«Солдаты жалели, что война кончилась: русский солдат любит войну, а война в азиатской Турции шла вообще более удачно, чем неудачно, и обещала им впереди, по-видимому, еще большие успехи, чем кончившаяся кампания. В войне есть прелесть и поэзия для народа, способного к великим чувствам, потому что в великие минуты битв более чем когда-нибудь узнается своя сила и чувствуется свое достоинство; а для солдата нет других поприщ, где бы он мог испытать такое удовольствие самосознания».Генерал-майор
У читателя наверняка возникло недоумение: изложенные автором факты показывают, что Крымская война — отнюдь не позор. Экономику никак нельзя назвать слабой. Царь Николай I и его генералы — профессионалы высокого уровня. Почему же тогда о той войне написаны горы книг и статей, в которых постоянно говорится о «бездарных командующих», «плохом вооружении» и самодурствующем императоре? Прежде чем ответить на этот вопрос, сначала приведу известную цитату:
«Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России», — вот такие слова нашел для нашей страны друг русского народа Владимир Ульянов, более известный как Ленин. С этим пошлым клеймом война и вошла в советскую историографию. Давно уже нет ни Ленина, ни государства, созданного им, но в общественном сознании события 1853–1856 годов до сих пор оцениваются именно так, как сказал вождь мирового пролетариата.
В целом восприятие Крымской войны можно уподобить айсбергу. Все помнят со школьных времен «верхушку»: оборону Севастополя, гибель Нахимова, затопление русского флота. Как правило, о тех событиях судят на уровне штампов, заложенных в головы многолетней антироссийской пропагандой. Тут и «техническая отсталость» царской России, и «позорное поражение царизма», и «унизительный мирный договор». Но истинный масштаб и значение войны остаются малоизвестными. Многим кажется, что это было какое-то периферийное, чуть ли не колониальное противостояние, далекое от основных центров России.
Упрощенная схема выглядит незамысловато: противник высадил десант в Крыму, нанес там поражение русской армии и, добившись своих целей, торжественно эвакуировался. Так ли это? Давайте разберемся.
Во-первых, кто и как доказал, что поражение России было именно позорным? Сам факт проигрыша еще ничего не говорит о позоре. В конце концов, Германия во Второй мировой потеряла столицу, была полностью оккупирована и подписала безоговорочную капитуляцию. Но вы хоть раз слышали, чтобы кто-нибудь называл это позорным поражением?
Давайте с этой точки зрения посмотрим на события Крымской войны. Как уже говорилось, против России выступили три империи (Британская, Французская и Османская) и одно королевство (Сардиния-Пьемонт). Что такое Британия тех времен? Это гигантская страна, промышленный лидер, лучший в мире военный флот. Что такое Франция? Это третья экономика мира, второй флот, многочисленная и хорошо обученная сухопутная армия. Нетрудно заметить, что союз этих двух государств уже давал такой резонансный эффект, что объединенные силы коалиции располагали совершенно невероятной мощью. А ведь была еще и Османская империя.
Да, к середине XIX века ее золотой период остался в прошлом, и ее даже стали называть больным человеком Европы. Но не стоит забывать, что это говорилось в сравнении с самыми развитыми странами мира. Турецкий флот располагал пароходами, армия была многочисленна и частично вооружена нарезным оружием, офицеров направляли учиться в западные страны, а кроме того, иностранные инструкторы работали и на территории самой Османской империи.
Между прочим, во время Первой мировой войны, уже лишившейся почти всех своих европейских владений, «больной Европы» победил Британию и Францию в галлиполийской кампании. И если такой была Османская империя на излете своего существования, то надо полагать, что в Крымской войне она была еще более опасным противником.
Роль Сардинского королевства обычно вообще не учитывают, а ведь эта небольшая страна выставила против нас двадцатитысячную, хорошо вооруженную армию. Таким образом, России противостояла мощнейшая коалиция. Запомним этот момент.
Теперь вспомним, какие цели преследовал противник. Согласно его планам, от России должны были быть отторгнуты Аландские острова, Финляндия, Прибалтийский край, Крым и Кавказ. Был момент, когда шведам предложили даже Петербург. Кроме того, восстанавливалось Польское королевство, а на Кавказе создавалось независимое государство «Черкесия», вассальное по отношению к Турции. Это еще не все. Дунайские княжества (Молдавия и Валахия) находились под протекторатом России, но теперь предполагалось передать их Австрии. Иными словами, австрийские войска выходили бы на юго-западные границы нашей страны.
Трофеи хотели поделить так: Прибалтику— Пруссии, Аландские острова и Финляндия — Швеции, Крым и Кавказ — Турции. Черкесию получает предводитель горцев Шамиль, и, кстати, во время Крымской войны его отряды тоже воевали против России.
