К каждому из нас прилетают черные птицы, к кому парочка, а к кому и целая стая пожалует. С ними жизнь наша погружается в сумерки - холодные и колючие, безжалостные и безрадостные, где мы бродим, будто бесплотные тени, никого и ничего не видя, не надеясь ни на что, только все ближе и ближе подбираясь к той страшной черноте, что отделяет жизнь от смерти, грехи от расплаты. В этом сумрачном мире никогда и ничего не случается - не приходит рассвет, не идут дожди, не меняются времена года - ничего там нет, кроме огромной боли, терзающей душу и тело, а черные крылья все тяжелее давят на грудь, не давая вздохнуть и позвать на помощь. Но самое ужасное то, что тебе ясны причины твоих страданий, ясны как законы математики и даже больше, ты сам во всем виноват, ты отвечаешь за себя и ты должен ответить!

Маленький жеребенок, как ты оказался в этом аду? Какие дороги привели тебя к страданию и боли? Что же ты натворила, Алина?!

А дорога эта началась весной две тысячи шестнадцатого года, которая выдалась яркой и ранней. Свежий и пробуждающий все живое весенний воздух проник в город уже в конце февраля, весело тормоша его жителей и все лучановское пространство, еще вяло дремлющих в зимней спячке. Яркие, острые, будто уколы мушкетерской шпаги, больно жалящие солнечные лучики препарировали Лучаны со всех сторон и со всех измерений сразу, легко срезая остатки снежного жира с костей пробуждающегося, оголодавшего за долгую зиму городского организма - сложного симбиоза живой и неживой природы с венцом своего развития.

Одиннадцатый класс второй лучановской школы упорно и обреченно шел к намеченной российским правительством цели - сдаче единых государственных экзаменов, теряя в пути последние иллюзии и взрослея уже не по дням, а по часам. Педагоги-долгожители, появившиеся в школьных стенах еще во времена исторического материализма, добросовестно и безжалостно давили в своих учениках все их робкие мечты о свободе, дружбе и любви, неумолимо уничтожая любую возможность своих подопечных утаить даже секунду молодой жизни от этого экзаменационного молоха.

Но и в воюющей армии всегда были дезертиры, паникеры и уклонисты, не избежал этого и наш одиннадцатый класс. Двое его участников, вернее участниц - Кристина Туушканова и Вика Лобова весьма успешно весь год уклонялись от общей великой цели в сторону беззаботного и веселого времяпрепровождения, свято и наивно веря, что высшие учебные заведения столицы от них все равно никуда не денутся. А пока им нет и двадцати лет (почему-то барышень пугала именно эта круглая дата), надо успеть распробовать жизнь во всех ее ракурсах и проявлениях, ну, а говоря их языком - натуситься, нагуляться и нахвататься всего, что можно и, самое главное, нельзя. Анна Туушканова конечно видела все это безобразие и не сомневалась, что не только московские, но и все близлежащие учебные заведения высшего образования не светят девчонкам, но рассудила просто - школу пусть закончат, а там видно будет. С апреля к этим двум злостным уклонисткам подоспело мужское подкрепление - Витя Пирогов и Никита Воркута. Никита - брат Светланы Воркуты был старше ее на год, но в школу родители отправили их вместе, рассудив, что вдвоем малышам будет легче, а мальчик постарше и ведет себя спокойнее и учится прилежнее. Так Никита Воркута и оказался в одном классе с Алиной Окуловой, Кристиной Туушкановой, Викой Лобовой и Витей Пироговым, ставшим его единственным настоящим другом. Мальчишки были неразлучны все одиннадцать школьных лет, деля свои мужские тайны и секреты на двоих, но, то, что Витя Пирогов давно и безответно был влюблен в Алину Окулову, знали все и сама Алина тоже. А Никита превратился в верного оруженосца и наперсника своего влюбленного и готового на все ради этой любви друга. Вот благодаря этой парочке верных друзей и появились в Лучанах в августе месяце двое быстроногих, неуловимых арабов, сумевших выстоять даже против супер-братьев Штирлицев, да еще и проявивших недюжинные парикмахерские таланты на голове Алевтины Ивановны Слепых, а насчет зеленки для Наиля Равильевича - это просто баловство было и без всякой задней мысли.

Но вернемся в весенние Лучаны, куда сбежала из европейского комфорта и свободы дочь местного нувориша - Алина Окулова. Почему сбежала? Да просто так и не ответишь! Нет, учеба в мальтийской школе ее не напрягала, можно сказать - она ее вообще не волновала, а любые попытки местных педагогов напомнить девушке о предстоящих экзаменах были настолько лояльны и деликатны, что Алина их просто не замечала - ни самих педагогов, ни их намеки. Все заграничное настроение Алины, особенно после первых адаптационных недель в небольшом курортном городке Мальты, можно выразить одним словом - скука, ей было скучно все - новые одноклассники, уверенно и напористо прокладывающие себе дорогу к вожделенному статусу легального европейца, учеба, весьма разумно и умело организованная в школе - пансионате, внеклассное время досуга и развлечений. И даже удивительная природа юга европейского средиземноморья вкупе с многочисленными памятниками человеческой истории не трогали и не цепляли скучающую провинциалку. А после новогодних каникул, проведенных дома, Алина уже не только скучала, но и злилась на все и всех, попадающих в ее поле зрения, грубила педагогам и одноклассникам, срывала уроки и подолгу пропадала из школы, бездумно и бесцельно перебирая магазины и достопримечательности курортных мальтийских городов - Валетты и Виктории.

"Зажралась!" - скажите вы - " Чего еще нужно этой девчонке?! Море, солнце, свобода, материальное благополучие, разве этого мало?!" А действительно, Алина, чего тебе не хватало? Весь мир перед тобой, глотай и глотай, не прожевывая! Но после многочисленных заграничных поездок Алина уже справилась с этими приступами потребительской булимии - она просто спрашивала себя и других - А оно мне надо?! Зачем?! В ответ ее мальтийские педагоги привычно твердили заклинания о замечательной жизни в числе золотого миллиарда, даже самой обычной жизни самого рядового обывателя, ради нее и требуется приложить определенные усилия; но Алина не слушала, а только злилась все сильней и сильней, заводя всех своей упертостью и упрямством. Закончилась же ее заграничная учеба банальной дракой с двумя одноклассницами, заоравшими ей в лицо про таежный выпендреж и дремучую тупость, которые не скроют даже папашины денежки; но поскольку Алина еще с детства усвоила, что побеждает всегда дух, а не сила, то высокий рост и весьма внушительные формы ее соперниц не помешали дремучей провинциалке доказать, что она и без папашиных денежек не пропадет. После категорического отказа объясниться по поводу этого дикого скандала и драки Алина собрала чемодан и укатила домой, провожаемая заинтересованными взглядами парней-одноклассников, внезапно осознавших, какого интересного и независимого товарища они теряют; шуршащим ворохом мелких сплетен и обид прилежно обучающихся одноклассниц и лицемерными словами сожалеющих, но облегченно вздыхающих педагогов.

