В школе со мной обращались очень бережно и деликатно. Так как с меня были сняты все подозрения в деле отравления Гейбла Арсли, в администрации боялись, что не оказали мне должной поддержки — начать хотя бы с того, что позволили копам допросить меня без присутствия опекуна или адвоката. Думаю, они беспокоились, не подам ли я на них в суд или, хуже того, не начну ли распространять слухи, которые разрушат безупречную репутацию лучшей частной школы Манхэттена. Учителя постоянно повторяли, что я могу не торопиться, догоняя класс, и в целом мое возвращение к учебе прошло легче, чем я опасалась.

Вин уже был на уроке криминалистики, когда я вошла в класс. Он не упомянул, что дважды звонил мне или что я встречалась с его отцом (если Чарльз Делакруа вообще соизволил поговорить с ним об этом). Вот единственное, что он сказал по поводу моего отсутствия:

— Мне пришлось сдать зубы на рассмотрение без тебя.

— И как? — спросила я.

— Хорошо. Мы получили «А» с минусом.

Такая оценка считалась очень хорошей. Доктор Лау была требовательной — справедливой, но требовательной.

— Неплохо, — заметила я.

— Аня… — начал было Вин, но в этот момент доктор Лау принялась объяснять тему. В любом случае я была не в настроении вести с Вином бессмысленные светские беседы.

Мне предоставили месячную отсрочку от фехтования, что было очень кстати: даже изображать позиции было для меня слишком трудно. Также школа предоставила отсрочку Скарлет, чтобы она могла составить мне компанию, — еще одно доказательство раскаяния администрации.

Скарлет использовала образовавшееся время, чтобы подготовиться к приближающемуся прослушиванию «Макбета».

— Ты же все читала вместе со мной. Почему бы тебе тоже не попробовать? — спросила Скарлет. — Ты бы могла стать леди Макдуф, или Гекатой, или…

По правде говоря, мне в голову не приходила ни одна веская причина для отказа, кроме той, что я устала и совсем не хотела высовываться, ведь моими фотографиями в течение целой недели пестрели все газеты.

— Ты же не можешь застыть на месте только потому, что случилось то, что случилось. Тебе надо двигаться дальше. И так или иначе, тебе все равно придется поступать в колледж в следующем году. А твои факультативные занятия определенно не впечатляют, Анни.

— Что? Неужели то, что я дочь знаменитого преступника, не зачтется как факультативное занятие?

— Нет. Возможно, зачлось бы отравление твоего бывшего бойфренда.

Но она была права. Конечно, она была права. Если бы папа был жив, он сказал бы то же самое. Не о факультативных занятиях, нет. О том, что надо двигаться дальше.

— Поступай как знаешь, — сказала я.

Скарлет швырнула мне старую бумажную распечатку «Макбета».

Мы читали, пока не закончился урок, а потом пошли в столовую, где Вин уже ждал нас за нашим обычным столом.

Скарлет велела мне сесть под предлогом, что обещала Имоджин принести мне обед.

— Да перестань, — запротестовала я, — не так уж я и слаба.

— Сядь. Вин, проследи за этим.

— Я не собака! — воскликнула я.

— Сделаю, — сказал он.

— Она ведет себя, словно она тут главная, — прокомментировала я.

Вин покачал головой.

— Должен признать… — начал он и замолчал. Я искренне надеялась, что он не будет говорить об отце или о чем-нибудь другом, что я не сильно жаждала обсуждать. Может быть, он почувствовал, что мне некомфортно. — Должен признать, — повторил он, — я недооценивал твою подругу. Когда в первый раз видишь Скарлет, она кажется глупышкой, но она очень сильная.

Я кивнула.

— Лучшее в Скарлет то, что она может быть по-настоящему верным другом.

— Это важно, — согласился он.

Тут я поняла, что даже если Вин никогда не станет моим парнем, я хочу, чтобы он был моим другом. А раз мы собирались быть друзьями, было бы грубо с моей стороны не выразить ему признательность за то, что меня выпустили из «Свободы». Да даже если бы мы не собирались быть друзьями, не упомянуть об этом все равно было бы грубостью.

