§ 35

Когда выступают такие формы речи, в которых при помощи частиц, союзов и относительных местоимений соединяются различные предложения, то происходит это или так, что полные предложения, которые, будучи понятны сами по себе, высказывают определенное суждение, ставятся в отношение к другим; или так, что одно предложение становится нераздельной составной частью другого предложения.

В первом случае отношение является просто грамматическим, как у относительных предложений, или оно выражает субъективное и индивидуальное отношение, в каком высказывания стоят для говорящего, или оно имеет ценность собственного суждения, предикат которого указывает или логическое отношение выраженных при посредстве предложений синтезов, или отношение высказанного в предложениях (состояний, процессов и т. д., которые выражаются при помощи предложений).

Во втором случае делается высказывание или относительно самого грамматически зависимого суждения при посредстве модальных предикатов отношения, или относительно выраженного в суждении.

1. Наиболее простым и легче всего поддающимся анализу видом соединения предложений является тот, когда два предложения, из которых каждое, будучи само по себе понятно, выражает самостоятельное и само по себе значимое суждение; кроме того, ставятся еще в такое отношение друг к другу, посредством которого должно быть выражено больше, нежели выражается через простое высказывание одного предложения вслед за другим. Грамматическим средством создать это отношение служат частицы; и речь идет о значении этих последних.

а) Что частица «и», как и все равноценные ей выражения, прямо не в состоянии дать ничего, кроме как высказать, что говорящий теперь именно объединяет в своем сознании оба суждения, – это мы уже видели раньше. И так как этот субъективный факт констатируется уже тем, что один и тот же высказывает оба предложения, – то сами по себе эти просто соединительные частицы не обладают объективным значением, хотя они и могут брать на себя функцию указывать соответствующую последовательность в изображенном объекте (следовательно, например, временную последовательность в повествовании). Они не обладают, следовательно, ценностью суждения.

b) Точно так же и противительные частицы не могут иметь значения знаков определенного объективного высказывания. В диалоге они, конечно, часто обращаются против высказанного положения, чтобы противопоставить ему возражение, ограничение или опровержение. Но они все же не обладают силой для его отрицания, ибо столь же часто они лишь отвергают то, что могло бы быть из него выведено или предположено путем какой-либо комбинации. Но будучи применяемы в речи одного человека, они, с одной стороны, имеют ту же самую функцию противостать, например, чему-либо ожидаемому; с другой стороны, они вводят лишь нечто так или иначе контрастирующее или неожиданное, утвердительное предложение после отрицательного или, наоборот, какой-либо неожиданный предикат.

В то время как, следовательно, отрицание уничтожает определенно высказанное утверждение, противительные частицы часто загодя обращаются против невысказанных и просто как возможные предположенных комбинаций; высказываемое ими отрицание не является поэтому определенным, которое можно было бы фиксировать в каком-либо собственном суждении.

c) Иначе обстоит дело с так называемыми причинными частицами и частицами, выражающими следствие. Ибо эти последние утверждают – там, где они указывают логическое отношение суждений, – что одно суждение есть логическое основание, соотносительно следствие другого. А там, где они хотят коснуться отношения, высказанного в суждении, они утверждают, что утверждаемое в одном суждении есть реальное основание, соотносительно реальное следствие утверждаемого в другом суждении. Они создают, следовательно, отношение логически или реально необходимой связи и постольку эквивалентны собственному определенному суждению. «Становится холодно, ибо термометр падает», «становится холодно, поэтому термометр падает» – каждое составляет три полных суждения: «становится холодно – термометр падает» – первое суждение получено путем умозаключения из этого; «становится холодно – термометр падает»-указанное изменение есть причина этого изменения.

d) К причинным частицам, которые высказывают реальную необходимость, примыкают все те определения, которые выражают реальные отношения высказанных в предложениях состояний, событий и т. д.; так, в особенности временные отношения рассказанного, одновременность, последовательность и т. д. и местные отношения. Также и они заменяют собой определенные суждения отношения и могут быть выражены с помощью таковых.

е) Под именем изъяснительных (exponibel) суждений прежняя логика приводила такие суждения, которые, по-видимому, представляя собой одно-единственное высказывание, в действительности содержат несколько суждений. Сюда принадлежат прежде всего суждения с ограничительными словами «только», «лишь», «единственно» и т. д. «Только мудрый счастлив» говорит, во-первых, что мудрец счастлив, а затем то, что кто не мудр, тот не есть счастлив, или что все счастливые суть мудрые.

2. Грамматика различает соединения соподчиненных и подчиненных предложений. Однако различие это в такой всеобщности не схватывает никакой существенной разницы в мысли. Ибо хотя грамматическая форма, по-видимому, означает, что говорящего интересует утверждение главного предложения и что зависимые предложения приводятся только ради этого последнего, не для того, чтобы установить их теперь, а лишь для того, чтобы напомнить о них как уже обладающих значимостью, – однако живая речь не удержала строго этого различия соподчиненных и подчиненных предложений, но в том же самом смысле употребляет как союзы, так и соподчиняющие частицы; самое большее – тут имеется легкое различие в субъективном подчеркивании отдельных членов, но различие это не имеет объективного значения для самого высказанного. То же самое отношение, которое обозначается частицей «ибо», выражается также при помощи «так как». То же самое отношение, которое выражается посредством «вместе с тем», может обозначаться и посредством «в то время как».

