Приключения американцев в Ираке накануне войны. – Путешествия по саддамовским местам. – Мифы и легенды о Саддаме Хусейне. – Ирак глазами американских солдат

До поездки в Ирак суть конфликта Казалась довольно простой. В Ираке – нефть.

В Америке – нефтяное лобби. Вот вам и причины, и цели, и действующие лица. Все ясно и цинично.

Но потом я встретил людей, которые вели себя так, как, мне казалось, не ведут себя нормальные (то есть циничные) люди. Я видел сильных, здоровых взрослых мужчин, которых трясло от страха – так, что они не могли говорить. Такую реакцию у них, жителей Ирака, В 2002 году вызывало простое упоминание имени Саддама Хусейна.

А потом я видел молодых парней, мальчиков, которые толком еще и не брились ни разу. Они, американские солдаты, спокойно и даже весело рассказывали о том, как им каждый день приходится убивать людей.

Я тогда понял, что война за нефть, наверное, вторична. Более важная война – за человеческие мозги. Потому что, не завладев ими, нельзя начать никакую войну за нефть.

 

«Младший Буш никогда не простит нам того, что мы плюем на его отца»

28 сентября 2002 года

Вчера в Ирак прибыли три американских конгрессмена. Они намерены убедить иракское правительство во избежание войны обеспечить спецкомиссии ООН все условия для работы и не чинить ей препятствий. Конгрессмены, наверное, думают, что, кроме них, американцев в Багдаде нет. И очень ошибаются. Мне удалось найти в иракской столице их сограждан.

Многие иракцы уверены, что главная причина того, почему американцы так против них ополчились, находится прямо посреди Багдада – в отеле «Ар-Рашид». Точнее – на полу в холле отеля. Сразу после «Бури в пустыне» там выложили мозаичный портрет Джорджа Буша-старшего, чтобы каждый наступал ему на лицо ногой. Портрет многим понравился: плюнуть в лицо Бушу и растереть плевок башмаком стало одним из развлечений как местных жителей, так и многих приезжих. «Неужели ты не понимаешь? – объяснили мне иракцы. – Младший Буш никогда не простит нам того, что мы плюем на его отца. Именно поэтому он так нас ненавидит, и „Ар-Рашид“ наверняка будет первой мишенью, на которую упадут американские бомбы. А потом они придут и взорвут его».

Но пока в «Ар-Рашиде» американцев нет, они живут в отеле «Палестина».

О том, что в Багдаде есть американцы и что мы живем с ними по соседству, в одном отеле, мне рассказала русская девушка Вика, которую я встретил в министерстве культуры. Она танцовщица и живет сейчас в Иордании, а в Багдад приехала, чтобы морально поддержать иракский народ: «У нас многонациональная группа: есть американцы, англичане, датчане, австралийцы».

Американцы?

В то, что в Ирак в такое время могут приехать американцы, верилось с трудом. Чтобы это проверить, я отправился к метрдотелю «Палестины» и за символическую плату получил копию списка постояльцев. Действительно, оказалось, что на седьмом этаже проживает некая «международная семья». Уже через несколько часов мне удалось с ней познакомиться.

Иман, пожилая, очень обходительная арабка, сопровождающая приезжих, говорит мне, что есть возможность поехать в местный детский госпиталь. Я немедленно соглашаюсь, и она ведет меня в автобус.

В нем пятеро, самый старший явно недоволен моим появлением. Я говорю, что я журналист из России. Это его успокаивает, и он объясняет, что «Международная семья» – это благотворительная организация.

– У нас в группе 25 человек из 22 стран. Мы приехали для того, чтобы показать, что не согласны с американской политикой, – он выдерживает паузу. – Я и сам американец, меня зовут Эндрю.

Остальные пассажиры – англичанин Джонатан, швейцарка Мари, американка Долли и Суад – гражданка Канады, родившаяся в Тунисе.

После непременного обсуждения красоты Багдада и здешней жары спрашиваю, не возникает ли у него проблем здесь, в Ираке, из-за гражданства.

– Нет, – уверяет он меня, – у иракцев нет ненависти к американскому народу. И потом, они понимают, что если я приехал сюда, я им не враг.

Я вспоминаю, как днем раньше видел по местному телевидению передачу: журналисты спрашивали багдадцев, что те думают о нынешней политической ситуации. «Я и вся моя семья ненавидим американцев! – говорила интеллигентная старушка с очень добрым лицом. – И поэтому желаем здоровья президенту Саддаму Хусейну!»

Мы подъезжаем к больнице. Ее директор доктор Луи Латиф сердится, что мы опоздали на сорок минут, – детей сначала привели на первый этаж в большой зал, но потом подумали, что гости не приедут, и отправили назад в палаты. «Теперь придется снова всех вести сюда», – с досадой говорит он.

«Вести» – это сильно сказано. Большинство детей не ходит. Их приносят на руках матери, которые живут здесь же, в больнице. Она называется Центр трансплантации костного мозга имени Саддама Хусейна. Как говорит мне доктор Луи Латиф, только за последний год здесь лечилось около 25 тыс. детей. У большинства из них лейкемия.

Мы подходим к женщине, закутанной, как и многие здесь, в черное. У нее на руках маленький мальчик с отсутствующим взглядом. Его зовут Амир, ему 10 лет, у него проблемы с печенью. Я пытаюсь что-то у него спросить, но он меня не видит. Он вообще, кажется, никого не видит. «Я учительница, преподаю математику. Каждый укол стоит десять тысяч динаров, а у меня нет таких денег». Я успеваю подсчитать, что десять тысяч динаров – это пять долларов. Тут меня дергает за руку другая мать с четырехмесячной девочкой на руках. «У нее не проходит понос», – жалуется женщина.

К нам подходит мужчина в полувоенной форме, явно недовольный тем, что женщины «бесконтрольно» со мной разговаривают, и начинает что-то грозно им втолковывать. Выслушав его, матери начинают голосить: «Напишите про нас! Напишите: „Почему Америка делает это? За что?“»

На импровизированной сцене тем временем начинается представление. Поют народную иракскую песню о девушке, которая увидела свет на вершине пальмы и задумалась, что это – лик ее погибшего возлюбленного или луна?

Женщины подпевают. Одна из них, в платке в горошек, начинает плакать. Дети не реагируют – они без движения лежат у них на руках.

Тут появляется Долли. Она уже успела нарисовать себе какие-то рожицы на щеках и прицепить на голову воздушный шарик. Она бегает по залу и корчит смешные рожицы. Женщины смеются. Детям все равно.

Потом Мари начинает петь очень печальную песню о реках Тигр и Евфрат, в которых вместо воды человеческие слезы. Иман начинает плакать. Женщина в платке в горошек рыдает в голос. Еще одна мать тянет меня за рукав и обиженно спрашивает, почему я ничего не спросил про ее ребенка. «Это все из-за их ядерного оружия, – причитает она. – Американцы бомбили нас, и смотрите, что стало с моим ребенком». У ее ребенка лейкемия.

Мари и Джонатан поют уже по-английски что-то про big-big smile upon your face. Долли надувает воздушные шарики, делает из них собачек и раздает детям. Дети в первых рядах начинают плакать – наверное, они боятся, что собачек на всех не хватит.

После концерта мы все поднимаемся наверх – в палаты к тем детям, которых было невозможно спустить в зал.

Долли с раскрашенным лицом дарит прикованным к постели детям кукол Барби и машинки.

– Смотри, – указывает мне Суад на улыбающуюся девочку, больную лейкемией, – ее зовут Шафа, по-арабски это значит «излечивающая». Ты ведь вылечишься, Шафа?

Та радостно кивает.

Мы уходим, доктор Луи благодарит нас за то, что приехали, «Международная семья» – его за то, что разрешил спеть, а я их – за то, что пустили меня в автобус.

– Да что ты, не стоит благодарности, – отвечает Мари, – мы и в Россию тоже обязательно приедем. Я уже была почти во всех странах Восточного блока, а в России еще нет.

Я еще раз благодарю их и решаю прогуляться по городу. По дороге за мной увязывается мальчишка лет семи – чистильщик ботинок. Он просит денег. На вид он совершенно здоров и легко тащит на себе подставку для ботинок, которая по размеру чуть ли не больше его самого. Я даю 250 динаров и машинально спрашиваю, как он относится к американцам.

– Не понимаю, – отвечает он.

Я повторяю вопрос.

– Да нет, тебя я понял. Я их не понимаю. Они по-иностранному говорят.

«Коммерсантъ», 28.09.2002

 

«Саддам Хусейн – лидер всех арабов»

1 октября 2002 года

Слова Владимира Путина о необходимости решения иракской проблемы «политико-дипломатическими методами» вызвали невероятный восторг в Ираке. «Отношения между Россией и Ираком – просто прекрасные, мы работаем в постоянном диалоге ради лучшего будущего для наших стран», – заявил вице-президент Таха Ясин Рамадан на прошедшей в минувшие выходные в Багдаде межарабской профсоюзной конференции.

Весь Багдад сейчас оклеен плакатами. На большинстве из них – президент Саддам Хусейн: в военной форме, в арабском платке-куфии, в курдском наряде, в цивильном костюме. Еще можно увидеть профили двух величайших правителей в истории Ирака – царя Хаммурапи и опять же Саддама Хусейна. Издалека похоже на советскую троицу Маркс – Энгельс – Ленин. На другом плакате сложенные домиком ладони защищают Ирак от американских бомб. Эти ладони символизируют арабские государства, а сам плакат приглашает принять участие во Второй межарабской конференции профсоюзов в поддержку Ирака и Палестины.

Конференция проходит во дворце конгрессов – как раз напротив отеля «Ар-Рашид», пол которого украшает заплеванный портрет Джорджа Буша-старшего. Здесь проводятся только самые ответственные мероприятия. Проникнуть в эту святая святых непросто, но волшебное слово «Россия» открывает в Ираке многие двери. Узнав, откуда я, меня усаживают в первый ряд, напротив портрета Саддама Хусейна.