— Мне следовало поблагодарить тебя раньше, — сказала я. — За то, что ты поговорил с отцом.

— Это значит, что ты благодаришь меня теперь? — спросил он.

— Да, — ответила я. — Спасибо.

— Без проблем, — сказал Вин. Он начал распаковывать обед, который достал из сумки (полагаю, ему не хотелось есть то, что предлагала школа). Там были разные овощи, в том числе жареный батат и длинная белая штука, похожая по виду на морковь.

— А что это такое?

— Пастернак. Мама пытается выращивать его в Центральном парке.

— Звучит страшновато.

— Хочешь попробовать?

— Это твой обед.

— Да перестань. Он вкусный.

Я покачала головой. Желудок все еще не пришел в норму, и не хотелось, чтобы меня вывернуло на стол. (В своем роде такая возможность выглядела привлекательно, потому что после этого Вин вряд ли бы стал моим парнем… Не думаю, что можно сохранить влечение к тому, кого только что на тебя вырвало.) Вин пожал плечами и достал из сумки два апельсина.

— Апельсины! — воскликнула я. — Я не ела их с детства. Где ты их достал?

— Мама их тоже хочет разводить. Она получила разрешение на посадки на крыше нашего городского дома. Но они все еще не плодоносят. А это образцы из Флориды. Вот, возьми один.

— Нет, спасибо. — Я не хотела быть обязанной ему еще больше.

— Как хочешь.

— Я действительно очень благодарна тебе за то, что ты сделал.

— Не стоит упоминать об этом.

— Но я должна. Было бы неправильно молчать об этом, ведь сейчас я тебе обязана.

— А тебе не нравится быть обязанной, верно?

Я согласилась, что, учитывая все обстоятельства, я бы предпочла не быть обязанной никому.

— Пойми, что я всего лишь поговорил с отцом, и больше ничего. И, Аня, поверь, в положении сына такого отца гораздо больше недостатков, чем выгод. Конечно, ты можешь сказать, что в какой-то мере отец мне обязан, но это вовсе не значит, что он бы не помог тебе сам по себе. Он вмешался, потому что согласился со мной, что с тобой обошлись несправедливо.

— Но…

— Мы квиты, Аня. Ты мне ничем не обязана. Даже несмотря на то, что мне пришлось сделать львиную долю работы по криминалистике.

— Мне жаль.

Тут вернулась Скарлет с обедом и хлопнула подносами об стол.

— Брр, снова лазанья! И никакого Гейбла, чтобы вылить ему на голову!

Но ни Вин, ни я не рассмеялись, хотя я смогла слегка улыбнуться.

— Хм, похоже, для шуток на тему Гейбла Арсли еще рановато.

Уже вечером, сидя в своей комнате, я обнаружила, что Вин засунул апельсин в кармашек моей сумки. Я положила апельсин на стол. Даже неочищенный, он пропитал всю комнату своим нежным ароматом. Да, я знала, что, возможно, поступаю неправильно, но все равно решила позвонить ему. Я сказала себе, что если Чарльз Делакруа первым подойдет к телефону, я брошу трубку. Но мне повезло — ответил Вин.

— Ты кое-что забыл в моей сумке, — сказала я.

— Ах да, а я гадал, что же случилось с этим апельсином, — ответил он. — Ну, думаю, он может остаться у тебя.

— Нет, я не собираюсь его есть и никогда не хотела. Мне очень нравится запах. Апельсины напоминают мне о Рождестве. У папы был деловой партнер, который каждое Рождество посылал ему ящик апельсинов из Мехико. Никто из нас никогда их не ел.

Я слишком много болтала, и это меня смущало, не говоря уже о том, что разговор стоил денег.

— Мне пора идти.

Вин спросил:

— Хочешь узнать настоящую причину, по которой я пытался помочь тебе?

— Не уверена.

— Ну, возможно, ты это уже знаешь, но, пожалуй, стоит сказать вслух. Потому что я хотел бы узнать тебя лучше, а это было бы сложно, продолжай ты оставаться в «Свободе».

Я почувствовала, что краснею.

— Мне в самом деле пора идти. Не стоило звонить тебе. Увидимся в школе.

И повесила трубку.

