Наталья Николаевна Окулова неподвижно сидела на стуле и молчала, ее лицо окаменело, большие, тяжелые руки бессильно опустились на колени, Дарье Сергеевне казалось, что крестница не видит и не слышит ее: "Прости меня, Наташа! Я виновата, нельзя мне было скрывать все это. Мне казалось - уладится само собой, успокоится, а вон как вышло. Боялась я, Наташенька, а сейчас еще больше боюсь! Ну, не молчи! Скажи что-нибудь..."

Наталья Николаевна степенно поднялась со стула и, выпрямив спину, направилась на второй этаж к матери. Дарья Сергеевна чутко прислушивалась ко всем звукам в доме, но разговора или криков она не слышала, только какие-то глухие стуки и шлепки, а потом тихий плач и снова шаги на лестнице. Взволнованная великанша решила посмотреть, что там с Алевтиной Ивановной - своего многолетнего врага она обнаружила сидящей на полу с растрепанными волосами, прижимающей к груди правую руку и жалобно поскуливающей, как потрепанная собачонка. Дарья Сергеевна охнула и кинулась поднимать пострадавшую:

-Ох, Алевтина! Вставай! Что с рукой?

-Это я сама! Случайно упала! О... - стонала от боли Алевтина Ивановна.

-Да знаю я все! Не болтай! Сейчас отвезу тебя в поликлинику.

-Нет! Я потерплю, не поеду никуда!

-Да у тебя, похоже, ключица сломана! Поехали! Скажешь там, как и мне, что сама упала - Дарья Сергеевна созвонилась с мужем и снова торопила - Да хватит собираться, не на бал едем, платок на голову накинь и сойдет.

-Только не говори ничего! Это я сама, все сама!

-Это точно - ни убавить, ни прибавить! Поехали, хозяйка в своем доме разберется, вон как начала...

А Наталья Николаевна спустилась к мужу и, встав напротив него, опершись спиной о стенку коридора и продолжая молчать, смотрела на него, будто раздумывая позволить ему жить и мучиться дальше или прикончить разом из сострадания; именно это чувствовал сейчас Михаил Андреевич Окулов, повидавший всякое сорокапятилетний мужик и первый лучановский богач. Почему чувствовал? Потому, что напротив него стояла уже не убитая отчаянием семнадцатилетняя девчонка, чью любовь он вымаливал двадцать с лишним лет назад той страшной ночью, а настоящая хозяйка его дома, мать его детей и единственная женщина всей его жизни.

-Ты ее любишь? - это были первые слова Натальи с момента появления в их доме ее крестной.

-Кого? - искренне удивился Михаил - А... прости, но там ничего нет, и не было. Я хочу быть только с тобой! Я просто дурак! Наташа, моя Наташа, только не бросай меня. А тот сон... я давно уже проснулся!

Наталья Николаевна, недоуменно пожала плечами:

-Ты встречался с Марибэль больше двух лет! Почему?

- Не знаю. Мне было ее жаль, а тут еще эта куча денег! Но все прошло, мне нужна только ты!

-А как же сама Марибэль, она тебя любит?

-Мы никогда не говорили о любви и не чувствовали ее. Это были просто поздние встречи - мы ничего не приобрели и ничего не потеряли. А сейчас я проснулся и хочу жить дальше, но без тебя я не живу! Когда Шурыгин погиб, я будто опять вернулся в ту ночь! Не оставляй меня, Наташа! У меня нет ничего, кроме тебя, и ничего не будет.

Время повернуло вспять - Наташа снова стояла у черного дома, и все тот же мальчишка, замирая от ужаса и надежды, все также ждал ее ответа, и выбор у нее был только один - жить или умереть. Маленький осколок ледяного зеркала таял в сердце российской провинциалки, и вместе с ним оттаивала сама снежная королева, ее белое, оплывшее лицо розовело и истончалось от складок и морщин, глаза уже не жгли беспощадным черным пламенем; нажитые за долгие годы мудрость и терпение струнили язык от обидных, обличительных слов. Нет, измену мужу она не забудет, не забудет никогда, как, впрочем, и его самый большой подарок той июльской ночью - ее жизнь, в которую Мишка Окулов вцепился обеими руками на крыше черного дома и удержал от неминуемой бездны. И она, уже почти легко отбросив сон мужа, как какую-то пустяковину, досадную и нелепую одновременно, перешла к вещам по-настоящему значимым и важным:

-Расскажи про Алину!

-Ей лучше уехать подальше! Этот Галушкин влюбился и зовет ее замуж.

-Что тебе сказал Карпухин?

