Еще в средние века каждый уважающий себя граф был обязан иметь охотничий замок, а лучше — два. Пусть не больших, не роскошных, но все же… должно быть место, где можно отдохнуть после удачной охоты, предаться благородному пьянству и романтичному разврату, забыв о горестях светской жизни и… вообще, о ее скоротечности и неминуемых хладных объятиях смерти.

Он знал об этом. А знакомые — нет. Поэтому они удивились, когда он затеял строительство замка вдали от всех дорог, где на двадцать километров вокруг — три позаброшенные деревеньки, покосившиеся избы, лишенные хозяев, и тихо доживающие свой век. И леса, холмы, овраги. Насколько хватает взгляда.

В конце мая установилась сухая погода и пошли в глухой волчий угол грузовики с кирпичом, песком, цементом, плитами, лесом и прочими строительными материалами. Пригнали бетономешалки, вагончики для строителей, и работа закипела.

Он был историком. Жил эпохой Людовика Четырнадцатого. Давно, еще в прошлом веке, был доктором исторических наук, профессором, деканом, лауреатом каких-то премий, ездил на международные симпозиумы в Париж, Марсель, Рим, Женеву, Лондон, Мадрид. А потом… потом пришлось сбрасывать старую шкуру, менять сознание и учиться жить по-новому. Было нестерпимо тяжело. Было много потерь. Жена… жена… Кому нужен замороченный доктор наук со смешной зарплатой? Она привыкла жить иначе, быть в центре внимания. Она ушла. Он стиснул зубы и занялся тем, что терпеть не мог. И у него получилось втереться в тот мир, где слова «профессор», «доцент», «академик» — просто кликухи. Авторитет определяется лишь одним показателем — количеством денег. Потихоньку, со скрипом, с пробуксовкой, но его бизнес пошел. Помогали старые научные связи. Попадались знакомые профессора, ставшие президентами компаний, доценты, ставшие директорами, и другая ученая братия, выдавленная государством из своих институтов и ушедшая в бизнес. Научные связи трансформировались в деловые партнерские отношения и начали давать положительные результаты. Он сам дивился суммам прибыли.

Обеспечив себе тихую и безбедную старость, он вдруг ушел из бизнеса, оставив за собой место консультанта и весомый пакет акций.

И вновь заревели трубы герольдов и послышался отрадный звон тяжелых мечей. Всю зиму он провел во Франции со старыми друзьями Пьером, Анри, Жаном. Теперь он водил их по самым дорогим парижским ресторанам, сполна платил по счетам и хмелел от безделья и свободы.

Друзья удивлялись, разводили руками и лепетали на ломанном русском:

— О, Мишель, мы тебя не узнаем!

— Я вернулся, — смеялся он, — вернулся.

Деньги давали свободу, возможность купить все. Ощущение легкости и полета. После недельных оргий они отправились по историческим местам ветреной и неувядаемой Франции. После этой поездки у него и возникло желание построить свой замок.

Замок получился именно такой, как хотел хозяин. Да иначе и быть не могло. Он сменил трех архитекторов, пока четвертый не сумел спаять воедино величественный дух средневековья и комфорт двадцать первого века. Он не жалел денег, и замок получился на славу: с башнями и башенками, с арками и галереями, сводчатым главным залом, где располагался камин. И гордость, лицо каждого замка — сторожевая башня, возвышающаяся еще на пятнадцать метров над общим трехэтажным строением. Замок действительно походил на средневековую крепость. Первый этаж наружной стены не имел окон. Окна второго этажа напоминали бойницы, забранные крепкими решетками. Только окна третьего этажа были высокие и широкие. В замке имелась своя скважина, своя котельная, дизель-генератор, дающий электричество, годовой запас угля и солярки. Сауна с десятиметровым бассейном. Второй, летний, располагался во внутреннем дворе и был вдвое больше. Снаружи замок был обнесен сеткой-рабицей, и тридцатиметровую зону контролировала дюжина южнорусских овчарок. Раз в неделю два джипа ездили в город за всем необходимым. Жизнь в замке текла тихо и мирно.

По утрам хозяин совершал длительные пешие прогулки по диким окрестностям, а вернувшись, завтракал и поднимался на верхний этаж сторожевой башни, где у него был излюбленный кабинет, и работал там до обеда. Он был счастлив вернуться в мир Истории и обрести независимость.

В начале лета к нему приехала дочь Юля. Он сам ездил встречать ее в город. Не терпелось увидеть. Встречались так редко. А ведь дочь не виновата, что у них с женой не заладилось. Он крепко обнял и поцеловал ее прямо на перроне. За год разлуки она стала еще краше: налилась соком, расцвела, округлилась.

— Папа, папа, — смеялась она, — потише, ты меня раздавишь.

Они сели в машину, и девушка весело защебетала, информируя папу о новых подругах, о новых платьях, о новых… Потом она посмотрела в окно, встрепенулась.

— Ой, а мы куда едем? Почему не домой?

— Теперь я живу в другом месте.

— Ты купил домик за городом?

— Построил, — скромно ответил папа. — Рассказывай дальше.

Всю дорогу он любовался дочерью. Повзрослела, стала женственней, в движениях появилась плавность, во взгляде — томность, таинственность. Красива, красивая девчонка.

Она смотрела на замок, широко распахнув чистые глаза.

— Папа, это же сказка! — с восхищением прошептала она. — Неужели этот замок твой?

— И твой, — довольно улыбнувшись, добавил хозяин.

— Ты такой богатый?

— Самое большое мое богатство — это ты, — он притянул дочку к себе и поцеловал в лобик. — По наследству он перейдет к тебе, и ты будешь графиней Арки.

— Почему Арки? — не поняла девушка.

— Так называется наш род. Так называется наш замок.

— Классно! — девушка даже подпрыгнула от восторга. — А привидения в нем есть?

— Пока еще нет, — улыбнулся папа, — он совсем новый.

— Но почему он так далеко от города? Тебе не разрешили строить ближе?

— Нет, я выбрал это место сам. Здесь тихо и никто не мешает мне работать.

— Да-а-а-а, — протянула девушка, оглядываясь по сторонам. — Места тут дикие и пустынные. Медведи не беспокоят?

— Нет, но волки наведываются часто. И кабаны.

— А ты не боишься?

— У меня целая свора волкодавов. Так что бояться нечего. Пойдем, я покажу тебе замок изнутри.

— Пойдем, — кивнула дочка.

Внутренний дворик понравился девушке еще больше. Зеленые газоны, мощеные дорожки, яркие клумбы, а бассейн с бирюзовой водой… Увидев его, Юля просто завизжала от восторга.

— Папа, а в нем можно купаться?

Он привлек к себе дочь и вновь поцеловал ее:

— Я уже говорил: здесь все твое.

— Сегодня волшебный день, — прошептала девушка, хотя осмотр замка только начинался.

Июль выдался жаркий. Солнце палило с утра и до вечера. На небе уже давно не появлялось ни облачка. Юлька целыми днями загорала, купалась и читала интересные книги. К концу месяца она превратилась в мулатку. Сочный бронзовый загар покрывал все ее молодое крепкое тело за исключением трех скромных треугольников, постоянно остающихся под прикрытием пляжного костюма. Отец подолгу любовался дочерью, сидя рядышком под шатром и потягивая прохладное пиво.

— И не надоело тебе жариться целый день под солнцем?

— Ах, папа! Я давно мечтала ничего не делать. Тут так здорово! Так тихо! Так уютно!

Она с визгом бросалась в бассейн, брызгала в папочку, зазывая понежиться в прохладной воде. А он любовался дочерью — молодой, здоровой, загорелой — и был счастлив. Бесконечно счастлив.

И в последний день июля было так же жарко, как и в первый. Юлька слушала легкую музыку, купалась, загорала. Охранники у ворот страдали от зноя и безделья. Единственное, что их утешало: к обеду прибудут машины, а в них, среди прочего барахла, двадцать ящиков пива. Конечно, по дороге оно порядком нагреется, но при желании его можно охладить за пятнадцать минут. В нетерпении они поглядывали на часы: пора бы уж им появиться.