Утром пришел Джекс, чтобы отвести Лео в Бассейн — был его первый рабочий день. Лео все еще одевался, так что я вышла поговорить с кузеном в гостиной.

— Если с ним что-нибудь случится… — начала я.

— Я знаю, сестричка, знаю. Не беспокойся о Лео.

Я спросила Джекса, какую работу они думают поручить Лео.

— Уборку, доставку еды для парней — ничего такого сложного, — уверил он меня. — Кстати, ты произвела большое впечатление на старика.

— Ты говоришь о дяде Юре?

— Он сказал, что женился бы на тебе, если бы ты не была его родственницей и если бы он был лет на пятьдесят помоложе. И так далее, и так далее.

— Слишком много важных «если», Джекс.

— Я хочу сказать, что ты произвела на него впечатление, как и на меня.

Я сообщила, что мне пора идти в школу, прошла по коридору и постучала в комнату брата. Он попросил меня зайти.

— Анни, я опаздываю! Помоги мне выбрать галстук.

— Давай посмотрим.

Лео держал в руках два галстука — розовый и фиолетовый с цветочным орнаментом.

— Может быть, обойдешься без них? Не думаю, что эта работа требует ношения галстуков.

Лео кивнул и положил галстуки на кровать.

— Если что-нибудь произойдет, позвони мне в школу. Я приду и заберу тебя, — напомнила я.

— Мне не нужно, чтобы моя младшая сестра забирала меня!

— Не злись, Лео. Я ничего такого не имела в виду. Я только хотела напомнить, что если кто-нибудь попросит тебя о том, что тебе не понравится, ты не должен этого делать. Ты всегда сможешь найти новую работу.

— Я опаздываю! — Лео поднял сумку с пола и расцеловал меня в лоб и обе щеки. — Увидимся вечером. Я люблю тебя, Аня!

— Лео! — позвала я. — Ты не завязал шнурки на одной туфле!

Он не услышал меня, по крайней мере, не обернулся. Я подавила порыв броситься за ним.

Этим вечером Лео принес цветы (желтые розы) для бабули и пиццу для всех остальных. Когда он вошел в дверь, показалось, что он стал выше ростом по сравнению с тем, каким он был утром, и я обратила внимание, что он зашнуровал обе туфли. Возможно, я была неправа насчет работы в Бассейне.

— Как все прошло? — спросила я, когда мы все сели ужинать.

— Отлично, — произнес он и, против обыкновения, больше ничего не сказал.

В четверг Скарлет и я пошли на прослушивание для «Макбета». Прослушивания проходили в кабинете мистера Бири, куда каждый заходил по одному. Надо было сказать мистеру Бири, какую роль вы хотите взять, а потом немного из нее прочесть.

Конечно, Скарлет хотела играть леди Макбет.

— Ах, если бы мистер Бири согласился отдать мужскую роль женщине… но что-то я в этом сомневаюсь. Из меня бы вышел хороший Макбет, верно?

— Так предложи ему, — сказала я. — Правда, тебе придется обрезать волосы.

— Я бы постриглась! Для роли Макбета я готова на все!

Скарлет пошла первой, я была после нее.

Я прочла немного из леди Макдуф. Эта роль была небольшой. Основная сцена — разговор с ребенком, а спустя пару сцен леди Макдуф убивают; предполагается, что это будет очень трагично. Когда появляются убийцы, она кричит: «Убийство!», что делать довольно забавно и даже приятно. Я бы предпочла быть ведьмой, но Скарлет решила, что для меня будет лучше играть леди Макдуф. («И костюм у нее гораздо лучше», — настаивала она.)

— Неплохо, — сказал мистер Бири, когда я закончила. — Хотя я разочарован, что ты решила не играть леди Макбет.

Я передернула плечами:

— Мне больше нравится ассоциировать себя с леди Макдуф.

— Прочти хоть немного, — настаивал он.

— Я бы предпочла не делать этого.

— Перестань, Аня. Если ты прочтешь немного из этой роли, это не будет предательством друга. Я уверен, что твое прошлое добавило бы яркости игре.

