Рагастен, Макиавелли и Санцио глядели друг на друга с неописуемым изумлением.

– Его дочь!..

Один и тот же возглас вырвался у каждого, тогда как папа слегка насмешливо разглядывал их снизу вверх.

Больше всех был потрясен Рафаэль. Тысячи беспорядочных мыслей сталкивались в его голове. Одно простое слово папы перевернуло его душу. Придя во гневе и боли, он чувствовал теперь, как новое сильное чувство проникает в его душу.

– Святой отец, – пробормотал он, – вы стали для меня в два раза святее, потому что вы отец той, кого я обожаю.

Одним спонтанным движением он поднялся и освободил от пут старого понтифика. Рагастен пожал плечами и отступил, как бы показывая, что теперь его вмешательство будет излишним. Макиавелли спокойно ожидал окончания их авантюры.

– Сын мой, – мягко произнес папа, – дорогое дитя мое… Я знал о вашей любви к моей дочери… И мое сердце обливалось кровью, когда я вынужден был прибегнуть к строгой мере…

– Вы отведете меня к ней, не так ли, святой отец?.. Вы не откажете ни ей, ни мне в счастливой доле!

– Отвести вас к ней!.. – вскрикнул папа. – Увы!.. Вы же еще ничего не знаете!.. Синьоры, приблизьтесь… Вы имеете право знать всё!.. Одного вашего слова, что вы ничего не раскроете, будет достаточно… Подойдите и вы, синьор шевалье…

– Ваше Святейшество может говорить. Мне и здесь всё слышно!

Папа поднялся на ноги, как только Рафаэль его развязал. Он быстро посмотрел в сторону двери, словно оценивая, сможет ли он к ней приблизиться. Но у самой двери, спиной к ней, встал со скрещенными руками Рагастен. Он не упускал из виду окна. Папа сделал шаг в эту сторону, на что Рагастен крайне спокойно заметил:

– Святой отец! Останьтесь здесь, прошу вас! Слишком приблизившись к окну, вы рискуете простудиться…

Папа воздел глаза к небу и сел.

– Отец мой, – проговорил Рафаэль, – позвольте я буду так называть вас… Расскажите мне о Розите… Скажите, скоро ли я смогу ее увидеть?

– Ее звали Розитой! – сказал папа в каком-то болезненном экстазе.

– Такое имя дала ей женщина, подобравшая ее…

– Бедняжка Мага, не так ли?.. Да, я знаю… Бежная женщина, такая милосердная, такая добрая!.. Сколько раз хотел я вырвать ее из нищеты и ничтожества, в которых ей нравилось жить… Увы! Ее помутившийся разум везде видел врагов.

Последние слова папы окончательно убедили Рафаэля.

– Синьоры, – продолжал старый Борджиа, – надо, чтобы вы знали всё… Мне очень тягостно сделать это признание…

– Святой отец, – сказал Рафаэль, – было бы недостойно заставлять вас склонять голову под грузом воспоминаний, о которых мы не имеем права судить.

– Дайте договорить Его Святейшеству, друг мой, – перебил художника Рагастен.

– И это тем более необходимо, – продолжил папа, кусая губы, – что теперь вы имеете права на… мою дочь… Кроме того, дорогое дитя мое, то, что я вам скажу сейчас, так ужасно, что вы отказались бы мне верить, если бы я не сообщил вам всей правды…

Папа встал. Лицо его, обрамленное седыми волосами, казалось в этот момент воистину святым. Его подрагивающий голос, в котором слышалась величественная боль, заставил вздрогнуть даже Макиавелли.

– Рафаэль, – торжественно сказал Борджиа, – дорогое дитя мое, вы знаете, как я любил вас среди всех художников, прибывающих в Рим… Если вы когда-либо питали какие-нибудь чувства ко мне, я взываю к вашему сердцу…

– Говорите, – отозвался Рафаэль упавшим голосом.

– Надо сказать открыто… Да, синьоры, я виноват… Да, демон плоти подверг меня испытанию… Да, я поддался искушению… Но сколькими слезами и молитвами я заплатил за эту ошибку, один Бог знает, потому что даже сам я не могу вспомнить, сколько я плакал и молился!.. Когда графиня Альма должна была стать матерью, беда обрушилась на эту несчастную женщину. Ее супруг, граф Альма, узнал об ее измене… тогда она, обезумев, подбросила ребенка!.. Сколько я перенес тогда!..

