— Царевич Нис, сын владыки Айджиана, Балора Второго, выбрал себе невесту! — кричали синие рогатые герольды. — Конец войне!

Если бы не лобные наросты и цвет кожи, они сошли бы за кликуш на любой из свадеб Светлых земель! Гвенн вдохнула поглубже воду вместо воздуха и оглядела фоморов из-под жемчужной вуали. Можно подумать, воевали из-за того, что Нис невесту выбрать себе не мог… Далёкое косматое солнце играло на границе между водой и воздухом; края видимого мира тонули в густом тумане. Море, ярко-бирюзовое над головой и мутно-васильковое в глубине, шевелилось, дышало волнами и словно бы спрашивало: что ты здесь делаешь, волчица? С чем пришла?

Облаченный в свадебную, белоснежную с золотым шитьем одежду, Нис протянул руку, и Гвенн быстро оглядела его. Иссиня-черные волосы, забранные в тонкие косички лишь у висков, прихвачены жемчужной повязкой; высокую, статную фигуру венчают рога.

Гвенн убрала руку с кинжала, расставаться с которым не собиралась, положила пальцы на ладонь жениха и шагнула следом на спины весёлых дельфинов. Живой мост вёл от громады дворца Балора до Колодца силы, где заверялись свадебные клятвы. Главная площадь, заполненная морским народом, — малая часть Океании, но на ней смело могла бы уместиться пара главных башен Дома Волка.

Разглядывая здания из гигантских раковин, окаймляющие площадь, Гвенн ощутила себя будто в центре огромной зубчатой короны. Тут всё было огромное. Всё неизведанное и неприветливое.

«Фоморы — они как мы, только синие и с рогами. Радужка у них очень светлая, а зрачки — тёмно-синие, — вспоминала Гвенн уроки Джареда и картинки в древних летописях. — Есть ещё полуфоморы и разумные животные». Подданные морского царя во все глаза смотрели на Гвенн, и разобраться, кто есть кто, не удавалось.

Чернотой волос невеста не отличалась от большинства жителей Океании, но, белокожая и сероокая, она наверняка казалась некрасивой, болезненной, да ещё остриженная коса добавляла пересудов. И волчья принцесса, привыкшая к восторженному поклонению, не могла выдавить улыбку в ответ на оценивающие и настороженные взгляды.

Идти по спинам дельфинов над головами морских обитателей было странно и легко, Гвенн даже засомневалась: не сон ли это? И тут же поскользнулась, а Нис подхватил, не дал упасть, подвел под руку к отцу.

— Назови своё имя и род, — произнёс Айджиан, и вода вокруг всколыхнулась.

Гвенн закинула голову, пораженная силой, шедшей от мощной фигуры. Взгляд белых глаз, сияющих собственным светом, пронзил волчицу насквозь.

— Имя моё Гвенн, для рода Дома Волка умерла я, чтобы родиться под водой супругой сына вашего, — произнесла она заученные слова, смиряя дрожь в голосе.

Рука заболела, будто в наказание или предупреждение. Как же не хотелось расставаться с Домом Волка! С Чёрным замком, где знаком каждый камушек!

Гвенн повторила за Нисом клятву следовать за супругом на край моря и за его край, выдавила «да» в ответ на «по доброй ли воле род мужа принимаешь как свой?».

Один из фоморов поднёс золотую чашу, отливавшую красным и заполненную слабо мерцающей жидкостью. Вода в воде?

— Глубинная, — шепнул Нис. — Животворящая.

Отпил и протянул Гвенн. Она поднесла чашу к губам, отхлебнула с сомнением, но никакой разницы с обычной водой не заметила. Совсем не солёная, может, чуть слаще, чем ключевая. Остается надеяться, что ни рога, ни хвост у Гвенн от неё не вырастут.

Нис, сметая мысли, прихватил её за талию одной рукой, за короткие пряди — другой.

Первый поцелуй вышел настоящим. Зря Гвенн думала, что Нис чмокнет её в щеку. Царевич еле оторвался от её губ…

— А скреплён ли брак как полагается? — раздался чей-то визгливый голос.

Гвенн облизнула губы, обернулась и увидела сверкнувшие в ухмылке острые зубки. Длинная рыбина стояла на хвосте и вызывающе пялилась на царевну.

— Какая дерзость, спросить прилюдно, взял ли ты жену свою! — донеслись до Гвенн сердитые голоса. — И правда, нет ума у мурен!

Взмах бича Ниса опередил стражников, бросившихся в толпу, полоснул по спине нахалку со змеиной рожей. Отчаянный визг разнёсся над толпою, многие вжали головы в плечи, подтянули к телу руки или плавники — у кого что было — и замерли, будто ожидая немедленной расправы. Морской царь качнул громадными, откинутыми назад рогами.

— Грубость отдельной рыбины прощена в честь праздника! — вновь раздался голос герольда.

Нис втянул бич в ладонь, а разобиженная мурена, скособочившись, уползла под смешки по дну, помогая себе хвостом. Царевич обернулся к Гвенн, провёл ладонями от локтей до плеч, лаская вызывающе, напоказ. Шепнул: «Никому обидеть не позволю». Рукава её одежды, расшитые перламутром и жемчугом, поднялись вслед за движением, обнажив розовый рубец на левой руке.