Я замотала головой:

— Мне совершенно неинтересно играть леди Макбет, мистер Бири. И ваше утверждение, что мое «прошлое добавило бы яркости игре», оскорбительно. Я предполагаю, что причина ваших слов — то, что я жила среди убийц. Но по правде говоря, я чаще была в ситуациях, сходных с положением леди Макдуф, а не леди Макбет. Мне чуждо честолюбие леди Макбет или что бы то ни было, связанное с ней. У меня нет никаких амбиций, мистер Бири, разве что я собираюсь закончить школу. И если бы вы предложили мне роль леди Макбет, я бы отказалась. И я говорю это не для того, чтобы вы стали меня уламывать. Единственная причина, по которой я решила пойти на прослушивание, — я обещала составить компанию подруге.

— Но у мисс Барбер нет твоей искры, Аня, нет твоего огня! — возразил мистер Бири.

— Думаю, вы ошибаетесь насчет Скарлет, мистер Бири.

Людей, подобных мистеру Бири, я встречала на протяжении всей своей жизни — они либо романтизировали, либо демонизировали меня по причине моей семейной истории. Отношение ко мне мистера Бири в некотором роде недалеко ушло от отношения миссис Кобравик.

— Очень хорошо, мисс Баланчина, — сказал Бири. — Список будет завтра.

Я вышла; Скарлет ждала меня в холле.

— Ты долго там пробыла, — сказала она.

— Разве?

— Ну и как все прошло?

Я пожала плечами:

— Думаю, нормально.

— Ну, он провел с тобой много времени, а это всегда хороший знак.

На следующий день список ролей был вывешен на двери школьного театра. Скарлет получила роль леди Макбет, как и хотела. Меня бы не удивило, если бы моего имени не оказалось в списке, но я была там — в роли Гекаты.

— Так кто такая Геката? — спросила я Скарлет.

— Главная ведьма. Это отличная роль!

Я не готовилась к ней, но все же такое решение устраивало меня как нельзя лучше.

Мы все еще читали список, когда подошел Вин и поздравил нас.

— Верховная ведьма, самая главная из всех ведьм, — сказал он.

— Да, мне уже говорили.

— Ты должна держать ведьм в ежовых рукавицах!

— Думаю, это в моих силах, — сказала я.

Мне приходилось управляться с ведьмами (и вещами много худшими) всю мою жизнь.

Так прошла неделя. Никого не арестовали. Никто не умер. Я получила роль главной ведьмы. Даже если ни одна проблема не решилась, все же ни одна и не усугубилась. Учитывая все это, не так уж и плохо.

В пятницу вечером праздновали шестнадцатилетие Скарлет, так что я попросила Толстяка выделить нам заднюю комнату в его заведении. Из-за моих проблем с законом и состояния здоровья Гейбла мы решили не приглашать много гостей — несколько друзей из драмкружка, Нетти, и, пожалуй, все. Я не планировала подавать кофе или шоколад, но все же не была уверена, стоит ли приглашать Вина. Вечеринка не была сюрпризом, так что я обсудила этот вопрос со Скарлет. (Между прочим, я не верю в вечеринки-сюрпризы. Я не люблю неожиданностей и не уверена, что они хоть кому-нибудь нравятся.) Итак, вернемся к Вину.

— Он знает, чем занимается твоя семья, Анни, — сказала мне Скарлет. — Это не великая тайна. Я думаю, что мы обязательно должны его пригласить.

Я не рассказала Скарлет о моей беседе с его отцом. Фактически я не говорила об этом ни с кем. Думаю, потому что это поставило бы меня в неловкое положение.

— Приглашай его сама, если хочешь, — сказала я Скарлет.

Скарлет обдумала это предложение и отрицательно покачала головой.

— Я и так более чем достаточно корчила из себя дурочку перед ним. Нет уж, спасибо. Приглашай его сама.

— Хорошо. Не возражаешь, если я приглашу еще и Лео?

— Да конечно же нет! Почему я должна возражать? Я люблю твоего брата.

В этом-то и была проблема. Для меня становилось все более и более очевидно, что Лео нравилась моя лучшая подруга не только как друг, и я не хотела бы, чтобы все закончилось разбитым сердцем. Скарлет флиртовала со всеми, но меня беспокоило, что Лео мог этого не понимать.