Хмурый, чуть грузноватый охранник Сема сразу заподозрил недоброе. Профессия у него такая: искать во всем подвох. И лучше ошибиться в одну сторону, перестраховаться, а то случится непоправимое, и тогда… Даже солнце, тишина и безделье не смогли усыпить его профессиональную бдительность. Казалось бы… просто джип встал не на свое привычное место, а ведь у каждой машины во дворе свое место. Так решил хозяин, и водители прекрасно это знали.

— Куда прешь? — ругнулся Сема, когда джип уперся в крыльцо сторожки. — Напоролся, что ль?

Левая передняя дверца открылась, а что было дальше, охранник уже никогда не узнает. С простреленной головой он рухнул на ступеньки крыльца. Второй охранник вскочил с кресла, схватился за дубинку, но его опередила пуля. Другая машина, не сбавляя скорости, вырулила к бассейну. Тут же из нее выскочили два небритых амбала в грязных серых робах, прыгнули в бассейн, ухватили опешившую Юльку за волосы и потащили к берегу.

— Отпустите! — что было сил, закричала девушка.

— Молчи, сука, — огрызнулся плешивый и прижал широкий нож к горлу. — Голову отрежу. Где хозяин, отвечай!

— Наверху, — еле слышно прошептала онемевшая от страха девушка. Такие омерзительные рожи она видела лишь в кино. От них несло чем-то тошнотворным.

Михаил Петрович не мог себе представить, что здесь, в глуши, в собственной крепости, он будет стоять под дулом пистолета. Какая глупость! Какая оплошность! Два убитых охранника и дочь в лапах мерзавцев. Надо было проверить. Но джипы-то свои. Вернулись в срок. А вот люди в них чужие. Чужие!

— Что вам надо? — дрожащим голосом прошептал он. — Отпустите девушку.

— Это твоя жена или просто шлюшка?

— Это моя дочь, и я не советую вам ее обижать.

— Все обернулось лучше, чем я мог представить, — ухмыльнулся главарь. — Только не надо давать мне советы. Здесь я решаю, кого обижать, а кого миловать.

— Ты делаешь большую ошибку.

Главарь махнул рукой:

— Не надо пугать меня своими связями. Я тоже не лох. Знаю, куда иду, и знаю, что делаю. Но хватит пустых слов. Нам нужны деньги, оружие и ночлег. А чтобы ты не выкинул какую-нибудь штучку, твоя малышка побудет с нами.

— У меня есть пятьдесят штук. Забирайте и разойдемся с миром.

— Легко хочешь отделаться. Мы месяц прячемся по лесам, голодные, как волки. Мы хотим отдохнуть и поразвлечься.

Он положил руку на крутое бедро девушки.

— Папа! — взвизгнула она.

— Убери руки! — закричал Михаил Петрович. — Убью!

— Страшно, очень страшно, — усмехнулся главарь. — Я весь дрожу. Если хочешь, чтобы она осталась с головой, веди себя мирно.

— Я достану тебя и с того света, — прошептал хозяин.

— Ну, ну, повыпендривайся еще. Давай, веди в оружейку, и без фокусов.

— У меня больше нет оружия. Только два пистолета, что были у охранников в машине.

— Зря, зря упираешься. Нам придется обидеть твою девочку.

Он схватил Юльку за волосы и приставил пистолет к щеке.

— Попроси папочку быть посговорчивее.

— Пусти, — всхлипнула девушка.

— У меня действительно нет оружия, только дубинки охранников.

— Ладно. Не хочешь говорить, сами найдем, но тогда не обижайся. Да что ты там стоишь? Спускайся. Мы ведь теперь одна компания.

Михаил Петрович с трудом проглотил ком обид и на ватных ногах стал спускаться по лестнице. В голове раненой птицей билась мысль: «Как так получилось? Почему на его машинах приехали враги? Что теперь делать? Юля! Лишь бы они… Сволочи!» В диком безлюдном краю… В его замке… В его крепости…

— Ушан с Гвоздем, возьмите девчонку и дуйте на кухню. Приготовьте чего-нибудь пожрать, — распорядился главарь и, повернувшись к хозяину, добавил: — Где твоя кухарка?

— Она уехала в город, проведать родителей.

— Ладно, сами сообразим. Глаз с девчонки не спускать. Головой отвечаете. Понятно? А мы с тобой, папочка, пойдем к тайнику за деньгами. Если ты не хочешь, что б твоей девочке стало очень больно.

— Пойдем, — согласился Михаил Петрович. Реальность отдалилась и казалась дурным сном.

— Ты не переживай, — главарь хлопнул хозяина по плечу, — мы просто переночуем, завтра отправимся своей дорогой. Надеюсь, ты подаришь нам парочку джипов?

— Конечно, можете забирать хоть сейчас. Только дочку не трогайте.

— Да мы, собственно, их уже забрали, пока твои олухи мочились в кустах. Они обожрались пива и забыли обо всем. У тебя никудышные кадры. Были…

— Ну, девочка, — слюняво улыбнулся лысый и лопоухий, — показывай, где у вас кухня.

— Можно, я оденусь? — прошептала Юлька.

— Нет, — кивнул головой Ушан. Взяв с шезлонга халат, он бросил его в бассейн. — Так ты мне нравишься больше. Пошли.

Он ткнул девушку пистолетом в спину, и она повела их на кухню.

Ушан шел сзади и пялился на голые ягодицы Юльки. Такая картина любого заведет, а не то что зека, пять лет не видевшего живой женщины. Как только они вошли в домик летней кухни, от сунул пистолет Гвоздю:

— Держи «пушку», а мы с девочкой займемся обедом.

Он напал на нее сзади, крепко обхватил, прижался. Грязный, вонючий.

— Сейчас, девочка, сейчас. Только не кричи, хуже будет.

— Нет, не надо, — взмолилась девушка.

— Не бойся, тебе понравится. Еще попросишь. Я это хорошо делаю. Вот увидишь. Сейчас, только достану. Вот, че…

Юлька резко развернулась. Ушан вздрогнул, отступил назад и, прохрипев одно слово: «Сука», рухнул на пол. У него из живота торчал огромный шеф-нож. Закрыв лицо руками, девушка закричала, забилась в истерике.

Гвоздь никогда не блистал интеллектом и в минуты опасности всегда полагался на инстинкт. Завидев упавшего друга с ножом в животе, он, не раздумывая, нажал на курок. Пуля ударила точно. В левую грудь. Девушка рухнула рядом с насильником. Голубой треугольник медленно забурел. Широко распахнутые глаза, не мигая, смотрели на убийцу.

Сердце у Михаила Петровича остановилось. Он почувствовал.

Отшвырнув главаря, кинулся на кухню, но тут же в спину ударили две пули. Он споткнулся, сделал два шага, схватился за стену и, обернувшись, прошептал:

— Я достану тебя и с того света.

Третья пуля уронила его на ковровую дорожку и заставила замолчать.

Главарь укоризненно посмотрел на Змея.

— Кто тебя просил, урод ползучий? Поганка, посмотри, как он там.

Худой, бледный зек склонился над телом хозяина, перевернул на спину.

— После такого угощения никто не выживет, — заключил он.

— Да я… А вдруг у него оружие, в тайнике, — виновато промямлил Змей.

— Да хоть танк в гараже! Пока девчонка у нас… — он осекся, вопросительно посмотрел на Поганку: — А чего они там палят? Пойдем, посмотрим.

Главарь бросил злой взгляд на Змея:

— Теперь сам деньги искать будешь. Не найдешь — хвост по самые уши отрежу. Из-за тебя пятьдесят штук потеряли. Гаденыш.

— Если они в доме — найдем, — вступился за Змея Поганка. — Девка должна знать.

Главарь с досады сплюнул.