Так, в особенности значение относительного соединения представляет собой многообразные оттенки. Там, где относительные местоимения примыкают к само по себе уже определенному слову, – там условием их применимости служит лишь то, что относительно какой-либо составной части высказывания может быть сделано дальнейшее высказывание; при этом относительное местоимение, освобождая от прямого повторения определенно обозначающего слова, позволяет еще яснее проявиться этому тождеству, нежели это могло бы произойти благодаря простой постановке рядом. Но оба высказывания, которые относительное местоимение соединяет, таким образом, одно с другим, стоят в самых различных отношениях. Самое решительное подчинение находит себе место там, где относительное предложение служит лишь для того, чтобы при помощи воспоминания об известном сделать еще более заметным какой-либо элемент главного предложения, и следовательно, то высказывание, которое вводится им, вовсе не обладает самостоятельной ценностью; напротив, оно эквивалентно атрибутивному прилагательному или приложению и т. п. Совершенное приравнивание имеет место там, где относительное предложение вводит какое-либо самостоятельное и новое утверждение (чаще всего в латинском языке). Но относительное местоимение не может заменять собой при этом собственного суждения; все, что высказывается, высказывается в обоих предложениях, которые оно связывает; его функция носит лишь грамматический характер – установить тождество грамматического обозначения. «А, которое есть В есть С» – это высказывает только, что А есть В и А есть С; оно не оставляет лишь никакого сомнения относительно того, что А одного предложения есть то же самое А, как и А другого предложения.

Совершенно другую функцию выполняют относительные предложения там, где с их помощью какой-либо первоначально сам по себе неопределенный элемент предложения становится определенным, где, следовательно, они выступают как часть обозначения субъекта и предиката, где более общее обозначение они ограничивают определенной областью – где, следовательно, они являются ограничительными (determinierend). Суждение «Те люди, которые живут в холодных климатах, нуждаются в более изобильной пище» указывает при помощи относительного предложения лишь на субъекте, подобно тому как в других случаях это делает ограничительное (determinierendes) прилагательное – «упругие тела отталкивают удар» и т. д. Так, простое обозначение может быть описано при помощи более определенного слова через посредство относительного предложения. «Те параллелограммы, которые являются прямоугольными и равносторонними» означает то же, что «квадраты».

Сюда примыкают неопределенные относительные местоимения («кто» и «что»), которые не могут выразить ничего иного, кроме того, что те субъекты, относительно которых имеет силу один предикат, имеют также и другой предикат, так что выражение благодаря этому становится эквивалентным общему сужению, и притом оно может, разумеется, как в эмпирической, так и в безусловной всеобщности. Как, обратно, всякое общее суждение может выражаться в такой форме. «Человек смертен», «все люди смертны», «то, что есть человек, смертно» – тут всюду имеется в виду решительно одно и то же – необходимая сопринадлежность бытия смертным. Здесь лишь та разница, что форма «то, что есть человек, смертно» выполняет еще перед нашими глазами то наименование, которое в указанном «все люди» мыслится как уже совершенное, и в связи с этим она оставляет не решенным, какое единичное может быть так наименовано и может ли единичное так наименовываться. Тогда как формула «все люди» хотя и не утверждает наличности своих субъектов, но все же предполагает ее согласно обычному способу выражения.

Совершенно так же обстоит дело с если (= когда) и где в качестве относительных союзов времени и места. Немецкий язык утратил употребление «если» по отношению к определенному отдельному моменту прошлого, как это сохранилось еще в английском языке. Это «если» употребляется прежде всего в применении к будущему времени, и довольно часто ему бывает свойственна известная неопределенность и ненадежность относительно действительного наступления будущего – хотя часто лишь в виде легкой тени; причем оно не хочет выражать ничего иного, кроме того, что в то самое время, когда случается одно, случится также и другое. («Если (когда) бьет двенадцать часов, то начинается новый год»; «если (когда) закончится война, то мы вернемся назад».) Это временное «если» можно узнать по тому, что в последующем предложении, в аподозисе, может быть поставлено «тогда». Там, где оно стоит в качестве общего относительного местоимения («всякий раз если», «всякий раз как»), – там опять-таки оно имеет в виду прямо не что иное, как всеобщность сосуществования двух состояний или событий, – безразлично, будут эти последние высказываться чисто эмпирически, как выражение безызъятного восприятия, или просто вообще. («Если (когда) настают сумерки, летучие мыши начинают свой полет».) Но поскольку одновременное наступление двух событий в будущем или их безусловно общее сосуществование могут быть утверждаемы лишь в том случае, если они каким-либо образом необходимо связаны, постольку первоначальная временная частица распространяет свое значение на эту необходимую связь и становится, таким образом, условным союзом в условном суждении. Но об этом ниже. Тот же самый процесс проделывает общее «где».

