«… — Кто же не знает в наших местах хитрого госпитальера Штейнгаузенского конвента. Литвины прозвали его толстый пьянчужка Пауль, — так сказал сотник, выслушав мой рассказ об участии в недавних событиях некоего святоши необъятных размеров. — Мы сможем отыскать его в ближайшей от монастырского замка корчме. Он проводит там все свободное от церковных бдений время.

— Нам необходимо повидаться с ним как можно скорее. Надеюсь выведать у него что-нибудь о пропавшей библиотеке, — сказал я.

— Что ж, ради восстановления попранной справедливости и мы готовы содействовать тебе. Мы всегда рады указать крейцхерам их истинное место. К тому же у меня к ним свои счеты! Но близко к замку так просто не подойдешь. Туда допускают только истинных католиков. Хотя подожди, вот что я придумал. В наших седельных сумках имеется надлежащий наряд — рясы и подрясники, в которых странствуют капуцины. Они нам пригодятся.

Из нового поместья Бельских мы вышли тем же путем, что и пришли — через подземный ход. Лучники терпеливо ждали нас у замаскированного входа, держа лошадей нерасседланными.

— В путь! — коротко бросил сотник, и его воины без слов вскочили в седла.

Стены и башни Штейнгаузена, возведенные на равнине, представляли собой мрачное зрелище. Этот замок являлся форпостом воинственного Тевтонского ордена и одним из важных опорных пунктов в их захватнических устремлениях все дальше на юг и восток.

Подобные замки-монастыри торчали, как кость в горле у всех мирных жителей. Отсюда чинились разбой и насилие. Осеняя себя крестным знамением, братья-рыцари творили что хотели, считая всех литвинов — северными сарацинами, язычниками. А раз так, то все они должны были или войти в лоно истиной католической церкви, или быть истреблены без пощады. Только так и никак иначе. Третьего не дано.

Местные жители, всячески притесняемые «святым братством», старались селиться подальше от беспокойных соседей. Зато поближе к монастырским стенам жались постройки прибывших из некоторых европейских государств торговцев, миссионеров и просто авантюристов разных мастей. Весь этот сброд надеялся нагреть руки на чужой земле. Они скупали у крейцхеров награбленные ценности и увозили их в свои страны.

Именно таким искателем приключений и был Поль Лекок — подданный короля Франции. Вместе со своим господином, графом де ла Мотом, он участвовал в Крестовых походах, был тяжело ранен и брошен без средств к существованию. В госпитале Штейнгаузенского конвента его подлечили и, вручив небольшую сумму денег, выпроводили за ворота. Что оставалось делать приверженцу христовой церкви вдали от родных мест? Он решил открыть свою корчму и назвать ее «У врат Господних». Это название впоследствии привлекло сюда всех истинно верующих. К Лекоку повалил разношерстый люд, желающий обмыть успехи в своих темных делишках или, наоборот, залить хмельным неудачу.

Одним из завсегдатаев, как уже говорилось, был и госпитальер — брат Пауль. Когда-то он помог израненному в боях с нечестивцами Лекоку и теперь пользовался неограниченным кредитом у хозяина корчмы.

Обо всем этом поведал мне сотник в пути, пока мы, нахлестывая коней, мчались к берегам Дубиссы, которая отделяла своим руслом Жмудское княжество от остальной земли Литовской, где уже хозяйничали крестоносцы. Не забыл рассказать сотник и о том, что сам он находится в отдаленных родственных связях с хозяйкой корчмы. Он знавал ее довольно близко, когда пани Моника была еще юной деревенской простушкой, а не госпожой Лекок. Всех своих многочисленных друзей Моника представляла мужу-ревнивцу близкими и дальними родственниками.

Мне оставалось только улыбнуться тому, как легко водят за нос нашего брата эти красотки. Даже тех, кто сами себя считают выдающимися хитрецами.

Как и ожидалось, брата Пауля мы застали наедине с кувшинчиком доброго рейнского вина. Памятуя, что ему предстоит еще сотворить вечернюю молитву, Пауль не слишком усердствовал в возлияниях. И потому вполне осмысленно выслушал наши вопросы, обращенные к нему.

— Где книги из библиотеки? — спросил сотник, что называется, в лоб, поигрывая здоровенным кинжалом перед носом святоши.

Мне показалось, что от этого вопроса госпитальер сразу протрезвел.

— Наша библиотека лучшая из всех. Только в Мариенбурге, пожалуй, наберется томов побольше. Но мы надеемся переплюнуть личную библиотеку самого Великого магистра, когда завладеем всеми рукописями из хранилищ Бельского…

— Вот про книги Бельского я и спрашиваю, — уточнил сотник.

— Это большой секрет, — важно молвил монах и стал теребить янтарные четки на поясе.

Пришлось вступить в разговор мне.

— Господин госпитальер, наверное, знает обо всех книгах, хранившихся у Бельских?

— Естественно. У меня даже имеется список…

— Но о самых драгоценных манускриптах господин госпитальер вряд ли осведомлен…

— Это каких же?! — воскликнул он, колыхнувшись всем жирным телом.

— Ну, скажем, есть ли в вашем списке «Синайский кодекс» четвертого века от Рождества Христова?

— Э?

— А библейские книги, переписанные самими первосвященниками? А «Апостол» в серебряном окладе?..

— Постой-ка, постой! Не так быстро… Похоже, нам есть о чем поговорить… Неужели и эти книги хранятся у Бельских?

— Так вы их не нашли?..

— Кое-что мы обнаружили. Большинство в наших руках! Но вот «Синайский кодекс»…

— И вы, конечно, желали бы иметь и эти…

— Еще бы! Сын мой, подобные книги являются святыми и должны находиться только в лоне церкви. Я живот свой положу на плаху, если мне только предложат такие ценности, свято слово!

— У меня имеется полный список книг, — сказал я.

— Не может быть! — вскричал толстяк.

— И я готов уступить его за хорошую цену.

— Мне надо подумать… — Четки в руках толстого святоши словно ожили в его быстрых пальцах. — Скорее всего мы сговоримся. Подождите меня здесь. Я скоро приду, — с этими словами госпитальер шустро вскочил на ноги, но тут же, потеряв равновесие, брякнулся на пол.

Слишком он был тучен, чтобы делать такие резкие телодвижения. Сидя на полу, брат Пауль надолго задумался, а потом произнес:

— Вы поможете мне сесть в повозку, а я вам скажу, что… все книги уже перевезены в Штейнгаузенский замок. Ну же! Все вместе! Взяли!

Мы помогли подняться толстяку и усадили его обратно за стол.

— Я же просил донести меня до…

— Чуть позже, господин госпитальер. Вы еще не допили свое вино. Да и мы промочим горло. Эй, хозяйка, открой нам бочку старого вина! Только самого старого! — сказал сотник. — А теперь поглядим, кто из нас больше выпьет.

— Ну, в этом вам за мной сроду не угнаться, даже не пытайтесь, — усмехнулся брат Пауль, одним духом осушая здоровенную чащу с вином.

Вскоре он уже ничего не соображал. А когда мы усадили его в возок, то толстяк со слезами на глазах разоткровенничался: «Вы очень хорошие люди! Не буду вам врать. Как перед Богом! Мы не смогли найти этих драгоценных книг в замке Бельских. Нет, не смогли! Но мы их обязательно найдем! С нами Бог!» — сказав это, толстяк перекрестился и тут же повалился на дно возка.

Его битюги, хорошо знавшие дорогу в крепость, сами, без понуканий, поплелись к монастырским воротам».

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)