Папа остановился передохнуть, будто бы у него перехватило дыхание.

– Издалека я следил за девочкой, которую подобрала добрая Мага… Увы! Еще один человек тайно следил за ней и готовил страшную месть. Это был граф Альма!.. Вся его ненависть ко мне вылилась на голову невинной малютки… О! Как я тогда переживал!.. Я успокоился лишь тогда, когда убедился, что граф не знает, где находится ребенок… А чтобы уберечь ее от всякой мести, я решил оставить девочку на воспитание Маги. Она осталась девочкой из простонародья… Однажды я узнал, что она любима, что ее обожает молодой человек, сам достойный любви. Я вызвал к себе этокаго молодого человека. Я питал к нему самые дружеские чувства, которые выдавал за любовь к прекрасной живописи… Не так ли, Рафаэль Санцио?

– Это правда, святой отец…

– Шло время… И я надеялся, что ненависть графа Альмы угасла… Увы!.. Небо не позволила совершиться чуду… Внезапно меня поразил удар молнии… Я узнал, что граф отыскал следы ребенка… Я сразу же предупредил Магу…

– А! Я всё понял! – вскрикнул Рафаэль. – Это было в тот день, когда Мага попросила меня ускорить брак и бежать во Флоренцию…

– Да! – согласился папа, закрывший глаза, чтобы скрыть свою радость. – Это я дал ей такой совет… просьбу… Увы! В тот вечер, когда должно было состояться венчание, о котором Мага меня предупредила, я узнал, что граф расставил людей, чтобы похитить несчастного ребенка… Тогда я решил действовать… Необходимо было хранить строжайший секрет… Я не мог предупредить Санцио, не сознавшись в моей старой ошибке, секрет которой я надеялся унести в могилу… Я приказал похитить своего ребенка! Я намеревался доставить ее сюда… А потом отправить под охраной во Флоренцию… И только тогда предупредить вас, Рафаэль, через своего начальника полиции, словно бы я был тут ни при чем… И вы должны вспомнить, что когда пришли ко мне, маркиз де Рокасанта обещал вам найти вашу молодую жену…

– Это правда, святой отец!..

– А всё потому, что он был в курсе дела! Главе полиции можно доверять любые секреты… Итак, Рокасанта спланировал похищение, Рокасанта привез моего ребенка сюда, под наблюдение набожной и достойной женщины, Рокасанта должен был предупредить вас, как только бедная малышка окажется во Флоренции… Но здесь, Рафаэль, я вынужден собрать всё свое мужество, чтобы продолжать…

– О! Вы меня пугаете… Я боюсь, святой отец…

– Я поспешил в Тиволи, – продолжал, вздохнув, папа. – Я приехал сюда… и попытался успокоить свою дочь, не осмелившись сказать ей правду… Произошло ужасное!.. Я увидел, как она час от часу бледнеет и чахнет… Что же с нею случилось?.. Страшное несчастье, сын мой!.. Или, скорее, гнусное преступление!

Рафаэль смертельно побледнел и, отклонившись назад, потерял сознание. От падения его уберег подхвативший его Макиавелли, а подоспевший Рагастен старался привести друга в чувство, смачивая ему виски холодной водой.

– Черт возьми, синьор! – упрекнул он папу. – Вы измучили этого ребенка! Вы хотите его убить?

Папа обратил взор к небу и стал похож на мученика, решившегося выпить до дна горькую чашу.

– Я не скажу больше ничего, если это необходимо, – процедил он подавленно.

Рафаэль пришел в себя, и в течение нескольких минут в тишине слышались его душераздирающие рыдания.

– О! – хрипел несчастный молодой человек. – Я хочу всё знать… Хочу всё знать!.. Ради бога, скажите правду!

– Правда… она жестока, ужасна! За несколько часов до венчания мою дочь заставили выпить яд!..

– Но это невозможно!..

– Женщина… которой заплатил граф Альма!.. Так Розита рассказала врачам. Она всё поняла, но было слишком поздно!.. О! Несчастный отец! Я проклят, потому что небо позволило совершиться этому ужасному деянию!.. Мы использовали все средства, но безуспешно. О, моя дочь! Моя дочь!

И папа упал на кровать, закрыв голову руками, рыдая, словно сдерживаемая до сих пор боль оказалась слишком сильной.

Рафаэль больше не плакал… Он переводил взгляд с папы на Макиавелли и не мог ни на ком из них остановиться.

