ДАВАТЬ
— разговорный вариант слова "продавать".
В Советском Союзе в свободную продажу поступают обычно товары низкого качества или устаревших моделей, не пользующиеся спросом у населения. В тех редких случаях, когда на прилавках магазинов появляются добротные и модные вещи (как правило, импортные), о них не принято говорить "продают" — ведь продают то, что в продаже есть всегда. Гораздо чаще употребляется слово "дают", в котором ощутим определенный привкус благотворительности.
Разумеется, такие товары предлагаются покупателю не даром — за них платят (и немало). Но советские люди испытывают подсознательную благодарность за то, что им вдруг предоставили возможность приобрести желаемое (масло, мясо, лифчики, кофточки, галстуки и т. д.). То, что эти товары не продают (в привычном для советского человека смысле), а именно "дают", подчеркивается еще одним специфическим словом — "выбросили". Дефицитные товары не лежат на полках, их "выбрасывают". Они появляются из-под прилавка, где томились, ожидая перекупщика-спекулянта, или из "закрытого" (правительственного) магазина-распределителя.
В таком случае не принято говорить '"купил" (купить могли бы все). Естественнее сказать "достал", ибо тут мало иметь деньги, нужно простоять в очереди многие часы и именно "достать" вещь, кого-то опередив и растолкав. Слово достал выражает множество чувств: гордость, удовлетворение, радость, осчастливленного покупателя.
Советский человек, живущий в обществе, где постоянно всего не хватает, при виде очереди сначала становится в нее, а уж затем спрашивает, "что дают". Тут срабатывает привычный инстинкт охотника — если у магазина собрались люди, значит "выбросят" нечто такое, что можно только "достать".
ПРИМЕРЫ:
"У входа в магазин стоит длиннющая, закручивающаяся, как улитка, очередь. "Что дают?" спрашивает распаренная от жары и пудовых сумок в руках особа. Хрусталь — отвечают из очереди". ("Известия", 16 сентября 1980, с. 6.)
"9 октября в НРСлове была опубликована фотография советского магазина, у входа в который стоит большая толпа: что-то "дают", что-то "выбросили". ("Новое русское слово", 21 ноября 1983, с. 3.)
"Читатели НРСлова старших поколений уже заметили, что новоприбывшие привезли с собой в багаже родного языка совершенно незнакомый им прежде смысл "дают", "выбросили" — извращенное насилие над старыми русскими словами…" ("Новое русское слово", 28 ноября 1981, с. 3.)
ДАЛЬНЕЙШИЙ
— определение, призванное подчеркнуть поступательный характер движения коммунистического общества и выявить неразрешимые противоречия и деградацию капитализма.
Д. обычно сочетается со словами, обозначающими прогресс и развитие: "Д. улучшение", "Д. подъем", "Д. рост", "Д. успехи", "Д. продвижение", "Д. расширение", "Д… наращивание".
В подобных лексических соединениях Д. часто заменяется близкими по смыслу словами: "неуклонный", "нарастающий", "наступательный", "непрерывный", "непрекращающийся" и т. д. При описании советской действительности указанные определения связываются с деятельностью партийного руководства, которое всегда выступает как инициатор и вдохновитель "Д. развития, расцвета, совершенствования". С помощью идеологизированного насаждения понятия Д. власти стремятся внушить массам представление о КПСС как об организации, обладающей сверхъестественной силой. Такое толкование полностью соответствует концепциям Ленина о неисчерпаемых возможностях коммунистической партии (вернее, ее вождей) по социальному переустройству и конструированию. Манипулируя понятием Д. и его синонимами, пропаганда стремится создать видимость непрерывного развития советского общества и тем самым исключить мысль о возможности общественного застоя ("прерывности прогресса") в СССР.
В свете мифа о всесилии и непогрешимости партии замедление Д. прогресса, любые неудачи и провалы коммунистического управления приписываются действию факторов, неподвластных советскому руководству: неблагоприятным погодным условиям, стихийным бедствиям, "проискам врагов".
Другая сфера использования Д. — оценка социальных процессов в "капиталистических" государствах: "Д. углубление кризиса мировой империалистической системы", "Д. усиление классовой борьбы в странах капитала", "Д. обнищание трудящихся масс под властью капитала" и т. д. В таких текстах Д. характеризует не идею поступательного исторического развития социализма, а изначальную ущербность свободного мира, выражающуюся, согласно пропаганде, в падении нравов, обнищании народа, отсутствии равенства и свободы. При этом отмечается, что социальная деградация некоммунистических стран была предсказана "классиками" научного коммунизма, и, следовательно, является еще одним доказательством правоты и всесилия учения Маркса-Ленина. Тем самым "оптимистическое" звучание словосочетаний с Д. сохраняется и при соотнесении его с мрачной действительностью "загнивающего Запада".
Изредка Д. используется и применительно к событиям, отнюдь не желательным для советского руководства: Д. наращивание империалистами военной мощи", "Д. укрепление агрессивного блока НАТО" и т. п. Но и в этих случаях, в соответствии с "игрой" диалектической логики, Д. не теряет позитивного содержания. Оно должно предостеречь человечество от опасности, грозящей ему со стороны буржуазных стран. Тем самым оно призвано служить Д. свидетельством мудрости советского руководства.
ПРИМЕРЫ:
"…труженики нашей страны проявляют неустанную заботу о дальнейшем укреплении экономического и оборонного могущества Родины". ("Правда", 1 декабря 1983, с. 1.)
"Сохранение американского военного присутствия на ливанской земле чревато дальнейшей эскалацией вмешательства США". ("Вышка", 16 декабря 1983, с. 2.)
"Дальнейшее развитие экономики страны» ее интенсификация, реализация энергетической программы СССР неразрывно связаны с бережным использованием материальных ресурсов". ("Известия", 3 декабря 1983, с. 2.)
ДАЛЬНОВИДНАЯ ПОЛИТИКА
— представление политического курса КПСС.
Используется для оценки решений советского руководства и характеристики коммунистических правительств.
Д. п. объявляется любая деятельность советского руководства и ее частные проявления: административные, экономические, школьные реформы.
Поскольку все действия советской администрации на разных исторических этапах неизменно квалифицировались как Д. п., то нередко так именовались и преобразования, прямо противоречащие друг другу. Скажем, Д. п. объявлялись хрущевские меры по свертыванию личных приусадебных хозяйств колхозников и постановления администрации Андропова, способствовавшие их развитию.
Советских руководителей критикуют только после, как их снимают, или после смерти. "Генеральная линия" партии — при всех условиях — свидетельствует о Д. п. В то же время политика правящих; кругов недружественных СССР стран всегда расценивается как "недальновидная" ("близорукая", "узкая", "слепая" и т. п.).
