Ева нервно перебирала пряди длинных нежно-зелёных волос, ожидая спутника у кучи пустых деревянных коробок и ящиков, развалившихся вдоль каменной стены. Шум со стороны ворот утих, слышались отдельные голоса, но невозможно было разобрать слов. Девушке со страха начало казаться, что это стражники о чём-то договариваются с людьми снаружи, а люди снаружи — не иначе как преследователи. И судя по гулу, который они создавали совсем недавно, их не так уж мало. А может, шум стих потому, что враги начали окружать тюремную стену, и теперь все выходы перекрыты? От бесконечного ожидания нервы постепенно сдавали, девушке было то жутко страшно, то невыносимо грустно, а время будто совсем остановилось. «Где же он? Обещал ведь, что будет не долго!» — волновалась Ева. Ей очень хотелось заревновать — что это Тимор застрял, общаясь с… с ней самой, по сути. А с другой стороны — было так жалко Тэнебрэ, страдающую из-за непонятной жестокости, и так страшно, что на ревность не хватало ни совести, ни сил.

Беспорядочный поток девичьих мыслей прервал тихий мужской голос, раздавшийся ужасающе близко, почти над самым ухом:

— Вот мы и встретились снова.

Провидица вытерла набежавшие слёзы прежде, чем Тимор опустился перед её окошком, быстро приняла спокойный вид и, не теряя времени, начала разговор.

— Слушай внимательно, волк, ты помнишь тот момент, когда Ева потеряла память? — мужчина молча кивнул. — Когда она пыталась её восстановить, воспоминания нахлынули слишком быстро — вся её жизнь сразу влилась в неготовую ещё голову. Тогда её разум, не успев разобраться, чтобы не «перегореть», запрятал всё: тяжёлые воспоминания вперемешку с обычными жизненными знаниями в самый дальний ящик и навесил на крышку амбарный замок. И, я уверена, если снова попытаться восстановить в памяти всю жизнь сразу, он просто сожжёт этот ящик, сотрёт всё без остатка.

— Так что нам нужно? — непонимающе нахмурился Тимор.

— Нужно разбить замок.

— Замок? — мужчина на секунду задумался. — Ева говорила о стене, за которой чувствует свои воспоминания. Я тоже ощущал что-то вроде стены, когда, — он осекся. — Когда подошёл слишком близко.

Тэнебрэ лукаво усмехнулась, но не стала комментировать услышанное, продолжая идти к сути разговора.

— Эту стену и нужно разрушить, — твёрдо произнесла она.

— Но как?

— Самым острым воспоминанием, тем, что заставило её потерять память.

— Что?! — мужчина негодующе повысил голос. — Это же убьёт её!

— Нет, — провидица уверенно покачала головой, — умереть она может, только если вспомнит всё сразу. У неё в голове уже достаточно много знаний и воспоминаний, чтобы вместить в себя ещё одну жизнь. Если ты напомнишь ей только о событиях той ночи, замок разобьётся, ящик будет открыт, и воспоминания начнут выходить из него по порядку, одно за другим.

— Но как я должен напомнить ей?! — возмущался Тимор. — Как Малум советовал?!

— Я боюсь представить, что советовал этот двуликий демон, — поёжилась Тэнебрэ. — Тебе нужно для начала попробовать просто рассказать ей. Без лишних красок и эмоций, только факты. Ты же можешь поддержать и успокоить её в такой момент. Когда она вспомнит это, память начнёт постепенно восстанавливаться и тебе останется лишь вернуть её домой.

— А это уже второй вопрос, — вздохнул подавленный мужчина. — Как вернуть?

— Убить, — голос узницы прозвучал так хладнокровно, что волку стало не по себе. Но провидица продолжила, не давая ему возразить. — Ты забрал её душу во сне и привёл в наш мир, как только Ева пересекла границу миров, её воля создала новую плоть, ведь здесь такое вполне возможно. Душа теперь крепко привязана к этому телу. Чтобы вернуться, создательнице нужно покинуть его, самый простой, а возможно даже единственный способ сделать это — убить тело.

— Малум тоже предполагал смерть Евы и собирался в таком случае поймать её душу, — задумчиво и как-то грозно произнёс Тимор. — Как её душа попадёт обратно в тот мир?

— Поверь, она найдёт дорогу, — успокоила провидица. — Самый опасный для души момент — выход из тела, а дальше, «дом» сам позовёт её.