3. От предыдущих соединений необходимо отличать другие, в которых одно предложение как таковое становится составною частью другого предложения – все равно, в качестве субъекта или в качестве пункта отношения (объекта), – причем предложение это является или представителем суждения, поскольку последнее мыслится или высказывается субъективно, или же представителем выраженного в суждении. А это последнее в свою очередь может являться отчасти как просто мыслимое или допустимое, отчасти как нечто объективно и фактически значимое.

a) Утверждения, составными частями которых являются предложения, суть такие, в которых модальные предикаты отношения относятся к суждениям. Утверждения, что «известное суждение истинно», «ложно», «вероятно», «сомнительно», «возможно», «необходимо»; утверждения, что «я верю в нечто», «отвергаю его», «оспариваю», «подвергаю сомнению», – все они относятся к выраженной посредством предложения гипотезе, в которой дается ее отношение к моему мышлению или к мышлению всех. К тому же классу принадлежат все предложение цели. Если я что-либо делаю для того, чтобы произошло нечто, – то цель здесь прежде всего установлена как моя мысль и утверждение касается отношения представленного в форме суждения результата к моему мышлению и зависящему от него хотению.

Так как всякому суждению как таковому необходимо принадлежат определенные модальные отношения, то они всегда могут быть высказаны относительно него. Суждение «А есть В» истинно или необходимо, говорит не больше, нежели простое утверждение «А есть В». «Я утверждаю», «я знаю», «я уверен, что А есть В» – точно так же лишь прямо подчеркивают то, что содержится уже в простом утверждении «А есть В» благодаря одному его установлению. Только всякая такая форма превращает предложение «А есть В» в выражение просто мыслимого суждения, в выражение гипотезы, и выполнение суждения она переносит в модальный предикат.

b) Утверждения, составными частями которых являются выраженные в форме предложения состояния или события, различаются лишь грамматической формой от тех, которые среди своих элементов имеют прилагательные или глагольные отвлеченные понятия. Говорю ли я: «Большая теплота лета зависит от более высокого стояния солнца»-или же я скажу: «То, что лето теплее, зависит от того, что солнце стоит выше»-мысль в обоих случаях будет одна и та же. Только предпосылкой этого высказывания служит, что относительно того, что первоначально имеет своей задачей выражать суждение, могут быть высказаны новые предикаты (ср. § 13).

4. Из этого краткого обзора, который, впрочем, не претендует на полноту, во всяком случае, видно, что многообразные грамматические формы соединения предложений не обосновывают никаких новых видов функции суждения, которые не имели бы места и в простых суждениях и не могли бы выражаться посредством таковых; что их смысл всегда может быть выражен теми предикатами, которые встречаются в простых высказываниях, и поэтому логическая теория поступила совершенно правильно, предоставив грамматике соединения предложений места, времени и т. д., которая рассматривает грамматическое выражение мысли. Выражение «сложные суждения» совершенно ложно и злополучно. То, что слагается из суждений, есть соединение суждений, но это соединение в свою очередь не есть еще поэтому само суждение. Но там, где предложения суть составные части суждения, они не являются как таковые суждениями, т. е. они не выполняются теперь как высказывания, а входит в новые суждения или в качестве гипотез, или как уже готовые результаты акта суждения и тем самым как знаки выраженного в суждении.

5. Если логическая традиция из всех соединений предложений выделила только так называемое условное и разделительное суждение, то она руководилась в этом случае верным чувством, что во всех других случаях дело идет о самых разнообразных определенных утверждениях, о приписывании определенных предикатов определенным субъектам. Здесь же речь идет о таких высказываниях по поводу гипотез, которые непосредственно важны для конечной цели всякого мышления, выражающейся в том, чтобы от субъективного прийти к объективному, от возможного к необходимому, и поэтому обладают совершенно универсальным значением для всех видов высказывания. Так оно есть во всяком случае там, где определенное суждение становится готовым не сразу, но где истина должна быть еще добыта путем попыток, где оказывается необходимой рефлексия над ценностью и значением гипотез. Таким образом, условное и разделительное суждения занимают место наряду с отрицанием, которое точно так же является суждением по поводу какого-либо испробованного суждения, и касаются той стадии мышления, какая лежит между вопросом и решением.

 

§ 36

Условное суждение утверждает, что две гипотезы стоят друг к другу в отношении основания и следствия; его предикатом служит «быть необходимым следствием». «Если имеет силу А, то имеет силу и В» означает, следовательно, «В есть необходимое следствие А».

1. Обыкновенным выражением условного суждения, в котором его смысл и его значение обнаруживается резче всего, является соединение предложений вида «если А есть В то С есть D». Или короче, беря А и В в качестве знаков предложений, «если имеет силу А, то имеет силу и В», причем «если» берется не в его временном значении, а в условном, равнозначащем с εί и si.

2. Грамматика обыкновенно обозначает такие предложения кгк условные предложения, причем она исходит из прежде всего, по-видимому, напрашивающегося понимания, что дело идет здесь о значимости последующего предложения, аподозиса. Эта последняя не может попросту утверждаться, но она утверждается лишь при том предположении, что значимостью обладает и предшествующее предложение, протазис; целое, следовательно, было бы обусловленным утверждением аподозиса; следовательно, оно было бы высказыванием относительно субъекта аподозиса70. Однако так как аподозис не хочет быть утверждаемым прежде, чем мы не удостоверились относительно протазиса; так как, следовательно, условное предложение является выражением неуверенности относительно обоих, оба, как выражаются, полагаются проблематическими, или, как мы говорим, они выражают простые гипотезы, – то, по-видимому, действительно, пока мы имеем в виду оба предложения, совсем нет суждения в собственном смысле, т. е. высказывания, которое утверждается как истинное и необходимое. Тем более что имеются такие условные предложения, которые высказываются с явным сознанием ложности как протазиса, так и аподозиса (si tacuisses, philosophus mansisses).