ПРИМЕРЫ:
"Высокий международный авторитет Советского Союза — итог последовательной, дальновидной политики партии". ("Коммунист", 1979, № 5, с. 17.)
"Советские люди выражают горячее одобрение и глубокую признательность конструктивной, дальновидной и последовательной внешней политике, которую проводит ленинский Центральный Комитет КПСС, его Политбюро и лично тов. Л. И. Брежнев". ("Партийная жизнь", 1979, № 13, с. 5.)
"Сегодня на примере Казахстана весь мир видит, насколько дальновидна аграрная политика нашей партии". ("Литературная Россия", 22 июня 1979, с. 8.)
ДАЧА
— загородный летний дом.
За этим нарочито обтекаемым и неконкретным определением патриархального плана скрываются самые различные понятия (а за ними — явления социальной иерархии): и убогий ветхий домик из одной комнаты, без водопровода и света, и роскошная каменная вилла в несколько этажей, огороженная глухим забором, и аристократический дворец, поражающий великолепием, с прислугой и охраной, с собственным пляжем и лесом.
Одни Д. — личная собственность граждан, они построены жилищным кооперативом или переоборудованы из старых деревенских домиков, доставшихся в наследство. Другие — принадлежат государству, ими пользуются бесплатно (или за символическую плату) — в строгом соответствии с партийным протоколом.
Для известных ученых, писателей, режиссеров, композиторов, солистов оперы (более известных своим прислуживанием режиму, чем творческими успехами) Д. строятся в специальных поселках, расположенных в стороне от проезжих дорог, и прячутся в сосновых лесах.
Партийная элита и те, кто их охраняет и защищает — высокие чины тайной полиции и армии — получают виллы с участками: в несколько гектаров, где имеются собственная роща и сауна, теннисный корт и плавательный бассейн. К ним проложены особые дороги, на развилках которых ставятся посты милиции, ограждающие обитателей Д. от любопытства прохожих. Вход или въезд труда — по специальным пропускам и по предварительной договоренности. Расположены Д. чаще всего в 20–30 км юго-западнее Москвы, в деревенской местности (неподалеку от Барвихи, Жуковского, Внуково и др.). Есть они и в окрестностях других крупных советских городов — в живописных местах, отведенных для правительства.
Распределяются Д. строго по рангу. Характер дач, их отделка и расположение определяются статусом владельца. Большая Д. — большой человек. В Советском Союзе не может случиться, чтобы, например, член Политбюро стал владельцем такой же Д., как кандидат в члены Политбюро. Д. оттеняет и представляет (а в известной мере и определяет) значимость лица.
Дача в сорок комнат, принадлежащая теперь К. Черненко (перед этим она принадлежала Ю. Андропову, который наследовал ее от Л. Брежнева), с плоской крышей в калифорнийском стиле расположена в 25 км западнее от Москвы, в предместье Усово, в Заречье и окружена трехметровой высоты чугунной оградой. Помимо нее, у советского правителя есть дворец в Завидово — здесь он дает волю своей страсти охотника. Для отдыха в его распоряжение предоставлены виллы в Ореанде — в Крыму, в Пицунде — на Черноморском побережье, в Прибалтике, домик в финском стиле на Карельском полуострове.
Не обижены Д. и прочие члены Политбюро. Расположены эти Д. над спокойно или бурно текущей рекой, в долинах или в горах, они обязательно изолированы от внешнего мира. Роскошь Д. завуалирована привычной секретностью; всей советской элите есть что скрывать и терять.
От случая к случаю обитатели Д., вероятно, вспоминают какие-либо коммунистические заповеди, с которыми они выступают перед своим народом и которые им бы, собственно, полагалось "претворить в жизнь". Например. Энгельса: "Частная собственность должна быть отменена, все имущество должно быть обобществлено".
ПРИМЕРЫ:
"Бюро Ленинского райкома КПСС объявило коммунисту А. Хохлову строгий выговор с занесением в личную карточку за злоупотребление служебным положением при строительстве личной дачи…" ("Партийная жизнь", 1983, № 20, с. 72.)
"Когда-то на участке, где расположились пять кооперативных дач, стоял помещичий дом, сожженный в революцию…" (Ю. Трифонов. "Старик". М., "Советский писатель", 1979, с. 132.)
"В 60-х годах дачное строительство в Баку получило широкий размах. Кто строил дачи? В основном руководящие работники, интеллигенция. А во что это вылилось? Во многих случаях — в злоупотребления: незаконное использование техники, транспортных средств, стройматериалов, рабочей силы с предприятий, строек… Нам пришлось серьезно наказать, вплоть до исключения из партии, некоторых руководящих работников" ("Литературная газета", 18 февраля 1981, с. 10.)
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЦЕНТРАЛИЗМ
— принцип организационного строения КПСС и государственного управления в СССР.
Централизм в КПСС выражается в существовании одной правящей партии с единым руководством — Политбюро и Центральным Комитетом, в безусловном подчинении низших партийных инстанций высшим; меньшинства — большинству, "партийной дисциплине". В «области государственного управления централизм проявляются в существовании всесоюзных Советов министров и Верховного Совета, которым подчинены республиканские министерства и советы. Установлен полный и систематический контроль центрального управленческого аппарата над провинциальным. Централизм утверждает себя и в общегосударственном планировании советской экономики.
Демократизм (в равной мере и в партии, и в государстве) — понятие чисто декларативное. Выборность руководящих органов (снизу доверху), отчетность депутатов перед избирателями, проведение съездов партии и сессий Верховного Совета — все это фикции, предназначенные для создания видимости народовластия. В действительности вся полнота никем и ничем неограниченной власти сосредоточена в Политбюро ЦК КПСС. Оно является тем единым, общепартийный и общегосударственным центром, который определяет правление и деятельность всего партийного и государственного аппарата.
Таким образом, из двух элементов Д. ц. единственно реальным является централизм. Демократизм же — всего лишь вуаль, прикрывающая великодержавный централизм советского государства, его имперскую сущность.
Совмещение или, как пишут в официальных советских документах, "соединение" централизма с федерализмом полностью исключает права национальных республик. Каждая из них номинально имеет свои министерства и советы. Но строгое и безусловное подчинение Москве превращает эти ведомства в периферийные придатки центральной государственной машины. И сущность, и права их не зависят от того, кому они подчинены формально — руководству республиканского совета или верховного, общесоюзного.