Обычно считается, что этот план лоббировал влиятельный член британского кабинета Пальмерстон, а французский император придерживался другой точки зрения. Однако дадим слово самому Наполеону III. Вот что он сказал одному из русских дипломатов:
«Я намерен… приложить все усилия, чтобы воспрепятствовать распространению вашего влияния и заставить вас вернуться в Азию, откуда вы и пришли. Россия — не европейская страна, она не должна быть и не будет таковой, если Франция не забудет о той роли, которую ей надлежит играть в европейской истории… Стоит ослабить ваши связи с Европой, и вы сами по себе начнете движение на Восток, чтобы вновь превратиться в азиатскую страну. Лишить вас Финляндии, балтийских земель, Польши и Крыма не составит труда».
Вот такую судьбу готовили России Англия и Франция. Знакомые мотивы, не правда ли? Нашему поколению «посчастливилось» дожить до реализации этого плана, а теперь представьте, что идеи Пальмерстона и Наполеона II воплотились бы в жизнь не в 1991 году, а в середине XIX века. Представьте себе, что Россия вступает в Первую мировую в ситуации, когда Прибалтика уже в руках Германии, когда Австро-Венгрия располагает плацдармом в Молдавии и Валахии, а турецкие гарнизоны стоят в Крыму. А уж Великая Отечественная война 1941–1945 годов при таком геополитическом раскладе и вовсе превращается в заведомую катастрофу.
Но «отсталая, бессильная и прогнившая» Россия не оставила от этих проектов камня на камне. Ничего из этого не было реализовано. Черту под Крымской войной подвел Парижский конгресс 1856 года, итоги которого мы обсудили в прошлой главе. Очевидно, что ни позора, ни унизительного поражения и близко не было.
Теперь перейдем ко второму важному вопросу— к «технической отсталости крепостной России». Когда речь заходит об этом, то всегда вспоминают нарезное оружие и паровой флот. Мол, у Британии и Франции армия была вооружена нарезными ружьями, а русские солдаты — устаревшими гладкоствольными. Мы уже неоднократно убеждались, что это не так. Русские использовали штуцеры и во время Крымской войны, и до нее — на Кавказе и во время похода в Венгрию. «Да, нельзя говорить, что нарезное оружие совершенно отсутствовало», — с зубовным скрежетом признает русофоб, но тут же добавит: «и всё же штуцеров в армии было очень мало».
Давайте разберемся. В 1858 году на страницах «Военного сборника» разгорелась дискуссия между военными экспертами, включая участников Крымской войны. И вот что там написано: «если мы возьмем в соображение общее число нарезного оружия, бывшего тогда во всей нашей армии, то увидим, что число его едва ли многим уступало тому количеству, которое имела армия французская. Разница была только в том, что французы, ведя войну наступательную, будучи у себя дома безопасными, могли и лучшие войска свои, и лучшее оружие собрать в том пункте, где происходили военные действия; тогда как мы и то, и другое вынуждены были раздробить».
Вот, собственно, и все. Миф о какой-то «отсталости» в этой сфере не выдерживает никакой критики. Где в это время находилась остальная армия? В предыдущих главах мы, по сути, уже ответили на последний вопрос, но для иллюстрации приведем еще ряд цифр:
«В конце 1854 г. вся пограничная полоса России была разделена на участки, подчиненные каждый особому начальнику на правах главнокомандующего армией либо отдельным корпусом:
а) Прибрежье Балтийского моря (Финляндия, С.-Петербургская и Остзейские губернии), военные силы в котором состояли из 179 батальонов, 144 эскадронов и сотен, при 384 орудиях;
б) царство Польское и западные губернии — 146 батальонов, 100 эскадронов и сотен, при 308 орудиях;
в) пространство по Дунаю и Черному морю до реки Буг — 182 батальона, 285 эскадронов и сотен, при 612 орудиях;
г) Крым и прибрежье Черного моря от Буга до Перекопа — 27 батальонов, 19 эскадронов и сотен, 48 орудий;
д) берега Азовского моря и Черноморье — 31 1/2 батальона, 140 сотен и эскадронов, 54 орудия;
е) Кавказский и Закавказский края — 152 батальона, 281 сотня и эскадрон, 289 орудий (этих войск находилась на турецкой границе, остальные— внутри края, против враждебных нам горцев)».
Нетрудно заметить, что львиная доля армии находилась вовсе не в Крыму. Чем объясняется такое, на первый взгляд, странное расположение русских? На этот вопрос мы дали ответ выше, но почему бы и не повториться? Когда Пруссия, Австрия и Швеция начали склоняться к антироссийской позиции, нам пришлось держать главные силы далеко от Крыма вдоль пограничной «дуги»: север, запад, юго-запад.
Идем дальше по русофобским тезисам: «В то время как передовая Англия вместе с передовой Францией давно перешли на пароходы, русские корабли ходили под парусом».
Мы видели, что это далеко не так, и уже в Синопском сражении участвовали пароходы русского флота. Да, их было мало, да, флоты Британии и Франции значительно опережали российский по числу пароходов. Но позвольте, это же две ведущие морские державы. Это страны, которые на море превосходили весь мир сотнями лет, но почему-то никто на этом основании не называет весь остальной мир «прогнившим».