— Этот дом за полдня не обойдешь, а не то, что пачку баксов найти. Будьте осторожнее. В доме еще кто-нибудь может быть. Да не палите зря, патроны нам еще пригодятся.

У порога они столкнулись с Гвоздем.

— Шорох… Шорох… там… эта… она… Ушан… — запинаясь от волнения, пытался объяснить тот.

— Что еще?! — взревел главарь. — Где Ушан? Где девка?

— Нету, — наконец-то четко ответил Гвоздь.

Оттолкнув его, Шорох направился в летнюю кухню. Увидев там два трупа, он качнул головой и присвистнул:

— Надо же, как все быстро получилось. И помучить не успели.

Подоспевший Змей, самый молодой из компании, окинул взглядом остывающие прелести хозяйской дочки и сокрушенно вздохнул:

— Да, и трахнуть не успели.

— Один уже попытался, — вставил Шорох, заметив расстегнутые штаны Ушана. — Молодец девчонка. Ловко она его. Как жука на булавку насадила. Отнесите трупы в сторожку к охранникам. И хозяина туда же. Нечего им под ногами мешаться. А мы с Поганкой пока домик осмотрим. Что это? — главарь насторожился, склонил голову, прислушиваясь. — Сирена, что ли?

— Похоже, волки воют, — предположил Поганка. — Там, за двором.

— Уберите трупы, — повторил Шорох, — а мы пойдем, посмотрим.

Но двор заканчивался зимними гаражами, над которыми возвышались мансарды. Там, за стеной, тоскливо и тягуче, с переливами, выло по меньшей мере с десяток глоток.

— Должно быть, собаки, — поправился Поганка, — мертвецов чуют.

Из одного гаража им удалось подняться в мансарду. Это было летнее жилое помещение для прислуги.

— Неплохо, неплохо живут, — качнул головой Шорох, разглядывая японскую видеопару. Открыв холодильник, он нашел там две баночки пива и бросил одну Поганке. — А мы, как проклятые, по зонам кочуем.

Выглянув в узкое сводчатое окно, выходящее наружу, он увидел ряд просторных крытых вольеров, в которых, задрав морды, завывали огромные белые собаки.

— А это что за звери? — удивился он.

Поганка тоже выглянул в окно.

— А-а-а, знаю. Это действительно звери. Им человека съесть, что на забор пописать. Даже проще. Нас такие от Сызрани по этапу гнали. Немецкая овчарка против них — щенок. Что с ними делать будем?

— А ничего. Повоют и перестанут. Не стрелять же их. Они в клетках, так что нам не помешают.

— Да, — согласился Поганка, — пусть воют. Так даже веселее. Пойдем, лучше деньги поищем.

— Пойдем, — кивнул Шорох, но задержался у окна, кинув задумчивый взгляд за линию горизонта. Поганка невозмутимо выждал заминку: он понимал, что каждый человек имеет право на свои мысли.

Они спустились в гараж, но ничего интересного там не нашли. Самый обыкновенный гараж. Сюда ставят машины, чтобы их не мочило дождем и не заносило снегом.

— Деньги должны быть в спальне, — предположил главарь.

— Может быть, — безразличным тоном отозвался Поганка. — Места здесь предостаточно.

Не успели они выйти во двор, как к ним подлетел встревоженный Гвоздь.

— Там… Шорох… там… — он размахивал пистолетом так, что кореша его не на шутку испугались. Случайный выстрел мог дорого стоить. — Там… там… Змей… раз и нету…

— Где? — насторожился главарь.

— Там.

— Дай сюда пистолет. Это не флажок. Пионер хренов. Размахался.

Шорох вопросительно взглянул на Поганку, но тот лишь пожал плечами.

— Веди, — приказал главарь.

— Ага, — боязливо оглянувшись, Гвоздь махнул рукой, — там.

— Кого ты боишься? Здесь нет никого. Веди, — крикнул Шорох.

Часть пола в узком коридоре, ведущем в холл, отсутствовала. Шорох осторожно приблизился и заглянул вниз. Это была бетонная яма глубиной метра четыре, со дна которой торчала заостренная арматура. Там лежал Змей. Окровавленные штыри торчали из груди, живота и шеи.

— Это что же получается? — вкрадчивым голосом прошептал Поганка. — Нас трое осталось. Как же так? Дьявольщина какая-то. Сначала соплячка матерого урку порешила, как цыпленка, через полчаса второго…

Шорох задумался. Действительно, странное получается дело. Пятеро самых отпетых уголовников бегут с зоны. Месяц, как волки, отсиживаются в лесу. И вот, когда удача вроде улыбнулась, за полчаса двоих не стало.

— Идем искать деньги. Сейф должен быть в спальне или в рабочем кабинете.

— Их еще надо найти, — расплывчато намекнул Поганка.

— Не ной, — огрызнулся главарь. Было видно, что неудачи разозлили его. — Кинем пару досок на пол, и все проблемы.

Бледный зек пожал плечами, развернулся и побрел во двор, искать доски.

По коридору они вышли в главный зал. Шорох обвел его взглядом и удивленно присвистнул. Стены были обшиты гобеленом и дубовыми рейками. Высокий сводчатый потолок поддерживали массивные колонны. На стенах висели картины, звериные морды, вдоль стен стояли изящные вазы, статуэтки, резные кресла. То ли барокко, то ли рококо. Шорох был не силен в стилях. Это не столь важно. Главное — красиво.

— Живут же люди, — повторил он свою фразу.

Из зала они поднялись на второй этаж, поплутали немного, перебрались на третий и там нашли рабочий кабинет. Шорох не ошибся. Сейф оказался за картиной. Только ключа нигде не было.

— Ключ наверняка у хозяина. Иди-ка, Гвоздь, проверь. А мы здесь поищем.

Гвоздь вернулся через пять минут. Глаза у него были квадратные.

— Там… там… нету… нету, — бессвязно бормотал он дрожащими губами.

— Ключа нету? — уточнил главарь, но, обернувшись, увидел испуганное лицо зека. — Что опять случилось?

— Их там нету, — пролепетал Гвоздь. — Дайте мне пистолет.

Главарь долго и вопросительно смотрел на Поганку, словно тот обязан был знать ответы на все его вопросы.

— Не нравится мне здесь, — тихо изрек бледный зек.

— Но деньги мы все равно возьмем, — не сдавался главарь.

Поганка промолчал. Он не любил загадывать.

Они спустились в сторожку, чтобы самим убедиться в правоте слов Гвоздя. Накрытые белыми простынями, там лежали трупы двух охранников.

— Что же это получается? — медленно, стараясь прийти в себя, спросил Шорох. И сам же ответил: — Или в этом доме трупы ходят или здесь кто-то еще есть.

— Если трупы и ходят, то не все, — продолжил его мысль Поганка. — Эти-то остались.

— Их не успели унести, — поставил точку Шорох. Он обернулся к Гвоздю. — Ты накрыл их простынями?

— Откуда? — развел руками тот.

— Действительно. Глупый вопрос, — признал свою ошибку Шорох. — Стало быть, в этом доме есть кто-то еще. Ушана-то девка замочила? — он вновь обратился к Гвоздю.

— Ага… она… Ушана… — закивал тот. — Он ее к столу прижал и только штаны стал снимать… Она с разворота…

— Ладно, — махнул рукой главарь, и Гвоздь замолк. — Интересно, интересно получается, — бубнил под нос Шорох. — Сейф нашли, а деньги взять не можем. Идиоты! Идиоты! Кто ему разрешил девчонку трогать? Она наш единственный козырь. Идиоты! — Он зло посмотрел на Гвоздя. Ну, этот действительно идиот. Сначала стреляет, потом думает. — Что делать будем, Поганка?

— Берем деньги и уходим, — высказал свое мнение бледный зек.

— Хорошо, — согласился главарь, поглаживая подбородок, — должен быть запасной ключик. По сторонам смотреть… Этому идиоту ствол не давай. Пером обойдется. А то и нас замочит.