Наталья с Михаилом были удивлены внезапным приездом дочери, но рассудили, что ей уже пора самой решать, кем быть в жизни, да и глупо, согласитесь, насильно выпихивать человека жить заграницу, даже в Европу. А Алевтина Ивановна, раздраженно чертыхаясь про себя, разработала новый коварный план укрощения и вестернизации свой внучки-дикарки.

Родные Лучаны встретили Алину звонкой весенней оттепелью и невыносимой пронзительностью небесной выси; жизнь, огромная и непонятная, неотступно требовала от нее сделать выбор - своих желаний, своего пути и своей правды, только так человек может стать свободным и счастливым, уверенным и покойным, а не истеричной и депрессивной белкой, скачущей в колесе. Но проще Алине дома не стало - одноклассники уже определялись с профессией, кто-то хотел стать врачом, кто-то учителем, кто-то рисковал с творческими занятиями, а один юноша замахнулся немного - немало на самого космонавта, сбросив за год, стиснув зубы, целых пятнадцать килограмм лишнего веса. Даже подружки Кристина и Вика, ярые тусовщицы и гулены, задыхаясь от восторга, взахлеб обсуждали будущую жизнь в Москве. А что же Алина? Она оказалась на пыльной обочине и как знаменитый экипаж Антилопы с тоской и грустью провожала своих одноклассников - участников всесоюзного автопробега. А еще, она просто мучилась от зависти, выслушивая ежедневные жалобы своей подруги Светланы Воркуты на ее несчастную и великую любовь к Антону Козинскому. В общем, Алина все острей и безнадежней чувствовала себя чужой и никчемной в своей родной школе, любимом городе и даже дома, дуясь на родителей по малейшим пустякам и обидам. И тут, нежданно-негаданно, в эту грустную обочину свалился веселый, разговорчивый и краснощекий парень по имени Василь Яцко - внук Ивана Кузьмича Яцко из его первой семьи с Украины.

Когда Иван приехал в Лучаны работать после института, он привез с собой жену - чернобровую красавицу Марию, тараторку и хохотушку, талантливую сплетницу и склочницу, очень яркую и колоритную особу. За два года пребывания в Лучанах Мария успела не по разу рассориться и помириться со всем женским и мужским взрослым населением города, благо тогда оно не превышало и пятнадцати тысяч. Но важные дела позвали прекрасную хохлушку на родину, куда она повезла показывать родне двухмесячного сына Николку, а поскольку родня ее была весьма многочисленной, то ей пришлось задержаться сначала на месяц, потом еще на месяц и еще, и еще... Когда муж серьезно напомнил ей о своем существовании, Мария заявила, что ее пугают суровые и неулыбчивые лучановцы, а самое лучшее место в мире - ее родные Кринички. Так Иван Яцко стал неожиданно холостяком и завидным женихом в Лучанах, но к новой женитьбе он отнесся очень серьезно и обстоятельно, выбирая уже не только сердцем, но и умом, и выбрал свою коллегу по работе - Екатерину Тихоновну Лепешкину, вдову и молодую маму, женщину тихую и домовитую. С ней он построил большой дом, родил двоих сыновей, сделал карьеру и был счастлив и вполне доволен. А Лизонька, дочка Екатерины Тихоновны от первого брака, стала дочерью и Ивану Кузьмичу, к тому же, она была единственным человеком в мире, кому удавалось получить от него все, что ей заблагорассудится, пока не появился Василь.

Впервые Василь оказался в Лучанах десять лет назад после окончания школы в Днепропетровске, до этого Иван видел внука всего один раз - в трехлетнем возрасте, когда ездил домой на похороны своего старшего брата. Мария к тому времени уже один раз овдовела, один раз развелась и жила с третьим мужем в районном поселке Кринички, сын Николай с семьей жил и работал в Днепропетровске. Каких-то особых родительских и дедовских чувств Иван не испытывал, хотя и обида прошла давно, но дом его был уже в России и семья тоже. Семнадцатилетний внук так ярко походил на свою бабку - такой же чернобровый, красивый, шумный, что Иван будто вернулся в свою молодость - нищую и беззаботную, наполненную до краев безразмерными чувствами и страданиями. И он, конечно, согласился оплачивать учебу Василя в Киевском финансовом университете, правда предварительно посмотрел на жену, и та согласно кивнула в ответ. Но одной учебой оплата не закончилась, Василь не реже раза в месяц звонил деду и описывал свою крайнюю нужду, то в новом смартфоне, то планшете, то в каком-то супердорогом и эффективном тренинге; но Иван Кузьмич не жадничал, да и расходы эти его не тяготили - зарплата начальника цеха была внушительной, сыновья уже выучились и уехали жить с семьями в Москву и Тюмень. А Лизонька, наконец-то осчастливив семью своим поздним замужеством, каталась по всей Восточной Сибири за мужем-военным летчиком, подкидывая родителям на школьные каникулы двух внуков - близнецов Гришу и Митю.

Но прошедшей весной неприятные перемены ждали не только Алину Окулову - Иван Кузьмич, человек советской закалки и убеждений, впервые отказался оплатить своему двадцативосьмилетнему внуку отдых на Мертвом море. И удивленный молодой человек вынужден был приехать в Лучаны напомнить своему упрямому деду, что заботиться о внуках надо всегда, а не только, когда они маленькие или еще учатся. Но дед продолжал упрямиться и платить отказывался, а предложил подработать в Окуловском цехе экономистом, там как раз заключались новые договора на поставку оснастки и инструмента новым крупным заказчикам. Василь Яцко работать не хотел и принял предложение одной коварной особы поучаствовать кое в чем.

Алина и Василь сразу нашли, о чем им поговорить - о своих поездках заграницу, о трагическом одиночестве среди семьи и друзей, о смутном и непонятном будущем, о свободе и личном выборе. Говорила, правда, одна Алина, вернее жаловалась, а Василь только поддакивал и поддерживал жалобщицу, крепко обнимая ее за плечи и поглаживая по спине.

-Что мне делать?! Все к чему-то стремятся, чего-то хотят, а я? Я даже не влюблена, ни в кого не влюблена! Я урод какой-то, что ли?! Какая разница, где жить, здесь или заграницей, если не знаешь зачем?! И что значит эта самореализация, карьера, что ли? Да по барабану она мне! А еще, все в глаза мне свободой тычут! Типа самое главное это! Для раба может и главное, а мне-то что? За свободу с рабовладельцем бороться надо, чего других-то свободных крушить? Или этой свободы на всех не хватит?

-Ну, в Европе свободы больше, тут ты не права! И люди лучше живут, комфортнее, цивилизация все-таки!

-Да! Там красиво, очень красиво. И эти здания, храмы, дворцы... только я-то тут причем?