3. Однако в таком соединении предложений, которое есть суждение в собственном смысле, содержится ведь, как это впервые определенно признали стоики71, утверждение; именно то утверждение, что между протазисом и аподозисом имеется отношение основания к следствию, что допущение протазиса делает необходимым допущение аподозиса; что со значимостью протазиса неизбежно связана значимость аподозиса. Это отношение необходимого следствия есть собственный предикат условного суждения72; протазис и аподозис суть те два соотносительных пункта, которые ставятся в это отношение. Для утверждения этой необходимой связи далее совершенно безразлично, как обстоит дело со значимостью протазиса и какие побочные мысли имеются у меня, например, относительно ее истинности, вероятности, невероятности, ложности. Точно так же как в простом суждении о мыслимом совершенно безразлично, признаю я мыслимое как существующее, как возможно существующее или как простую фикцию. Этим объясняется, что суждения с «если» кажутся то простым выражением неуверенности, то простым выражением последовательности в действительном73.

Туже самую необходимость, какую условное суждение утверждает относительно просто допущенных положений, утверждает и так называемое причинное соединение предложений в отношении к значимым суждениям: «Так как А имеет силу, то имеет силу и В и притом в двояком направлении познавательного основания и реального основания». («Так как термометр поднимается, то становится теплее; так как становится теплее, то поднимается термометр.»)

4. Являются суждения, устанавливаемые как основание и следствие, утвердительными или отрицательными, общими или единичными, описательными или объяснительными – это, само собою разумеется, решительно ничего не изменяет в сущности утверждения. И попытки установить в условном суждении различия количества и т. д. покоятся на смешении условных суждений с высказываниями относительно простых временных отношений или относительно какого-либо иного просто фактического стечения обстоятельств.

Такие суждения, как «Всякий раз, когда бьет двенадцать часов, умирает несколько человек», и подобные никто не станет считать условными. Особенно ясным становится смешение в тех суждениях, какие хотели было превратить в частные условные: «В большинстве случаев, если стоит прекрасная погода, то барометр стоит высоко», ибо там, где связь имеет место не безызъятно, она не может быть необходимой. Такое суждение всегда может выражать лишь эмпирическое или какое-либо иное случайное стечение обстоятельств в относительно большем или меньшем числе случаев. «Иногда, если треугольник прямоугольный, он имеет два равных угла» высказывает не что иное, как то, что бытие прямоугольным треугольником совпадает иногда с равенством обоих других углов и не исключает его: «если – иногда» связывает не основание и следствие, а совместно встречающиеся свойства или процессы в тех же самых или в различных вещах, сосуществование которых утверждается лишь фактически и об основании этого последнего ничего не высказывается. (Ср. мое Programm, с.45 и Vierteljahrsschr. f. wiss. Phil. 1, с. 109 и сл.).

5. Главным образом, со времени Канта условное суждение стали противопоставлять категорическому как особый соподчиненный вид суждения, который различается различием логической функции; в категорическом суждении представления подчинены-де друг другу как предикат субъекту, в условном – как следствие основанию («Крит. ч. p.» V § 9, 3). Следствие, какое мыслится в условных суждениях, соответствует затем связке в категорических суждениях; оно есть то самое, что придает различным представлениям единство. Таким образом, логической функции условного суждения соответствует затем категория причинности.

Однако все это разделение лишено ясности и уже потому непригодно, что представления, относящиеся друг к другу как субъект и предикат, по кантовскому словоупотреблению, суть понятия, представления, относящиеся друг к другу как основание и следствие, суть суждения. Кантовское различение послужило затем поводом к дальнейшему учению, которого он, однако, сам не установил, а именно что категорические суждения суть выражение отношения принадлежности, условные – выражение отношения причинности. Но учение это совершенно несостоятельно, если выражения «категорический» и «условный» брать в обыкновенном смысле. Суждение «Бог есть причина мира» является несомненно категорическим в обыкновенном смысле и все же выражает причинное отношение. Суждение «если душа материальна, то она протяженна» является гипотетическим и все же движется в одних только отношениях принадлежности. Но если, отвлекаясь от грамматической формы, мы будем различать суждения о качествах и об отношениях (как это делает, например, Drobisch), то разделение это находит себе оправдание, если речь идет о смысле определенных высказываний. Но настоящее условное суждение вовсе не охватывается этим разделением, и оно может быть лишь насильственно подведено под суждения об отношении, которые высказывают реальные отношения между вещами.