Вот появляется вице-президент Таха Ясин Рамадан и направляется к креслу в центре зала. Все отворачиваются от сцены, на которую бесшумно выходят руководители делегаций арабских стран, и бурными продолжительными аплодисментами провожают первого зама Саддама Хусейна до его места. Аплодисменты стихают, лишь когда на трибуну всходит мулла. Он читает молитву и предлагает залу произнести про себя первую суру Корана «Фатиху» в память о мучениках Ирака и Палестины. Все встают, и во дворце конгресса единственный раз за день на несколько секунд воцаряется тишина. Лишь только мулла делает шаг от трибуны, делегаты из Йемена вскакивают и начинают кричать: «Мы – йеменские ракеты». У каждого кинжал за поясом, кричат они слаженно, что, впрочем, неудивительно – я слышал, как они репетировали в вестибюле.

Их перекрикивает женщина в одном из задних рядов – она восславляет президента Саддама Хусейна. На трибуну выходит председательствующий и приветствует Таху Ясина Рамадана. Но долго говорить ему не дают. У меня за спиной вскакивает какой-то мужчина, в отличие от остальных делегатов крайне бедно одетый. Читая по листку в клетку, он призывает присутствующих бороться во имя Саддама. Зал аплодирует, а Таха Ясин Рамадан подзывает крикуна к себе и жмет ему руку.

Председательствующий обещает США и мировому сионизму скорое поражение. На трибуну поднимается Таха Ясин Рамадан, весь зал аплодирует стоя. Вице-президент ровным, спокойным голосом объясняет, что агрессия Вашингтона, Лондона и Тель-Авива против иракского народа нарушает международное право. Речь его не раз прерывается патриотическими выкриками и дружным скандированием зала: «Американцы – террористы!»

«Мы много раз приглашали американцев приехать сюда и убедиться, что у нас нет оружия массового поражения. Но они отвергали все наши предложения», – заявляет вице-президент. В этот момент его прерывает галерка, скандирующая самый популярный иракский лозунг – формулу народной любви к президенту: «Духом! Кровью! С тобою, о Саддам!» Снова голосит мой сосед-бедняк: «Мы и наше руководство – не афганцы. Мы не позволим сделать с собой то, что сделали с ними!» Другой делегат требует немедленно объявить бойкот всем товарам американского и израильского производства, американским банкам и, что самое главное, доллару.

Таха Ясин Рамадан терпеливо ждет. Когда делегаты утихают, он благодарит их и идет на место. Зал близок к экстазу. «Йеменские ракеты» начинают размахивать флагами Ирака и Палестины. Все присоединяются к общему хору: «Духом! Кровью! С тобою, о Саддам! Духом! Кровью! С тобою, о Саддам!»

На трибуну выходит представитель Палестины – его появление приводит делегатов в еще большее неистовство. Флаги уже не опускаются, кричат теперь все – каждый что-то свое. Размахивают тоже кто чем может. «Духом! Кровью! С тобою, о Палестина!» – кричит женщина с грудным ребенком на руках. Палестинец победоносно вскидывает руки и пытается дирижировать залом. «Саддам Хусейн – лидер всех арабов! Он поведет нас в борьбе против США, Британии и сионистов», – провозглашает он. «Мы не боимся американцев!» – завывает бедняк в грязной тужурке. Этот возглас, видимо, лишил его остатка сил – хватая ртом воздух, он сползает в свое кресло.

Я поворачиваюсь, чтобы спросить, кто он и где работает. Услышав, что я журналист из России, он бросается меня обнимать: «Передавай привет вашему президенту Путину! Россия и Ирак – друзья на вечные времена! Вместе мы всех победим! Обязательно передай от меня привет господину Путину! Меня зовут Абдель-Хадим, я работаю сторожем здесь, в Багдаде».

Пообщавшись со мной, он вновь обретает силы и вскакивает. «Свободу всему миру!» – требует он, очевидно решив, что надо поддержать не только иракцев и палестинцев, но и русских. «Интифада против американцев! Палестина победит! Ирак победит! Саддам Хусейн победит! Ясир Арафат победит!» – отвечает ему с трибуны представитель Палестины. Их диалог прерывается, потому что весь дворец конгрессов снова скандирует: «Духом! Кровью! С тобою, о Саддам! Духом! Кровью! С тобою, о Ирак!» «Саддам Хусейн – не просто руководитель! Он – символ всей нации! Он – новый Салах-ад-дин!» – покидая трибуну, объявляет оратор.

К сцене подбегает девочка с портретом Саддама на груди и читает поэму собственного сочинения о страданиях иракского народа. Зал смолкает. Я замечаю, что она первая на этой сцене сегодня, кто говорит без бумажки. Закончив, девочка смущенно улыбается. Ее подводят к вице-президенту, он бережно обнимает ее, стараясь не задеть висящим на поясе пистолетом. Охранник отводит девочку на место, но по дороге я останавливаю юную поэтессу. «Меня зовут Джумля, – краснея, говорит она, – мне тринадцать лет, но я уже учусь в десятом классе». И немедленно убегает. Охранники провожают ее внимательными взглядами.

В это время появляются иракский оркестр и хор радио и телевидения. Звучат задорные песни. Одна из них напоминает «Шербурские зонтики» на арабский лад, с припевом из двух слов: «Аллах акбар». Едва стихают последние аккорды, Таха Ясин Рамадан с охраной уходит, за ним тянутся к выходу профсоюзные работники. В них трудно узнать людей, которые еще несколько минут назад бились в патриотическом экстазе. Расслабленные лица, благодушные улыбки. Йеменцы громко обсуждают, куда идти обедать.

«Коммерсантъ», 01.10.2002

 

Саддам на каждом столбе

3 октября 2002 года

Вчера пресс-секретарь Белого дома Ари Флейшер посоветовал иракцам самим расправиться со своим президентом Саддамом Хусейном. По его словам, одна пуля куда дешевле масштабной военной операции, которую готовят США. Господин Флейшер, видимо, никогда не был в Ираке. И не знает, как любят и берегут своего президента простые иракцы.

Вчера в Ираке началась кампания по подготовке к всенародному референдуму, в ходе которого избиратели должны ответить, хотят ли они, чтобы Саддам Хусейн еще семь лет руководил страной. Наиболее активно к праздничным мероприятиям, посвященным плебисциту, готовятся на родине иракского лидера.

Тикрит славится как родина самых знаменитых иракцев. Прежде всего, здесь родился великий Салах-ад-дин, победитель крестоносцев и освободитель Иерусалима. Отсюда же родом экс-президент Ахмед Хасан аль-Бакр, предшественник нынешнего лидера. Здесь родился и нынешний вице-президент Иззат Ибрагим. Однако самую большую славу городу принесло именно то, что в нем (вернее, неподалеку, в деревне Аль-Оджа) 28 апреля 1937 года родился Саддам Хусейн. Правда, жил он тут недолго. Ребенком будущий президент переехал в Багдад, где занялся политикой, попал в тюрьму, бежал в Сирию, потом в Египет. И лишь когда Саддам возглавил Ирак, городу досталась часть его славы. Здесь проходят ежегодные торжества по случаю одного из главных государственных праздников – дня рождения президента.

Отвезти меня в город мне обещал знакомый, уроженец Тикрита, в прошлом сотрудник одной из служб безопасности Ирака, хвастающийся тем, что сам однажды встречался с президентом (у него даже есть фотография, подтверждающая это). Однако во время предполагаемого отъезда он не появился, зато позвонил через час и пообещал приехать еще через час. Но так и не приехал.

Потеряв терпение, я решил, что смогу съездить в город через турагентство, и буквально в считанные минуты мне предоставили машину и гида. Уже в пути мой гид Валид сообщил мне несколько интересных фактов. Во-первых, оказалось, что ни он сам, ни наш шофер никогда не были в Тикрите. А во-вторых, въезд в Аль-Оджу, родную деревню Саддама, строго воспрещен. «Даже я, иракец, никогда не был в Аль-Одже! – увещевал меня Валид. – Что уж говорить про иностранцев. Туда никого не пускают». Увидев, что мой интерес к родным местам президента не утихает, он учинил мне допрос: «А почему ты решил ехать в Тикрит? Ты любишь Саддама?»

Возможно, мои слова о том, что я хочу написать правду о том, как на самом деле живет Ирак, его убедили, но на ближайшей заправке он вдруг решил позвонить директору турфирмы и выяснить, точно ли Аль-Оджа закрыта. После довольно долгого разговора он вернулся, заявил, что в Аль-Оджу меня не пустят, и немедленно переменил тему, начав обучать меня разным арабским стишкам, считалкам и скороговоркам.

Вскоре по дороге нам встретилась автоколонна, перевозившая танки. На мой вопрос, куда они едут, он ответил: «Ударить по Америке». «Нет, постой, Америка на западе, а танки везут на север», – возразил я. «Ну, знаешь, на севере есть Турция, которая наверняка будет помогать американцам. Очень многие страны будут помогать Америке». Я попросил уточнить. «Ну, Британия, – задумался он, – потом всякие ублюдочные арабские страны вроде Кувейта». В этот момент он снова вспомнил какой-то стишок и как ни в чем не бывало начал мне его рассказывать.

«А расскажи мне какие-нибудь стихи про Саддама», – перебил его я. Валид сделал крайне задумчивое лицо и ответил, что не знает ни одного. Учитывая, что по телевизору их передают ежедневно, и я сам уже почти выучил несколько, поверилось с трудом.

Потом я заметил, что мы едем слишком медленно: 100 км/ч для иракской автотрассы – почти ничего. Валид стал мне объяснять, что все это делается исключительно для моей безопасности. Правда, потом чуть тише, возможно, забыв, что я понимаю по-арабски, сказал водителю: «Давай еще медленнее, около 90». Время приближалось к двум – поре максимальной жары, когда все магазины, учреждения и даже мечети закрываются, а улицы пустеют.