Мужчина сокрушенно вздохнул, всё услышанное совсем не радовало, ложилось на сердце тяжёлым камнем. Но долго размышлять не пришлось, грохот бесконтрольно опустившегося моста быстро отвлёк от тяжёлых дум, заставляя отложить все решения на потом. Послышался топот десятков ног и торжествующие крики, Тимор заметил, что тело одного из стражников безжизненно лежит под узким окном невысокой дозорной башни. Второй охранник, по всей видимости, побоялся подобной участи и опустил мост.

— Спасибо, Тэнебрэ! — крикнул мужчина, направляясь прямо к бегущей на него вооруженной толпе. — Я у тебя в долгу!

— Береги себя, милый, — тихо произнесла женщина, и печальное её лицо утонуло во мраке темницы.

Чёрный зверь собирался уже ворваться в неровный строй врагов и выместить на них всё негодование и ярость, бушующие в его душе. Страх Евы, стоящей сейчас в неведении за зданием тюрьмы, давал ему огромную силу пульсирующую в каждой мышце, распирающую всё тело. И может быть, её не хватило бы, чтобы перебить всех преследователей, но задержать и поуменьшить их ряды Тимор мог вполне. И вот, когда до врага оставалось каких-то десять шагов, волк ощутил новый прилив энергии, новую волну ужаса, исходящую от его спутницы, это сразу насторожило, заставило замереть, прислушаться. Но кинуться на помощь он просто не мог, за те секунды, что он промедлил, враг начал обступать его и теперь, чтобы попасть к Еве, зверю нужно было как минимум проложить себе кровавую дорогу через десяток-другой человек. Понимание того, что жизнь возлюбленной зависит теперь от того на сколько он будет быстр и холоден, наполнило тело бешеной яростью и силой. Оборотень люто оскалился и неистовым ураганом врубился в полукруглый строй противника.

От испуга Ева даже забыла вскрикнуть. Услышав голос, она обернулась, стараясь сразу отступить назад, но попытка не удалась, девушка почувствовала, как её локти сжимают чужие сильные руки, а в следующий миг увидела перед собой лицо нового знакомого — светловолосого парня, назвавшегося Мерцем. Лицо это было совсем близко, слишком близко, так что она смогла заметить лишь злобную усмешку на уровне своих глаз и дикий, надменный взгляд, нахально изучающий её трясущиеся от страха губы. В голове за секунду пронеслись сотни предположений, гонимых ужасом, сковывающим тело. Все они твердили, что вряд ли мужчина пришёл просто поболтать. Из бурного потока кишащих мыслей Ева, всё же, смогла выудить одну: «Нужно что-то делать!». Эта мысль мгновенно помогла освободиться от оков первого испуга, неожиданно появились достаточные силы для сопротивления и девушка не преминула этим воспользоваться — с максимально возможным размахом, она инстинктивно попыталась попасть коленом по самому ценному, возможно, органу противника, или хотя бы отпихнуть его, но её нога тут же была остановлена. Зато секундное замешательство врага дало Еве шанс вырваться. Рывком освободившись от ослабленной хватки цепких рук, радуясь первой победе и готовясь уже звать на помощь, она бросилась в ту сторону, где за зданием тюрьмы пропадал её замешкавшийся спутник. Сделала шаг и тут же бессильно рухнула на спину, с размаху ударившись о каменные плиты. Голова резко заболела, в глазах потемнело, и вместо крика из лёгких вырвался лишь слабый сдавленный выдох. Безжалостный мучитель с довольной усмешкой отпустил своё орудие — травянисто-зелёные пряди длинных растрёпанных волос упали на холодный камень. Он обошёл свою жертву кругом, исступлённо наслаждаясь собственной властью, пока девушка ещё не пришла в себя, бесцеремонно уселся сверху и одной рукой прижал её запястья к земле над головой. Ева тихо застонала, не в силах открыть глаза — адская головная боль перекрывала практически все ощущения, тело отказывалось слушаться, но всё же, она почувствовала, как что-то тяжёлое навалилось на неё и чужие горячие губы, почти касаясь её собственных, начали шептать неразборчиво, обжигая кожу лица неровным дыханием. В ушах звенело, и слова обидчика не могли быть услышаны, но его это не особо волновало, он лишь тянул удовольствие, упиваясь своей силой и превосходством над беззащитной девушкой.

