– Женщины. Что может быть чудеснее и ужаснее этих существ? Что может быть прекраснее и отвратительнее женщин? Нелогичные, непостоянные, глупые по природе своей и по сути создания. Не за это ли мы и любим их? Не поэтому ли мы теряем головы и так бегаем за ними, трясемся перед ними, не в силах вымолвить и слова, не решаясь поднять глаз, когда великая Она обращается к нам? О, как можно не любить женщин? Лишь этой любовью мы терпим их рядом с собой. Бог наделил мужчин чудовищною глупостью и слабостью – способностью влюбляться.

Вот ты не глядишь на нее, а она рядом так и вьется. Но стоит начать проявлять внимание, как она отворачивается. Почему они так поступают? Неужели не понимают, что это больно и неприятно? Без женщин мы, конечно, никуда. Но куда от них деться? Парадокс.

Я понял однажды: женщин нужно держать на расстоянии вытянутой руки. С ними нужно быть жестоким и холодным. И тогда они будут без ума от тебя. Они будут желать твоего общества и твоей любви больше всего на свете. Они будут бегать за тобой и драться за тебя, выдирая друг другу волосы. Но стоит тебе ответить взаимностью… считай, все пропало. В их глазах мгновенно угасает искра. И обратно ее не вернуть. Ее не разжечь даже огнеметом.

Еще я понял, что они ревнуют. Ревнуют всегда и всех. Как можно больше находись в обществе других женщин, если хочешь заполучить какую-то одну. Она посмотрит за тобой, поглядит, да и прибежит, как собачка, готовая услужить чем угодно, лишь бы ты только ей принадлежал и только с нею находился. Она просто захочет показать свое превосходство перед другими женщинами. Она одна тебя завоевала, а они толпой не взяли – вот так.

Женщины – странные. Нет, они странные, понимаешь? Они могут ревновать и любить то, что им не принадлежит. Опять не так… Они обожают ревновать и любить то, что им не принадлежит. Они боготворят того мужчину, который никогда не станет их собственностью. И никогда не обратят внимания на мужчину, который лежит у их ног и умоляет дать ему хоть каплю любви, хоть крупицу. Ведь это им ничего не стоит – просто подать руку, просто опустить взгляд, просто улыбнуться… Разве мы требуем чего-то большего?

Да, я говорил сейчас о себе. Меня постигла такая участь. Я любил ее. Как я ее любил! У этого чувства не было границ. Оно охватывало весь мир своими липкими щупальцами. Оно не давало мне дышать. Я готов был целовать ее ноги и подол ее платья. Я мечтал служить ей, чтобы быть рядом хотя бы в качестве раба. Ночи напролет я мечтал о том, как мы встретимся взглядом. И однажды, в один зимний день, она меня заметила. Непостижимым образом она выделила меня среди остальных. Я был счастлив? Я не верил в происходящее и не видел ничего вокруг. Я словно умер и попал в рай. Я видел в выражении ее глаз, что она ощущает все то же самое, что и я. Мы были друг у друга, и больше ничего не требовалось. Я быстро снял с плеч свою голову и спрятал под кровать, чтобы мозг не мешал. Я жил только сердцем рядом с ней.

Но через полгода это началось. Странности. Едва заметная толика безразличия в ее взгляде. Я подумал тогда – господи, ведь мне это показалось? Ведь не может такого быть! Она любит меня так же, как и я ее. И иначе не может быть! Мария, ты слушаешь? – спросил водитель, поглядев направо.

Мария не ответила. Тогда он покрепче сжал руль и вспомнил, как принес ее к машине полчаса назад и усадил на переднее пассажирское; как пристегнул на ней ремень, поцеловал и захлопнул дверцу. Затем он сел на место водителя, завел автомобиль и тронулся. Все это время она молчала. Но он не был уверен, что она слышала все, что он ей рассказывал. Она почему-то не двигалась и смотрела в одну точку со странным выражением глаз и слегка приоткрытым ртом.