-В смысле? И европейцы современные тоже мало причастны к этому наследству, они его уже как антураж воспринимают, совсем не для того используют, для чего оно создавалось. Но они им пользуются, а мы чем хуже?

-Не знаю! Унизительно это как-то из кожи лезть, чтобы своим прикинуться! Типа, пожалейте, а я отслужу! Короче, на словах одно, а на деле...

-Да плюнь ты на все! Мир огромен, живи, где хочешь - ты свободна!

-Ага! А еще, я брюнетка и на лыжах хорошо катаюсь, мне и от этого тащиться, что ли?!

-Маленькая ты, повзрослеть пора уже.

-Как это?

-А вот так! - Василь нежно коснулся поцелуем Алининых губ и радостно улыбнулся ей в лицо.

Алина не противилась, взрослеть, так взрослеть, а то любви когда еще дождешься! Только ничего у нее не изменилось, совсем ничего - и жизнь не стала понятней, и кошки на душе продолжали скрестись. Да и осадок какой-то от этих отношений ее беспокоил, хотя Василь сразу сказал, что не покушается на ее свободу и любви от нее не требует, но Алина не понимала, а ей-то самой что нужно. Она даже своей подруге Светлане не могла толком объяснить, зачем встречается с Василем, а на ее перечисления, что тот красив, умен, воспитан лишь пожимала плечами - какая разница какой он, просто такой же, как все, но встречаться продолжала. Алевтина Ивановна каким-то деликатным способом вручила внучке ключи от своей квартиры, той самой, где в прошлом веке Семен Кукушкин в последний раз видел свою прекрасную парижанку, и откуда Николай Слепых увел свою дочь десятилетнюю Наташу после окончательного разрыва с женой.

Так и шли эти весенние недели странного взросления Алины, не замеченного ни Михаилом, ни Натальей, а самой весны становилось все больше и больше - лучановские дворы сначала превратились в моря и океаны талого снега, а потом поднялись ярко зеленеющими островами и континентами. Весеннее наступление развивалось все дальше и дальше - набухали предстоящим летом голые, сучковатые деревья и кустарники, на окружающих Лучаны горах и пригорках заискрили желто-фиолетовые подснежники, городские улицы заполнились удивительными и прекрасными созданиями - звонко смеющимися, грациозными, беззаботными и счастливыми девушками, милостиво позволяющими всему миру любоваться своей непостижимой красотой. Жизнь продолжалась, неся с собой все, что только можно - и любовь, и счастье, и горе, и боль, что выберешь ты, Алина?

Первые выстрелы Алина услышала в субботний вечер, когда неожиданно вернулась из школы домой раньше обычного:

-Какая чушь! Никому не нужен этот брак! Делай то, за что тебе заплатили!

-Так я и делаю! Мы поженимся и уедем заграницу.

-Да ты тут причем?! Езжай сам, куда хочешь! Алина не для тебя!

-Почему это?! Чем я не подхожу?! Конечно, не принц, а что они в вашем болоте водятся?!

-Тебе денег мало? Больше откусить хочешь? Скажи еще, ты влюбился в Алину!

-Денег всегда мало! Но Алина дороже стоит! Может я и не влюбился, но очень хочу...

-Влюбленный жигало, да еще и дурак! В этом городишке точно какая-то зараза сидит! Все! Хватит! Езжай на свое море, деньги у тебя есть!

-Без Алины не уеду! Я тоже жить хочу! И ты мне поможешь, иначе все ей расскажу!

Пули ложились метко и кучно прямо в цель, раненный жеребенок, истекая кровью, дополз до своего убежища и замер, не в силах поверить в злодейское предательство близких людей, его соленые, искусанные губы безмолвно кричали: " Бабушка, я тебя ненавижу! И тебя... я убью вас..."

Скажи, маленький жеребенок, а ты сам не предал себя, ведь любви не было, ни у кого не было! Может поэтому тебе так горько и обидно?

За ту долгую бессонную ночь Алина успела очень многое - собственноручно подстригла свои ухоженные, отливающие каштановым золотом волосы; запихала в мешок заграничные брендовые шмотки и безжалостно, до острых косточек, истончила свое худенькое тельце, а под утро она, возненавидев себя до отвращения, окончательно решила умереть и как можно скорее. Не пожимайте непонятливо плечами, вспомните, мир восемнадцатилетнего максималиста - всегда чист, прозрачен и бескомпромиссен, нет в нем теней и полутонов.

Что было потом? То же, что началось в конце июля во всем городе - сплошное сумасшествие, с одной только разницей - Алина сама, по собственной воле погрузилась в этот омут горячечного безумия, не пытаясь даже позвать на помощь. Сколько было этих юношей и молодых мужчин, что побывали в Алевтининой квартире с Алиной? Да какая разница! Многие просто разворачивались на пороге и уходили, понимая, что с девушкой случилась какая-то беда или болезнь, но никто из тех, кто ушел и тех, кто остался не хвастались своими приключениями, смутно чувствуя свою вину и какое-то огромное неблагополучие во всем случившимся, и где тут победа?

А что же Алина? Она и не вспоминала никого из них, лишь с мрачным удовлетворением отмечая каждое утро, что ее тело становится все прозрачней и прозрачней, меньше чувствуя боль и горечь, растворяясь и рассыпаясь на сумасшедшем ветру.

Василь, узнав про Алинины попытки умереть, наконец-то решился поговорить с ней:

-Что ты делаешь, Алина?! Остановись, пока не поздно!

-Не твое дело! Я свободна, ты сам мне это твердил!

-Я дурак, подлец! Ну что мне сделать, чтобы помочь тебе?

-Мне не нужна твоя помощь! И ты мне не нужен! Мне никто не нужен! И если я остановлюсь, тогда я убью тебя! Уходи и живи, как знаешь!

Вот и открылась дверь в ад, и постучала в нее сама Алина. Нет, она еще не зашла туда, но скоро ее новые знания приведут к новым бедам, и она шагнет за этот порог...

Стой, жеребенок, остановись! Но разве ее остановишь?!

34. И вновь продолжается бой...

-Почему ты мне сразу все не рассказал?! Что, язык отвалился бы, что ли?! Вот так все и происходит - боимся сказать, боимся вмешаться, а потом удивляемся - как могло такое случиться?! Потому и могло...

-Аркадий Николаевич! Ну как про такое рассказывать?! Да и что? Я сам ничего не понимал тогда, она же, как сомнамбула выглядела.

-Восемнадцатилетняя школьница зовет тебя на квартиру, дочь моей крестницы, между прочим, а ты не знал, что сказать!

-Да она меня даже по имени не называла! И не смотрела она на меня! Я вообще не понимаю, до сих пор не понимаю, что это было! А если уж совсем честно, я просто постарался выкинуть это из головы! - Виктору Эдуардовичу был неудобно все - и его деловой костюм, и стул, на котором он ерзал на протяжении всего разговора, и сам разговор был ему неудобен тоже - Что же теперь будет? Может, все-таки не Алина?