В кабинете их ждало новое разочарование. Сейф был открыт. Денег, разумеется, там не было. Лишь записка на тетрадном листе. Корявые печатные буквы: «Вы не сдержали своего слова», и бурые пятна запекшейся крови.

Шорох прочитал записку и передал Поганке.

— Ты уверен, что Змей застрелил хозяина?

Поганка долго думал, потом кивнул и высказал свое мнение:

— Нам лучше убраться отсюда и поскорее. Денег мы все равно не найдем. Покидаем жрачку в машины и хода. Потом их можно будет продать. У меня есть канал… Думаю, хозяин в розыск подавать не будет.

— Хозяин-то, может, и не будет, — согласился Шорох, — да только он парень-то непростой. Сам видишь. А тот, кто остался, всю братву на уши поставит. Всю губернию плясать заставит. А это похлеще ментов. Так что далеко мы на этих машинах не укатим. Придется пешком драпать.

— Да, — согласился Поганка, — машины действительно приметные. Их по области и пяти штук не наберется. На «Запорожце» вернее было бы.

— Ну что, пошарим по дому? — главарь заглянул в стальные глаза Поганки. — Не нужны нам свидетели.

— Пошарить-то оно можно, — без особого энтузиазма ответил тот, — да только домик на пригорке, а в пригорке — бункер. Да жратвы там на полгода. Сидят они там и в «ящик» за нами наблюдают. Едва ли кого найдем.

— Но попытаться стоит, — мягко гнул свою линию главарь.

— Как скажешь, — бесцветно отозвался Поганка. Он подошел к окну, на минуту задумался и подозвал главаря: — Видишь башню?

— Ну?

— Она называется сторожевой. Как на зоне. Метров тридцать в ней будет, плюс дом на холме. Вся округа как на ладони. Это одно. Бойницы по кругу И… вон, видишь, антенна? Это наверняка передатчик. Сечешь? Я не удивлюсь, если через полчаса здесь будет полсотни боевиков с автоматами, и тогда мы позавидуем Змею и Ушану.

Шорох задумался. Из всех авторитетов он признавал лишь Поганку. Вместе они прошли полжизни.

— Ты уверен, что мы шлепнули хозяина и его дочку? Может, это кочегар или собачник. Думай, Шорох. У меня предчувствие, что мы не туда завернули.

— Ладно, уходим, — с неохотой согласился главарь.

— А-а-а, — раздался вопль Гвоздя.

Оба зека резко обернулись, вскинув пистолеты. Гвоздь стоял у раскрытого шкафа, обнимая труп Ушана, и орал во всю силу легких.

— Брось его, идиот, — заверещал Шорох, пытаясь перекрыть вопли Гвоздя, и от души пнул его. Гвоздь тут же заткнулся и отпрыгнул, бросив труп на пол.

— Зачем ты полез в шкаф?

— Я хотел рубашку…

— Идиот! — главарь повернулся к Поганке. — Ты прав. Они с нами играют. Уходим. Возьмем джип. Хотя бы до леса…

Поганка взял Гвоздя за руку, притянул к себе и прошипел прямо в лицо:

— От меня — ни на шаг. Еще одна глупость — сам пристрелю. Понял?

Перешагнув труп Змея, Шорох заглянул в шкаф, где хранились костюмы хозяина.

— Ты прав, Гвоздь, нам не мешает прикинуться.

Переодевшись, они вышли во двор и побежали к джипу, но… все четыре колеса были спущены. Зеки кинулись к другому — та же картина.

— Шорох, — выдохнул Поганка, — ворота закрыты. Что делать будем?

— Должен быть другой выход.

— Должен, — согласился Поганка, — да только…

Договорить он не успел.

— Я рад приветствовать вас в замке Арки…

Шорох удивился тому, что совершенно забыл про пистолет. Он не мог понять, а не поняв, принять единственно верное решение. Но все же, против воли, рука с пистолетом автоматически поднялась.

Улыбнувшись, хозяин сказал:

— Нет смысла это делать. Вы уже стреляли в меня.

Не зная, что предпринять, зеки замерли, выжидая неизвестно чего, и только Гвоздь, жадно хватая воздух ртом, выговаривал лишь одну букву: а-а-а.

— У нас очень редко бывают гости. И я несказанно рад видеть вас у себя. Знаете, одним ходить по замку совсем не безопасно. В нем много ловушек. И вы, наверное, уже убедились в этом. Я с удовольствием покажу вам свои владения, но прежде следует немного подкрепиться. Я уверен, что вы порядком проголодались после долгой дороги. Как я уже говорил, кухарка уехала в город, но моя дочь неплохо готовит. Она как раз хлопочет на кухне. Слышите?

Из домика летней кухни доносилась веселая музыка.

— Да, — подтвердил хозяин, — она все делает под музыку. Прошу вас, прошу вас, — мягко, но настойчиво он пригласил гостей в домик летней кухни. — Мой костюмчик маловат вам, — он похлопал Гвоздя по плечу, — но другого размера, к сожалению, у меня нет.

Гвоздь посинел и закрыл глаза. Шорох вопросительно посмотрел на Поганку, но тот замер с каменным лицом.

«Или они хотят задержать нас, — подумал главарь, — или… Что или? Трупы приглашают убийц к обеду. Безумство». Он не знал, что это такое. Как действовать? Он не верил, но… Три пули всадил Змей в этого человека, а он, вот, стоит и мило улыбается. Стиснув зубы, Шорох шагнул к домику. Интуиция подсказывала, что надо выждать. А когда хоть что-то прояснится, тогда… тогда они будут действовать. Гвоздь уперся, замычал, замотал головой. Поганка стиснул его руку выше локтя и прошипел: «Пошли».

— Заходите, заходите, — радушно приглашал хозяин. — присаживайтесь за столик, выпейте холодного пива, а я зайду на кухню, узнаю насчет горячего.

— Что будем делать? — спросил Поганка, когда хозяин скрылся в кухне.

— Пока ничего, — ответил главарь, — а дальше видно будет.

— Да мы же их замочили, — процедил Поганка.

— Но они на нас не в обиде, — заметил Шорох. — Я ничего не понимаю. Но пока подождем.

— Чего? — вдруг очнулся Гвоздь. Он покрылся крупным потом, а руки заметно тряслись. — Чего ждать-то?

Круглые от ужаса глаза никак не могли принять нормальную форму.

— Не отпускают нас, — пояснил Шорох, — ты что, не видишь?

Гвоздь простонал и стиснул кулаки.

— Улыбайся, идиот, — сквозь зубы процедил Поганка и толкнул его локтем в бок.

В это время с кухни вернулся хозяин, неся поднос с тарелками.

— Вот закусочка к пиву. Кто желает рыбки, кто бутерброд с икоркой, сырок, соленые орешки. Мясо будет готово минут через пятнадцать-двадцать. Пейте, пейте пиво. Я еще принесу. Сегодня жарко, так что холодное пиво как нельзя кстати.

Он поставил тарелки на стол и вновь ушел на кухню. Поганка выжидающе посмотрел на главаря. Давненько он не пробовал бутерброда с черной икрой. От одного вида голод стиснул желудок до тошноты, и все отступило на второй план. Пожрать бы! А запах! Стиснул горло, выбил слюну. Желудок подвело до нестерпимой боли. Шорох первым взял бутерброд и, понюхав его, словно собака, откусил небольшой кусочек и тщательно разжевал. Их могли просто отравить. Но об этом никто не хотел думать. Его спутники в два приема проглотили по бутерброду и запили пивом. Хозяин тут же принес еще несколько банок.

— Вот, пожалуйста. Кто хочет крепкого, кто темного. Выбирайте на любой вкус.

— Спасибо, — кивнул Шорох, взял кусочек вяленого леща и стал чистить его. — У вас неплохой домик.

