5 марта 2007 года

Вчера в Эстонии состоялись парламентские выборы, ставшие кульминацией многомесячного скандала вокруг памятника советским воинам в Таллинне – Бронзового солдата. Партии, входившие в правящую коалицию, как могли использовали этот скандал и в итоге выиграли выборы. Я же пытался понять, кому была нужна эта шумиха.

 

Памятник оккупации

– Почему в России все так волнуются о Бронзовом солдате? Мы же не спрашиваем у российских властей, почему они сносят какой-нибудь дом в Москве. Вообще не вмешиваемся. Вон, у вас в Ставрополе демонтировали стелу, посвященную погибшим во Второй мировой. И ничего, никто не возмущался, – втолковывает мне Урмас Паэт, министр иностранных дел Эстонии. Мы с ним находимся в музее советской оккупации. Он стоит почти напротив Бронзового солдата.

– Вы должны понимать чувства эстонцев. В ходе оккупации у нас погиб каждый четвертый. Красный флаг для эстонцев – это не символ освобождения. Памятник оккупантам не может стоять на таком видном месте. Его нужно перенести. На менее видное место.

В музее советской оккупации богатая экспозиция. Здесь выставлены две телефонные будки советских времен. Множество страшных радиол на ножках. Два уродливых автомобиля. А в центре зала – стоматологическое кресло.

Урмас Паэт специально пришел в музей накануне выборов, чтобы рассказать, почему его правительство требует демонтировать Бронзового солдата. Его партия – Реформистская – возглавляла правящую коалицию и наверняка будет формировать следующую.

– Стоял он, – говорю я, – пятнадцать лет совершенно спокойно. И вдруг вы решили его убрать. С чего вдруг?

Из-за занавески слышится веселая музыка. Это в кафе музея оккупации молодежь что-то празднует.

– Такая ситуация. У нас приближались выборы. А Россия всегда хотела влиять на политику в Эстонии. Ее цель – показать, что у нас проблемы, что у нас не все в порядке.

– То есть протесты против переноса памятника организованы Москвой?

– Напрямую.

 

Памятник освобождению

Подхожу к Бронзовому солдату. Рядом с памятником мужчина в черной кепке собирает деньги со своих более юных товарищей на турпоездку в Россию. Это Дмитрий Линтер, один из лидеров «Ночного дозора» – так называли себя молодые люди, которые начали в мае прошлого года дежурить у памятника, после того, как премьер Андрус Ансип пообещал его убрать.

– Мы же теперь как девушка на выданье. Все про нас знают, все зовут нас к себе. Недавно побывали на съезде «Единой России», а потом сразу – на съезд «Справедливой России». Вот сейчас нас в Псков зовут, тамошняя организация «Последний рубеж», – Линтер поворачивается к товарищам. – Давайте сдавайте деньги на билеты, вам потом возместят.

Сейчас Линтер и его товарищи, защитники памятника, пытаются пройти в парламент: год назад они создали для этого Конституционную партию.

Прихожу в офис партии. Ее лидер Андрей Заренков жалуется мне, что «Единая Россия» поддерживает не его партию, а центристов министра экономики Эдгара Сависаара. Более того, намекает, что делает это «Единая Россия» небескорыстно.

– Ты смотрел «Бандитский Петербург»? – спрашивает лидер Конституционной партии.

– Нет, – говорю, – не смотрел.

– А помнишь, как там Антибиотик говорил: мы с чухонцев получаем. Вот так и у «Единой России». Она с чухонцев получает. Поэтому и поддерживает Сависаара.

Я пытаюсь выяснить у Андрея Заренкова, почему большинство русскоязычных жителей Эстонии поддерживают не его, а Эдгара Сависаара.

– Во-первых, каждый день по телевизору крутят ролик, в котором Грызлов говорит: Сависаар мой лучший друг. А во-вторых, понимаешь, в России более честные выборы. Там люди голосуют за того, кто им нравится. А у нас люди все о деньгах думают. Они голосуют за того, кто им денег больше пообещает.

– Да, странные люди, – говорю.

– Российским властям нужно выработать концепцию своей внешней политики. Понять, что она хочет и за что ей нужно бороться, – продолжает Андрей Заренков. – В Москве не понимают, что им нужно нас поддерживать. Только мы разделяем позицию Москвы по вопросу оккупации. Все эстонские партии ее признают. Мы только говорим, что никакой оккупации Эстонии не было.

– Совсем?

– Вообще. Было свободное добровольное вхождение в состав СССР. Его одобрил тогдашний президент Эстонии Константин Пятц. Они тут его, кстати, предателем считают, а у меня, видишь, его портрет на стене.

– А пакта Молотова – Риббентропа тоже не было?

– Ну, он был. Ну и что? Понимаешь, Эстония сейчас – это плацдарм. Эта проблема специально раздута американцами, чтобы эстонцы сильнее боялись русских и согласились с вводом сюда американских войск.

– А помогает им, – спрашиваю, – американский агент, президент Томас Хенрик Ильвес?

– Американский ставленник. Он ведь работал на радио «Свобода». А те, кто там работал, наверняка прошли через фильтры ЦРУ.

 

Памятник недопониманию

С Владимиром Вельманом я встречаюсь в ресторане своей гостиницы.

