«После довольно скромного обряда похорон рыцаря Брауденберга, чья смерть, как келейно было объявлено графом Брауншвейгом, произошла от чрезмерного употребления вина, сам командор начал подготавливать братию к испытанию, которое должен был вскоре учинить великий комтур барон фон Шлипенбах.

Но перед этим граф позволил себе короткий отдых. А самым лучшим отдохновением для него было общество прелестной Ядвиги. Надо быть справедливым, граф Брауншвейг не собирался учинять насилие над красавицей, чтобы потом выставить ее на позор перед бесстыдной людской молвой. Как и многие из монастырского братства, чей уклад жизни был довольно суров, он иногда позволял себе небольшие любовные шалости. Но образ юной Ядвиги больше других запал в сердце старого греховодника.

Граф не стал рассказывать паненке о том, что в башне, где она теперь содержалась, год назад томилась другая пленница. Она не пожелала отдаться на милость служителя Господа и наложила на себя руки. Но, как считал Брауншвейг, невинность и неведение просто необходимы оптимистичной юности. В этом он был абсолютно согласен с тем же почитаемым им Франциском Ассизским, утверждавшим: «…должно играть в зеленой траве, не догадываясь, что под нею зарыт убитый, карабкаться на яблоню, не зная, что кто-то на ней повесился…»

Прекрасная паненка! Графу было приятно находиться рядом с ней. Она, конечно, плакала, просилась домой, но Брауншвейг не терял надежды богатыми дарами и красивыми словами склонить юное создание к сожительству. Пусть не теперь, а когда-нибудь потом, но это обязательно произойдет. Он добьется своего, во что бы то ни стало! А потом он выдаст ее замуж за какого-нибудь богобоязненного дворянчика. Или, на худой конец, отправит в женский монастырь. Чего проще?..

…В библиотеке монастыря горело множество свечей. Толстый брат-эконом, слывший самым ученым человеком в обители, вдалбливал в тупые головы братьев-рыцарей необходимые познания из области истории.

— Я говорю вам: запоминайте! — менторским тоном твердил он снова и снова. — Наш святой орден основан в Сен-Жан де Акре в 1190 году от Рождества Христова для помощи пилигримам, отправляющимся в Святую землю. Правда, отряд тевтонских рыцарей был вскоре изгнан из Азии подлыми сарацинами. И тогда наш орден перебрался в Европу и одно время пребывал в Венеции. Благодаря громадным денежным суммам, захваченным в ходе Священных войн, а также громадным пожертвованиям умерших братьев, завещавших свои состояния нашей казне, орден выдвинулся в самые высокие сферы в межгосударственных отношениях. Нам помогал сам папа римский. Орден приобрел большие земельные владения в Италии, Германии, Венгрии и Трансильвании. Германский император Фридрих Второй возвел нашего Великого магистра в сан владетельного князя.

В 1230 году владетельный князь Конрад призвал на помощь наш орден для того, чтобы отомстить северным сарацинам за все то зло, что принесли ордену сарацины южные. Тогдашний гроссмейстер Герман фон Зальца с радостью откликнулся на призыв о помощи, ведь его очень даже интересовали земли Пруссии и возможность выхода к Балтике.

В первое время столицей ордена был городок Кулем. Наши славные братья быстро исполнили святую миссию. Они огнем и мечом прошлись по остаткам язычества по всей Пруссии. Они добились того, что до самой Жмуди и Литвы распростерлось владычество ордена…

— А как же с орденом меченосцев? — спросил один из братьев-рыцарей.

— Да, был и такой. Его основал ливонский епископ Адалберт фон Анельдерн в 1202 году для борьбы с языческими эстами. Орден меченосцев имел устав ордена тамплиеров и первым гроссмейстером его был Вино фон Рохтенбах. Но постепенно этот орден слился с Тевтонским в единый кулак.

— Запомните то, что сказал вам брат Пауль, — проговорил граф Брауншвейг, вставая с места. — Может случиться так, что кому-то из вас придется отвечать на вопросы великого комтура. Мы отправимся за ним в ближайшие дни.

«Хорошо бы к этому времени раздобыть для монастырской библиотеки книги Бельского, — подумалось графу. — Как бы это было нам на руку! Но раз уж сам Бельский нам ничего не скажет, значит, обо всем мы сможем узнать у кого-то из его ближайшего окружения. Скажем, у дочери — подруги Ядвиги. Ее, кажется, зовут София? Или попросту Зося. И поможет нам в этом Ядвига, сама того не подозревая… Какая блестящая мысль! Надо будет все как следует обдумать…»

Через какое-то время в голове командора созрел план очередной адской интриги».

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)