Через несколько минут, благодаря ночной свежести и хлопотам Ланселота Бигорна, Мабель пришла в себя.

– Кровью Христовой клянусь, – ворчал Ланселот, – я бы вам не сказал, что вашего сына зовут Жан Буридан, если б знал, что это имя едва вас не убьет. Клянусь дьяволом, однако же это имя столь достойного юноши, что вы еще будете им гордиться!..

– Ты уверен? – прохрипела Мабель. – Точно уверен? О! Если у тебя человеческое сердце, не лги мне, не обманывай меня!

– В чем вы хотите, чтобы я был уверен? Что до того, солгал ли я вам, то даже если меня выпотрошат, живьем сварят на площади Свиного рынка, как если бы я сам был свиньей…

– Ты уверен, что это он?.. Что это Буридан… мой сын? Да!.. Да!.. Ты в этом уверен! – добавила она, даже не дожидаясь ответа. – Если бы я могла догадаться сама! Эта странная симпатия, которую я к нему испытывала в тот самый час, когда готовила его смерть…

– Его смерть!.. – оторопело пробормотал Бигорн.

– И то, что он сказал мне! Что его зовут Жан!.. Рожден от неизвестных родителей… О, ну зачем он сказал мне, что родился в Бетюне!..

Мабель ломала руки в отчаянии.

– Полночь! – встрепенулась она. – Уже пробило полночь!.. Ведь ночной сторож прокричал полночь?.. Как знать? Пойдем же, пойдем, пойдем! К переправе!… Может, еще не поздно!..

Она схватила Бигорна за руку и неистово потащила за собой.

Но, сделав пару шагов, остановилась, задыхаясь.

Она бормотала:

– Я скоро умру… чувствую, что умираю… Умереть, не имея возможности его спасти!.. Нет, стало быть, Бога на небесах!.. Неси меня, Ланселот! Если ты знал свою мать, если любил кого-то, именем твоей матери или этой любовью, неси меня, так как ноги меня не слушаются!

Ланселот Бигорн взял Мабель на руки и приподнял.

– В какую сторону нужно идти? – спросил он. – Клянусь Богом! Объясните как следует, или я буду столь же мало способен вам помочь, как Гийом Бурраск, когда он выпил то, что называет своей нормой, то есть шесть жбанов…

– Неси меня к реке! Скорее, о, скорее!

– К реке так к реке! – промолвил Бигорн, устремившись вперед.

На берегу Сены Ланселот остановился и, тяжело дыша, спросил:

– Куда дальше?

Мабель позволила опустить себя на землю и пошла сама. Постепенно к ней возвращались силы. Вскоре женщина уже двигалась так быстро, что Бигорн едва поспевал за ней.

Внезапно Мабель остановилась, судорожно приложив руки к лицу.

– Я больше не вижу! – прошептала она. – Я больше не знаю!.. Ланселот! Ланселот!

– Я здесь!..

– Веди меня! Возьми меня за руку! О! Если в твоем сердце есть ко мне жалость, веди меня скорее!..

И, не дожидаясь той помощи, которую она только что просила, Мабель зашагала дальше.

– Но именем святых! – проворчал Бигорн. – Куда мы направляемся?

– Куда мы направляемся? Так ты еще не понял? Туда, где держат моего сына! Туда, где эта проклятая женщина собирается дать ему яд! Туда, где он умрет, если мать не спасет его! В Нельскую башню!

– В Нельскую башню!.. – пробормотал Бигорн, вздрогнув. – Говорил же я, что эта проклятая башня принесет ему несчастье, но он не пожелал меня слушать. А прислушался бы ко мне – был бы сейчас цел и невредим, имея столько золота, что ему не страшны бы были ни патрули, ни лучники. Но ничего не поделаешь: молодежь в наши дни питает мало почтения к тем, кто может дать хороший совет…

Предаваясь таким пространным рассуждениям, Ланселот привел Мабель в одно известное ему место на берегу, усадил ее в лодку, запрыгнул туда сам и принялся яростно грести.

Спустя несколько минут челнок причалил к берегу у подножия Нельской башни.

* * *

На последнем этаже башни заканчивала прихорашиваться трепещущая, опьяненная Маргарита.

Тысячу раз она слышала про эликсир любви.