-Опять ты со своим "может, обойдется"?! Это ведь она подстригла свою бабку, и ты это видел! Но снова промолчал! Думаешь, если ты не пошел тогда с Алиной, то чистеньким остался?! Права Дарья, как всегда права - мы все убивали, не только Алина!

- Ну почему именно эта девочка?! Она же такая... как она все выдержит?

-Не знаю... Степан другом мне был, но чувствую я, непросто там все сложилось, и Карпухин, как заведенный, все твердит, что это несчастный случай мог быть, но Алина-то себя во всем винит. Кто там тарабанится?! Марибэль, я же сказал, что занят!

-У меня мясом должно вонять, а не этими мандаринами! Скупил их ящиками и разбрасывает повсюду! Я что елками новогодними торгую, что ли?! У меня уже пельмени ими провоняли! Кто такое есть будет?! - странные вопли слышались за дверью и еще:

-Сначала мы жаловаться будем! Мы раньше пришли! Открывай, Николаевич! Чего от людей прячешься? Долой запретные темы! Что знают двое, знает и свинья!

-Чего?! Кто тут свинья?! Сама ко мне в "ОНОРЕ" бегаешь! Ну, Фирюза!

-Ой! Чокнулись все! Тебе, что, тоже жена по ночам спать не дает?! Вам двоим успокоиться уже пора, а не о сексе думать! - шумная возня за дверью переросла в быстрые удаляющиеся прыжки,

Аркадий Николаевич с нетерпеливым любопытством рванул дверь, и на него посыпались упреки и жалобы ожидающих посетителей:

-Карпухин совсем распоясался, полный обезьянник народа набил, пробки даже образовались, а ему все мало, угрожает, что всех туда засунет, потому, что мы ему спать не даем - наперебой кричали Сашенька и Юлия Владимировна, очень стараясь не дать места и голоса другому посетителю - ярко-красному Андрею Генриховичу Вельде. Но владелец "ОНОРЕ" не сдавался и тоже голосил, что было сил:

-Кто так агитирует?! Провоняло все уже его агитацией, а когда она гнить начнет, мы же задохнемся! Кто все убирать будет?!

-На меня не рассчитывайте! Кто мусорил, тот пусть и убирает! Только загниют они скоро - прошлогодние же, он их где-то по дешевке скупил! А с Карпухиным это Александра виновата - раз жена, значит виновата! Мне же теперь на улицу нельзя выйти, сразу посадят! - на одном вдохе и на одной ноте глушила всех с безопасного расстояния Фирюза.

-А, ну-ка, ша! - резко выдохнул разозленный великан и в наступившей тишине бросил растрепанному ресторатору - Говори, Андрей Генрихович!

-Значит так! - привел свои мысли и волосы в порядок и доложил владелец "ОНОРЕ" - Этот буддист Корытов разбрасывает мандарины, похоже, не свежие - есть их невозможно, но воняют они за версту, все перебивают! Вы же сами чувствуете? Я ему по-хорошему говорил, у меня дальнобойщики обедают, зачем им твои мандарины? А он чушь какую-то несет - типа мы все грязные и жадные, а он нас в монахи подстрижет, и нам этих мандаринов хватит на все, они же оранжевые! И к вам в мэрию тоже ящик этих гнилых мандарин приволок и спрятал где-то. Чуете? Прямо вредительство какое-то!

-Похоже, он совсем обмедитировался! - вздохнул Варенец.

-Бедная Галина! - с наслаждением жалела супругу лучановского будды Фирюза.

-Аркадий Николаевич! Я нашел, нашел! Он их под лестницу засунул и еще россыпью по коридору разбросал! - Максим Максимович Птичкин бухнул запашистый ящик с ярко-оранжевыми плодами прямо на стол Марибэль - Вот, нюхайте! - Сашенька с Юлией Владимировной, громко охая, зажали носы.

-Мда... я слышал, что у буддистов оранжевый цвет - официальный, но чтоб так воняло! - растерянно развел руками Виктор Эдуардович.

-Марибэль! Набери-ка мне телефон Галины. А ты, Максим Максимович убери это все безобразие! Галина? Как ты? Как сын, здоров, садик уже дали? Когда на работу выходить думаешь? У меня к тебе просьба - передай мужу, что я хочу с ним поговорить, пусть позвонит Марибэль и договорится когда, передашь? Так, теперь с вами, кого там Карпухин арестовал?

-Сейчас мужа моего и Воркуту - всхлипнула Юлия Владимировна - а до этого Антона Козинского, Астру и Николая Птушко, но их уже отпустили. Дильназ сказала, что им зарплату не дадут, если в обезьяннике пусто.

-Сашенька, дай мне мужа! Леонид? Чего это ты так разошелся? Не высыпаешься? Тут у меня дамы сильно недовольные... отпустил уже? Обменял? На кого? Ну-ну... - Аркадий Николаевич успокоил взволнованных хористок - Валериан уже на свободе, а Воркута упирается, хочет дальше протестовать.

-А на кого он обменял Валериана с Воркутой? - допытывалась Фирюза.

-Сама спроси! - хмыкнул Варенец.

-Ну, уж нет! Нашли дурру! Я к нему не ногой! А ты чего секретничаешь? И с Виктором, о чем так долго шептался? Даже дверь заперли! - ворчала Фирюза.

Юлия Владимировна побежала встречать освободившегося мужа, а Сашенька робко приблизилась к Аркадию Николаевичу и шепотом спросила его:

-Дарья Сергеевна говорила с Алиной?

-Ох, Саша! Там такое... - могучая грудь, казалось, вечного великана безнадежно задрожала, вдыхая и выдыхая огромные клубы мандаринового воздуха; и все присутствующие впервые почувствовали слабость и усталость этого лучановского атланта, удерживающего на своих плечах целый город уже почти тридцати лет. У Сашеньки предательски защипало в носу, и она, всхлипнув, вжалась лбом в могучее плечо Аркадия Николаевича. Великан мягко погладил ее по голове и успокаивающе прогудел:

-Ничего... живы будем, не помрем. А там, как Бог даст...

А что же Алина? Грустит, злится, страдает? Не угадали! Впервые с весны к жеребенку вернулась надежда, и он потянулся за ней изо всех сил - как за сочной и сладкой морковкой после долгих, холодных и голодных времен нужды и горя. Алина слышала только одного Сергея Галушкина, видела только его одного и осязала тоже только его. Все органы чувств ее исстрадавшегося тела функционировали подобно узкому лазерному лучу, высвечивающему в кромешной черноте только его лицо, его глаза и его губы. Михаил Окулов быстро договорился с приятелем, владельцем загородной базы отдыха, и в тот же день отвез Алину и Сергея туда, подальше от городских сплетен и кривотолков. Сергей ни на секунду не выпускал из своих горячих рук узенькую, синеватую Алинину ладошку и все говорил, говорил...