– Да вы позавтракайте спокойно, а потом поговорим, – предлагает он. Владимир Вельман – один из самых известных в Эстонии русских политиков. Он идет четвертым номером в списке Центристской партии Эдгара Сависаара, которая ориентируется в основном на русских избирателей. Она входила в прошлую коалицию и, возможно, останется в будущей.

– Эстонцы многого не понимают. Они, например, никогда не пьют на кладбищах. А русские – наоборот. У нас принято. Их раздражает красный флаг. А девятого мая прошлого года как раз около памятника стычка произошла между русскими с красными флагами и эстонцами с эстонским. Это была наша ошибка. Таллиннские власти дали разрешение на два пикета: и эстонцам, и русским. Конечно, не надо было этого делать. И пошло-поехало. С одной стороны, эти ребята из Конституционной партии, у которых нет другой идеи, кроме защиты русскости, стали раздувать шумиху. А с другой – премьер взъелся. Закусил удила – и вперед.

– А если памятник перенести в другое место, сразу все успокоятся?

– Да ведь даже многие военные ветераны говорят: если это место в городе настолько раздражающее, давайте найдем более достойное. На военном кладбище, например. Но возникает еще один конфликт. Помимо ветеранов, есть еще и военные пенсионеры, которые хотят надеть на себя шинель ветеранов.

– Ага. После выборов, значит, памятник точно перенесут?

– Ну, нет, – мнется Владимир Вельман, – памятник находится в собственности города. А в горсобрании у нашей партии большинство. А пока у нас большинство, памятник останется на месте.

– Но ведь часть депутатов вашей партии голосовала за закон, позволяющий перенести памятник.

– Нет, наши депутаты голосовали за закон, требующий переноса военных захоронений на кладбища. А против второго закона, требующего перенести памятник, мы протестовали. На него как раз президент вето наложил.

– Но ведь под памятником как раз и есть военное захоронение.

– Ну, никто не знает, есть ли там люди и где точно. Это еще выяснить нужно. А в законах эти странные вещи были. Например, запретили увековечивать память оккупантов – а в Нарве как раз хотят памятник Петру Первому поставить. Теперь не смогут.

– А Петр Первый – первый русский оккупант?

– Ну, не первый. Первый был Иван Грозный.

 

Памятник скандала

Ночью я иду к памятнику. «Ночной дозор» снял с него свою охрану несколько дней назад. Однако по обе стороны от памятника стоят две пары молодых людей. Курят. Подозрительно косятся на меня. Подхожу к одной из них.

– А вы не из «Ночного дозора?»

– Из бывшего, – говорит девушка Лена. – Сначала мы сюда приходили, но потом, когда некоторые личности стали использовать памятник, чтобы в парламент пролезть, и названием «Ночной дозор» прикрылись, мы перестали ходить.

– А для вас, – спрашиваю, – важно, чтобы он оставался здесь?

– Ну, важно, – говорит мальчик Ваня. – Если его будут переносить, мы еще раз выйдем. Но многим все равно. Знакомые часто говорят: когда уже наконец вся эта возня закончится? Всем уже надоел этот скандал. Большинство эстонцев вообще не понимают, из-за чего спор.

– А солдат-то, кстати, эстонец, – смеется Лена. – Его эстонский скульптор лепил с эстонца. Мы их по лицам уже отличаем.

Пока мы разговариваем, на площади появляется пожарная машина. Следом «Скорая». Следом две полицейские. К нам подходит бородатый человек с тросточкой.

– Я бы на вашем месте ушел. Видите то ведро? Оно тут уже три часа стоит. Я видел, что сверху – яблоки. Но под ними? – мужичок с загадочным видом уходит.

Из машин выбегают люди. Они натягивают вокруг площади полиэтиленовую ленту и просят нас перейти на другую сторону дороги.

– О! Эстики развлекаются, – смеется Лена. – Бомбу ищут. У нас такие приколы часто.

Из пожарной машины выезжает робот-минер и едет к загадочному ведру.

– В общем, у нас тут весело! – продолжает Лена. – Что у вас там все с ума сходят? Никакого фашизма. Никого не убивают, не бьют. Вот только такие приколы случаются.

Робот минут пять возится с ведром. Вытаскивает из него пакет. Бомбы в нем не оказывается.

– Что там? – спрашиваю я и прошу Ваню с Леной перевести полицейскому мой вопрос.

– Дерьмо, – по-русски отвечает полицейский.

«Коммерсантъ», 05.03.2007

 

6 марта 2007 года

Вчера в Эстонии подвели итоги парламентских выборов. Победила правящая Реформистская партия, русские партии набрали 1 %. Это значит, что получивший скандальную известность Бронзовый солдат будет скоро демонтирован, а отношения с Россией станут еще хуже, если это возможно.

 

«Защитники памятника тоже хотят кушать»

Мы с премьером Андрусом Ансипом чокаемся шампанским. Ресторан гостиницы Radisson гудит: партия реформистов празднует победу. У нее первое место и 31 место в парламенте из 101.

– Ну что, – спрашиваю, – Бронзовый солдат помог вам выиграть выборы?