Когда Ева сквозь поток боли вдруг явственно ощутила во рту чужой язык, все остальные чувства мгновенно отошли на второй план, оставив место лишь отвращению. К горлу подступила тошнота и по всему тело пробежала омерзительная ледяная дрожь. Мужчине не было никакого дела до ощущений корчащейся на каменных плитах жертвы, у него был приказ — напомнить, и собственное неукротимое желание сделать это прямо сейчас. Уверенность в том, что её спутника задержат ещё надолго, позволяла не отвлекаться и наслаждаться моментом во всех его чудовищных красках.

Продолжая совершать тщетные попытки преодолеть головную боль и бессилие, Ева почувствовала, что начинает терять сознание и уже рада была бы его лишиться, но резкий приступ боли во всём теле вырвал её разум из наплывающего тумана желанного забытья, мысли снова замелькали, закружились, издевательски давя на, и без того страдающий, рассудок. Ещё приступ боли — ощущение было похоже на то, что тело с разгона бьётся о каменную стену. В глазах на секунду прояснилось, хотя девушка и не желала этого вовсе. Перед замутнённым взглядом мелькнуло чужое довольное лицо: серые глаза, наполненные бесноватой торжественностью, тонкие губы, скривившиеся в подобие наглой усмешки, больше походящей на оскал. И вновь всё вокруг погрузилось в искрящуюся, звенящую темноту, но эта ухмылка так и осталась перед глазами. Только принадлежала она другому человеку, хотя и неуловимо похожему на того, что сейчас издевался над несчастной девушкой. Ева, превозмогая бессилие и боль, попыталась осмотреться в темноте, картина вновь стала проясняться — холодный асфальт, тупая боль в затылке, чужие обжигающе горячие пальцы, бесцеремонно блуждающие по её телу, пылающие яростью и животным желанием глаза, чуть прикрытые прядями растрёпанных тёмных волос, на неестественно бледном лице. До боли знакомое лицо и голос, что-то шепчущей в исступлении, пока трясущиеся от порочного вожделения руки рвут ткань бело-голубого платья на часто вздымающейся груди. Эта картина то оживала, то вновь застывала перед глазами, а боль продолжала приступами накатывать на измученное тело, пока, наконец, не нашлось немного сил, чтобы поднять руки. Девушке хотелось бы просто рассеять страшную картину, как наваждение, а если не получится, то хотя бы сделать попытку сопротивления, не сдаваться так легко. В окружающей тьме Ева увидела собственные пальцы, по ним стекала густая багровая жидкость: «Кровь?! Откуда столько крови?!» — пронеслась растерянная мысль, она повернула голову на бок, неясным взглядом провожая движение собственной руки. Бледная кисть скользнула по тёмной глянцевой поверхности и от алеющих пальцев прошлись едва заметные круги, быстро потонувшие в вязкой луже. Взгляд цеплялся за темноту в поисках краёв кровавого моря, но натыкался лишь на тёмную непробиваемую стену, такую же, на которую совсем недавно бросил девушку поток мыслей её возлюбленного. «Тимор, где же ты? Ты так нужен мне сейчас» — глухо звучал в голове собственный голос, когда окружающая картина начала меркнуть и всю иллюзорную цепь неясных воспоминаний заволокло непроницаемой пеленой забытья.

Бешеная ярость наконец нашла выход из сердца зверя и все, кто вставал на пути бесконтрольного потока жестокости, были обречены на неизбежную смерть. Израненный волк, не замечая собственной боли, вгрызался в чужую горячую плоть, раскидывал истерзанные тела, наслаждаясь воплями предсмертных страданий и ужаса. Кровавая дорога была проложена, люди осмелившиеся вступить в неравный бой, лежали теперь бездыханными грудами на её обочинах, остальные бежали в панике, гонимые единственным желанием — жить. Чёрный зверь в несколько прыжков обогнул здание тюрьмы, застыл на миг, глядя налитыми кровью глазами на Еву, лежащую без чувств под довольно и грубо ухмыляющимся существом, по глупой случайности, принявшим облик человека. Взметнувшийся в сердце страх за жизнь любимой, породил новую волну ненависти и злобы, накрывшей с головой, окровавленный волк бросился вперёд на живой ещё кусок мяса, измывающийся сейчас над беззащитной жертвой.