Впрочем, давайте проанализируем степень военной «отсталости» России в целом. Для этого нет смысла перебирать все виды вооружений, сравнивая каждую техническую характеристику тех или иных образцов. Достаточно просто посмотреть соотношение потерь в живой силе. Если по вооружениям Россия действительно серьезно отставала от противника, то очевидно, что и потери на войне у нас должны были быть принципиально выше.
Цифры общих потерь сильно различаются в разных источниках, а вот число убитых примерно одинаково, поэтому обратимся к этому параметру. Итак, за всю войну в армии Франции убито 10 240 человек, Англии — 2755, Турции— 10 000, России— 24 577. К потерям России еще добавляют около 5 тысяч человек. Эта цифра показывает число погибших среди пропавших без вести. Таким образом, общее число убитых считают равным 30 000. Как видите, никакого катастрофического соотношения потерь нет, особенно если учесть, что Россия воевала на пол года дольше Англии и Франции.
Разумеется, в ответ скажут, что основные потери в войне пришлись на оборону Севастополя, здесь противник штурмовал укрепления и это приводило к сравнительно повышенным потерям. То есть «техническую отсталость» России частично удалось компенсировать выгодной позицией обороны.
Хорошо, давайте тогда вспомним первое же сражение вне Севастополя — битву при Альме. И людей, и пушек у Меншикова было меньше, чем у коалиции, что и неудивительно, ведь против России выступили сразу три страны. Кроме того, противника поддерживал с моря еще и корабельный огонь. А потери оказались примерно равными. При технической отсталости это невозможно.
Что касается вооружений, то отметим, что в русской армии были ракеты. Причем боевые ракеты системы Константинова значительно превосходили западные аналоги. Кроме того, Балтийское море надежно прикрывали отечественные мины Бориса Якоби. Это оружие также относилось к числу лучших в мире образцов. Значит, «отсталая Россия» кое в чем обгоняла самые развитые страны мира.
То есть мы видим, что все основные тезисы антирусской пропаганды не стоят и ломаного гроша. Государственная система доказала свою эффективность, благодаря ей наша страна набрала такую силу, что выстояла в борьбе с коалицией сверхдержав феноменальной мощи.
Армия продемонстрировала высокую боеспособность. В войсках царила железная дисциплина, а Россия поднималась на Вторую Отечественную войну со всеми вытекающими для противника последствиями.
Но почему же столь живучей оказалась клевета на николаевскую Россию?
Начнем с того, что уже во время войны представители так называемой прогрессивной общественности развернули антироссийскую пропаганду и распространяли листовки — прокламации.
«Написанные бойким языком, с полным старанием сделать их доступными пониманию простого народа и преимущественно солдата, прокламации эти делились на две части: одни были подписаны Герценом, Головиным, Сазоновым и прочими лицами, покинувшими свое отечество; другие — поляками Зенковичем, Забицким и Ворцелем».
Когда умер Николай I, ему на смену пришел царь-либерал Александр II. Либералам вообще свойственно критиковать консервативные порядки, да к тому же после долгого правления жесткого императора его сын решил, что пора смягчить контроль над прессой. Как водится, пресса тут же расплясалась, перемежая справедливые аргументы с откровенной русофобией и чернухой.
На ниве критиканства, к сожалению, подвизались и многие офицеры. Дело в том, что Николай I, собрав команду единомышленников, потом крайне неохотно шел на то, чтобы привлекать к государственному управлению следующее поколение. Амбициозная молодежь, успевшая к середине XIX века превратиться в зрелых людей, жаждала крупных постов и славы. У них был серьезный мотив ругать стариков на чем свет стоит, пытаясь доказать, что новые кадры справились бы куда лучше поколения николаевцев.
В свою очередь, участники Крымской войны стремились оправдаться за собственные ошибки. Промахов и недочетов не способен избежать никто, даже самый великий полководец. Когда война оканчивается победой, об этом все забывают, и генералы получают награды и всеобщее уважение. А вот Крымская война завершилась все-таки не совсем равным мирным договором. Привыкшая к постоянным победам общественность пришла в ярость, и полководцы-старики начали оправдываться, нередко сваливая вину друг на друга, интендантов и, разумеется, на «плохое оружие».
И наконец, когда советские историки взялись описывать события Крымской войны, то они находились под строгим идеологическим контролем и давлением. Ничего иного они и не могли сказать, кроме глупостей о «бездарных генералах», «самодурствующем царе» и вселенской отсталости «крепостной России». Для большевистской власти Николай I — это «душитель свободы» и «убийца лучших людей России — декабристов», все, кто с этим не согласен, — пожалуйте в тюрьму. Сидеть не хочет никто, в том числе и советские историки.
Инерция старых догматических установок не изжита и по сию пору. Молодые историки 70-х сейчас стали мэтрами. Отказаться от своих же работ, написанных в СССР, означает признаться, что их диссертации были пропагандистскими. У седовласых профессоров советского призыва сейчас немало учеников, так что подрастает новая поросль тех, кто продолжает повторять байки антирусской пропаганды.
И все же ситуация потихоньку меняется. Я надеюсь, эта книга приблизит тот момент, когда и в школьных учебниках о Крымской войне напишут правду.