Население каждой республики имеет свой национальный язык, но вся официальная республиканская документация ведется на русском. Он же является языком партийных конференций, съездов и сессий республиканских советов.
Децентрализация партийного и государственного управления допускается лишь в пределах, содействующих эффективному осуществлению централизма.
При наличии единой системы партийного и государственного руководства, госбезопасности, внутренних вооруженных сил и общегосударственного планирования Д. ц. представляет собой идеологическое обоснование советского тоталитарного строя, чуждого демократизму и враждебного национальным устремлениям.
ПРИМЕРЫ:
"Взаимоотношения центральных и местных органов партии базируются на принципе демократического централизма, который является руководящим принципом организационного строения КПСС". ("Коммунист". Календарь-справочник 1977 года. М., Изд. политической литературы, 1976, с. 38.)
"…выяснилось, что целый ряд партийных организаций в своей практической работе сплошь и рядом нарушает устав партии основы демократического централизма…" (История ВКП(б). Краткий курс, 1950, с. 333.)
ДЕТИЩЕ
— плоды деятельности, приписываемой коммунизму.
В таком представлении Д. теряет свой изначальный смысл ("ребенок") и употребляется в переносном — "результат человеческого труда". Вместе с тем прямое значение тоже подспудно присутствует и навязывается сознанию советского человека. Д. партии объявляется, например, комсомол; Д. комсомола — молодежные стройки; Д. молодежных строек — новый человек. Само собой подразумевается, что и комсомол, и молодежные стройки, и новый человек близки и дороги коммунистическому государству и правительству, как дети родителям. Так создается иллюзия семейной близости в советском обществе — близости, которой, разумеется, нет.
Д. в коммунистической пропаганде может иметь и обратное значение — при оценке явлений, враждебных советскому государству. Так, фашизм провозглашается Д. капитализма, война — Д империализма, пережитки в сознании — Д. буржуазного окружения и т. д.
ПРИМЕРЫ:
"Плановая система — детище социализма, выражение его коренных преимуществ" ("Коммунист", 1979, № 5, с. 3.)
"Коминтерн стал… детищем революционного творчества масс" ("Коммунист", 1979, № 6, с. 20.)
"Магнитогорский металлургический комбинат — легендарная Магнитка — детище первых пятилеток" ('"Литературная газета", 29 апреля 1981, с. 1.)
ДЕФИЦИТ
— недостаток продуктов питания и промышленных товаров, нехватка времени и трудовых ресурсов, ущербность и недостаточность общественных услуг, обусловленные социальными пороками советского общества.
Коммунистическая пропаганда объясняет наличие в СССР Д. двояко: действием исторических факторов (революционная разруха, война) и постоянным ростом потребностей советских людей. Любопытно, что уровень жизни советских граждан всегда оценивается в сравнении с данными 1913 года.
Истинные причины Д. связаны не с трудностями становления советского общества, а с его сущностью и структурой: системой централизованного планирования, милитаризацией промышленности, отчужденностью работника от результатов его труда, его незаинтересованность в количестве и качестве производимой им продукции, организацией управления и т. д. Столь же неправомерно объяснять. Д. "особой" природой советских людей, чьи потребности почему-то постоянно растут.
Возможности общества зависят от распределения людей в системе производства и от самого характера производства. Здесь-то и проявляются глубокие диспропорции советской экономики: из системы легкой промышленности, сельского хозяйства, сферы услуг наиболее квалифицированная рабочая сила непрерывно перекачивается в военную индустрию — в соответствии с глобальными устремлениями коммунистического руководства. Следствием такой политики и становится производственная аритмия советского хозяйства; его противоречивость; относительный прогресс в военной промышленности сочетается с застоем и упадком производства для гражданских нужд.
Одним из факторов Д. является умозрительное моделирование советской экономики, пренебрегающее анализом реальных производственных возможностей рынка. Потребности определяются не динамикой и развитием общества, а политическими целями руководства. Для Советского Союза вообще характерны непропорциональное распределение труда между различными сферами и система фиктивных показателей, способствующих расточительству, слабая механизация производства и кустарная его организация, преобладание малоквалифицированного труда. Все эти факторы в совокупности и порождают постоянный Д., делают его неизбежным и неизменным спутником "советского образа жизни".
Советские пропагандисты предпринимают попытки оправдать Д. и, с другой стороны, доказывают, что он положительно влияет на эффективность и рентабельность производства. Д. будто бы выполняет чуть ли не гуманные функции (например, дефицит кадров вынуждает руководителей видеть в каждом работнике индивидуума, проявить заботу о научной организации и улучшении условий труда). Однако сама постановка проблемы Д. в связи с человеком вводит личность в систему товарных категорий: Д. масла, мяса, одежды, мыла, тканей и… людей.
С Д. людей и их стремлением к налаженной и обеспеченной жизни советские власти борются постоянно; с Д. вещей — лишь спорадически, когда нехватка продуктов и товаров приобретает угрожающий характер. Тогда объявляется очередной поход против "спекулянтов", выдвигается требование "поставить заслон нерадивости и бесхозяйственности", искусственно сбивается спрос, повышаются цены.
Уже много лет, с 30-х годов, СССР разделен на три продовольственные зоны. Первая — Москва, Ленинград и несколько городов в Прибалтике и на Украине, центры международного туристского маршрута — обеспечивается продуктами и товарами относительно прилично (в советском понимании). Вторая зона! — столицы республик и крупные индустриальные центры — снабжается неравномерно: иногда на прилавках магазинов появляются нужные товары, но затем наступают неделя и месяцы товарного запустения. Третья зона — города "областного значения", промышленные поселки, районные центры. Здесь мясо (а часто масло и молоко) распределяются по предприятиям, в магазинах же продаются рыбные консервы (да и то не всегда), некоторые крупы и, постоянно, водка.
Вся жизнь советского человека проходит на фоне бесконечного Д. Очереди сопровождают его от юности до конца жизни. В советском обществе Д. не ощущается только на самом верху социальной пирамиды: в закрытых магазинах-распределителях к услугам советской партийной и правительственной номенклатуры полное изобилие самых изысканных продуктов и товаров.
ПРИМЕРЫ:
"Ясно, что, запася товары для себя, для нужных людей, дельцы от торговли искусственно создают дефицит". ("Агитатор", 1983, № 20, с. 24.)
"Продавцы… успели продать из-под прилавка более половины всей партии поступившего дефицита''. ("Социалистическая индустрия", 17 августа 1982, с. 4.)
"На экранах действительно есть дефицит, но именно приключенческих, увлекательных фильмов". ("Литературная газета", 5 августа 1981, с. 8.)
ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА
— безраздельная политическая власть партократии, устанавливаемая в процессе революционного переворота, опирающаяся на насилие и не связанная законами.
Идея Д. п., впервые выраженная в марксистской литературе XIX века, предполагала захват пролетариатом власти, ликвидацию буржуазной эксплуатации и создание пролетарского государства. Считалось, что с возникновением бесклассового общества Д. п. как аппарат государственного подавления сразу же отомрет.
Русский большевизм расширил это понятие. Д. п. стала определяться как особая форма классового союза пролетариата и трудящихся масс крестьянства. При этом, однако, отмечалось, что политическую власть пролетариат не делит ни с одним классом, и участие крестьянства в революции предполагает принятие им программы рабочего класса и его безраздельного политического руководства.
Со времен Парижской Коммуны (1871) и до смерти Сталина (1953) считалось бесспорным, что Д. п. сохранится до полного перехода к коммунизму. В советских партийных документах, начиная с 1961 г., существование Д. п. стало ограничиваться "эпохой социализма". Но сама "эпоха социализма" оказывается безграничной: вслед за стадией "развитого социализма" наследники Хрущева "вывели" Россию из периода "перехода к коммунизму" и вновь "ввели" в социализм, но теперь именуемый уже "зрелым". При этом благоразумно отмечалось, что "полной и окончательной" является лишь всемирная победа социализма. Победа социализма в отдельных странах ныне считается "полной", но не "окончательной", ибо в мире, где еще существуют буржуазные государства, возможны попытки реставрации капитализма.
При всех изменениях в коммунистическом толковании Д. п. неизменным оставалось утверждение, что руководящей и направляющей силой в системе Д. п. остается коммунистическая партия, что осуществить свою историческую миссию построения "справедливого" общества рабочий класс может только "под руководством партии, вооруженной марксистско-ленинской теорией".
До коммунистического переворота в Россия были попытки трактовать Д. п. как власть рабочих, организованных в непосредственную правящую силу; защищались и обосновывались идеи управления государством не через партию, а с помощью "съездов трудящихся". Концепция Д. п. как власти рабочего класса проявила свою несостоятельность, едва возникла реальная необходимость наладить функционирование большевистского государства.
В первые годы советской власти Д. п. все еще сохраняла некоторую свою видимость: руководящие кадры рекрутировались главным образом из среды рабочих, которые составляли значительную часть многократно увеличенной после 1917 г. коммунистической партии. Но такая установка стала противоречить социальному укладу складывающейся государственной власти, в котором коммунистическая партия представляла "направляющую и движущую" силу общества. Рабочая оппозиция, защищая идею пролетарского управления государством, восстала против создания над рабочим классом бюрократизированного партийно-государственного аппарата и требовала участия в управлении государством "всех рабочих", повторяя при этом дореволюционного Ленина. Профсоюзные лидеры добивались для рабочих, как для правящего класса, социальных привилегий: бесплатных коммунальных услуг, полного контроля над производством, сокращенной рабочей недели — именно такие обещания содержались в предоктябрьском варианте программы РКП (б).
Власть пролетариата, "поголовно организованного в правящий класс", быстро обнаружила свою несостоятельность: создание коммунистического государства породило множество административных, управленческих, организационных, военных функций, которые не могли осуществляться рабочими, выполняющими свои непосредственные обязанности на фабриках и заводах.
Д. п. как диктатура рабочего класса оказалась утопичной и потому, что при подавлении эксплуататорских классов ущемлялись и попирались права и свободы рабочих.
Демократические принципы приходили в противоречие с диктаторским режимом партии: коммунисты не могли допустить политической свобода профсоюзов, наличия рабочей оппозиции, выборности профсоюзного руководства, не потеряв власти, шатавшейся к началу 20-х годов из-за крестьянских выступлений и рабочих забастовок. После критического момента, кризиса власти — Кронштадтского мятежа матросов — X съезд КПСС (1921) принял резолюцию о единстве партии, запрещавшую всякую (в том числе и рабочую) оппозицию. Коммунистическая партия стала управлять, ликвидировав демократические институты государства, партии и рабочего класса, права которого (вернее, его бесправие) в советском государстве сравнялись с правами всех классов общества — крестьянства и интеллигенции, хотя на фасаде советской власти по-прежнему оставался лозунг Д. п., объявляемой высшей и наиболее полной в истории человечества демократией. Для того, чтобы связать в одном определении взаимоисключающие понятия диктатуры и демократии, коммунисты утверждали, что Д. п. есть диктатура подавляющего большинства народа, трудящихся над эксплуататорским меньшинством. И как диктатура большинства она является воплощением самого полного народовластия.
Однако даже теоретически Д. п. не может рассматриваться как власть большинства народа: в России в 1913 г. рабочие и служащие составляли 17 % населения, в 1920—22 гг. доля рабочих среди всего населения упала до 3 %. В Китае к моменту прихода к власти маоистов, также было менее 2%рабочих; даже в наиболее промышленно развитых странах Запада рабочие не составляют большинства населения.
Сталинский режим провел в жизнь лишь две идеи из всего содержания Д. п.: опору на насилие и принцип неограниченной власти, не опирающейся на закон — то, что в сущности было уже заложено и в ленинской трактовке Д. п. Тем самым оправдывались сталинский произвол, насилие и репрессии, захватившие не только эксплуататорские классы в городе и деревне, но обрушившиеся на самые широкие слои рабочего класса и крестьянства, чьи интересы, казалось бы, призвана была выражать Д. п.
В этом выхолощенном содержании Д. п. означала диктатуру элиты партии, опирающейся на советское государство и его репрессивный аппарат. За советским режимом, представляемым Д. п., кроме обычных функций государства (обороны страны и охраны законов) закреплялись новые задачи: борьба с политической оппозицией, монопольное право на организацию хозяйственно-экономической, социально-политической и культурной жизни, осуществление принудительного коммунистического воспитания.
Символическое сохранение фасада Д. п. в современной коммунистической идеологии необходимо советским властям для реализации их экспансионистской политики. Д. п. служит идеологическим обоснованием претензий Советского Союза на лидерство в международном рабочем и коммунистическом движении. Странам развивающегося мира, не имеющим многочисленного пролетариата, предлагается опираться на международное рабочее движение, т. е. прежде всего на Советский Союз. Государства, получившие независимость, призываются развивать тяжелую индустрию для создания рабочего класса, который предполагается использовать для коммунистических заговоров. Провоцируя же коммунистические перевороты, Москва не видит необходимости дожидаться появления местного пролетариата для создания правительств, действующих от имени рабочих.