Пожалуй, насильник просто не ожидал такого поворота событий и когда его голова, почти отделившись от разорванной шеи, полетела вместе с телом в сторону, заливая всё вокруг алыми фонтанами горячей крови, ещё наслаждался предвкушением запретного удовольствия. Понимание скоропостижной смерти так и не успело прийти к парню, серые глаза лишь широко распахнулись от неожиданного короткого приступа боли и, тут же остекленев, застыли, тупо глядя в пустоту перед собой.

После молниеносного прыжка волк, робея, склонился над бесчувственным телом девушки, пытаясь уловить малейшее её движение, расслышать удары ослабевшего сердца. Кровь крупными каплями струилась по чёрному всклоченному меху из многочисленных ран, усеявших тело. Отхлынув, волна ярости забрала с собой почти всю неистовую силу, которая только что переполняла зверя, вырываясь с каждым ударом, каждым шагом, каждым выдохом. Лютая злоба ушла, оставляя только давящую пустоту в сердце, ощущение собственного бессилия и животное желание взвыть от навалившейся необоримой печали.

Преодолевая собственное отчаяние, Тимор опустился на колени рядом с возлюбленной, осторожно поднял её на руки и, закрыв глаза, прижался ухом к, казавшейся бездыханной, груди девушки. Мгновенья медленно тянулись, заставляя его собственное сердце колотиться как сумасшедшее, кровь бешеными толчками пульсировала во всём теле: в груди, в ногах, в руках, в кончике каждого пальца, в висках, в ушах — она не давала ничего услышать, или почувствовать. Мужчине дико захотелось остановить своё сердце, только чтобы получить хоть ничтожную надежду ощутить слабый пульс Евы. Но вот в барабанной дроби собственного сердцебиения ему послышался тихий сбивчивый стук. Удар, тишина. Снова удар! Бледное лицо оборотня озарила едва заметная улыбка облегчения и в этот миг Ева глубоко вдохнула, болезненно зажмурив глаза.

Возвращаться из блаженного забытья не хотелось, тем более, что каждый шаг к призрачному свету сознания рождал безумные страдания где-то во внутреннем пространстве — Ева сейчас не чувствовала своего тела, лишь нечто, что отделяло её душу от окружающего мира и пронзалось сейчас невыносимой болью. Чуть позже, когда свет прекратил быть призрачным отблеском в конце тоннеля, а стал лишь слабым светом дня, проходящим сквозь закрытые веки, она заметила, что боль пульсирует лишь в голове, не давая открыть глаза или сосредоточиться хоть на единой мысли. Спустя ещё пару мгновений, возникло неприятное ноющее давление там, где по идее находилась спина, оно медленно расползалось по телу, возвращая его восприятие. Наконец, появилась чувствительность кожи и первое, что ощутила ею девушка, заставило её содрогнуться от отвращения и страха — чьи-то горячие руки. По телу пробежали ледяные мурашки… Вдруг, ещё одно странное ощущение — мокрая одежда, прилипающая к телу, и тяжёлые тёплые капли, бьющие по коже через тонкую ткань. Пересилив себя, Ева нехотя приоткрыла глаза, сопротивляясь отчаянному желанию снова зажмуриться от болезненно яркого света окружающего мира. Перед расплывчатым взором слегка прояснилась тёплая, радостная улыбка. Больше нет злого оскала. Взгляд с трудом пополз выше и остановился на глубоких тёмных глазах, наполненных надеждой и ликующей нежностью, вперемешку с едва заметными слезами счастья.

Ева собрала все силы непослушного тела и вложила их в слабое движение онемевших губ, чтобы мягко улыбнуться в ответ. Сквозь терзающую головную боль пришла уверенность, что теперь всё будет хорошо.

Конечно, рассказывать возлюбленной о причинах провалов в её памяти в такой момент, Тимор не собирался, в тайне он даже немного надеялся, что только что пережитые события, сами поднимут нужные воспоминания, но всячески корил себя за эту несвоевременную надежду. Сейчас нужно было убедиться, что девушка невредима, а потом добраться до какого-нибудь укрытия, пока силы противника не перегруппировались и не сделали новых попыток напасть.

— Ева, — прошептал Тимор чуть хриплым голосом, — как ты себя чувствуешь?

Она попробовала пошевелить отходящими от онемения пальцами, тело нехотя послушалось, боль постепенно утихала, звон в ушах прекращался.

— Я в порядке, — тихо ответила она, делая попытку улыбнуться увереннее.