— Как насчет твоего адвоката?

— Мистера Киплинга? Он все еще в больнице.

— Да не мистера Киплинга! Молодого. Вроде бы его зовут Саймон?

Я сказала Скарлет, что он уже далеко не молод.

— И сколько ему?

— Двадцать семь.

— Значит, и не стар. Всего-навсего на одиннадцать лет старше меня.

— Ты становишься прямо как Нетти.

Скарлет скорчила гримасу.

— Что поделать, если мне не нравятся парни моего возраста.

Я покачала головой:

— Ты безнадежна.

— А тем, кто мне нравится, не нравлюсь я.

Нетти и я пришли в заведение Толстяка пораньше, чтобы подготовить комнату. В ней были грубые железные столы, стулья и в задней части большая деревянная барная стойка. На стенах висели старинные плакаты в тяжелых позолоченных рамах с рекламой алкоголя. Предполагалось, что тут подавали только вино, но место пропахло кофейными зернами. От запаха кофе сложно избавиться, и это был мой самый любимый в мире запах. Оба моих родителя любили кофе. До запрета кофе у них всегда на плите стоял кофейник.

Толстяк предложил нам помочь.

— Как ты? — спросил он, когда мы перетаскивали столы и стулья в заднюю комнату.

Я показала ему татуировку на лодыжке.

— Теперь ты стала настоящей Баланчиной, — отметил он.

Я вздохнула:

— Лео работает в Бассейне.

— Я слышал об этом.

— Ты ведь один из тех, кто это устроил, верно? — спросила я. Разве Лео не говорил мне, что именно Джекс и Толстяк в первый раз привели его в Бассейн?

Толстяк замотал головой:

— Пирожков попросил меня представить ему Лео, что я и сделал.

— А почему Пирожков хотел встретиться с Лео?

Толстяк пожал плечами.

— Он сказал что-то вроде того, что хотел познакомиться поближе с Семьей.

Это прозвучало очень подозрительно, словно Толстяк что-то скрывал. Я бы потребовала у него ответа, но тут появилась Скарлет. На ней было красное вечернее платье из тафты с открытыми плечами, а на голове лента с павлиньим пером. Нетти тащилась за ней хвостом.

— Разве Скарлет не здорово выглядит? — воскликнула она.

— Потрясающе, — согласилась я. Она выглядела действительно здорово, хотя и чуток безумно.

— Я принесла кое-что для тебя, — сказала Скарлет. — Я знала, что ты не будешь наряжаться.

Она была права; на мне по-прежнему была школьная форма. Скарлет вытащила из сумки черное, расшитое блестками платье с заниженной талией. Я бы не стала такое носить и так ей и сказала.

— Да перестань, сегодня мой день рождения. И я хочу, чтобы ты сверкала, — настаивала Скарлет.

— Чудесно. Ты хочешь, чтобы я выглядела смешно. Кстати, ты пришла слишком рано.

Скарлет сказала, что она собиралась появиться минут на пятнадцать позже, чтобы совершить торжественный вход.

— Но я не хотела, чтобы ты вкалывала в одиночку, так что я уйду и снова вернусь, чтобы войти красиво.

Вечеринка имела успех, и все дружно восхищались костюмом Скарлет (и моим тоже). Я же занималась тем, что ставила музыку и следила, чтобы у всех было достаточно еды и воды. Мне нравилось, когда было чем заняться; в любом случае у меня не было настроения для долгих разговоров.

В конце вечера я попросила Лео и Нетти проводить Скарлет домой, а сама осталась, чтобы поставить стулья и столы на место и поблагодарить Толстяка.

— Подожди, давай я тебе помогу, — окликнул меня Вин. Он взял стул, который я несла, и поставил его на стопку других. — Я могу доделать это за тебя.

— Я думала, ты уже ушел, — сказала я. Я не жаждала остаться с ним наедине, но если ему хотелось потаскать стулья, пусть будет так.

Он подошел к шляпе, которая висела на бронзовом крюке на стене.

— Я забыл свою шляпу, — сказал он, надев ее на голову.

— Порой мне кажется, что ты нарочно повсюду оставляешь свою шляпу, — пробормотала я.