Королева знала, какой демонической силой обладает этот напиток, который она неоднократно, но тщетно пыталась раздобыть у всевозможных колдунов, некромантов и продавцов лекарственных трав.

Она была совершенно уверена в эффекте, который должен был произвести принесенный Мабель пузырек, потому что в то самое время, когда слуга понес эликсир Буридану, Мабель произносила необходимые заклинания.

Уверенная и в том, что Буридан ее полюбит, она уже и сама почти любила его с такой страстной искренностью, какой никогда прежде не знало ее сердце. Расчувствовавшись, Маргарита заплакала, когда подумала, что ее любимый находится под замком в подземелье башни.

«Что до двух его друзей, – размышляла королева, – то из любви к нему я дарую им свободу. Кто они? Какая разница! Возможно, этот король Базоши и этот император Галилеи, которые, поговаривают, весьма ему преданы. О! Я их даже вознагражу! А что до самого Буридана, то, полюбив меня, он примет и предложенные мною власть и почести!.. Он разделит со мной мою жизнь, и я, которой до сих пор любовь приносила одни лишь страдания, наконец-то узнаю, какое это счастье – быть любимой!..»

Слуга ушел удостовериться, что Буридан выпил волшебный напиток.

Именно в этот момент, благодаря известному ей паролю, в башню, сопровождаемая Бигорном, вошла Мабель и, вся дрожа, кинулась вверх по лестнице.

«А вот и слуга возвращается! – подумала Маргарита. – Что он мне несет? Радость? Или вновь горькое разочарование? Выпил ли Буридан этот чарующий напиток?.. Сейчас я это узнаю!»

Она подбежала к двери, открыла и увидела Мабель.

– Ты!.. Но как? Почему?.. Почему ты бледна как смерть?..

– Королева, – с усилием пробормотала Мабель, – действительно ли ты любишь Буридана?

– Ты и сама знаешь! – страстно промолвила Маргарита.

– Королева, в том флаконе, который я тебе дала, – не эликсир любви, а сильнодействующий яд… яд, который убивает в течение нескольких часов… Буридан ведь его не принял? Скажите! О, скажите же, моя королева! Скажите, и я все вам прощу!..

Маргарита не поняла, да и не могла понять, смысла последних слов.

Не придав им никакого внимания, она отстранила Мабель неистовым жестом и выбежала на лестницу.

Королева была потрясена тем, что так расстроились ее планы, и, возможно, злобы в ней было даже больше, чем боли.

Уже начав было спускаться, Маргарита услышала, что по лестнице поднимается слуга. Королева остановилась и схватила следовавшую за ней Мабель за руку, судорожно ее сжав.

– Сейчас ты узнаешь! – выдохнула Маргарита.

Появился слуга.

Королева поспешно вырвала у него из рук пузырек.

– Пустой! – вскрикнула она и неожиданно расхохоталась.

– Он выпил, – подтвердил слуга.

– Бежим! – прохрипела Мабель. – Время еще есть. Мы еще можем его спасти!..

– Страгильдо! – словно сумасшедшая, завопила Маргарита. – Раз уж Буридан выпил яд, что ж, пусть умирает!..

За спиной слуги маячил подручный королевы – ловкий, проворный, смиренно ловящий на лету приказы и всегда улыбающийся.

– Страгильдо, задержи эту женщину и не спускай с нее глаз.

Ужасный крик вырвался из горла Мабель, которая упала на колени и обвила руками ноги королевы, бормоча:

– Смилуйтесь, госпожа! Пощадите его!.. Это мой сын!.. Позвольте мне спасти его!..

Но Страгильдо и несколько его помощников уже бросились к Мабель, оттащили ее от королевы и увели прочь.

Крик агонии разнесся по всей Нельской башне, снизу доверху, и затерялся в ее глубинах.

Королева устремилась к лестнице, подталкиваемая таким отчаянием, какого прежде она никогда не испытывала.

И то было отчаяние не от скорой смерти Буридана – отнюдь! То было отчаяние от того, что во флаконе Мабель оказался не эликсир любви! Ей было жаль не Буридана, а той любви, которую Буридан мог ей дать. Кипя от ярости и боли, она спустилась в подвал, где были заперты трое друзей.

У дверей стоял другой слуга, дежуривший там непрерывно.