Сохраняет свои идеологические функции Д. п. и во внутриполитической пропаганде, несмотря на то, что в 1961 году было объявлено, что Советский Союз переродился в "общенародное государство". Отмечается, что в "общенародном государстве" руководящая роль рабочего класса даже усиливается.
Провозглашение опоры на рабочий класс, сопровождаемое парадным прославлением действительных и мнимых исторических заслуг рабочих, служит прикрытием и оправданием безраздельной власти КПСС. Однако, учитывая потенциальную силу многочисленного в СССР рабочего класса, партократия тщательно следит за любыми проявлениями его политического сознания и экономической борьбы. В глубочайшей тайне хранятся неоднократно происходившие в СССР за последние десятилетия выступления рабочих, требовавших, улучшения оплаты и условий труда; попытки создания свободных профсоюзов были жестоко подавлены в самом зародыше, а их лидеры репрессированы.
Партийная бюрократия неизменно стремилась к сохранению диктатуры, хотя сами формы коммунистической диктатуры не оставались неизменными: в сталинские: годы Д. п. означала диктатуру узкой олигархической группы, направленной против как партии, так и народа. Изменение структуры власти в Советском Союзе в последние десятилетия привело к созданию диктатуры класса партократии, использующего партийный аппарат для подавления народа.
ПРИМЕРЫ:
"Диктатура пролетариата есть неограниченное законом и опирающееся на насилие господство пролетариата над буржуазией, пользующееся сочувствием и поддержкой трудящихся и эксплуатируемых масс". (Сталин И. В. Соч., т. 6, с. 1:14.)
"Исходя из созданной Марксом концепции классовой борьбы и диктатуры пролетариата, Ленин всесторонне развил теорию социалистической революции…" ("Коммунист", 1980, № 4, с. 13–14.)
"…необходимо считать закономерностью то обстоятельство, что страны, строящие социализм, должны учиться прежде всего на опыте СССР, где впервые в мире была установлена диктатура пролетариата, создан новый тип государства — Советское социалистическое государство…" ("Мировая экономика и международные отношения", 1980, № 9, с. 142.)
ДИСЦИПЛИНА
— обязательное подчинение определенному, твердо установленному порядку и правилам, предусмотренным уставом КПСС или административным и трудовым законодательством.
До установления коммунистического режима в России, как и в свободных странах, под словом Д. обычно имелась в виду воинская дисциплина. В советском лексиконе появились и прочно вошли в обиход словосочетания "партийная Д.", "государственная Д.", "трудовая Д.", "профсоюзная Д.", "комсомольская Д." и т. д.
Каждая из этих Д.. по существу строится на тех же принципах, что воинская. Положения воинских уставов определяют организационную структуру коммунистической партии и — одновременно — взаимоотношения в рамках трудовых коллективов. При этом в партийных, государственных или профсоюзных документах, когда речь идет о дисциплине, фигурируют те же выражения, что и в воинских инструкциях: "железная", "нерушимая", "строжайшая" и т. д.
Важнейшей в жизни советского общества стала "партийная Д.", поскольку "решающей и направляющей силой" в стране оказалась коммунистическая партия, централизовавшая и подчинившая себе все формы социальной и политической жизни. Ее руководство — Политбюро и ЦК — наделено абсолютной властью, широчайшими правами и полномочиями. Его решения, обязательные для всех советских организаций, государственных и общественных, реализуются при насаждении партийной Д., официально именуемой "беззаветным служением" народу и преданностью партии. И одновременно — высшим проявлением коммунистической сознательности (а заодно — коллективизма, патриотизма, добросовестности и т. д.).
Фактически соблюдение партийной Д. обеспечивается суровыми наказаниями (за невыполнение партийных решений изгоняют из партии и увольняют с работы), насаждением и поощрением доносительства. Член партии обязан сообщать руководству о любых проявлениях непослушания и недовольства режимом.
Определяющий ("ленинский") принцип партии состоит в том, что отступление от партийной Д. приравнивается к преступлению. "Кто хоть сколько-нибудь ослабляет партийную дисциплину, тот фактически помогает врагам трудящихся" (Ленин. Собр. соч. изд. IV, т. 4, с. 27.)
С государственной изменой идентифицируются и нарушения трудовой Д. Основание — тезис, что "трудовая Д." в социалистическом обществе есть проявление коммунистического патриотизма, героизма, самоотверженности и т. д.
Формула "трудовая дисциплина" обнаруживает глубокие противоречия в советском мышлении. Марксистская мораль рассматривает труд как внутреннюю потребность личности (иными словами, как естественный процесс социализации человека) и в то же время постулирует в качестве важнейшего метода его организации дисциплину, т. е. принуждение. Выход из этой антиномии и ее объяснение пытаются найти в теории взаимодействия общественного сознания и индивидуального бытия. Утверждается, что если для "социалистического" общества в целом труд уже стал духовной потребностью, то некоторые его члены (не вполне сознательные) все еще нравственно отчуждены от него. "Снимается" это противоречие с помощью социального регулирования и воспитания, неотъемлемой частью которого и является "трудовая Д." Она закрепляет работника на производственном участке, регламентирует объем работы, предопределяет выполнение плановых заданий и обязывает его участвовать в общественной жизни.
В сущности, трудовая Д. базируется на той же системе требований, что и партийная Д. — беспрекословное выполнение трудовых обязанностей и производственного распорядка, признание единоначалия и полное повиновение. Сознательное (оно же "коммунистическое") отношение к труду оказалось фикцией.
Действительность советских предприятий — постоянные прогулы и опоздания на работу, низкая производительность труда, незаинтересованность в производственном процессе, воровство, пьянство, очковтирательство, стяжательство. Власти стремятся переложить вину за развал трудовой Д. с системы на самих граждан, обвиняя их в лености, инертности, расхлябанности, неспособности к эффективному труду.
Борьба за трудовую Д. (направленную против народа) ведется руками самого народа, облекаясь в призрачную оболочку народовластия.
От имени трудящихся вносятся предложения посылать пьяниц на принудительные работы, устанавливать продолжительность отпуска и зарплату в зависимости от непрерывности стажа работы. За опоздание, неявку или самовольный уход с предприятия рабочих лишают премий и летнего отпуска. Устраиваются облавы в магазинах, кинотеатрах, банях — выискивают прогульщиков. В пригородных поездах вылавливают колхозников, направляющихся в город за покупками, граждан призывают к бдительности. Появилась новая профессия "слухачей": людей с магнитофонами, подслушивающих и записывающих крамольные высказывания. Впрочем, советские руководители не строят себе иллюзий по поводу того, что им удастся утвердить и насадить в обществе желаемую им дисциплину. Их цель скромнее — доказать, что нарушение дисциплины политически и экономически не окупается. Но и эта задача для них непосильна. Бегство человека от постоянного государственного нормирования — не случайный спутник социалистическом действительности, оно — интегральная и органическая часть советского образа жизни.
