Глава 1

Приходилось ли вам когда-нибудь читать чужую переписку? Дневник, с автором которого не знакомы? Прикасаться к историям, чей сюжет не ограничивается постоянными скандалами и интригами в личной жизни? Попадала ли вам в руки история жизни необыкновенного человека?

Я держал в руках несколько подобных сюжетов. Помнящие. Их уникальность выходила за рамки обычных воспоминаний о прошлой жизни. Это были великие люди, чьи стремления убивали, а жизни пытались свести к обыденным. Чем больше я читал, тем больше убеждался, что Саня был прав. Каждый помнящий за свою жизнь делал мазок красками в общей картине мира. Кто-то яркими, светлыми, кто-то холодными цветами. И если Бог создал помнящих, то он даровал им не только память о предыдущих жизнях, он даровал им необычный, целеустремлённый характер, который не сравнится с характерами рядовых жителей Земли.

Подняться после того как упал, сможет не каждый. Но подниматься в двадцатый, тридцатый раз и подходить всё ближе к цели, с ободранными локтями и коленями, могут лишь единицы.

Я даже уступал многим помнящим в этом качестве.

Наверное, поэтому попытки пресекающих сломить дух этих людей не увенчались успехом, разве что усложнили жизнь.

Каждую из этих историй можно было взять и превратить в фантастическое произведение, не внося серьёзных корректив. Будь то книга или фильм. Попади эти папки ко мне случайно, лет пять назад, я бы решил, что в них записаны сценарии весьма интересных фильмов.

Я знакомился с этими судьбами, и желание помочь росло. Чувства сменяли друг друга. На место возмущения и злости приходило спокойствие от осознания, что в моих силах всё исправить. Да и жизнь, в конце концов, у них была не худшей. Просто они, казалось, без причины оставались на вторых местах. Но причина была, и имя ей — пресекающие.

Я думал, что решения организации ещё можно исправить. Так было до того момента, как взял в руки последнюю папку.

Дело N 9. Предатель 1599–1658, Дело N22. Помешанный 1980-…

Две жизни одного помнящего.

Только ознакомившись с ними, я осознал, что творят пресекающие из-за страха. Какие же глупости совершает испуганный человек! Как можно допускать к рычагам управления людей, уверенность которых в неминуемой трагедии просто зашкаливает? В попытке её предотвратить они сами творят трагедию! События, последствия которых невозможно предугадать.

Пресекающие упекли помнящего в больницу для душевнобольных. Его пичкали лекарствами. Он вспоминал о том, кто такой, только в перерывах между дозами. Из него просто сделали овощ. С тем же успехом могли бы убить!

Я набрал номер Ксюши.

— Да, — услышал её голос.

— Послушай, это Лёша. Сильно занята?

— Не так, чтобы очень. А что?

— Не против, если знакомство с помнящими начнём с сегодняшнего дня?

— Прочитал 22 дело?.. — поняла она.

— Вроде того.

— Мне тоже не понравился столь категоричный метод, но Зульмира уверяла, что так лучше.

— Бред! — я просто кипел и мнение полоумной женщины меня не волновало. — Так ты не против?

— Даже за.

— Отлично. Ты сейчас у пресекающих?

— Да.

— Тогда жди. Заеду за тобой.

— Хорошо.

Я повесил трубку и поспешил во двор, к машине.

Что гнало меня с такой силой к "офисам"? Чувство несправедливости или вины перед Саней? Не знаю. Факт остаётся фактом, я стремился исправить жизнь помнящих. Меня более не смущало то, что я работал на пресекающих. Решил, что буду поступать так, как считаю нужным. Организация и Зульмира мне не указ, от них мне нужна была только информация. Если понадобится, пойду против них.

Хотя Ксюша завоевала доверие. Не знаю, как ей это удалось. Обаяние? Или нечто иное? Мне казалось, ей можно доверять. В любом случае, нужно быть осторожнее, всё-таки не зря её определили мне в напарницы.

Когда я подъезжал, Ксюша уже стояла у входа. Она знала, как выглядит моя машина, сразу направилась к ней. Я не успел даже съехать с шоссе. Девушка многое обо мне знала. Видимо, один из лучших агентов пресекающих. Досконально изучила каждую мелочь, каждую деталь характера тамплиера. Организация не оставит меня в покое. На кого бы ни работал, я в первую очередь помнящий. Они боятся.

Я сдержал чувства, бушующие в груди.

— Дорогу знаешь? — спросила девушка, как только села в машину.

— Нет. Надеялся, что ты покажешь.

— Давай пока к выезду из города, который возле завода.

Я кивнул.

— План есть? — спросила Ксюша.

— Ну-у… Если вытащить человека любым способом из психушки — это план, тогда есть.

— Зульмире это не понравится, — высказалась Ксюша. — В больнице содержится человек, который в первой жизни предал родину. Из-за него погибли несколько тысяч человек.

— Плевать! — не выдержал я. — Зульмира боится, что помнящие станут бесконтрольными, она боится, что появятся новые тринадцатые. Как, по-вашему, они появляются? Предателя можно перевоспитать… Вы же превратили его жизнь в ад. Он захочет мести! Обязательно… Он не покорный крестьянин, он уже чувствовал кровь на руках. Не сможет отомстить сейчас — займётся этим через сотню лет. Уже не важно, будет ли существовать организация. Он найдёт, кому отомстить.

— Послушай, Лёша… Зульмира подозревает, что тринадцатый — это ты…

— Что?..

Ксюша произнесла это настолько спокойным тоном, что я невольно осёкся. Нашёл место, где смог остановить машину и заглушить мотор. Девушка сказала то, что я не должен был знать. Я чувствовал, что она пошла против приказов Зульмиры.

— Видящий не способен раскусить тринадцатого. Твой дух силён. Ты отличаешься от других помнящих. Зульмира заметила это. И если за Саней она охотилась как за бесконтрольным, то в тебе она видит самого опасного врага — тринадцатого.

— Но я не…

— Она не поверит ни одному слову. Подумай о себе. Зульмира только и ждёт опрометчивого поступка. Не просто так она отдала тебе папку. Ей нужен повод, чтобы убедиться в своих подозрениях. Она и без того уверена в них. Один неверный шаг — и конец…

— И что? Убьёте меня? Я буду рождён вновь. А вот она — вряд ли. Сколько бы организация не пыталась контролировать помнящих, всё равно найдутся те, кто вырвется из-под контроля и захочет отомстить. Всего лишь за ваши методы и испорченную жизнь.

— И что ты предлагаешь? Пустить всё на самотёк? Пускали уже однажды. Началась Великая Отечественная. Если бы не советский народ… Не было бы того мира, который мы знаем…

— Не говори мне о подвигах советских воинов. Я помню о них не хуже тебя. Всё, что нужно сделать — воспитать в помнящих чувство доброты, гуманизма, патриотизма, в конце концов. Чтобы, невзирая на жизнь до прозрения, они не посмели направить свою уникальность во зло.

— По-твоему, это так легко?

— А верный путь никогда ещё не был простым, — отрезал я.

Ксюша, замолчав, отвернулась к окну. Я попытался найти то, что упускаю из вида. Тринадцатый… Вернулось ощущение, что девушка сболтнула лишнего.

— Зачем ты мне это сказала?

— Зульмира не хотела, чтобы ты это знал. Она боялась, что ты догадаешься о её подозрениях и начнёшь действовать осторожно.

— Ты?.. — я посмотрел на Ксюшу, пытаясь понять, что к чему.

— Я знаю много не только о помнящих, — улыбнулась она. — Я предугадала твою реакцию. Зульмира крепко вцепилась в твой рассудок, когда пыталась склонить на сторону организации. По сути, она лишь проверяла тебя на способность сопротивляться, надеялась, что тринадцатый допустит ошибку, противясь её воле. Раскроется. При контакте в твоё подсознание прокрались её страхи. Ты отреагировал на запретную информацию, как на ключевое слово, сказанное при гипнозе. Извини, но мне нужно было, чтобы ты обратил на меня внимание, забыв о стремлении помочь.

— Ты выбрала самую безобидную запретную информацию? Ведь вы многое скрываете от помнящих, — улыбнулся я.

— Да, — девушка кивнула.

— И всё же? Почему вы считаете, что помнящих тринадцать? Может, их больше. Может быть, фашист — всего лишь новый, который жил первую жизнь. Просто способный помнящий, который знал больше, чем вам доступно. Вот и насмехался над вами, придумывая прошлые жизни.

— Помнящий первого уровня не может осознать свою уникальность. Сам для себя — он просто человек. Только видящие могут знать о его сущности. Он точно жил не в первый раз.

Я сидел, положив руки на руль. В голове крутились мысли. О Ксюше. Об организации. О Зульмире. О тринадцатом. И о том, как нужно поступить.

— Почему ты сказала это мне?

— Чтобы обратить на себя внимание, — Ксюша пожала плечами.

— Нет. Не о тринадцатом. Почему ты сказала о Зульмире? Зачем мне знать, что, сделай я шаг в сторону, и Зульмира закрепится в уверенности, что я и есть фашист? Почему ты меня остановила?

Ксюша не ответила. Она продолжала разглядывать прохожих за окном.

— Я не верю, что ты можешь быть тринадцатым. А если даже это так, то нет смысла убивать такого помнящего. Я боюсь за тебя…

— Но… Почему? Ты же совсем не знаешь меня, чтобы так переживать…

Ксюша вновь долго не отвечала, она не поворачивала головы в мою сторону.

— Мне достаточно того, что я знала человека, похожего на тебя. И это был один из самых дорогих мне людей.

Мне показалось, что девушка едва сдерживает слёзы. Если ещё сдерживает.

Я взял её за руку.

— Почему "был"? — спросил я. — Что с ним произошло?

* * *

Девушка бежала, казалось, целую вечность, но это было не так. Она не успела преодолеть и пары кварталов. На бегу достала из сумки мобильный телефон, дрожащими пальцами пытаясь отыскать в памяти номер нужного человека.

На улице уже темно. Прохожих почти не встречалось. Да и кто будет рисковать своей шкурой ради прохожего! Таких полоумных, как он — мало.

— Алло! Дима! — её голос срывался, превращаясь в истеричный плач. — Дима, ты сейчас дома?

— Света? Что с тобой? Что-то случилось?

— Дима, на меня напали, их двое… Парень! Он вступил в драку, а мне сказал бежать, — девушка не останавливалась ни на секунду. — Я… Я боюсь за него! Он на переходе… Там, где железная дорога! Дима!

— Я понял, — отрезал парень, — сейчас возьму брата, соседа и туда. Отправляйся домой. Мы позвоним, когда вытащим его. Успокойся. Всё обойдётся.

В трубке раздались гудки… Света сделала ещё три шага и упала на асфальт, содрав коленки до крови.

Сил больше не было. Из глаз текли слёзы. Света, не обращая внимания на саднящую боль в коленях, встала и, пошатываясь, зашла в первый попавшийся подъезд. Не могла поверить, что парень не справится. Не хотела в это верить. Но если эти двое разберутся с ним, могут погнаться вслед…

Почему он вступился?.. Ведь мог бы убежать… Они даже не были знакомы… Почему?.. У него наверняка была девушка… Любимая девушка… Почему он вступился? Почему?..

* * *

— В ту ночь его нашли избитого, с перерезанным горлом, в кустах недалеко от перехода, — произнесла Ксюша. — Он оставил любимую девушку. Меня… Родных, друзей… Мог бы убежать… Но не убежал… Потому что убеги он, не смогла бы убежать Света… Почему? Ты… Он… Почему вы вступаетесь за тех, с кем вас не связывают какие-то узы?

Ксюша плакала. Я не видел её слёз, но на душе было тяжело… Больше всего на свете я не любил женские слёзы… Даже зная, что они льются не из-за меня, чувствовал себя виноватым…

Первый раз я увидел слёзу, упавшую на холодный асфальт, лет пять назад. На похоронах отца одноклассника. Та слеза опустошила мою душу. Она впечаталась в память на года. Я до сих пор помнил лицо девушки и след от слезинки на её щеке.

Помнил и чувствовал душевную боль каждый раз, когда плакала девушка. Тем более, если я знал, что слёзы — это не оружие, давящие на жалость мужчины.

— Не знаю… — проговорил я. — Только знаешь… Не стоит так переживать из-за этого.

Ксюша обернулась. Она больше не плакала. Смотрела удивлённым взглядом, будто я отвесил ей пощёчину.

— Что ты сказал?

— Не стоит плакать. Он бы этого не хотел, — я покачал головой. — Только представь, какие чувства ему приходится испытывать, когда он видит, что ты страдаешь из-за него.

— Видит? О чём ты?

— Я верю, что после физической смерти — душа продолжает жить. И если мы действительно похожи, тогда тебе не стоит так переживать. Для меня самое страшное — осознавать, что я причинил боль дорогим людям. Возможно, для него тоже.

— Наверное, ты прав. Но я до сих пор не могу смириться с тем, что его нет. Я смотрю на тебя и вижу Антона, — Ксюша снова была готова расплакаться. — Не хочу, чтобы Зульмира убила тебя. Не хочу, чтобы ты умер. Хочу защитить тебя, если уж не удалось помочь Антону.

— Я понимаю… Хотя твой друг лучше меня.

— Что? — переспросила Ксюша.

— Кто знает, каким бы я был, если бы у меня за спиной не было двух клинков? Кто знает, защитил бы я ту девушку?

Ксюша смотрела на меня непонимающе.

— Прости, — произнёс я, заведя мотор, — просто не люблю, когда меня переоценивают.

— Куда мы поедем?

— В психиатрическую лечебницу. Приведи себя в порядок.

— Но… Почему? Блин! Почему? Лёша! Я не враг тебе.

— Верю, — произнёс я, выезжая на дорогу.

— Тогда почему?

— С чего ты решила, что вытащить помнящего из психушки — это тот самый шаг, которого ждёт Зульмира?

— В смысле?

— По мне, так всё наоборот. Будь я тринадцатым, я бы ни за что не стал этого делать. И если сейчас развернусь, Зульмира утвердится в своих предположениях. Она не глупа. Эта женщина не убьёт меня после первого же шага в сторону. Она захочет узнать, какими будут второй и третий шаги. Зульмира нажмёт на курок только в том случае, если я подойду чересчур близко к укрытию. Она сможет определить момент, когда убивать меня будет не поздно, но и не рано.

— Но…

— Ты боишься, поэтому не видишь очевидного. Не волнуйся, — улыбнулся я, — мне ещё рано умирать. Я не позволю отправить меня дожидаться очереди сейчас.

Кажется Ксюша успокоилась после моих слов. Даже улыбнулась в ответ. Поверила? Если так, то это к лучшему. Сам я не был уверен в том, что сказал. Предугадать реакцию Зульмиры на любое моё действие не представлялось возможным. Поэтому решил поступать так, как считаю нужным. Всё равно балансирую на грани. Постараюсь выжать максимум до того, как свалюсь. Глядишь, удастся постоять в очереди бок о бок с Саней.

 

Глава 2

В больнице было необычайно спокойно. Хотя кто знает? Может, такая тишина — норма для подобных учреждений. Краска на стенах давно облупилась. Вата торчала из рам и подоконников. В здании стоял страшный холод: чуть теплее, чем на улице.

В коридорах дважды натыкались на медсестёр, которые делали обход. Угрюмые женщины, смотрели на нас, как на врагов народа.

Я шёл вслед за Ксюшей. Доверял ей, но не мог избавиться от стойкого ощущения, будто сейчас из-за угла выскочат два санитара, скрутят меня, привяжут к постели и накачают лекарствами, от которых тело и разум станут ватными. А Ксюша будет с грустью смотреть и скажет: "Я ведь пыталась предупредить".

Откуда такое глупое ощущение? Нет. Если бы пресекающие захотели, уже давно смогли бы силой упечь меня в психушку. Нет. У них другие планы. Сейчас мне ничего не грозит. Да и Ксюша спокойна, не нервничает. Если мои действия и погубят меня, то это будет позже. Просто слишком мрачно для лечебницы, пусть даже психиатрической, вот и лезет в голову всякий бред.

Ксюша сказала, что для начала нужно встретиться с главврачом, поэтому мы направлялись к нему в кабинет. Даже хорошо, если удастся увести отсюда помнящего без шума. Хотя и вариант с похищением я не исключал до последнего момента.

— Что будешь с ним делать, если вытащим?

— Не знаю. Хочу, чтобы он вернулся к нормальной жизни. Поселю его к себе, на время, пока не отойдёт от лекарств. Узнаю, что из себя представляет. После дам денег, чтобы он смог встать на ноги.

Ксюша улыбнулась.

— Но почему?

— Что? — спросил я, не понимая вопроса.

— Почему ты можешь просто так отдать деньги? Неужели из-за того, что он тоже помнящий?

— Нет.

— Тогда почему?

— Не знаю… Просто у меня есть деньги, и нет того, на что я должен их потратить в ближайшие дни. Мне ничего не нужно именно сейчас. Все запросы могут подождать. В таком случае, почему бы мне не помочь человеку, отдав ему малую часть этих денег?

— Это как-то… Противоречит логике… Ведь этих денег может не быть, когда они понадобятся…

— Это будет потом, а сейчас просто могу помочь, — я пожал плечами.

— Всё равно как-то это странно.

— Если подумать, никакого противоречия в этом нет. В противоречие вступает лишь факт накопления, когда ты копишь на будущее, не зная, что будет завтра. А траты — может, для кого-то глупые и пустяковые — никогда ещё не противоречили логике. Они ведь никому не причиняют вреда. Зачастую наоборот — помогают. Где противоречие? С чем?

— Ты прав. Противоречия нет. Но всё равно это как-то глупо…

— Подумаешь, на свете много глупых вещей. Я предпочитаю совершать подобные глупости.

— Ты странный, — Ксюша остановилась. — Такой же странный и хороший…

Она вновь чувствовала, что рядом стоит её друг Антон. Живой и здоровый.

— Обычный, — улыбнулся я. — Идём. Нужно вытащить помнящего.

Кабинет главврача вступал в диссонанс с коридором больницы. Не сказать, что он был шикарный, но ремонт здесь делали года два назад, не больше. В углу комнаты стоял обогреватель. Будто с улицы попали в тёплое помещение.

Мужчина поспешил встать, приветствуя неожиданных посетителей.

— Ксения Дмитриевна? — воскликнул врач. В его взгляде появилась встревоженность и даже страх. — Мы хотели вам позвонить ещё с утра, но не получилось. Понимаете, дела… Забегались, отвлеклись, забыли…

Такие люди ведут себя подобным образом только перед начальником или богатым клиентом. Пресекающие могли быть и теми, и другими. Но он выслуживался не перед организацией… Перед Ксюшей. На меня врач совсем не обращал внимания.

— Видите ли, в чём дело, наш пациент умер сегодня ночью. Мы ничего не могли сделать. Предупреждали ведь о местных условиях.

Мужчина продолжал что-то говорить, объяснял, извинялся, но я его не слушал. Умер… Умер… Умер!..

— И? — я повернулся к Ксюше, буравя её взглядом.

Главврач замолчал и посмотрел на меня, будто только заметил. Пытался понять, кто я — лишняя проблема или спасение от гнева организации, от гнева Ксюши.

— Что и?

— Забавные воспоминания ждут помнящего, когда он родится вновь. Не правда ли?

— От меня ты что хочешь? — Ксюша одарила меня холодным взглядом, запрещающим дальнейший спор.

Я ответил ей тем же. Она на моей стороне. В этом не сомневался. Но на стороне ли помнящих? Она не просто агент организации. Нет.

— Увидеть его можно? — спросила Ксюша.

— Конечно, — ответил врач. — Идите за мной.

Мы спустились на первый этаж, вышагивая по облупленному коридору. С каждой секундой он всё больше раздражал. Зульмира знала, что рано или поздно помнящий умрёт. Из этого расчёта и отправила его сюда. Он не догадывался, из-за кого жизнь превратилась в кошмар. И пресекающие как бы не виноваты в смерти, просто хотели оградить от общества. Ага, оградили!

— Стой тут, — приказала Ксюша, когда мы подошли к нужной двери.

Хотел было воспротивиться, но понял, что это бесполезно. Для моей же адекватности будет лучше не видеть тело мужчины. Всё равно он умер.

Успеть подправить парочку судеб перед смертью? Нет. Такие цели не по мне. Нужно в корне менять положение дел. Саня был прав. Нужно бороться с пресекающими, но не пытаясь стать героем. По-другому. Как? Я не знал.

— При нём был крестик. Он у вас? — услышал я Ксюшу.

— Ах, да. Совсем о нём забыл, — ответил взволнованный голос.

