Ничего нового нет в том, что экономические бойкоты и блокады не раз вынуждали человечество делать великие открытия. Если этакий экономический нож приставлен тебе к горлу, волей-неволей приходится думать о полном самообеспечении. Так было тысячи лет назад, так осталось и теперь.
Когда Пергам, столица одноименного малоазиатского царства, достиг вершины своего могущества, пергамская библиотека насчитывала более двухсот тысяч книг и папирусных свитков. Таким образом, она стала серьезным конкурентом Александрийской библиотеки в Египте. Тогда Египет в поддержку своего приоритета, над которым нависла серьезная угроза, издал строжайшее запрещение вывозить папирус. Однако пергамцы быстро оправились от этого удара и даже нашли путь избавления от древнеегипетского «эмбарго». Они стали собирать телячьи, козьи, овечьи и ослиные шкуры. Известью они очищали их от шерсти, натягивали на рамы и после сушки белили мелом. Так был найден новый материал для письма, который своими качествами вскоре превзошел папирус, дожив до почтенного возраста в полторы тысячи лет. Можно ли было назвать его иначе, чем пергамент, если изобретен он был в Пергаме?..
Патент на изобретение остался в Пергаме, однако драгоценная библиотека, столь полюбившаяся прекрасным очам Клеопатры, покинула город. Антонию ничего не оставалось, как исполнить мечту своей обворожительной чародейки. По его приказу вся пергамская библиотека была переправлена в Александрию.
В молчаливом раздумье бродим мы по обширному пер гамскому Акрополю с наивным желанием найти здесь хоть один пергамент, уцелевший от «воришек» Антония; взять его в руки и при слабом свете угасающего дня поднести к глазам. К сожалению, здесь почти не осталось скульптур, которых было полно в библиотеке, мало что уцелело от каменных стен. Мог ли после этого сохраниться здесь папирус или пергамент?.. Но да будет воздана хвала тем, кто разместил библиотеку в столь почетном месте — возле южного входа в Акрополь, перед храмом Афины, храмом Траяна и даже перед самим царским дворцом.
И все же в Акрополе осталась драгоценная жемчужина искусства. Осталась, вероятно, потому, что ее невозможно было унести, разобрать и перевезти в музей. Вот идешь себе, идешь мимо безмолвных свидетелей истории и — вдруг оказываешься на краю пропасти. Но это вовсе не край пропасти, а последняя, верхняя ступень «галерки» самого крутого в мире амфитеатра античного театра, где пятнадцать тысяч зрителей одновременно могли смотреть древние драмы.
Словно каменный водопад, спускается с сорокашестиметровой высоты поток сидений, восемьдесят каменных подков. Самая нижняя подкова — ряд кресел для почетных гостей — соприкасается с орхестрой. А вот и царская ложа, по сей день сохранившая свое мраморное великолепие.
Вдалеке за долиной, на северо-западе, за ниткой шоссе, бесчисленными поворотами спускающегося с Акрополя и вновь взбирающегося на противоположный холм, находится другая часть Пергама, Асклепион — курорт и лечебный центр столицы. Здесь принимал знаменитый врач Гален, автор пятисот работ, многие из которых легли в основу медицинской науки древних. Здесь лечил свои больные легкие император Марк Аврелий. Сюда приезжал император Каракалла, чтобы врачи асклепийской школы вернули ему здоровье. Над аркой санатория тут красовалась надпись: «Во имя богов — смерти вход воспрещен!»
В северо-восточном углу Асклепиона есть еще один театр — на пять тысяч зрителей. Чуть дальше к востоку — другой, на тридцать тысяч зрителей. В нескольких сотнях метров от него третий театр — на пятьдесят тысяч.
Кто же, скажите на милость, ходил во все эти театры, если в городе было только сто двадцать тысяч жителей, всего на одну четверть больше, чем мест в театрах!
Одной из тайн асклепийской врачебной школы было лечение духа, психотерапия. В качестве лекарства для поднятия настроения здесь «выписывали» билет в театр. А также на гладиаторские бои, схватки людей с дикими зверями. Для такого рода зрелищ был предназначен крупнейший амфитеатр — на пятьдесят тысяч зрителей. Больных или здоровых?