— Да, — оживился хозяин, — Я давно мечтал о таком. Я по жизни историк. Специализируюсь по средним векам. Вы даже не можете себе представить, сколько тайн хранят в себе замки Франции, Германии, Трансильвании. Убийства, интриги, перевороты. А взять хотя бы Влада Цепеша. Его замок Бран в Карпатах до сегодняшних дней наводит ужас на всю округу, а его самого превратили в ненасытного вампира. Но мой замок построен совсем недавно. Всего два года назад и в нем полно недоделок.

И хозяин долго и подробно рассказывал об особенностях проживания в средневековых замках. Его речь походила на лекцию на историческом факультете. О каких-то Мариях и Антуанеттах, Карлах и Людовиках, герцогах и дофинах. Нередко речь заходила о привидениях и кладах. Но Шороха мучил другой вопрос: что все это значит? Не может убитый человек сидеть за столом, попивать пиво, прикусывая сыром, и балаболить о жизни далеких феодалов с людьми, убившими его дочь и его самого. Голова шла кругом. Но тем не менее… А временами он терялся, забывая обо всем, и казалось, никогда не было зоны, побега, а просто он приехал к старому знакомому, и за кружечкой пива они болтают за жизнь. И тогда всего на несколько секунд становилось легко, свободно.

Главарь выпил две баночки пива. На пустой желудок этого оказалось достаточно. Появилась приятная легкость, шум в голове, подкралась сонливость, и на задворках сознания промелькнула нелепая мысль, как лучик надежды: «А может, мы никого не убивали?»

Шорох глупо улыбнулся и, заметив на себе взгляд хозяина, кивнул:

— Интересная была жизнь… раньше.

— Да, — оживился хозяин, — но, к сожалению, утеряна основная часть информации, хотя… до сих пор в тайниках находят манускрипты и…

Тут вошла Юлька. На этот раз она была в зеленом купальнике и клетчатом фартуке.

— Жаркое готово, — сообщила она. И, водрузив поднос на стол, поставила перед каждым гостем большую тарелку с горой ароматного жареного мяса, румяными кусочками молодого картофеля. Все это было густо сдобрено соусом и присыпано укропом, петрушкой и зеленым луком. — Приятного аппетита.

Мило улыбнувшись, девушка удалилась на кухню. Шорох успел бросить быстрый взгляд на ее загорелые ягодицы. Они двигались и дразнили. «Ну и купальники теперь пошли, — усмехнулся он про себя, — совсем задница голая. Да кто тут выдержит?» Он вспомнил Ушана и неподвижные, широко раскрытые глаза девушки. Нет, нет, ничего не было. Он попытался отогнать дурное видение, и ему почти удалось. Почти.

— Да, чуть не забыл, — спохватился хозяин, — под мясо рекомендуется холодной водочки. Способствует аппетиту.

Он сходил на кухню и принес запотевшую бутылку «Сибирской» водки. Вслед за ним Юля несла стаканчики, горчицу, салат и хлеб.

— Папочка, я все подала, — обратилась она к хозяину. — Если будет мало: жаркое на сковороде, салат — на столе, все остальное — в холодильнике. Если уж чего не найдешь, позови меня. Я хочу освежиться, а то у плиты совсем упарилась, — при этих словах она сняла передник и бросила его на спинку стула. — Когда гости наедятся, пригласи их в бассейн.

И она направилась к двери. Сзади ее пляжный костюм состоял лишь из узких тесемок. И опять появился Ушан. Он по жизни озабоченный был, жадный до женской ласки, вот и не выдержал. Стоп. А что? А ничего. Гвоздь же ее застрелил. Идиот! Такую девочку! Главарь и сам бы с удовольствием вкусил такого прекрасного тела. В чем же дело? Вот она у порога. Посмотри, как ходят ее голые ягодицы! Что может быть вкуснее? Чтобы отогнать ненужные мысли, он закрыл глаза и залпом выпил полстакана холодной водки. Она прошла легко, как родниковая вода. А теперь надо поесть и поостеречься глупостей. Их на сегодня сделано уже предостаточно.

Мясо было нежное и вкусное. Так и таяло во рту. И вкус у него был какой-то странный, новый, чуть сладковатый. Но это, наверное, от соуса. Давно, давно они не ели, не пили от души. Хозяин от водки отказался, сославшись на то, что уже отобедал, и пришло время полуденной кружки пива. Маленькая традиция, ставшая дурной привычкой. Прихлебывая из литровой кружки темное пиво, он продолжал словесный экскурс в средневековую Францию. Зекам это было без надобности, но они ели и молча кивали в знак одобрения. Так решил главарь. Минут через пятнадцать в открытом окне показалась очаровательная Юлина головка. Она улыбнулась и запросто обратилась к гостям, как к старым знакомым:

— Ну, вы скоро? Мне одной скучно плавать. Приходите быстрее.

Проглотив по последнему куску, зеки хлебнули пивка и в блаженном бессилии отвалились на спинки стульев.

— Вам действительно надо освежиться, — посоветовал хозяин. — Там, в раздевалке, вы найдете купальные принадлежности. Все новое. А я допью пиво и присоединюсь к вам.

Бултыхнувшись в прохладную воду, Шорох не сдержал блаженного стона. Гвоздь и Поганка осторожно спустились в воду по лесенке. Гвоздь не умел плавать и панически боялся любых водоемов. В детстве цыганка предсказала ему кончину утопленника, и только близость корешей заставила его сойти в бассейн. Он так и плескался у лесенки, как ребенок, не отпуская поручень. Подплыв к нему, Шорох предупредил:

— К девчонке не приставать, с хозяином не спорить.

— Ага, — кивнул Гвоздь. Он никак не мог прийти в себя, увидев живой убитую им девушку.

Незаметно подкралась жажда, вызванная давно забытой сытостью. Шорох выбрался на берег и направился к летней кухне, желая выпить еще баночку пива. На полпути он остановился, несколько минут подумал, решил, что идти на кухню в плавках неприлично, и свернул в раздевалку. Там он накинул рубашку, надел брюки, сунул за пояс пистолет. На всякий случай. Без оружия он чувствовал себя менее уверенно. Да, оставлять его здесь было крайне неразумно. Его надо припрятать под рубашкой на бортике бассейна.

«Кого ты боишься? — спросил он сам себя. — Хозяина? Или?.. Да хоть кого! — зло огрызнулся про себя Шорох. — А „пушка“ должна быть под рукой. В жизни все может случиться».

Войдя в домик, он застал там хозяина, все еще попивающего пиво и просматривающего газеты.

— Хозяин, а нельзя ли еще баночку пива? — объяснил свое появление Шорох.

— Там, в холодильнике, — хозяин махнул рукой в сторону кухни.

Но холодильников на кухне было три. И Шорох открыл первый попавшийся. В начале он даже не понял, что там лежало, но что-то знакомое и потому невероятно было увидеть это здесь, в холодильнике. Оно должно… Нет!!! Несколько секунд он смотрел не мигая и, тупо соображая, что же делает в холодильнике голова Змея. «Я тебе хвост отрублю по самые уши», — вспомнил он свои слова. Так оно и вышло. На нижней полке лежали руки, а рядом, в тазике: печень, сердце, почки и легкие. Дрожащей рукой Шорох прикрыл холодильник, медленно обернулся и обвел взглядом кухню. На широком столе из нержавеющей стали он нашел то, что искал: остатки правой ноги. Торчащие сухожилия, розовые кости, нетронутая стопа. Так что же это получается? Так вот почему мясо такое вкусное. Змей совсем молоденький был: едва двадцать стукнуло. Уже не в силах сдерживать рвотный рефлекс, он содрогнулся, сложился пополам и выплеснул на пол содержимое желудка.

— Суки, — прохрипел он и, выдернув пистолет из-за пояса, двинулся к хозяину. — Чья там голова в холодильнике? — прошептал он, с трудом сдерживая новый приступ рвоты.

Хозяин невозмутимо отхлебнул пивка, отложил газету и спокойно посмотрел на Шороха.

— Это ваш друг Змей. А в чем дело? Не гнить же ему в подвале. Сейчас жарко: запах будет. А в холодильнике ему самое место.