Позвонить и сообщить забыли. Крестик отдать забыли. Лечиться нужно от склероза!

— Пошли, — Ксюша вышла и, не тратя времени, последовала к главному выходу, — возвращаемся в город. Здесь больше нечего делать.

— Ага, — кивнул я, — до тех пор, пока нового помнящего не определят.

— Хватит, — обернулась Ксюша, пытаясь сжечь меня взглядом. Мне показалось, что её ненависть, злость пробрались в мою душу. Или не показалось? Я уже чувствовал нечто подобное раньше. От такого ощущения мурашки забегали по коже. — Меня это бесит не меньше твоего! Не пытайся меня упрекнуть. Я не хотела, чтобы его упекли! Я пыталась помешать! Ты не знаешь Зульмиру! Ты не знаешь меня! Не нужно делать глупые выводы, увидев и узнав самую малость!

— Ты говоришь, как она, — спокойно произнёс я, глядя на девушку исподлобья, с долей презрения. — Думаешь, я ничего не знаю? Может быть. Но я о многом догадываюсь. Ведь ты же видящая, — заявил я без тени сомнения, — Зульмира не поставила бы ко мне простого агента. Слишком опасно держать рядом с тринадцатым дилетанта.

— Да, — кивнула девушка, — я видящая! И что с того? Это не значит, что я виновата во всех грехах организации. Ты не имеешь права меня винить!

Она развернулась и поспешила покинуть здание больницы.

Я смотрел ей вслед. Врач не выходил из кабинета. Пережидал бурю. Странно, но я почувствовал укол совести. Может, действительно — зря я так. Ничего ж не знаю и лезу… Оскорбляю…

Поспешил за Ксюшей. Сейчас не пахло фокусами видящих. Я сам желал извиниться.

Девушка стояла возле машины, повернувшись спиной к выходу из больницы. Вновь почувствовал себя редкостным гадом. Зачем сорвался на неё?

Я осторожно подошёл. Ксюша не плакала — злилась.

— Прости меня. Признаюсь — наехал не по делу. Ты права. Я не знаю ни тебя, ни Зульмиры. Извини, что язвил.

— Мдамс, — Ксюша повернулась, от злости не осталось и следа. — Прощаю. Я тоже чересчур резко отреагировала на твои слова.

— Значит, мир? — протянул я руку для закрепления успеха.

— Мир, — кивнула Ксюша, ответив на рукопожатие. — Ты даже извиняешься, как он, если понимаешь, что не прав… — девушка не отпускала мою руку. — Некоторые не любят признавать ошибки.

Я пожал плечами.

— Могу извиниться и тогда, когда знаю, что прав.

— Он тоже, — кивнула Ксюша, задумавшись, и спрятала руки в карманы.

— Поехали, — я не позволил девушке углубиться в мысли, открыл дверь.

— Мерси, — Ксюша присела в реверансе и заняла место в машине.

— Куда едем? — спросил я, сев за руль.

— По домам. С остальными помнящими ничего не должно случиться… Мне так кажется…

Неуверенность в голосе девушки насторожила.

— Что-то не так?

— Если уж ты знаешь о тринадцатом и обо мне, думаю, стоит довериться в остальном… — произнесла Ксюша. — Есть две новости… Первая — помнящий не умер от болезни. Его убили передозировкой какого-то препарата.

— Откуда такие мысли?

— Из головы главврача. Вычитала.

— А вторая новость? — спросил я, не удивляясь ничему. Ссора с Ксюшей охладила меня. Теперь я воспринимал подобные вещи спокойно, не желая придушить Зульмиру или взорвать "офисы" организации…

— А вот вторая — заставляет насторожиться. Зульмира должна понимать, что я узнаю истину. Она не зря дала тебе ознакомиться с делом N22. Знала, что ты отправишься в лечебницу сразу же, знала также и то, что возьмёшь меня с собой. Ей нужно было, чтобы я была в курсе. Иначе бы подчистила память главврача. Такая женщина, как она, не допускает подобных ошибок.

— Зачем ей это?

— Не знаю. Хотя допускаю, что она пытается разозлить тебя. И ради этого даже готова жертвовать помнящими.

— Думаешь, она догадывалась, что ты встанешь на мою сторону?

— Теперь уверена в этом, — кивнула Ксюша.

— Она помешанная… — вырвалось у меня от злости и непонимания.

— Есть немного. Скорее всего, завтра врач уже не будет помнить, что убил пациента. Не удивлюсь, если он вообще не будет о нём знать. Как только Зульмира поймёт, что мы в курсе — заметёт следы.

— Что будем делать?

— Поехали домой. Понимаю, что ты испытываешь, но постарайся не лезть на рожон. Зульмира просчитывает партию на три хода вперёд. Знать бы, как она надеется закончить игру… Дождёмся следующего хода. Тогда подумаем.

— А если вновь будут жертвы?

— Есть какие-то другие предложения?

— Нет… Но…

— Тогда будем ждать, — подвела итог Ксюша.

Всё-таки в нашей паре она была опытнее.

— А если прижать Зульмиру? Провести вскрытие. Доказать, что она заказчик.

— Не вариант. Помнящий убит препаратом, который не так легко отыскать. Плюс к этому, я не уверена, что врач действовал по доброй воле. В случае следствия пострадает лишь он. Зульмиру прижать непросто.

— Ясно. В таком случае, придётся ждать, — согласился я, выруливая с просёлочной дороги на шоссе.

В голове же стучало лишь одно: "Опять ждать. Опять…".

Мы ехали к городу, когда я вспомнил о забывчивости врача.

— Зачем тебе крестик помнящего?

— Это его вещь, — пояснила Ксюша.

— В смысле? Вещь?

— Закреплённая за ним. Как твои клинки.

— И что в нём особенного? — заинтересовался я.

— Ничего. Если можно назвать обычным то, что напоминает о твоих самых тяжёлых грехах.

— Может, он действительно сошёл с ума? От груза?

— Нет, — покачала головой Ксюша. — Он был вменяем, справлялся с тяжестью, насколько я знаю, даже раскаивался. Но Зульмира не верила. Боялась, что он уже научился обманывать видящих и выдаёт фальшивые мысли.

— Понятно… — протянул я.

— Лёш, послушай, я на твоей стороне. Мне не нравятся методы Зульмиры. Я хочу изменить положение вещей, возможно, даже попытаться перевоспитать помнящих. Как того хочешь ты. Помоги мне.

— Постараюсь, — кивнул я, — но обещать ничего не стану.

Дальше мы ехали в полной тишине. До самых "офисов". Когда машина остановилась, Ксюша проговорила:

— Доложу Зульмире о произошедшем. Завтра встретимся, отправимся на встречу с оставшимися помнящими. Может, придумаю чего. Меня не меньше твоего раздражает ждать.

— Хорошо. До встречи, — кивнул я, — мне самому нужно хорошенько поразмыслить.

Смотрел, как девушка удаляется от машины до тех пор, пока она не скрылась за дверью "офисов". До вечера оставался не один час. Ксюша утверждала, что Зульмира захочет стереть из памяти главврача все воспоминания о помнящем. Не знаю, почему, но я хотел проверить подозрения напарницы.

У меня будет немного времени, пока видящие разговаривают. Ксюша будет делать вид, что помнящий умер от болезни, а Зульмира прикидываться, что не подозревает о догадках девушки. Каково это — играть, зная, что для собеседника фальшь очевидна?

Я решил съездить до кафе и перекусить.

Найти подходящее заведение оказалось делом простым. В маленьком городе знаешь о каждом, и понимаешь, когда и в какое лучше забежать. Кафе носило название "RED". Внутреннее оформление вполне предсказуемо было выполнено в красных тонах. Вывеска, мерцающая красными лампочками, красные стены, даже стойка была тёмной кроваво-красной. Среди этого обилия красного цвета гармонично смотрелись белые столы и стулья. Пол кремового цвета и светлый потолок с множеством маленьких лампочек по периметру только прибавляли уюта подобному месту.

Заглатывая небольшую порцию салата и переходя к пирожному с чаем, зарёкся вечерком устроить праздник для желудка. Завтракать, обедать и ужинать второпях, наскоро приготовленной пищей надоело.

После того как желудок получил требуемое и перестал урчать, я вернулся к "офисам" пресекающих. Занял место в одном из переулков. Такое, чтобы не мешать движению и иметь возможность наблюдать за входом.

Из здания выходили не часто, заходили ещё реже, но Зульмира не появлялась.

Я вспомнил о Даше. Скучал по ней. Хотел услышать её голос. Посмотреть в глаза. Как обычно, вертел в руках телефон. Мысли гуляли где-то далеко. Со всеми этими заговорами я совсем о ней забыл. Когда последний раз думал о ней? Сегодня утром? Вчера вечером? Не помнил. Сколько прошло с нашей последней встречи? Пять дней? Вроде бы да. Хотя казалось, что не один месяц.

Я хотел её оставить в покое на время, но пропадать из её жизни в мои планы не входило. Нашёл её номер в списке и, на минуту задумавшись, решился позвонить.

Слушая гудки, наблюдал за входом. Зульмиры так и не было.

Трубку сняли, но голоса Даши я не услышал. Лишь молчание и, как показалось, дыхание в трубку.

— Алло, Даш. Привет. Как дела твои? — произнёс я, боясь не услышать ничего в ответ.

— Привет. Всё хорошо. Я рада, что ты позвонил. У тебя что нового?

— Да почти ничего. Пытался всё это время найти работу. Вчера подкинула старая знакомая кое-что. Сейчас как раз на работе. Скучно.

Даша усмехнулась.

— А что за работа? Чем занимаешься?

— На данный момент жду одного человека, а вообще выполняю разные просьбы в одной организации. Считай, мальчик на побегушках.

Она снова усмехнулась.

— Не поверю, что ты согласился на такую работу. Твоих талантов хватит на большее.

— Надо же с чего-то начинать продвижение по карьерной лестнице, — не без усмешки сказал я.

— По-нят-но, — растянула девушка. — А я учусь, у меня всё потихоньку. Вика уже выписалась из больницы. У неё хорошо всё. Спасибо, что тогда помог.

— Ты мне б этом до пенсии будешь напоминать?

— Нет, — я вновь услышал её смех. — Хотя-я-я… Всё может быть, — с угрозой попыталась произнести девушка.

— Вот и помогай после этого людям…

— И не говори…

— Даш, может быть, встретимся?.. Я скучаю, — произнёс я, и страх снова наполнил душу.

— Обязательно, только не знаю, когда смогу. Давай я позвоню через пару дней. Не против?

— Два дня — это, конечно, не малый срок… — расстроился я, — но если у тебя какие-то дела, то готов терпеть. Буду ждать звонка.

— А я встречи, — сказала Даша, — пока. Удачи на работе, — она повесила трубку.

— Занята… — произнёс я. — Вот так… Клик-клак… — вспомнилась фраза из какого-то трека. — В конце концов, хочет, — пожал я плечами. И осознал, что вновь придётся ждать. Как же я ненавидел ожидание!

Вскоре наступил вечер, с каждой минутой становилось темнее. В домах стали зажигать лампы. В "офисах" свет лился в основном из окон правого крыла второго этажа. Именно там находилась комната Ксюши. Видимо, жилая часть. Вскоре загорелись и уличные фонари.

Я засобирался домой, когда к зданию подъехало такси. Оно стояло недолго. Зульмира не заставила себя ждать.

Как только увидел вышедшую из "офисов" женщину, я интуитивно понял, что Ксюша была права. Теперь ни секунды не сомневался, что Зульмира поедет на такси в лечебницу. Или домой к главврачу. Ей виднее, где он находится.

Я аккуратно поехал вслед за машиной с "шашечками" на крыше. На мгновение в голове вспыхнуло желание разогнаться и врезаться так, чтобы Зульмира погибла в автокатастрофе. Всё-таки все беды помнящих были, по большей части, от неё. Но я прогнал это желание подальше. Не то, чтобы из-за страха за свою жизнь, за жизнь водителя такси. Скорее, не верил, что это изменит положение вещей.

Ехать старался так, чтобы женщина не заметила "хвоста". Всё-таки машина, которая досталась от Сани, ей была хорошо знакома. Когда такси выехало из города и направилось к больнице, я съехал на обочину.

Зульмира едет к врачу. Не так уж много дел может появиться у женщины за городом, к вечеру. Ксюша была права. Что мне это дало? Не знаю. Разве что уверенность в том, что Зульмира действительно что-то задумала. Вот только что? Даже моей фантазии не хватало, чтобы представить, зачем ей это нужно. Разозлить меня? Заставить совершить необдуманный поступок на эмоциях? И что она докажет? Что я тринадцатый?

В голове будто разошлись тучи и выглянуло солнце. Всё встало на свои места. Зульмира пытается доказать кому-то, что я опасен. Возможно, она давно бы занялась отстрелом помнящих, но ей что-то не позволяет этого. Или кто-то… Интересно, кому подчиняется Зульмира? И подчиняется ли? Может, хочет доказать себе, чтобы в случае кардинальных действий её не трогала совесть? Если, конечно, она имеет место быть.

Мне оставалось лишь не поддаваться на её провокации и ожидать, когда появится возможность совершить безвредную контратаку… Опять ждать…

Я развернул машину и отправился домой. Умка, наверное, сходила с ума.

 

Глава 3

Вернулся домой, купив продуктов в ближайшем магазине. Умка несказанно обрадовалась моему приходу. Чувствовала, что её ожидают долгая прогулка и сытный ужин. Наверняка учуяла купленное мясо.

Не разуваясь, я разобрал пакеты, разложив продукты в холодильник и по шкафам. Собака в нетерпении скреблась у двери. Решил не мучить Умку и распахнул дверь, приглашая её на прогулку.

Что нужно собаке для счастья, кроме вечера, проведённого рядом с любимым хозяином? Моей этого было предостаточно.

Хотя рядом я был лишь формально. Мысли уносили далеко. Двое помнящих. Две совершенно разные жизни. Пытался представить, о чём буду говорить с ними. Пытался ответить на вопрос: зачем им нужен этот разговор?

Первый — ещё ребёнок. Ему всего лишь шестнадцать лет. В прошлой жизни был участником народного ополчения 1612 года. Освобождал Россию от поляков. Погиб при Московской битве. Узнать об этом не успел. Да и нужно ли было? Может, рано? Не зря же природа, создав помнящих, дала время, чтобы вспомнить прошлые жизни. Если, конечно, нас создала природа.

Жизнь этого парня чем-то напоминала мою собственную до встречи с Саней. Организация пресекала любые его успехи.

Вторым помнящим был политик городской думы. За сотни лет до этого прошёл через рабство. Прожил недолго. Каких-то двадцать пять лет. Рабы никогда не отличались долголетием. О чём с ним разговаривать?

Нет. Их просвещать бесполезно. От того, что они узнают о пресекающих, ничего не изменится.

Их проблемы — Зульмира. С ней и нужно провести беседу. Воспитательную.

Мне необходимо было убедить видящую, что вмешательство в жизнь помнящих — неправильно.

Хотя послушает ли она меня? Ведь я пешка в её партии. Или всё-таки ладья, которой она пытается управлять? А может, ферзь? В любом случае, какая бы роль ни была отведена, за разговор и попытку убеждения расстрел не предусмотрен. Так почему бы не попробовать?

Из задумчивости меня вывел звук машинного сигнала. Мужчина на "десятке", открыв окно, обратился ко мне:

— Парень, твоя собака? Скажи, чтобы отошла с дороги, а то задавлю к чертям.

Я оглянулся. В метре от вазовского капота сидела Умка и, слегка повернув голову, смотрела на меня. Как только наши взгляды встретились, она отбежала с дороги, ткнувшись носом в мою руку.

— Полоумная какая-то, — пробормотал водитель, закрывая окно и двигаясь с места.

— Пошли домой, Умка. Нам с тобой ещё ужин готовить, — проговорил я. Собака всё поняла и понеслась к подъездной двери. Либо нагулялась, либо надеялась, что во время готовки внимания хозяин уделит чуть больше.

* * *

Часто ли вам приходилось сомневаться в решениях, правильность которых не подвергается сомнению? Почему многие люди не решаются на единственно верные поступки? Скромность? Стеснительность? Боязнь провала? Или страх того, что тебя неправильно поймут окружающие? А может, всё-таки есть сомнение в правильности поступка? Где-то в глубине души? Или нет? Не знаю…

Наверное, главной причиной всё-таки была боязнь неудачи. Я знал, что бездействие равносильно провалу, но не решался. Сидел в машине, прямо возле здания пресекающих, и смотрел на вход. В голове крутились какие-то ненужные мысли, не относящиеся к делу. Мысли, которые позволяли посидеть ещё несколько лишних минут. Отсрочить вероятный провал. Я не люблю проигрывать. Даже ненавижу.

И всё-таки бездействие — это не тот же самый провал. Когда ты не делаешь ничего, тебе не приходится переживать неудачи. Они проходят мимо, а ты их даже не замечаешь. Поймёшь, что упустил, возможно, единственный шанс, только через годы. Но в ближайшее время он тебя не будет мучить. И это главное, что позволяет сидеть в машине, не решаясь на действие. Это главное, что оправдывает заведённый мотор, выкручивание руля и возвращение домой.

Кто знает, каким бы был мир, если бы большей части населения Земли не было свойственно больше всего на свете бояться неудач?

Я боюсь провалов. И ненавижу себя за это.

Но Бог наградил меня другим качеством. Я упёртый. И это частенько побеждает страх. Даже если бы я развернулся и уехал, смог бы вернуться через час и сделать задуманное. Иначе быть не могло. И не нужно говорить, что можно не тратить время и сделать всё сразу. Страх — это не пустое слово. А я боялся.

Перестал крутить телефон в руках и набрал номер Ксюши. Скоро на смену гудкам я услышал:

— Привет.

— Привет. Ты сейчас у пресекающих?

— Эм… — протянула девушка, — не совсем. Я думала, мы позже отправимся к помнящим.

— Я не к помнящим. Хочу поговорить с Зульмирой. Подумал, ты захочешь присоединиться.

— Я сейчас у парня. Подъезжай через часик к Вокзальной.

— Я уже тут. Не волнуйся, один схожу.

— Стой! Один не ходи. Дождись меня. Буду через минут пятнадцать.

— Хорошо, — я непроизвольно кивнул, — дождусь.

Но как только сбросил звонок — вышел из машины и направился к зданию.

В фойе стоял всё тот же молодой парень, он объяснил, как найти Зульмиру и подметил, что мне повезло. Не так уж часто её можно застать в кабинете.

До нужной двери добрался без особых проблем. Никаких штучек видящих. Как будто справившись с ними в первый раз, избавился от них навсегда. Либо Зульмира не ждала меня, а Ксюши в здании не было — вот и некому лезть в мою голову.

Не успел занести кулак над дверью кабинета, как увидел человека, спешащего навстречу. Он раскинул руки, будто увидел старого знакомого и воскликнул:

— Алексей! Не думал, что мне удастся встретиться с самим Тамплиером! Несколько раз просил встречи с вами у Зульмиры, но она постоянно отказывала. Очень приятно! Безумно приятно! — твердил мужчина, пожимая мою руку.

Вообще, человек он был довольно приятный. Больше походил на школьного учителя или университетского лектора, нежели на агента пресекающих. Слегка помятый серый пиджак и очки, поверх которых он смотрел, не скрывая восхищения.

— Позвольте представиться, — кивнул мужчина, — Игорь Викторович. Историк, занимающийся изучением жизней помнящих. Конкретно, разрабатываю теорию о влиянии помнящих на судьбу мира.

— Очень приятно, — кивнул я, улыбнувшись. — Так это та самая теория, что каждый помнящий за свою жизнь делает мазок в картине мира? Вы её автор?

— Да, да, да, — кивнул мужчина. — Многие считают её надуманной, мол, рабы и крестьяне никак не могли изменить мир, но я склонен предполагать, что даже они внесли свой небольшой, но серьёзный вклад.

— Знаете, я несколько раз прокручивал жизнь Тамплиера в памяти, — пожал плечами я. — Но ничего переломного для целого мира в ней точно не было.

— Вы ошибаетесь, — улыбнулся учёный. Так улыбаются только люди, влюблённые в своё дело, даже помешанные на нём. Улыбаются, когда чувствуют интерес к своим мыслям, теориям. — Я изучал вашу жизнь. Конечно, я не могу знать её так же хорошо, как вы сами, но несколько предположений сделал. Вы никуда не торопитесь?

Игорь Викторович меня заинтересовал. Я торопился поговорить с Зульмирой, но, в конце концов, Ксюша просила меня подождать. Почему бы не выполнить её просьбу?