– Для меня этот вопрос никак не связан с выборами, – премьер пытается перекричать песню We Are the Champions, которую поют его однопартийцы. – Люди проголосовали за нас, за центристов и за правых, это значит, что они удовлетворены жизнью здесь и сейчас. Они хотят реформ и думают об экономике.

– Но памятник теперь точно уберете?

– Памятники должны объединять людей, а не разъединять. А этот памятник раскалывает общество. Нужно перенести захоронение и памятник на кладбище.

В другом конце ресторана сидит грустный Сергей Иванов. Он был депутатом от партии реформ в прежнем парламенте, а в новый не прошел, хотя его партия и победила. Повинуясь партийной дисциплине, он не стал голосовать против закона, требующего срочного переноса памятника. А оппоненты заказали предвыборный ролик: «Запомните эти лица. Именно из-за этих предателей принят закон о сносе памятника». Сергей Иванов получил только 257 голосов.

– Этим памятником меня убили. Меня даже в списке поставили на 35-е место. Непроходное. Партия стала бороться за голоса эстонских избирателей, а меня сдали.

– А теперь-то что будет? – спрашиваю.

– Ансип пообещал снять памятник. Выиграл. Теперь ему деваться некуда.

– Остановить это может только Буш, – включается в разговор человек, сидящий рядом.

– Буш? – переспрашиваю я.

– А как же. Он начал. Без него бы не рискнули. Страшно же быть впереди планеты всей.

Татьяна Муравьева – тоже депутат-реформист и тоже не голосовала против переноса памятника. Но в парламент все-таки прошла, хотя и ее на местном «Первом канале» клеймили как предательницу.

– А я всегда говорила, что защитники памятника тоже хотят кушать! – говорит она и протягивает мне новый бокал. – Я ведь экономист! Плехановку закончила. Столько сделала для людей! Меня не могли не выбрать. Зачем устроили из-за этого памятника предвыборную пляску? Что, у нас других проблем нет? Или у вас, в России? У вас все так хорошо живут, что вы начали чужие проблемы решать? Что-то я не заметила, чтобы русские в ответ на призыв Путина возвращаться в Россию ринулись уезжать из Эстонии.

До выборов многие русские в Таллинне убеждали меня, что вовсе не страдают от национализма и проблема памятника надуманна.

– Я считаю, что памятник нужно перенести только для того, чтобы никто больше не смог использовать его в политических целях, – говорила мне в пятницу Катя Родина, журналистка русскоязычной газеты «День за днем». – Знаешь, когда Россия вдруг начинает заявлять, что будет нас защищать, нам страшно становится. Мы ведь ей нужны только для того, чтобы отбиться от обвинений в нарушении прав человека. Когда европейцы начинают Россию критиковать, она вспоминает о нас. И говорит: «Посмотрите на вашу Прибалтику, у вас там вообще фашизм». А где ты у нас видел фашизм? У нас и не бьют никого, и не дерутся, и девочек таджикских тем более не убивают.

 

«Подумайте о внуках, которых мы будем топить как котят»

Праздник у реформистов продолжается. Молодой идеолог партии Райн Розиманнус обнимает и целует юную блондинку.

– Это Кейт Пентус, глава аппарата премьер-министра, – представляет он мне ее и расплывается в улыбке. – Я с ней живу.

Кейт получила 7049 голосов, это восьмой результат среди всех кандидатов по стране.

В ресторан к победителям приезжает бывший премьер Март Лаар. Его партия «Союз Отечества – Республика» заняла третье место – у них 19 мандатов.

– Хочет в коалицию к нам, – шепчет мне Райн.

Я направляюсь к Марту Лаару.

– Как думаете, – спрашиваю, – удастся вам создать коалицию с реформистами?

Он отвечает медленно, все кругом кричат, но я понимаю: он имеет в виду, что программы у партий похожи, а переговоры еще впереди.

– Теперь, – говорю, – Бронзового солдата вы точно снесете, да?

Он отвечает в том духе, что предвыборные обещания надо выполнять.

Март Лаар в России известен как лидер эстонских националистов и едва ли не главный русофоб. Более того, до недавнего времени он был экономическим советником Михаила Саакашвили. В день выборов я встречался с его однопартийцем Марко Михкельсоном, заместителем главы комиссии по международным делам в эстонском парламенте.

– Если коалицию создадут Реформистская партия и ваш «Союз Отечества – Республика», отношения с Россией, наверное, будут еще хуже? Или хуже некуда?

– Да нет. Бывает хуже. Но реже, – говорит он. – В России и сейчас ведь эстонских политиков называют фашистами. Перед вами сидит самый настоящий фашист. Не верите? Мне об этом каждый день пишут. Всем депутатам парламента, кто голосовал за закон о памятнике, ежедневно приходит по 20-40 писем из России по электронной почте.

Одно из таких писем Марко выложил в своем блоге. «Тупорылые эстонские ублюдки! Запомните одно: Россия с вами соседствует больше тысячи лет, и большую часть этого времени не было никакой Америки, которая вас теперь защищает. Лет через 50 Америки не будет. У нее уже много проблем, она уберется в свое полушарие, где ей и место. И вот тогда мы снова останемся с вами один на один. И вот тогда, суки, вам п...ц. Всякому терпению есть предел, подумайте о ваших внуках, которых мы будем топить в море, как котят, за то, что вы сейчас тревожите могилы наших предков!»