При приближении к Тикриту я заметил, что портреты президента встречаются уже не каждый километр, как прежде. Здесь они, без преувеличения, на каждом столбе. Ворота в город украшает картина, на которой Саддам на белом коне ведет за собой войско на взятие Иерусалима. Точно такую же я видел в Багдаде в министерстве культуры. Имеется в виду, что Саддам – преемник и наследник своего великого земляка Салах-ад-дина, который в XII веке освободил Иерусалим.

Мимо Аль-Оджи мы проехали, ускорившись. «Ты понимаешь, нужно разрешение президента для того, чтобы туда въехать», – объяснил мне Валид.

Вскоре около дороги показались живописные ворота и скрывающийся за ними большой дворец. На мой вопрос, что это, гид ответил просто: «Дворец». «Дворец президента?» – переспросил я. «Мы называем это дворцом народа, – разъяснил он, – ведь Саддам руководит всем народом, значит, его дворец – это дворец народа».

Через несколько минут нашу машину остановил полицейский. Наверное, вспомнив о своей недавней ошибке, Валид уже не стал вслух объяснять ему, кто я и куда еду. Он вышел и долго что-то шептал ему на ухо. Буквально через 50 метров нас затормозил другой полицейский. Через 200 метров – следующий. «Они все предупреждают, что тут нельзя фотографировать», – объяснил Валид. Ни одного хотя бы немного важного объекта я в окрестностях не увидел, но само требование меня не сильно удивило: в Багдаде тоже фотографировать любые памятники или дома – дело проблематичное, а мосты или госучреждения – чуть ли не подсудное. «А хотя бы выйти около той мечети можно?» – обреченно спросил я. «Ты знаешь, мы сейчас поедем в участок и там выясним, что тут можно делать, а что нельзя», – обрадовал меня гид. Первой нашей остановкой в Тикрите стало отделение одной из служб безопасности.

Валид пошел внутрь. В ожидании я обнаружил то, зачем и приехал в город, – явные признаки политической активности местных жителей. Все заборы в окрестности были плотно завешаны полотнищами с лозунгами. Я начал их методично переписывать в блокнот: «Саддам Хусейн – гордость арабской нации», «Боже, храни Ирак и Саддама», «Вместе с Саддамом Хусейном вперед к победе» и т. д. Заметив, чем я занимаюсь, шофер заволновался. По возвращении Валида он стал ему жаловаться, и гид сообщил мне, что мы сейчас поедем в другое отделение службы безопасности, где мне должны дать разрешение на прогулки по городу.

«Послушай, мне не нужны никакие военные объекты, мне не нужна уже даже Аль-Оджа, я просто хочу походить по городу, раз уж я сюда приехал. Может быть, посмотреть на какие-нибудь места, связанные с президентом. Скажем, мечеть, где он молился», – увещевал его я. «А ты не хочешь лучше вернуться в Багдад? Ожидание в отделении может затянуться», – услужливо предложил Валид. Я предпочел подождать.

В этом участке Валид пропал надолго. «Почему у вас все так сложно?» – начал я допрашивать шофера. «Приказ государства!» – с многозначительным видом ответил он. Но после паузы объяснил, что в Тикрите особо жесткий порядок, особо суровые спецслужбы. А все потому, что это родной город президента.

Дело шло к вечеру, и, поняв бесполезность ожидания, я согласился возвращаться в Багдад. Однако дело приняло уже более серьезный оборот. Ко мне вышел рыжеволосый офицер и попросил проследовать за ним. В участке меня подвергли обстоятельному допросу: «Где ты научился говорить по-арабски? Зачем? Какая у тебя религия? Много ли в России христиан? Не пил ли ты по дороге виски?» Минут через пятнадцать он потерял ко мне интерес и стал задавать вопросы шоферу. Потом снова мне, но с явно скучающим видом. На все мои вопросы он отвечал, что нужно подождать минут десять.

Вдруг вернулся Валид, а с ним еще один человек, поприветствовавший меня по-русски. Я подумал, что допрос продолжится на русском языке. Но он ограничился парой незначительных вопросов. Словно единственная цель появления этого человека была проверить, тот ли я, за кого себя выдаю, умею ли говорить по-русски. Затем он с явным разочарованием объявил, что я могу возвращаться в Багдад. Поимка шпиона сорвалась.

Пока мы ехали к выезду из Тикрита, нас еще раза четыре остановила полиция. Когда город наконец остался позади, Валид вдруг поинтересовался: «А что, в России можно ездить везде, куда хочешь?» Я задумался, а он следом задал еще один вопрос: «Неужели можно свободно ездить по городу, где родился президент Путин?»

«Коммерсантъ», 03.10.2002

 

Здесь был Саддам. Рассказывают друзья Саддама Хусейна

8 октября 2002 года

Вашингтон уже не раз давал понять, что Ирак может избежать удара со стороны США, если Саддам Хусейн добровольно покинет страну. «Я не оставлю свой народ!» – заявил в воскресенье иракский лидер. «Он не оставит», – заверили меня в небольшом багдадском кафе, где, по слухам, в молодые годы любил посидеть нынешний правитель Ирака.

Имя Саддама Хусейна в Ираке окутано плотной пеленой мифов. Уже много лет практически никому в Ираке не известно местонахождение руководителя; естественно, говорят иракцы, сейчас, когда американцы ведут охоту на него, охрана президента вынуждена его прятать. Президента ежедневно показывают по телевизору, но в основном это кадры как минимум десятилетней давности: Саддам и дети, Саддам в толпе, Саддам в курдском национальном костюме, Саддам стреляет из ружья. Кадры сопровождаются триединым лозунгом: «Бог! Родина! Руководитель!»

Мне рассказывали, что есть телефонный номер, по которому любой иракский гражданин может позвонить президенту и рассказать ему о своих проблемах – Саддам всех выслушивает и обязательно помогает. Правда, все мои попытки раздобыть этот номер не увенчались успехом. Поэтому, когда я услышал о багдадском кафе, куда Саддам, уже будучи президентом, частенько заходил и угощал всех посетителей кока-колой, я поначалу подумал, что это очередной миф. «Да нет, серьезно, на том берегу Тигра находится район, где президент жил, когда переехал из Тикрита в Багдад. Там до сих пор живут многие его друзья». И правда, уже вскоре мне удалось разыскать этот район.

На въезде в него висит огромный портрет Саддама, держащего в руках тарелку, в ней что-то похожее на пельмени. За ним стоят в ряд несколько десятков совершенно одинаковых коттеджей – их Саддам специально построил для своих старых товарищей. Далее идет череда 16-этажных домов – сюда переселили всех остальных обитателей района, где некогда жил Саддам. Его дом не сохранился, старых домов здесь вообще нет: то ли их разбомбили во время «Бури в пустыне», то ли снесли ради модернизации города.

На берегу реки, рядом с небольшой мечетью, и стоит открытое кафе, в которое, говорят, хаживал президент. Чтобы туда попасть, надо пройти под мостом, а мосты, как и все особо важные объекты в Багдаде, окружены колючей проволокой. Приходится выискивать дыру в ограждении и пролезать сквозь нее.

В кафе полно народу – местные жители пьют чай, курят кальян, играют в карты или домино. Я отыскиваю хозяина, им оказывается 85-летний Абу Фарук, очень живой и активный старик. После традиционного ритуала знакомства, объятий и приветствий первое, что он мне говорит: «Оставь мне, пожалуйста, свой адрес в России. Я уже очень давно хочу съездить в вашу страну. Я к тебе в гости приеду!»

Он усаживает меня за стол, я предлагаю ему посидеть со мной. Абу Фарук извиняется: ему нужно обслуживать посетителей, но если выдастся свободная минутка... Выполнив очередной заказ, он подходит ко мне, говорит со мной минуту-другую, а потом опять бежит за чаем для кого-то из вновь пришедших. Наше общение затрудняется еще и тем, что у Абу Фарука почти нет зубов, поэтому говорит он очень неразборчиво – приходится все время переспрашивать.

– А правда, что президент когда-то жил в этих краях? – осторожно начинаю я.

– Ну конечно, у него же здесь жили дядя и тетя – он к ним переехал из Тикрита. Здесь он неподалеку и в школе учился.

– А чем занимался Саддам в то время?

– Да чем мы тогда занимались... Время было бедное, особо не погуляешь, бегали купаться все время сюда, даже и спали на берегу, – смеется Абу Фарук.

О любви Саддама к плаванию в Ираке ходят легенды. Говорят, что, уже став президентом, он любил переплывать Тигр наперегонки с купающимися мальчишками – и каждый раз-де приплывал первым. Последние 10 лет он, правда, прилюдно уже не плавает. Но судя по виду, открывающемуся с багдадской телебашни, любовь к заплывам на дальние дистанции у него не прошла: на территории одного из его дворцов, которая видна с телебашни, есть бассейн размером с небольшое озеро.

– И что, президент тоже с вами бегал купаться? – продолжаю я расспрашивать хозяина кафе. По моим подсчетам, если Абу Фаруку и правда сейчас 85 лет, то Саддам Хусейн младше его на целых 20.

– Да нет. Я в то время уже работал, а он, пока его приятели бегали за девушками, сидел здесь на берегу и книжки читал.

– А президент за девушками не бегал?

– Он был серьезный. Учился, потом политикой стал заниматься...

Абу Фарук прерывается: ему надо идти на молитву. Он строго придерживается всех религиозных предписаний, даже постится не один месяц в году – Рамадан, – а целых три. «Поэтому-то мне уже 85, а ничего не болит. Только ноги иногда, но это из-за того, что меня машина сбила», – убегая в мечеть, объясняет мне Абу Фарук.

Вокруг кафе собираются дети – посмотреть на пришедших иностранцев. Среди бедно одетых детей выделяются мальчик и девочка в нарядной одежде. Оказывается, это внуки Абу Фарука – он уже успел сбегать домой и сказать их матери, чтобы принарядила детей.

