Трудно сказать, сколько людей готово променять морские пляжи на отдых где-нибудь на горном озере, но тот, кто увидит Ульзу, долго раздумывать не станет.

Ольдржих просто не знает, за что раньше браться. Футляры, чемоданы, штатив, камера, фильтры, объективы, диафрагмы, блокноты с планом работ — сколько же всяких вещей нужно взять в руки, прежде чем удастся установить камеру. А тут еще под ухом у него стрекочет другой киноаппарат, да там целая куча фотоаппаратов да пленка малого формата, большого формата, черно-белая, цветная, стерео… Но на то мы и в Албании. Не успело солнце перевалить за полдень, как все мы, строго распределив обязанности, уже знали, что делать каждому, чтобы работа у нас не хромала. Еще несколько снимков плотины — и мы возвращаемся к кинокамере и к Ольдржиху. Однако кто это с ним? На одном камне сидит Ольдржих, на другом против него — пастушонок не старше двенадцати лет. Сидит, слушает и покуривает сигарету. Еще издали мы слышим:

— …на что она тебе, сынок? Только легкие портишь, деньги тратишь, здоровью вредишь. Брось сигарету, выкинь ее совсем и больше не кури!

Этот новоявленный «сынок» знал чешский язык так же, как мы албанский, и Ольдржих, вероятно, своими добрыми глазами говорил больше, чем языком, но они поняли друг друга, и недокуренная, почти целая сигарета полетела в кусты. А когда Ольдржих достал блокнот и карандаш, маленький Мехмет догадался, чего от него хотят. Каллиграфическим почерком написал он в блокнот свой адрес, и этим дружба была скреплена.

Меж тем озеро вместе с плотиной было «в катушке», как говорят на готвальдовской киностудии, отсняв последний метр фильма. Зато мы совсем еще не почали дневной нормы километров. Когда предвечерние тени ложились на обрывы над рекой, мотор «татры-805» уже рокотал по знакомой дороге, ведущей к морю. А когда время приближалось к десяти, мы уже были далеко на севере Албании и шаг за шагом прокладывали себе путь по запруженным людьми улицам Шкодера. Был воскресный вечер, самое хорошее время недели, когда праздничные улицы заполняют праздничные люди. Время, когда даже сюда, до улиц города, долетает прохладный ветерок с озера. Воскресное гулянье, свидание всего Шкодера. В такой момент автомобиль кажется тут чужаком. Здесь место лишь для шутки и песенки, для молодой любви в безмолвных рукопожатиях, для чинных бесед стариков.

Но вот на башне бьет десять — и просто глазам не веришь. На этой шумной улице не остается ни одной живой души. Только в открытых кофейнях последние посетители допивают на прощание свою чашечку кофе.