Сукина сына я обнаружил двумя днями позднее. После того, как я выступил, то, как обычно, не мог найти никаких следов. Могло показаться, что М'Бумба испарился. Но меня вели его предсмертные стоны — долгие, резкие, раздающиеся с запада.

Я обошел весь форт по кругу. На многих жердях была кровь. Наша задумка напихать в палисад заостренные бамбуковые палки оказалась удачной. В ходе каждой атаки он натыкался на них и, я очень на это надеялся, теперь в его кишках было полно змеиного яда.

Повсюду на небольшом пространстве я обнаруживал огромные коричневые пятна, остатки от многих литров крови, которые впитывались в землю, и которые говорили мне то же самое, что подтверждали отдаленные слоновьи вскрики. М'Бумба был ранен! М'Бумба находился агонии!

Я шел быстро, практически не останавливаясь, иногда теряя направление поисков, возвращаясь на нужную тропу после долгих блужданий, удерживаемый растительностью, которая становилась здесь более густой и темной.

Я углубился в огромную рощу, заполненный плющом и колючками, сквозь которые я мог продвигаться, пользуясь исключительно мачете. Вопли М'Бумбы были очень близкими, резкими, каждый из них длился секунд по тридцать и заканчивался хриплым, гортанным, будто бы слон давился, кашлем.

Сейчас, когда я стоял неподвижно, то выразительно слышал его дыхание.

Он был неподалеку, спрятанный где-то среди непроходимых кустарников. Но, даже если бы, не знаю, как он спрятался, я лично был готов выкорчевать всю округу, если такая потребность возникнет, чтобы его обнаружить. Он был теперь слишком близко, чтобы скрыться и удрать. Единственное, о чем я думал уже пару дней, это добраться до него своевременно. Найти его, но найти живого. Слишком много у нас было невыплаченных счетов.

Неожиданно я увидел на земле громадную кость. Белая слоновья голень. Я не обратил на нее особого внимания, но уже через пару секунд наткнулся на другие кости, все более многочисленные, наполовину присыпанные землей.

Еще в паре шагов я обнаружил скелет громадной грудной клетки слона, полностью покрытый плющом, практически невидимый. Я мог бы пройти рядом и ничего не заметить.

Я потратил какое-то время, чтобы разгрести растения. Скелет был полный, вооруженный двумя громадными бивнями, которые, как казалось, только меня и ждали. Я запомнил место, вырезав парочку знаков на окружающих деревьях, и отправился дальше.

Пройдя еще пару десятков метров, я наткнулся на следующий слоновий скелет, тоже полностью покрытый растительностью и окруженный барочной зеленью. Здесь тоже имелись замечательные бивни, закрытые кустарниками. А потом я обнаружил третий, также весь заросший. Четвертый… До меня дошло, что лесная подложка была просто нашпигована слоновьими скелетами. Я нашел кладбище!

Тут не было никаких сомнений. Легендарное место, в которое приходили умирать слоны! Странно. Всегда, когда мне хотелось подумать о нем, мне представлялась таинственная поляна, в самой глубине джунглей, которую находишь абсолютно случайно.

Еще один гигант, весь покрытый листьями. Кость выглядывала лишь местами, словно фрагменты белой горной породы. Бивни торчали вверх сред слоев мхов и папоротников. Под этим сводом они должны были лежать повсюду, совершенно невидимые. На них нужно было просто наступить, чтобы заметить.

Я весь истекал потом. На то, чтобы размахивать мачете и рубить им, требовалась масса сил, и я уже не восхищался пейзажем. Все глубже я продирался в некое подобие тоннеля и начинал уже подумывать, а не решил ли М'Бумба вновь поиздеваться надо мной, но тут-то, наконец, я увидел его перед собой.

В паре метров от себя, за занавесом из лиан и перепутавшихся листьев, в темноте я увидел его монументальный, черный зад, всем своим весом лежащий на земле. М'Бумба лежал на животе, повернувшись ко мне спиной. Когда я подходил, он поднял голову. Гигантские уши из черной кожи заметались из стороны в сторону, сметая ветки с почвы. Отвратительный сукин сын не спешил покинуть этот свет, где наделал столько зла. Он все еще жил.

Но какой же огромный он был! Голова, будто черный, неправильной формы камень, была ростом с меня самого. Хобот — здоровенная труба из мышц — лежал перед ним беспомощно и казался лишенным каких-либо сил. Одна из задних ног была выпрямлена, она лежала перпендикулярно телу и несколько приподнимала зад. Передние ноги М'Бумба сложил. С моей перспективы, как я его видел, слон выглядел так, будто он только что перецепился о какую-то помеху и грохнулся прямо на подбородок.

Я подошел поближе.

— М'Бумба!!! Ты меня видишь? Это я, Элияс…

Черепище слона был покрыт толстой, черной шкурой — сам он был огромный, словно бочка. Маленькие глазки, словно черные пуговицы, были лишены какого-либо выражения. Говорят, что человек испытывает уважение к достойному противнику. Лично я не испытывал ничего.