– А Саддам когда-нибудь заходил в ваше кафе? – снова поймав за рукав вернувшегося хозяина, спрашиваю я.

– Вот в это? Нет, это новое. Его для меня президент построил. Девять лет назад. А раньше, конечно, приходил, – с благодушной улыбкой отвечает Абу Фарук и спрашивает, что я буду есть.

– Я что любил есть президент? – я вновь перевожу тему разговора на интересующий меня предмет.

– Все самое простое – кебаб, овощи... Да всю обычную пищу, которую любят простые иракцы. Он вообще очень простой человек, скромный! – Абу Фарук распаляется и говорит все громче, быстрее и неразборчивее. – Это все врут, что он любит купаться в роскоши. Это американское вранье! Он обычный человек. И вот что я тебе еще скажу. Знаешь, почему его все любят? Он самый смелый мужчина в мире! Он никого не боится! Вот вы боитесь американцев, все боятся. А он их не боится.

Абу Фарук все больше горячится – он начинает рассказывать, что у него дома лежат ружье и два пистолета, и если американцы на них нападут, то он возьмет все свое оружие и пойдет защищать Саддама.

Новый посетитель отвлекает Абу Фарука. Я замечаю, что взрослые уже отогнали от меня всех детей: глазеть на иностранцев некультурно. Самые смелые прячутся за машинами метрах в двадцати и изредка выглядывают из-за них. Рядом со мной сидят только внуки Абу Фарука – им можно.

– А в этом районе еще, наверное, живут многие приятели Саддама? – спрашиваю я, воспользовавшись тем, что Абу Фарук принес мне ужин.

– Конечно. Обычно они сюда приходят. Но сейчас, наверное, они уже все пошли спать.

– А когда вы последний раз видели президента?

– Несколько лет назад он приезжал сюда. Гулял по родным местам, ходил по берегу. Но кругом была охрана, меня к нему не подпустили, – Абу Фарук продолжает улыбаться и, трепля меня по плечу, радостно сообщает:

– Очень скоро я встречусь с президентом. У меня с ним встреча. И я обязательно ему передам, что ко мне приходили его друзья из России. Он будет рад.

– Когда вы с ним встретитесь? – удивленно спрашиваю я.

– В ближайшие дни, в ближайшие дни... – блаженно улыбается Абу Фарук.

– Вы уверены? Откуда вы это знаете? Вам позвонили из его администрации? – допытываюсь я.

– Даст Бог, встретимся, – загадочно улыбается старик.

Мы собираемся сфотографироваться на прощание, но тут подбегает один из посетителей и, размахивая руками, просит, чтобы мы перешли на другое место: «Здесь нельзя! Не надо: сзади вас мост. Нельзя фотографировать мост!» Мы послушно отходим в другую сторону. Абу Фарук обещает приехать в Россию, передать от меня привет Саддаму и в следующий раз показать мне, как он будет стрелять из ружья, если придут американцы.

Огибая мечеть, я иду к мосту. Дети провожают меня до самой ограды из колючей проволоки. По дороге меня догоняет мать одного из них, хватает своего ребенка и тащит домой. Потом останавливается и кричит мне вслед: «Молимся за пророка Саддама, не нужен нам никто другой!»

«Коммерсантъ», 08.10.2002

 

Фестиваль народного кумиротворчества

 

14 октября 2002 года

На этой неделе в Ираке состоится референдум, который должен продлить полномочия президента Саддама Хусейна еще на семь лет. Однако голосовать иракцы собираются вовсе не за человека по имени Саддам Хусейн, а за миф о великом и могущественном вожде.

 

Многоликий Саддам

Первое, что мне бросилось в глаза после приезда в Багдад, – это портреты Саддама Хусейна. Удивляло даже не их количество – к тому, что во многих странах, особенно арабских, портреты правителя встречаются повсюду, я уже давно привык. В Египте с каждой стены на вас взирает Хосни Мубарак, в Сирии улицы украшают изображениями отца и сына Асадов, в ОАЭ не менее часто встречается лик шейха Заеда аль-Нахайана. По дороге из международного аэропорта имени Саддама Хусейна в город, который местные чиновники любят называть городом Саддама Хусейна, меня поразило то, что ни один портрет президента не был похож на другой. Сначала он предстал в традиционном военном кителе с орлами на погонах, через две минуты – в костюме и черной шляпе, а еще через сто метров – весь в белом; потом – в традиционном арабском наряде и платкe-куфии, следом – в курдском народном костюме с жилеткой. Аксессуары тоже меняются – то он в солнцезащитных очках, то в берете, то в каске, то с ружьем, то пистолетом, то с мечом. Возле мечети Саддам стоит на коленях на молитвенном коврике, в деловом квартале – говорит по телефону, в бедном районе – держит блюдо с едой. Выражение лица тоже не повторяется – от грозного взгляда до добродушной улыбки.

Многочисленные клипы, которые крутят по национальному телевидению, еще сильнее подчеркивают многоликость президента. Под звуки одной из восхваляющих президента патриотических песен, исполняемых популярными певцами, Саддам предстает не менее чем в десяти обличьях.

Все эти перевоплощения иракского лидера являются лишь малой частью грандиозного мифа о Саддаме. Мифа, в котором ясно угадываются черты реальных исторических персонажей, каждый из которых по-своему является предшественником и даже двойником иракского лидера.

 

Саддам – Навуходоносор

Иракцы любят называть себя потомками древних вавилонян, а свою страну считают колыбелью человеческой цивилизации и гордятся тем, что их культуре больше 5 тыс. лет. Нынешнего правителя они, естественно, часто сравнивают с великими царями Древнего Вавилона. И в этом сравнении нет ничего неожиданного. У нас, например, к юбилею российского президента нижегородские умельцы выпустили медаль с профилями Петра I и Владимира Путина. Пойдя по этому пути, они явно украли идею у иракцев, которые давно уже отчеканили памятную медаль с профилями царя Навуходоносора и Саддама Хусейна.

С именем Навуходоносора связан, пожалуй, расцвет Вавилонского царства. Он прославился как удачливый завоеватель, всю жизнь боровшийся с евреями. Навуходоносор покорил Иудею, взял Иерусалим, а еще воевал с эламитами, населявшими территорию современного Ирана. Наконец, как утверждают некоторые источники, именно Навуходоносор построил печально известную Вавилонскую башню, из-за которой народы мира заговорили на разных языках и перестали понимать друг друга.

В Ираке любят говорить, что Саддам является прямым продолжателем дела Навуходоносора. Сходство и правда налицо: с иранцами воевал, Израиль обстреливал, а поход на Иерусалим – его заветная мечта. Но главным доказательством того, что Саддам – это новый Навуходоносор, является Вавилон. Сейчас древний город вновь застраивается. Иракцы восстанавливают стены и укрепления Вавилона, чтобы было что показывать туристам. А на холме, с которого открывается вид на Вавилон, стоит дворец Саддама.

Среди руин древнего города каждый год проводится Вавилонский фестиваль, на который съезжаются фольклорные ансамбли со всего мира. Пока по ту сторону океана Джордж Буш утверждает, что режим Саддама Хусейна должен быть уничтожен, в Вавилоне поют и пляшут.

«Приветствуем вас на древней земле царя Навуходоносора и Саддама Хусейна», – говорит ведущая, и на сцене появляются две итальянки, представляющие «танец солидарности с народом Ирака». На них лишь куски белой ткани, с которыми они расстаются в первую секунду танца, оставаясь совершенно голыми. Правда, приглядевшись, я замечаю, что на итальянках все же есть полупрозрачные и совершенно незаметные боди телесного цвета. Но большая часть шокированных иракцев этого, естественно, не замечает. Пока итальянки находятся на сцене, зрители кричат от восторга. Как только их танец завершается, собравшиеся в древнем Вавилоне ни с того ни с сего начинают хором скандировать: «Духом! Кровью! С тобою, о Саддам!»

 

Саддам – Гарун-аль-Рашид

Багдадцы очень любят называть свой город городом «Тысячи и одной ночи», хотя от того легендарного средневекового города ничего не осталось. Правда, по всему городу стоят статуи персонажей арабских сказок – есть и Шахерезада, и Шахраяр, и служанка Али-Бабы, разливающая по кувшинам, в которых сидят разбойники, раскаленное масло. Однако одно из главных сходств Багдада с древней столицей Арабского халифата – в нынешнем правителе Ирака четко угадываются черты легендарного Гарун-аль-Рашида. К примеру, западные СМИ обвиняют Саддама Хусейна в том, что, несмотря на бедственное положение народа, руководитель строит себе огромные дворцы. Говорят, у Саддама их больше 40. «Ну и что? – возражает мне работающий в Ираке российский бизнесмен. – Это же восточная традиция. В арабском мире так принято. Если халиф будет ходить без штанов, всем делиться со своим народом, его попросту не будут уважать. На Востоке власть должна сверкать».

И иракцы с этим мнением вполне согласны. «Это неправда, что он купается в роскоши. Американское вранье! Он очень простой человек, – убеждал меня хозяин кафе, в котором в юности, по слухам, бывал Саддам. – Но раз он президент и его жизни угрожают, он просто вынужден иметь много дворцов».

Правда, в Ираке есть и недовольные. «Бюрократия совсем не дает жить, – сетуют они. – Министерства плодятся с каждым днем, повсюду чиновники, все деньги оседают у них. Выделят, скажем, средства на строительство школы, а до места ничего не доходит... Ничего, Саддам узнает, он им покажет!»

А Саддам, уверены многие, обязательно узнает. Как мне рассказывали, еще несколько лет назад президент ходил по улицам, заходил в дома простых граждан и справлялся об их жизни – прямо как Гарун-аль-Рашид, надевавший платье простолюдина и отправлявшийся бродить по улицам Багдада.

