На пути понимания советского общества возникает первый вопрос — он же и самый сложный: кто (и как) управляет коммунистическим государством? Изучению этой важной проблемы, открывающей познание советского общества, посвящена книга профессора Ильи Земцова «Частная (правильнее, на наш взгляд, было бы сказать — тайная) жизнь советской элиты». Эта сравнительно небольшая монография принадлежит к числу тех редких работ, которые не только вводят читателя в малоизвестную и тщательно скрываемую область советской действительности, но делают нас как бы участниками и свидетелями описываемых событий — настолько детально и глубоко они выписаны и показаны автором.

Выразительность, экспрессивность, как особенность и своеобразие писательского стиля, проявляется во многих книгах Ильи Земцова: в «Коррупции в СССР», в «Андропове», в трилогии «Борьба за власть в Кремле», в «Лексиконе советского политического языка», в «Советской социологии».

Но, пожалуй, ни в одной из них системное и вдумчивое исследование так не накладывалось на рельефные, живописно очертанные картины советской социальной жизни, как в «Частной жизни советской элиты».

Неожиданные и колоритные образы разбросаны по всей книге — то в виде красочных афоризмов, предваряющих главы, то в форме ярких зарисовок, искусно вмонтированных в ткань научного анализа. И читатель, никогда не бывший в Советском Союзе, представляет, более того — отчетливо видит панораму советских городов: помпезные здания правительственной бюрократии, статуи и памятники Ленину, протянутые через улицы и площади транспаранты и лозунги на фоне стандартных и банальных новостроек.

Контрасты и противоречия ошеломляют и захватывают читателя; они не только результат содержательных процессов советской жизни, где нищета соседствует с богатством, социальное бесправие с неограниченной властью правителей, но продуцируются автором как форма подачи и раскрытия материала книги.

В программе коммунистической партии, говорит Земцов, советским народам обещано изобилие. И тут же следует неожиданное заключение: сегодня жизненный уровень в СССР в ряду других государств мира стоит на 25־м месте, составляя от уровня жизни! России 1913 года 46 %. Другой пример: 10 процентов элитарного населения в Советском Союзе владеет 83 % собственных машин, 86 % — государственных дач, 64 % кооперативных квартир, а за־ тем отмечается, что доход более чем 30 % советских семей находится за порогом (при этом нищенского) официального прожиточного минимума.

Ценность книги И.Земцова не ограничивается приведенными в ней фактами — удивительными, часто совершенно неизвестными, но определяется прежде всего серьезными обобщениями, глубокими научными выводами.

Автор коррелирует — и совершенно справедливо — систему доходов советских людей не с получаемой прибылью, не с полезностью их труда, а со степенью приближенности к механизмам власти. И еще — с их лояльностью режиму. При этом Земцову удается установить и экономическую, и политическую закономерность, налагающую определенный предел эксплуатации в советском обществе. Это: минимум средств, необходимых для воспроизводства рабочей силы, и страх перед безысходностью народных масс.

Важное достоинство монографии Земцова — это ее многоплановость. Автор блестяще знает советскую действительность и реалистически реконструирует ее на страницах книги: перед читателем разворачивается безысходность существования простого человека в Советском Союзе, вынужденного оплачивать из своего скудного заработка услуги, которые коммунистическое государство провозглашает (в своих пропагандистских декларациях) бесплатными: он дает взятки за место в больнице, за путевку в дома отдыха, чтобы узаконить самостройку. И советские люди, ограбленные властями, не остаются порядочными по отношению к государству: пускаются во всевозможные махинации и спекуляции, вымогательства, аферы, пытаясь как-то свести концы с концами. При этом Илья Земцов совершенно справедливо проводит различие между хищениями масс и коррупцией правящего класса: трудящиеся довольствуются «подножным кормом» — уносят с производства дефицитные товары и продукты, а партийные воротилы, запуская руки в государственные фонды, хранилища, «слизывают» миллионы.

В Советском Союзе в систему казнокрадства оказываются вовлеченными города и области, и даже республики: читатель узнает, что ни одно сколько-нибудь прибыльное назначение в Советском Союзе невозможно без подношения или взятки. Факты, приводимые автором, — от сенсационных до обыденных: место первого секретаря райкома партии может стоить до 200 тысяч рублей, а должность председателя колхоза — 50 тысяч. Так что становится понятным традиционный обычай в кавказских семьях: родился ребенок — необходимо копить деньги, которые понадобятся, чтобы определить его в университет, устроить на работу.