– Открой! – сказала она охрипшим голосом.

Повинуясь, слуга отодвинул запоры. Дверь открылась. Маргарита увидела стоявшего посреди комнаты, рядом с двумя мужчинами в масках, Буридана.

Тех, что были в масках, она едва различила; королева видела лишь Буридана. Грудь ее затрепетала. В эту минуту она испытала одно из самых бурных переживаний в жизни, столь богатой на трагические эмоции. Она зашла внутрь, даже не подумав закрыть дверь.

– Буридан, – сказала она, – ты только что принял яд.

Голос ее немного дрожал. Были в нем некие ласковые интонации, но в то же время он был резкий, почти горький.

– Я знаю, мадам, – отвечал Буридан. – Или, по крайней мере, такая мысль меня посетила, когда я выпил напиток. Но уверился я в ней в ту самую секунду, когда понял, что нахожусь в королевском жилище, принадлежащем Маргарите Бургундской, – в Нельской башне.

Она какое-то время молчала.

Тишину комнаты нарушало лишь ее сиплое, прерывистое дыхание. Двое мужчин в масках были совершенно неподвижны, словно статуи.

– Буридан, – промолвила Маргарита, – этот яд производит свой смертельный эффект лишь по истечении часа или двух. Тебя можно спасти. Та, которая знает противоядие, находится здесь же. Ты хочешь принять это противоядие, Буридан?

– Конечно, мадам, – сказал Буридан все тем же спокойным голосом. – Но только при условии, что вы выпустите на свободу ту, которую я люблю, – Миртиль…

Маргарита поднесла руку к сердцу, и взгляд ее стал тяжелым.

– А затем вы прикажете мессиру Ангеррану де Мариньи не противиться моему союзу с его дочерью…

Губы Маргариты приоткрылись, словно в безмолвном смехе.

– Наконец, – добавил Буридан, – при том условии, что свершится правосудие, которое будет полным, когда в память о моих друзьях Филиппе и Готье д’Онэ, убитых вами, вы прикажете вернуть их семье все то, что украл у нее ваш министр. Вот на каких условиях, мадам, я согласен жить. А иначе к чему мне жизнь?

– Хорошо, – прошептала Маргарита, и в глазах ее вспыхнул огонь. – Отверженная, осмеянная, оскорбленная в этот последний час твоим пренебрежением к любви и к величию, которые я тебе предлагала, я бы желала более полной и достойной меня мести. Ты избегнешь ее благодаря смерти. Что ж! Умирай же, и прощай, прощай навсегда!

Маргарита бросила последний взгляд на невозмутимого Буридана, и взгляд этот был, возможно, преисполнен искреннего восхищения.

Тяжело вздохнув, она повернулась и направилась к двери.

И только тут с беспокойством заметила, что дверь, которую она оставила открытой, заперта. Беспокойство переросло в ужас, когда Маргарита увидела, что на пути у нее стоят двое мужчин, неподвижные и безмолвные.

– Кто вы? – вопросила она тем высокомерным тоном, в котором сквозила привычная ей гордыня.

Ответа не последовало, и она закричала:

– Ко мне! Ко мне, мои храбрецы!..

Дверь не открылась. На зов ее никто не явился.

Что происходило в башне?.. Вдалеке за дверью она услышала чей-то смех…

На сей раз на лбу у нее выступил холодный пот. Тишина, царившая в камере, этот отравленный юноша, который, возможно, вот-вот упадет замертво, эти двое мужчин в масках, не сделавшие ни жеста… Маргарита почувствовала, как к сердцу подкрадывается страх.

– Кто вы? – повторила она голосом, который, тем не менее, оставался твердым. – Когда королева приказывает, нужно подчиняться! Говорите, кто вы?!

В едином порыве мужчины сорвали скрывавшие их лица маски.

На мгновение Маргарита застыла, словно окаменев от изумления.

Затем черты лица ее исказились. Мертвенно-бледная, она начала пятиться, не сводя выпученных глаз с этих двух лиц, одно из которых было ужасно печальным, а другое – пылало ненавистью, притом что оба походили на посмертные маски.

Маргарита резко поднесла руки к глазам, и ее пробила икота. Захлебываясь словами, королева прохрипела:

– Филипп и Готье д’Онэ! Призраки Нельской башни!