— Нет. Не тороплюсь.

— Вот смотрите, Орден Тамплиеров распространился на огромные территории, в отличие от многих других средневековых рыцарских образований. Также это Орден с самой страшной судьбой. Вы же лучше меня знаете, как он закончил своё существование. Можно допустить, что виной его взлёту и падению были вы.

— Это чересчур глупо, — улыбнулся я. — Когда родился сэр Алекс, Орден уже существовал и захватил позиции по всей Европе.

— Возможно, но исключать подобного нельзя. Хотя, признаюсь, что и сам отношусь к этому предположению скептически, но отметать его полностью — не имею права. Я больше склоняюсь к иному — казнь Жака Де Моле. Ведь сэр Алекс был в тот день на площади. Скажите, вам не показалось, что перед произнесением проклятья Моле заметил вас?

Я задумался, пытаясь вспомнить тот день. Множество испуганных лиц вокруг, нагнетённая атмосфера в воздухе. Все чувствовали, что должно произойти что-то неправильное. В голове всплыли образы изнеможенных, измученных Тамплиеров, которых вели к помосту. Помнил, как Моле попросил повернуть его лицом к Собору Парижской Богоматери. Помнил, как магистр произнёс проклятье — призыв виновников на Божий суд. Помнил, казалось, каждую мелочь. Но заметил ли меня Моле? Кажется, нет. Хотя взгляд мог быть мимолётным.

— Не могу сказать точно, — пожал плечами я, — может быть, и заметил. А какое это имеет значение?

— Понимаете, я склонен предполагать, что не будь вас на площади в день казни, Моле не произнёс бы проклятья. Не знаю, повлияло ли это на смерть Карла или с ним расправились последователи тамплиеров — дело не в этом. Дело в том, что это проклятье во многом оправдало орден в глазах тех, кто жил после его существования. Отношение к рыцарям тамплиерам в наши дни могло быть совсем иным.

— Но как это повлияло на судьбу мира?

— Знаете, отношение к религиозному ордену, тем более к такому крупному — это не пустой звук. Я не могу сказать, что конкретно это внесло в жизнь. Но внесло, бесспорно.

— Не знаю… Причиной этому проклятью мог быть каждый из находившихся на площади… А может быть, Жак Де Моле задумал произнести его заранее.

— Всё может быть, но такое совпадение не единично. Подобные случаи встречаются в каждой жизни каждого помнящего. К примеру, смерть ассасина. — И этот туда же! Не ассасин, а Саша! Александр! Саня, в конце концов! — Это же целый резонанс в обществе! Ваши выступления по телевизору. Они задели многих! Вы уникальны не только тем, что помните прошлые жизни, ваши судьбы связаны с судьбами мира. Это же очевидно!

— Что ж, мне понятны ваши доводы, — улыбнулся я как можно доброжелательнее, — но сейчас, разрешите, я отправлюсь к Зульмире. У меня к ней разговор.

— Конечно, конечно. Если не сложно, запишите мой телефон, я бы хотел поговорить о вашей прошлой жизни, когда будет свободное время.

Я внёс номер учёного в память телефона и, распрощавшись с мужчиной, подошёл к двери Зульмиры. Всё-таки забавный мужичок. Нужно будет как-нибудь поспорить с ним… Когда проблема пресекающих исчезнет. Кому нужны его теории? Только ему. Даже диссертации не может защищать. Понимает это, но продолжает докапываться до сути. Доказывать, искать закономерности, связи. Такие люди вызывают у меня доверие и улыбку, наверное, потому что сам таким никогда не был и не буду.

Я вновь занёс кулак над дверью для того, чтобы постучаться, и услышал из кабинета:

— Входи, Лёша.

Женщина сидела на диване, несмотря на то, что в кабинете было рабочее место. Возле одной из стен стоял аквариум, поражающий воображение своими размерами. Несколько сотен литров. Если не за полтысячи. Таких больших я не видел нигде, хотя не сомневался, что повидал на этом свете маловато.

— Я хочу поговорить о помнящих… — на секунду осёкся, вспоминая, как их зовут. — Последних помнящих, проживающих в Торчинском, — продолжил я, так и не отыскав в памяти имена.

— О чём конкретно? — спросила Зульмира со странной улыбкой, зависшей на лице. — Насколько я помню, тебе было поручено вступить в контакт с ними. Заслужить доверие.

— Мне нужно, чтобы вы прекратили контролировать их жизни. Если бы не ваши активные действия, один из них был бы, как минимум, мэром города. А пацан, который даже не понимает, из-за чего остаётся на вторых ролях, был бы лучше, нежели просто рядовой школьник.

Я продолжал стоять на пороге, не имея никакого желания проходить и садиться в кресло.

— Поверь, парня не сильно расстраивают вторые роли. Он скромен и задний план — его стихия.

— Не вам это решать! — я полыхнул гневом, в голове набором кадров пролетели многие моменты собственного детства. — Если вторые роли — его, тогда почему он с таким упорством пробивается выше?

— Я не понимаю, чего ты завёлся. Чем плохо второе место?

— Оно не первое, — огрызнулся я.

Зульмира усмехнулась.

— Логично, — кивнула она. — Вот только второе место делает человека успешным, но не заставляет его прыгать выше головы.

— Организация прекратит корректировку судьбы помнящих? — поставил я вопрос ребром.

— Нет. Мы не можем себе этого позволить.

— А если я выйду из-под контроля? Если я пойду против вас?

Зульмира продолжала улыбаться.

— Не пойдёшь, — женщина покачала головой. — Я уже говорила, ты не мститель. Ты не умеешь убивать. Не умеешь разрушать. Характер не тот, чтобы воевать.

Она выводила меня из себя. Намеренно выводила.

— Ты слишком многое ставишь на мой характер. Его можно сломить.

— Сломи, — пожала она плечами, — пойди против своих принципов, я с удовольствием посмотрю на это. Будет даже любопытно.

Развернуться и уйти? Значит, проиграть. Значит, принять поражение от организации. Но что делать, если Зульмира права, если я не могу убивать, рушить, мстить?.. Как можно бороться с тем, кто знает о тебе всё? С тем, кто осознаёт собственное превосходство и твоё бессилие?

Тринадцатый! Словно вспышка мелькнула в голове. Зульмира сомневается в том, что хорошо меня знает. Она фальшивит.

— Хорошо, — я кивнул, — ты права. Я выйду на контакт с помнящими. Мне позволено рассказывать им об организации? Может быть, есть какие-то запретные темы?

— Просто сделай так, чтобы они не представляли опасности. Постарайся выяснить, есть ли среди них те, кто может быть тринадцатым, — ответила Зульмира.

Я кивнул и вышел из кабинета. Она умеет читать мысли людей, но не помнящих. Она может только догадываться, что творится в моей голове. Или чувствовать. Знать наверняка — не может. И этим нужно было пользоваться.

Придётся встретиться с парнем. Рассказать о том, кто он. Стать для него наставником, таким, каким был Саня. Не очень хорошим, но наставником. Вот только настраивать его против пресекающих не было желания. Борьба с ними, с их методами — моё личное дело.

В фойе я встретился с Ксюшей. Она опоздала совсем чуть-чуть.

— Ты уже поговорил с Зульмирой? — выпалила она, заприметив меня.

— Да.

— Просила же подождать, — укорила меня девушка. — Как успехи?

Я посмотрел на неё и кое-что понял.

— Игорь Викторович — твоя работа?

— Между прочим, он уже давно хотел с тобой поговорить, — призналась Ксюша, понимая, что отпираться нет смысла. — Так что с Зульмирой?

— Ничего. Просто пока у меня нет козырей против неё.

— Зачем хоть ходил?

— Хотел попросить, чтобы она отстала от помнящих, — ответил я.

— Думал, она пойдёт тебе навстречу? Просто оттого, что ты попросишь?

— Попробовать стоило, — пожал я плечами.

— Раз уж я тут, может, съездим к помнящим? — спросила Ксюша.

— Съездим, — кивнул я.

Хотя не был уверен в этом…

Что-то не так… Странно, не обратил на это внимание поначалу, но с каждой минутой чувство тревоги нарастало. Что-то не так… Как будто кому-то угрожает опасность… Как будто нужно куда-то спешить…

— Быстро, за мной! — бросил я, надевая шапку и застёгивая куртку на бегу.

Ксюша не стала расспрашивать, а поспешила следом.

Я добежал до машины, открыл дверь, поднял кнопку на двери, чтобы впустить видящую внутрь, и поспешил завести мотор.

Нужно было спешить. Я знал, куда. Не понимал, зачем, но не сомневался — если не потороплюсь, произойдёт нечто ужасное.

— Что случилось? — не выдержала Ксюша, когда я двинулся с места, не прогревая движок.

— Зульмира, — ответил я, — это точно она. Внушила мне чувство тревоги. Нужно торопиться в одно место. Зачем — пока не знаю.

— Может, не стоит? — нерешительно задала вопрос Ксюша.

— Стоит. Хотя бы для того, чтобы узнать, что она задумала.

Машина неслась по улицам города на большой скорости. Всё-таки плотность движения малого города иногда позволяла повысить скорость. Другое дело — это опасно, тем более для новичка в вождении. Но страх потерять лишнюю секунду и опоздать превышал чувство самосохранения, чувство ответственности перед Ксюшей, перед пешеходами и другими водителями.

Я знал лишь то, что должен торопиться на окраину города. К остановке возле местного аэропорта. Ну как аэропорта? Огромного пустыря. Раньше сюда приземлялись кукурузники, теперь — только вертолёты.

Я остановил машину у нужного места. На остановке было безлюдно. Люди нечасто ждали автобуса здесь, поэтому большая часть из них пролетала мимо на большой скорости.

— И что? — спросила Ксюша.

— Не знаю. Либо опоздали, либо приехали раньше.

— А если просто решила посмеяться? Она это любит.

— Смотри, — я кивнул, без тени улыбки, на противоположную часть дороги. К проезжей части подходила девушка, она хотела пройти к остановке. К той самой остановке, куда я так спешил. До ужаса знакомая девушка. — Это Даша, — прохрипел я, и поспешил прокашляться, чтобы привести голос в норму. — Ты, как агент пресекающих, должна о ней знать. Благодаря ей я вспомнил прошлую жизнь.

— Как думаешь, что будет?

— Ничего хорошего, — произнёс я, когда заметил, как со стороны аэропорта на высокой скорости выехал, улыбающийся во весь бампер, пежо.

Я выскочил из машины. В это время пежо успел резко затормозить перед Дашей. Из него вышли двое мужчин. Их лица совсем не соответствовали милой мордашке автомобиля.

— Убью Зульмиру! — мелькнуло в голове, когда перебегал через дорогу к Даше.

Мужчины тем временем схватили девушку, которая не успела даже испугаться, и приложили к лицу кусок тряпки. Даша потеряла сознание. Хлороформ! В голову полезли кадры из "Операции Ы". Только сейчас было совсем не смешно.

Казалось, что на преодоление расстояния понадобилась целая вечность. Мужчины пытались положить девушку в машину. Один из них заметил меня.

— Если они с оружием, у меня нет шансов, — мелькнула в голове мысль, когда я доставал клинки из-за спины.

Но у бандитов не было ни пистолета, ни даже ножа. Второй раз за две жизни с лезвий клинков на землю падали капли крови. На этот раз человеческой. В прошлый раз я спас Умку, теперь — Дашу. Трое мужчин, чьи таланты ограничиваются нападением на беззащитных женщин, не имели ни единого шанса против хорошо обученного воина и двух заточенных мечей.

— Зульмира хотела, чтобы я расправился с ними, — мелькнула в голове запоздавшая мысль. Пытается подвести меня под статью? Посадить за решётку? Нет. Вряд ли. Слишком мелко. Она должна понимать, что тринадцатого решётки не остановят.

К месту расправы над бандитами подбежала Ксюша. Не самая приятная картина предстала её глазам. Я хладнокровно убил трёх человек. Об их смерти я жалел не больше, чем о том, что отобрал жизнь у насильника.

— А вырубить их нельзя было? — задала она вопрос, оглядывая лужи крови, вытекающие из-под мёртвых тел.

— Вырубить — это по твоей части. Я в головы залезать не умею.

Мимо проехала машина. Повезло, что с дороги не видно, для чего парень и девушка стоят возле пежо, но лишний раз мозолить глаза проезжающим водителям — не хотелось.

— Бери Дашу и уходим. Если наследил здесь, попытаюсь это уладить. До суда дело не дойдёт. О троице преступников все забудут.

— Хорошо бы, — пробормотал я, подхватывая Дашу на руки.

Перенёс девушку в свою машину. Рука слегка задела её кожу.

— Чёрт! У неё кажись температура! — Ксюша уселась на заднее сиденье, возле Даши.

— Жар, — констатировала видящая.

Я перебежал через дорогу и отыскал тряпку, которую мужчина приложил к лицу девушки. Спрятал её в целлофановый пакет, извлечённый из бордачка.

— Зульмиру — убью! — процедил я сквозь зубы, занимая место за рулём

— Потерпи. Не поддавайся на её провокации. С Дашей всё будет в порядке. Могу сделать, чтобы она очнулась, — предложила Ксюша.

— Не нужно, лучше пусть поспит подольше. Я отдам её врачам. Не хочу, чтобы знала, что имею к этому отношение.

— Ты же её спас! — попыталась спорить Ксюша. — Да она сейчас тебе что угодно простит.

— Она из-за меня попала в эту ситуацию.

— Дурак, — пожала плечами девушка и замолчала.

— Сама подумай, каким образом я оказался возле аэропорта? Что я ей скажу?

— Ты сейчас меня пытаешься переубедить? Или себя? — спросила девушка, глядя в зеркало, прикреплённое к крыше.

Я не ответил.

— Знаешь, об убитых не волнуйся. Зульмира использует матёрых преступников для таких дел. Из тюрем их берёт. И даёт приказы, как куклам. Они, конечно, живые люди, но если она скажет, чтобы и волоска не упало — значит, не упадёт.

— Думаешь, она сказала, чтобы они с ней были поаккуратнее? У неё жар непонятно из-за чего. Кто знает, что ей приложили к лицу.

Через несколько минут раздался телефонный звонок — Зульмира хотела со мной поговорить.

— Да? — ответил я, пытаясь скрыть гнев.

— Как Даша? — спросила пресекающая, будто желала узнать, как себя чувствует заболевшая внучка.

— Чего ты хочешь?

— Ничего. Я видела, как ты мучился, решила помочь. Теперь одной проблемой будет меньше — девушка тебя простит. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился на контакте с помнящими. Я хочу знать, есть ли среди них тринадцатый.

Первый раз в жизни в разговоре с человеком намного старше меня я чуть не сорвался на мат. Ксюша вовремя положила руку на плечо. Не знаю, были это штучки видящих или просто ощущение поддержки, но злость отошла.

— Послушай, — произнёс я спокойным холодным тоном, — не лезь в мои дела. Я буду помогать организации для того, чтобы помнящие могли жить нормальной жизнью. Только не смей больше подвергать опасности жизни дорогих мне людей. Иначе я убью тебя, — Зульмира наверняка хотела вновь заткнуть меня доводом о том, что я не убийца, но я не позволил. Надоело. — Я убил мужчину, защищая незнакомую девушку, убил трёх человек, защищая Дашу. И если ты до сих пор считаешь, что не посмею убить тебя — ты ошибаешься. Предупреждаю — не трогай больше никого из моих близких. Клянусь — я убью, и пусть потом хоть вся организация встанет против меня. Я через десятки или сотни лет буду рождён вновь, а вот ты — вряд ли. Ты должна дорожить своей жизнью, в отличие от меня.

Я замолчал. Зульмира тоже ничего не говорила. Лишь шум проезжающих мимо машин и едва слышный шум мотора под капотом Мерседеса нарушал тишину.

— Извини, Лёш, меня отвлекали, ты что-нибудь говорил? — услышал я в трубке самодовольный женский голос.

Я сбросил звонок.

— Сука! Тварь! Гадина! — цедил сквозь зубы ругательства, бросив телефон на соседнее сиденье.

Не мог я её убить. Просто войти в её кабинет и убить. Или встретить на улице и вонзить клинок в грудь. Дело было не в страхе перед будущим. Она вредила мне, моим близким, помнящим, но делала это чужими руками. Я не мог переступить через себя и убить женщину, безоружную, пускай и конченую сволочь. Не мог.

— Мы придумаем что-нибудь, — проговорила Ксюша. — Только не глупи. Ты же видишь, она пытается достать тебя. Не поддавайся.

— Каким может быть выход? Только её смерть. Ничего другого, — покачал я головой.

— Есть другой. Просто пока мы не нашли его. В конце концов, всегда можно использовать её оружие — натравить бывшего заключенного. Я тоже кое-что умею.

— Она легко отделается от подобного убийцы. Разве, что шальная пуля калибра 7.62 из шестиэтажки напротив здания пресекающих вылетит.

— Тоже выход, — без тени иронии ответила Ксюша, — только не стоит торопиться. Пока она лишь злит тебя. Сам подумай, если бы она хотела причинить вред Даше, она бы это сделала. Сейчас на её совести лишь нервы людей да помнящий, которого держали в психбольнице.

— Всё равно. Не хочу, чтобы Даша или кто-то другой страдали из-за неё. Как там, кстати, Даша? — спросил я.

— Я не позволяю ей проснуться. Температура всё ещё держится. Не волнуйся, врачи помогут.

— Надеюсь, — проговорил я, въезжая во двор городской больницы. — Останься в машине, а я отнесу Дашу. Скоро вернусь.

В зеркало заднего вида, заметил, как Ксюша кивнула.

— Она не проснётся?

— В ближайшие минут пять — нет.

Аккуратно подхватил Дашу на руки и вынес из машины. Первый встретившийся врач спросил, что случилось. Я рассказал всё как есть, уменьшив количество нападавших до одного и умолчав о том, что убил.

Я, наверное, жил в каком-то необычном, сказочном городе. Сотни раз слышал рассказы о черствости врачей. Телевизор ими перенасыщен. Сам никогда не встречался с подобным. Мужчина терпеливо объяснил, что тряпка смочена хлороформом, и везти её с собой была не лучшая идея, можно было уснуть за рулём. Жар же оказался просто реакцией организма на летучую жидкость. Он посоветовал отнести девушку домой и позволить ей выспаться, отлежаться пару деньков.

Вот только домой везти Дашу было нельзя. Ни ко мне, ни к ней.

Я попытался уговорить врача принять девушку, чтобы она отлежалась в больнице, но мужчина не уступил. Нельзя, и всё. Вот за что его винить? Бред.

Ксюша предложила отвезти Дашу на квартиру к её парню. Они присмотрят за ней, а после проводят до дома. В качестве легенды — рассказ о том, что её нашли без сознания на остановке аэропорта. Глупо, но варианты о чудесном спасении выглядели ещё глупее.

— Ксюш, — обратился я к девушке, когда вёз её с Дашей к парню, — не знаешь, кому подчиняется Зульмира?

— А разве подчиняется? — вопросом на вопрос ответила видящая.

— Не знаю. Вот и хотел у тебя спросить. Даше не вредно, что ты ей так долго проснуться не даёшь?

— Нет. Не волнуйся. И для неё, и для её организма это обычный сон, который ничего не тревожит. Это не вреднее снотворного.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Я и снотворному не доверяю. Вообще к таблеткам настороженно отношусь.

 

Глава 4

Когда человек заходит в тупик, оборачивается и видит, что обратного пути нет, он может выбрать несколько вариантов: сесть и остаться жить в этом месте, попытаться пробить лбом стену, перелезть через неё или же слегка передохнуть, чтобы решить, стоит ли беречь голову и позволяет ли высота препятствия его преодолеть.

Я зашёл в тупик. Мне нужна была передышка.

Пригласил Ксюшу прогуляться по вечернему городу, чтобы просто поговорить. Собрать воедино мысли, крутящиеся в голове. Обсудить дальнейший план действий.

Она согласилась. Даше к вечеру стало лучше, но отпустить девушку домой Ксюша не решилась. Оставила её на попечение парня, чтобы поговорить со мной.

Минут десять мы шли по аллее в полной тишине. Склоняющиеся ветки несколько раз порывались снять с меня шапку. Ещё одно неудобство высокого роста. Ксюша не говорила ничего. Не знаю, какие мысли были в её голове, но, кажется, она ждала от меня вопросов. Хотя спрашивать ни о чём не хотел. Все ответы я знал.