— Ты хорошенько меня видишь?

Тот дрогнул, собрав всю свою волю в кулак. Приподнялся на добрый сантиметр, а затем опал, что даже задрожала земля. Одна из моих пуль угодила его над самым пахом. На боку виднелось несколько дыр, окруженных темными пятнами. Из неподвижной ноги торчал здоровенный кусок дерева: один из отравленных ядом кольев, вонзившись в плоть, сломался.

Я обошел бивень, который был больше меня самого, совершенно невероятного сечения и искривленный, будто бивень мамонта. Дыра от второго бивня представляла кошмарный вид. Там торчал неровно обломанный шмат кости, длинный и заостренный, словно черный, искрошившийся больной зуб.

С громадным удовольствием я поднял ружье, направив его в направлении всматривающейся в меня маленькой, черной пуговки.

— Ну что, сукин кот. Жопа, говоришь?! Ах ты, хуй ёбаный! Гора мяса! Куча дерьма! Засранец траханный! Пиздец тебе пришел, а!? Слышишь?

Слон, услыхав все эти ругательства, приподнял голову. Но ненадолго. Я выстрелил. Глаз взорвался, и голова резко упала, потом сдвинулась набок.

— ТЫ, ХУЙ ЁБАНЫЙ! ХУЙ! ВОТ ТЕБЕ, ЗА МОЮ МАЛЫШКУ!!!

Я выстрелил прямо в череп, утратив при этом слух в правом ухе. Но я продолжал верещать, перезаряжая ружье, как только можно скорее, после чего приставил ствол прямо к голове ствола.

— ЗА ТАТАВЕ!

Откололся громадный шмат кости, оставляя кровавую дыру.

— ЗА БЕБЕ!

Пороховой дым ел мне глаза. Вокруг башки ненавистного слона вздымались облака разрывов.

Последние две пули я выстрелил ему в пузо, в память Лилипутиков, и каждый выстрел вызывал дрожь и поток крови. А после того, ведь шесть патронов было ужасно мало, чтобы разрядить свою злость и ярость, я начал пинать слона в задницу, бить каблуками, затем кулаками, пока не содрал себе кожу на косточках.

А потом я схватил мачете и рубил, бил вслепую, куда попало, пока сам не упал на спину. Все мое лицо было залито потом; легкие горели от этих безумных ударов и воплей.

Уже значительно позднее, я долго сидел возле изрубленного трупа, покрытого кровавыми потеками, и чувствовал, как ко мне возвращается покой.

В форт я возвратился очень поздно. Мои товарищи лежали, и они были живы. В паршивом состоянии, но живые. Я сразу же взялся за их туалет, несмотря на слабенькие протесты, и обнаружил у них на икрах пиявок, черных и уже набухших. У Пауло некоторые из них забрались даже на внутреннюю поверхность бедер.

Скорее всего, это непрерывный дождь вызвал их выход из озера. Я разжег огонь, приготовил раскаленную щепку и взялся за выжигание головок пиявок, чтобы отцепить их от тела.

— Ой, блядь! — рявкнул Пауло разбуженный ожогом.

С огромным трудом он склонился над местом, которое я обрабатывал, и пробормотал:

— …пиявки. Не заметил!

После чего он глянул на меня, и это возвратило ему память.

— И как?

— После всего случившегося, он мертв.

Старик опал на спину, облегченно вздохнув при этом.

— Так что, мне уже можно помирать?

— Не дури.

Монтань открыл глаза и глядел на меня с бледненькой улыбкой на губах.

— Ты достал его… достал…

После этого он также обнаружил на своем теле пиявок, и это несколько охладило его радость. Я снял их, насколько это удалось быстрее, и бросил их в огонь. После операции остались небольшие, красные и округлые следы, словно после ожога сигаретой. Пауло материл меня и чесался в своей неожиданно отросшей бороде.

Я вышел. Над фортом собирались сумерки. Поясница ужасно болела. Вокруг меня повсюду были лишь развалины, мусор и грязные лужи. Палисад в трех местах был разрушен, бамбуковые жерди поломаны, большинство подпорных столбов было вырвано из земли. Так что предстоит работа. Много работы.

* * *

Я направился к тамтаму перед хижиной моих друзей. Была пора вызова. Четыре пары палок лежали там же, где их оставили в прошлый раз. Я схватил одну из них и начал колотить: Палам! Палам! Палам! Бам! Бам! Бам! Бам! Палам! Палам! Палам! Бам! Бам!

Незаметно для себя я барабанил все сильнее, пытаясь этими ударами заглушить собственную боль.

«Это значить: прийти, прийти», — говорил мне ее тонкий голосок, такой далекий, на берегу реки.

«Приходить, приходить. Зло ушло…»

И эти всматривающиеся в меня ее черные глазища.

КОНЕЦ