Ибрагим и Азиз обеспокоены. От их глаз не ускользнуло, что утром в кафе к столику подсел неизвестный, заказал только кофе и… через четверть часа исчез.

Нам, разумеется, хочется увезти с собой комочек гашиша для коллекции, как память о Баальбеке.

— Не советую вам этого делать, — строго хмурит брови Ибрагим. — У вас впереди дальний путь, вы едете в Сирию, Иорданию, на границе вас могут обвинить в том, что вы контрабандой провозите гашиш, потом хлопот не оберетесь.

— У нас говорят, что осторожность мать мудрости. Мы послушаем тебя, Ибрагим.

В таком случае мы возьмем с собой только две веточки этого удивительного растения, которое мы нашли в щели за сараем. Стройное однолетнее растение это вовсе не трава, как можно было бы подумать, зная, что словом «гашиш» в арабском обозначают любую траву.

Это cannabis indica. От него произошло английское canvas — парусина, полотно — слово, которое у нас превратилось в «канифас». Дело в том что cannabis, служащий сырьем для производства гашиша, этого бича человечества, есть не что иное, как индийская разновидность конопли.

Индийскую коноплю, посеянную на ливанской земле обетованной, иногда убирают солдаты, чтобы затем сжечь на площади в Баальбеке. Чаще же ее высушивают, стирают в порошок и обращают в дым.

Судьба конопли, которую мочила чешская Андулька, куда более благородна. Семена этой конопли с удовольствием клюют попугаи, канарейки и щеглы. Ибо, да будет вам известно, семена, которые бросают в землю обетованную, чтобы из них взошло зло гашиша, есть не что иное, как конопля.