Внезапно он поднялся и, не совсем еще придя в сознание, проговорил:

– Я хочу ее видеть.

Борджиа поднял голову. Он встал и взял Рафаэля за руку:

– Пойдем, дитя мое… Мы вместе будем оплакивать ее… Идите и вы, синьоры…

И, увлекая Рафаэля, папа направился к двери:

– Одно мгновение! – холодно сказал Рагастен.

– Чего вы хотите, синьор? Собираетесь помешать этому ребенку в последний раз увидеть ангела, которого он любил, прежде чем эта светлая душа поднимется на небо?

– Я хочу, – ответил Рагастен, – точнее, не хочу возвращаться в подземелья замка Святого Ангела! И намерен помешать этому ребенку, как вы его назвали, попасть туда же!

– Я разделяю ваше мнение, – Макиавелли присоединился к шевалье.

– Синьоры… Ваши подозрения … после таких мучительных признаний…

– Никаких подозрений, синьор: простая предосторожность – вот и всё!

– Друзья мои! – взмолился Санцио. – Он же отец Розиты!.. Смилуйтесь над ним!.. Ради меня!..

Рагастен нервно покусывал ус. Он подал знак Макиавелли, который ответил молчаливым согласием.

– Рафаэль, – начал Рагастен, – мы понимаем вашу безмерную скорбь и уважаем ее… Нам кажется правдоподобным рассказ Его Святейшества… Но мы полагаем также, что суверенный понтифик не позабыл о мести. Мы тяжко оскорбили святого отца, и через пять минут после своего освобождения он всех нас засадит в каменный мешок… Вот я и хочу принять меры предосторожности… Пошли, Макиавелли!

Макиавелли взял Санцио за руку.

– Оставь меня! Уходи, если хочешь! – отмахнулся художник.

– Рафаэль, ты хочешь, чтобы нас убили?

Санцио переводил глаза с Рагастена на Макиавелли. Боль сделала его по-детски податливым, нерешительным. Одна мысль владела им: увидеть Розиту!

Услышав последние слова друга, он вздрогнул и выпустил руку папы. Макиавелли воспользовался моментом болезненной нерешительности художника и проскользнул в приоткрытую дверь, увлекая за собой друга. Рафаэль позволил увести себя без сопротивления, после чего Рагастен обратился к папе:

– Синьор, – произнес он, – позвольте…

– Синьор, – перебил его Борджиа, – как только вы покинете сад, бегите без оглядки! И больше никогда не попадайтесь мне в руки! Или, клянусь Небом, прощайтесь с жизнью!

– О! Вот таким вы нравитесь мне больше! Черт возьми! А знаете, в конце концов, вы тронули мое сердце…

Говоря это, Рагастен снова связал руки папы.

– Прощайте, синьор! Воспользуюсь вашим советом! Я не затыкаю вам рот. Видите, я великодушен с вами и веду честную игру… Кричите! Кричите!.. И вас скоро услышат…

Рагастен вежливо простился с папой и выбежал в сад. Он еще не успел выбраться за ограду, как услышал крики папы о помощи.

– Десять минут, чтобы его услышали, – подсчитывал он на бегу, – пять минут, чтобы нашли, столько же надо, чтобы оседлать лошадей… А мы к тому времени будем уже далеко!..

Он настиг Макиавелли и Санцио:

– Быстрее! Бежим к Спалакаппе и – в путь! Через четверть часа за нами помчится вся папская кавалерия… На наше счастье, ночь темна… Бежим!

– Бегите! – с каким-то суровым спокойствием промолвил Рафаэль.

Рагастен воздел руки к небу и уронил их.

– Пусть будет так! – сказал он.

Макиавелли посмотрел на него с таким видом, словно хотел сказать:

– Что вы хотите?.. Делать нечего…

– Бегите! – повторил Рафаэль. – Опасность грозит только вам. Могу поклястся, друзья, что папа не сделает мне ничего плохого… Бегите… Бегите же… Вы сказали, что не хотите видеть меня обезумевшим от боли? Что с вами станет от того, что я увижу ее в последний раз?.. И потом я… Если меня убьют, тем лучше! Как я буду жить теперь?..

– Ладно! – сказал Рагастен. – Какая разница: умирать здесь или где еще?

И он уселся на камень.

– Бегите! – повторил Рафаэль, заламывая руки.

– Слушай! – заговорил Макиавелли. – Едем с нами! Ты вернешься на виллу завтра утром, на рассвете…

Рафаэль замотал головой, точно непослушный ребенок.