6. В зависимости от характера высказываний, какие условное суждение ставит в отношение основания и следствия, различается и его более определенный смысл. Там, где два положения, которые сами по себе могли бы выражать безусловную значимость, связываются посредством «если – то», – там утверждение попросту гласит, что тот, кто принимает одно положение, должен принять также и другое. «Если душа телесна, то она протяженна», «Если душа проста, то она неуничтожима», «Если Бог всемогущ и благ, то мир совершенен»-тут истинность аподозиса предполагается как необходимое следствие истинности протазиса и говорится, что тот, кто допускает одно, тот должен допустить и другое. Что является при этом основанием необходимости – этого не видно в гипотетическом суждении. Являются ли этим простые отношения между представлениями («телесный» и «протяженный»), благодаря которым предицирование посредством одного представления влечет за собой предицирование посредством другого; будут ли этим допущения относительно природы вещей, как то, что просто неуничтожимо, или допущения относительно необходимого способа действия определенных причин, как в последнем примере, – об этом условное суждение не говорит. И в этом отношении можно различать суждения, которые суть аналитические, и такие, которые суть синтетические. Именно если в первом положении второе содержится таким образом, что оно вытекает из него в силу общепризнанного значения слов, то суждение является аналитическим. Но если оно нуждается в посредстве связи, которая покоится на ином предположенном основании необходимости, то оно будет синтетическим. Различие это, впрочем, может быть точнее установлено лишь в дальнейшем (в учении об умозаключениях). Такой же характер носят те случаи, где от общего правила переходят к отдельному случаю: «Если убийство наказуется смертной казнью, то этого убийцу надлежит присудить к смерти». Они выражают логическую необходимость, с какою единичный случай содержится в общем правиле.

7. Если протазис и аподозис касаются единичного и суть временно значимые высказывания, то необходимо различать два случая. Или и здесь второй синтез содержится в первом и следует из него в силу значения предикатов, которые связаны друг с другом совершенно общим образом («если этот человек пьян, то он невменяем»). Или же следствие вытекает в силу определенных законов из особенного качества данного случая и его обстоятельств, так что и необходимость той связи, условия которой не указываются протазисом, имеет силу также и для этого случая: «Если небо прояснится, то сегодня ночью будет мороз», где предположена данная температура и т. д. Следствие покоится на законах испускания теплоты. Но эти последние производят следствие только при данной, уже низкой температуре и т. д.

8. Своеобразное применение находит условное суждение в том случае, если оно связывает не предложения с определенными субъектами, но самые субъекты остаются неопределенными – потому, что они абсолютно неопределенны и обозначаются посредством «нечто» и т. п., или они во всяком случае отчасти неопределенны, т. е. обозначены лишь посредством общего слова. «Если нечто телесно, то оно протяженно», «если кто справедлив, то он воздает каждому свое», «если треугольник равносторонний, то он равноугольный» и т. д. Теперь остается in suspenso не только значимость определенного высказывания, ради того только чтобы указать его необходимое следствие, но остается нерешенным и то, имеется ли и где вообще имеется субъект к предикатам. Но относительно всякого субъекта, у которого имеется один предикат, утверждается, что у него должен быть также и другой предикат. Для этих суждений, следовательно, существенно, чтобы они как в протазисе, так и в аподозисе имели, по крайней мере по смыслу, один и тот же субъект («если треугольник имеет равные углы, то его стороны равны» указывает, конечно, грамматически другой субъект, но этот последний своим притяжательным местоимением указывает на то, относительно чего в конце концов делается высказывание).

Поэтому они вполне равноценны общим относительным предложениям «кто справедлив, тот воздает каждому свое» и т. д.; «всякий треугольник, который является равносторонним, является также равноугольным». Если эти последние своим относительным местоимением утверждают тождество того, чему принадлежит один предикат и чему принадлежит другой предикат, то они в состоянии сделать это все же лишь потому, что второй предикат необходимо связать с первым; в безызъятном тождестве того, чему принадлежит один предикат и чему принадлежит другой предикат, обнаруживается эта необходимость.

Тот ход мышления, какой предполагается этими способами выражения, ясен. Они движутся в области процесса определения единичного, наличность которого предполагается предварительно; при помощи определенного предиката протазиса в сознании бросаются взоры на многое и возникает ожидание, что предикат где-либо может найти себе применение, дабы утверждать, что затем и другой предикат необходимо должен быть связан с этим.

9. Тем самым суждения эти высказывают, конечно, то же, что и безусловно общие категорические суждения. «Все тела протяженные» подразумевает ведь также не какое-либо ограниченное и определенное количество, а говорить: «То, что есть тело, протяженно» или «если нечто есть тело, то оно протяженно»; в обозначении субъектов, о которых высказывается нечто, скрывается протазис условного суждения. «Честный, благородный человек думает о себе самом только под конец» есть поэтому в такой же мере условное суждение, как и всякое суждение, которое вводит свой субъект лишь при помощи «Ein» («один, некоторые») в том смысле, что должно остаться неопределенным, имеется ли и где именно имеется этот субъект, а не то только, что определенный субъект обозначается неточно (различие это становится ясным на следующих примерах: «Государь должен умирать стоя», «Некий государы был стоиком»).

Тем самым находит себе разрешение многократно обсуждавшийся спор об отношении условного и категорического суждения. Все безусловно общие категорические суждения совершенно равнозначны условным, так как они (согласно § 27) высказывают ведь не что иное, как необходимую сопринадлежность предиката с субъектом, на основании чего из предицирования единичного с субъектом необходимо следует предицирование с предикатом. А поскольку понятию «все» свойственна двусмысленность, выражающаяся в том, что оно вводит то эмпирическое, то безусловно общее суждение, постольку условная форма является более строгим и более адекватным выражением. Напротив, все те суждения, в которых определенным единичным субъектам приписываются определенные предикаты, само собою разумеются, противятся превращению в условную форму. С другой стороны, значение и применимость условного суждения идут дальше того, что без принуждения может быть высказано в категорической форме.