Он сложил оставшиеся стулья.

— И почему же ты так думаешь?

Я промолчала. Он подошел ко мне и протянул руку. На его ладони лежала одинокая блестка от платья, которое Скарлет одолжила мне.

— Ты потеряла вот это.

Я хихикнула, немного смущенная тем, что разбрасываю повсюду частички платья:

— Я линяю.

— Я и в самом деле оставил шляпу нарочно, — согласился он. — Тебя сложно застать одну, и я хотел кое о чем спросить тебя…

И он пригласил меня на Осенний бал.

— Я знаю, это выглядит по-дурацки, но мне придется пойти. Я вхожу в программу по развлечению гостей. Мы с друзьями играем, так что…

— Ты с друзьями играешь? Ты имеешь в виду, что у тебя есть группа?

— Нет, мы еще не группа. Всего-навсего несколько парней, которые объединились, чтобы развлекать гостей во время Осеннего бала в Школе Святой Троицы. Я ненавижу, когда люди, поиграв с друг другом пару минут, начинают говорить: «Да мы группа!»

Он сказал это очень быстро, бурно жестикулируя (думаю, нервничал), потом снял шляпу с головы, словно хотел занять чем-нибудь руки.

— Так что я определенно иду. С тобой или без тебя. Но я бы предпочел пойти с тобой.

Он улыбнулся, его голубые глаза смотрели мягко и робко. Если бы я была другой девушкой, которая вела бы другую жизнь, может быть, я поцеловала бы его прямо сейчас.

— Так что, Аня, что скажешь?

— Нет, — твердо ответила я.

— Хорошо, — сказал он и снова надел шляпу. — Хотелось бы знать, дело в принципе или во мне?

— А есть разница?

— Да, если я тебе не нравлюсь, то я не буду тебя беспокоить. Я не собираюсь ошиваться там, где меня не хотят видеть.

Я обдумала его вопрос. По-честному, мне хотелось, чтобы он ошивался рядом со мной, и в то же время отказ был единственным разумным решением.

— Нет, причина не в тебе, — солгала я. — Я думаю, что пока Арсли в больнице, а моя собственная жизнь полна сложностей, я не должна ни с кем встречаться. Вопрос приоритетов, понимаешь ли.

— Я понимаю, но «вопрос приоритетов» звучит как вранье, — сказал он и ушел. На этот раз он взял с собой шляпу.

Сейчас Вин мне нравился больше, чем когда-либо. Я ценила, когда вранье прямо называют враньем.

Я позволила себе почувствовать себя хорошо и немного пожалеть себя, но только пару мгновений. Папа всегда говорил, что жалость к себе — самая бесполезная из всех человеческих эмоций.

В понедельник Вин радушно общался со мной на уроке криминалистики, но за обедом сидел не с нами, а с какими-то парнями, которые «не группа». Скарлет спросила, не случилось ли чего, и я все ей рассказала.

— Да что же с тобой такое?

Ее голос звучал на удивление сердито.

— Ничего. Возможно, не стоит заводить нового парня прямо сейчас. Гейбл все еще в больнице, знаешь ли.

— Какое отношение имеет к этому Гейбл? Ты же бессовестно флиртовала с Вином с самого начала занятий!

— Это неправда!

Скарлет завела глаза к потолку.

— Я намеренно (и, должна добавить, чрезвычайно бескорыстно) перестала домогаться Вина, потому что думала, что в него влюбилась моя лучшая подруга.

— Сейчас для таких вещей не самое лучшее время, Скарлет.

Скарлет покачала головой.

— Я совсем тебя не понимаю.

И она начала сосредоточенно поедать свою лазанью (опять она!), так что я решила сделать то же самое.

— И что такого хорошего в том, чтобы иметь пару? — требовательно спросила я. — Заведи себе парня, если уж ты думаешь, что это настолько важно.

— Это подло, — сказала она, покачав головой. Я немедленно раскаялась в том, что произнесла вторую часть комментария. Даже учитывая то, что Скарлет была верным другом и красавицей, у нее была репутация странноватой девушки, и, как результат, она не пользовалась популярностью. Бабуля, когда еще была похожа на себя, говорила, что Скарлет — одна из тех девушек, которых оценят, когда они станут старше.