– Клянусь тебе, что мы далеко не уедем… Только пойдем… Это в полусотне шагов отсюда. Я знаю местечко, где можно спрятаться на ночь… А завтра утром поступай, как хочешь!..

– Ты клянешься?

– Клянусь!

И все трое быстро побежали

– Самое время! – сказал Рагастен и показал на виллу, где уже замелькали огни.

Макиавелли указывал дорогу.

– Здесь! – внезапно остановился он. – Местечко отличное…

Они оказались в пещере Маги. Макиавелли был известен этот грот. Он из любопытства как-то дошел до него и знал слухи, ходившие об этом таинственном месте.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь догадался искать нас здесь. Это логовище находится под зашитой дракона, перед которым останавливаются даже самые отчаянные головы… По крайней мере, ночью…

– А как зовут этого дракона? – спросил Рагастен.

– Суеверие!.. Повсюду думают, что дьявол входит и выходит через это естественное углубление.

Странные шумы послышались в это время вдалеке… Рагастен решительным шагом вышел наружу, забрался на скалу, осмотрел окрестности, потом вернулся в пещеру и сказал:

– Дорогой мой, ваш дракон ничего не стоит. Они идут прямо сюда, и, судя по количеству факелов, нас будет осаждать небольшая армия…

Рагастен едва закончил говорить, как в глубине пещеры мелькнула какая-то тень. Она приближалась к троице мужчин. Макиавелли и Рагастен, оцепенев, смотрели на призрака… Шумы снаружи все приближались и приближались…

– Надо бежать! – вскрикнул Макиавелли, больше не обращая внимания на приближающееся неизвестное существо.

– Бежать!.. Хорошо сказано… Куда? Мы окружены… Подумаем о том, как нам защищаться… Прежде чем нас уложат, мы сумеем отправить на дно бездны добрую дюжину врагов… Рафаэль!..

Он положил руку на плечо Санцио, и тот вздрогнул, как это бывает с внезапно разбуженным человеком.

– Рафаэль! – прошептала и таинственная тень.

Призрак подскочил, схватил молодого художника за руку и внимательно вгляделся в его лицо. А потом тень радостно вскрикнула.

– Это ты!.. Это ты, мой Рафаэль!..

– Мага! – не выказал никакого удивления Рафаэль, словно после жестокого краха его любви уже ничто не в мире могло поразить его.

– Вперед! – послышались снаружи многочисленные голоса. – Будем брать их живыми!.. Вперед на колдунью и демонов!

– О! А у вас даже нет оружия!.. Идемте! – закричала Мага, которая поняла только одно: Рафаэля преследуют, его надо спасать.

Она увлекал Санцио в глубину пещеры. Там быстро раскидала кучу сухих листьев. Появилась закругленное отверстие, зияющее чернотой.

– Быстрее! Спускайтесь! – сказала Мага Рагастену и Макиавелли, даже не озаботившись, кем были эти незнакомцы.

Кусок скалы, прикрывавший вход, был вырван из скального ложа и повис над отверстием; его удерживали только две короткие сучковатые палки. Получилось некое подобие люка.

– Спасены! – обрадовался Рагастен, успевший разобраться в устройстве примитивного механизма.

Макиавелли исчез в отверстии, увлекая за собой Рафаэля; за ними последовала Мага. Рагастен, в свою очередь, пролез в дыру, за которой шел очень крутой спуск.

– Палки! – подсказала Мага.

– Знаю!.. Я всё видел и понял…

Рывком он потянул подставки на себя, скала глухо шлепнулась на свое старое место.

– Вперед! Вперед!.. Стойте!.. О! Свои…

Этими голосами внезапно наполнилась пещера; туда набилось очень много людей… Рагастен несколько мгновений прислушивался… Он услышал голоса, разочарованные и взбешенные… Только тогда он начал осторожно спускаться.

Узкий проход, по которому он спускался, вел в глубину горы. Идти приходилось по естественным ступенькам, выбитым в скальной породе. Внезапно в нескольких шагах перед собой он увидел свет: это Мага зажгла смоляной факел. При его свете спуск проходил быстрее.

Впереди шла Мага, держа факел над головой. Она была похожа на фантастического гения подземного мира. Спуск наконец прекратился; лаз превратился в галерею, в широкий горизонтальный коридор, в который Мага, не колеблясь, углубилась. Рагастен услышал в этот момент глухое гудение над головой: они шли под руслом реки Анио…

Примерно через сотню шагов коридор начал плавно уходить вверх и наконец привел в обширную пещеру, из которой, казалось, не было выхода. Мага остановилась.