Мужчина поборол вновь подступившие слёзы радости и, не удержавшись, сделал то, чего сейчас хотел больше всего — легко коснулся любимых губ своими в нежном поцелуе. Воздушная волна самых тёплых чувств тихонько нахлынула, заставляя на время забыть обо всём случившемся, но быстро иссякла — кровоточащее тело поддалось предательской слабости и боль, до того накрытая пеленой торжествующей эйфории, вырвалась на свободу, разливаясь по телу горячими потоками, пронзая и терзая его. Оторвавшись от сладкого, но невыносимо короткого прикосновения, Тимор на миг зажмурился, сдерживая сдавленный стон. Ева тревожно посмотрела на бледное лицо возлюбленного, страдание, отразившееся на нём, заставило её сознание встрепенуться, собрать всю свою волю в кулак, разметать и уничтожить собственную слабость. Она опустила глаза, в надежде опровергнуть внезапно пришедшую догадку, но опасения её лишь подтвердились — прилипающая к телу ткань платья алела кровью Тимора. Одежда его была цела, но вся покрыта растущими багряными пятнами, крупные капли сочились из единственной видимой раны на шее мужчины и падали с приглушенным стуком на её грудь.

— Не волнуйся, — как мог безмятежно, улыбнулся оборотень, поймав испуганный взгляд девушки, — жить буду.

При этих словах он не мог скрыть своих мук от глаз спутницы, она ощутила их каждой клеточкой своего тела, невольно проникая в чужие, затуманенные болью мысли. Прилив сил после секундного замешательства заставил Еву поспешно сесть, удивительно прояснившееся сознание мгновенно подавило панику, в голову резко пришло понимание ситуации и план действий. Она сняла пальто с быстро теряющего силы и сознание мужчины, деловито уложила его на холодные каменные плиты, подсунув под голову чёрный окровавленный свёрток. Присела рядом со спутником, бросив мимолётный взгляд на растерзанное тело своего недавнего мучителя, лежавшее бесформенной массой в трёх шагах от них, но устрашающая картина не вызвала никаких эмоций, кроме отголосков былого отвращения. Встревоженный взгляд вернулся к бледнеющему оборотню. Расстегнув пропитанную кровью рубашку, девушка закусила губу, подавляя первый испуг, рождённый видом израненного тела возлюбленного, но тут же взяла себя в руки, вспоминая всё, что вычитала в своих книгах об оказании первой медицинской помощи. Она понимала, что нужно спешить, а паника сейчас — худший враг.

Через пятнадцать-двадцать минут, изорвав подол своего платья на повязки и потратив почти все моральные силы на сохранение спокойствия, Ева наконец закончила перевязку и позволила своим чувствам взять верх. Вспоминая прошлый вечер, когда, как она теперь понимала, её страх пробудил Тимора от обессиленного сна, девушка сознательно усугубляла свой ужас, выдумывая жуткие предсказания о дальнейшей судьбе любимого. Когда воспаленная фантазия достигла апофеоза в виде мрачной сцены мучительной смерти двух влюбленных в лапах всезнающего злого демона, Ева, проклиная своё больное воображение, прижалась к холодной, окровавленной груди. И снова прикосновение сработало безотказно — едва слышный стук внезапно сменилось яростным биением сердца, заставляющим всё тело мужчины содрогаться под напором гонимых им потоков крови, глаза его широко раскрылись и лёгкие с шумом наполнились воздухом. Девушка от неожиданности отпрянула от ожившего возлюбленного, но тут же вернулась, обвивая руками его шею. Не сдерживаемые больше слёзы, закапали на его бледное лицо, потекли по щекам, смывая кровь и пот, помогая прийти в себя. Тимор помотал гудящей головой, стряхивая последние обрывки забытья и не обращая внимания на острую жгучую боль во всём теле, прижал Еву к себе. Прижал так крепко, как хватило сил, заменяя этими объятьями все слова, которые хотел бы, но просто не мог найти и высказать сейчас.

