Сероволосый мужчина вошёл в просторную слабо освещенную залу, на стенах в потемневших от времени подсвечниках горели свечи, но их света было слишком мало, он едва добирался до центра комнаты, где стояло высокое, чёрное кресло. В кресле восседал некто, чья фигура была погружена во мрак. Свет свечей не мог дотянуться до него, будто неизвестный сам порождал тьму, наползавшую на неверное тусклое свечение.

— Почему ты один? — спросил тяжёлый низкий голос из темноты.

— Она уже на месте и ждёт вас, — слегка наклонив голову и прикрыв глаза, ответил Тимор.

— Ты хорошо справился, наградой тебе будет твоя собственная жизнь, когда мы закончим, — тёмная фигура слегка шевельнулась, собираясь подниматься со своего трона, но мужчина остановил её:

— Я хотел бы знать, чего ждать, — спросил он, подняв уверенный холодный взгляд и глядя сквозь сумрак, — что мы будем делать?

— Тимор, мы могли бы обсудить этот вопрос на месте, — нетерпеливо бросил низкий голос.

— Я не люблю оставлять подобные вопросы на потом, — продолжал настаивать мужчина.

— Ладно, — не стал больше отпираться собеседник, и фигура его снова расслабилась в кресле, — ты ведь уже знаешь, что дни твоей жизни сочтены без неё. Точнее, без её памяти — она дала тебе жизнь и сейчас сама не знает об этом, поэтому твоя жизнь постепенно угасает, не поддерживаемая более её воображением.

— Об этом я знал и ранее, — прервал сероволосый, — но, где же выход?

— Выход? Она должна вспомнить. Вспомнить всё и снова начать писать.

— Как?

— Нужно пересечь дистанцию.

— Три шага? — мужчина на секунду задумался. — Но она несколько раз пересекала её в пути и ничего не происходило.

— Слишком мало времени, — спокойно возразил голос, — это порождало лишь кратковременные всплески её эмоций. Эти эмоции — первый шаг к воспоминаниям. Чем ближе к тебе и дольше она находится, тем туже переплетаются ваши мысли, и тем быстрее возвращается память. Ты ведь её творение, она может читать тебя, как открытую книгу, — из темноты послышалась усмешка, — читать, как книгу — не правда ли забавно?

— Так что я должен делать? Сидеть рядом и ждать? — взгляд Тимора стал подозрительным.

— Нет. Ты должен восстановить события той ночи сам, — холод прозвучавших слов заставил дрогнуть даже равнодушного темноглазого гостя, — согласись — это идеальный вариант: с одной стороны, как можно быть ещё ближе? С другой — ты напомнишь ей не только своими знаниями, но и действиями. Ты ведь был рядом с ней той ночью, всё видел и хорошо помнишь. Чем лучше ты воссоздашь те события, тем быстрее память вернётся.

Сердце Тимора колотилось чаще с каждой секундой, всё большего труда стоило сохранение бесстрастного вида.

— Мы чувствуем, как ты трепещешь, — прозвучал тяжёлый голос из мрака, — значит, ты уже хочешь этого? — в последних словах чувствовалась довольная усмешка. Но главным было, что волнение, хоть и выдало себя, всё же, сыграло на руку. — Но не всё так просто, — голос снова стал холодным, — она может не выдержать — слишком много предстоит вспомнить, и всё это придёт разом.

— Это как небесный фонарь, — вдруг произнёс Тимор, задумчиво отводя взгляд, — если медленно расправлять тонкую бумагу, ты можешь сделать его большим и способным летать, а если тряхнуть, резко наполнив воздухом, он просто порвётся — мужчина едва сдержал горькую улыбку: «Ева любила эти фонарики желаний».

— Что за глупые сравнения? — отрезал голос. — Можно подумать, что ты стал сентиментальным.

Сероволосый выпрямился и снова принял равнодушный вид:

— Так что будет, если она не выдержит?

— Она умрёт, что же ещё.

— Но ведь тогда мы зайдём в тупик. Мы все погибнем.

— Нет, — в темноте снова послышалась усмешка, — у нас есть план и на этот случай. Не важен носитель, главное, чтобы книга была продолжена. Мы можем успеть собрать всё нужное в момент, когда она будет умирать, в секунду её последнего вздоха, когда душа покинет свою непроницаемую скорлупу, мы можем поймать её. Затем, останется лишь найти носителя и передать ему все её мечты, все предпосылки её фантазий.

Мысли Тимора отчаянно сопротивлялись порядку, но отвращение, рождённое в сердце этим мрачным голосом, его бездушными словами, не оставляло места панике, напротив, пробуждало трезвость рассудка.

— Так я могу притупить? — как можно более небрежно произнёс он.

— Нет, мы пойдём вместе. Мы должны быть рядом, на случай, если её разум не выдержит, чтобы не упустить момент, — как мерзко звучали безразличные слова, — мы видим, ты колеблешься. Неужели, тебя смутит наше присутствие? — снова усмешка. — Не волнуйся, такие вещи нам малоинтересны. Видимо, Ева ещё и не думала о подобном, когда создавала нас.

Мужчина молча стоял, ожидая пока высокая фигура в длинном тёмном балахоне с капюшоном, надвинутым так, чтобы видеть лишь собственные ноги, поднимется с кресла и выйдет из мрака. Трепещущая в слабом свете свечей тень потянулась за ней, расползаясь по полу чернильным пятном, будто оживая и пытаясь заполнить собой всю комнату.

Тимор ждал, когда тёмное существо подойдёт как можно ближе для решительного удара. Второго шанса не дано. Он знал, что в случае неудачи, другой попытки не будет, слишком неравными были силы. И он нанёс свой единственный удар, вложив в него всю силу, что смог собрать в неожиданно окрепшем теле, всё презрение к своему собеседнику, всё отвращение к его словам, всю горечь испытываемых чувств. Но этого не было достаточно, если бы человек в балахоне ожидал удара и если бы не странный прилив сил. Сероволосый почувствовал его, когда вошёл в этот зал, и с каждой секундой сила прибывала мощным потоком. Как давно не испытывал он такого подъёма? Наверное, с той далёкой ночи. Но тогда он ничем не мог помочь, и при всей этой дьявольской силе ему оставалось лишь с отчаянием и ужасом наблюдать, как разрушается хрупкий, светлый душевный мир несчастной, слабой девочки, а сейчас её судьба — судьба Евы была в его руках. В руках, которые питал невероятной мощью её страх.