-Я люблю тебя, Алина! У нас все будет хорошо! Посмотри на меня - в этом мире существуем только мы, и кроме нас ничего и никого не было и не будет! Страшные сны больше не потревожат тебя, ты забудешь про них, и боль уйдет. Впереди у тебя только счастье, огромное и вечное, и моя любовь. Ты знаешь, я понял в эти дни, что смогу обойтись малым, только бы ты была со мной. Я не хочу твоих страданий, я избавлю тебя от них. Поверь мне, Алина!

И Алина верила. Или, может, ей хотелось верить? Как бы то ни было, но любовь Сергея была настоящей, живой и светлой, и Алина это чувствовала - будто солнечный зайчик забегал по ее темнице, даря надежду выжить и забыть, забыть все плохое, что сделали ей, и что сделала она сама. Жеребенок остановился и засомневался - зачем куда-то мчаться, когда тебе предлагают безопасный дом, наполненный теплом и светом, а все твои страхи, ошибки и даже злодейства останутся там, за его порогом и ты забудешь про них, тебе же это обещают! И Алина продолжала слушать и слушать Сергея...

А Лучаны продолжали свой сумасшедший бег - им же никто не предложил утихомириться! Сергей Воркута, наконец-то вытолкнутый совместными усилиями работников полиции и прокуратуры на улицу, за секунды долетел до мэрии и приземлился в кабинете Аркадия Николаевича, в смысле уселся на стул и, не отдышавшись, начал свое выступление:

-Меня выгнали! А есть, я больше не буду! Я голодовку объявляю, против алкоголизма и табакокурения буду голодать, за здоровый образ жизни! Если вы такие подлые и глупые и будете продолжать пить и курить, то пусть моя смерть будет на вашей совести! И на моих поминках запрещаю наливать водку!

-Да погоди помирать! На кого тебя обменяли? - перебила протестующего Фирюза.

-На Армена Арсеновича, а что?

-Никакого уважения у Карпухина не осталось, террорист настоящий! Как я теперь на улицу выйду?! Если даже Армена в обезьянник засунули, то со мной и церемониться не будут! А все ты, Александра, виновата! У тебя гормоны играют, а мне в тюрьму садиться?!

-Да никто никого не терроризирует, допросят и отпустят.

-Как же! Чтобы меня допросить про все, что я знаю, трех дней не хватит, а может и целой недели! Сколько мне там сидеть?! Посчитай - от бани до бани! - возмущалась Фирюза.

-Зато пить и курить не будешь! Там это запрещено! - не собирался никого жалеть Воркута.

-Разрешите! - в Варенцовскую дверь деловито и решительно вошел Наиль Равильевич Гоналес с маленьким белым пакетиком в руках - У вас собрание? Очень хорошо! Коммунистов нет? Прекрасно! Им все равно уже не поможешь! Я сейчас... - Наиль Равильевич быстро и ловко обежал каждого из присутствующих и отступил на шаг назад, любуясь делом своих рук; затем он звучно и проникновенно произнес пламенную речь:

-Проснитесь, спящие! Определитесь колеблющиеся! Освободитесь, рабы! Представьте, что вас сейчас расстреляют! Что вы чувствуете, когда дуло револьвера упирается прямо вам в лоб?! А вас, ведь, не за что расстреливать, вы невиновны! Но вы умрете потому, что хотите жить и творить свободно, без цензуры! А ваши дети даже не узнают, где ваши могилки! Им будут врать, что вас было необходимо расстрелять, для Родины и народа необходимо, для светлого будущего! Вас это устраивает? Вы согласны? - оратор все повышал и повышал градус своего выступления, но народ безмолвствовал.

Молчала даже Фирюза, не в силах проникнуть в смысл высказываний господина Гонсалеса, тем более у нее очень зачесался лоб, отвлекая ее от этого проникновения, вот она и почесала его, а палец, которым чесала, позеленел прямо у нее на глазах. С немым изумлением она потрясла перед присутствующими своим волшебным пальцем и онемела еще больше - у каждого на лбу над бровями красовалась зеленая капля, и Фирюза, рассматривая свой зеленый палец, сделала совершенно правильный вывод:

-Вот поганец! Он нас всех зеленкой измазал! Да что же это такое! Совсем распоясался этот посланец! Николаич, звони скорей Карпухину, пусть решает, куда его засунуть - в дурку или в обезьянник. Он или хулиган, или чокнулся!

-Я не хулиган! Я в здравом уме, как бы вы не старались! Я просто поставил вас на расстрел перед сталинскими палачами, чтобы вы поняли, что такое репрессии!

-А ты еще и расстреляй нас для наглядности! И тогда все станет предельно ясно! - хмыкнул Аркадий Николаевич. Но Сашенька с Фирюзой шутку мэра не поддержали, они выбежали в приемную к Марибэль и разглядывали себя в зеркало, силясь оттереть расстрельные метки.

-Я такой же флэшмоб организую! - высказался Сергей Воркута - раз вы по-хорошему не понимаете, значит, буду по-плохому!

-А как отмыться от этой гадости? - спросил Виктор Эдуардович - Как я буду замом работать с таким лбом? У нас и так начальство не уважают, а сейчас, что, стрелять начнут?

-Ну что теперь делать? Я тебя, башкир испанский, спрашиваю! Намазал - давай, отмывай! А то я сама тебя так помечу, ввек не отмоешься! - вопила, оттираясь, Фирюза - А ты чего молчишь?! - набросилась она на Андрея Генриховича, задумчиво бормотавшего что-то себе под нос.

-Не надо было мне бегать и жаловаться! Ну, воняли бы они и дальше, подумаешь, зато не расстреляли бы! Слушай, Фирюза! А тебе они еще ничего не напоминают, эти метки?

-Бинди рисуются красным цветом, а не зеленым, но место выбрано правильно - где у человека шестая чакра или третий глаз. Только рисуют их себе женщины, невесты и замужние - буддийский кандидат в мэры Лучан настороженно рассматривал разрисованных избирателей с порога кабинета Аркадия Николаевича.

-Ну, все, Фирюза, собирайся замуж! И чтобы свадьба была безалкогольная! - серьезно напутствовал возмущенную женщину Сергей Воркута.

-Здравствуй, Александр Александрович! - приветствовал будду Корытова Аркадий Николаевич - Заходи, милости просим. Ты, говорят, так оригинально агитируешь, с запахом и цветом!

-Развонялся на все Лучаны! Мне остается только эту простыню натянуть - сари. С бинди и мандаринами я за настоящую Индиру Ганди сойду! - зло бурчала Фирюза, продолжая энергично оттираться перед зеркалом - Чего тебе надо, Корытов?! Достал уже! Осчастливил на всю катушку!