Покинув подкопом тюремный двор и перебравшись через ров по старым доскам, заранее приготовленным оборотнем на всякий случай, двое измотанных, грязных и оборванных путников попали в лесок, окружающий город. В этом месте он был шире и гуще, появлялась возможность проделать небольшую часть пути незамеченными. Преследователи наверняка не остановятся на проваленной попытке, страх гнева Малума скорее всего пересилит трепет перед силой волка и они снова ринутся на охоту. Но пока они зализывают раны и перегруппировываются, у беглецов есть время уйти как можно дальше, опередить врага. Лучшим вариантом, конечно, было вернуться в монастырь, там они хотя бы будут в безопасности, если по трагической случайности, новый автор не стёр это место с лица мира. Но как добраться туда через полгорода в таком состоянии, не зная даже приблизительной численности противника?

Ева шла рядом с пошатывающимся спутником, изо всех сил стараясь поддержать его, обнимая за пояс и подставляя свои хрупкие плечи под его руку, Тимор, в свою очередь, прикладывал все усилия, чтобы как можно меньше опираться на ослабшую девушку. Благо, силы быстро возвращались и вскоре он смог обходиться совсем без её физической поддержки, тогда они просто взялись за руки, всеми силами души помогая друг другу идти дальше.

— Ева, — мужчина нарушил мучившее его молчание, когда за деревьями показались городские арки. Спутница перевела на него измученный, но согревающий нежностью взгляд, — ты ничего не вспомнила? — решил напрямую спросить Тимор.

Она задумалась, опуская глаза. Голова всё ещё чуть гудела, не позволяя в полной мере воссоздать картину недавних событий, но отрывки своих ощущений и видений девушка помнила.

— Когда тот парень, — начала она и на секунду запнулась, вспоминая горящие безумством серые глаза и оскал блондина, а затем его растерзанный труп в луже остывающей крови. Ева едва заметно вздрогнула. — Когда он меня повалил на землю, я видела странную картину, до боли знакомую и похожую на происходящее. Там тоже был какой-то парень и много крови, — она поёжилась, ощущая, как холодные мурашки начинают своё триумфальное шествие по ноющей спине, — и я пыталась понять, чья это кровь, а вокруг были только стены. Точно такие же непробиваемые, каменные стены, как та, что скрывает твои мысли, — она вновь подняла глаза на мужчину. — Что это было? — вопрос прозвучал для него, как приговор. Тимор нервно сглотнул и попытался подойти к ответу издалека.

— Тэнебрэ сказала, что твои воспоминания должны постепенно вернуться, если разбить эту стену, она назвала её замком на дальнем ящике, в который ты неосознанно запрятала свою память, — говорить о главном совсем не хотелось, равно, как и вообще вспоминать слова провидицы. Мужчина покрепче сжал руку спутницы и продолжил. — Год назад, после школьного выпускного вечера кто-то напал на тебя.

— Тот парень, которого был в видении? — голос Евы казался довольно спокойным, даже почти беззаботным, если не обращать внимания на слышащуюся в нём усталость. Пусть это казалось странным, но Тимора такая бесстрастность приободрила.

— Скорее всего, — осторожно продолжил он. — Когда к полуночи ты не вернулась домой, родители начали поиски и нашли тебя в реанимации местной больницы с незначительным ножевым ранением и без памяти. Не знаю, почему никто не позвонил им сразу. Я всего этого не видел. Лишь узнал со слов Малума.

— Потому что ты бываешь со мной только тогда, когда мне страшно? — с наигранной улыбкой спросила девушка.

— Да, и когда пишешь, тоже. Когда ты была без сознания, я не видел тебя, а потом, придя в себя, ты потеряла память, и я не сумел появиться даже во сне.

— Как нужно разбить эту стену? — резко вернулась к началу разговора Ева, вопросительно взглянув на обеспокоенного собеседника.

— Так эти воспоминания не помогли? — растерянно проронил тот. Она задумчиво нахмурилась.

— Да я даже воспоминаниями это назвать не могу. Просто какие-то отрывки из прошлого, кажется даже, что это не из моего прошлого, а из какой-нибудь неприятной и давно забытой книги.

— Но как же рассказать, чтобы ты вспомнила? — произнёс мужчина свои мысли вслух.

Достав из-под облегающей ткани рукава измятый алый бутон и задумчиво поднеся его к лицу, Ева вдохнула едва уловимый аромат и снова улыбнулась, чтобы разогнать тревогу спутника.

— Я уверена, что вспомню, давай только дойдём до укрытия, и ты расскажешь мне всё, что сочтёшь нужным.

Её улыбка действительно немного успокоила Тимора, и он решил сосредоточиться на дороге, собрав все силы и внимание, чтобы не пропустить приближения возможного врага.