Про эти письма рассказывала мне и Эне Эргма, профессор Тартуского университета, которая в прошлом году едва не стала президентом Эстонии. Она набрала в парламенте 65 голосов из 101 – до необходимых двух третей ей не хватило двух голосов.

– Никто не спорит, что Россия – великая страна. Но мы должны вас любить, а не бояться. Мы должны сотрудничать в экономике, добрососедствовать. А Россия почему-то не ищет компромисса. Она только давит.

Я спросил у Эне Эргмы накануне выборов, как бы она поступила, если бы стала президентом: наложила бы вето на закон о переносе памятника, как это сделал избранный вместо нее Тоомас Хендрик Ильвес, или нет.

– Знаете, я очень люблю Булгакова. Помните, как у него было: он не заслужил света, он заслужил покой.

Я спросил, не думает ли она, что скандал с памятником нарочно раздули, чтобы ловко использовать на выборах.

– Да, раздули для выборов. Только не для наших, а для ваших. Я хорошо знаю Россию, я МГУ закончила. Слежу за российской политикой. В России в подобострастных СМИ шумиха вокруг Бронзового солдата намного больше, чем в Эстонии. У вас ведь скоро тоже выборы. А перед выборами нужно найти как можно больше врагов. Кто только у вас уже не побывал во врагах: Украина, Грузия, Польша, Белоруссия. Теперь еще и Эстония.

 

«Вот чего добился „Ночной дозор“»

Я ухожу из гостиницы Radisson, где гуляют реформисты, в Grand Hotel Tallinn, там собирались отмечать свою победу центристы. Они рассчитывали с помощью русских избирателей уверенно выиграть – ведь по телевидению за них и их лидера Эдгара Сависаара агитировали Борис Грызлов, Сергей Степашин, Игорь Левитин и даже Олег Табаков. Но получили 29 мандатов и второе место.

В большом холле живая музыка. Молодежь танцует. Лидеров уже нет. Расстроенный Эдгар Сависаар уехал кататься на машине по Таллинну. Из знаменитостей встречаю лишь Эвелин Сепп, длинноногую блондинку, видного депутата парламента от центристской партии. В ее глазах грусть. В руках – тарелка с салатом оливье.

– Ну, как ваше настроение? Будете вести переговоры с реформистами о новой коалиции?

Она безрадостно говорит, что, конечно, будут.

– А если они в качестве условия поставят демонтаж Бронзового солдата? Ведь лично вы выступали против его переноса.

– Я не знаю. Думаю, что некоторыми принципами не стоит жертвовать, – без уверенности в голосе отвечает она.

Многие центристы вообще не пришли на этот прием. Они, расстроенные, сидят в винотеке в другой части города.

– Вот чего добились этот «Ночной дозор» и Конституционная партия, – говорит мне по телефону пиарщица центристов Лена. – Премьером останется Андрус Ансип, а коалицию они будут формировать с националистами Марта Лаара. Всей своей возней вокруг Бронзового солдата они набрали один процент голосов. Этот один процент они отобрали у нас! Его нам и не хватило до первого места.

Лена лукавит. Отрыв реформистов составляет два процента.

Тем временем «Ночной дозор» и Конституционная партия – те самые активисты, которые громче всех защищали Бронзового солдата, – похоже, не сильно расстроены результатом. Многие их лидеры даже не остались в Эстонии в день выборов – их пригласили в Москву на Съезд русского народа. Другие тоже не ждали успешного результата.

– Я не думаю, что мы пройдем, – говорил мне в день выборов Дмитрий Кленский, журналист и ярый защитник памятника, – но мне важно не это. Я считаю, что у нас должна быть цивилизованная сегрегация. Как в Бельгии. Фламандцы – отдельно, валлоны – отдельно. В парламенте было бы бороться проще. Но мне не привыкать. Я диссидент.

Дмитрию Кленскому и правда не привыкать. Он работал в газете «Советская Эстония» еще с Сергеем Довлатовым. И в то время тот тоже называл Кленского диссидентом.

– А знаешь, что мы сделаем, если не пройдем в парламент? – рассказывал мне перед выборами лидер русской Конституционной партии Андрей Заренков. – Создадим с Чавесом антифашистский антиамериканский альянс. А то Эстония уже позади всего мира. Весь мир левеет – это общемировая тенденция. Посмотри на Латинскую Америку.

– С Чавесом-то, – спрашиваю, – уже говорили?

– Скажем так: об этой идее он знает.

– Откуда?

– Не скажу, – говорит. – Многие вещи могу сказать, а это нет.

– Ну, то есть Чавес уже ждет?

– А что, плохая идея?

«Коммерсантъ», 06.03.2007

 

8 мая 2007 года

Сегодня в Таллинне будут праздновать день окончания Второй мировой войны. По этому случаю делегация эстонского правительства впервые возложит цветы к Бронзовому солдату. Представители русских движений и посольства РФ этот день праздником демонстративно не считают – вместо этого завтра они будут отмечать День Победы.

 

Туристы и сатанисты

– До кладбища я тебя еще довезу. Но где находится Он, я не знаю. Вам ведь, наверное, нужен Он? – задумчиво спросил таксист Айвар и подвез меня к дальней, эстонской, части военного кладбища Сиселинна. Я зашел внутрь.

