Победа — в самом его имени. Уинстон, Win-ston, поднимает два толстых расставленных пальца, во второй «V» — дымящаяся сигара. Он так и родился с этим дубль-ве, мы же, проигравшие, и проигравшие вдвойне, в стране, расколовшейся в этот раз только на одну часть, наблюдали с опаской: что будет? Пятьдесят лет назад Уинстон (вкус свободы) сказал, что над Европой, от Щецина до Триеста, опустится железный занавес. Во время войны в бункере Уинстона Черчилля был ватерклозет. В маленьком помещении, о котором мало кто знал, была прямая линия, связывавшая его с Рузвельтом, и он вслушивался в шуршание голоса, который доносился с другого берега океана.

Уинстон на фоне Золотых Ворот. Вокруг десять тысяч шлемов. В тебя швыряют со злостью резиновую дубинку, потом просят вернуть ее. Вот он бежит за тобой, хватает за волосы и лупцует, лупцует тебя до тех пор, пока не взмолишься о пощаде. Уинстон — это вкус свободы. А что же мы курили до этого? Мы не ощущали его, чистили зубы, подтирали задницу, прикуривали, затягивались. Всегда одним и тем же движением. На этом месте могла бы быть ваша реклама. В стотысячный раз я вижу этот плакат и только сейчас замечаю в самом низу: КУРЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ.

Когда в Венгрии на демонстрации ожидается более ста участников, организаторы обязаны позаботиться о туалете, дабы не загадили город инакомыслящие. Белградская оппозиция кабинок не устанавливает, полагаясь на понимание общепита, симпатизирующего демонстрантам. Деревянные будки омоновцев стоят у президентского дворца, передвижные, окрашенные в синий цвет сооружения на случай ЧП. На покрытых снегом полянах Парка пионеров проклевываются первые собачьи какашки и тянутся, червяком извиваясь, к солнцу, своим дыханием оттаивая вокруг себя зеленые пятачки. Весеннее дежа-вю, кусочек Будапешта после таяния снега.

Жарким летом 89-го югославский общественный транспорт одержал одну из самых блестящих своих побед над застывшим вроде бы временем. На Косовом поле в честь 600-летия крушения Сербии гремит из динамиков хит «Slobodan, they call you freedom». Милошевич прилетает на вертолете, вытирает со лба испарину и после короткого выступления улетает. Народу побольше, чем в Вудстоке. Участникам раздают пакеты с едой, жарятся на вертелах волы, горят костры, выступают самодеятельные ансамбли и профессиональные музыканты, чего только нет. По словам Милошевича, проблемы вовсе не так сложны, как кажется. И если мы захотим, мы решим их, но без жертв ничего не получится. Сегодня, как и 600 лет назад, мы должны на это пойти, перед нами — новые вызовы и новые битвы. Больше никто не будет вас избивать, обещает Милошевич, будущее прекрасно, и оно уже близко. Make war, not love. Сербский Вудсток, 28 июня 1989 года. За время мероприятия не родилось ни одного ребенка.

Бутылка виски ходит по кругу. На демонстрацию заглянул какой-то браток с толстой золотой цепью и тяжелым крестом на шее. Он угощает меня сигарой и спрашивает, как я, иностранец, отношусь к сербским женщинам. Он спрашивает об этом у всех иностранных журналистов, это его слабость. Белградская женщина. За спиной у нас прыскают смехом девчонки, мы прикладываемся к виски и пускаем через кордон кольца сигарного дыма.