Когда долго ждёшь чего-то очень желанного, когда во всех красках представляешь ожидаемое, полагаешь на него надежды и вверяешь мечты, забывая обо всём и обо всех окружающих, а потом видишь, что цель твоего пути, твоего упования — серая безжизненная картинка, не вызывающая ровным счётом никаких трепетных эмоций. Сложно описать, что чувствуешь тогда. Ведь весь путь поэтапно добавлял всё новых радостей в предвкушение, как лестница, ведущая из темноты к свету. Первая ступенька едва различима во мраке, но чем выше, тем больше линий и цветов ты можешь разглядеть, тем больше света. И вот уже, кажется, последняя ступень, поднимаешься на неё и проваливаешься неожиданно во тьму начальной точки своего пути. Так Ева сейчас провалилась в серость окружающего пространства, и ей казалось даже, что действительно над площадью быстро собираются тяжёлые тучи — таким удручающе неожиданным ей виделся конец пути. Всё волнение и радость разом были стёрты из сердца, и над ним повисла противная бесчувственная тишина, это не было похоже на огорчение, скорее на разочарование с примесью едкой обиды и острым ощущением разбитой мечты. Девушка воззрилась на спутника с нескрываемым стоном последней надежды в молящих зелёных глазах, но мужчина — такой холодный и равнодушный, такой серый… он идеально вписывался в бесцветную картину окружающего пейзажа и его безразличное лицо не давало ни капли надежды. Он будто провёл свою спутницу сквозь живой мир, чтобы ввести в это мёртвое пространство, породившее, наверное, его самого.

— И это мой мир? — тихо спросила Ева, со страхом и разочарованием обводя взглядом бесцветную площадь. Тимор как будто вовсе не замечал смены её настроений, не обращал на это никакого внимания и не испытывал даже малейшей крупицы сочувствия к бедной затворнице, которая тонула в бурях новых мечущихся чувств, обрушенных на её хрупкие плечи неизвестным до этого миром. Без лишних слов он двинулся вперёд, ко входу в странную башню. Поднявшись по широким каменным ступеням, мужчина приоткрыл тяжёлую, окованную потемневшей сталью дверь, и, обернувшись, взглядом пригласил Еву, остававшуюся всё это время неподвижной, идти за ним внутрь:

— Здесь ты получишь все ответы, — произнёс он загадочным, вкрадчивым голосом. И только эта новая интонация в доселе холодных словах заставила девушку невольно встрепенуться и недоверчиво последовать за ним. За дверью было темно. Свет, идущий с улицы, едва освещал несколько метров неширокого сводчатого коридора, уходящего вглубь здания. Светло-серые стены и пол создавали ощущение, что войти предстояло в каменную пещеру. Ева нерешительно остановилась на пороге, глядя в зияющий чернотой тоннель, затем снова с надеждой взглянула на спутника, придерживавшего высокую створку двери. Его глаза, устремленные на неё, были сейчас так близко. Она чуть нахмурилась, глядя в эти тёмные глаза — за пеленой привычной уже бесстрастности блеснуло что-то едва различимое, что-то тёплое, мягкое. Девушке даже на миг показалось, что уголки тонких губ слегка дрогнули в невесомой улыбке. «Может ли стать хуже?» — мелькнула мысль и тут же вспомнилось: «Он не желает мне зла». И Ева, глубоко вдохнув, шагнула в темноту коридора.

Дверь за спиной медленно закрылась, погружая всё вокруг во мрак, послышались тяжёлые мерные шаги Тимора и его хрипловатый голос:

— Не бойся, дальше будет светлее.

«Не бойся? Что это? Забота?» — в мыслях затеплился слабый огонёк надежды, но на душе волком выла безудержная тоска — предчувствие неминуемого погружения в темноту. Только какая-то невероятная, почти слепая детская вера в добрые намерения этих глубоких, равнодушных глаз, заставила беглянку пойти по непроглядно-тёмному тоннелю, уводящему всё дальше от мира её мечты.

Девушке показалось, что они идут целую вечность по этому невидимому полу, среди потерянных в давящей темноте стен, когда впереди забрезжил слабый свет. Он приближался и в зеленовато-жёлтом свечении единственного настенного светильника, прикрытого зелёным абажуром, обрисовался контур массивной деревянной двери с толстым металлическим кольцом вместо ручки. Тимор, обогнавший спутницу где-то во мраке коридора, остановился перед дверью:

— Подожди здесь, — он обернулся и в этот миг время для Евы будто остановилось. Где тот холодный серый человек, с которым вошла она в эту башню? Перед ней был он — её прекрасный принц. Тот, что привёл её в волшебный мир, которого она впервые разглядела в зачарованном живом лесу, каким она представляла его тогда. Ведь это тот же молчаливый, равнодушный мужчина, но он будто снял с лица непроницаемую каменную маску, а его глубокие тёмные глаза, они остались, они открылись, наполнились чувством. В полупрозрачном сумеречном свете, слабая, но упоительно нежная улыбка его губ озарила напуганные глаза девушки. Взгляд принца был заботливым и бережным, но таким тяжёлым, будто граничащим с бессильным отчаянием.

— Не уходи, — прошептала Ева, не помня себя от нахлынувшего чувства страха и робкой заботы. Сердце прожгла мысль, что нельзя… никак нельзя отпускать за эту дверь его — единственного героя, которому она предназначена. Почему? Чего она боялась? Что он не вернётся? Или того, что вернётся, но снова на нём будет эта холодная маска? Она сама не знала, чего страшится, понимала лишь, что там — за этой последней преградой, за тяжёлой дверью, ждёт нечто ужасное. Как ловушка, из которой нет выхода. Как бешеный зверь, жаждущий крови.

Сердце защемило и, забыв о былых страхах, Ева вцепилась в руку мужчины, которая уже легла на холодный металл дверного кольца. Сжала маленькими белыми пальцами его локоть сквозь тонкую куртку, упала на колени и, уткнувшись лицом в серую ткань одежды, заплакала.

— Ты зря боишься, — прошелестел тёплый, хрипловатый голос прямо около её уха, — я вернусь.

Девушка подняла полные слёз глаза, лицо мужчины было так близко, а взгляд его был настолько нежным, что внутри вдруг всё затрепетало и стало трудно дышать, в животе защекотало от непонятных, но безумно приятных новых чувств. Повинуясь им, Ева чуть прикрыла глаза и подалась вперёд.

«Секунда… Вторая… Ничего не происходит» — она открыла глаза — Тимор стоял прямо, с прежним спокойствием глядя на неё, лишь брови его были едва заметно нахмурены. «Что это было? Не могло же мне всё это показаться?».

Спутник помог девушке подняться, мягким, но настойчивым жестом отвёл от своей руки её охладевшие от волнения ладони и ушёл, закрыв за собой злополучную дверь.

Потянулись минуты ожидания, Ева стояла, прижавшись спиной к стене, уткнувшись лбом в молитвенно сжатые руки. Думать не хотелось, было страшно что-то предполагать, оставалось лишь терпеливо ждать.