-Как погиб Шурыгин пока не выяснили - толи сам спрыгнул, толи его столкнули. Алина там была вместе с Витькой Пироговым, они и перетащили труп к входу в мэрию и обвязали цепью. Но Алина твердит, что она его убила! Ей надо уехать!

-Вези ее домой! Хватит прятаться, пора нам серьезно поговорить.

-А Галушкин? Он же ее любит!

-Давай пока подождем с любовью! Я хочу выслушать саму Алину, езжай за ней.

Михаил торопливо кинулся выполнять указания своей Наташи, пардон - Натальи Николаевны! Хозяйка Окуловского царства, пробудившись от вязкого, убаюкивающего самогипноза, засучив рукава, принялась наводить порядок не только в комнатах своего дворца, но и в душах и помыслах своих поданных, милуя и карая каждого по делам его.

А Лучаны продолжало трясти и колбасить, да, да - именно колбасить! Наиль Равильевич Гонсалес стоял у окна своего гостиничного номера и наблюдал весьма странную картину. Крадучись, перебежками от одного укрытия к другому, его главный враг и обидчик Фирюза Абакумова упорно подбиралась к центру площади имени Ленина, прямо к Ленинским каменным башмакам; а в руках у нее была здоровенная кралька домашней копченой колбасы, запах которой сводил на нет все усилия Корытовской Индиры по маскировке и скрытности. Гонсалес буквально прилип к окну, гадая, зачем Ленину колбаса; но все оказалось гораздо таинственней и безобразней. Схоронившись на минутку за каменным постаментом, местная хулиганка внезапно кинулась на совершенно безобидного с виду прохожего - пожилого маленького мужчину с кожаным портфелем в руках и, размахнувшись колбасной кралькой, метнула ее прямо ему в голову. Бедняга только успел чуть-чуть двинуться влево, и колбасный круг, смачно и громко чмокнув, уселся точно на его шею, но Фирюза продолжила свои хулиганские действия - хватала пострадавшего за руки, не давая сбросить колбасную удавку; впрочем, этот чесночный воротник так плотно уселся на место, что снять его без посторонней помощи не удастся! Наиля Равильевича уже пошатывало от всего этого местного колорита и своеобразия, но он честно пытался понять объяснения Фирюзы, доносящиеся с площади, но не мог:

-Меня же посадят! Его жена заездила, а мне в тюрьму?! Я работаю на трех работах! Деньги у меня есть, не бойся! А колбаса у меня хорошая - Яцко сам коптил, без этих усилителей магазинных - чеснок с перцем и все! И защитить меня не кому, чекисты куда-то подевались, только ночевать приходят, и то не всегда. На тебя одна надежда, милый!

-Помогите! Полиция! Убивают! - задыхался спасатель Фирюзы.

-Да ты попробуй, не пожалеешь! Еще кралю попросишь! - настырно убеждала его колбасная мастерица.

-Спасите! Газы! - уже хрипел мужчина в чесночном дурмане.

-Господин Витюшкин! Вы же на работе, там люди в обезьяннике ждут, а вы ушли. Кто их защищать будет? - вовремя подоспел Алекс Вельде - Чего это с вами? Фирюза, ты что творишь?! - поднатужившись, старший лейтенант полиции разорвал порочный колбасный круг и, не удержавшись, откусил кусочек знаменитого творенья гражданки Абакумовой - Хороша колбаска! Только чеснока многовато, хотя некоторые любят поострее. Фирюза!

Но хулиганки и след простыл, только каменный вождь пролетариата с хитрой усмешкой наблюдал за своим коллегой - адвокатом из соседнего с Лучанами города господином Витюшкиным Арнольдом Аристарховичем, прибывшим прошлым вечером по звонку Алмаза Байженова, весьма озадаченного лихорадочной активностью местных полицейских - неужели, правда поверили, что зарплаты не будет при пустом обезьяннике?!

Алекс Вельде под руку повел чуть не задохнувшегося адвоката обратно в городской отдел полиции, а тот шел и бормотал сначала медленно и отрывисто, а потом все громче и образнее:

-Достали... свихнулись... подлая старуха... уже двенадцать часов работаю и все без перерыва! Я есть хочу, только не эту чертову колбасу, брр! И чего вы все их допрашиваете?! У меня уже голова кружится от этих рож! А последняя скотина у меня сигареты отобрала! Все, хватит! Не пойду, не заставите! Дались мне эти деньги! Им не адвокат, им психиатр нужен!

-Да это Воркута, он с алкоголизмом и курением борется. А остальные все пьют и курят, так что не волнуйтесь! Вы же независимый юридический советник, а документы на оплату мы оформим. Давайте, пойдем!