Александр Александрович, одетый в белоснежные одежды с оранжевым шарфиком на шее, глядя прямо в зеленый третий глаз мэра, сказал:

-Оранжевый цвет излучают пятки Будды, означает он невыразимую мудрость его учения!

-То ты нормально выразиться не можешь, баснями всех кормишь! Только мандарины твои гнилые и вонючие! Ты же всех нас токсикоманами сделаешь! - все сильнее причитала Фирюза Ганди.

-А где я возьму свежие мандарины? Они же только к ноябрю появятся. А в Лучанах оранжевой ткани нигде не купишь! Как я вас осчастливлю, тьфу, как я вас освобожу от человеческих пороков?!

-Причем здесь ваши мандарины! Я вам про сталинизм объясняю! - сорвался на крик флэшмобовец - А он - не буддист, он - хулиган! И почему вы на свободе?! Я же заявление написал в полиции!

-Пойду я домой - мирно сказал Андрей Генрихович - Черт с ними, с этими мандаринами! Не зря говорят, доносчику - первый кнут! А ты, Фирюза, спиртом попробуй, я тоже приду и сразу... напробуюсь!

-Водка есть? - спросила Сашенька у Марибэль, вызвав бурные протесты Сергея Воркуты.

Ну, а мы, пока группа видных лучановцев с помеченными ярко - зелеными бинди лбами громко возмущается в городской мэрии, давайте послушаем Армена Арсеновича Агабебяна, что как раз отвечал на вопросы следователей после получасового ожидания в Карпухинском обезьяннике.

-Наши отношения никого не касаются и останутся только нашими. Я не собираюсь посвящать вас в свою личную жизнь.

-Напоминаю, что мы расследуем убийство! И вы, как свидетель, обязаны дать правдивые показания.

-Убийство? Странно! И как же убили Шурыгина? От чего он умер?

-Мы устанавливаем! А я еще раз вас спрашиваю, кем вы приходились Шурыгину?

-Другом, единомышленником, однопартийцем, все!

-Нет, не все! Вас связывали и... более личные отношения! В городе знают об этом.

-Тогда в городе и спрашивайте!

-Хорошо! Шурыгин кого-то боялся? Ему угрожали?

-Ему угрожали старость, потеря самоуважения и пересмотр своих ценностей. Он был недоволен собой и миром. А в остальном все было в порядке.

-Что это значит?

-Что идиотом он не был! И убийцы не караулили его за углом!

-Хорошо! Спрошу по-другому, вам что-то странным показалось в последние дни жизни Шурыгина?

-Он нервничал и злился - на себя, не на кого-то другого. А еще, он занялся драматургией на местные темы, про его собачью пьесу слышали? Весьма неудачно!

-Его могли за это убить?

-Чушь! За пошлость не убивают, в крайнем случае - бьют по лицу.

-О чем вы говорите?! Что мне записывать в протокол?

-Я говорю о том, что Шурыгин менялся, менялись его взгляды и убеждения. Это было только начало пути, и ему было некомфортно и даже в чем-то страшновато. Да и его возраст уже не способствовал переменам.

-К чему вы это? Шурыгин сам, что ли мог?

-Меня там не было! Но с ним явно что-то творилось, даже фото его жены Марины Яновны снова оказалось у него в бумажнике после стольких лет!

-А вы его не спрашивали?

-Нет. У нас как раз была размолвка на исторической почве, насчет правых и виноватых в России. Так что извините, помочь не могу.

Вот, собственно, и все, что сказал Армен Арсенович на допросе, хотя знал он гораздо больше! Но старый армянин всегда рассматривал любое насилие только в двух ипостасях - как необходимое зло в интересах большинства или как абсолютное зло во всех остальных случаях, независимо от того, применяло это насилие государство или частные лица.

35. И сердцу тревожно в груди...

Лучанам все-таки удалось немного поспать в ночь со вторника на среду. Правда эти слухи, буквально порвавшие город накануне, о том, что Алина Окулова уехала куда-то с Сергеем Галушкиным; что Карпухин поклялся не спать и всех пересажать; что индийский кандидат в мэры набрал себе команду доверенных лиц, трехглазых ганди во главе с самим Варенцом; что посланец губернатора готовит всех лучановцев к расстрелу, если не покаются за преступления кровавого режима, ну и об отравленных мандаринах, конечно, разбросанных по городу, чтобы все нюхали, как пахнут пятки Будды - многим они долго не давали заснуть. Но мягкая, пушистая и легкая, будто дуновение ветерка, летняя ночь успокоила напряженные нервы российских граждан с лучановской пропиской, расслабила их уставшие, набегавшиеся в нескончаемом сумасшествии тела и подарила городу самое лучшее лекарство от всех бед и несчастий - сон, пусть тревожный и беспокойный, но все-таки позволяющий забыться и начать все сначала. Хотя, кое-что лучше бы и не начинать.

Сейчас я расскажу вам о разговоре действующего мэра Лучан и кандидата в мэры, и потом перейду к одной особе, что уже появлялась на этих страницах, но как-то мимоходом и не ярко, а именно ее решения во многом определят дальнейшую жизнь Алины Окуловой.

-Скажи-ка ты мне, борец с человеческими пороками и разбрасыватель мандаринов, чего ты хочешь? Только без этой заумной галиматьи!

-Да надо же мне где-то работать! Не век ведь в Индии сидеть, у меня жена, сын подрастает. А в полицию меня обратно не берут.

-Понятно! А мы думали, что ты не вернешься из своего просветления, там уже карьеру делать будешь.

-В монастыре, что ли?! Мне настолько не просветиться, и буддой я никогда не стану! Там конечно все интересно и необычно, но у меня дом, семья, да и жить я хочу в России. И потом, я всегда ментом был, от этого не отмоешься, и никакая медитация не поможет! На частника я работать не пойду, остается государство.

-Слушай, Корытов, а как ты решился на это просветление?

-Да сам не знаю! Вроде работал как все, карьера шла, звание обещали, но все это было, будто удавка на шее, и не убежишь далеко, прямо рабство какое-то! А в Индии я как свободы наглотался, и нужно всего было - сдать обратный билет и все! И первые полгода я действительно свободным был! А потом...

-Что?

-Очень уж много там народу! И еда их мне не пошла! Да и вообще, я же мужик и женатый, но вроде как холостой, а я в монахи не записывался! Тут еще Галина мне ультиматум выдвинула, и крыша у дома потекла, чинить надо.

-Короче, везде хорошо, где нас нет! Но мэром тебе не стать, сам понимаешь. Уже определились и верхи, и низы - будет Анатолий Козинский! И я считаю, что это наилучший выход для города.

-Я понял, не дурак. Но мне нужна работа! На что мне рассчитывать?

-Людей нет, многие уехали после закрытия завода. Анатолий будет создавать свою команду, со мной все старики уйдут. Так что давай, договаривайся и впрягайся, дело не ждет, мы поработали, теперь - ваша очередь. Только про Индию забудь, просветляться на том свете будем!