– Теперь мы находимся по другую сторону ущелья, – сказала она. – По этой расселине может подняться один человек. Вы можете спастись по этому лазу. Выход из него скрывают кусты. Вам просто придется спуститься вниз по течению реки.

– Это прекрасно, – сказал Макиавелли. – А вы?..

– Я останусь здесь… Не спрашивайте меня ни о чем… Достаточно и того, что я спасла вас.

– Идем, Рафаэль! – сказал Макиавелли.

– Рафаэль остается! – быстро отреагировала старуха.

– Тогда и мы останемся!

Мага сжала руку Санцио. И от этого пожатия словно спало оцепенение художника.

– Рафаэль, – спросила у художника старуха, – кто эти двое?

– Мои друзья… Всё, что у меня осталось в мире…

Мага вздрогнула. Только тогда она заметила страшное отчаяние Рафаэля.

– Всё, что мне было дорого в этом мире, – продолжал молодой человек, и по мере того как он пробуждался от своей апатии, его боль, казалось, становилась сильнее… – Всё!.. И ты, моя добрая Роза!.. Ты!.. Которую она называла своей матерью!..

– Ради бога! – закричала она. – Скажи мне, что заставляет тебя страдать, мой Рафаэль, дитя мое!.. Расскажи всё твоей старой доброй Розе…

– О! Если бы вы знали… Она мертва!.. Мертва

– Мертва? – дернулась Роза. – Кто?.. Да кто же?.. Уж не о Розите ли ты говоришь?

Санцио утвердительно кивнул головой; он не мог произнести ни слова. И тогда у Маги вырвался громкий крик:

– О! Судьба!.. Надо было, чтобы Рафаэль был там и пережил эту агонию! Иди, дитя мое… сын мой… Синьоры, оставайтесь там, где стоите…

Она увлекла Санцио в глубь пещеры и уселась на камень, тогда как удрученный Рафаэль уронил голову в колени старухе, бормоча бессвязные слова.

Рагастен и Макиавелли издалека наблюдали за этим проявлением горя, которое они не в состоянии были утешить… Но внезапно спектакль, который перед ними разыгрывался, странным образом преобразился.

Они увидели, как Мага наклонилась и приблизила свою голову к голове Рафаэля… И вот сетования молодого человека прекратились! Он поднял голову! Он, казалось, вопрошал старуху, сначала с сомнением, потом с лихорадочной поспешностью… А она повторными энергичными движениями что-то подтверждала… Тогда Рафаэль вскочил и побежал, как безумный к своим друзьям, бросился обнимать их с душераздирающим воплем:

– Жива!.. Она жива!.. Слышите вы?.. Она жива!.. Жива!

Он в исступлении повторял это слово. Он был вне себя от радости. Пораженные, Рагастен и Макиавелли только покачивали головами.

– Нет, друзья мои! Я не сошел с ума! От радости с ума не сходят!.. Говорю вам, что Розита жива!

В этот момент к ним приблизилась Мага.

– Мама Роза, – крикнул Санцио, – скажите им, что ваша любимая дочь жива! Повторите, что вы мне только что сказали…

– Если вы его друзья… могу вам довериться… Да, синьоры, Розита жива…

– Значит, папа солгал! И колокол звонил вовсе не по ней! – воскликнул Рагастен. – Однако он собирался даже провести нас к умершей!

– Папа не солгал… По крайней мере, не в этом отношении!.. Он также «поверил», что девушка умерла.

– Расскажите! Расскажите же всё! – крикнул Рафаэль, которого теперь опьянила радость, как прежде пьянило горе.

– Ладно! – согласилась Мага после недолгого колебания.

Любовный напиток, который получил от нее старый Борджиа, был на самом деле сильным наркотиком, после принятия которого у испившего зелье появляются все внешние признаки смерти. Это и вправду смерть, с той только поправкой, что принятый вовремя реактив «может» возвратить труп к жизни.

В данный момент окоченевшую Розиту можно реально считать трупом. Вопрос, который сейчас волновал Магу, страшный, мучительный, кружащий голову вопрос, сводился вот к чему: можно ли проникнуть в могилу умершей?.. Успеть добраться вовремя, чтобы «разбудить» труп…