– Так вот, – прокашлялся мужчина. – Я долго не верил и придумывал ей оправдания. Но потом я заметил, что она начала обращать внимание на других мужчин и улыбаться им. Ревнует только слабак, неуверенный в себе, твердил я себе день за днем, неистово сжимая кулаки. Я понимал: мне нужно, чтобы она принадлежала только мне. Только. Чтобы никто больше, кроме меня, не имел права ни смотреть на нее, ни прикасаться к ней, ни говорить с ней. Я понимал частицей здравого смысла, что это невозможно, но продолжал хотеть этого больше всего.

Сделав паузу, чтобы широко улыбнуться, он снова посмотрел на мертвенно-бледное лицо девушки рядом и сказал:

– Мне нравится, что ты молчишь. Я могу, наконец, высказать все то, что хотел сказать последние месяцы. Последние дни, когда понял, что все безвозвратно потеряно. Ты знаешь, Мария, я ведь впал в безумное отчаяние. Я голову потерял. Ну так о чем это я говорил? Ах да, о чувстве собственности, которое я применял к тебе, когда только мог. Наверное, это очень неприятно, когда к тебе относятся как к вещи, но я ничего не мог с собой поделать. Пойми, я слишком любил тебя. Я так сильно к тебе привязался, что не смог бы отпустить никогда в жизни. Ты однажды стала моей и больше не должна была быть ничьей. Я не мог дать тебе свободу, о которой ты просила. Как приятно, что ты слушаешь, не перебивая! – мужчина снова улыбнулся, подставляя лицо летним теплым лучам и щурясь. Но внезапно его наивно-детская улыбка пропала так же неожиданно, как появилась, и на лице поселилась глубокая тоскливая задумчивость. Он будто бы вспомнил о чем-то неприятном; о факте, который ему не хотелось бы принимать.

– Вчера наши отношения достигли своего пика: она сказала мне, что ненавидит меня, что ее глаза меня не выносят, что она не хочет больше видеть меня и секунды, – сам не зная почему, мужчина вновь заговорил о сидящей рядом девушке в третьем лице.

Ему хотелось рассказать свою историю кому-то постороннему, кому ни о чем не скажет имя Мария, кому достаточно будет знать лишь то, что были когда-то он и она, что они друг друга любили, и чем все кончилось. Но Мария сидела рядом, бездыханная, белая, и она смотрела и слушала, и приходилось делать вид, что она жива и может понимать то, что он ей рассказывает.

– Тогда я подошел к ней и… обнял ее. На прощание. Я обнял ее очень крепко. Я показал ей, как люблю и как буду любить ее, и что больше никто ее так не сможет любить, как я. Она ощутила, как я расстроился, и потеряла сознание. Почему-то она не приходила в себя. Лишь через время я понял, что я сделал. Но я не расстроился. Она хотела уйти от меня, а теперь не уйдет. Теперь она навсегда моя. Моя Мария.

Мужчина сбавил скорость, чтобы наклониться к девушке и поцеловать ее в мертвенно-серые тонкие губы. Ее тело начинало гнить, но он был к этому готов и поэтому не обратил особого внимания.

– Поистине, женщины – странные существа. Невозможно объяснить ваши поступки и ваши мотивы. И принять их как данность тоже нельзя. Но теперь-то мы уедем, и никто нам никогда не помешает. Что-что? – переспросил он, склонив голову и прислушиваясь к тому, что хотела сказать ему Мария. Ему казалось, что на нервной почве у него начались галлюцинации, будто труп повернул к нему голову, поправил темные волосы и раскрыл рот. – Мария, не надо слов. Я же знаю, ты тоже счастлива оттого, что мы теперь снова вместе. Я тоже люблю тебя, милая.

Произнеся последнее слово, мужчина опять заулыбался, подставил лицо солнцу и выжал педаль газа до предела. Машина уносилась прочь по шоссе, ведущем за город. Водитель автомобиля считал себя самым счастливым человеком на свете и знал наверняка, что его любимая, сидящая рядом, счастлива так же, как и он.