ПРИМЕРЫ:
"Единство слова и дела, пожалуй, лучше всего характеризует уровень сознательной дисциплины, служит надежной гарантией осуществления наших планов". ("Правда", 13 декабря 1983, с. 1,)
"Один из самых важных резервов — укрепление сознательной дисциплины, повышение ответственности за порученное дело на каждом рабочем месте". ("Правда", 29 ноября 1983, с. 2).
"Главное внимание коммунистов обращалось на совершенствование управления, укрепление дисциплины, повышение производительности труда". ("Правда", 13 декабря 1983, с. 2.)
ДОБРАЯ ТРАДИЦИЯ
— пропагандистское представление обычаев, поступков, социальных ситуаций, популяризуемых советскими властями.
Явления, определяемые как Д. т., отнюдь не являются типичными или устоявшимися нормами поведения в советском обществе. Так, пропаганда утверждает, что Д. т. стало участие жителей городов в сельскохозяйственных работах. В действительности это участие организуется и обеспечивается в принудительном порядке партийным начальством, и если его и можно считать советской "традицией", то отнюдь не доброй. Часто за выражением Д. т. вообще не стоит ничего конкретного. Тогда смысл понятия неопределенен и расплывчат: "Стало Д. т. отмечать трудовые праздники", "Сделалось Д. т. серьезное отношение к выполняемой работе".
Искусственно насаждаемые формы социальной и экономической жизни руководство преподносит как инициативу масс и называет Д. т., укрепляя в общественном сознании мысль, будто в коммунистическом обществе происходит слияние народного и государственного, желаемого и должного. На этом умозрительном идеологическом стыке создаются и насильственно навязываются новые Д. т., часто восходящие к исторически сложившимся национальным устоям и не имеющие ничего общего ни с "единством партии и народа", ни с "коммунистической сознательностью".
Слово "традиция" в пропагандистском обращении без определения "добрый" ("хороший", "славный" и т. д.) обычно не используется. Тем самым формируется убеждение, что обычаи, по отношению к которым не употребляются указанные характеристики (религиозные, например), являются недобрыми — вредными, негуманными, антиобщественными.
Насильственное, вопреки общественным потребностям, насаждение в массовом сознании искусственных "добрых" обычаев осуществляется за счет подлинных традиций и ведет к распаду в советском обществе реальных общечеловеческих и нравственных ценностей.
ПРИМЕРЫ:
"У нас стало доброй традицией — часть заработка, личных накоплений вносить в Фонд мира". ("Агитатор", 1983, № 22, с. 38.)
"У московских транспортников сложилась добрая традиция — помогать сельским труженикам в уборке урожая". ("Социалистическая индустрия", 4 мая 1978, с. 3.)
"Всесоюзные совещания молодых писателей полностью оправдали себя, стали нашей доброй традицией". ("Литературная газета", 21 марта 1979, с. 2.)
ДОПУСК
— документ, разрешающий рабочим и служащим участие в секретных работах и ознакомление с запрещенной литературой.
Выдается Первым отделом предприятий и учреждений по рекомендации дирекции, которая обосновывает необходимость Д. и продолжительность его использования.
В Советском Союзе существуют несколько степеней секретности. Первая, самая распространенная, предоставляет работникам Д. (отсюда — название) к проектам и исследованиям, отмеченным грифом "ДСП" (для служебного пользования). Эти материалы не должны выноситься за пределы предприятий и не могут быть опубликованы в открытой печати. Часто знак "ДСП" получают зарубежные книги и их рефераты с не вполне приемлемой для властей идеологией. Они издаются в СССР в нарушение международных законов об авторских правах, но обычно малыми тиражами. В продажу эта литература не поступает. Вместо "ДСП" на них в отдельных случаях ставится штамп "ДНБ" ("для научных библиотек"), и тогда они продаются в ограниченном количестве и только лицам, имеющим Д.
Следующая категория Д. определяется как "форма номер два". Она позволяет ее обладателям принимать участие в работах и пользоваться литературой, помеченной грифом "секретно". Вся документация с такой надписью хранится в сейфах Первого отдела, где заводятся особые карточки, в которых фиксируются название книги, дата выпуска, автор или производитель, количество экземпляров и условия использования. Этим грифом пользуются многочисленные военные заводы, под ним ведется большинство исследований для армии и полиции. Потеря или вынос без санкции Первого отдела изданий и бумаг, отмеченных секретностью, — серьезное уголовное преступление, расследование которого ведется госбезопасностью» (максимальное наказание — 8 лет тюремного заключения).
Люди, облеченные особым доверием властей, имеют третью форму секретности — они получают Д. к работам, помешенным грифом "СС" — "совершенно секретно". Так визируются исследования в области космонавтики, разработки нового стратегического вооружения, оперативные платы генерального штаба, большинство зарубежных операций КГБ и некоторые инструкции и постановления Политбюро и Секретариата ЦК.
Наивысшая степень секретности — четвертая, к которой причастен в Советском Союзе очень ограниченный контингент людей, непосредственно связанных с Политбюро или курирующих деятельность Совета Обороны и генерального Штаба.
В большинстве случаев, однако, в СССР засекречиваются не военные и государственные тайны, а отсталость советской науки и промышленности, негибкость и неоперативность государственного управления — сведения, действительно не подлежащие оглашению.
ПРИМЕРЫ:
"Я взял бумажку из рук начальника, стал внимательно ее читать и допытываться одновременно, в чем дело. Выяснилось, что речь идет об оформлении допуска к секретной работе". ("22", 1979, № 9, с. 101.)
"Они проверяют документы всех посетителей — их особые секретные "допуски"… (Владимиров. Россия без прикрас и умолчаний. "Посев", 1969, с. 135.)
"Но и плоды трудов умственных могут быть упрятаны за семью замками в системе специального хранения, допуск в которую получить не такого легко". ("Русская мысль", 9 февраля 1984, с. 6.)
ДОСКА ПОЧЕТА
— форма наглядной агитации, используемая в СССР для морального стимулирования и поощрения производственной и общественной деятельности советских граждан.