Около получаса я бродил между ухоженных могил в поисках Бронзового солдата. Обращения к проходящим мимо русским старушкам не помогали.

– Ой, милок, я даже и не знаю. Я с работы, а где тут его поставили, я не видела, – и старушка немедленно растворилась меж крестов. На краю кладбища в кустах мною были замечены двое молодых людей в косухах.

– Где здесь Бронзовый солдат?

Они переглянулись. Первый, эстонец, ткнул пальцем в своего приятеля, русского. Тот заговорил:

– Можешь пойти назад, выйти через ворота, обойти кругом и зайти через другие. А можешь прямо здесь через стену перелезть.

Я немедленно вскарабкался на стену, но парень в косухе все еще продолжал:

– А вообще-то мы, сатанисты, мало что здесь знаем.

Памятник действительно оказался почти сразу за заветной стеной. Его легко можно было узнать по скоплению журналистов. Три телекамеры снимали двух русских старушек – они рассказывали, что у них на Сиселинна похоронены мужья и они не имеют ничего против переноса Бронзового солдата. Площадка вокруг монумента была устлана цветами, а прямо у ног Солдата даже лежал розовый плюшевый заяц.

Сегодня цветов станет еще больше – в 11.00 на военное кладбище приедет делегация эстонского правительства, правда, самого премьера Андруса Ансипа не ждали, а цветы к монументу, отдавая дань памяти «всех жертв и павших во Второй мировой войне», возложит глава минобороны Яак Аавиксоо.

Это будет исторический прецедент – раньше эстонское правительство никогда не возлагало цветов к Бронзовому солдату.

Впрочем, в сегодняшней программе правительственной делегации не только военное кладбище, но и мемориал жертвам холокоста в Клоога, а также Маарьямяги – комплекс, где похоронены солдаты вермахта, и установлены памятники советским воинам и эстонским бойцам.

Я обошел вокруг памятника. Сзади действительно виден технический шов, который вовсе не похож на след недавней переноски – он на статуе уже давно. Пробившись к обласканным телевизионщиками старушкам, я задал свой вопрос:

– А где здесь выход?

– Мы сами туда идем, сейчас покажем.

Ровно через минуту старушки сошли с выложенной гравием дорожки и пошли куда-то меж могил. Главный вход оказался совсем рядом – он был отмечен большой полицейской тумбой с плакатом на трех языках: «В июне здесь состоится открытие памятника павшим во Второй мировой». То есть сейчас памятник еще считается закрытым – торжественная церемония состоится только после того, как за его спиной построят стену, такую же, как стояла на Тынисмяги, и идентифицируют останки тех, кто был похоронен под ним на Тынисмяги.

На выходе с кладбища меня догнал человек. По его лицу было видно, что он совсем потерялся – хотя в его руке и была карта.

– Приходил посмотреть на статую, да? – дружелюбно начал он. – Любопытно тут все. Ты ведь не местный?

Сам он тоже оказался не местным – туристом из Австралии.

– Я тут уже две недели. Мне очень нравится. Такое ощущение, что у тебя на глазах происходит история. Я за всем наблюдаю и все записываю в свой блог.

– А в тут ночь, когда были погромы, тоже гулял?

– Да, было очень интересно.

– Новой одежды не приобрел?

Мой собеседник явно не понял шутки.

– О'кей, тебе, как человеку нейтральному, чьи действия кажутся более разумными?

– Я лучше скажу, чего я совсем не понимаю. Как ваши парламентарии могли приехать сюда и потребовать отставки правительства Эстонии? Это же безумие! Так никто в мире не поступает. Представляешь, австралийские парламентарии приедут в США и потребуют отставки Джорджа Буша? И еще я не очень понимаю, что русским конкретно нужно: статуя, останки или то место, где он раньше стоял.

 

Красные и озеленение

С кладбища я отправился именно на место прежней дислокации Бронзового солдата – на Тынисмяги. Я взял себе в провожатые одного из членов «Ночного дозора». Мы прошлись по площади – она огорожена и со всех сторон увешана щитами «Ведутся работы по озеленению».

– Ну что, пойдем дальше, как мы шли той ночью? – как бы невзначай спросил мой собеседник.

– Конечно, покажи мне, каким путем бежала толпа тогда, в ночь с 26 на 27 апреля.

И мы пошли пешком от Тынисмяги мимо офиса Партии реформ и Минюста к кинотеатру «Космос», а потом развернулись в сторону Старого города.

– То, что произошло в тот день, – это был первый всплеск недовольства, которое копилось у народа пятнадцать лет, – мой спутник взглянул на целехонькую витрину магазина с компакт-дисками. – Удивительно, что этому салону DVD так повезло. Ведь не тронули же. Хотя, в общем-то, в те магазины, где сидели люди, не лезли. На вопрос, кем были провокаторы, начавшие мародерства, дозоровец не смог ответить однозначно.

– Да знаешь ли, это могло быть выгодно разным силам. И эстонским националистам – чтобы нас опорочить. И реформистам. И даже центристам – чтоб показать, что все кругом виноваты, а они ни при чем.

– Ну, в общем-то, тогда и «Ночному дозору» тоже выгодно.