Зато сейчас, уверяли меня, существует телефон, по которому любой житель Ирака может позвонить и поговорить с президентом. Правда, как я ни просил, никто этот номер мне не смог найти.

 

Саддам – Салах-ад-Дин

Легендарный Салах-ад-Дин – одна из самых популярных исторических фигур в современном Ираке. Великий арабский полководец, в XII веке объединивший весь исламский мир и освободивший Иерусалим от крестоносцев, родился в Ираке, в городе Тикрит.

В Тикрите 28 апреля 1937 года родился и Саддам Хусейн. Поэтому государственные СМИ любят называть Саддама наследником и продолжателем дела Салах-ад-Дина. В Ираке очень часто можно встретить картину, на которой Саддам изображен в роли своего великого земляка – на белом коне ведет за собой войска на освобождение иерусалимской мечети Аль-Акса. Эта картина украшает ворота в родной город президента и здание министерства культуры Ирака.

И именно сходством между Салах-ад-Дином и Саддамом некоторые иракцы объясняют нападки США на президента: «Американцы – это новые крестоносцы. Они уже покорили весь Ближний Восток. Арабские страны испугались американцев, они сдались им. Единственный человек, который может объединить арабскую нацию, освободить Ближний Восток и Иерусалим от американцев и сионистов, – Саддам». Об этом говорят и многочисленные плакаты на улицах Багдада: «Саддам – надежда на возрождение арабов, символ благородства арабской нации, герой национального освобождения...»

 

Саддам – Сталин

В отличие от остальных мифов, взлелеянных иракскими СМИ, история о связи между Саддамом Хусейном и Сталиным имеет другие корни. Еще перед «Бурей в пустыне» в западных СМИ появились публикации, в которых утверждалось, что Саддам – внук Сталина. Якобы попавший в плен сын отца народов Яков Джугашвили после Второй мировой войны был освобожден войсками союзников, вместе с англичанами попал на Ближний Восток и осел здесь под именем Якоб Джуга. Эта версия, правда, не объясняла, как ему удалось стать отцом родившегося в 1937 году Саддама Хусейна.

Джордж Буш-младший недавно вспомнил старую аналогию – на прошлой неделе в программной речи в Цинциннати он назвал иракского лидера учеником Сталина. И хотя Джордж Буш никогда не был ни в Ираке, ни в СССР, отчасти он прав: в образе Саддама есть и черты Сталина.

Огромные памятники, стоящие по всей стране, не могут не напоминать сталинские. Обычно Саддам указывает рукой в светлое будущее, реже – держит ружье или сидит на коне. «Саддам Хусейн – совесть нации и символ ее чести» – так подписаны портреты президента, повсеместно висящие в Багдаде. Нельзя не вспомнить «ум, честь и совесть нашей эпохи».

«Ты знаешь, если американцы на нас нападут, – рассказывает мне пожилой интеллигентный иракец, – я возьму свое ружье и пойду воевать с ними – за родину, за Саддама!» «Знакомая формула, – думаю я и переспрашиваю. – Ты хочешь умереть ради Саддама?» Мы разговариваем на улице, нашу беседу вряд ли кто-нибудь может подслушать. «Если бы пришлось отдать свою жизнь ради одного волоса на его голове, я бы сделал это не задумываясь, – говорит он, глядя мне в глаза. – Он единственный человек, который олицетворяет все наши национальные интересы».

 

Саддам – пророк

Образ Саддама как очень религиозного человека, более того – предводителя всех правоверных – стал создаваться не так давно. Надо сказать, что в первые годы своего правления Саддам был больше социалистом, чем мусульманином. Однако все изменила «Буря в пустыне». Тогда саудовский король Фахд (Хранитель Двух Благородных Святынь – именно так официально звучит его титул) впустил на свою землю неверных, чтобы помочь им в войне против мусульманского Ирака. И иракский лидер объявил, что отныне саудовцы не могут считаться истинными мусульманами, а их король – хранителем веры, и это звание переходит к нему. С тех пор появились легенды о религиозности Саддама. В багдадской мечети Умм-аль-Амарик находится священный Коран, который якобы написан кровью президента. Несколько раз в час по телевизору показывают заставку: сначала исламские святыни в Мекке, затем крупнейшие мечети Ирака, наконец, президент во время молитвы и встреч с народом. Заставка сопровождается лозунгом: «Бог! Родина! Руководитель!» А когда приходит время очередной молитвы, чтение Корана непременно сопровождается изображением молящегося президента.

Портрет президента можно увидеть на дверях практически каждой мечети. А при упоминании имени президента принято произносить славословие: «Да хранит его Аллах и оберегает!» Почти как при упоминании имени пророка Мухаммеда – «Да благословит его Аллах и приветствует!».

Но помимо этой официальной формулы почитания президента, существует множество народных. На любом собрании, съезде или митинге в Ираке можно встретить массу так называемых народных поэтов, которые заводят толпу своими незатейливыми двустишиями. «Молимся за пророка Саддама, не нужен нам никто другой», – гласит одно из них.

 

Саддам – миф

Несмотря на повсеместное присутствие Саддама (памятники, плакаты, телевизионные ролики), почти никто в Ираке не видел живого президента уже много лет. Телезрители каждый день видят Саддама, приветствующего толпы почитателей, выступающего на митингах или окруженного детьми, но эти кадры были сняты много лет назад, их показывают изо дня в день уже очень давно.

Иракский лидер никогда не появляется на официальных мероприятиях, даже на торжествах в честь собственного дня рождения. Речи от имени Саддама по уже сложившейся традиции произносит один из вице-президентов. Президент практически никогда не принимает иностранных гостей. В Ираке рассказывают, что российский вице-спикер Владимир Жириновский, хвастающийся своей дружбой с иракским лидером, не видел президента уже девять лет – Саддам принял его лишь однажды, в начале 1990-х годов, и ни разу с тех пор.

Практически никто в Ираке не знает, где находится президент. Одних мой вопрос об этом повергает в ужас – они начинают трястись и нервно озираться. Другие отвечают очень уверенно. «Он далеко, он занят внешней политикой. Саддам решает судьбу родины, – объясняют они. – А его помощники занимаются внутренней политикой, поэтому у нас такая бюрократия». «Он самый смелый», – говорили одни иракцы. «Самый мудрый», – убеждали другие. У каждого, очевидно, свой Саддам. «Саддам больше чем человек! – кричал под неистовство трибун палестинский журналист на профсоюзной конференции в Багдаде. – Он символ!»

Но Саддам не просто символ. Он колоссальный миф. И именно за этот миф иракцы снова проголосуют на этой неделе, и именно с этим мифом придется бороться американцам. И он может оказаться куда более стойким и неуловимым противником, чем сделанная на скорую руку сказка о пещерном миллионере бен Ладене.

«Коммерсантъ ВЛАСТЬ», 14.10.2002

 

«Даст Бог, они погибнут»

25 марта 2003 года

Вчера Саддам Хусейн в телеобращении заявил, что Ирак очень скоро победит в войне. В том же самом меня уверяла по телефону до смерти перепуганная жительница Багдада.

Собираясь связаться с кем-нибудь из своих знакомых в Багдаде, я вдруг вспомнил вчера об очень странном человеке по имени Валид. Когда я ездил в Ирак, он усердно предлагал мне свою помощь, утверждая, что работает в обществе иракско-японской дружбы. И хотя я пытался объяснить Валиду, что вовсе не японец и в его помощи не нуждаюсь, это не возымело эффекта. Он настаивал, что сможет мне помочь ничуть не хуже, чем японцу, ибо ни по-японски, ни по-русски он не говорит. В результате Валид пообещал составить мне компанию в путешествии в Тикрит – родной город Саддама Хусейна. Поездка эта закончилась весьма странно – по прибытии на место Валид сдал меня местным службам безопасности, которые продержали меня до вечера, а потом сдали на руки Валиду, который и препроводил меня назад в Багдад. По поводу того, где работает Валид, у меня сомнений не осталось. Но на обратном пути он расчувствовался, предложил съездить вместе куда-нибудь еще и даже оставил номер своего домашнего телефона. Именно по этому телефону я и решил позвонить, чтобы узнать, как живет мой товарищ сейчас, во время войны.

Валида дома не оказалось. Трубку взяла взволнованная женщина, назвавшаяся его женой, и тревожно сказала, что Валида сегодня нет и завтра не будет. Услышав, что я друг Валида из России, Иман, так представилась женщина, неохотно согласилась ответить на несколько вопросов. Впрочем, сначала ее ответы были очень предсказуемыми:

– Я очень надеюсь на то, что Америка очень скоро потерпит сокрушительное поражение. Даст Бог, они погибнут. Эти захватчики не смогут нас сломить. Весь Ирак будет сопротивляться до тех пор, пока последний американец не погибнет. Мы никогда не отдадим нашу землю агрессорам.

– А что сейчас происходит в Багдаде, Иман?

– Я даже не знаю. Я сижу дома, не выхожу и узнаю обо всем по радио и телевизору. Я знаю все то же самое, что и вы.

– Вы не ходите на улицу, потому что опасно?

– Да. На улице опасно, – коротко ответила она.

– А у вас в доме есть электричество, вода...

– Да, все работает. И радио, и телевидение. Я все время слушаю новости. Там говорят, что американцы несут потери.

– А во время бомбежек вы уходите в бомбоубежище?

– Нет. Нет у нас бомбоубежища. Я все время сижу дома. Мне очень страшно.

Я собирался задать еще какой-то вопрос, но Иман вдруг меня перебила.

– А вы мусульманин? – резко спросила она.

– Нет, я христианин.

– А вы знаете, что человек не имеет права убивать невинных? Вам разве никто никогда не говорил, что нельзя разорять дома, грабить и насиловать? – вдруг накинулась она на меня. Я начал успокаивать ее, говоря, что тоже убежден в том, что никто не имеет права убивать людей.

И вдруг Иман заговорила со мной совсем другим тоном.

