Нырнув в желтоватые воды Тибра, шевалье хотел доплыть до гостиничных ступеней. Сначала он плыл под водой. Такая предосторожность была отнюдь не лишней, потому что из Веселого дворца, в тот самый момент, как он нырнул, раздались аркебузные и пистолетные выстрелы.

Вынырнул Рагастен уже далеко от дворца. Он снова ушел под воду и в очередной раз вынырнул возле ступеней гостиницы. Несколькими мощными гребками он добрался до них и ухватился за одну из плит как раз в том месте, где цеплялся несчастный Франческо.

Рагастен выбрался из воды и энергично потряс головой подобно спаниелю.

– Настоящая лихорадка злобы душит сестру и брата! – пробормотал он. – Никогда не видел таких одержимых. Один хотел отрубить мне шею, другая – поразить очаровательным стилетом, который я выронил в Тибре. Жалко… Впрочем, хватит об этом. Чувствую, что римский воздух становится чересчур опасным для меня…

Вот так, разговаривая подобным образом с собой и не теряя понапрасну времени, Рагастен проник в свою комнату. Он увидел разложенные на кровати и свои вещи и обмундирование, купленное им накануне в предвидении скорого выступления в поход под началом Чезаре. В мгновение ока он сменил старую одежду на сухую, которая, казалось, поджидала его.

Одевшись с ног до головы, он нацепил доспехи, а сверху – пояс с великолепной шпагой, снятый им с Чезаре. Рагастен проверил ее, согнув клинок.

– Бедная моя рапира! – вздохнул он. – Каково-то ей в лапах этого непревзойденного пакостника дона Гарконио? Да ладно! Этот клинок ничуть не хуже. На обмене я нисколько не потерял. Эта гнусная семейка прекрасно вооружена всем, что способно резать, колоть, рубить и убивать иным способом. Надо им отдать должное.

Впрочем, Рагастен потерял на обмене куда меньше. Правда, его рапира имела только одну заслугу, но зато какую ценную! Это был клинок на все случаи жизни. Но шпага Чезаре заканчивалась великолепной рукоятью, на которой Рагастен с удовлетворением обнаружил дорогой бриллиант и несколько рубинов меньшей ценности.

В одно мгновение он сложил использованные вещи в пакет и бросил его в Тибр. Покончив с переодеванием, он выскользнул в коридор, прошел по нему на цыпочках, вышел во двор и, придерживаясь стены, проскользнул в конюшню.

Рагастен собирался было оседлать и взнуздать Капитана.

– Смотри-ка! Всё уже сделано! – почти не удивился он, хотя на рассвете это могло показаться очень даже странным. – Салют, Капитан! Ты счастлив меня видеть, не так ли?.. И я тоже. Ну-ну, молчи!

Капитан заржал от удовольствия и начал бить землю копытом. Рагастен погладил его, успокоил и вывел за повод во двор.

Шевалье быстро провел лошадь к воротам, открыл их, вывел Капитана потом вскочил в седло и удалился рысью.

«Ясно, – размышлял он, – что меня будут искать к северу, по дороге во Францию или Флоренцию. Тогда отправимся на юг, в Неаполь!»

И он погнал коня к Южным воротам. Вскоре Рагастен их увидел. Ворота вот-вот должны были открыть, потому что солнце уже вставало.

Рагастен перевел лошадь на шаг, так как не хотел обнаруживать свою торопливость перед постом. Спешащий человек бросается в глаза. Мирно едущего всадника, возможно, и заметят, но он не вызовет подозрений.

В то самое мгновении, когда Рагастен менял аллюр лошади, возбужденно глядя на ворота, за которым лежали свобода и жизнь, какой-то всадник выехал из боковой улочки, сделал удивленное лицо и попытался приблизиться к нашему герою, которого он приветствовал, выказав знаки глубокого почтения.

Это был человек лет тридцати, маленького роста, сухощавый, энергичный на вид, с загорелым, обветренным лицом, на котором выделялись бесконечные черные усы и глаза, блестевшие, как карбункулы. Хотя он сидел на очень дорогой лошади, одет незнакомец был, как бродяга, и кутался в изодранный плащ. Он пытался привлечь внимание Рагастена и, поприветствовав его, тихо сказал на ухо:

– Монсиньор, ваш преданный слуга готов выполнять свой долг!

Но Рагастен не слышал его. Он не замечал ни человека, ни его лошади, ни почтительного приветствия!

В самом деле! В этот самый момент у Святого Иоанна ударили в большой колокол, и на этот басистый гул сейчас же начали отвечать три сотни римских церквей; растворились окна; из них высунулись головы испуганных горожан; неописуемое волнение охватило громадный город, который всего мгновение назад сонно дремал, а теперь внезапно пробудился под галдящим перезвоном.

– Набат! – понял Рагастен и сочно выругался. – Это в мою честь! Сейчас закроют городские ворота! Вперед, Капитан, вперед!

Рагастен натянул поводья. Капитан после трехдневного отдыха ярился от нетерпения. Лошадь звонко заржала и понеслась прямо перед собой, да так, что камешки вылетали из-под копыт.

– Стой! Проезд закрыт! Сто-ой! – кричали солдаты, торопившиеся закрыть ворота.

Капитан был еще в двадцати шагах от ворот. Рагастен резко сжал бока лошади шпорами, так что даже выступила кровь.

– Остановись! – крикнул офицер стражи. – Проезда больше нет!

– Я все же проскачу! – проревел Рагастен.

Он направил лошадь прямо на офицера, опрокинув его на землю. Еще трое или четверо солдат упали. Капитан мчался, как вихрь. Рагастен был спасен!..

Прежде всего всадник решил позаботиться о лошади. Он гладил ее, трепал по шее, а бравое животное тем временем пожирало расстояние в бешеном галопе.

– Спасибо, Капитан! Спасибо, боевая подруга!.. Я сделал тебе больно, не правда ль?.. Но, видишь ли, так было надо… Без этого мы бы погибли.

Он обернулся и взглянул на город. Солдаты заканчивали закрывать ворота. А издалека все еще звучал набат.

– Ну, теперь вопи, Чезаре! – закричал Рагастен, опьяненный свободой, опьяненный фантастической скачкой. – Вопите все Борджиа, самцы и самки! Это мою свободу, мое ликование празднуют ваши медные глотки!

И в самом деле. Только один Борджиа мог отдать приказ бить в набат, что имело только одну цель: обнаружить и арестовать Рагастена!

Шевалье снова обернулся. И тут он заметил, что его преследуют. Какой-то всадник летел за ним, прижавшись к лошадиной спине.

Удостоверившись, что противник только один, Рагастен улыбнулся. И эта улыбка стала настоящей поэмой силе и доверию. Доскакав до первого попавшегося ручья, шевалье остановил лошадь. Он спрыгнул на землю, зачерпнул горстью воды и принялся обмывать раны своего Капитана!