– Да брось. Ты же неглупый человек, понимаешь, какая «мощная» структура «Ночной дозор».

– Конечно. Потому что вся его мощь – в пиаре. А после той ночи он получил сказочный пиар. В общем, ты прав, всем было выгодно.

Мой собеседник остановился и снял солнечные очки.

– Да ладно, – продолжил я, – расскажи мне, может ли повториться побоище?

– Я думаю, вряд ли. В тот раз совпало сразу много факторов. Постарались совсем разные силы, одновременно со всех сторон. А сейчас многие могут затаиться.

– А что будет восьмого и девятого?

Дозоровец стал рассказывать о том, что народ разделился на три течения. Первые – за закон и порядок. Они пойдут на кладбище и спокойно возложат цветы там. Вторые намерены протестовать – и будут требовать вернуть памятник на место. А третьи, может быть, будут действовать из подполья и мстить – наподобие «Красных бригад».

– То есть как? Что же они будут делать? Выкрадут Ансипа?

– Откуда я знаю? Я про них ничего не знаю, – улыбнулся мой спутник.

Вечером он и другие активисты «Ночного дозора» собрались в кафе «Пушкин», которое находится в Таллинне в здании Российского культурного центра, бывшего Дома офицеров. Там был разработан окончательный план действий на ближайшие два дня. Все официальные мероприятия 8 мая решено игнорировать и этот день никак не отмечать. Кроме того, на военное кладбище будут направлены специальные представители «Ночного дозора», которые должны будут объяснять людям, чтобы те шли на Тынисмяги. Первый митинг на месте бывшей дислокации Бронзового солдата начнется 9 мая в 12.00. Как говорят в «Дозоре», если полиция позволит, митингующие возложат цветы на площадь. Для этого, правда, им придется сначала вытоптать уже посаженные озеленителями пышные клумбы, чтобы заменить «вражеские» цветы собственными. Если же полиция на Тынисмяги не пропустит, цветы возложат в любом другом месте на подступах. Действительно, разницы никакой, потому что ни Бронзового солдата, ни останков на этой площади уже нет – только работы по озеленению. Будущих участников предупреждают, чтобы они одевались в красное, – это, несомненно, напомнит эстонским полицейским о красном флаге, который они считают одним из символов оккупации. За поднятие красного флага на демонстрации можно нарваться на арест, а красной одеждой молодые русские просто хотят пощекотать властям нервы.

По-своему бурные планы «Ночного дозора» вчера поддержало и российское посольство в Эстонии. Оно отказалось участвовать в сегодняшней официальной церемонии возложения цветов к Бронзовому солдату, заявив, что в русской традиции отмечать День Победы 9 мая, а не 8-го. По личным причинам не принял приглашения также посол Италии. Остальные 27 послов, аккредитованных в Таллинне, в том числе главы дипмиссий Украины и Казахстана, готовы отпраздновать и 8 мая.

«Коммерсантъ», 08.05.2007

 

10 мая 2007 года

Вчера в Эстонии праздновали День Победы. А позавчера отмечали День скорби по погибшим во Второй мировой. Все два дня я наблюдал за тем, как и почему не понимают друг друга эстонцы и русские.

 

День молчания

Премьер-министр Эстонии Андрус Ансип довольно медленно, но решительно подошел к Бронзовому солдату. Два давних врага, наверное, впервые увидели друг друга воочию. Премьер кратко, но почтительно поклонился. Солдат и так был отлит со склоненной головой. Два эстонских солдата положили перед памятником венок. Рядом с премьером находились два члена его правительства. Яак Аавиксоо, уже месяц работающий министром обороны, а до этого занимавший мирную должность ректора Тартуского университета, стоял с лицом совершенно несчастного человека. Урве Пало, молодая девушка в красном шарфе, еще недавно бывшая главой крупной строительной фирмы, а сейчас работающая министром по делам народонаселения, сжимала и разжимала кулачки – было очень холодно, а она, как назло, сняла перчатки.

Все молчали. Как заранее говорили организаторы, в День скорби по погибшим во Второй мировой никаких речей не будет. Оглядев Бронзового солдата, премьер решительно прошел вперед и встал по левую руку от памятника. За ним следом с собственным венком вышел вице-мэр Таллинна Тави Аас, а потом посол Швеции – с венком от всего дипкорпуса. Остальные дипломаты стояли сбоку и молча наблюдали. Поучаствовать приехали все, кроме одного, – российского. Пресс-атташе Максим Козлов объяснил мне, что по давней советской традиции венки посольство возлагает только 9 мая, поэтому делать то же самое 8-го не собирается.

Из общей массы приехавших послов отличиться решили главы дипмиссий Китая и Чехии. Им показалось, что одного венка от всех дипломатов мало, – поэтому приехали со своими букетами.

Постояв в тишине военного кладбища минут 15, премьер, его министры, дипломаты и журналисты заторопились по машинам. Перед этим, утром, в лесу под Таллинном они возложили цветы к мемориалу жертвам холокоста, а теперь собирались в Маарьямяги – туда, где похоронены воевавшие в Эстонии солдаты вермахта. Кстати, в российском посольстве факт посещения Маарьямяги также отметили как одну из причин своего неучастия в траурной церемонии. По словам российских дипломатов, они чтят память только солдат, воевавших в антигитлеровской коалиции. После возложения венков министр обороны подошел к журналистам. Так вышло, что разговаривать пришлось через надгробную плиту – журналистов выстроили как раз за ней, так что министру пришлось использовать ее в качестве трибуны.