— Так вы же нас накормили!.. — еле сдерживая приступ бешенства, прошептал Шорох.

— Ну и что? — невинно приподняв брови, удивился хозяин. — Судя по аппетиту, жаркое вам понравилось. А другого мяса под рукой не оказалось.

Шорох не выдержал. Две пули ударили в грудь хозяина. Он опрокинулся вместе со стулом и затих.

Выскочив из домика, главарь стал искать глазами своих помощников. Услышав выстрел, они сами побежали к нему.

— Где эта девчонка?! — прорычал Шорох.

— Что случилось? — насторожился Поганка.

— Где?! Убью!!! — в приступе бешенства он даже не мог ответить.

— Загорает.

Шорох кинулся к бассейну, но девушки там уже не было.

— Уходим, — выдохнул он, от бессилия до боли стиснув кулаки. — Бегом, бегом отсюда.

— Как? — растерянно спросили соратники.

— Через окно, — пояснил Шорох. — За мной! Мочи всех без разбора. Твари!

Он рванулся к двери. Надо успеть добраться до спальни, пока еще чего-нибудь не случилось. Там одно окно без решетки. Кстати, ловушка, куда попал Змей, оказалась закрыта. Паркет как паркет. Ничего особенного. Но они не стали рисковать: прошли по доске. Хорошо хоть ее не убрали. Вот и спальня. Шорох распахнул окно. В лицо ударил теплый, густой летний ветер, насыщенный ароматом лугов и влагой недалекого леса. До жжения под ногтями ему захотелось туда, в прохладу, в густую зелень, в покой. Главарь посмотрел вниз. Второй этаж. Высоковато. Да выбирать не приходится. Они с Поганкой приземлились неплохо, а вот Гвоздь замешкался, прыгнул неудачно и подвернул ногу. Они уже перелезли через рабицу, а он был лишь на полпути, сильно прихрамывал и при каждом шаге морщился от боли.

— Гвоздь, быстрее, быстрее, — торопил его Шорох.

Но Гвоздь не успел. Со зловещим молчанием из-за угла вылетела белая лавина. Дюжина огромных лохматых собак. Они бежали бок о бок и казались неведомым многоногим зверем. Длинная шерсть развевалась на ветру, закрывая глаза, отчего зверь становился еще непонятнее и страшнее. В каждом движении чувствовалась скрытая мощь, дикая природная ярость, грация и красота. Шорох невольно залюбовался. На секунду он даже забыл про Гвоздя. Беглец едва успел поднять руку с ножом, как несколько собак накинулись на него, опрокинули на спину, вцепились кто куда. Одна — в пах, вторая — в запястье, третья — в горло. Он вскрикнул, захрипел, задергался, пуская разорванным горлом кровавые пузыри.

— Я же говорил, — прошептал Поганка, прислонившись лбом к сетке, — им человека скушать…

Очнувшись, Шорох выстрелил. Одна собака вздрогнула, упала, завертелась, разрезая воздух пронзительным визгом. Другие псы приподняли от жертвы окровавленные морды и замерли, присматриваясь к врагам. Шорох хотел выстрелить еще, но Поганка остановил его:

— Бесполезно. Ему уже не поможешь. А нам надо уходить, — и, немного помедлив, добавил: — Ошиблась цыганка.

Переборов оцепенение, главарь заставил себя кивнуть и прошептал:

— Нельзя все предусмотреть.

Поганка так и не понял, относится это к цыганке или к ним ко всем. Не время теперь раздумывать. Надо шевелить ногами, да побыстрее.

Через полчаса они сидели в овраге и переводили дыхание.

— Как ты думаешь, они могут пустить собак по следу? — спросил Шорох.

— Если есть хоть одна натасканная собака — нет ничего проще. За ней пойдет вся свора.

— А эти?

— Едва ли. Эти работают на охрану территории. Хотя все может быть. На такую свору должен быть штатный псарь. А то и два. Им жрачки готовить… — ответ Поганки звучал малоутешительно.

Они немного помолчали, думая каждый о своем, и Поганка наконец-то спросил:

— А что у вас случилось на кухне?

Главарь поморщился, но все же ответил:

— Они накормили нас Змеем.

Против всех его ожиданий Поганка воспринял эту новость абсолютно спокойно, только сказал:

— То-то мне мясо показалось подозрительным.

Его было очень трудно вывести из себя.

— Пошли, — недовольно обронил Шорох и, не глядя на спутника, стал карабкаться вверх по склону. Временами невозмутимость Поганки его бесила.

Они продирались по кустам, что росли вдоль проселочной дороги, изредка выглядывали, чтоб окинуть взглядом белесую пустынную ленту дороги, все еще надеясь поймать попутку. И в конце концов удача улыбнулась им. Они заметили зеленый «Москвич», медленно карабкающийся по косогору.

— Берем, — решил Шорох.

Поганка как-то странно поморщился и качнул головой:

— А может, не надо?

Главарь пристально посмотрел в его выцветшие глаза и до хруста стиснул зубы.

— Я сказал — берем!

— Ладно, — с неохотой согласился Поганка, сплюнул и вышел на дорогу, помахивая рукой.

— Эй, земляк, подбрось до Барановки.

Машина плавно остановилась. Тут же вылетел из кустов Шорох, распахнул правую переднюю дверцу и, плюхнувшись на сиденье, уткнул пистолет в бок водителя.

— А ну из машины! Пошел, пока цел!

Бородатый мужичок в кепке, надвинутой на самые глаза, поспешно закивал и вышел из машины.

— Мочи! — рявкнул Шорох.

Поганка ударил мужика ножом в живот. Тот захрипел, согнулся пополам и, сделав несколько шагов от дороги, рухнул в густую траву.

— Надо оттащить подальше, — предложил Поганка, вытирая лезвие лопухом.

— И так не видно, — махнул рукой главарь. — Садись быстрее. Едем.

Он пересел за руль и… Ключа в замке зажигания не было.

— Ключа нет, — сказал он Поганке. — Когда только успел вытащить? Пошарь у него…

Поганка шагнул в густую траву, доходящую ему почти до пояса, нагнулся, что-то поднял и замер.

— Что там? — в нетерпении выкрикнул главарь. — Ключ? Ключ нашел?

— Его здесь нет, — странным голосом ответил Поганка.

— Ключа? — переспросил Шорох.

— Мужика, — пояснил Поганка, протягивая ему накладную бороду и кепку.

— Давай напрямую. Некогда возиться, — в запале решил Шорох, дернул рычажок замка капота, вылез из машины и приподнял крышку. Под ней было пусто. Ни двигателя, ни аккумулятора, ни радиатора, ни чего другого. Пусто.

Шорох медленно поднял взгляд на товарища. Тот все еще держал в руках бороду и кепку и как-то подозрительно щурился.

— Эта машина из замка. Помнишь, мы видели ее в зимнем гараже, когда осматривали мансарду.

— Но как она?.. — Шорох осекся на полуслове. До него только сейчас дошло, что он не слышал гула работающего двигателя. — Но как она?.. — повторил он свой вопрос.

Поганка не ответил. Он смотрел на дорогу, по которой бежала огромная белая собака с бурым пятном на боку.

Достав пистолет, Шорох выстрелил, но секундой раньше собака метнулась вправо, и пуля прошла мимо. Она вихляла так быстро, что главарь не мог прицелиться. Он выстрелил наудачу и опять промахнулся. Вместо третьего выстрела раздался сухой щелчок: патроны кончились. Шорох отлично помнил, как эта собачка вырвала горло Гвоздю. Еще он помнил, как застрелил ее. Так что же?

— В машину, — скомандовал он.

Поганку уговаривать не пришлось. Он нырнул в заднюю дверцу и захлопнул ее. От удара машина вздрогнула и медленно-медленно покатилась назад.

— Тормоз, — подсказал Поганка.

Шорох отчаянно жал на педаль, но от этого ничего не менялось. Ручной тормоз тоже не работал.

— Скорость, скорость включи, — не унимался Поганка.