— Прости меня, Скарлет, прости. Я не хотела.

Скарлет не ответила. Она взяла поднос и оставила меня есть в одиночестве.

В течение всей репетиции во второй половине дня Скарлет не хотела говорить со мной и не подождала меня после репетиции. Я чувствовала себя ужасно, потому что задела ее чувства, так что я решила зайти к ней домой по пути после школы, чтобы снова извиниться. Скарлет жила на верхнем этаже шестиэтажного здания, где не было лифта. Подниматься наверх было тяжело, и именно поэтому мы обычно встречались у меня дома, где лифт работал надежнее.

— Извинения приняты, — сказала Скарлет. — Я подумала, что перегнула палку, еще когда вышла в коридор, но так как я уже вылетела, было бы глупо влетать обратно. Конечно же не все должны быть в паре! Очевидно, что тебе нравится Вин и что ты нравишься ему. Все просто или должно быть просто.

Я посмотрела на Скарлет:

— Ничего не просто.

— Тогда объясни. Пожалуйста.

— Хорошо. Но тебе придется пообещать, что ты никогда никому этого не расскажешь. Нетти тоже. И в особенности Вину.

Скарлет пообещала, так что я рассказала ей все, что говорил мне Чарльз Делакруа, — что его сын никогда не будет встречаться с такой девушкой, как я.

— Это ужасно, — сказала Скарлет.

— Я знаю.

— Это ужасно, — продолжала она. — Но я не понимаю, почему это имеет значение.

— Это его семья. И семья значит больше, чем все остальное.

— Да, но это семья Вина, и если тот захочет позлить папочку, это будет его собственный выбор, не так ли?

— Может быть. Но если подумать, то я не собираюсь замуж за Вина, да я даже не влюблена в него, так какая разница? В мире миллионы людей, с которыми можно поговорить, так зачем зацикливаться на одном-единственном, чей могущественный отец настроен против меня?

Скарлет обдумала мои слова.

— Потому что это может быть весело. И это может сделать тебя счастливой. Так в чем дело, даже если это и продлится недолго?

И она поцеловала меня в щеку.

Как я уже упоминала сотней страниц раньше, Скарлет была романтиком. Папа обычно говорил, что называть человека романтиком — другой способ сказать, что он действует, не раздумывая о последствиях.

— Скарлет, я так не могу. Я хотела бы, но я не могу. Мне надо думать о Нетти, о бабушке, о Лео. Вообрази, что будет, если Делакруа примет ответные меры.

— Ответные меры? Это смешно! Ты говоришь как параноик!

— Может быть да, а может и нет. Отец Вина произвел на меня впечатление, что… Ну, думаю, ты назовешь это честолюбием. Я уверена, что он способен натравить власти на мою семью, чтобы убрать меня со сцены.

— Это сумасшествие, Анни. Такого никогда не случится.

— Послушай, я расскажу тебе о сценарии, о котором не раз размышляла. Чарльз Делакруа знает, что в данный момент у Нетти и меня нет дееспособного законного опекуна. Бабуля плоха. Она практически впала в слабоумие, Скарлет. Лео… Лео есть Лео. А что, если Делакруа натравит на нас Службу охраны детей? Что, если я попаду в «Свободу» или какое-нибудь подобное заведение, но уже не на три дня? И Нетти тоже может туда попасть! По-моему, Вин того не стоит.

Глаза Скарлет наполнились слезами.

— Почему ты плачешь? — спросила я.

Скарлет повела рукой у лица в манере, которая показалась мне почти смешной.

— Но этот парень так смотрит на тебя! И он даже не знает, почему ты… Я так хотела бы рассказать ему.

— Скарлет, не надо придумывать.

— Я никогда не предам твое доверие, никогда! — Она высморкалась в рукав. — Это так трагично.

— Это не трагично, — уверила я ее. — Это ничто. Трагедия — это когда кто-то умирает. Все остальное всего лишь мелкая неприятность.

Кстати, это обычно говорил папа, но я чертовски уверена, что Шекспир с ним согласился бы.