– Я надеюсь, что после трудных лет, которые Эстония провела под оккупациями, немецкой и советской, Бронзовый солдат наконец нашел свое последнее – я надеюсь – место отдыха и скорби по тем, кто погиб в войне против фашизма. Возложив к нему цветы, мы почтили память всех павших, – министр говорил медленно и громко, прямо ему в лицо дул сильный ветер с залива. – Теперь он стоит на военном кладбище, я бы сказал, в солидном окружении – среди эстонцев и русских, англичан, евреев, немцев и финнов, похороненных там. Это хорошее место и правильно отражает трагическую историю эстонского народа. Надеюсь, что люди понимают это решение правительства.

Иностранные журналисты не поняли, что он сказал, и попросили повторить по-английски. Я спросил министра, что он думает об отсутствии на церемонии российских дипломатов. Министр обороны ответил дипломатично:

– Мы знаем, что Россия, так же как и Советский Союз, исторически празднует конец Второй мировой войны – или Великой Отечественной, как ее называют в России, – 9 мая. Мы чтим их традицию. Мы бы, конечно, хотели, чтобы они пришли сюда и сегодня тоже. Но если они придут возлагать цветы 9 мая – вопросов не будет. Я не вижу в этом никакой провокации.

– То есть вы уверены, что завтра провокаций не будет? – подхватила корреспондентка российского телеканала.

– Я очень на это надеюсь. Однако мы готовимся.

Я спросил, откроют ли 9 мая для свободного доступа людей площадь Тынисмяги.

– Соображения безопасности заставляют нас сохранить ограждение на площади, – ответил он уже вконец охрипшим на ветру голосом.

 

День цветов

Утром 9 мая вышло солнце. На военное кладбище, такое пустынное еще накануне, подходили люди. По дороге они жаловались друг другу, что с трудом его нашли – и это при том, что находится кладбище совсем недалеко от центра, в десяти минутах езды от прежнего местонахождения памятника, сразу за автовокзалом. Треугольная площадка (порядка двух квадратных метров) прямо перед Бронзовым солдатом производила колоссальное впечатление. Уже к девяти утра она была укрыта толстым слоем алых гвоздик. Люди подходили постоянно. Неорганизованно. С разных сторон. Каждую секунду по трое или пятеро. Молодые люди в дорогих костюмах. Бедно одетые старушки с палочками и в сломанных очках. Длинноволосые парни в косухах. Девушки в дизайнерских очках и сапогах на высоченных каблуках. Крашенные в блондинок женщины за 50. Школьники в полосатых свитерах. Никогда я не видел такой разношерстной толпы. Но у всех были алые гвоздики. Они молча клали их к памятнику, стояли минут пять и уходили.

В 10 часов появился российский посол Николай Успенский. Его венок цвета российского флага был огромным, а выражение лица – растерянным. Его моментально обступили западные журналисты, кричавшие ему вопросы, кажется, на всех языках.

– Посол сегодня не дает комментариев, – крикнул в ответ пресс-атташе, но сам посол был так растерян, что начал вдруг отвечать на вопросы. Он простодушно говорил, что у него праздничное настроение и он рад хорошей погоде.

– 9 мая – это наш праздник. И мне очень приятно, что этот наш праздник чтят и помнят здесь, в Эстонии. Я очень рад тому, что тут так много ветеранов. Сейчас мы вместе с ними на кладбище, а днем проведем для них концерт!

Посла увели, а распаленные западные журналисты продолжили брать интервью у журналистки канала «Россия». Тут к памятнику подошел худенький и сгорбленный ветеран, увешанный орденами, с букетом. Примерно 20 камер ринулось к нему.

– Вот дед сейчас станет ньюсмейкером! – радостно воскликнула стоявшая рядом со мной его внучка. Ветеран действительно начал говорить. Внучка заволновалась:

– Ох, не то говорит. Он же глухой почти. Они спрашивают его, как он относится к переносу памятника, а он им начинает рассказывать свою биографию: как воевал, где служил.

Внучка попыталась было увести деда, но он не дался – да и журналисты ее не подпустили. Деда отвели чуть в сторону – туда, где накануне стоял премьер Ансип, – и начали обстоятельную пресс-конференцию.

– Что вы думаете, зачем русские хотят, чтобы памятник оставался там, в центре города? – спрашивала на ломаном русском немецкая журналистка.

– Я хочу, чтобы мои дети жили мирно. И внуки, и правнуки. У меня уже правнуков семь штук. У меня внук футболист – он даже в Россию ездит все время, – гордо отвечал ветеран.

Цветы, которые клали перед памятником, возвышались уже сантиметров на 30. На входе на кладбище образовалась очередь.