10. Иначе обстоит дело, если относительно неопределенно обозначенного субъекта в протазис высказываются изменяющиеся свойства, деятельности, отношения. «Если вода охлаждается ниже 0°, то она становится твердой», «если дело движется под влиянием толчка и силы, действующей в обратном отношении к квадрату расстояния, то оно описывает коническое сечение», «если лучи какого-либо источника света падают отвесно, то освещение бывает самым сильным» и т. д. Так как речь здесь может идти одинаково как о повторных случаях в том же самом субъекте, так и о случаях в различных субъектах, – то выражение в общем категорическом суждении является неадекватным: если необходимость должна быть выражена посредством безусловной всеобщности, тот тут предлагают свои услуги общие относительные предложения: «всякий раз, как», «если», «когда». И отсюда вытекает также, что теперь и условному суждению свойственно временное отношение, так как нечто изменяющееся может наступить лишь в определенное время, и значимость протазиса в определенное время указывает определенное время также и для значимости аподозиса – то же самое или непосредственно следующее или предшествующее. Именно эти суждения по самому существу дела покоятся на причинных отношениях, коль скоро их субъектов следует отыскивать среди реальных вещей. Ибо лишь благодаря причинной связи наступление изменения в одной вещи может повлечь за собой наступление второго изменения в той же самой или в какой-либо другой вещи.

11. К условным суждениям с неопределенными субъектами принадлежит также и все уравнения аналитической геометрии и механики с переменными. Неопределенность ценности переменной препятствует тому, чтобы уравнение параболы (у2 = рх) означало уравнение в обыкновенном смысле, т. е. суждение, что два числа или линии, или фигуры равны друг другу. Оно утверждает: «если абсцисса имеет какую-либо определенную ценность, то принадлежащая ей ордината имеет ценность, определенную арифметическим отношением с постоянной». Точно так же все алгебраические формулы с общими знаками могут быть переведены на условные суждения, как [а (b+с)=ab+ас].

12. Среди условных суждений с отрицательными членами форма «если имеет силу А, то В не имеет силы» устанавливает отрицание какого-либо положения как необходимое следствие утверждения и предполагает, следовательно, гипотезы А и В как несовместимые. Несовместимость эта покоится отчасти на несовместимости определенных предикатов или на реальных отношениях препятствующей или уничтожающей причины. Отношение это всегда является взаимным. Если из утверждения А необходимо следует отрицание В, то (по закону основания и следствия) из утверждения (уничтожение отрицания) В необходимо следует отрицание А; причем А и В безразлично могут представлять собой и безусловно значимые суждения, или временно значимые суждения относительно единичного, или могут иметь неопределенные субъекты. («Если небо покрыто облаками, то роса не падает; если падает, то небо покрыто облаками».) Такому условному суждению соответствует общеотрицательное категорическое. Суждение «Ни один прямоугольный треугольник не является равносторонним» говорит то же самое, что «если треугольник прямоугольный, то он не равносторонний»; отрицание предиката «равносторонний» утверждается, как необходимо следствие определения «прямоугольный»74.

Если одно отрицание выступает как необходимое следствие другого отрицания («если А не имеет силы, то не имеет силы и В»), то это отношение может покоиться лишь на том, что соответствующие утверждения стоят в необходимой связи. Ибо только при этой предпосылке отрицание одного утверждения может иметь следствием отрицание другого утверждения. Незначимость А лишь тогда является безошибочным основанием для незначимости В, если А есть необходимое следствие В. «Если небо ясно, то роса не падает» – я могут это сказать лишь в том случае, если я уверен, что когда падает роса, небо должно быть ясным. «Если треугольник не равносторонний, то он и не равноугольный» – я могу это сказать лишь в том случае, если всякий равноугольный треугольник является равносторонним. В силу основоположения, что вместе со следствием уничтожается и основание, заключающее смысл того необходимого следствия, какое утверждается условным суждением, из «если А имеет силу, то имеет силу и В» всегда вытекает также другое – «если В не имеет силы, то не имеет силы и А».

Если утверждение является как следствие отрицания – «если А не имеет силы, то имеет силу В», то в основе этого суждения непосредственно или посредственно всегда лежит то уразумение, что из различных исключающих друг друга возможных гипотез одна необходимо является значимой, т. е. то уразумение, которое высказывается в разделительном суждении. Но ложно, что суждение «если А не имеет силы, то имеет силу В» будто бы уже эквивалентно разделительному «или имеет силу А или В»75.

13. Отрицание условного суждения может заключаться только в уничтожении предиката, который оно высказывает, т. е. в уничтожении необходимого следствия. Суждение «В не есть необходимое следствие суждения А», т. е. если А имеет силу, то на этом основании не имеет еще силы также и В (если даже А имеет силу, то В не должно, однако, иметь силы), – это суждение есть противоречивая противоположность суждения «если А имеет силу, то имеет силу и В»76), – как, обратно, отрицание утверждения «если А имеет силу, то отсюда не следует, что имеет силу В» приводит к суждению «если А имеет силу, то имеет силу В».

14. Условные суждения вида «если А имеет силу и В имеет силу, и С имеет силу, то имеет силу D» не могут быть обозначаемы как союзные (копулятивные) условные суждения. Ибо здесь не высказывается о различных отношениях, что они суть необходимые следствия, как в суждении «Как в том случае, если А есть, так и в том, если В есть, так и в том, если С есть, то есть и D». Только это суждение является союзным (копулятивным); а первое лишь указывает одно основание, которое состоит только из нескольких предпосылок и поэтому не может быть разложено на несколько условных суждений.