— Знаешь, — заговорил я, когда не смог сдерживать мысли при себе, — когда я только познакомился с Саней, в смысле, с ассасином, когда он увёз меня из города, я представлял себе, что пресекающие — нечто вроде настоящих извергов. Представлял всю организацию как людей, нацеленных на ограничение свобод помнящих… Я готов был убить каждого из вас, когда родители забыли о моём существовании. Как оказалось, не все вы такие. Теперь я даже думаю, что всё не так просто… Если бы не Зульмира — кто знает, каким путём шла бы организация. Ведь будь главной ты, можно было бы надеяться на взаимовыгодное сотрудничество между организацией и помнящими?.. Между видящими и нами?.. Так ведь?

— Наверное, — кивнула Ксюша, — только… Лёш, тебе лучше знать… — девушка замолчала, не решаясь высказаться. — Это я вычистила память твоим родителям…

Я выдержал трагическую паузу и, повысив голос, начал высказывать:

— Что? Это сделала ты?! Да как ты могла?! Ты ничем не лучше Зульмиры!

Я развернулся, чтобы уйти прочь. Ксюша стояла с открытым ртом. Видимо, не ожидала такой реакции. Сделал ещё один поворот, посмотрел ей в глаза и спокойно спросил:

— Думала, так отреагирую? — я улыбнулся. — Этого уже не исправишь. Теперь не важно, кто удалил воспоминания из памяти родителей. Другое дело, что ты, обратив внимание на мои поступки, изменила мнение обо мне, а Зульмира не хочет видеть очевидного. Не все помнящие опасны.

— Лёша… Ты очень добрый. Удивительно добрый.

— Ты так решила из-за того, что я закрыл глаза на твой поступок?

— Нет. Я уже давно это поняла. Будь осторожнее. Большинство людей захотят сесть тебе на шею.

— Пусть попробуют, — кивнул я. — Там не очень удобно.

Девушка усмехнулась.

— Правда, я не очень-то уверен в том, что действительно добрый, — проговорил я.

— Почему?

— Я склонен думать, что просто прикрываю свои недостатки — добротой.

— Прикрываешь? — не поняла Ксюша.

— Вроде того, — улыбнулся я, — не знаю, как это объяснить… В любом случае, даже если я действительно добрый, а не просто хочу им быть… Это скорее недостаток, нежели достоинство… Доброта мне никакой пользы не принесла, только разочарование. Иногда эта забота о других начинает так надоедать… Хочу быть обычным. Им проще живётся.

— Обычным? Нет, спасибо. Оставайся таким, какой есть. Будь самим собой, — произнесла Ксюша. — Я знаю, о чём думают обычные люди. Я вижу их мысли. Один ненавидит всех вокруг, начиная от близких друзей и заканчивая родителями. Другой, возвращаясь домой, к любимой жене, вспоминает о времени, проведённом в постели с любовницей. Вон идёт женщина, — указала она на прохожую, — думает о том, что стоило бы вынести стул из офиса к себе домой, пока он стоит в углу и на него не обращают внимания. Уверена, что ей платят слишком мало и она имеет право на подобный поступок.

— Это лишь общие и утрированные примеры. О чём думает, к примеру, тот парень в синей шапке, — указал я на человека, идущего впереди.

— Момент, — ответила Ксюша и на секунду задумалась. — Об он-лайн игре. Торопится домой, потому что через полчаса у него рейд, который нельзя пропустить, иначе его понизят в гильдии.

— Совпадение, — кивнул я и указал на пожилую женщину, шедшую рядом с нами.

Ксюша кивнула и поделилась со мной, когда мы разминулись с женщиной.

— Идёт навестить внуков. Молодожёнов. И вполне допускает мысль, что они желают ей смерти, чтобы завладеть жилплощадью, которая принадлежит ей.

— Ты точно выдумываешь. Давай, вон того мужчину, — выбрал я очередную цель.

Мы подошли поближе к нему и Ксюша заявила:

— Здесь лучше, думает о подарке жене.

— Ну вот, — улыбнулся я.

— Но не знает, что ей подарить, — добавила она, — и из-за этого голова наполнена далеко не самыми приятными мыслями о матери его детей.

— Прям не город, а рассадник грехов, — усмехнулся я, — давай, просканируй того парня. Идёт, повесив голову, точно из-за любви переживает.

— Ага, переживает, — подтвердила Ксюша, — девушка бросила его, и он материт её на чём свет стоит. И шлюха — лучшая из этих характеристик.

— Не верю я, что куда ни ткни — такие низкие мысли, — покачал головой я, — ты просто пытаешься меня убедить, что обычным быть плохо.

— Как хочешь. Это всего лишь твоя черта характера — верить в людей и не видеть их истинной натуры. Не многие винят себя во всех бедах, большинство совсем наоборот — винят других даже в том, в чём виноваты сами.

— Мне одна девушка, кстати, твоя тёзка, сказала одну замечательную вещь… Человек живёт так, как ему хочется. Как бы он не жаловался на то, какие вокруг уроды, если он не пытается изменить своё окружение — значит оно его устраивает. Если девушка не расстаётся с парнем, который стабильно, раз в неделю доводит её до истерик, значит ей нравится страдать. Дело не в любви, дело в том, что она ничего не желает менять. Это работает всегда, вне зависимости от человека. Не пытается изменить, значит устраивает. Посмотрим, через лет пять, изменюсь ли я. Не изменюсь, значит меня устраивает моя доброта, отходчивость и прочие качества, которые мне мешают жить.

— Посмотрим, — согласилась Ксюша.

— Знаешь, — проговорил я, — ведь я тебя позвал прогуляться не для того, чтобы обсуждать людей. Спросить хотел, что будем делать. Мне страшно просто ждать. Я боюсь за Дашу, за родителей, которые даже не помнят меня. За тебя страшно.

— Не волнуйся. Придумаем что-нибудь.

— Когда?

— Скоро, — заверила Ксюша. — Мне важно узнать, что задумала Зульмира.

— На её место метишь? — спросил я.

— Да, — ответила девушка, нисколько не смутившись. — Я, также как и ты, хочу помочь помнящим.

— Тогда почему бы просто её не убить?

— А тебе не кажется, что она добивается именно этого?

— Может быть…

— Вот и мне кажется, а я не хочу идти у неё на поводу.

— Ясно… — я был разочарован. — Что ж, если не сложно, позвони вечером, расскажи как Даша, — кивнул я и поспешил прочь.

Если человека устраивает положение вещей, он ничего не станет менять. Скажет, что ждёт ещё одной неудачи, или очередного облома, но не станет менять и после того, как это произойдёт. Не стремится изменить — устраивает. Ксюшу устраивало, что Зульмира продолжала жить и пытается спровоцировать меня.

Не такого разговора ожидал. Нужно было действовать. Если не сегодня, то завтра Зульмира подвергнет опасности ещё пару-другую жизней. А я буду ждать, пока станут ясны её намерения? Нет. Это уже не первая выходка. Ждать можно бесконечно, а я это не люблю.

Нужно было решать проблему. За спиной — клинки, в сердце — страх за дорогих людей. Плевать на принципы. Завтра я приду к ней. Ещё раз попрошу прекратить контроль помнящих, прекратить угрожать спокойствию моих близких, и если она не согласится — убью.

* * *

Ночью я спал беспокойно. Не раз просыпался.

Когда возвращался мыслями к тому, что предстояло сделать — разрывался. С одной стороны — страх за родных. С другой — осознание, что вреда им Зульмира не принесла. От былой уверенности вскоре не осталось и следа.

Когда проснулся в очередной раз, заметил, что на кресле возле меня сидит Саня. Мой друг, который умер, спасая заложников в банке.

— Это ты? — спросил я, пытаясь преодолеть сухость в горле.

— Я. Извини, что бросил тебя, но в адвокате был уверен. Да и не мог оставить такой шанс без внимания. Надеялся, что удастся вернуться, стану героем.

— Куда ты пропал? Тебя разве не убили? — задал я вопросы, поднявшись с кровати.

Саня лишь широко улыбался, не отвечая на мой вопрос.

— Послушай, — сказал он после минуты молчания, — я пришёл сказать, что ты должен сам решать, как поступать. Знаю, ты переживал из-за того, что стал работать на пресекающих. Мол, предал мою веру. Понимаешь, ты лучше меня. Я, желая стать героем, думал о себе, ты — о других. Всё в твоих руках. Я бы принял твоё решение, каким бы оно ни было…

— Эм… Я уже понял это. Сейчас меня волнует другое, — проговорил я, глядя в глаза Сане и пытаясь понять, что произошло. — Ты привидение? — спросил я.

Саня вновь ответил молчанием и широкой улыбкой.

— Что тебя волнует? — спросил он, когда пауза была выдержана. — Извини, когда я решил с тобой встретиться, знал только о сомнениях, касаемо работы с пресекающими.

— Я задумал убить Зульмиру.

— Не слабо, — кивнул Саня. — Думаешь, это решит все проблемы?

— Не все, но большую часть.

— Знаешь, в данном вопросе я тебе не советчик. За три жизни убил столько людей, что без труда бы сделал это ещё раз. Однажды даже хотел убить её. Вот только пресекающие — не только Зульмира. Это целая организация. Я считал, что её смерть ничего не изменит. Если считаешь иначе, то попробуй. Если сможешь. Убийство Зульмиры и убийство насильников с похитителями разные вещи. Не подумай, что я в тебя не верю, просто ты слишком добр.

Саня поднял голову вверх, к потолку, и вскочил с кресла.

— Извини, мне идти нужно. Рад был снова увидеть тебя. Не забывай, ты — настоящий герой. Тебе ровни нет. Удачи.

Он пожал мою руку. Ладонь была холодной и мокрой. Я посмотрел в глаза друга и осознал, что до сих пор лежу на кровати, а в руку уткнула нос Умка.

Саня мне просто приснился.

— Слишком добр, — проговорил я. — И ты туда же…

* * *

Всё утро я провёл дома. Лишь на десять минут, выходил, прогуляться с Умкой.

Днём, часа в два, позвонила Ксюша. Сообщила, что проводила Дашу домой, температура у девушки после сна вернулась в норму. Желание убивать Зульмиру спало на нет.

Кто знает, что нужно устроить видящей, чтобы я всё-таки переступил через свои принципы и не стал искать ей оправданий?

Позвонил Даше, чтобы узнать как дела. Она рассказала о непонятном инциденте, произошедшем у аэропорта. С восторгом и благодарностью упомянула о людях, которые обнаружили её лежащей без сознания и отнесли к себе домой, чтобы оказать помощь. Сказала, что встретиться не может, так как чувствует лёгкую слабость после случившегося.

Довольно сложно было слушать, что-то отвечать и не выдать, что знаю о произошедшем не хуже её. Всё-таки артистические данные у меня были нулевые. Хорошо, что разговаривали по телефону, голосом врать проще, нежели лицом.

В конце заверил Дашу, что это была чья-то ошибка и бояться нечего. Хотели бы похитить — не бросили бы на остановке. Хотя сам допускал, что именно Даша вновь станет целью Зульмиры. И от этих мыслей руки тянулись к клинкам. Их останавливало лишь осознание, что я не смогу убить, как бы ни хотел. Я не убийца. Не так ли, Зульмира? Не так ли, Александр?

Ближе к вечеру решил прогуляться до магазина, купить парочку книг. Читать было нечего, а иного занятия найти не удавалось. С помнящими решил встретиться на следующий день.

В почтовом ящике заметил какой-то листок. Сначала подумал, что очередная реклама от местного магазина бытовой техники. Достал, дабы тут же выбросить в мусорку. Но передумал — в ящике лежала записка:

"Алексей. Во дворе стоит красный форд с водителем. Он увезёт тебя из этого города. Мы хотим помочь. Мы также как и ты, настроены против пресекающих. Возможно, ты слышал о нашей организации. Нам по силам вернуть Саню к жизни, изменить ход событий, но для этого нужна твоя помощь. Если готов сотрудничать, садись на заднее сиденье форда. Город придётся покинуть на несколько суток. Позаботься о собаке.

Созидающие".

 

Глава 5

Я не раздумывая вернулся на свой этаж и зажал кнопку звонка возле двери соседки. В другое время не воспринял бы записку всерьёз только потому, что созидающие — американская организация, нацеленная против России. Но Зульмира вынуждала меня хотя бы выслушать предложение противника. Просто потому, что сейчас и пресекающие, и созидающие не были моими союзниками. Я одиночка, а одиночки руководствуются только своими интересами и принципами.

Женщина открыла дверь. Я высказал просьбу, и она согласилась. Соседку не пришлось упрашивать долго, тем более, что я пообещал заплатить за помощь. Отдал ей запасную связку ключей от квартиры и аванс, в который входили затраты на собачий корм.

Забежал домой попрощаться с Умкой. Собака заскулила, будто понимая, что ей предстоит разлука с хозяином. И без того не часто проводили время вместе, а тут и вовсе видеться не будем. Умка имела полное право обижаться на меня. Я чувствовал свою вину перед ней.

Выглянул в окно. Во дворе действительно среди прочих машин стоял красный форд с водителем за рулём. На крыше — таксистские "шашечки".

Что ж, может, это подарок судьбы? Должна же она хотя бы изредка идти навстречу.

Я спустился к машине, стараясь не мучить себя догадками. В записке упоминалось о том, что можно вернуть Саню к жизни. Не верил в это. Был убеждён, что написали это просто, чтобы заманить, заинтересовать. Другое дело — от помощи в борьбе с пресекающими отказываться не собирался.

Я открыл дверь заднего сиденья и залез в машину.

— Эх… Лёша… Не ожидали мы, что ты так… К ним, как только поманят… — произнёс водитель за рулём. — Думали, ты патриот…

— Вы о чём? — спросил я, понимая, что попался на уловку помнящих. Как ребёнок попался!

— Неужели ты думал, что созидающие смогут беспрепятственно выйти с тобой на связь? Тебя Зульмира решила проверить на верность, — проговорил водитель, разглядывая меня.

Я никогда раньше не видел этого человека в организации. Сколько у них агентов? Мужчина лет сорока, взгляд поверх тёмных очков и короткая борода, делавшая имидж некоего серьёзного, делового человека. Хотя от него просто-таки несло семейной жизнью. Я мог поставить хоть все оставшиеся от Сани деньги, что дома его ждёт не только жена, но и парочка детишек.

— О чём вы?

— Я из организации пресекающих. Не думаю, что тебе угрожает опасность за попытку предательства, но относиться к тебе будут прохладнее.

— Значит, вот как? — спросил я, скрестив руки на груди. — Предательство? По-вашему, если я сел в машину к созидающим, я сразу предал? А мысль о том, что я решил внедриться к ним, чтобы поработать на благо пресекающих, вам в голову не пришла? У вас аналитиков вообще в организации не имеется? Если уж сами извилинами шевелить не можете.

— Парень, ты грубишь взрослым. Я слышал, что ты добр.

— Только когда это нужно, — кивнул я.

— Ты мне нравишься. Определённо. Не зря Лина утверждала, что у тебя должно получиться.

— Лина? — переспросил я.

— Что-то вроде вашей Зульмиры. Я из созидающих. Считай, что над тобой решил поиздеваться.

— Ясно. Так мы едем?

— Конечно.

Пресекающие? Созидающие? Я не понимал, у кого в машине нахожусь. Водитель не был дураком, он запутал меня и теперь будет наблюдать за моим поведением. Хотя всё же склонялся к мнению, что на контакт вышли именно созидающие.

— Перед тем, как поедем к точке назначения, заедем в одно место. Нужно быть уверенными, что пресекающие не поедут за нами, — пояснил водитель. — Ты же понимаешь, что, взяв тебя на работу, они не стали доверять больше?

— Понимаю, — кивнул я. — Буду подчиняться вам, пока не доберёмся до тех, кто хочет меня видеть.

— Точно, — кивнул мужчина.

Прежде чем уехать из города, мы несколько раз меняли машину. Телефон пришлось оставить. В технику легко встраивались радиомаячки, которые могли подсказать организации, где я нахожусь.

Если это созидающие, то они довольно уверенно действовали на территории противника.

Что они хотят предложить? "Лина утверждала, что у тебя должно получиться". Значит, они уже пытались вербовать других помнящих? И те, кто соглашались, в конечном счете терпели неудачу. Интересно, контактировали ли они с Саней?

— Ты не знаешь, — я обратился к водителю, — для чего я нужен Лине? Что должно получиться?

— Путешествие в прошлое. Точнее, не само путешествие. Этот процесс отлажен на отлично. У тебя должно получиться изменить настоящее, этого не удавалось никому. Хотя я сомневаюсь, что подобное вообще возможно.

— Вы владеете машиной времени? — спросил я, чувствуя, что надо мной насмехаются.

— Нет, — мужчина рассмеялся. — Не совсем машиной. Скажем так, отправить человека в прошлое — не сложно. Другое дело, что он забудет всё, что знал, и пользы от такого путешествия не будет. В прошлое путешествует не тело, а разум. Точнее — душа. А душа обычного человека не способна помнить. Все воспоминания у него в мозгу — в телесной оболочке, — водитель постучал по голове. — Люди могут оперировать лишь тем, что есть в голове. Только представь, мы отправляем человека в прошлое, он оказывается во времени, которое было пять лет назад. Но воспоминания, мысли он с собой взять не может. Он знает только о том, что было до данного часа. Человек не помнит, что две минуты назад сидел в кресле, потому что этих двух минут ещё не произошло. Значит, он не способен даже осознать, что прибыл из будущего. По истечении действия препарата человек возвращается в настоящее, но не вспоминает, что выходил из своего тела. Потому что в мозг эта информация не записалась. А в душу она записаться просто не может.

— А помнящие?

— Они помнят. Ровно по той же причине, по которой вспоминают прошлые жизни. Это необъяснимо, но твоя душа способна запоминать информацию. Ну как? Любая душа способна накапливать информацию, это всё-таки сгусток энергии. Но у людей это чересчур обрывочно. Именно из-за таких обрывков возникает чувство дежавю. У помнящих же в душе сохраняется большая часть накопленных воспоминаний. Поэтому при путешествии в прошлое вы хорошо помните, что было в настоящем.

— Хм… А почему вы сказали, что до меня никому не удавалось изменить настоящее? Не отправляли ещё помнящих?

— Отправляли. Но они, несмотря на то, что переносили с собой в прошлое опыт и воспоминания, не могли повлиять на свою судьбу, судьбу близких и уж тем более всего мира. Всё оставалось так, как было. Даже если что-то делали не так, как в первой жизни.

— Ясно, — кивнул я. — А у меня, значит, должно получиться? Я вроде как особенный?

— Точно. Даже Зульмира это заметила, поэтому и вцепилась в тебя. Созидающие тоже понимают, что твоя фигура необычна. Ты на многое способен. Мы хотим отправить тебя в прошлое, чтобы ты не допустил смерти ассасина. Вдвоём вы реальная угроза для спокойствия пресекающих.

— Значит, на меня и на Саню вам плевать? Пресекающие — вот ваша цель.

— Не буду лукавить — да. Они всегда были нашей целью. Нам не нравится, что они не позволяют помнящим двигать вектор развития мира.

— Какие слова! — я усмехнулся. — Если не хотите лукавить — не лукавьте. Вас раздражает, что власть приходится делить. Что пресекающие, что созидающие — все делают одно, используют помнящих так, как, по их мнению, правильно.

— Ты ничего не знаешь о созидающих, а уже делаешь подобные выводы.

— Где-то я это уже слышал, — произнёс я.

Мужчина промолчал.

— А в прошлое можно попасть только в то, что сам пережил? К динозаврам не получится?

— Не получится, — усмехнулся водитель. — Только в пределах жизни человека или же жизней, если речь идёт о помнящем.

— А если отправить меня в средневековье? Во времена тамплиеров?

— Ты о воздействии на настоящее? Это не главное. Мы пытались отправлять помнящего на 400 лет назад. Никакого результата.

— Сложно всё это. С чего вы вообще решили, что настоящее не меняется? Ведь в этой жизни он уже был и сделал всё, что сделал. В смысле, если он вернулся в прошлое и что-то изменил, изменения затронут другое измерение настоящего, а не это.

— Всё может быть, — согласился мужчина за рулём, — ты не думай, у нас целый отдел бьётся над подобными вопросами.

— Просто… Как вы себе это представляете? Отправите меня в прошлое, предположим, мне удастся изменить настоящее. Как это проявится? Скажем, в прошлом я убью одного из тех людей, кто будет находиться рядом со мной в момент употребления препарата. Тогда он что, умрёт у созидающих на глазах? Или в прошлом, по моей вине, разрушится какой-нибудь памятник. Значит, в настоящем, ни с того ни с сего, он тоже должен разрушиться?