 

День песен

Площадь Тынисмяги, как и обещал министр обороны, не открыли. Там весь день продолжались работы по озеленению – за забором два десятка крепких женщин с лопатами сажали кустики календулы, анютиных глазок и еще каких-то ярких цветов. Они не обращали никакого внимания на то, что происходило снаружи, а по другую сторону металлической ограды люди вплетали в нее гвоздики. На противоположной стороне дороги стояли полицейские в ярко-желтых жилетах и вежливо просили людей, чтобы те, если хотят оставить у ограды цветы, подходили к ней именно по пешеходному переходу. Машины, проезжающие по улице, всем переходящим с цветами к решетке уступали дорогу. Люди тоже шли сплошным потоком – всовывали гвоздики меж прутьев, а потом возвращались назад и вставали вдоль стены.

– Ну что, будем орать? – спросила у стоящих явно подвыпившая женщина. – Позор! Позор! Позор!

Ее немедленно вытолкали. Стоящие вдоль стены начали раздавать георгиевские ленточки, и, кажется, за какие-то полчаса их надело полгорода. Георгиевскими ленточками оказались украшены почти все проезжающие мимо машины и все случайные прохожие. Потом появилась еще символика – к металлической ограде стали привязывать белые воздушные шарики с изображением Бронзового солдата и надписью «Я помню, я горжусь». В толпе появился неугомонный борец за права русских Дмитрий Кленский, который немедленно стал давать интервью корреспондентам каких-то радиостанций.

– Если бы я был Россией, – скромно говорил активист, – я бы вообще никак не реагировал на действия эстонских властей. Ну или бы сразу ввел войска. Одно из двух.

– Дмитрий Кириллович, о чем вы говорите? – замахали на него руками женщины.

– Да! А почему Америке можно вводить войска в Ирак, а России нельзя? – спросил он.

Подошла группа немолодых женщин со стопкой распечатанных текстов военных песен.

– Давайте петь! Эстонцы любят, когда поют. У них ведь даже была поющая революция! Они поймут нас, если мы будем протестовать и петь!

Женщины нестройно, но задушевно спели «День Победы», «Синий платочек» и «Катюшу». Полицейские улыбались и даже сдержанно хлопали.

– Ну а теперь, может, «Священную войну»? – предложила одна из них. Остальные замахали:

– Что ты, что ты! Не надо провоцировать! Народу прибывало. Люди выглядели совсем не так, как те, что шли на кладбище. Здесь они выражали не скорбь, а протест. Девушка Наташа, например, пришла с пятилетней дочкой и мужем – но с ним уже весь день не разговаривала.

– Понимаете, он у меня литовец. А его Литва нам буквально ржавый нож в сердце воткнула. Литовское правительство заявило, что поддерживает перенос Бронзового солдата.

Муж Наташи хотел было спорить, но махнул рукой и пошел втыкать цветы в ограду.

– Почему вы пришли именно сюда, а не на военное кладбище? – спрашивал я у Виктора, художника, который приехал сюда на велосипеде с двумя детьми.

– Почему? Потому что это место – святое, – просто отвечал он.

Бывшая блокадница Руфина Аркадьевна со слезами на глазах буквально пытала французскую журналистку, которая пыталась взять у нее интервью:

– Скажите, неужели Европа хочет Третьей мировой войны? Я никогда и подумать не могла, что по всей Европе будут фашисты! Какой ужас! Скажите мне, неужели вы хотите войны?

Француженка не понимала, чего хочет Руфина Аркадьевна, и сама уже была готова расплакаться.

 

День непонимания

К вечеру людей на Тынисмяги становилось то больше, то снова меньше.

У активистов «Ночного дозора» закончились георгиевские ленточки, а их все просили.

– Ничего не будет. Все будет спокойно, – говорил мне один из дозоровцев, – просто те люди, которые разочаровались окончательно, будут действовать уже по-другому. Они будут проводить одиночные акции, более четко спланированные и более радикальные. Эти люди могут решить, что раз протесты ни к чему не приводят, надо бороться новыми методами.

– Дружочек мой, только ты туда не лезь, ладно? Не участвуй в этих радикальных акциях, – начали его уговаривать чуть ли не хором стоящие вокруг.

– Да я, наверное, и не буду. Найду себе работу – уеду в Россию жить.

Народ расходился.

– Я уверен, что никаких беспорядков больше уже не будет, – уверял меня в своем кабинете министр иностранных дел Эстонии Урмас Паэт. – Все позади. Может, в краткосрочной перспективе перенос памятника и привел к небольшой поляризации общества, но в долгосрочной перспективе это пойдет всем на пользу. Его больше никто не сможет использовать для провокаций. И вообще, я не понимаю, почему для русских символом является именно памятник, а не Русский театр или Русский культурный центр.

– Но ведь театр никто не пытается снести.

– Для нас памятник – символ оккупации.

– То есть вы считаете, что вы все сделали правильно и никаких ошибок не допустили?

– Именно так. И беспорядков не будет, – еще раз добавил министр.

Может быть, он настаивал так потому, что вчера в эстонской газете Postimees вышло интервью министра внутренних дел Юри Пихля. В нем он сказал о том, что я в своем предыдущем репортаже призывал жителей Таллинна выйти на Тынисмяги и устроить там акцию протеста – он именно так понял. Вот я теперь и не понимаю, правильно ли я все понял на этот раз. А понял я только то, что никто, оказывается, никого не понимает.

«Коммерсантъ», 10.05.2007