-К черту все! А когда Ляпины приезжают? - интересовался про местных адвокатов, укативших в Крымский отпуск, Арнольд Аристархович.

Наиль Равильевич устало опустился на стул и мысленно дал себе слово ближе пятнадцати метров не допускать к себе эту злостную хулиганку и матершинницу Фирюзу, прикинув, что с такого расстояния она колбасу до него точно не добросит. Но общественный и личный долг не отпускал посланца губернатора и, обреченно вздохнув, Гонсалес набрал телефонный номер приемной лучановского мэра и попросил как обычно плачущую Марибэль, связать его с Арменом Арсеновичем Агабебяном. Дело в том, что Наиль Равильевич настроился дать последний и решительный бой коммунизму, ленинизму, сталинизму, развитому социализму - короче, всему советскому прошлому, и либо погибнуть, либо победить во славу демократии, свободы и личного совершенствования! Но, может, еще поживете, Наиль Равильевич?

А ураган с женским именем Фирюза продолжал нестись по маленькому городку - в приемной мэра бедная Марибэль заливалась слезами в три ручья в ответ на доброту и отзывчивость неугомонной хулиганки:

-Запомни! Жена всегда в праве, а любовница - что останется, тому и рада! Наталья свой дом в порядок приводит - Алевтину уже потрепала, как следует, сама видела - ее Дарья Варенец в больницу повезла, сейчас Мишке твоему мозги на место вставит! И тебе пора за ум браться, не девочка уже, чтоб по ночам прятаться с чужим мужем. Да и вообще, чего ты с ним связалась - не любишь ведь, а сам он Наталью никогда не бросит. И хватит реветь, лучше послушай, что умные люди тебе говорят!

-Прекрати орать! - вбежавшая на крик в приемную Валентина Козинская оттеснила непрошенную советчицу от Марибэль, уже опухшей от слез и унижения - Куда ты все лезешь! Думать надо, кому, что сказать можно, а не языком молоть! Она же тебе даже ответить не может! И чего это ты из укрытия вылезла? Карпухин, сказывают, уже два раза спрашивал своих, почему ты не в обезьяннике! А тебе все нипочем - орешь на всю площадь! Совсем о маскировке забыла?

-Да я же, как лучше хочу! Ей и Варенцы, и вся родня уже тридцать лет сопли утирают, все разбудить боятся, а жизнь-то проходит, как песок между пальцами. Пора уже что-то свое заиметь! А ты даже не знаешь, чего ты сама хочешь! - снова тормошила бедную Марибэль Фирюза.

-Давай иди, маскируйся! Без тебя как-нибудь справится, не пропадет! - настойчиво выпроваживала гостью Валентина Козинская, а потом спокойно сказала Марибэль - Ты на нее не злись, она, конечно, сплетница знатная, но в чужой дом и чужую семью не полезет, там место только для одной хозяйки. Вот и решай сама.

Марибэль совсем пала духом, начиная осознавать в какую ловушку загнали ее эти странные отношения с Михаилом Окуловым - без любви, без будущего, без причины. Как теперь ей разговаривать с Натальей Окуловой, как вообще выйти на люди, не прячась за Дарью Сергеевну и Аркадия Николаевича. Всхлипывая и икая, она впервые поняла, что повзрослела и гуляет на улице совсем одна, без неусыпного присмотра и защиты взрослых. Но Фирюзе лучше бы язык свой попридержать, так и до беды досплетничать можно!

И куда дальше направился лучановский ураган, кого еще закружил он в бурных вихревых потоках?

-Здравствуйте, тетя! Что это с вами? А я к вам в гости собралась, извиниться хотела за ссору - миролюбиво улыбалась Фирюзе Астра Радулова.

-Вот уж диво дивное - не припомню, когда ты меня теткой величала! Не иначе нужно тебе что-то!

-Да я поговорить хотела, вы же всех в Лучанах знаете. Как думаете, кто убил Шурыгина?

-Я не сплетница! Тебе надо - ты и узнавай!

-Ну что вы, Фирюза! Я просто хочу разобраться во всем. Я ведь сама пострадала от этого убийства, два часа в полицейском обезьяннике просидела, уже на третий допрос меня дергают, да и вас разыскивают!

-Сладко поешь! А сама Антона подставила!

-Я просто рассказала, как все было. Скажите, тетя, причем здесь Алина Окулова?

-Не твоего ума дело! И чего ты в Лучаны приперлась?! Богатеев здесь нет, один Мишка Окулов, а ему, кроме Натальи, никто не нужен. Чего ты тут высиживаешь?!

-Я журналист, это моя работа. То, что происходит сейчас в Лучанах, может быть интересно всей стране. Если бы еще удалось найти, хоть какое-то разумное объяснение этому сумасшествию!