15. Только в том случае, если имеется в виду значение той возможности, которая сводится к частичному основанию (§ 34, 6), с каждой частью основания может быть связана возможность следствия. «Если Луна находится в соединении или противостоянии и вместе с тем узел лунного пути находится вблизи линии соединения Солнца и Земли, то возникают затмения» – это может быть развито в два суждения: «Если Луна находится в соединении или противостоянии, то могут наступать затмения»; «если узел лунного пути находится вблизи линии соединения Солнца и Земли, то могут возникать затмения». То же самое «мочь» наступает и в том случае, если протазис выражает незначимость суждения, которое могло бы уничтожить аподозис: «Если испускание солнечной теплоты не уменьшается, то органическая жизнь на Земле может продолжаться безгранично».

 

§ 37

Разделительное суждение утверждает, что из определенного числа исключающих друг друга гипотез одна необходимо истинна. Там, где оно, как закон исключенного третьего, не касается обоих членов антифазиса, оно всегда предполагает простое суждение, которое лежит в основе различных гипотез и содержание которого определяет и ограничивает круг возможностей чаще всего так, что или субъект, или предикат допускает замкнутый ряд исключающих друг друга ближайших определений, перечислить которые составляет задачу частичного разделительного суждения.

1. Если гипотеза «А есть В» недостоверна, то ближайшим выражением этого служит то, что ни ее утверждение, ни ее отрицание не могут быть выполнены; я стою перед нерешенным выбором. Но я знаю, что если утверждение истинно, то отрицание ложно, и наоборот; и что если утверждение ложно, то отрицание истинно, и обратно.

Но такой выбор среди различных гипотез может производиться не только между утверждением и отрицанием. В отношении к тому же самому субъекту возможны различные гипотезы – «А есть, быть может, В, быть может, С, быть может, D» и т. д. Пока предикаты В, С, D безразличны друг к другу, эти гипотезы не вступают ни в какое дальнейшее взаимодействие (так я могу сказать себе о царице Семирамиде, что она, быть может, была высока ростом, имела черные глаза и т. д.). Если один предикат необходимо влечет за собой другой, тогда возникает условное суждение. Но если они несовместимы, то допущение одного предиката исключает допущение остальных, и я стою, следовательно, перед несоединимыми положениями, из которых каждое само по себе является возможной гипотезой.

Частица «или» имеет своей функцией связывать такие несоединимые гипотезы, которые являются одинаково недостоверными; и притом не только предикаты одного и того же субъекта, но вообще допущения, которые – в силу какого-либо основания – исключают друг друга, отношение которых, следовательно, может быть высказано в условном суждении, связывающем утверждение одного допущения с отрицанием другого. Частица «или» содержит, следовательно, оба утверждения, что положения недостоверны и что они исключают друг друга. «А есть В или С» значить «А есть, быть может, В, быть может, С, если оно есть В, то оно не есть С, если оно есть С, то оно не есть В».

2. Подобное же сопоставление получается из тех суждений, которые высказывают возможность. Суждения «вода может быть жидкой, твердой, газообразной», «человек может бодрствовать и спать», будучи отнесены к одному и тому же какому угодно моменту времени, могут выражаться также в форме «вода бывает жидкой или твердой, или газообразной»; «человек спит или бодрствует». И точно так же «или» выступает там, где менее определенное представление допускает еще дальнейшие детерминации; «треугольник бывает плоским или сферическим» и т. д.; «плоская прямолинейная фигура бывает треугольной или четырехугольной, или пятиугольной» и т. д. При простом обозначении вещи посредством менее определенного слова остается еще место для более определенных, исключающих друг друга предикатов. Относительно чего я лишь знаю и говорю, что оно треугольник, – этому могут принадлежать еще различные, несовместимые друг с другом определения.

3. Если теперь относительно ряда таких гипотез утверждается, что одна из них необходимо истинна; если, следовательно, вместе с перечисленными оказываются исчерпанными все субъективно или объективно возможные, исключающие друг друга предикаты, то тем самым дано разделительное суждение «или имеет силу А есть В, или А есть С»; «А есть или В или С, или D». Утверждение разделительного суждения направлено, следовательно, на необходимую значимость одной из определенного числа возможных несоединимых гипотез.

4. Наипростейший случай разделительного суждения образует сам антифазис, поскольку по отношению к нему имеет силу закон исключенного третьего. Из обоих суждений «А есть В» и «А не есть В» одно необходимо истинно, другое ложно. Но именно потому, что разделение это настолько понятно само собой, оно и обладает лишь ограниченной ценностью (см. выше, § 25); полноценными являются те разделения, которые ограничивают выбор среди положительных суждений с определенными предикатами.