-А здорово он вас пометил этими зелеными бинди! Я просто обалдел сначала, думал, вы для меня раскрасились, в насмешку, что ли. И сколько зеленка держится?

-Несколько дней, может, и просветиться успеем немного, чем черт не шутит! Только ты уж больше не креативь, дай людям успокоиться. Они твою Индию и так ввек не забудут! - двое мужчин, с хитрецой глядя друг на друга, громко и раскатисто расхохотались, с тем и разошлись по домам.

А рано поутру среды, в пять тридцать, если уж совсем точно, неутомимый и непримиримый борец с алкоголизмом и табакокурением Сергей Воркута вместо традиционного обхода домов лучановского актива энергично направился на свой первый в жизни флэшмоб, как и угрожал накануне в кабинете мэра. Он шел и тащил большой щит на длинной палке с прибитым к нему плакатом, на котором размашистым почерком было выведено: "Не бросишь пить - помрешь!". Дотащив гигантский лозунг до мэрии, Воркута прислонил его к стенке и, отдышавшись немного, стал криком скандировать: "Убей змея! Убей зеленого! Убей змея, убей зеленого!" - и так до бесконечности. Ну а что делать? Не силен был Воркута в устном и письменном литературном творчестве.

Как обычно честно и добросовестно спящий на своем рабочем месте мэровский вахтер Максим Максимович Птичкин проснулся и никак не мог понять, чего от него требует Воркута, а больше никого в здании еще не было.

-Ты чего орешь?! Я не глухой! Явился тут, работать не дает! Иди, трезви своих подопечных!

-Убей змея, убей зеленого!

-Вот привязался! Тебе надо - ты и убивай!

-Будешь пить - тебе не жить! - визгливо и угрожающе выкрикнул Воркута и потряс своим гигантским лозунгом.

-А ты мне не указывай! Террорист безалкогольный! Пил и пить буду! - завелся не пьющий Максим Максимович - А ну, покинь охраняемую территорию, иначе нажму тревожную кнопку!

-Водку в горло заливая, помни - есть жена родная! - заклинал вахтера новоявленный флэшмобовец.

-Щас нажму я быстро кнопку, попадешь тогда в ментовку! - петушился Максим Максимович.

-Жить, не значит, водку пить, надо мОзги протрезвить! - вываливал все свои творческие заготовки Воркута.

-Щас поддам тебе в зеленку, растеряешь шестеренки! - тыча в зеленый лоб Воркуты, возмущенно импровизировал Максим Максимович. Борец с алкоголизмом вынужденно замолчал, расстреляв всю обойму своих ночных придумок, и примирительно сказал:

-Чего злишься? Это мой флэшмоб против пьянства и курения.

-Какой флэшмоб?! Все еще спят, мэрия с девяти работает! Иди отсюда! А то, полицию вызову!

-Да это репетиция пока, самое интересное потом начнется! Я просто лозунг большой пораньше притащил.

Ну что же, подождем обещанного Воркутой, а пока я выполню свое обещание. С утренним поездом в Лучаны вернулась Наталья Окулова вместе с младшей дочерью Анютой. Я спрашиваю себя, а что мы знаем об этой погрузневшей, сорокапятилетней женщине, будто и не замечающей ничего вокруг себя; ни шашней мужа с Марибэль, ни странного и страшного взросления своей старшей дочери Алины, ни коварного своеволия матери, Алевтины Ивановны Слепых, которую она пожалела и впустила в свой дом, не попрекнув за прошлое, ни всеобщего сумасшествия своих соседей, друзей и знакомых, что мы о ней знаем? Она - жена единственного местного нувориша Михаила Окулова, хозяйка самого шикарного, по лучановским меркам конечно, особняка в городе, единственная из всех горожанок побывавшая на курортах Европы и Азии, любимая крестница многолетнего Главы Лучан и его очень умной и властной супруги. А еще, она - та самая семнадцатилетняя Наташа Слепых, влюбившаяся без памяти в своего школьного учителя, Степана Фомича Шурыгина, и чуть было не спрыгнувшая с крыши черного дома от этой великой любви, если бы, не ее одноклассник Мишка Окулов. Пожалуй, все! Но какое это имеет отношение к июльскому убийству в Лучанах?

Все дело в старой тоненькой школьной тетрадке, исписанной круглым девичьим почерком, случайно найденной в майские праздники одной юной душегубкой на чердаке своего дома. Эти строки из прошлого века, полные самых разных чувств и переживаний, окончательно разрушили веру маленького жеребенка в любовь, честность и справедливость, его война со всем миром началась!

-Он самый лучший! Самый добрый! Самый умный! Глупые мальчишки мешают ему вести урок. Какие они все мелкие и смешные...

-Он все знает больше других! Я сегодня многое услышала про Сталина, про репрессии, СФШ рассказывал нам про это весь классный час. Это ужасно! Мы все живем в стране, построенной на крови невинных людей! СФШ прав, мы должны освободиться от этого проклятого груза! Я готова слушать его вечно!

-Никак не пойму, какого цвета у него глаза, они, то зеленые, то какие-то серые, иногда они маленькие и острые, а иногда в них можно утонуть...

-Я не могу ничего скрыть, когда он смотрит на меня, мне хочется умереть, это и сладко и жутко одновременно! Но, когда он не смотрит, мне еще хуже. Я просыпаюсь только для того, чтобы увидеть его, и засыпаю, чтобы все повторилось! Ну почему я родилась так поздно?!

-Они ничего не понимают, думают лишь о своей зарплате, как бы больше урвать! Они должны были его избрать. Он - единственный, кто борется за экологию в Лучанах, и этот завод надо закрыть, а не цепляться за него обеими руками, но вместо СФШ в депутаты выбрали его директора! Как все несправедливо, нечестно! Но я смогу видеть его каждый день, он не уедет в Москву. Фирюза говорит, что СФШ очень любил свою жену и до сих пор не забыл ее.

-Сегодня я впервые пишу это слово - люблю, я люблю его, я живу, чтобы любить и дышу, чтобы любить его! СФШ - самый лучший человек на свете! Какое мне дело до всей этой мышиной возни! Моя любовь больше всего мира! Теперь я знаю, для чего мне жить...

-Я не хочу детей, я не хочу замуж, пусть бабушка говорит, что хочет! Я люблю его, что может быть больше и важней?! Зачем жить без любви?! Какая разница, сколько ему лет?! Он мужчина, я женщина, что еще нужно?! Я больше не опущу глаз, мне нечего стыдиться и бояться, я люблю ... тебя, и я не буду прятаться от этой любви!