– Брат мой Михаил. Я хочу вас попросить об одном. Вы понимаете, я все время сижу дома. Не выхожу. Я не знаю ни о чем, что происходит. Поэтому, пожалуйста, больше не звоните мне. Хорошо? Пообещайте, что не будете звонить. Я правда ничего не знаю. И уверяю вас – уже очень скоро мы победим, – говорила она с неподдельным ужасом.

Она замолчала. Я ждал, что она еще что-то добавит, но она ничего не говорила. Пауза затянулась.

– Брат мой Михаил. Пожалуйста. Мы обязательно очень скоро победим. Я ничего не знаю, правда. Не звоните больше.

Мне казалось, что она сейчас попрощается, но она продолжала что-то говорить таким тоном, будто я взял ее в плен и начал жестоко допрашивать. Тогда попрощался я. Она с явным облегчением ответила мне и тут же повесила трубку.

«Коммерсантъ», 25.03.2003

 

Саддам открытого типа

 

22 декабря 2003 года

Главной новостью прошедшей недели стала поимка Саддама Хусейна. Чтобы никто не усомнился в том, что пойман именно Хусейн, американцы развернули грандиозную информационную кампанию: кадры медицинского освидетельствования диктатора многократно прокрутили по всем телеканалам. Тем не менее сомневающиеся остались, и особенно много их в Ираке.

13 декабря в окрестностях иракского города Тикрита без единого выстрела прошла операция американского спецназа под кодовым названием «Красная заря», в ходе которой был задержан экс-президент Ирака Саддам Хусейн.

О местонахождении Хусейна американцам сообщили его приближенные, арестованные за несколько дней до этого. Он прятался в каменном колодце (2 x 2,5 м) на ферме своего повара Кейса Намука. При задержании Саддам не оказал сопротивления, хотя у него были изъяты два пистолета и автомат Калашникова. Это официальная версия властей США. Между тем в самом Ираке и за его пределами давно ходят самые разные слухи, мифы и легенды о судьбе Хусейна.

 

Саддам давно умер

Во время правления Саддама Ирак полнился слухами и мифами о жизни президента. Любой житель страны мог рассказать немало любопытных и взаимоисключающих историй (конечно, без свидетелей и только на улице). И речь даже не о легендах о великих доблестях Саддама, созданных иракской пропагандой. И не о историях о его садизме, распространенных пропагандой западной. Народная молва вообще не была уверена, существует ли человек, которого зовут Саддам Хусейн.

– Все это происходит потому, что Саддам давно умер, – оглядываясь по сторонам, шепотом рассказывал мне еще год назад в Багдаде студент Идрис.

Он подрабатывал официантом в кафе. В тот вечер посетителей было немного, и они с подружкой Ходой подсели ко мне за столик.

– Да-да, еще в 1995 или 1996 году, – подхватывала девушка. – Но это, естественно, скрыли. Кусей (младший сын Саддама Хусейна. – прим. автора) лично расстрелял всех врачей, которые лечили президента, а потом нашел актера, которого и показывают по телевизору, выдавая его за Саддама. На самом деле, конечно, правит Кусей.

– От чего же он умер?

– Не знаю. Скорее всего, его отравили. На него ведь несколько раз покушались. В еду добавляли медленнодействующий яд. Его еле спасли кубинские врачи. А он потом лично расстрелял всех поваров и охрану. Но весь яд вывести из организма не удалось – он его и убил.

– А еще рассказывают, – перебил девушку Идрис, – что, может быть, его убило окружение. Может, даже Удей (старший сын Саддама Хусейна. – прим. автора). Но я не верю – если бы это сделал Удей, Кусей бы отомстил.

– А почему вы уверены, что он умер?

– Ну, его никто не видел уже давно. И потом, будь он жив, он бы нашел выход из этого кризиса. Он был очень хитрый.

 

Саддам живет на Гавайях

Но далеко не во всех преданиях Саддам представал усопшим героем. Иногда наоборот – предателем. Услышать такое в Ираке мне не довелось, зато многие арабы, жившие в России, любили рассуждать на эту тему. Одна знакомая, вернувшаяся из Ирака за неделю до начала войны, рассказывала, что войны не будет, потому что Саддам все продал и договорился с США. Она была знакома с начальником охраны вице-президента Тахи Ясина Рамадана. Но за неделю до начала войны она не смогла найти его в Багдаде – родственники объяснили ей, что он в тайной загранкомандировке. Друзья намекнули, что в США.

– Ты понимаешь, что это значит? Он всегда ездит только с Рамаданом. А Рамадан – второй человек в стране, доверенное лицо Саддама. Он наверняка поехал сдаваться, обговаривать условия поражения и почетной пенсии.

Когда война закончилась, а Саддам и вся его армия словно растворились, эта версия завоевала сердца многих иракцев.

– Конечно, он сейчас на Гавайях. Или в Майами. Иногда заезжает в Лэнгли – дать ЦРУ пару дельных советов, а потом опять едет к себе на остров, – уверял меня иракский студент, учащийся в Москве.

В подтверждение этой теории он даже вспоминал биографию Саддама – якобы из нее выпадало несколько лет. Окончив Каирский университет, Саддам пропал.

– Стажировался в ЦРУ, – объясняли мне. – Если он будет нужен американцам, он появится. Они достанут его, как джинна из бутылки, в нужный момент.

 

Русские вывезли Саддама в Минск

Народная молва, впрочем, отправляла Саддама не только в США. Еще сильнее усердствовали СМИ. Перед началом войны и (в меньшей степени) после ее окончания то и дело появлялись сообщения о том, что Хусейна видели где-то за рубежом. Арабская печать предполагала, что Саддам скрывается от американцев в Ливии, Мавритании, Египте, Белоруссии, на Кубе или в Северной Корее. На Западе, как ни странно, самой популярной оказалась версия «Саддам в Минске». В конце декабря прошлого года британская The Sunday Times утверждала, что Александр Лукашенко активно зазывает Хусейна к себе в гости – в Багдад даже приезжала официальная делегация из Минска, а затем спецпосланник Саддама, мэр Багдада, посещал Белоруссию.

В апреле, когда сотрудники российского посольства под огнем покидали Багдад, в арабских странах обсуждали одно: удалось ли русским вывезти Хусейна? Например, самой популярной историей в каирских кафе была такая: когда американцы подошли к Багдаду, Саддам спрятался в российском посольстве. Он договорился с «одним старым советским другом» (в нем угадывался Евгений Примаков, и правда приезжавший в Ирак незадолго до войны), что дипломаты помогут ему бежать. Россияне в своем кортеже повезли Саддама в Иорданию. Но американцы узнали об этом и напали на колонну. История не давала ответа на вопрос, удалось ли русским дипломатам спасти диктатора. По одной версии, его все же вывезли, причем в Белоруссию – Владимир Путин якобы даже не знал об операции, поэтому лететь с Саддамом в Москву дипломаты побоялись. Другая версия гласила, что еще тогда Саддам был отбит у русских американцами и с тех пор находился в их руках.

 

Американцы убили Саддама еще весной

В ходе войны американцы «убивали» Саддама несколько раз. Сначала – в первый же день. Американские телекомпании поспешили сообщить, что первый же авианалет накрыл Саддама в его бункере. Вторая «смерть» настигла Саддама за два дня до взятия Багдада – 16 апреля. Тогда Пентагон объявил, что Саддам и его сыновья, скорее всего, находились в штаб-квартире разведки в районе Карх и погибли при бомбежке. Этой версии поверили многие. Видный российский арабист, хорошо знавший Саддама еще с 1970-х годов, уверял меня, что иракский лидер не пережил той бомбардировки: «При жизни Саддама сопротивление не могло прекратиться. Но как только он умер, все разбежались. Бои прекратились. И некому было встать на его место, потому что его сыновья ушли вместе с ним».

 

Саддам взорвал себя при аресте

Самая героическая версия смерти Хусейна родилась недавно – уже после того, как американцы объявили о его поимке. В тот день я связался с доктором Хусамом, успешным иракским бизнесменом.

– Никто не верит, что это он. Я все это время, конечно, точно знал, что он в Ираке. Но никогда не мог подумать, что случится такое! Этого не может быть, – говорил он. – Ходит столько слухов! Говорят, тот, кого показывают американцы, – это не Саддам, а настоящий Саддам взорвал себя при аресте. Я разговаривал с американцами, судя по тому, что они говорят, им удалось выведать, где Саддам, пытая его приближенных. Они обрадовались, отправили 600 солдат, подняли шумиху, взяли с собой CNN. А в последний момент все сорвалось. Он не сдался, а взорвал себя. Но слухи уже начали просачиваться, кругом много журналистов. Поэтому они почти два дня, субботу и воскресенье, думали, как выкрутиться. И нашли дублера.

Похожую историю мне рассказала Мона, до войны работавшая в министерстве информации Ирака. Раньше она сопровождала журналистов, приглядывая, чтобы они не заходили куда не следует. Сейчас ее навыки не востребованы, и она сидит дома.

– Какой же это Саддам? – гневно набросилась она на меня. – Он даже на двойника его не похож. Вы видели когда-нибудь Саддама? У него две родинки на лице слева: одна на виске, другая – чуть ниже, около уха. А у этого, которого американцы показали, только одна! Там, где он с бородой, хорошо видна родинка на виске, а другую не видно – она закрыта волосами. Но там, где он уже побрит, хорошо видно, что второй родинки нет! И потом, у него ямочка должна быть на подбородке. А вы-то сами неужели поверили, что это он?

Поверил, вообще-то, не только я, но и многие иракцы. Они объясняли мне, почему так много арабов до сих пор не могут поверить в то, что арестовали именно Саддама.

– В арабском мире многие преклоняются перед Саддамом, – рассказал мне иракский публицист Салям Мусафир. – Не в Ираке, конечно. Большинство иракцев его ненавидит. Но арабы из других стран уважают его смелость, считают лидером арабской нации. И поэтому, когда американцы показали его в таком карикатурном виде, сказали, что он трусливо сдался, не оказав сопротивления, это был позор. Многие молодые люди в Египте, в Сирии, в Иордании хотели в тот день покончить с собой.