География и этнография преступлений в СССР охватывает все республики, города и области. Но в то же время автор предостерегает против попыток искать причину преступности в Советском Союзе в национальных чертах народа или индивидуальных особенностях советских людей. Разумеется, в СССР, как и в любом современном обществе, существует свой особый тип преступника, однако это не биологический, анатомический или антропологический тип. Данный тип — явление социальное, созданное структурой советских общественных отношений.

Преступления в Советском Союзе профессор Земцов предлагает рассматривать или как следствие причины— с точки зрения создающих преступность социальных явлений, или же как причину следствия — с точки зрения деморализующего воздействия преступности высших классов на общественную нравственность и через нее — на социальное поведение. В первом случае советская государственная структура включает в сферу своего существования определенные цели, рекомендуемые членам ее общества в качестве похвальных. В советском обществе эти цели: строительство коммунизма, преодоление различий между умственным и физическим трудом, между городом и деревней — оказываются нереальными, несостоятельными. Единственной ценностью, по мнению автора книги, оказывается социальный статус и деньги: только они определяют положение человека в обществе, его престиж. Любое вертикальное продвижение в обществе является, таким образом, функцией социального статуса. Положение в обществе открывает пути приобретения не только количественных благ (денег, привилегий), но и самого качества жизни (престижа, власти).

Рекламируемые таким образом ценности жизни насаждаются в общественном сознании как рекомендуемые цели, возводимые в идеал. При этом для советской социальной структуры небезразлично, какими именно способами эти стремления будут реализованы. Официальная мораль рекомендует различные пути достижения этих целей — учеба, прилежание, послушание. И среди них главный — труд.

Но здесь, говорит Илья Земцов, и начинаются сложности для тех, кто, поверив в эти методы достижения счастья, обнаруживает, что препятствием к благополучию является отсутствие нужных связей или незнатное происхождение. Выясняется, что официальная мораль, превознося идеалы, жестко ограничивает или полностью исключает для большинства возможность достигнуть их законным путем. Вот тогда, по мнению автора, и возникает ситуация, при которой законные, но неэффективные средства достижения цели постепенно вытесняются более действенными средствами преступного характера. Появляется тенденция оценивать средства не в зависимости от их нравственного характера или соответствия закону, а только и главным образом по их результатам. Обман, коррупция, аферы — весь набор запрещенных законом средств становится все чаще используемым методом жизни, ибо значение, придаваемое цели достижения успеха в советском обществе, расходится со значением средств. Иначе говоря, там, где цель оправдывает средства, непрактичная коммунистическая мораль распадается и рушится.

Илья Земцов возражает против утверждения советской пропаганды, что преступность — это удел лишь низших классов.

Такая концепция, по его мнению, никогда не отражала и не отражает советскую реальность. Ни тогда, когда с помощью насилия и обмана большевики прорвались к власти, ни теперь, когда они руководят обществом, обходят законы и попирают нравственность во имя достижения своих преступных целей. И цель эта — всегда карьера, а во многих случаях — еще и обогащение.

Чрезвычайно интересна высказанная автором мысль о том, что советская элита в погоне за властью и самоутверждением постоянно и охотно пересекает границы закона, полагая, что именно в запретной зоне ее ожидает быстрый успех, и вероятная выгода с лихвой окупит маловероятные неприятности. В результате в элитарных кругах массовый характер приобретают не только растраты и хищения, но и очковтирательство, как средство сокрытия совершенных и подготовки новых злоупотреблений. Мошенничество, подкуп, взяточничество, дезинформация, говорит Илья Земцов, — таковы ступеньки к власти, дорога к благополучию, к обеспеченному, престижному существованию. И продолжает: все, что окружает советского человека в его обыденной жизни, — квартира, мебель, одежда, продукты, которыми он питается, автомашина, на которой ездит, — все, чем он пользуется на протяжении всей своей жизни вплоть до гроба, в который его уложат, когда он умрет — все это, если и не произведено в нарушение закона, то, наверняка, продано вопреки ему. Отсюда следует важный теоретический вывод: в системе государственного коммунизма преступления становятся реальным содержанием внутренней политики, а внутренняя политика становится основанием для преступления. В одних случаях средством и условием экономической коррупции является политическая власть, в других — коррупция является условием приобретения власти.