— Не знаю. Говорю же, здесь у нас одни гипотезы, мы тоже долгое время над этим голову ломаем.

— Значит, вы собираетесь отправить меня в прошлое, пытаетесь изменить настоящее, даже не представляя, какие у этого могут быть последствия?

— Да, — подтвердил водитель.

— А я-то думал, это я идиот, — пробормотал я.

Мы ехали в тишине минут десять. Машина уже давно покинула Торчинский. Пресекающих за нами не было, они упустили меня. Теперь почти не сомневался в том, что на контакт вышли именно созидающие.

Я боялся только того, что Зульмира, разозлившись, ударит по дорогим мне людям.

Надеялся на Ксюшу. Я, конечно, поступил нехорошо, не предупредив её об отъезде, но она была на моей стороне. Была… И будет, если не узнает, куда я уехал. И с кем…

Нет… Даже если узнает, по Даше, по моим родителям она не ударит и сделает всё, чтобы Зульмира не навредила им. Верил в Ксюшу. Или же пытался оправдать свой побег, который ставил под угрозу безопасность близких?

Ничего. Скоро всё закончится. Я разберусь с Зульмирой. Может, действительно получится предотвратить смерть Сани? С ним вместе точно придумаем, что делать.

— Слушайте, — нарушил я тишину, — а пресекающие умеют в прошлое помнящих отправлять?

— Умеют. Но стараются не делать этого. Боятся последствий.

— Понятно. А вы, значит, не боитесь?

— Последствий — боимся. Рисковать — нет.

— Гениально, — кивнул я. — Долго ещё ехать?

— Не больше получаса, — ответил мужчина.

Остаток пути я не разговаривал с водителем, а он решил не трогать меня. Хотя… Водителем ли он был? Вряд ли. Я слишком важная фигура, чтобы ставить ко мне обычного водилу. Да и знал он слишком много.

Эх… И что же во мне такого уникального… Такого, что интересует всех, но не помогает мне…

Вскоре мы приехали. Ещё один небольшой город. Хотя он сильно отличался от Торчинского и того, в котором мы прятались с Саней. Этот застоялся. Прекратил развитие. Множество магазинов, жилых домов, но сразу чувствовалось, что стоят они уже лет двадцать. Давно не вливали ничего нового в населённый пункт. Ни новых построек, ни детских площадок, ни попыток отремонтировать старые дороги. Или хотя бы попыток сделать вид, что их ремонтировали. Как построили на первых порах, так и жили. Горожане ездили на работу в соседние города. Жилплощадь для людей и ничего более.

Водитель заглушил мотор. Мы остановились возле деревянного покосившегося здания.

— Городская больница, — пояснил мужчина, — ну как больница… Справки тут выписывают… Если болезнь сложнее простуды — лучше не ходить. Всё равно ничем не помогут.

— Вас как зовут-то? — спросил я, ожидая, пока мужчина закроет машину.

— Давай так. Я тебя старше, но ты всё же помнящий, — мужчина улыбнулся, — так что перейдём на ты. Ко мне обращайся просто — Миша.

— Хорошо, Миша, — согласился я. — Скажи мне, почему работаешь на Американскую организацию? Ведь русский же до мозга костей.

— Русский, — подтвердил мужчина, закрыв дверь, — но ты ведь тоже русский. И даже не думай говорить, что задумал диверсию. Всё равно не поверю.

— Я к вам пришёл, чтобы близких защитить.

— Отлично. Понимаешь, созидающие — отчасти политическая организация. Я хочу, чтобы Россия сотрудничала с Америкой. Лет двадцать назад моя дочь умерла из-за того, что у нас с женой не было денег на лечение. Хочу, чтобы благосостояние российских граждан стало не хуже, чем у людей в Штатах. Живи я в Америке, мою дочь бы вылечили. Даже если бы сам не собрал денег, мне бы помогли. В нашей стране слишком много проблем и американцы могут помочь. Созидающие — реальная сила. Считай, что я тоже из-за близких.

— Ясно. Не имею права тебя осуждать, — проговорил я, — просто улучшить жизнь в России можно не только путём "американской помощи".

— Знаю, но не верю.

— Ладно, веди меня к Лине. Поговорим.

Миша схватился за расшатанную ручку, держащуюся на парочке шурупов, и открыл дверь. Я последовал вслед за ним в здание.

Внутри дела обстояли так же плачевно, как и снаружи. Истёртый до невозможности линолеум, который когда-то был жёлтым, теперь грязно-серый. На стенах развешены плакаты о здоровом образе жизни, закрывавшие свидетельства о том, что последний ремонт здесь проводили ещё в советские времена.

Мы прошли по коридору. Кажется, в больнице никого не было. Разве что люди, с которыми должен был встретиться. Миша открыл дверь одного из кабинетов и пригласил меня внутрь.

Обычный приёмный кабинет врача-педиатра. Стол с множеством листочков, больничных карт, канцелярских предметов и прочей мелочи, в углу стоит кушетка, а рядом с ней — весы. На стене висит календарь, как и положено — с милыми зверушками. На этот раз с котятами.

Только сейчас осознал, что близился главный праздник — Новый год. Во всей этой кутерьме совсем забыл о том, что декабрь подходил к концу. В витринах магазинов не замечал новогодних гирлянд. На рекламных щитах — сообщений о новогодних скидках. Праздничного настроения просто не могло быть. Нет. Пора было заканчивать с организацией и возвращаться в обыденную жизнь, с улыбками и счастьем в глазах близких людей.

Лишь одной деталью больничный кабинет отличался от обыкновенного — за столом сидел совсем не врач. Лина. Я почувствовал, что это именно она. Несмотря на то, что девушка была младше Зульмиры на пару десятков лет. Я осознал это, потому что в мои чувства вновь пытались влезть.

— Hello, Lesha, — улыбнулась Лина. Девушка была не из наших, настоящая Американка, вне сомнений.

— Привет, — поздоровался я на родном языке, разглядывая девушку. Лицо её было довольно добродушным, а голос мягким, но что-то меня насторожило, не понравилось, хотя сказать что, не мог. В одежде ничего примечательного: джинсы и яркая толстовка в полоску.

— Можно без предисловий, сразу к делу? Какое у вас предложение?

Миша передал мои слова на английском. Лина без замедления ответила, Миша перевёл. Видимо, его роль заранее была определена как связующее звено между мной и Линой:

— Отправить тебя в прошлое, чтобы ты не допустил смерть асассина.

— Это понятно. Ты мне говорил, — кивнул я, обращаясь к мужчине. — Мне бы подробности. Что нужно делать? В каком времени я окажусь? Как вернуться назад?

Лина довольно долго что-то говорила. Пододвинула ко мне папку, лежащую на столе. Я улавливал лишь суть, по отдельным словам, но перевода Миши дожидался, чтобы не упустить чего-то важного.

— Есть несколько отправных точек, — начал перевод Миша, когда Лина договорила. — Мы выбрали наиболее оптимальную — сентябрь 2006 года. Тогда ассасин уже вспомнил прошлую жизнь. В этой папке его досье, которое мы выкрали у пресекающих, особенно внимательно прочитай информацию за 2006. Самым сложным будет разыскать ассасина. Когда найдёшь, ты должен будешь убедить его, чтобы в злополучный день он не отправился в банк на помощь заложникам. Мы дадим тебе пятнадцать дней. В нашем времени это займёт около пятнадцати часов. После вернём тебя обратно.

— А если настоящее изменится, и мы не будем сидеть с вами в этой больнице? Как я вернусь?

— Неизвестно. Именно поэтому мы не заставляем тебя участвовать. Мы лишь предлагаем то, что может решить твои и наши проблемы. Это риск. Не спорю.

— Скажи ей, что я согласен участвовать.

Миша передал Лине моё согласие. На лице девушки появилась улыбка, которая сменила предыдущую. Только теперь я понял, что мне не понравилось в ней — её улыбка. Она не была искренней. Вспомнилась фраза Задорнова — "улыбка по Карнеги". Тогда не принял её всерьез, теперь понял, что знаменитый писатель-сатирик имел в виду.

— Пока прочитай досье ассасина. Может пригодиться. А мы пока подготовим всё, что необходимо.

— А как это будет проходить?

— Ничего страшного, — ответил Миша, — мы ставим тебе прививку в плечо и подключаем к аппарату, который посылает лёгкие электрические разряды, через минуту-другую ты вырубаешься. Следующее, что ты увидишь — ты увидишь глазами себя пятнадцатилетнего. Через пятнадцать часов, как договорились, вкачаем другой препарат, который выведет из организма первый.

— А как душа, находящаяся во мне пятнадцатилетнем, поймёт, что ей пора возвращаться?

— Не волнуйся — поймёт. Всё-таки связь с основным телом, которую привили ей с рожденьем, сохраняется.

— Хорошо.

Миша с Линой ушли в другой кабинет. Я взял досье и, усевшись на кушетку, стал читать. Вторая и третья жизни были описаны подробно, первая — урывками и общими словами. С жизнью ассасина я ознакомился только ради интереса, важного в ней ничего не было. Вторая жизнь — жизнь диверсанта. Кое-что я запомнил. Нужно же было как-то заинтересовать Саню и убедить его, что я не обычная шантрапа, которая решила его разыграть. Может, обычного аргумента о том, что мне известно о прошлых жизнях, ему будет недостаточно.

— У нас всё готово, — подошёл ко мне Миша, когда я заканчивал читать о последней жизни Сани.

— Хорошо. Я тоже готов. Итак, ещё раз, у меня пятнадцать дней, моя задача сделать так, чтобы Саня не погиб?

— Точно.

— Иные изменения в собственную жизнь вносить можно?

— Конечно. Делай что угодно. Наша цель — чтобы ты исполнил то, чего боятся пресекающие.

— А почему бы не отправить меня на срок пораньше, чтобы они не успели взять меня под контроль? И оставить в той жизни навсегда? Чтобы я прожил её от и до, но с воспоминаниями?

— Это нереально, препарат рано или поздно выведется из твоей крови. Долгий срок — вреден для твоего организма. И не только для него.

— Понятно, — кивнул я.

— Пойдем, думаю, пресекающие уже подняли тревогу по случаю твоей пропажи. Нужно поторопиться, чтобы не случилось чего-нибудь страшного.

Я прошёл за Мишей в соседний кабинет. Маленький кабинет. Больничная койка и странный аппарат рядом, похожий на те, что поддерживают жизнь тяжело больным людям.

— Раздевайся до пояса и ложись, — сказал Миша.

Я последовал его приказу. Лина торопливо стала цеплять к моей груди присоски, ввела пару иголок под кожу. Внимательно наблюдал за каждым её действием. Было страшновато. Всё-таки я бросался в омут с головой, не понимая всех деталей, не подумав о возможных последствиях, доверившись незнакомым людям. Но выбор был небольшим: убить Зульмиру или отправиться в прошлое. Мне, с моим характером, было проще второе. Да и сама возможность вернуться в прошлое, спасти Саню, пережить былые чувства — завораживала.

— Ok, — произнесла Лина.

— Сейчас будет прививка, дальше ты потеряешь сознание, очнёшься уже в прошлом, — пояснил Миша.

Лина воткнула иголку шприца под кожу и аккуратно ввела препарат.

— Всё-таки без врачебного образования, медики делают это увереннее, — успела мелькнуть в голове мысль.

* * *

2006 год, сентябрь. Россия.

— Что с тобой? — услышал я до боли знакомый голос и, подняв голову, заметил силуэт, сквозь муть в глазах.

— Всё нормально, — кивнул я, вставая. Больничной койки больше не было. Вокруг — огород, на котором я каждое лето работал вместе с семьёй. Знакомые двенадцать соток. Рядом младший брат. В паре метров от меня — отец и дядя, копающие картошку.

Прохладный осенний ветерок приятно обдувал кожу. Это непередаваемое ощущение, попасть в осень из зимы. Такой восторг испытывают люди, прилетающие в тёплые края, из заснеженных городов. Ещё совсем недавно мороз жёг кожу. И вот уже холодов как не бывало.

— Прикинь, — шепнул мне брат, — отец не понял смысл трека, который по радио играл.

Я вспомнил, о каком треке говорил Ваня.

— Я тоже не понял, — произнёс я. — Точнее, не сразу, но понял. Не особо прислушивался только что.

— Ясно, — усмехнулся брат и отправился к отцу помогать. Я поспешил за ним.

Каким я был в пятнадцать лет? Не выдать бы себя раньше времени. Пресекающие уже наблюдают за мной. Я оглянулся по сторонам. Всё как обычно. Из людей в округе только мои родные и соседи-огородники, но, как я уже убедился однажды, это ни о чём не говорило.

— Работай давай, а не гляди по сторонам, — заворчал отец, который ещё не успел меня забыть.

 

Глава 6

Домой я вернулся уставший, несмотря на то, что работать пришлось недолго. Мышцы всё-таки во времени не перемещались, а доставались те, что работали несколько часов до моего появления. Перед сном выяснил, что на календаре 5 сентября, воскресенье. Значит, завтра нужно было идти в школу.

Значит, завтра я встречусь с Настей. С девушкой, с которой на тот момент мы были лишь друзьями. Просто друзьями.

Главное сейчас не выдать себя. Пресекающие следят за мной и могут насторожиться, если я буду вести себя не как пятнадцатилетний подросток.

Как бы там ни было, основной целью был поиск Сани, и ради этого придётся рискнуть. Как его разыскать, если он прячется от организации? Пока идей не было. Всё, что я знаю — адреса трёх квартир в разных городах. Можно было пройтись по ним, но кто знает, может быть, Саня приобрёл их уже после этого времени.

Я уснул, предвкушая момент встречи с Настей. Хотел увидеть её вновь. Просто, чтобы убедиться, что былых чувств больше нет. Чтобы разобраться в себе.

Под утро меня разбудила мама. Надо сказать, я уже давно отвык просыпаться под её голос: "Лёша, вставай, на учёбу опоздаешь". Будильник, заведённый на телефоне, то ли был благополучно отключен после первой трели, то ли не сработал. Когда протёр глаза, понял, что разбудила меня мама за двадцать минут до сигнала. Здравствуй, детство. Она поймёт, что я хорошо встаю под свой будильник и не просыпаю школу только через полгода. Ещё около полугода мне придётся просыпаться раньше на двадцать минут. Кошмар!

Я умылся, позавтракал и сел перечитывать книгу, которую, как мне казалось, начал читать именно в сентябре 2006.

— Стругацких дочитал уже? — спросила мама, увидев, что я читаю.

— Конечно, — ответил я, не отвлекаясь от книги.

Сложно будет вести себя как обычно на учёбе. Придётся чётко дозировать ответы и выполненные задания. Ведь я никогда не был ни двоечником, ни отличником.

Где находится школа, в каком классе я учусь, как зовут того или иного учителя — я помнил очень хорошо. С этим проблем возникнуть не должно. С друзьями сложнее, многих из них за прошедшее время я начал презирать, узнав о них больше. Будет непросто скрывать свои настоящие чувства. Кем-то, наоборот, стал дорожить больше, хотя в то время знал их просто как одноклассников. В любом случае, главное, не забывать где я, кто я и когда я.

Придётся проводить больше времени с теми, с кем общался в пятнадцать лет. Всё-таки я здесь не для возвращения былых чувств и мыслей, а для спасения Сани, для изменения настоящего, которое теперь казалось далёким будущим.

Я вошёл в класс и поздоровался с каждым. Насти ещё не было.

Она пришла позже. За две минуты до начала урока. Успел перекинуться с ней лишь парой фраз. Но этого хватило.

Я не разлюбил эту девушку. Всё так же хотел быть рядом с ней. На секунду даже мелькнула мысль не допустить её поездки в Москву, но я её отбросил. У меня была Даша… Ну как была? Она так же, как и Настя, отвернулась от меня из-за пресекающих… Или не совсем из-за них… В любом случае, Настя, как и я сейчас, была в прошлом, а Даша — это настоящее. Моё настоящее. Я изменю его, вернусь, и всё наладится. Всё будет иначе…

Уроки пролетели мгновенно. Всё-таки учёба в институте и пары, длившиеся в два раза дольше школьных уроков, давали о себе знать.

Первым делом решил отделаться от слежки. Тем более, что опыт в этом деле имелся. Я оставил телефон дома и, забравшись на крышу через чердак, перебрался в крайний подъезд.

Учитывая, что они не ожидают от меня подобных действий, думаю, на первый раз вырваться удалось. Как буду уходить от них впредь — пока не задумывался.

Для начала отправился к квартире, в которой жил последние дни. До путешествий во времени. Насколько я понимал, пресекающие о ней не знали, во всяком случае, до того момента, как я поселился по данному адресу. Саня же, когда находился в Торчинском, жил именно здесь.

На трель дверного звонка знакомой мне квартиры никто не откликнулся. В квартире была полная тишина.

Я позвонил соседке. Мелодию звонка слышал совсем недавно, пару часов назад. Соседка была та же, за два года ничего не изменилось. Да и выглядела она ни капельки не моложе.

— Простите, — обратился я к женщине, которая недавно обещала приглядывать за Умкой, а теперь даже не подозревала об этом, — я разыскиваю отца, который бросил нас с матерью, когда мне было четыре года. Поиски привели к этой квартире, — указал я на дверь напротив, — не знаете, кто в ней живёт?

— Кто живёт — не знаю. Видела как-то пару раз, парень выходил, но в отцы он тебе точно не сгодится. Молодой слишком.

— А когда последний раз этого парня видели?

— Тебе зачем? — заподозрила неладное женщина.

— Мало ли… Может, он знает что-то о папе. Не хотелось бы, чтобы поиски в тупик зашли.

— Давно уже… — ответила женщина. — Недели две назад, может, больше… Но, может быть, просто не пересекались… Ты подожди, может придёт. На работу или ещё куда ушёл.

— Хорошо. Спасибо, — кивнул я. — До свиданья.

— До свиданья. Удачи в поисках.

Я спустился вниз, размышляя, что делать. Ехать в соседний город, в надежде встретить Саню, или ждать его здесь? В голове мелькнула догадка. Я вернулся на третий этаж и вновь позвонил в дверь будущей соседке.

— Простите, это снова я. Вы не замечали, часто ли у подъезда стоит машина, чёрный Мерседес? Иномарка. Ну… Она с трёхлучевой звёздочкой на капоте. Такая весьма представительная машина.

— А тебе зачем всё это, паренёк? — женщина оглядела меня с нескрываемым подозрением. Она, наверное, вообразила, что я навожу домушников на квартиры. — Машину видела пару раз, сегодня с утра вроде бы стояла. Вот только ты же не отца ищешь? Чего надо здесь, а? Смотри, вызову милицию, они-то разберутся, зачем тебе всё это.

Я поспешил распрощаться и удалиться. Настоящая современная русская женщина: сначала сдала соседа, а уж после пригрозила вызвать милицию. Не сомневался, что, глядя на иномарку, жаловалась мужу, что "наворовались" на народе такие, как Саня, а теперь разъезжают на шикарных автомобилях.

Теперь знал, что Саня в Торчинском. Во всяком случае, утром ещё был здесь. Возле подъезда ждать было нельзя. Незачем мозолить глаза женщине, которая и без того стала относиться ко мне с подозрением. Я занял место в соседнем дворе, мимо которого Сане пришлось бы проехать, возвращайся он домой.

Ждал долго. Не один час. Музыка, звучащая из телефона, успела надоесть. Желудок заурчал, требуя ужина. Я решил потерпеть ещё часик, и если Саня не объявится, отправляться домой. Но Саня объявился. Я издалека заметил машину.

Вышел на дорогу и перегородил путь Мерседесу. По дворам ездят медленно. Сане придётся остановиться, чтобы согнать с дороги малолетнего придурка.

Когда черная иномарка остановилась передо мной, а боковое стекло опустилось, я без предисловий сообщил Сане:

— Нужно поговорить. Припаркуй машину где-нибудь.

— А больше ничего не надо? — с вызовом спросил Саня, собираясь закрыть окно. За два года он не сильно изменился внешне.

— Неужели пресекающие ещё не разыскали твою машину, твою квартиру в этом городе? — спросил я.

Саня на секунду задумался, пытаясь понять, кто я такой, а после произнёс:

— Садись в машину.

Я не стал дожидаться повторного приглашения.

— Прокатимся? — спросил Саня, когда я захлопнул за собой дверь.

— Почему нет?

— Вот и хорошо. А теперь скажи, кто ты? — Саня задал вопрос, который был далеко не последним.

— Помнящий. Не совсем обычный, но помнящий.