 

Саддама взял в заложники его повар

Но и среди тех, кто уверен, что пойманный американцами старик и есть Саддам, немало людей, подозревающих, что операция захвата проходила не так, как описали американцы. Любопытную версию на следующий день после ареста выдвинуло интернет-издание DebkaFile, известное близостью к израильским спецслужбам. Оно утверждает, что Саддам не прятался на ферме, где его нашли американцы, а удерживался там в качестве заложника. Якобы месяц назад, вскоре после того, как он выпустил свое последнее аудиообращение к народу, кто-то из приближенных похитил его с целью получить от американцев награду – $25 млн. Судя по всему, это был повар Саддама Кейс Намук. Месяц он торговался с американцами. Посредниками выступали курды из Патриотического союза Курдистана.

Но американцы решили поступить по-своему – арестовали похитителя, выпытали у него местонахождение Хусейна, затем прибыли на ферму, схватили сыновей повара, присматривавших за диктатором. И наконец, освободили обессиленного Саддама. Он, естественно, встречал их как спасителей, потому-то командующий войсками США в Ираке Рикардо Санчес и сказал, что Саддам был «разговорчив и готов к сотрудничеству».

В пользу этой версии говорит то, что из колодца, где держали Саддама, было невозможно выбраться без посторонней помощи. А курды признались, что приняли активное участие в операции по захвату Саддама. США курдскую помощь отрицают и называют арест Саддама своей блестящей спецоперацией.

 

Саддама арестовали еще летом

В многократно показанных по всем мировым телеканалам кадрах, запечатлевших бородатого Саддама Хусейна, место его ареста и радующихся американских солдат, иракцы обнаружили очень много странностей. Они-то и породили уверенность в том, что диктатора арестовали вовсе не 13 декабря, а намного раньше.

– Ну, во-первых, американцы сами запутались, – объяснял Салям Мусафир. – Они ведь выдвинули сразу несколько версий того, как его арестовывали. Сначала Пол Бремер (глава гражданской администрации Ирака. – прим. автора) и Рикардо Санчес заявили, что его застали врасплох и он не ожидал ареста. А уже на следующий день другой генерал говорил, что при виде американских солдат Саддам поднял руки и сказал: «Я президент Ирака и предлагаю переговоры». Эти расхождения немедленно породили теорию заговора. Знаете, на Востоке ведь всегда бывают теории заговора. После 11 сентября – особенно. Все уверены, что американцы вечно мухлюют, все, что они делают, – шоу. В показанных ими кадрах много подозрительного.

– Я ничего не заметил...

– На пленке, которую показали американцы, есть очень странная деталь: это место, где якобы прятался Саддам. Рядом с этой ямой растет пальма, а на ней хорошо видны финики. Так вот, в Ираке сейчас зима. А финики – такие желтые, как видны на пленке, – бывают только в августе. Я не знаю, как это расценивать, не хочу торопиться с выводами. Может быть, на самом деле его поймали гораздо раньше? Очень многие уверены, что американцы сняли очередное кино в голливудском стиле.

 

Саддама накачали наркотиками и покрасили

Еще больше домыслов вызвал жалкий внешний вид Саддама. Свои версии вскоре выдвинули родственницы экс-президента. Его старшая дочь Рагад заявила телеканалу «Аль-Арабия», что против ее отца были применены психотропные вещества: «Как вы думаете, они смогли бы его поймать, если бы не применили против него наркотические средства?» С ней согласилась и ее тетка Наваль Ибрагим аль-Хасан. Сводная сестра Хусейна сказала, что его наверняка накачали препаратами, парализующими волю. «Если бы он мог себя контролировать, он сопротивлялся бы до самой смерти», – заверила она.

Подозрения иракцев, что Саддам на пленке был явно не в себе, усугубил странный, иссиня-черный цвет его волос.

– Обрати внимание на его волосы! Они же черные, будто их только что покрасили. А борода – седая, – говорит Салям Мусафир. – Он выглядит как карикатурный сумасшедший старик. Здесь не обошлось без американских имиджмейкеров. Они долго думали, в каком виде представить Саддама, чтобы развенчать его героический образ. Знаешь, я вчера разговаривал со своей сестрой – она плакала. Не потому, что она любит Саддама, нет, она его ненавидит. Но она была в шоке от того, что он похож на нищего, сумасшедшего старика, какие бродят по Багдаду и просят милостыню. Если посмотреть на его волосы, видно, что краска совсем свежая. Просто какая-то халтура. Как будто ему только что покрасили волосы, а бороду не стали – чтобы посмеяться. Но мне кажется, что так американцы сделали себе еще хуже. Теперь их станут ненавидеть еще больше.

 

Саддам – это джордж Буш

Удивительно, но сейчас, когда Саддам на неизвестной американской военной базе ждет суда, в Ираке все еще всерьез говорят о том, что он может вернуться. Нечто подобное я услышал от знакомого багдадского учителя Юсефа, всегда раньше придерживавшегося диссидентских взглядов.

– Какая разница, что с Саддамом? Зачем о нем столько говорить? Никто не говорит, что у половины города воды нет и электричества. Раньше я боялся на улице, дома или на работе сказать лишнее слово. Я так устал от того состояния, думал, что хуже, чем при Саддаме, быть не может. А сейчас стало страшно просто выходить на улицу. Все время кого-то убивают. Американцы иракцев, иракцы американцев, но чаще всего – иракцы друг друга. Сейчас все вспоминают какие-то старые обиды и пользуются ситуацией, чтобы отомстить. Но до этого никому дела нет. Американцы думают, что Саддама поймали – значит, война закончилась. Некоторые мои друзья даже стали надеяться, что Саддам еще вернется.

– А ты?

– А для меня он и не уходил. Я думаю, что Буш – это и есть Саддам.

«Коммерсантъ ВЛАСТЬ», 22.12.2003

 

«Мы с адамом летаем на вертолете – он рулит, а я стреляю»

19 апреля 2004 года

В конце прошлой недели глава Пентагона Дональд Рамсфельд заявил, что в Ирак будут отправлены дополнительные войска, а срок службы солдат, которые несут службу в стране сейчас, будет продлен. Те американские военнослужащие, которые уверены в том, что несут народу Ирака демократию, наверняка восприняли это известие с энтузиазмом.

Близость войны в Ираке в спокойной Дохе я впервые почувствовал в пятницу, когда зашел в гигантский торговый комплекс City Center. Обычно он заполнен шейхами в белых одеждах и их закутанными в черные абайи супругами, которые чинно расхаживают по модным бутикам или сидят в дорогих кофейнях, наблюдая, как их дети катаются на коньках по искусственному льду. Иностранцы, конечно, в Катаре тоже не редкость: туристов здесь мало, зато много бизнесменов, занимающихся нефтью и газом.

Однако в минувшую пятницу торговый центр был забит иностранцами. Они были разного роста и цвета кожи, по-разному одеты, и лишь одна деталь выдавала их профессиональную принадлежность: у каждого был выбрит затылок. Именно так выглядят G.I. – военнослужащие армии США. Быстро поев, они разбрелись кто куда. Но минут через пятнадцать все уже сидели в автобусах у входа в City Center. Солдатский выходной закончился.

Я знал, что в Катаре находятся две очень крупные американские военные базы – Ас-Сайлия и Аль-Удейд. На вторую из них перед началом войны в Ираке из Флориды переехал штаб центрального командования ВС США. Решив непременно воспользоваться этим и пообщаться с американским военнослужащим, я в течение нескольких дней безуспешно выискивал в толпе знакомые бритые затылки. Однако увидел я их лишь в последний день своего пребывания в Катаре, когда уже и не ждал.

Первый бритый американский затылок я заприметил недалеко от закусочных. Принадлежал он рослому парню, пившему минеральную воду и растерянно смотревшему по сторонам. Попытки его разговорить не увенчались успехом. Он сказал лишь, что его зовут Адам, и переадресовал меня в армейский пресс-центр.

– Вам что, запрещено общаться с прессой? – напирал я.

– Нет, не запрещено. Просто я хотел бы спокойно походить по магазинам.

Тут к нему подошел сослуживец, и они быстро зашагали прочь, в ближайшую секцию спорттоваров. После этого я пытался заговорить с Эйбом, Заком и Джеймсом, но никто из них не горел желанием общаться с журналистом. Я уж было совсем отчаялся, но тут мне повезло.

У входа в торговый центр на ступеньках сиротливо сидел паренек. Он был совсем один, и ему, видимо, совершенно не хотелось заниматься шопингом. Уже подходя к нему, я даже засомневался: а тот ли он, кто мне нужен? Очень маленького роста, щуплый, на вид я не дал бы ему больше 16 лет. На нем была футболка какого-то американского университета – в любой другой ситуации я, наверное, подумал бы, что он – первокурсник, приехавший на каникулы и потерявшийся в незнакомом городе.

– Ты знаешь, я, наверное, не смогу тебе рассказать некоторые вещи по соображениям безопасности, – ответил он на мое предложение побеседовать.

– Да нет, мне не нужно ничего секретного. Просто поговорим о жизни.

– О'кей, здорово, конечно, давай поговорим, – с радостью согласился он, – только я не знаю, интересно ли тебе это: я, вообще-то, служу не здесь. Наше подразделение дислоцировано в Ираке, а сюда нас привезли на реабилитацию.

Я его успокоил, что это мне тоже подойдет.

– Нас привезли в Катар всего на четыре дня, вроде как на пасхальные каникулы. Это психологическая разрядка – для тех, у кого накапливается стресс. Понимаешь, когда ты долго находишься на войне, ты превращаешься как бы в зомби – тебе уже все равно, что происходит вокруг. Солдаты становятся равнодушны к смерти, им все равно, кого убивать. Поэтому они привозят нас проветриться, – простодушно улыбнулся он.