Говоря о достоинствах книги, нельзя не отметить ее объемность по времени. Автор широко использует в книге материалы социологических опросов, проведенными советскими учеными, — они несколько отодвинуты от нас во времени, но предоставляют читателю очень ценные сведения для раздумий: о нравах, укладе жизни советской элиты, системе ее ценностей, образовании, вкусах.

Этот анализ искусно накладывается и вписывается автором в самые современные материалы советской социальной жизни — настолько, что исследования книги очень часто выводятся к сегодняшнему дню.

И здесь Илья Земцов приобретает возможность осмыслить особенности политического курса нового советского руководства. Им детально рассматривается идея задуманных Горбачевым реформ: предприятиям перестанут «сверху» устанавливать обязательные планы численности работников. В результате — руководители получат возможность самостоятельно определять размеры зарплаты. Это побудит их освободиться от неквалифицированных рабочих. Но в этом случае, отмечает Земцов, возникает проблема: что делать с уволенными? Безработицы власти допустить не могут — возможно брожение. Стало быть, понадобится подсобная сеть предприятий, используемых в качестве резервуара, поглощающего высвободившуюся рабочую силу. Но на таких заводах зарплата должна быть ниже, чем на обычных: иначе будет подорван принцип материального стимулирования.

Несложный расчет, произведенный профессором Земцовым, показывает: на этих предприятиях она составит… половину существующей в настоящее время зарплаты, то есть приблизится к уровню заработка заключенных исправительно-трудовых лагерей, созданных Сталиным. Так, пути реформ, устремленных в будущее, приведут советскую страну в прошлое: Горбачеву понадобится лишь увеличить количество концентрационных лагерей и изменить их название.

Земцов также считает, и с ним нельзя не согласиться, что программа модификации, предложенная Горбачевым, лишит работы от 20 до 40 миллионов людей. При этом пособия по безработице, считает автор, или вообще не будут выдаваться, или же их получат некоторые категории рабочих и служащих на срок не более 3-х месяцев.

Привлекает внимание предлагаемый Земцовым коллективный портрет новых советских лидеров — это, пожалуй, первая попытка такого обобщения в современной советологической литературе. Они, считает Илья Земцов, более образованы, чем их предшественники, самоуверенны и самонадеянны, динамичны и изобретательны. И более современны: за их плечами стоит опыт личного знакомства с Западом. При всем этом, указывается в книге, новые советские руководители могут оказаться менее склонными к социальному плюрализму, чем состарившиеся в кровавых чистках коммунистические правители, жившие в постоянной тени сталинского террора.

Для Горбачева и его коллег сталинские преступления — далекая и во многом абстрактная историческая эпоха. Разумом они могут быть против Сталинских методов, но подсознательного страха перед ним у них нет. Так что, стремясь провести в жизнь свои планы и идеи, они вполне могут обратиться и уже обращаются, утверждает Земцов, к традициям сталинского правления.

В книге показывается, как Горбачев воссоздает сталинский стиль работы. Поначалу в мелочах: он начинает подписывать постановления без официальных титулов, в качестве одного из секретарей (а не генерального) ЦК, затем — в более серьезных деяниях: очистив Политбюро от своих противников, он приступил к созданию собственного культа личности.

И.Земцов — не первый, кто попытался найти универсальную дефиницию для правящего в социалистическом государстве класса. Различные семантические определения выдвигались и до него. И предлагаемое Земцовым понятие полностью вписывается в уже существующие его идентификации. Но с одним замечанием и весьма существенным: оно более общее, а потому и более точно классифицирует его сущность в соответствии с названием господствующего в СССР режима — коммунистического. Представив правящий в СССР класс коммунистическим, И.Земцов детально рассматривает и исследует его историю и структуру. И приходит к важному выводу: идея коммунистического класса оказалась первичной по отношению к его бытию. При этом справедливо отмечается, что возникновение коммунистического класса не было процессом чьей-то сознательной воли, а явилось результатом тех объективных социальных условии, которые сперва подвели Россию к большевистской революции, а затем сделали ее коммунистической страной.

В книге тщательно рассматривается проблема взаимоотношений коммунистической партии и коммунистического класса. При этом автор удачно и точно полемизирует с теми учеными, которые склонны их отождествлять. Это позволяет И.Земцову исследовать систему мотивов, через которые советский человек втягивается в партию. И здесь перед читателем разворачиваются различные судьбы партийцев. Одни оказываются в ней по необходимости, другие — по государственной разнарядке. Третьи — для того, чтобы преодолеть барьеры на пути к власти. И главным образом из этих людей в Советском Союзе формируются различные клики (Земцов их называет «элиты») коммунистического класса. Множество этих клик объясняется автором книги теми социальными функциями, которые исполняет коммунистический класс.