— Уже вспомнил прошлую жизнь? — удивился Саня.

— Давно. И благодаря тебе.

— Мне? — брови Сани залезали всё выше на лоб. Удиви я его ещё раз, и он бы выруливал по дворам, не отворачивая от меня головы.

— Да. Тебе.

— Давай подробнее, — потребовал Саня. — Рассказывай. Как удалось меня найти? Ведь я бываю не так часто в этом городе. Приехал на день по делам. Откуда вообще меня знаешь? Рассказывай.

Я рассказал ему всё. О том, что прибыл из будущего и что через несколько дней в моём теле будет всё тот же парень, не подозревающий о жизни Тамплиера. Рассказал о том, что произошло, когда мы встретились. Просветил Саню о пресекающих, о том, что они портят нам жизнь, серьёзно портят, но стараются обходиться без жертв.

В голове родилось желание натравить Саню на Зульмиру. Сказать, что она виновник всех проблем, но не решился. Кто знает, что произойдёт, если погибнет Зульмира. Сейчас, когда Ксюша ещё не знает о том, что среди помнящих встречаются такие, как я. Может быть она займёт её место и тогда уже девушку не переубедят мои поступки.

В конце рассказа сообщил Сане, как он погиб.

— И зачем ты пришёл? — спросил мой будущий друг, не удивившись тому, что я из будущего. В конце концов, время удивляться закончилось с воспоминаниями о прошлых жизнях, всплывших в его голове.

— Чтобы предупредить. Ты не должен идти в банк. Войска спецназа справятся и без тебя.

— А если не справятся? Или вдруг я не умру, и проблема с пресекающими лишь усугубится. Ты же не знаешь? Может быть, созидающие тебя убедили в том, что я не умру, и всё станет лучше? А на самом деле это не так?

Я опешил. Саня вновь был прав.

— В любом случае, вдвоём нам будет проще.

— Я не хочу рисковать и менять будущее. Оно может быть ещё хуже, чем то, какое описываешь ты. В конце концов, сейчас пресекающие ведут себя странно, но они позволили тебе жить. Кто знает, позволят ли, если я не отправлюсь в банк?

— Значит, ты отказываешься выполнить мою просьбу? — уточнил я.

— Да. Отказываюсь. Я запомнил твой рассказ. Будет не просто отправляться на собственную смерть, но это будущее. Оно будет, и я не рискну его изменять.

— А в будущем ты был решительнее, — произнёс я.

— В будущем я исполнил свою мечту и стал героем. Думаю, этого вполне достаточно для очередной жизни.

— Твоё право, — согласился я.

— Было интересно с тобой познакомиться. Где тебя высадить? — спросил Саня.

Я на секунду потерял дар речи. Быстро же Саня решил отделаться от меня.

— Давай где-нибудь здесь. Прогуляюсь до дома. И пресекающие не заметят нас вместе.

— Хорошо, — Саня остановил машину возле продуктового магазина. — До встречи через пару лет, — попрощался он, когда я выходил из машины.

— До встречи, — кивнул я, понимая, что план созидающих не удался. Уговорить Саню не получилось.

Мне подумалось, что Саня специально поспешил высадить меня, чтобы не было соблазна задать ещё с десяток вопросов, чтобы не было желания размышлять над правильностью выбора. Всё-таки я был сволочью. Нелегко ему теперь придётся.

Может быть, ещё передумает и решит не ехать в Винск?

Саня был прав. Есть риск изменить настоящее в худшую сторону. Но представить худший вариант развития событий мне не удавалось. Убивать пресекающие не станут. Зульмира не спешила прикончить меня. Ей нужен более веский довод, чем выход из-под контроля. И она пыталась меня спровоцировать на него. Кто знает, вернусь ли я в то настоящее, из которого ушёл? Сможет ли Зульмира продолжить свои попытки?

В любом случае, останавливаться и опускать руки я не спешил. Саню переубедить не удалось, но не он единственный вершит настоящее, которое произойдёт через два года. У меня ещё есть возможность. Ещё есть время.

Я отправился домой. Даже если пресекающие заметили мою отлучку, они могли решить, что просто упустили меня, когда я пошёл гулять. Какая опасность может исходить от пятнадцатилетнего пацана? Разве что жизнь прошлую вспомнит, но откуда он возьмёт столь сильные переживания? В тихом городке, где вероятность смертельно испугаться стремится к нулю, а от девушек, к которым он испытывает хоть какие-то чувства, его ограждают.

Страх, любовь и ненависть. Наверное, самые сильные эмоции. От них меня ограждали и, надо сказать, пресекающим это удавалось в течение долгого времени.

Дома был только брат. Мама и папа ещё не вернулись с работы.

— Слушай, Вань, — обратился я к нему, — можешь себе представить такую ситуацию, что ты забудешь меня?

— То есть?

— Ну, то есть подойдёт к тебе незнакомый человек, спросит: "Есть у тебя брат?". А ты ответишь: "Нет". Подойду я, спрошу: "Узнаёшь?". А ты скажешь: "Нет".

— Ты это к чему? — спросил брат, посмотрев на меня, как на полоумного, ещё чуть-чуть и покрутил бы пальцем у виска.

— Да просто… Захотелось узнать…

— Ни склерозом, ни маразмом не страдаю, так что вряд ли забуду.

— Ясно, — усмехнулся я. — Но "вряд ли" — это не значит "не забуду".

— Всякое может быть, — пожал он плечами, не понимая, к чему этот разговор.

Я тоже не понимал, к чему задал такой вопрос. Как будто Ванька мог ответить: "Конечно, я тебя забуду, пресекающие постараются" или "Я не забуду, как бы ни пыталась организация стереть воспоминания о тебе".

Бред…

Мне нужно было придумать, как изменить будущее. Я оставил Ваню одного и отправился прогуляться по городу. Пусть пресекающие тоже не сидят на месте.

Вот интересно, как за мной наблюдают? Сидят перед экраном монитора и наблюдают за движущейся точкой? Или же находятся где-то недалеко от моего подъезда и, как только я покидаю квартиру, срываются с места и следуют за мной, держась на безопасном расстоянии? Надо будет спросить у Ксюши. Если не забуду. Если вернусь в настоящее, в котором мы останемся союзниками.

Я прогуливался по городским улицам и думал о том, что хочу изменить. В идеале набралось не мало. Во-первых, нужно было предотвратить смерть Сани. Во-вторых, сделать так, чтобы мама и папа не забыли обо мне. А Даша не должна услышать этих глупых слов о том, что у меня нет любимой девушки. И это всё с учётом того, что я хотел бы сохранить положительные моменты настоящего, которое для меня стало будущим.

Пытался представить, что должен сделать в тот или иной момент, но тут же отсеивал все пришедшие идеи. Каждая из них могла сделать лишь хуже. Не было даже минимальных гарантий, что станет лучше. Конечно, можно было просто отказаться от встречи с Саней, когда получу записку от него. Но теперь уже я этого не хотел. Слишком глубоко погрузился в дела помнящих, чтобы позволить организации контролировать их жизни. Контролировать мою жизнь.

Часовая прогулка ни к чему не привела. Я лишь отметил, что город почти не изменился за два года. Лишь некоторые здания, которые в моём времени уже заселили жильцы, сейчас только начинали строить. И несколько магазинов поменяли вывеску на более яркую. В остальном всё те же улицы, парки, аллеи.

Что мне делать? Что изменить, чтобы вернуться в лучшее настоящее?

Я думал о том, что у меня в запасе ещё четырнадцать дней, и осознавал, что большинство из них мне не понадобятся.

Хотел встретиться с Дашей, чтобы за два года наши чувства стали лишь крепче и глупые фразы не разрушили их, но понял, что знакомство сейчас может даже не завязаться. Может быть, для того, чтобы она меня полюбила, нужно помочь её сестре? Наверное, Саня был прав. Всё должно быть так, как есть, и незачем это менять. Незачем преобразовывать прошлое, нужно работать над настоящим. Иначе всё может пойти далеко не так, как ты хочешь, и не раз успеешь пожалеть, что решился что-то менять.

Я вернулся домой и занялся повседневными делами. Решил отвлечься от мыслей об изменении настоящего. Сегодня уже ничего дельного не придумаю. Как писатель, который пытается придумать сюжет для нового рассказа. Чем больше он мучает мозг, чем дольше выдавливает из себя, тем менее интересной и живой получается идея. Да не только писатели. Большая часть идей и решений появляется из воздуха, из услышанного на улице слова, из увиденного события, из прочитанной книги или увиденного сна. Всё остальное — развитие рождённой идеи. Рождается мгновенно, развивается — неимоверно долго.

Я решил дать отсрочку голове и дождаться зарождения идеи. Не забывать о настоящем, но и не мучить себя им.

* * *

— Уезжаем? — спросил Миша у Лины, когда Алексей отключился. — Скоро могут объявиться пресекающие. Мы, конечно, постарались уйти, но сама знаешь… Не нужно очередной стычки с ними.

— Да, сейчас поедем, — ответила девушка, — парень должен очнуться часов через пятнадцать. Если изменит прошлое — хорошо. Если нет, есть запасной план, — с этими словами, она несколько раз сложила лист бумаги пополам и положила его в карман джинсов Лёши. — Идём, — обратилась она к мужчине, покидая больничный кабинет.

— Что там? — спросил Миша.

— Интересная история. Парень должен это прочитать. Сюжет волнует и интригует, — усмехнулась Лина.

* * *

Сутки прошли, а идея не подвернулась. Так можно было и весь отведённый срок прождать. А ждать я не любил. И тем более ничего не делая, уповая на случай или на другого человека.

Я сел за стол и записал на листочке то, что хотел изменить:

Смерть Сани

Обида Даши

Стёртые воспоминания родителей

Несколько минут разглядывал эти записи, перебирая в голове варианты действий. Ничего дельного не приходило в голову. Казалось, что нельзя изменить хотя бы два фактора в лучшую сторону.

Как убедить Саню не ехать к банку, если сам в это время находишься за решёткой? Можно, конечно, написать записку, чтобы её получил я из прошлого, как только разум вернётся на место. Правда, таким образом можно исправить лишь отношения с Дашей. Да и кто сказал, что прочитав записку, я не забуду о ней через два года? Забуду и даже раньше.

Взгляд ещё раз пробежался по записанным фразам. Размашистый почерк. Все говорили, что он неразборчив, но я без особых проблем мог прочитать написанное. Хотя, бывало, встречал людей, которые не могли разобрать то, что наскребли сами.

Рядом с фразами о том, что нужно изменить, записал события, которые позволили им произойти. После долгих раздумий и сомнений, получилось следующее:

Смерть Сани — Из-за того, что убил насильника, попытался стать героем.

Обида Даши — Из-за того, что сказал в интервью об отсутствии любимой.

Стёртые воспоминания родителей — из-за того, что уехал из города.

Можно было просто не уезжать из города.

Я вновь задумался о том, что мог бы проигнорировать записку. Но нет. Обещал помочь помнящим. И даже не это обещание останавливало меня. Скорее нежелание позволить пресекающим контролировать жизни. Мешать жить мне. Судьбы других помнящих, не зависящие от организации, были лишь в качестве приятного приложения к тому, что я буду решать, как поступать сам. Без вмешательства пресекающих.

Я посмотрел на записи ещё раз и, зачеркнув второе событие, написал чуть выше:

Смерть Сани — Из-за того, что убил насильника, попытался стать героем.

Из-за того, что убил насильника, произошло интервью

Обида Даши — Из-за того, что сказал в интервью об отсутствии любимой.

Стёртые воспоминания родителей — из-за того, что уехал из города.

Хотя, если бы не было интервью, если бы в каждых новостях не рассказывали обо мне, Даша бы не узнала, куда я пропал на столь долгий срок. Могла бы обидеться на то, что я исчез из её жизни.

Почему всё так сложно?..

Третий пункт исправить было невозможно. Значит, нужно заняться первыми двумя. Как не допустить смерти Сани и не обидеть Дашу? Идей не было… Совсем…

Казалось, что за отведённые мне пятнадцать дней я сойду с ума.

Отложил листок в сторону.

Если я не убью мужчину через два года, тогда Саня не умрёт в банке, а Даша не увидит интервью. Может быть, удастся после помириться из-за того, что я пропал.

Я решил написать записку самому себе. Записку, которая должна врезаться в память, чтобы я и через два года помнил — нельзя убивать насильника.

Идея пришла довольно скоро. Я начал печатать в электронном документе слова, которые не давали мне покоя целый год:

"Ты же хочешь, чтобы я была счастлива?"

Рано или поздно ты услышишь эти слова от самого дорогого человека. Ты долго не сможешь забыть их. Считай это доказательством того, что написанное ниже — не шутка. Ты должен знать, что в твоей жизни появится человек ещё более дорогой, чем она. И чтобы не потерять его, ты не…

Я прекратил набирать текст. В соседней комнате раздался мерное потрескивание.

— Ваня? — окликнул я брата.

Никто не ответил. Треск не прекращался, к нему присоединились щелчки и странный шорох, от которого мурашки бежали по коже. Мне показалось, что я слышу среди этого шума чьи-то голоса. Знакомые голоса. Саня? Или Ксюша? Они сводили с ума.

Через несколько секунд из коридора в комнату влетел шар, от которого исходили электрический разряды. Глаза не выдерживали столь яркого света, исходившего от него. Я никогда не видел шаровых молний, но ассоциировал их с чем-то подобным. Вот только за окном была ясная погода. Откуда взяться молнии? И ещё эти непонятные звуки… Мне стало страшно… Не помни я прошлую жизнь, она бы пролетела перед глазами в этот момент.

Шар плыл по воздуху, будто осматривая помещение. Осторожно, волнами, то опускаясь, то поднимаясь обратно. Несмотря на резь в глазах, я не мог отвести взгляда. Наблюдал за всеми его передвижениями.

На какой-то миг шар завис в воздухе в паре метров от меня. Висел он совсем недолго. После рванулся ко мне.

Я в панике поднял руку, пытаясь схватить клинок, который обычно висел за спиной. Но клинка не было. Расстояние между мной и светящимся шаром стремительно сокращалась. Боль в глазах стала невыносима, я зажмурился за секунду до того, как шар подлетел в упор. Почувствовал удар, боль во всём теле и безумную тошноту.

В следующее мгновенье я потерял сознание, погрузившись в темноту.

 

Глава 7

В городскую больницу вбежала Ксюша, следом за ней спешила Зульмира. Здание поликлиники несколько дней назад закрыли на ремонт из-за аварийного состояния, вот только начинать никто не спешил.

Видящие открывали кабинет за кабинетом, пытаясь разыскать Лёшу. В конце концов, Ксюша окликнула женщину, сообщив, что нашла парня.

Помнящий лежал на больничной койке, подключенный к аппарату, который в рядах пресекающих называли "машиной времени".

Кабинет освещался парой ртутных ламп.

— Не поскупились бросить, — кивнула Зульмира на аппарат.

— Он уже больше трёх часов лежит, — сообщила Ксюша с тревогой, осмотрев показатели на приборе. — Почему нельзя было отправиться за ним сразу?

— Боишься, что изменит настоящее?

— Ты лучше меня знаешь, что это невозможно.

— Знаю, — кивнула женщина, — но допускаю, что ничего невозможного не существует.

— И помнящие бывают не опасны? — усмехнулась Ксюша.

— Бывают, — согласилась Зульмира. — Но я предпочитаю подстраховаться. Собираешься отключить его? — поинтересовалась она, заметив, как Ксюша нажимает на кнопки "машины времени".

— Да.

— Не жалко парня? — с фальшивой заботой в голосе спросила видящая.

— Он справится.

— Скажи, зачем выводить препарат раньше времени, если уверена, что ему не по силам изменить настоящее? Может, признаешься, что считаешь тамплиера опасным?

— Помолчи! — девушка прикрикнула на Зульмиру.

Ксюша закончила вносить изменения в работу аппарата.

— Сейчас очнётся, — подвела она итог.

Через минуту Лёша приоткрыл глаза.

* * *

Я попытался открыть глаза. Веки будто свинцовые, поднимались тяжело. Голова гудела, казалось, что стал в сотню раз умнее и мозгу не хватало места. Во рту какой-то неприятный привкус. Мутный взгляд не позволял разглядеть происходящее вокруг. Не слабо меня шарахнуло этой молнией. Я попытался сесть, но как только поднял голову, к горлу подступила тошнота. Нет, сил подняться не было.

Закрыл веки, чтобы не мучить глаза, которые, казалось, вылазили из орбит от давления. Только сейчас осознал, что лежу в постели. Либо меня переложили родные, либо эта молния вернула в настоящее.

Чёрт! Как же тяжело!

— Где я? — услышал свой стон, будто со стороны.

— Не сказать, что дома, но там, где должен быть, — услышал я ответ. Это была Ксюша. Вне сомнения — Ксюша. Откуда она? Пресекающие нашли меня? Я вернулся в настоящее? Не успев ничего изменить?

Мысли ползли, будто сонные улитки. Не получалось связать две догадки. Кто-то вытащил из меня иголки и отцепил присоски аппарата.

Тошнота не проходила.

Организм не вытерпел, и меня вырвало, я едва успел повернуться на бок.

— Что со мной? — спросил я, когда рвота прошла.

Сквозь пелену во взгляде проглядывались два силуэта. Вторым, вне сомнения, была Зульмира. Она ответила мне:

— Тебя будет ломать часа три. В норму придёшь только через пару дней.

— Из-за чего это? — задал я очередной вопрос.

Заметил, как две видящие переглянулись:

— По какой-то причине ты очнулся раньше положенного срока. Расскажи, что произошло в прошлом.

Рассказать? Смешно. Я не мог бы сейчас даже вспомнить толком, что там было, не говоря уже о том, чтобы рассказать. Помню какой-то светящийся шар, который появился, когда я писал записку самому себе. О чём она была? Хотел, используя её, изменить настоящее каким-то образом… Не помню, что было в ней… Но дописать не успел, значит, не смог ничего изменить…

— Можно, я расскажу об этом позже, когда в норму приду, — проговорил я, пытаясь расслабиться и хоть чуточку унять боль.

Каждую клетку тела просто разрывало.

— Нам нужно ехать в Торчинский, — произнесла Ксюша нерешительно.

— Я сдохну, если сейчас встану, а ты предлагаешь мне ехать в другой город? — простонал я.

В голове происходило нечто невообразимое. Картинки крутились такие, что в нормальном состоянии я бы их не допустил в сознание. Какие-то огромные арбузы, падающие на меня. Шарики, которые подлетали и взрывались. Чёрная иномарка, от которой не получалось уйти, она следила за мной. От неё исходила опасность. Казалось, ещё чуть-чуть, и я свихнусь.

Среди этого бреда изредка мелькали здравые мысли. Я вспомнил о тех людях, что отправили меня в прошлое.

— Где созидающие?

— Они оставили тебя здесь, а сами уехали, — ответила Ксюша.

Зульмира отошла от постели, кажется, решила посмотреть на улицу, сквозь грязное стекло.

— Почему?

— Боялись, что мы найдём тебя.

— Кстати, как вы это сделали? — спросил я.

— После того, как ты вышел из-под контроля, нам пришлось усугубить принимаемые меры.

— Ясно, — пробормотал я, хотя и не совсем понимал, о каких мерах сказала Ксюша. После разберусь. Сейчас нужно унять боль, успокоить свистопляску организма.

Меня в очередной раз вывернуло. Откуда во мне столько жидкости?

— Выключи свет, — попросил я Ксюшу. — Глазам больно.

Девушка поспешила исполнить просьбу.

Нет. Я точно сдохну. Так невозможно… Господи, как же тяжело!

— Есть какое-нибудь лекарство? — спросил я у женщин.

— Нет, — ответила Зульмира.

— Проще помереть, — пробормотал я.

— Какое жалкое зрелище, — усмехнулась Зульмира. — Помнящий, который хотел заступиться за других, лежит в постели, испачканной собственной рвотой. Не способен даже встать.

— Заткнись, — оборвал я монолог женщины, — не удивлюсь, если это твоих рук дело. Моя ломка.

— Конечно, моих, — злорадствовала Зульмира, — не Ксюша же тебя так.

— Завали! — у меня не хватило сил даже крикнуть толком. — Оставь меня в покое! Я убью тебя, когда вернусь в норму.

— Сколько ж раз ты мне обещал подобное, — протянула Зульмира, покидая кабинет.

Ксюша осталась рядом. Я попытался расслабиться, уснуть, но куда там… Тело болезненно отзывалось на малейшее движение.