Д. п. представляет собой яркий и красочно оформленный стенд, обтянутым красным материалом или выложенный красным деревом (красный цвет в СССР — символ революционной жертвенности, олицетворение борьбы и подвига). В верхнем углу стенда помещается портрет (барельеф или рисунок) Ленина, в правом — лозунг, призыв или высказывание вождя. Под ними ровными рядами наклеиваются фотографии партийных и профсоюзных деятелей, активистов производства, "ударников" и т. д. с кратким перечислением их заслуг, наград и званий.
Д. п. выставляется на видных местах. Цеховые, заводские, институтские — около партийного комитета или дирекции; районные, городские, республиканские — в клубах, парках, на площадях. Всесоюзная Д. п. с победителями "социалистического соревнования" установлена в Москве на ВДНХ, Выставке достижений народного хозяйства СССР.
Выдвижение на Д. п. осуществляется на профсоюзных собраниях. Заранее подготовленные докладчики называют кандидатуры, намеченные партийной организацией по согласованию с дирекцией. Эта процедура с трафаретными ситуациями, заранее расписанными ролями для голосующих и разработанными правилами игры в гласность настолько привычна, формальна и бессмысленна, что совершенно не затрагивает мыслей и чувств советских людей — ни тех, кого выдвигают на Д. п., ни тех, кто их выдвигает. Да и само помещение на Д. п. ничего не меняет: зарплата и премия не повышаются, отпуск не увеличивается, уважения не прибавляется. И, тем не менее, стереотип советского сознания срабатывает: человек, отчужденный и униженный в системе общественно-политической и производственной жизни, на какое-то время удовлетворяется видимостью признания его заслуг.
Этим искусно пользуется советская администрация, придающая важное значение Д. п. как массовому средству пропаганды, искушающему наивные человеческие души.
Время от времени перед официальными праздниками (11 мая, 7 ноября, 8 марта) декорация Д. п. обновляется. За месяц до этих "знаменательных" дат включается и начинает работать машина государственного лицемерия, именуемая в народе "показухой". И весь ритуальный цикл выдвижения на Д. п. начинается заново, но уже с другими статистами и фотографиями.
ПРИМЕРЫ:
"На Доске почета у проходной завода среди лучших из лучших нашего многотысячного коллектива висит портрет вальцовщика четвертого цеха Виталия Родионова". ("Агитатор", 1983, № 19, с. 2.)
"Здесь позаботились и о том, чтобы разработать систему мер поощрения победителей соревнования. Им вручают переходящие Красные знамена, переходящие вымпелы, дипломы, присваивают звание "Лучший в профессии", фотографируют их у знамени, в их честь зажигают звезды славы, имена лучших заносят в книгу почета и на Доску почета, вручают призы имени знатных людей родины". ("Агитатор", 1979, № 22, с. 60.)
"В каждом городе, да и в селе неизменно можно увидеть стенд Почета с портретами победителей соревнований". ("Агитатор", 1983, № 9, с. 58.)
ДОСТОЙНЫЙ
— универсальная характеристика явлений в людей, ценность, социальные позиции и поведение которых соответствуют требованиям коммунистической морали.
В советский период устоявшееся значение этого слова "заслуживающий уважения", "стоящий" изменилось: усилен оттенок гражданственности, привнесен не присущий ему изначально политический смысл. "Д. представитель", "Д. сотрудник" — это гражданин, которого, по уверениям пропаганды, отличает прежде всего преданность советскому государству. Иначе говоря, это человек, соответствующий идеологизированному представлению о "новой советской личности": он обладает "'Д. мыслями" (конечно, коммунистическими), наделен "Д. чувствами" (верноподданническими), ставит перед собой "'Д. цели" (патриотические). Его призвание и назначение — активная деятельность на благо и процветание коммунистического общества.
В советском языке широко насаждаются и распространяются словосочетания: "дать Д. ответ", "дать Д. отпор", в которых Д. имеет явно выраженный политический оттенок. И "Д. ответ", и "Д. отпор" советские люди дают "проискам империализма" и '"клеветникам" — такова (как всегда подчеркивается пропагандой) нравственная потребность советского человека, воспитанного на лозунгах коммунизма.
Слову Д. придается и оттенок количественный. "Д. вклад в производство", "Д. встреча праздников", "Д. завершение плана" и т. д. измеряются интенсивностью труда, вложенного советскими людьми в построение "нового общества". В слове Д. скрыт и призыв проявлять трудовой энтузиазм, работать с максимальным напряжением сил.
Для выражения противоположного политического смысла распространено определение "недостойный", используемое для критики антиобщественного, антигосударственного, антипартийного поведения советских людей ("недостойный поступок", "недостойное отношение" и т. д.).
Широкое насаждение и пропаганда понятия Д. в советском языке призваны создать иллюзию, будто в СССР происходит слияние личного и общественного, и Д. качества, присущие в классовом обществе лишь отдельным людям, в коммунистическом государстве становятся нормой жизни.
ПРИМЕРЫ:
"Коммунисты, все трудящиеся Советского Казахстана своим самоотверженным трудом внесут достойный вклад в выполнение исторических решений XXVI съезда КПСС". ("Известия", 28 февраля 1981, с. 6.)
"Сейчас в стране повсеместно ширится социалистическое соревнование за успешное завершение десятой пятилетки и достойную встречу XXVI съезда партии". ("Литературная газета", 22 октября: 1980, с 2.)
"Голодных и оборванных на Кубе нет, всем гражданам гарантирована, хотя и без излишеств, достойная человека жизнь". ("Новое время: ", 1 января 1984, с. 8.)
ДРАКОНОВСКИЙ
— жестокий, безжалостный (при обозначении политической деятельности, социальных действий и мер, предпринимаемых властями, враждебными СССР).
Это слово, восходящее к имени древнегреческого правителя Дракона, законы которого отличались суровостью, стало нарицательным.
Д. обычно входит в словосочетания типа "Д. меры", "Д. режим", которые приобретают особую экспрессивную окраску благодаря тому, что в русском сознании ассоциируются со словом "дракон" — сказочным огнедышащим чудовищем, пожирающим людей. Эти выражения перекликаются с такими советскими политическими штампами, как "акулы капитализма", "гидра контрреволюции", "щупальца сионизма" и т. д.
Жестокие акции коммунистических властей, бесчеловечность и произвол советских законов никогда не определяются как Д., а именуются "справедливыми", "необходимыми", "чрезвычайными", "вынужденными" и т. д.
ПРИМЕРЫ:
"Не помогут и те драконовские меры, с помощью которых в самом Ливане израильтяне пытаются создать предпосылки для наступления "послепалестинской эры". ("Литературная газета", 7 июля 1982, с. 14.)
"Американские власти с первых же дней забастовки в начале августа прибегли к драконовским мерам с целью сокрушить стачку" ("Известия", 2 августа 1981, с. 5.)