На верхних ступенях правящей пирамиды, говорит Земцов, расположена партийная элита — партократия. Несколько ниже — правительственная. Она чрезвычайно многослойна и складывается из разнообразных групп: советско-бюрократической, военной, полицейской. Далее располагаются в зависимости от степени своего влияния на партократию и престижа элиты: научная, профсоюзная, элита от искусства и литературы. Данная градация по вертикали, по мнению Земцова, отражает характер элит, их значение в советском обществе, степень и характер их участия в определении внешней и внутренней политики. Но деление ^элитарных кругов коммунистического класса, считает автор, идет не только по вертикали, оно проходит и по горизонтали: многообразные клики смыкаются, накладываются друг на друга, связываются.

У основания коммунистического класса Земцов ставит «рабочую аристократию» — привилегированных рабочих и колхозников. Эта тонкая прослойка, по словам Земцова, неустойчива и непрочна. Социальная динамика (и политическая конъюнктура) поднимает на элитарный уровень рабочих и крестьян только на то время, что они выталкиваются в представительные партийные и государственные организации. Те из них, что удерживаются в них, выпадают из своей среды и закрепляются в одной из элитарных групп. Остальные через некоторое время вновь опускаются на социальное дно советской действительности.

И.Земцов выстраивает коммунистический класс у власти в соответствии с принципом номенклатуры — ив этом он, несомненно, следует М.Восленскому. Хотя и здесь Земцову удается проследить такие особенности номенклатуры, которые ускользнули от других исследователей. Все сколько-нибудь значительные должности в Советском Союзе, политические, общественные, государственные, хозяйственные, научные, подпадают, по мнению И.Земцова, под одну из категорий номенклатуры, что позволяет коммунистическому классу ставить под свой контроль все области социальной жизни советской страны.

При этом подлинное управление советским обществом является прерогативой только партийной элиты — Земцов называет ее партократией, которая на своих флангах и за их пределами, в окружении рядовых своих членов сливается с многочисленными звеньями власти —־ советской, военной, полицейской, хозяйственной, профсоюзной, научной элитами, подчиняя их своей воле и целям. Тем самым утверждается, что все элиты, кроме партократии, обладают престижем и широкими привилегиями, высоким и почитаемым статусом, но не политической властью. Чтобы обрести политическую власть, надо быть интегральной частью партократии или, по крайней мере, занимать определенное место в партократической иерархии.

Партократия не только держит в своих руках всю систему должностных назначений, но заполняет собой в значительной мере наиболее престижные и ответственные посты за пределами партийного аппарата — в системе государственного управления. За множеством правящих масок советского общества автор книги выявляет их подлинные социальные роли — роли партократов. Все эти всесильные, всемогущие, всеавторитетные деятели, по мнению Земцова, рекрутируются из среды партийной элиты, или, напротив, вводятся в их круг, получая место в одном из представительных органов. Так что при любой раскладке сил в СССР власть неизменно оказывается в одних и тех же руках — в руках партократии.

И.Земцов подробно рассматривает наметившиеся во второй половине 80-х годов противоречия внутри коммунистического класса. Господствующая в нем партократия все больше начинает замыкаться в себе, проявлять неспособность и неготовность делиться своей властью с обслуживающими ее элитами.

Так что оставаться в дальнейшем у власти в Советском Союзе партократическая элита, по словам Земцова, сможет только в условиях постоянного противостояния другим советским элитам, трансформируя внутренние элитарные противоречия во внешние — по отношению к народу. И здесь читателям предлагаются различные сценарии эволюции коммунистического класса.

Рассмотрев эти сценарии, автор с полным основанием отмечает, что существует еще один сценарий, который остался за рамками анализа и должен учитывать важнейшее действующее лицо на сцене советской политической жизни — народ. Его социальная позиция и политическая ориентация, по мнению автора, несомненно, внесут изменения в сценарии или создадут совершенно исключительную их комбинацию. Надежда И.Земцова — возможно, советскому народу удастся определить развитие общества по собственному сценарию, в котором он будет и автором, и постановщиком, и главным героем.

На этой оптимистической ноте заканчивается книга «Частная жизнь советской элиты», вносящая значительный вклад в понимание и познание социальных и политических процессов современного советского общества.

Менахем Амир, профессор Иерусалимского Университета