Полчаса прошли в ужасных муках. Когда тошнота прошла, Ксюша принесла воды. Стало чуть легче. Мне удалось уснуть. Сном, правда, это трудно было назвать. Просыпался каждые полчаса, и вновь долго пытался уснуть.

Не знаю, как долго это продолжалось, но наконец я уснул крепко. Во всяком случае, когда проснулся, глазам удавалось различать окружающие предметы, а за окном светило солнце. Рядом со мной не было ни Зульмиры, ни Ксюши. Я подумал, что они привиделись в бреду. Тем более что я толком не помнил, о чём разговаривал с ними. Впрочем, созидающих рядом тоже не было.

В комнате противно пахло. Во время сна кто-то укрыл меня одеялом.

Самочувствие стало гораздо лучше, хотя встать и отправиться домой я до сих пор не мог.

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — окликнул я окрепшим голосом.

Никто не ответил.

Чувствовал себя измотанным и уставшим, будто накануне работал, не покладая рук, а отдохнуть не успел.

В незнакомом городе, без телефона и денег. Отличные расклады. Ещё и состояние оставляло желать лучшего. Хотя, может Ксюша не привиделась и сейчас она просто вышла из больницы. Или созидающие скоро вернутся.

Я перевернулся на бок и попытался вновь уснуть. Изменение настоящего официально провалилось.

* * *

Не знаю, сколько я спал. Часов в комнате не было. Меня разбудила Ксюша, всё-таки она была вполне реальна.

— Как ты? — спросила девушка.

— Уже лучше.

— Встать сможешь? Нужно домой ехать.

— Постараюсь, — кивнул я. — Где-нибудь здесь умыться можно?

— Не думаю. В этой больнице нет водопровода.

— Ясно, — кивнул я, вставая с кровати. Из всех симптомов осталась только дикая слабость. Приеду домой и завалюсь спать. Сейчас мне было плевать на пресекающих и созидающих, вместе взятых.

— Пока едем, расскажешь, что произошло в прошлом?

— Постараюсь, — сказал я, усевшись на кровати.

После того, как оделся, вышел из больницы вслед за Ксюшей. Недалеко стояла машина, внутри которой нас ожидала Зульмира. Я сел на заднее сиденье, Ксюша заняла место за рулём.

— Как чувствуешь себя? — поинтересовалась Зульмира.

— Отлично.

— Познакомился с шариком? — спросила женщина.

— Да. Ваших рук дело? — высказал предположение я.

— Не совсем.

— В смысле?

— Ты сам его вызвал, — заявила Зульмира

— Я?

— Этот шарик следит за тем, чтобы никто не изменил будущее.

— Но созидающие сказали, что никому не удавалось добиться изменений. Ни о какой шаровой молнии они не предупредили.

— Ещё бы, — усмехнулась Зульмира, — они о ней ничего не знают. Их помнящие были настолько глупы, что пытались изменить собственную жизнь. Наладить дела на личном фронте, исправить деловые неурядицы и прочие вещи. Те, кого отправляли мы, уже трижды встречались с шариком. Ты — четвёртый.

— Но зачем вы рассказываете мне это? В смысле, не пытайтесь меня убедить, что желаете сотрудничать со мной… После нападения на Дашу я этому не верю.

— Верь, во что хочешь, твоё дело. Рассказываю я тебе, потому что от этой информации хуже никому не станет, а у тебя, глядишь, отпадёт желание вновь отправиться в прошлое. Настоящее изменить невозможно. Каждое действие в прошлом, отличное от того, что было в первой жизни, может пойти лишь по двум путям развития. Первый мы называем уравниванием. Жизнь вносит коррективы и твои поступки лишь слегка изменяют, каким образом наступит то, что уже есть. К примеру, тамплиеры. Представь, что ты вернёшься в первую жизнь и не явишься на казнь. Моле не произнесёт знаменитой речи. Казалось бы, орден оправдают меньшее количество людей, но спустя годы, в архивах найдут подтверждение тому, что орден был не виновен. И вновь историки и интересующиеся люди разделятся на два лагеря. В одном будут те, кто уверен в святости ордена, а в другом те, кто с огнём в глазах доказывают, что тамплиеры плевали на распятие, поклонялись антихристу, в общем, грешили, как могли. Причём лагери по численности будут равны тем, какие были бы, произнеси Моле своё признание.

— А второй путь? — спросил я.

— Второй? Второй — шарик. Ты пытаешься что-то изменить, он прилетает — бах! — Зульмира хлопнула ладонями, — помнящий вырубается, прошлое не изменено.

— А откуда он берётся? В смысле, я не понимаю, кто его посылает. Кто решает, изменит то или иное событие будущее?

— Этого не знает никто. Но самое логичное объяснение, как это ни странно — Бог. Я вообще называю шарика питомцем всевышнего.

Я задумался. Если этот летающий, яркий шар — работа Бога, тогда и помнящие с созидающими были созданы им. Но для чего? Просто, чтобы одни люди отличались от других? Чтобы одни чувствовали превосходство над другими?

Попытался сесть поудобнее, но в кармане джинсов что-то мешалось. Я достал свёрнутый несколько раз лист бумаги.

— Неужели созидающие ни разу не могли придумать нечто такое, что вызвало бы молнию? — спросил я, разворачивая листок.

— Видимо, нет, — взяла слово Ксюша. — Поэтому мы и прекратили попытки что-то изменить. Да и зачем менять? Ну, предположим, удастся кому-то изменить будущее… Никто не может быть уверенным в том, что оно станет лучше.

— Саня также сказал, — вспомнил я.

— Ассасин умным был. Жалко, из-под контроля вышел. Может быть, и не кончил бы так, — проговорила Зульмира, оглянувшись на меня. Разворачиваемый лист не вызвал у неё особого интереса.

— Он вышел из-под вашего контроля именно потому, что был умным. Только глупый человек будет мириться с жизнью, которую контролируют другие.

— Да, да, да, — проговорила Зульмира. — Лёша, запомни, вы опасны. И не контролировать ваши жизни — означает подвергать угрозе каждого человека.

— Да, да, да, — передразнил я видящую.

— Когда вернёмся в Торчинский, — заговорила Ксюша, пытаясь разрядить обстановку, — и ты поправишься, зайдём в гости к твоим родителям. Повод придумаем. Я хочу, чтобы ты кое-что увидел.

— Хорошо, — согласился я.

Взгляд упал на развёрнутый лист. Какой-то документ. Он точно не был моим. Неужели в карман его положили созидающие?

Я пробежался взглядом по строкам. Приказ. Смысл написанного не сразу дошёл до меня. Хотя, может, и сразу, но поверить в это я не смог…

Дрожащими руками я сложил лист и вернул его в карман.

— Ксюша, — обратился я к девушке, — останови машину. Мне нужно с Зульмирой поговорить.

— Что-то случилось? — спросила Ксюша.

— Просто останови машину, — повысил я голос на видящую.

Ксюша сделала то, что я просил, свернув на обочину и включив аварийку.

— Выходи, Зульмира, — сказал я. — Ксюша. Останься здесь.

— Может, мне лучше с вами? — нерешительно предложила девушка.

— Я сказал, останься! — выкрикнул я. — Зульмира — из машины!

— Самосуд? — усмехнулась Зульмира.

— Называй, как хочешь. Выходи.

Женщина подчинилась.

Я отвёл её в сторону. Ксюша осталась сидеть на водительском сиденье. Мы посреди трассы. Машины лишь редко проезжают мимо, но на такой скорости, что никого не заинтересует, что происходит между женщиной в годах и молодым парнем. В голове стучала лишь одна мысль! От слабости не осталось и следа.

— Это ты отдала приказ?

— Какой? — уточнила Зульмира.

— Устроить приманку Сане. Организовать ограбление банка. Сделать так, чтобы бандиты взяли заложников. И главное, чтобы Саня узнал об этом, — я смотрел на женщину со всей ненавистью, на которую только был способен. Руки просили схватить клинок и убить видящую, но я не позволял злости взять верх. Пока не позволял.

— Да, — кивнула Зульмира. — Я.

— Зачем?

— Чтобы устранить опасного помнящего, — пожала плечами женщина.

Я смотрел в глаза Зульмиры, а злость внутри кипела всё сильнее.

— С чего ты решила, что он опасен? — спросил я, глядя исподлобья на женщину.

— Он помнящий, — ответила она ухмыляясь.

Рука метнулась за спину, схватила клинок и пронзила им тело Зульмиры. Я нарочно ударил не в сердце. Нет. Она не отделается так легко.

— Замолчи, — проговорил я. — Ты причинила больше вреда, чем Саня.

Зульмира ухмыльнулась.

— Как тебе, а? Или я до сих пор не способен на месть? — теперь настал мой черёд ухмыляться. Я чувствовал, что сошёл с ума. Но был крайне доволен этим сумасшествием.

Ксюша продолжала сидеть в машине. Не решалась выйти и попасться под горячую руку. Всё равно Зульмиру уже не спасти. Женщина упала на колени.

Хотя, может, девушку и устраивал подобный ход событий. Она ведь метила во главу организации.

— Чего ты добиваешься? — улыбка не сходила с лица Зульмиры. Разница между былыми днями была в том, что теперь я улыбался ей в ответ.

— Я хочу изменить мир. Изменить людей, — проговорил я, — и ты мне мешаешь, считая всех помнящих врагами.

— Изменить людей? Это невозможно.

— Ты думаешь? Пару месяцев назад я бы сказал, что помнить прошлую жизнь — невозможно. Успешные спортсмены частенько слышали от близких: "невозможно зарабатывать спортом". Сто лет назад невозможным был полёт к звёздам. Всё невозможное рано или поздно становится возможным.

— Рано или поздно тебе придётся снять розовые очки, — хрипела Зульмира, — через которые ты смотришь на мир, на людей. Снимешь их и возненавидишь всех. По-другому не может быть. Они вонзают нож в спину другу, плюют в лицо, в ответ на твою доброту. Ты их хочешь изменить? Не сможешь долго терпеть лицемерия. Вот увидишь — ничто не вечно. Рано или поздно доброта сменится раздражением, ненавистью к людям. Ты увидишь, это произойдёт. Тогда поймёшь, чем опасны помнящие. Они живут чувствами. Вы если любите — то страстно, превознося любимого человека так, что Боги африканских племён начинают завидовать, — Зульмира усмехнулась, довольная сравнением, изо рта потекла кровь. — Если верите, то с огнём в глазах. Если добры, то бесконечно. Если ненавидите, то так, что всё вокруг горит синим пламенем. Вы не можете быть нормальными. Помнящие опасны крайностями.

— Всё сказала? — спросил я, когда Зульмира замолчала.

— Ты увидишь, и поймёшь, кто из нас прав.

— Удачи, — проговорил я, выдернув клинок из тела.

Женщина упала на землю. Она не умерла. Ещё мучилась, но уже смирилась.

— Это тебе за Саню, — произнёс я. — Всё остальное простил.

— Это Ксюша, — Зульмира посмотрела на меня и бормотала свои последние слова. — Это Ксюша. Она заставила тебя мучиться после возвращения, выведя препарат из организма раньше срока. Она боялась тебя. Боялась, что ты изменишь настоящее.

— Ксюша имеет отношение к приказу?

— Ксюша была послушной девочкой, пока не появился ты, — усмехнулась Зульмира.

— Даже ты не заслуживаешь подобной смерти, — проговорил я. И пронзил тело женщины в очередной раз.

Она умерла, прекратив мучиться.

Я вернул клинок, испачканный кровью, за спину и сел в машину, рядом с Ксюшей.

— Что случилось? — спросила она, испуганно оглядывая меня.

— Ты знала, что Саню убили по приказу Зульмиры?

— Нет, — ответила она. — Точнее, догадывалась, но не была уверена. С чего ты так решил?

Я передал девушке приказ. Она развернула лист, и взгляд побежал по строчкам.

— Откуда у тебя это?

— Должно быть, созидающие подложили. Они пробирались к вам в архив, выкрав досье на Саню. Видимо, этот лист из него.

— Не может быть, — покачала головой Ксюша. — Зульмира не стала бы подписывать ничего подобного. В смысле, она бы отдала этот приказ без каких-либо бумаг.

— Она сама призналась, — ответил я, забирая бумагу. — Откуда взялся этот лист, теперь не важно. Поехали в Торчинский.

— Ты понимаешь, что сделал то, чего она так хотела?

— Понимаю. Если эта бумага — не подделка, у меня есть больше оснований полагать, что Зульмира была не главной в организации. Она отчитывалась перед кем-то. Кто-то не позволял ей истреблять помнящих поголовно. Хочу узнать кто.

— Я ничего не знаю об этом. Как ты с ним свяжешься?

— Он сам свяжется, — проговорил я без тени сомнения. — И, кстати, теперь, вместо Зульмиры будешь ты. Я — твой советник.

— Зульмиру бросим здесь?

— Я же сказал — поехали, — произнёс я тоном, не терпящим возражений.

— Зульмира поняла, что ты не тринадцатый. Когда у тебя была ломка, она беспрепятственно проникла в твои мысли, — сказала Ксюша.

— Это её не оправдывает. Саню она тоже тринадцатым не считала. Поехали, — повторил я.

 

Глава 8

После получаса езды, когда стали подъезжать к Торчинскому, злость поубавилась. Я успокоился. Однако сожаления не появилось. Вернулась слабость. Хотелось поскорее улечься в тёплую постель. Ксюша не решалась заговорить. Может, и к лучшему. Появилось время поразмыслить.

Я убил Зульмиру. Теперь её место займёт Ксюша, которая далеко не так проста, как кажется, но проповедует более гуманные методы. Думаю, нам удастся найти способ не портить жизнь помнящим, но и не допустить опасности с их стороны.

Другое дело, что сама Зульмира хотела, чтобы я убил её. Провоцировала меня. Или до последнего надеялась, что я не вытащу клинка? Что не хватит духа?

Всё слишком сложно… Нужно было дождаться встречи с высшим руководством организации. Не верил, что смерть Зульмиры развяжет им руки, и они, не разбираясь, начнут убивать помнящих. Если эти люди адекватны, они поймут, что из нас двоих с ума сошла Зульмира. Я же поступил так, как должен был.

Вспомнились слова видящей о том, что однажды мне придётся снять розовые очки, через которые я смотрю на мир. Эх… Как же она была права… У меня был дикий страх того, что в один день силы закончатся и на смену доброте придёт лютая ненависть ко всем окружающим. Я убеждал себя, что такого не произойдёт, но чересчур часто возвращался к подобным мыслям. Успокаивало лишь то, что я думал об этом. А пока я боюсь того, что озверею, наполнение сердца ненавистью мне не грозит.

— Можешь меня домой отвезти? — спросил я у Ксюши, когда мы приехали в город.

— Хорошо, не проблема, — согласилась она.

За окном машины дул сильный ветер и шёл мокрый снег. Пакостная погода. Новым годом совсем не пахло. Осталось пять дней до праздника. Надеялся, что проблема с руководством решится раньше 31. Смогу хотя бы в одиночестве спокойно отметить праздник. А в лучшем случае, удастся провести его с Дашей.

— Если что-то будет, сообщи мне тут же, пожалуйста. Всё-таки это я заварил кашу с Зульмирой, мне и отвечать за неё.

— Вместе разберёмся, — сказала девушка. — Позвоню обязательно. Если руководство существует, в первую очередь они захотят поговорить с тобой.

— Конечно, — кивнул я. — Разошли приказ, что слежка за пацаном и политиком, а также контроль их жизней — прекращаются. Так руководство быстрее зашевелится. Да и контролировать их незачем. Политик уже не опасен, у него толстое пузо и нет особого желания выделяться, а пацана я возьму на себя. Сейчас функции организации — поиск новых помнящих.

— Хорошо, удачи тебе, — кивнула Ксюша, остановив машину возле моего подъезда.

— Спасибо, и тебе тоже, до встречи. Пока.

— Пока.

Я поднялся на третий этаж. Умка уже лаяла возле двери, скреблась, не в силах ждать встречи с хозяином ещё минуту. Собака бросилась на меня, как только я открыл дверь, пытаясь лизнуть хотя бы руку. Казалось, ещё чуть-чуть — и Умка завизжит от восторга.

— Мы же всего пару дней не виделись, — смеялся я. — Дай пройду хоть, не в подъезде ж обниматься. — Я присел на корточки и потрепал Умку по шее. — Хотя нет, пойдём-ка мы с тобой прогуляемся. Уверен, ты будешь в восторге от этого снегопада, ненормальная ты моя.

* * *

Вернувшись с прогулки, я поставил чайник на огонь и завалился в постель, включив телевизор. Как обычно, найти что-то интересное не удалось. Вскоре экран погас, а пульт был брошен на ближайшее кресло.

Я задремал.

Разбудил меня надрывный свист чайника. Видимо, он кипел не первую минуту.

— Как нет-то? — проворчал я, вставая с кровати.

Чайник был выключен, я поспешил обратно в кровать, пока сон не ушёл полностью. Но куда там?

Сон отменялся.

Закон подлости. Единственный закон, который работает всегда. Даже закон земного притяжения прекращает действовать, когда человек попадает в космос. Закон о защите прав потребителя? Тоже не действует на каждом шагу. Про закон бутерброда я вообще молчу, тот не выполняется каждый четвёртый раз. Разве что математические… Хотя и в них частенько встречаются исключения. Но закон подлости… Закон подлости работает всегда и везде.

Мой мобильник разрывался от звонка. Неизвестный номер. Когда живёшь такой жизнью, как я, неизвестных номеров начинаешь опасаться. Неужели до руководства организации уже дошли новости о смерти Зульмиры? Оперативненько. Я интуитивно глянул на часы, хоть и понимал, что спал совсем не долго.

— Да? — ответил я на звонок.

— Это Лёша? — спросил голос, принадлежавший девушке.

— Да, — ответил я, — чем могу?

— Меня зовут Катя, я подруга Даши. Мы можем поговорить?

— О чём? — спросил я. — Что-то случилось? — Сон и слабость вновь ушли на второй план.

— Не волнуйся. Ничего страшного. Просто она сама никогда не решится поговорить. Тем более по такому вопросу. Она мне рассказывала довольно часто о тебе. Я не в силах смотреть на её состояние, списала номер твоего телефона и решила позвонить. Мы можем встретиться? Вопрос довольно личный.

— Без проблем. Только у меня сейчас состояние не лучшее. Вроде как приболел. Если хочешь, приходи ко мне домой, поговорим.

— Хорошо.

Я продиктовал девушке адрес и объяснил, где находится названная мной улица. Она пообещала прийти минут через двадцать и повесила трубку.

Личный вопрос. Что могло произойти?..

Решил не переживать зазря и дождаться прихода Кати, но подобное из тех случаев, когда проще решить, чем сделать.

Пока ждал подругу Даши, заправил кровать и оделся поприличнее. Оглядел квартиру. Довольно чисто. Во всяком случае, гостей принимать не стыдно.

Девушка не заставила себя ждать. Уже через пятнадцать минут звонили в дверь. Я пошёл открывать.

— Ого! — протянула девушка, когда я открыл дверь. — Даша не говорила, что ты такой высокий, — улыбнулась Катя.

— Мне больше интересно, что она говорила, — улыбнулся я в ответ. — Проходи, — я пропустил девушку в квартиру.

Подруга у Даши была довольно милой и открытой. Возможно, причина была в том, что она очень хорошо меня знала. Как оказалось, Катя знает о каждом моём достоинстве, иногда даже в улучшенном и приукрашенном виде.

Мы минут десять болтали не о том, что я хотел услышать.

— Так что с Дашей? — спросил я, когда желание узнать подробности зашкалило.

— В общем, — Катя опустила взгляд, улыбка её слегка поугасла, а руки одёрнули джинсы у щиколотки, — Даша будет не в восторге, когда узнает о том, что я рассказала. Понимаешь, когда ты уехал из города… В общем, через неделю где-то, она с парнем встретилась и у неё отношения закрутились. Может, тебе в отместку, может, действительно любит, я не знаю… Дело в том, что теперь она не хочет с ним расставаться, каким бы ты хорошим ни был. Ты ей нужен, но нужен лишь как друг. Понимаешь?

Я кивнул, расставляя по полкам то, что раньше в её поведении выбивало из колеи.

— Она боится встречаться. Ей хорошо с тобой, ты ей дорог, но быть парнем не сможешь.

— Почему она сама не могла это объяснить?

— Боялась, что не поймёшь. Боялась потерять тебя как друга.

— Поэтому совсем не разговаривала толком? Логично, — кивнул я. — Не скажу, что обрадован подобными новостями, но спасибо, что рассказала. Значит, будем друзьями, — пожал я плечами, — раз уж вовремя не смог стать нормальным любимым человеком. Совсем без неё мне тоже не просто.