* * *

Буридан даже не пошевелился. Зловещая тишина повисла над этой сценой.

Маргарита Бургундская продолжала отступать до того момента, пока не оказалась прижатой к стене. По пути она задела стол, который пошатнулся: звон оловянных кувшинов и кубков был единственным шумом, раздавшимся в тишине, но никто из присутствующих не обратил на него внимания.

Они переживали незабываемую минуту тревоги.

Маргарита – в остром ужасе от этого видения, которое, благодаря суевериям того времени, казалось возможным, правдоподобным, соответствующим тем истинам, что сейчас выглядят смехотворными.

Буридан, вне всякого сомнения, отравленный – ожидая той секунды, которая унесет его в небытие.

Филипп – с любовью в сердце, любовью, которая, казалось, восторжествовала в нем над всем – презрением, гневом, беспокойством об умирающем друге…

Готье – бормоча глухие проклятия и спрашивая себя, как лучше убить эту женщину: ударом ножа или попросту задушив…

Это длилось с минуту.

И тогда, в этой мрачной тишине, Маргариту охватило то непреодолимое любопытство, которое возникает лишь с мыслями об иной жизни. Ей захотелось вновь взглянуть на призраков! Она опустила руки и увидела…

Увидела приближающегося к ней Готье.

И Готье со зловещим смехом говорил:

– А тебя не хватало на этом празднике, Маргарита! Послушай: не может же Буридан уйти из этого мира в одиночку! Ты составишь ему компанию! Эй, Буридан! Какая честь для тебя! Ты принимаешь смерть вместе с королевой, и какой королевой!

И Готье набросился на Маргариту.

Филипп, бледный, как привидение, даже не сдвинулся с места, только закрыл глаза, чтобы не видеть происходящего.

И тут королева от суеверного страха перешла к страху реальному. Она поняла, что Филипп и Готье – каким чудом, этого она сказать не могла! – избежали смерти, как-то выбравшись из мешка Страгильдо! Поняла, что они очень даже живы! И теперь Готье собирается ее убить!

– Буридан! Буридан! – завопила она. – Защити меня! Не дай мне умереть!..

– Скорее! Скорее, господа! – раздался вдруг чей-то хриплый и запыхавшийся голос.

Все – даже Филипп, даже Готье – обернулись на распахнувшуюся дверь.

– Ланселот! – воскликнул Буридан.

– Скорее! – повторил Бигорн. – Через секунду будет уже слишком поздно!..

– Не раньше, черт возьми, чем она понесет наказание! – прорычал Готье, и его рука опустилась на горло королевы.

– Готье!

– Что?..

Филипп был уже рядом с Готье.

Братья переглянулись. Или, по крайней мере, Филипп посмотрел на Готье. И, вероятно, была в этих глазах такая мольба или угроза, какие вырываются из глубины души в исключительные минуты, когда вся проблема той или иной ситуации сводится к этим двум словам: жить или умереть, и когда все прочее в счет уже не идет.

Да, должно быть, в этом взгляде, брошенном одним братом на другого, было нечто ужасное, так как Готье медленно разжал хватку и, зарычав, словно тигр, запустил обе руки в свою пышную шевелюру, мотнул головой и, выкрикивая проклятия, бросился к двери.

– Вперед! – промолвил Бигорн.

Маргарита осела на пол и тут же потеряла сознание – то ли от страха, то ли в результате того мощного давления, которое оказали на ее горло пальцы Готье.

Филипп опустился рядом с королевой на колени, склонился над ней, и его ледяные губы коснулись губ Маргариты.

– Клянусь святым Варнавой, пора уходить! – проревел Бигорн.

Буридан перехватил Филиппа поперек тела, приподнял, вырвал из этого смертельного поцелуя и потащил к выходу… Через пару секунд все были уже в зале первого этажа башни, и Бигорн с безмолвным смешком продемонстрировал им три трупа, лежавших на плиточном полу, затем насмешливым жестом указал на закрытую дверь в глубине, в которую яростно ломились слуги королевы.

Казалось, дверь едва держится под ударами палиц.

– Видите, явно пора уходить! – заметил Бигорн.

Едва друзья оказались снаружи, дверь наконец поддалась, и с дюжину человек во главе со Страгильдо, ворвались в зал.