"В ответ на драконовские меры властей в феврале-марте текущего года в стране прошли массовые демонстрации протеста и забастовки студентов, юристов, врачей и учителей". ("Известия", 27 марта 1981, с. 4.)
ДРУЖБА НАРОДОВ
— один из декларируемых принципов коммунистического интернационализма, противоречащий реальному политико-экономическому укладу советской жизни, ее духовным и нравственным основам.
Отношения между более чем ста нациями и народностями Советского Союза, выраженные в формуле Д н., сложились и оформились в процессе длительного исторического развития российского государства (с XV по XX век), в результате которого русские стали меньшинством в управляемой ими (а по сути — от их имени) стране. И советский режим был вынужден действовать в рамках возможностей, определившихся к моменту насильственного захвата ими власти. В 1917 г. коммунисты провозгласили право каждой нации на самоопределение. Предоставление народам абстрактного права на выход из советского государства было, однако, не более чем политическим маневром. Большевики никогда не поощряли выход национальных меньшинств из состава СССР, рассматривая стремление к независимости как преступление.
В каждом политическом процессе, при котором подсудимые подвергались пыткам и репрессиям, неизменно присутствовало обвинение в национализме. Коммунисты неоднократно оружием возвращали территории, потерянные ими в процессе революции и гражданской войны: в 1920—21 гг. были насильственно советизированы республики Закавказья и Средней Азии; спустя 20 лет были присоединены к СССР независимые государства Прибалтики, Молдавия, Западная Белоруссия и Западная Украина; после второй мировой войны захвачены часть Пруссии и Курильские острова.
В начале 40-х годов с политической карты Советского Союза были стерты и перестали существовать четыре автономных республики: немцев Поволжья, крымских татар, калмыков, чеченцев и ингушей, а их население — миллионы людей — были депортированы в Сибирь и рассеяны по дальним углам советской империи.
Идея Д. н. в советской идеологической политике нашла свое выражение в принципе культуры, национальной по форме, социалистической по содержанию. Этот принцип требовал однородности ценностей коммунистического общества при допустимости традиционных форм их выражения у каждого народа. Терпимость, однако, проявлялась только к тем формам, которые согласовались с политическими интересами властей. Народное творчество в СССР подвергалось преследованиям, едва коммунисты усматривали в нем проявление национализма. Советское отношение к национальной форме, таким образом, это — терпимость в границах, не выходящих за рамки идеологии.
Религия без исключения всех народов СССР испытывала и продолжает испытывать преследование и гонения. Но особенно разрушительно они сказались на культурном развитии малых народов, у которых религиозное мировоззрение сплеталось с национальным сознанием. Притеснения веры в таких случаях воспринимались как попытка чуждого режима уничтожить национальную самобытность, своеобразие.
В социальных формах советской жизни установилось и господствует стандартное социалистическое содержание — плановая и контролируемая из центра экономика, коллективизированное сельское хозяйство, обобществленная собственность, коммунистический надзор и идеологическое промывание мозгов. Советские народы ощущают себя бесправными вассалами иностранной державы, над которыми господствуют московские правители — не всегда и не обязательно русские. Это могут быть грузины, армяне, украинцы и другие. Важно, что они представляют интересы центральной коммунистической власти, которая в народном представлении часто ассоциируется с русской властью, принуждающей местное население изучать русский язык, осваивать русскую культуру и исторический опыт. Советское руководство сознательно разрывает и разъединяет нации: от Украины оторваны районы воронежской и ростовской области, населенные украинцами. Азербайджану отданы исконно армянские земли Карабаха и Нахичевани, в Грузию искусственно включены Абхазия и Осетия и т. д.
"Мы выполняем эту задачу, — говорил Сталин, — невзирая ни на какие цены, не щадя усилий, не боясь жертв". И верно, Сталин и его наследники жертв не боялись: за материализацию принципа Д. н. они расплачивались щедро — десятками миллионов умерших от голода и убитых в тюрьмах и ссылках.
ПРИМЕРЫ:
"Интересные мероприятия по воспитанию трудящихся в духе интернационализма и дружбы народов проводятся совместно с Дагестанским и Кабардино-Балкарским обкомами партии".("Партийная жизнь" 1983, № 24, с. 49.)
"Советская Армия является замечательной школой интернационализма, дружбы и братства народов страны Советов". ("Партийная жизнь", 1983, № 24, с. 56.)
"Непреходящей темой агитмассовой работы было и остается разъяснение ленинской национальной политики КПСС, воспитание трудящихся, особенно молодого поколения, в духе братской дружбы народов СССР…" ("Агитатор", 1984, № 3, с. 54.)
ДУША
— духовный мир человека, воспринимаемый сквозь призму коммунистического сознания.
В советской интерпретации из слова Д. изъято трансцендентное содержание. Упор делается на оттенок, проявляющийся в таких словосочетаниях, как "говорить с душой", "вложить в дело душу" и т. п.
Д. определяет отношение людей к работе, к общественной деятельности, к учебе, к коллективу и используется в значении, близком к понятиям "горячо", "с увлечением", "с чувством".
Советская пропаганда обращается к слову Д. в случаях, когда естественным было бы говорить всего лишь о добросовестном отношении к делу и прилежании. Обыгрывая традиционное содержание этого слова, пропаганда преследует ряд; целей — идеологических и прагматических. Прозаически заземляя духовное понятие на текущих, явно материалистических явлениях, советская пропаганда разрывает связь между Д. и религией. Возвышая с помощью Д. обыденные явления советской действительности, она стремится сделать их более значительными, глубокими, придает им особый смысл, чтобы создать у советских людей иллюзию, будто они обладают богатствами и ценностями всего государства.
За требованием относиться к государственной собственности "с душой" скрыт призыв к советскому человеку видеть в тяжелой, непосильной, часто унижающей его достоинство работе нравственную потребность. И, наконец, назначение слова — побудить социально индифферентных советских людей следовать примеру надуманных литературных героев, которые, в соответствии со схемами социалистического реализма, относятся к своим производственно-общественным обязанностям по-особому, "с душой".
ПРИМЕРЫ:
"На этом стоит и будет стоять новая историческая общность людей — советский народ, где каждый вносит частицу своей души в общее дело…" ("Советская культура", 2 июня 1978, с. 3.)
"Таких строек, возведенных с душой, становилось год от году больше". ("Красная Звезда", 2 июня 1981, с. 4.)
"Если мы хотим, чтобы при ферме был человек с душой, то и относиться к нему надо тоже с душой". ("Правда", 25 декабря 1983, с. 3.)