— Я рада, что ты понимаешь.

— Было бы странно, если бы я не смог понять и принять её выбор. Ей лучше знать, с кем она хочет быть. Совру, если скажу, что не сожалею, но это её выбор. Будет неправильно, если я стану решать за неё. Тем более, что я не могу здраво оценить этого парня.

— Знаешь, — прищурилась Катя, — чем лучше я тебя узнаю, тем больше мне кажется, что ты-то оценишь парня здраво, не оглядываясь на ревность.

— Может быть, но в любом случае, я не смогу учесть её чувства. Любить парня я, слава Богу, не могу.

— Иногда чувства приходится пресекать, ради счастья, — пожала она плечами, — я так считаю.

— Я тоже.

— Всё-таки я удивлена тем, насколько ты не похож на остальных… — проговорила Катя.

— Мне уже не одна девушка говорила, какой я особенный, какой хороший, говорили, что к ним, так как я, никто не относился. И все эти девушки предпочитали, в конечном счёте, мне другого. Поэтому все эти комплименты стал воспринимать лишь как желание подбодрить и поддержать.

— Ты думаешь, что и я просто подбадриваю тебя? — спросила Катя.

— Послушай, ты пришла сообщить мне пренеприятнейшее известие. О том, что девушка, которую я люблю, предпочла мне другого. И отвешиваешь комплименты. Конечно, я думаю, что не просто для поддержки ты мне говоришь приятные слова.

— Я действительно так считаю. Что ты необычен.

— Я рад и мне очень приятно, — усмехнулся я. — Спасибо.

Катя встала с дивана.

— Пожалуй, пойду, — произнесла она. — Было приятно познакомиться.

— Взаимно, но подозреваю, что знакома ты со мной с того момента, как Даша в первый раз назвала имя Лёша.

— Возможно, — усмехнулась Катя.

— Я позвоню Даше. И… Не буду говорить о нашем разговоре. Просто теперь, зная, что происходит, мне будет проще… Спасибо.

— Тебе спасибо за понимание. Думаю, теперь она вновь станет чаще улыбаться.

— Постараюсь, чтобы было так, — кивнул я.

Катя оделась и ушла. Понять Дашу я мог, но принять не удавалось. Я люблю её, она любит меня, из-за моей глупости мы не сможем быть вместе… Наверное… Придётся принять, иначе быть не могло. Придётся…

Я в очередной раз расправил кровать и попытался уснуть. Нужно было отдохнуть.

Наверное, он хороший человек, иначе бы Даша не влюбилась… Она ведь умная, должна понимать, кто может испортить жизнь, а кто лишь сделает её слаще.

Несмотря на слабость, уснуть долго не получалось. Мысли не отпускали. Но рано или поздно, как бы ни мучили мысли, я уходил в мир сновидений, утягивая их за собой. Ушёл и на этот раз.

 

Глава 9

В течение двух дней руководство пресекающих так и не связалось со мной. Я начал думать, что никого выше Зульмиры никогда не было. Это было даже хорошо. Вот только непонятно, зачем Зульмира провоцировала меня? Что хотела доказать? Что должно случиться теперь, когда видящая мертва?

Я не знал. Оставалось лишь ждать… Снова ждать…

За эти два дня встретился с Дашей, поговорил и расставил все точки над i. Было тяжело смотреть на неё, улыбаться и думать о том, что мы никогда не будем вместе. Ты никогда не будешь рядом с такой красивой, милой, чуткой, умной… Такой родной… Хотя подобные мысли мучили не всю встречу. Они очень часто просто забывались, и я наслаждался обществом Даши. Радовался минутам, проведённым вместе.

Вспомнил об этих мыслях, когда из глубины души появлялся порыв поцеловать Дашу или сказать, как я люблю её. Пока мне удавалось их сдерживать. Незачем заставлять её переживать.

Я несколько раз встречался с Ксюшей. Изначально хотел узнать, как идут дела в организации, но позже разговоры заходили на самые отвлечённые темы.

С парнем, который до сих пор не вспомнил прошлую жизнь, решил поговорить после новогодних праздников.

К концу второго дня я прогуливался пешком по городу. Путь шёл мимо площади Победы. Мимо вечного огня…

Сколько раз я проходил мимо и видел, как несколько подростков собирались вокруг огня. Летом — катались на скейтах. Зимой… Что они делали здесь зимой? Грелись что ль? Поверить, что поминают воинов Великой Отечественной, никак не получалось.

Так и сейчас… Пятеро человек собрались возле стелы Победы. Каждый раз, проходя мимо них, испытывал презрение. Обиду за тех людей, что позволили им родиться в свободной стране. Хватит! Достали!

Я направился к этим пацанчикам и девочкам, назвать их молодыми людьми язык не поворачивался. Дегенераты!

— Эй! Парни! — окликнул я их. — Чего сидим? Мест других нет?

— Тебе чего надо? — подошёл ко мне поближе один из них.

Остальные посматривали то на меня, то на парня, прикидывая, стоит ли им тоже подавать голос или самый решительный один справится с остолопом, который суётся не в свои дела.

— Говорю только раз. Сваливайте отсюда. Увижу ещё раз, покалечу, — я почувствовал, как сердце наполняется гневом. Всё меньше оставалось в нём доброты в такие секунды.

— Ты купил что ли это место? — подошла остальная компания. Девушки остались на местах.

Я молниеносно вынул клинок и взмахнул им единственный раз. Лезвие прошло возле локтя одного из парней.

— Какого?.. — парень разглядывал порез на куртке. Руку не задело, но вот дорогая курточка теперь подлежит замене.

— Для таких, как вы, повторю ещё разок. Ещё раз увижу здесь, и порежу не только куртку.

— Слушайте, а я знаю этого парня, — проговорила одна из девушек, — его по новостям казали. Он мужика убил, заступаясь за кого-то. Может, пойдём отсюда, ребят?

— А девушка-то чуточку умнее вас, — кивнул я.

— Мы уйдём, — согласился парень, который заговорил со мной первым, — но не думай, что я испугался тебя. Купил меч себе и всё? Сильный? Больной ты!.. Увижу — урою, — пообещал парень.

— Обязательно, — кивнул я. — А если я тебя увижу ещё раз у памятника, убью, но зарывать не стану.

Компания убралась. Парни, не оглядываясь на меня, а девушки — поворачиваясь после каждого шага.

— Уроды! — процедил я сквозь зубы и отправился домой. Нужно будет чаще проходить мимо площади. Глядишь, не решатся в следующий раз приходить, чтобы отдохнуть.

Интересно, у меня одного площадь Победы, вечный огонь, стела Победы, если не считать людей более взрослых, вызывают чувство гордости за страну? Скорбь за умерших во время войны?

Иногда казалось, что я не с этой планеты. Скоро должен прилететь корабль, который увезёт домой, на какой-нибудь Тритон… Я ж, блин, точно не с этой планеты!.. Почему люди, которые воспитывались в тех же условиях, что и я, обладают такой черствостью и наплевательским отношением к окружающим? Вот только корабль не прилетит. Я рождён на Земле. Даже если и был привезён из другого мира, то забирать меня никто не хотел. Я нужен был здесь, чтобы попытаться сделать мир лучше. Хоть чуточку изменить тех, кто плевал на всё, кроме себя и узкого, очень узкого круга родных людей… Да и круг этот частенько состоял лишь из выгодных людей, которые могли помочь, которыми можно было воспользоваться.

Я пнул какой-то снежный камень, подвернувшийся на дороге, он заскользил, крутясь. Отправлял его вперёд каждый раз, когда подходил ближе, до тех пор, пока он не слетел с дороги в сугроб.

Перед глазами всплыло лицо Зульмиры. Улыбающееся, даже насмехающееся.

— Нет ничего невозможного, — проговорил я, отгоняя образ видящей.

* * *

Странно, но за последнее время мне не приснилось ни одного яркого сна, хотя жизнь и была наполнена событиями, которые занимали голову. Я проснулся пораньше. Вчера вечером Ксюша напомнила, что хотела кое-что показать в квартире моих родителей. Над легендой она решила не запариваться. Просто внушит, что так нужно, и родители не станут возмущаться, что в квартиру вошли двое посторонних. Ну как посторонних?..

Я хотел было возмутиться, что Ксюша попытается влезть в голову к родителям, но она убедила меня, что это не вредит человеку. Стирание воспоминаний — вредит, внушение — нет. Я поверил, а что мне оставалось делать?

Как же больно смотреть на самых дорогих людей, на маму с папой, и не видеть в ответном взгляде не то что теплоты, а даже осознания, что ты их родной сын.

— Что ты хотела показать? — спросил я у девушки, желая поскорее уйти. Не хватало ещё заплакать на глазах у родителей, которые даже не поймут, из-за чего пришедший парень не может сдержать слёз.

Ксюша провела меня в комнату, где стоял компьютер. Только компьютер теперь стоял совсем другой. И… На поверхности стола были чёрные пятна. Как будто кто-то пытался развести небольшой костёр.

— Шарик? — спросил я у Ксюши, когда оглядел подгоревший участок.

Она кивнула.

— Откуда ты знала? В смысле, почему ты повела меня именно в эту квартиру, именно в эту комнату?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Я просто знаю, что два года назад в квартире была зафиксирована вспышка. Она была исследована, и пресекающие установили явление шарика.

— Из-за чего появились эти пятна? — спросил я у родителей.

Папа ответил:

— Скачок электроэнергии. У нас тогда компьютер сгорел, вот стол слегка задело.

— Ясно, — кивнул я, направившись к выходу. Ксюша пошла за мной.

— Но прошлое ты помнишь обычное? Я вышел из-под контроля, уехал с Саней в город, вернулся, устроился к вам?

— Да, — подтвердила Ксюша.

— Презабавно, — протянул я, натягивая кроссовки. — Значит, — обратился я к девушке, когда мы вышли на улицу, — настоящее изменяется от действий в прошлом, только изменятся… Эм… Как-то странно?.. Неправильно?..

— Да. Я даже боюсь, что если бы не шарик, первое же изменение привело тысячи людей к сумасшествию и раздвоению личности. Если найти способ остановить шарик — настоящее можно было б переписать, но лучше от этого не станет никому.

— Теперь понятно, почему ты, рискнув моим самочувствием, отключила меня от аппарата, — кивнул я. — Боялась, что мне удастся остановить шарик?

— Точно.

— Вся разница между тобой и Зульмирой в том, что ты действуешь против помнящих, когда от них действительно исходит опасность, — усмехнулся я. — Ты сейчас куда?

— Да так, дела личные, — ответила девушка.

— Тогда я домой.

— Может, подвезти? — кивнула Ксюша на машину.

— Я прогуляюсь, спасибо.

— Слушай, Лёш… С руководством ничего не слышно?

— Нет. Непонятно, чего добивалась Зульмира. Её смерть ничего не изменила… Для меня стало только лучше…

— Ладно, надеюсь, и не изменит.

— Пока, — кивнул я и побрёл прочь от дома, который семнадцать лет был родным.

* * *

Когда до нового года оставалось два дня, я осознал, что 2008 подошёл к концу. Может быть, он был не самым лучшим, но определённо открывал передо мной шикарные перспективы. Ксюша предложила присоединиться к их шумной компании, чтобы не пришлось чокаться с президентом Медведевым об экран телевизора. Я согласился.

Прогуливаясь с Умкой, я заметил, как мне навстречу идёт мужчина лет тридцати. Деловой: ботинки, брюки, пальто — всё как полагается. На голове никакого головного убора. Погода позволяла. Мужчина даже очки на носу поправлял уверенно, по-деловому.

Я будто почувствовал, что он по мою душу.

— Алексей, — обратился он, когда поравнялся со мной. — Нам нужно поговорить.

— Из пресекающих? — спросил я.

— Да. Меня зовут Алексей Иванович, — представился мужчина.

— Очень приятно. Я уж думал, не встретимся.

— Да мы вообще не хотели вас трогать, но после решили, что поговорить всё же стоит. Чтобы не осталось недопонимания с вашей стороны и излишнего волнения.

— А волнение излишне? — уточнил я, наблюдая, как Умка погналась за воробьём.

— Да. Абсолютно. Видите ли, мы не позволяли Зульмире убивать помнящих, используя людей организации. Она хотела доказать нам, что вы опасны. Даже решила жизнь за это отдать.

— Но не доказала? — понял я.

— Нет. Она доказала лишь то, что вы способны защищать то, что дорого. Тех, кто дорог.

— А как же Саня? Ведь она убила его.

— Убила, — согласился мужчина, — но надеясь, что мы об этом не узнаем. Мы и делали вид, что не знаем. Наше дело — не вмешиваться в разборки между помнящими и видящими. Зульмира без наших людей занялась Саней. Использовала преступников. Приказ — подделка созидающих. Не знаю, догадывались они, что попали в точку, или были уверены в этом.

— Но почему вы не остановили Зульмиру?

— Не в нашей компетентности. Считай, что нам запрещено совать нос в ваши дела. Зульмира этого не поняла.

— Но… Как вы узнали о приказе? Уже разговаривали с Ксюшей?

— Разговаривали, — подтвердил мужчина, — недавно виделись с ней.

— Понятно. Значит, теперь командует она? Вместе с вами?

— Вроде того. Точнее, она одна, мы лишь сообщаем, если недовольны её действиями.

— Но зачем вы создали организацию, если не вмешиваетесь в наши дела? Ведь это вы её основали?

— Ты ведь слышал о тринадцатом?

Я кивнул.

— После второй мировой войны стало ясно, что помнящие и видящие могут быть опасны. Не все, но могут. Организация — лучший способ контролировать и тех, и других. Другое дело, что контроль бывает разным. Более того, за ней закреплено исследование вещей, связанных с феноменом помнящих.

— Вы о путешествиях во времени?

— И о них в том числе.

— Значит, я могу быть спокоен, что завтра мою жизнь не попытаются изменить только лишь потому, что я косо посмотрел в сторону власти? Помнящих, которые не вспомнили жизнь, не будут травить, чтобы они считали себя сумасшедшими?

— Видимо, нет. Всё зависит от Ксюши. И от вас. Думаю, вы захотите присоединиться к работе на пресекающих. Пресекая лишь те события, которые действительно опасны.

— Думаю, захочу, — улыбнулся я.

— Вот и хорошо. В таком случае, спешу откланяться. Меня ждут дела, — кивнул мужчина, поправляя съехавшие очки. — С наступающим!

— Спасибо. Взаимно, — кивнул я.

Мужчина поспешил прочь.

Интересно, он пришёл пешком, или за домом стоит машина? Что это за человек? Забавно, уникальными людьми руководят обычные. Хотя так и должно быть. Обычных — большинство. Им решать, как и что будет. Мы созданы, чтобы присоединиться к ним и помочь. Другое дело, нужно чтобы обычные люди были не совсем обычными, а хотя бы адекватными. Придурков в последнее время развелось столько, что мама не горюй.

Когда поднимался домой, в квартиру, продолжал думать. О руководстве…

"Зульмира этого не поняла". Из-за паранойи, что помнящие опасны? Она же мысли читает, должна была знать, что руководство не помешает ей убивать. Хотя к лучшему, конечно, что не дошло, иначе бы конец нам. Вот интересно, организация устранила бы Зульмиру, начни она истреблять помнящих? Они же должны контролировать опасных видящих. А Зульмира стала бы опасной.

"Зульмира этого не поняла". А может, люди из руководства научились скрывать мысли? Может быть, у них имеется какое-то устройство, которое посылает видящему неверные сигналы? Не знаю… Многого не знаю…

Опять осталось больше вопросов, чем ответов. Но эти вопросы хотя бы не мешали спать по ночам. Я мог жить, любить, исполнять мечты. Я вернулся к нормальной жизни. Точнее, вошёл в обыденную жизнь помнящего.

* * *

Днём 31 декабря я шёл мимо площади Победы. Подростков возле вечного огня не было. Ещё бы! Они все готовятся упиться до смерти по случаю. Уже квартиры сняли, выпивки накупили.

Праздник. Что сказать?

Но не все находились в предвкушении Нового года. Я слишком поздно почувствовал, что сзади кто-то подошёл. Чересчур близко подошёл. Странное предчувствие… В мгновенье ока ударил локтем за спину, развернулся и отпрыгнул назад.

Попал подошедшему в лицо. Разбил нос, кажется. Что я могу сделать, если его лицо находилось на уровне моего, слегка поднятого, локтя? Это был старый знакомый. Тот самый, которому я распорол куртку. Видимо, чувство мести за уязвлённое самолюбие не давало парню покоя. Он же меня не первый день выжидал на площади!

В руках у парня был нож. Не думаю, что он держал его в качестве устрашения.

— Дурак! — произнёс я спокойно. — Брось нож и иди к мамочке, пока не поранился.

— Заткнись, сука! — выкрикнул парень, бросившись на меня.

Я без особого труда перехватил кисть и, выбив нож из руки, оттолкнул нападавшего подальше. Успел поднять ножик, прежде чем парень метнулся ко мне.

— Послушай, успокойся. Просто никогда больше не смей выбирать в качестве места отдыха площадь Победы, — проговорил я. — Попытаешься напасть ещё раз — убью, не посмотрю, что зелёный.

— Сам ты зелёный! — парень был взбешён.

— Как хочешь, — пожал я плечами и ввязался в драку.

Спустя несколько минут парень лежал без сознания. Я оглянулся по сторонам. За нами наблюдали порядка пяти человек с разных сторон улицы.

— Ну как? — раздался внутренний голос, который жутко напоминал голос Зульмиры. — Попытался сделать лучше, попытался убедить, что подобные места созданы не для отдыха? Кроме злобы ничего не вселил в его сердце. До сих пор будешь считать, что людей можно изменить?

— Отвали, — процедил я сквозь зубы и стал набирать номер Ксюши.

— Привет, — произнёс я, когда трубку сняли. — Извини, что отвлекаю от подготовки к празднику, но тут дело есть. Одному неугомонному нужно память зачистить. От навязчивых мыслей.

— Куда приехать? — спросила девушка с обречённостью в голосе.

— На площадь Победы. Приедешь, объясню. Это важно. Жду, — я повесил трубку.

Чувствовал, что с моим характером нередко придётся беспокоить Ксюшу с подобными просьбами. Нехорошо, когда клинки тамплиера видели посторонние, тем более, если эти посторонние желали мне смерти всем сердцем.

* * *

2009 год, январь. Россия.

Шёл пятый день нового года. Года, в котором мне предстояло начать новую жизнь. Былые проблемы ушли и больше не вернутся. Теперь появились другие, которые меня устраивали больше.

Я назначил встречу парню, которого звали Женей. Поступил очень нехорошо. Напустил таинственности на себя, передал записку, когда паренёк выходил из автобуса. В записке упомянул событие, о котором знали единицы. И событие то такое, о котором парень и через десять лет будет помнить.

— Эх… Саня, Саня… Что же ты со мной сделал? — проговорил я, глядя на остатки пиццы. — Хотя, с другой стороны, ему хотя бы не приходится от слежки бегать. Из привычной жизни я его не выдерну, — бормотал я под нос. — Парень радоваться должен, а он переживает, наверное… Кто же это такой, разыграть его решил, да ещё и таким способом… Соль на раны сыплет… И ладно бы его ждал обычный розыгрыш… Парня ожидало нечто более страшное — купание в холодном озере, из которого поднимаются необыкновенные газы, способные пробудить воспоминания о прошлой жизни. Я, конечно, помнил о наказе Ксюши быть с ним осторожнее, но разве купание в ледяном озере — это не осторожно? По сравнению с предыдущими действиями организации мои поступки были безумно гуманны.

Пацан опаздывал. Самую малость.

— Освободитель. Дело N8. Интересно, что из него получится? Какие изменения внесёт в картину мира? И, вообще, какой он? И какая мне предстоит работа? Одним досье не отделаешься… Тут человека знать нужно лучше… Хотя для начала, конечно, стоит рассказать Жене, что никакой он не человек. То есть не совсем человек.

— Простите, — прервал цепь моих мыслей Женя, — это вы мне встречу назначили?

Я глянул на часы. Прошло пять минут от назначенного времени. Придётся воспитать пунктуальность.

— Я, я. Садись, — ответил я и указал на место за столиком.

— Кто вы? И откуда знаете о…

— Садись, говорю. Разговор есть, сейчас всё объясню. Только сначала ответь на один вопрос, — сказал я, когда Женя уселся.

— Какой вопрос?

— У тебя никогда не возникало мысли, что ты рождён для большего? Что ты особенный? Что тебе суждено изменить мир?