— Знаю, — огрызнулся главарь, — тише надо было хлопать.

Рычаг скоростей болтался туда-сюда совершенно свободно, и Шорох сразу понял, что коробки передач, как и двигателя, в этой машине нет. Обернувшись, он посмотрел на Поганку. Тот лишь пожал плечами. Они прокатились мимо собачки, сидящей на обочине и невозмутимо наблюдающей за людской суетой.

Главное — удержать машину на дороге. А там, в низине, она сама остановится. Дорога понемногу забирала влево. Шорох крутанул руль, но машина не среагировала. Она продолжала катиться все быстрее и быстрее. Прямо к оврагу.

— Что же это за?.. — Шорох дернул ручку, но дверь не открылась. «Здесь ничего не работает», — внутри неприятно похолодело. Перебравшись на соседнее сиденье, он попытался отрыть вторую дверь, но вновь безуспешно.

— Дверь, — главарь обернулся к товарищу, — открой свою дверь.

— Бей лобовое стекло. Двери не открываются, — ответил Поганка, не шелохнувшись.

Шорох ударил рукоятью пистолета: стекло пошло трещинами. Ударил еще, еще, потом ногой. Стекло выгнулось и наконец-то упало на капот. Шорох протиснулся в освободившийся проем, оттолкнулся от руля и по капоту скатился на землю.

— Поганка! — крикнул он, вставая, но машина, задрав нос, уже соскользнула в овраг. Кувыркаясь, ударяясь о выступы, подлетая, как мячик, пущенный с лестницы, «Москвич» летел с пятидесятиметровой высоты. А там, в нем, Поганка.

Шорох огляделся по сторонам. Направо, метров через двести, овраг заметно мелел, склон становился положе, и главарь побежал туда. Кувыркнувшись раза два или три, он плюхнулся в ручей, перемазался глиной и, матюкнувшись от всей души, заспешил обратно к машине. Было такое ощущение, что машину жевал кто-то большой и голодный.

— Поганка, — прошептал главарь, подобравшись к бесформенной груде металла.

— М-м-м, — простонал тот в ответ.

Кое-как через выбитое, покореженное окно задней дверцы ему удалось вытащить еще живого Поганку. Тот смотрел на спасителя неподвижными блеклыми глазами. В груди у него булькало и хрипело, изо рта сочилась кровь.

— Оставь меня… Шорох… Я отходняк играю…

— Что ты за человек, Поганка? Мы еще поживем…

— Нет, я не человек… Я… мокрушник. Пришло наше время, Шорох. Где бы ты ни спрятался, за тобой придут… Нет смысла… — он закрыл глаза и затих. Навсегда.

Оставшись один, главарь долго сидел, обдумывая последние события. Нет, он хотел поступить иначе, да не получилось. Сумрачное, сосущее оцепенение напало на него. То ли это сырость от ручья, то ли холод от мокрой одежды, то ли… А что делать? Извечный вопрос. И каждый решает его по-своему. Но… Поганка, пожалуй, прав: нет смысла бегать. Не в его духе. Не в его стиле. Он — главарь. Он — голова. Он привык, чтобы бегали от него. Только дважды в жизни ему пришлось бегать: с зоны да из замка Арки. Сумасшествие. Драпали, как зайцы. Волки затравленные. А кто же они? Урки. Шорох посмотрел в бесцветные глаза Поганки. Вот он, человек, единственный человек, которому главарь доверял. Человек? Мокрушник. А кто же он, Шорох?

Он никогда не считал себя зеком. Досадное недоразумение. Издержки производства. Природный ум, блестящее высшее образование. Ему пророчили карьеру, но в одночасье все перевернулось. Все заволокло туманом, и как тут не оступиться, когда носа собственного не видно? Не мог он стоять на одной ступени с простыми «гоп-стопниками», добывающими себе мелочь кулаками. Нет, он не преступник. Сам он никогда и никого не замочил. Даже не ударил ни разу. Это удел тупоголовых. А он… У него просто свой бизнес, просто свой образ жизни, который почему-то не стыкуется с законом. Законом? Каким законом? Шорох не сдержал кривой усмешки. Эти же законодатели и воруют больше всех.

А он? К чему он шел всю жизнь? Чего добился? К деньгам, дающим власть, свободу. Какую власть? Какую свободу? Деньги не дают власть, они берут ее, принося с собой страх. И если ты сможешь задавить его, загнать в самый дальний угол души, он все равно будет жить, заставляя тебя вздрагивать при каждом резком звуке, подозрительно коситься на тех, кого называешь партнерами по бизнесу. А ведь одно неосторожное слово, и он может сдать тебя ментам или заказать… Второе дороже, но вернее. И ты пробираешься по джунглям бизнеса, настороженный и напружиненный, как ягуар. Готовый ко всему. Но один… Не на кого рассчитывать. А груз денег тянет все больше. И уже шестым, звериным чувством, начинаешь понимать, что к твоей квартире подбираются. Беспредельщики. Сейчас не действуют никакие законы. Даже воровские не в почете.

Шорох потер виски. Криво, горестно усмехнулся. А ведь он не был таким. Но почему у одних получается? Он вспомнил хозяина замка. Вот уж совсем ни к чему. Быть трижды убитым за день. Едва ли это назовешь везением. Но тем не менее он жив. Что еще надо? А мы?…

— Что это я? — спросил он себя вслух. — Такие мысли приходят обычно…

Он сплюнул последнее слово, побоявшись его произнести. Хотя твердо решил: больше никуда не побежит. Он заглянет в глаза хозяина замка и спросит его обо всем. А там… судьба рассудит.

Шорох медленно поднялся, потер ноющие от сырости колени и заглянул в щель приоткрытого багажника. Как он и предполагал, там валялась саперная лопатка.

Закопав Поганку, он водрузил на могилу белесый камень, отшлифованный стремительной водой ручья. Почтил память минутой молчания, скорбно склонив голову. И только тут почувствовал тишину, одиночество и чей-то взгляд. Он обернулся. Огромная белая собака с бурым пятном на боку сидела на вершине холма и наблюдала за ним.

— Ты пришла за мной, собачка? — обратился к ней Шорох. — Ладно, идем.

Он выбрался на дорогу, пыльную, мягкую, белесую и теплую. Обернувшись, он окинул неторопливым взглядом безбрежные дали: холмы и овраги тонули в играющем мареве летнего вечера. Голубое высокое небо с редкими легкими облаками, чуть розоватыми с одного бока, от пологих лучей клонящегося к горизонту солнца, редкая вольная птица с хищным силуэтом крыльев, неторопливо нарезающая широкие круги, свысока глядящая на брошенные поля с темными островками небольших рощиц и бесхозными копешками старого сена. Живописное место, вот только овраги портят всю панораму. Хотя есть в них своя прелесть. А не будь оврагов, остался бы жить Поганка. Как все просто. Просто совпадение. Глупость за глупостью. Вздохнув, Шорох побрел к замку. Собачка поднялась и пошла следом, выдерживая постоянное расстояние.

Замок встретил его гостеприимно распахнутыми воротами. Минут десять бывший главарь стоял посреди дороги и старательно рассматривал замок. Башни, башенки, балкончики, замысловатые карнизы, остроконечные высокие крыши с флюгерами в виде львов и драконов, цветные витражи третьего этажа и лепной картуш с девизом. В этом замке удачно сочетались дух воинственности с изяществом. Всего этого он не заметил, въезжая сюда на машине. Собачка терпеливо ждала, присев на обочину. Он заставил себя тронуться в путь. На весь двор гремела музыка. В бассейне, как всегда, плескалась Юлька. Так же было несколько часов назад, когда они прикатили сюда на джипах. Так же. Все так же. Но что-то все равно изменилось. Голова шла кругом от необычности обычного и обычности необычного… Столько всего случилось и… ничего не изменилось. Только девчонка в другом купальнике. И четыре трупа, пять, шесть… Сколько их? Шорох уже не помнил. Да она сама… Он содрогнулся, вспомнив жаркое из Змея.