Мы зашли в соседнее кафе, он выбрал шоколадный молочный коктейль и начал рассказывать о себе. Его зовут Адам, так же, как и первого солдата, с которым я пытался поговорить. Он родом из Джексона, столицы штата Миссисипи.

– Я пошел в армию три года назад. И вообще-то собирался в этом году поступать в колледж. Но прошлой осенью мне сказали, что меня мобилизуют в Ирак на 18 месяцев.

– А тебя спрашивали, хочешь ли ты служить в Ираке?

– Да нет, особенно никого не спрашивают – сначала просто сообщают, что твое подразделение переводят на Ближний Восток. А потом уже нам уточнили, куда именно.

– И что ты почувствовал, когда понял, что тебе придется воевать в Ираке?

– Да я поначалу расстроился очень, потому что понял, что не удастся в колледж пойти – по крайней мере, поступление откладывается на неопределенный срок. Еще дома осталась моя девушка, Меган, она живет недалеко от Джексона. Но потом сразу я почувствовал гордость за то, что мне придется освобождать народ Ирака. Ты ведь знаешь, наверное, там был Саддам Хусейн, который заставлял свой народ страдать... Его поймали как раз в прошлом декабре, как раз в тот момент, когда меня мобилизовывали. Это было очень здорово. Все ребята были очень довольны, что он больше не сможет вредить нам и угнетать свой народ.

– И в какой части Ирака ты служишь?

– Около Багдада, наша часть находится к северо-востоку от города. Я служу в авиации, я пилот.

– Бомбы сбрасываешь?

– Ну нет, мы ведь не бомбим деревни, жилые кварталы, школы. Мы ликвидируем террористов и наносим удар только по тем местам, где они прячутся.

– И тебе когда-нибудь приходилось... – мне вдруг стало как-то неудобно продолжать уже начатый вопрос, но Адам понял, что я хотел спросить, и продолжил сам.

– Ты имеешь в виду, убивал ли я людей? – спросил он с какой-то детской виноватой улыбкой. – Ты понимаешь, если бы мы не убивали их, они бы убили нас. Они нападают на американских солдат. Они убивают моих товарищей. Если бы мы не напали на Ирак, эти люди, террористы, попытались бы нас уничтожить. Они же все ненавидят нас, американцев. Если бы мы их не остановили, они убили бы мою семью – и твою, наверное, тоже. Да, да, почему ты так смотришь на меня? Это правда.

– А как к вам относятся иракцы? Тебе ведь приходится сталкиваться с местными жителями?

– Да, конечно! Они все очень доброжелательно настроены. Они нас очень любят, очень благодарны нам за то, что мы избавили их от мистера Хусейна. Они приходят к нам, предлагают нам свои деньги, представляешь! Хотят взамен наши деньги... Ну они просто очень нас любят, и каждый хочет взять на память о встрече какой-нибудь сувенир.

– Адам, но если иракцы так благожелательно настроены, то почему же в Ираке сейчас началось восстание?

– Ты что, не понимаешь? Знаешь, кто такой мистер Садр?

– Мистер Садр? Да, конечно, – киваю я.

– Так вот, у мистера Садра был отец. Он был очень влиятельным проповедником, и у него было очень много последователей. А потом он умер, и все его последователи перешли к его сыну. Тебе это трудно понять, у иракцев особая психология. И мистер Садр говорит, что мы должны уйти из Ирака. Мы, конечно, уйдем когда-нибудь, но не раньше, чем в Ираке установится демократия. Ты же понимаешь, что этот мистер Садр не хочет добра своему народу, он просто хочет власти для себя. А нам не нужна власть. Иракцы, они же как маленькие дети. Они очень многого не понимают, совершенно простых вещей, которые для нас с тобой очевидны. Но они не виноваты, это все потому, что их такими воспитали. Они еще не могут сами себе построить демократию. Бывает такое, что сегодня он фермер, а завтра он бросит свою мотыгу, к нему приедет «Си-эн-эн», и он начнет выступать против американцев. А потом у него появятся последователи и он начнет рваться к власти. Но мы же не можем позволить, чтобы такие проходимцы подбирались к власти.

– А тебе нравится президент Буш?

– Да, конечно. Он очень искренний, он всегда говорит то, что думает, никогда не лжет, и это видно. Это в нем и подкупает – ему хочется верить. Он не выносит, когда другие люди страдают, и хочет, чтобы всем было хорошо.

– Ты думаешь, он выиграет выборы в ноябре?

– Думаю, да. У него ведь рейтинг выше, чем у мистера Керри. Я бы хотел, чтобы президент Буш выиграл. У Джона Керри, конечно, тоже есть несколько очень хороших пунктов в программе, насчет образования, например. Но все равно мне больше нравится президент Буш. Понимаешь, он сделал очень много хорошего для Америки. Многие, наверное, будут голосовать против него из-за войны. Они говорят, что это совершенно не наше дело, надо оставить Ирак в покое – пусть иракцы делают, что они хотят. Моя мама говорит так. У меня вся семья собирается голосовать за Керри – они считают, что он прекратит войну в Ираке, и я вернусь домой. Они готовы на все, лишь бы я поскорее вернулся. Но я понимаю, что так нельзя, это безответственно и нечестно по отношению к иракскому народу. И президент Буш это понимает...

– Ты будешь голосовать за Буша?

– Да... Знаешь, на самом деле мне все равно. Ну, в смысле, если выиграет мистер Керри, я тоже не расстроюсь. В этом случае я и правда, может быть, вернусь домой...

– А как ты представляешь свою жизнь после войны, дома?

– Ты знаешь, в самом начале, когда меня только перевели в Ирак, было очень странно оказаться после полной свободы в ситуации, когда я не могу выходить из лагеря, всюду какие-то ограничения... После всего этого вернуться домой будет просто удивительно. Это будет совсем другая жизнь. Даже представить себе этого не могу сейчас. Не будет войны? Я буду дома? Все мои друзья пошли своими дорогами, разъехались, кто-то уже чего-то добился. Я понимаю, что мне придется заново учиться жить у себя дома. Когда я вернусь, я не буду никого знать. А в моем возрасте это уже довольно непросто.

– А сколько тебе лет?

– Мне? Девятнадцать.

В этот момент к нам подошел один из товарищей Адама.

– Познакомьтесь, это Джон, а это Михаил, – сказал Адам, – он журналист из России. Он не выспрашивает ничего секретного! – на всякий случай добавил мой собеседник.

Джон пристально посмотрел на меня, а затем присоединился к разговору:

– Ты знаешь, со временем воевать становится даже весело. Раньше, в Америке, я работал в банке, и это было довольно скучно. А сейчас мы с Адамом летаем на вертолете – он рулит, а я стреляю. Ты знаешь, иногда стрелять так забавно!

– Да нет, не слушай его, – очень серьезным тоном перебил Адам, – это совсем не весело. Никогда, ни в какой ситуации убивать людей не бывает забавно. Не говори так.

– Ладно, на самом деле у нас транспортный вертолет. И стрелять приходится, только если по нам открывают огонь.

– И часто по вам открывают огонь?

– В Ираке кто угодно может выстрелить, любой фермер, – вдруг признался Джон. – Работает он у себя в поле, видит – вертолет летит, побежал, схватил в канаве автомат – и давай стрелять. А мне приходится отвечать.

– Точно, у этих фермеров оружия навалом, – вторил Адам, только что расписывавший мне добродушие иракцев.

– Но ты же говорил, что вы боретесь только с террористами? – продолжал допытываться я.

Адам и Джон при этих словах как-то болезненно улыбнулись.

– Да, мы ведь боремся с террористами. Мы не стреляем по мирным жителям. Но нам приходится убивать, чтобы не убили нас. Ты был когда-нибудь в Багдаде? – вдруг спросил Адам.

– Да, только до войны, – признался я.

– А я только после войны. И он сейчас выглядит так, как будто прошел торнадо. Все разворочено, разбито. Но это не потому, что мы старались разрушить город. Мы не хотели разрушать весь город! Мы же наносили удары только по военным объектам, по дворцам Саддама. Мы не бомбили школы и частные дома. Но террористы нас вынудили...

– Извини, а как ты думаешь, почему эти террористы ненавидят американцев?

– Ну, им не нравится наш образ жизни. Они ненавидят то, как у нас одеваются женщины... Еще мы – самая свободная страна, и они ненавидят нас за то, что у нас столько свобод... Им не нравится наш образ жизни.

– Иракцы говорят, что ненавидят американцев за то, что вы на них напали.

– Но ведь мы не первые начали! – почти закричал на меня Адам. – Ты не помнишь 11 сентября? Это было ужасно. Это они объявили нам войну. Как нас в школе учили – никогда не начинай драку первым. А они начали, и теперь им приходится отвечать.

– Но ведь 11 сентября в тех самолетах не было иракцев...

– Да, но мистер Хусейн, он ненавидел Америку! Он ненавидел американцев, не раз жег американские флаги! Он был очень богатым человеком и все время давал деньги террористам, Осаме бен Ладену. А Афганистан был логовом террористов, и нам пришлось прогнать их оттуда.

К нам подошли две темнокожие девушки.

– Офицеры, – шепнул мне Джон, повернулся к ним и стал рассказывать про сделанные покупки. Одна из них позвала моих собеседников в автобус.

– Ладно, ты нас извини, у нас не очень много времени, – начал прощаться со мной Адам, – мы здесь, в Катаре, всего три дня – завтра назад, в Ирак. Надеюсь, в следующий раз встретимся уже в Америке. Если хочешь, можешь потом еще с кем-нибудь пообщаться – сейчас очень много ребят привозят. Сплошным потоком, каждый день. О-очень много.

Он с шумом допил свой молочный коктейль и поспешил к автобусу, увозящему его на войну.

«Коммерсантъ», 19.04.2004