-Мы гуляли по городскому парку после уроков, прошли по моей любимой сиреневой аллеи и говорили обо всем и немного про нас. Он такой умный, такой добрый! Мне надо учиться, а иначе я потеряю его. СФШ серьезно интересуется политикой и историей, он считает, что единственная надежда России - это ее полная декоммуннизация и еще что-то про трибунал над прошлым. Какая я глупая! СФШ говорит, что я должна стать его другом и соратником, разделять его убеждения, и я все сделаю, чтобы мы были вместе! Мне так хорошо и легко, я словно пушистое перышко парю в невесомости. Господи! Благодарю тебя за наш первый поцелуй!!!!!!

-Чего все лезут к нам?! Не ваше дело, сколько мне лет! Даже крестная пыталась со мной говорить о нем. Мне все равно! Я люблю его, что может быть важнее?! Я не хочу выходить замуж просто потому, что так надо, рожать детей как все и жить без любви. Это как вечная могила без надежды и света! А я хочу жить!

-Его никто здесь не понимает, все думают только о себе. Девчонки в классе перешептываются у меня за спиной, да плевать мне на их сплетни! Мой любимый со мной, и мы никогда не расстанемся. Я уже свободно чувствую себя в его квартире, здесь столько прочитанных им книг! Мы строим планы на будущее, на наше общее будущее. Я буду учиться, СФШ говорит, что сам составит план моей учебы и подберет книги. Мне спокойно и радостно рядом с ним.

-Школа окончена! Я взрослая, и больше никто не скажет про нас эти глупости! Сегодня СФШ впервые заговорил о близости, о том, что не будет меня торопить, что я свободна, все решать сама. Но я уже все решила и ответила, что я люблю его, а близость - это продолжение любви... он был таким заботливым и милым, и его волосы сбились в забавный хохолок. Не понимаю, чего он так боялся, это же нормально - мы любим друг друга, и теперь мы - муж и жена.

-Тревожно как-то! Я не видела его уже два дня! Мне надо учиться терпению, он - взрослый мужчина, у него дела, работа, нужно ждать... мне плохо без него! Мне очень плохо!

-Я воскресла десятого июля в полдень, СФШ позвонил и сказал, что все его дела сделаны, и мы встретимся вечером у него. Не понимаю! Все было хорошо ночью, СФШ был очень нежен со мной, но что-то не так! Мне кажется, его кожа стала пахнуть какой-то горчинкой... и почему он все время говорит о моем возрасте? Глупости, у нас все хорошо!

-Приехала мама, бабушка даже не ворчит на нее. Мама очень спокойно выслушала меня, не причитая и не поучая. Я ничего не скрывала, чего мне стыдится? Мама сказала, что погостит у нас немного. Одноклассники разъехались в институты, но я не грущу, у меня теперь взрослая жизнь.

-Я умерла!!! Меня больше нет!! Прощайте, белые листочки, я больше ничего не напишу...

-Я выхожу замуж. Зачем? Чтобы жить... все!

Последнюю запись в тетрадке сделала Алина:

-Я наелась вашей свободой и любовью досыта! Вы только лжете и предаете себя и других. Я не лучше вас, а потому отвечать все будем! Иди все к черту!

Да, много тайн хранят провинциальные российские города, каких только историй не случалось в них, и какие еще будут! А пока в Лучанах на привокзальной площади Наталья Николаевна Окулова со спокойной, безмятежной улыбкой направилась к мужу, приехавшему встречать жену и дочь на своем шикарном серебристом мерседесе.

И в это же самое время на крышу городской мэрии прорвался начатый Воркутой еще ранним утром флэшмоб:

-Требую запретить торговлю алкоголем и табаком! Немедленно и навсегда! На раздумье - два часа, иначе пожалеете! Здание захвачено мной для флэшмоба! Не освобожу, пока не запретите! - шумно развлекался Сергей Воркута, монументально возвышаясь над зрителями со своим гигантским лозунгом. Как он его смог на крышу затащить, и куда Максим Максимович глядел?

-Эй, Воркута! Если продавать нельзя, так что, бесплатно раздавать будут, что ли?!

-Шарагу свою поверни - нам плохо видно! И как тебе удалось мэрию захватить?! Дверь-то внизу!

-А он ее со стороны зеленых человечков захватил! Видишь метку на лбу?!

-Слышь ты, Ганди! А если не запретят, что делать будешь? Флэшмобить до посинения?!

-Темные вы люди и алкогольнозависимые! Ничего, поломает немного и протрезвеете! Еще спасибо скажете! Я же вам столько денег съэкономлю, ведь всю зарплату пропиваете!

-Он еще и экономист! Да с тобой, Воркута, даже цирк не нужен, и тут съэкономим!

Наконец-то прибывший на акцию капитан Карпухин вступил в переговоры с захватчиком:

-Слезай, давай! Один уже кричал оттуда, до сих пор расхлебаться не можем! Чего вы все на крышу лезете?! Космонавты хр...вы!

-Вы меня из обезьянника выгнали! Нарушаете мое право на свободу слова! Не заткнете!

-Тьфу! Нельзя тебя в обезьянник! Мы же туда подозреваемых сажаем. На всех места и так не хватает! Что ты на земле протестовать не можешь, что ли?!

-Ох! - шумным выдохом присутствующих отозвались неуклюжие попытки Воркуты подойти поближе к краю крыши и народу - Да брось ты эту шарагу! Свалишься!

-Леонид Петрович, арестуйте его, пожалуйста! - упрашивала Карпухина за мужа Алена Воркута - Ну, пусть в коридоре у вас посидит, попротестует немножко.

-Ладно! Пошли, Воркута, я тебя задерживаю. И лозунг свой сам вниз тащи, на флэшмобе слуг нет!

-Что происходит? Что вы здесь делаете?! - волновался чуть опоздавший на работу Виктор Лоза.

-Мне протестовать в обезьяннике разрешили! - пыхтя со своим лозунгом, радостно отозвался легализовавшийся протестант - Прямо сейчас и начну!

А мы пока бегом в Окуловский особняк, место действия перемещается туда.

-Я не поняла! Куда Алина уехала? И почему с Галушкиным? - недоумевала Наталья Николаевна.

-Они на загородной базе, просто отдыхают. Все в порядке, не волнуйся! - сбивчиво путался нувориш.

-Какой уж тут порядок! - Дарья Сергеевна заполнила собой все пространство входного холла особняка - Пойдем в комнату, Наташа! Нам надо поговорить, обо всем и без утайки.

Предгрозовая тишина накрыла дом, Михаил непрерывно курил и мерил большими шагами периметр коридора первого этажа, а Алевтина Ивановна замерла мышкой в своей норке на втором этаже дома, но гроза обязательно должна грянуть! Чтобы пролились очищающие все дожди, и прояснилось затянутое тайнами и подозрениями лучановское небо; чтобы буйная сумасшедшая веселость сползла с лиц и мыслей горожан; чтобы наступило, наконец, новое завтра и началась новая история, не менее захватывающая и интригующая, чем та, которую я сейчас пишу. Для всего этого обязательно нужна гроза!