«А может, и не было ничего?» — шепнул вкрадчивый голос.

Шорох почувствовал, что играет какую-то дурацкую роль в дурной комедии. Трагикомедии, которую он не читал и текста не знает.

Подойдя к бассейну и глядя в сторону, Шорох спросил:

— А где твой папа?

— Посмотрите в библиотеке. На втором этаже, — просто ответила девушка, нырнула и поплыла под водой.

Шорох поднялся на второй этаж, поплутал немного, нашел библиотеку. Хозяин сидел за тяжелым письменным столом красного дерева и, склонив голову набок, высунув от прилежности кончик языка, старательно выводил буквы на белом листе бумаги. Не дожидаясь приглашения, Шорох опустился в кресло напротив, совершенно не заботясь о грязной одежде, способной подпортить велюровую обшивку. Хозяин оторвался от рукописи и поднял задумчивый взгляд на гостя.

— Я пришел, — устало сообщил тот.

— Подожди немного: допишу до точки и покажу тебе славный замок Арки, — хозяин выдержал паузу и медленно, с особым смыслом, добавил, — а то все как-то не получается.

Шорох удивился, что они уже на «ты». Ведь хозяин человек образованный, культурный и такого панибратства допускать не должен, тем более с беглым зеком. Минут через пять он все-таки поставил обещанную точку, аккуратно уложил листы в папку, любовно подравнял их, завязал тесемочки в элегантный бантик и убрал в ящик стола.

— Идем.

А Шорох уже пригрелся в кресле, расслабился, и ему очень не хотелось вставать, а тем более куда-то идти, но он пересилил себя, покорно кивнул и, поднявшись, побрел за хозяином. Одного он понять не мог: зачем хозяину понадобилось показывать свой замок. Не проще просто прихлопнуть? Сколько они бродили по замку, главарь не помнил. Час, полтора, а может, и все два. Шорох вяло кивал, с безразличием внемля рассказам о достоинствах этого строения. Теперь он уже ни на секунду не сомневался, что хозяин ненормальный, свихнувшийся богач, маньяк, извращенец. А впрочем, нормальных людей и не бывает. Скорее бы все кончилось. Скорее бы. Временами Шорох выходил из нудного оцепенения, и тогда его непреодолимо тянуло стукнуть рассказчика чем-нибудь тяжелым, да посильнее. Но он, привыкший сдерживать эмоции, гасил приступ гнева, не видя смысла в этом убийстве. Трижды убитый не умрет и в четвертый раз, а дурная пьеса затянется еще дольше.

Когда они остановились у массивной железной двери с кодовым замком, Шорох подумал: «А вот и бункер. Прав был Поганка». Дверь легко открылась, и они двинулись дальше.

— Мы находимся на глубине двенадцати метров. Здесь хранится трехмесячный запас еды, воды и всего необходимого. Бункер рассчитан на двадцать человек. Каждый замок должен иметь обширные подземелья с тайными казематами и ловушками. В этом коридоре их очень много, начиная с лазерных и кончая — акустическими. Чужой человек в одиночку не пройдет здесь и двух метров.

«Ты меня очень утешил», — мысленно съязвил гость.

Они поднялись по бесконечной винтовой лестнице на верхний этаж сторожевой башни.

— Это мой наблюдательный пункт. Отсюда виден весь замок и вся округа. Внутри замка установлены восемьдесят шесть видеокамер, а окрестности можно обозревать в бинокль или телескоп. Здесь я работаю по ночам, и здесь мне никто не мешает. Даже дочь не может войти сюда. Но ты мне понравился. В тебе есть скрытая сила и ум. И потому я решил открыть тебе свою тайну. Ее слишком тяжело нести одному.

— Очень польщен вашим доверием, — выдавил Шорох дежурную фразу.

А хозяин набрал полню грудь воздуха и вдохновенно продолжил:

— Всю свою жизнь я посвятил изучению средневековья. Эпохи романтичной, дикой и таинственной. И вот в небольшом полуразрушенном замке на юге Франции мне посчастливилось найти записки алхимика, гласящие о том, что найден эликсир бессмертия. Мои коллеги-французы посмеялись над этим и забыли. Но меня что-то подтолкнуло, и я решил попытаться воссоздать этот эликсир. Десять лет я собирал компоненты, еще два года варил и настаивал. Я прекрасно понимаю, что все это звучит, мягко говоря, сумасбродно. Но все же прошлой осенью я одержал победу. Вначале проверил на собаках, потом на слугах. Все жители замка Арки — бессмертны. Их нельзя убить ни ножом, ни пистолетом, ни каким-то другим оружием. Этот эликсир перестраивает организм на молекулярном уровне. И что бы ни случилось, он полностью регенерирует. Вон, смотрите, — хозяин подошел к окну, — идите, идите сюда.

Шорох послушался. Внизу, на газоне, возился с поливальной установкой убитый ими охранник. И вообще, двор был полон народа. Один мужик протирал лобовое стекло джипа, второй подкачивал колесо, третий таскал какие-то коробки в домик летней кухни.

— Посмотри в бинокль, они покажутся тебе знакомыми.

Шорох кивнул:

— Не надо, я вам верю.

— Я надеюсь, ты-то меня поймешь. Когда человек бессмертен, только тогда он способен ощутить всю необъятность своего величия. И все вокруг кажется мышиной возней. Понимаешь? Перед тобой Вечность и ничто не может остановить тебя в достижении своих целей. И для этого необходим всего лишь один стакан эликсира.

Хозяин достал из шкафа пузатую бутылочку, оплетенную лозой, налил в массивный стакан и поставил его на стол. В лучах заходящего солнца напиток играл рубиновыми искрами на гранях хрусталя.

— Подумать только, — покачал он головой, — всего один стакан и человек обретает бессмертие, излечивается от всех болезней. И даже все потерянные зубы, отрезанные пальцы, руки, ноги вырастают заново. Представляешь, какая великая сила кроется в этом напитке? Можно излечить любую болезнь, можно… Это… это же все.

И Шорох понял, что рассказывает он все это скорее для себя, чем для него. Хозяин впал в эйфорию, глаза его загорелись безумным огнем. А гость напрягся, напружинился. Сонливость его как рукой сняло. Он увидел свет. Свет в конце тоннеля. Хозяин отошел к окну и вдруг замолк, любуясь закатом.

Шорох сделал маленький шаг к столу, потом второй, третий. Хозяин застыл, погруженный в свои мысли. А гость схватил стакан и в три глотка осушил его. Нет, это было не вино. Густой сладкий сироп с привкусом вишни, чуть терпкий и вяжущий. Словно почувствовав, хозяин обернулся и увидел пустой стакан. Шорох криво усмехнулся — теперь они на равных, и он еще скажет свое слово. А хозяин спокойно смотрел на главаря уже не существующей банды, и даже, как показалось Шороху, была в его взгляде скучающая грусть. Так смотрит ВЕЧНОСТЬ на МИГ. Но теперь недолго… Странная легкость охватила все тело. Зек хотел почесать подбородок, как он обычно делал в особо приятные секунды, но рука не поднималась. Она лежала на полу и… таяла… таяла… таяла.

Словно очнувшись, хозяин заговорил вновь:

— Да, я забыл сказать самое основное: эликсир принимают каплями по возрастающей в течение месяца. В противном случае нарушается молекулярная связь, и человек просто распадается на атомы, растворяется, как сахар в воде.

Перемазанный глиной дорогой костюм из серой английской шерсти, недолго служивший главарю, мягко осел на пол. Поверх него лежала голова, вытаращив безумные глаза. Влетевший в окно сквозняк усилил процесс разрушения, подхватил молекулы, прежде составлявшие Шороха, вынес на свободу, о которой главарь так мечтал, и развеял над полями и лесами.

— Не стоит врываться в чужой дом со злым умыслом. Еще неизвестно, кого там встретишь, — прошептал им вслед хозяин. — А замок Арки будет стоять вечно.