5. Среди этих последних ближе всего стоят те, которые высказывают ограниченное число более близких, исключающих друг друга определений, допускаемых более общим представлением. «Линия есть или прямая, или кривая», «треугольник или прямоугольный, или косоугольный», «человек или мужчина, или женщина», «вода бывает или жидкой, или твердой, или газообразной». «Возможность», какая предполагается отдельными членами, имеет силу в смысле § 34, 5. Значение разделения заключается в том, что то самое, о чем я только знаю, что оно подпадает под общее представление А, должно иметь еще какое-либо из возможных в А различий. Оно лучше всего выясняется в том условном выражении, какое вполне указывает смысл приведенных выше разделений: «если нечто есть линия, то оно или кривая или прямая линия». Тут предполагается, следовательно, такое суждение, которое приписывает субъекту какой-либо более общий предикат и познание замкнутого ряда исключающих различий, какие возможны в нем.

6. Если совокупность отдельных субъектов, которые могут подпасть под А, а тем самым и различия, мыслятся как действительно положенные, то то же самое отношение может быть выражено в так называемом частичном разделительном суждении: «линии суть отчасти прямые, отчасти кривые», «люди суть отчасти мужчины, отчасти женщины». И этому соответствует в отношении изменений той же самой вещи, если весь круг предполагается пройденным, такая форма: «вода бывает то жидкой, то твердой, то газообразной». При этом в применении к отношению частичного разделительного и просто разделительного суждения имеет место то различие, что там, где мы исходим просто из опыта, частичное разделительное суждение обосновывает просто разделительное. Так как фактически совокупность людей распадается на мужских и женских индивидуумов, то отсюда делается вывод, что нечто третье невозможно; на этом основывается разделительное суждение «всякий человек есть или мужчина, или женщина». Тогда как в математике, например, предшествует разделительное суждение «треугольник бывает или прямоугольным, или остроугольным, или тупоугольным» и отсюда только следует надежность полного перечисления видов треугольника. Равным образом предшествует: «плоскость, которая пересекает прямой конус, пересекает его или параллельно основанию, или не параллельно основанию, и тогда или все боковые линии, или не все боковые линии, и в последнем случае или параллельно боковой линии или не параллельно» – и из познания, что тем самым исчерпаны все возможности, вытекает лишь частичное деление: «конические сечения суть отчасти круги, отчасти эллипсы, отчасти параболы, отчасти гиперболы». Грамматически частичное разделительное суждение облекается, конечно, также и в форму союзного (копулятивного) суждения «круг, эллипс, парабола и гипербола суть вообще конические сечения» (die Kegelschnitte), причем член «die» указывает на тождество объемов.

7. Потребность выразить полноту перечисления более определенно, нежели это достигается при помощи «отчасти – отчасти», привела к тому, что и частичное разделительное суждение облекается в форму просто разделительного: «все линии суть или прямые, или кривые», «люди суть или женщины, или мужчины». Но этот способ выражения приводит к двусмысленности. Ибо суждения, между которыми полагается разделение, не суть: «все линии суть прямые, все линии суть кривые»-как суждение «люди происходят или от одной пары, или от различных пар», разделяет два положения: «люди происходят от одной пары» и «люди происходят от различных пар». Разделение, напротив, имеет силу лишь относительно всякой отдельной линии; и также здесь, следовательно, условная форма является недвусмысленным выражением: «то, что есть линия, есть или прямое, или кривое».

8. От этих разделений, члены которых суть ближайшие определения субъекта и которые, следовательно, могут быть сведены к частичным разделительным суждениям, разделяющим понятие на его виды, отличны другие, которые развивают предикат определенного субъекта в его различия77. Если говорится, что планеты или обладают собственным светом, или свой свет заимствуют от Солнца, то это не значит, что вместе с бытием планетой даны обе эти возможности, и планеты отчасти светятся собственным светом, отчасти освещены Солнцем. Напротив, здесь предположено определенное суждение: «планеты светят», и спрашивается о ближайшем качестве этого света и о возможности объяснить его при данных обстоятельствах. Если говорят: «мир или есть от предвечности, или он возник, и или благодаря свободной причине или в силу слепой необходимости», то в первом случае предположено: «мир есть», и речь идет только о продолжительности этого существования; во втором: «мир возник» и притом в силу какой-либо причины, и речь идет только о различных видах причин. Если говорят: «он или лицемер, или безумный», – тот тут предположено, что он ведет себя неразумно, и вопрос касается источника этого поведения. Содержатся ближайшие определения предиката в нем самом соответственно его значению или они приобретены путем размышления над конкретными возможностями единичного случая – все это составляет дальнейшее различие.

9. Такие суждения, как «или зло несет кару – или нет Божественного правосудия», сводятся к условным суждениям как к своему основанию и покоятся на том законе, что вместе со следствием уничтожается основание, а также на законе исключенного третьего. «Если есть Божественное правосудие, то зло несет кару», «или зло карается, или нет» – в последнем случае предпосылка уничтожена.

10. Учение о том, что разделительное суждение «А есть или В или С» может быть сведено к двум условным суждениям: «если А не есть В то оно С» и «если А есть В то оно не С», – это учение, само собою разумеется, правильно. Однако отсюда не следует, что разделительное суждение не обладает будто бы наряду с условным никаким самостоятельным значением. Ибо утверждать отрицание как основание для утверждения возможно лишь в том случае, если разделение уже установлено. Лишь в том случае, если установлено, что свет есть или материя, или движение, может быть высказано суждение «если свет не есть материя, он есть движение».

11. Из существа утверждения, какое заключает в себе разделительное суждение, вытекает, что суждения «А есть или В, или С», «А может быть или В или С» и «А должно быть или В или С» говорят совершенно одно и то же.