-Понятно! Ославить нас решила, в интернетах своих распечатать! Так ведь Шурыгин тебя уже ловил за руку за твои пасквили, а я только сейчас поняла, о чем вы тогда ругались!

-Это были идеологические разногласия!

-Чего?! У тебя?! У тебя только одна идеология - паразит ты, вроде вши тифозной, все ищешь, куда бы присосаться!

-Дура ты старая! И все вы тут придурки! Даже нормально разговаривать не умеете, удоды совковые! А девчонку свою ты не защитишь, все уже знают, что это она убила, и как развлекалась весной в бабкиной квартире, тоже все знают!

-Ах ты, фря столичная! - Фирюза буквально взмыла в неисследованные пока пространства человеческих способностей, а иначе как бы она узнала тайный псевдоним Астры в интернете - free, и продолжила - На чужой беде наверх лезешь?! Свинья ты грязная и подлая!

-Зато Алина твоя - прямо принцесса-недотрога! Чем это она меня лучше?!

-Она человек, а ты присоска! За свои дела она сама ответит, за другими не спрячется! А ты когда отвечать будешь?! Полгода ты тут болталась - на чужих мужиков вешалась, нос перед всеми задирала и грязью мазала! Свинью сожрала целую у своих родителей, не меньше!

-Да достала ты меня этими свиньями! Что хочу, то и жру, тебя не спрошу! Последние мозги просплетничала, все вы в Лучанах полоумные, и культуры в глаза не видели, болото болотом и останется! И Шурыгин ваш тоже такой же был, развел демократию в свинарнике!

Фирюза быстро отступила на шаг назад, сняла с левой ноги резиновый шлепанец и резко хлопнула его подошвой прямо по лбу своей образованной и культурной родственницы, а затем ехидно добавила:

-Так культурно будет? Твой засранец губернаторский меня научил, а я тебя поучу!

-А... а... а... - разевал онемевший рот, словно рыба, выброшенная на берег, независимый и оппозиционный блогер с очень непростой судьбой за последние две недели в Лучанах, но ведь в России всегда так было - от тюрьмы и сумы не зарекайся!

Фирюза с глубоким моральным удовлетворением и большим достоинством уже собиралась ураганить дальше и надевала шлепок опять на ногу, но Астре удалось немного оживить онемевшие конечности, и она кинулась защищать свое доброе имя. Ураган притормозил, и обучение методом Наиля Равильевича Гонсалеса продолжило разрисовывать лоб лучановской заговорщицы причудливыми абстрактными узорами с подошвы пластмассового шлепка неутомимых китайских производителей. Может нам лучше укрыться под крышу от этого стихийного бедствия? Ну, хотя бы вот сюда - в здание лучановских правоохранительных органов, где Фирюзу ждали с большим нетерпением:

-Я протестую! Вы не соблюдаете мой режим труда и отдыха! Никакие протоколы я больше не подписываю! Это не расследование, а издевательство надо мной и над всей российской адвокатурой! Верните наши сигареты! - тыкал пальцем в лучановского прокурора Алмаза Байженова возмущенный до глубины своей оскорбленной души приезжий адвокат Ванюшкин Арнольд Аристархович.

-Откуда так чесноком несет?! - заглянул в кабинет на крики и запах капитан Карпухин.

-Меня же убить хотели, а я совсем забыл! - ахнул господин Ванюшкин и продолжил тыкать пальцем, но уже в прокурорский стол - Вот этой колбасой и хотели! Старая ведьма! Душила и кричала, что у нее много денег, так что откупится!

-Фирюзы колбаса, у Яцко коптит, к ней покупатели даже из области ездят - откусив кусочек, пояснил Карпухин - Не волнуйтесь, господин адвокат, мы ее из-под земли достанем, а колбасу я как вещдок заберу.

И тут в кабинет ворвалась изрисованная Астра Радулова, она громко задыхалась: "Фи! Фи! Фи!" и убедительно хлопала себя по узорчатому лбу, сказать что-то еще ей пока не удавалось. Но Карпухин сходу проявил свое профессиональное мастерство и знание местной обстановки:

-Да Фирюза это! И с чего она так ураганит?! Пойду я, поищу ее сам, а то весь город разнесет!

-Она меня шлепанцем! Шлепанцем! - смогла уже кричать ему вслед Астра Радулова.

А в Лучаны въезжал шикарный серебристый мерседес с встревоженным водителем и двумя пассажирами - тридцатилетним молодым человеком и худенькой взъерошенной, будто воробышек, девушкой, чью руку он не выпускал из своей ладони уже несколько часов.