Толпа ахнула: «Не позволит другим, а сам обижает». Женщины качали головами, жалея невесту. Мужчины поминали дикий нрав царевича, вошедший в поговорку.

Гвенн улыбнулась через силу. Удар бичей Балора? Не больнее, чем раскалённое железо — любимое наказание в Доме Волка — часто метившее её плечо. Она всегда терпела без крика. Сказать бы, что Нис не виноват, что она сама подставила руку, но можно ли? И поверят ли?

Царевич шепнул: «Покажи обручальное», и Гвенн, потянув за тонкую нить, достала из-под ворота чёрную с синим отливом жемчужину. Протянула вперёд, а Нис поддержал её ладонь.

— Клянусь Свободой неблагих, Словом благих, Законом ши-саа, любовью трёх миров и древом Жизни, Гвенн — моя жена отныне! — огласил он во всеуслышание.

Ну вот и всё, вздохнула Гвенн. Словно крышка гроба захлопнулась.

— Ничего, дочка, ничего, — донёсся до тонкого слуха Гвенн шепот стоящего поодаль фомора. — Эта береговая тебе не соперница. Она диковина, и только. Пусть Нис потешится, как его отец когда-то. Пройдёт год лёгкой свадьбы, и мы посмотрим, кто будет сидеть на троне богов.

Артмаэль, князь Аррианской впадины — Гвенн вспомнила, как представил его Айджиан. А рядом с ним — Темстиале, наследная княжна, напоказ одетая в те же цвета, что и царевна. Фоморы по большей части были чуть ниже волков, только Нис высок, как морской царь. Княжна, почти одного роста с Гвенн, изящная и красивая на самый взыскательный вкус, с чешуйками на висках, таращилась на царевича.

Синее рогатое чудовище! Да пусть забирает себе этого Ниса прямо сейчас! Вечно то ненужное, что Гвенн достаётся просто так, вызывает чужую зависть и ревность. Ничего не изменилось с тех пор, как она перебралась под воду. Выбравшись из одной ловушки, тут же угодила в другую. И опять винить, кроме себя, некого…

Гвенн выдохнула медленно и ровно. Куда легче и проще было бы умереть. Отец прав: иногда наказание длится всю жизнь, а она у ши бесконечна.

Гвенн отвечала на поздравления, не забывая благодарить за пожелания долгой, счастливой жизни и гладкой волны. Опять заныл рубец, но она справилась, отодвинула боль. Отпивала из странных узких чаш, поглядывала на раковины с едой, но есть разноцветные шарики не рискнула. Лежало там ещё нечто, похоже на филе, но всё одно, ничего в горло не лезло.

Дышать морской водой оказалось сложно лишь первые несколько вдохов, а недоумение, как же здесь можно пить, легко разрешил Нис — утром, когда Гвенн готовили к свадьбе.

Правда, вначале, когда он втолкнул её в комнату и жестом указал на постель, она приготовилась к совершенно иному. Сбросила сапоги, дрожащими руками стянула дорожное сюрко, пояс с оружием, порядком запылившуюся камизу — и неожиданно застеснялась под тяжелым взглядом фомора. Тут подлетела стайка мелких рыбёшек, защекотала, желая счистить загрубевшую в долгой дороге кожу, расчесать волосы и поправить ногти. Нис приспустил балдахин, и Гвенн затопило волной признательности.

Потом мелкие надоеды, похожие на синих червяков, пропали. Занавес из жемчужных нитей разошёлся, и рядом с Гвенн присела дама с рыбьим хвостом и высокомерным видом. Откинула за спину множество мелких светлых косичек. Гвенн удивленно оглядела полудеву-полурыбу: короткое золотое шитье прикрывало лишь грудь и бедра, обнажая талию. Золотистый хвост, заканчивающийся алым плавником, казался столь гармоничным, что Гвенн, оглядев свои ноги, решила: хвост — это тоже красиво.

Русалка рассмотрела невесту со всех сторон, словно морского конька. Остановив взгляд на левой руке, подняла пшеничную бровь и вздохнула. Гвенн потянула на себя то, что попалось под руку — а попалось одеяло, мягкое на ощупь, как мох или губка. «Ши-саа Лайхан, как она?» — позвал Нис низким, тревожащим голосом. Та ответила сердито и быстро. Показался Нис, дотронулся до плеча и протянул бокал. Густая жидкость казалась подёрнутой пленкой — морская вода сама отодвинулась от губ. Гвенн, глотнув, только сейчас поняла, как же хочет пить. Потом появилась одежда, затем уложили волосы, понацепляв жемчужин. Золотоволосая русалка лишь командовала, не прикасаясь к Гвенн. Затем Нис повёл её на нежеланную свадьбу…

Гвенн подхватила бокал, протянутый мужем, отпила, закашлялась и тут же разозлилась на себя. Злость придала сил, хотя левую руку так заломило, словно её ухватил неведомый зверь и дёргал в тщетных попытках оторвать. Однако она держала лицо до самых покоев Ниса, прикусив губу и запретив себе обращать внимание на точки перед глазами. Вьются себе и вьются, эка невидаль. Когда виверна цапнула за бедро, было больнее. Или когда она ещё ребенком упала на камни, решив, по примеру брата, перепрыгнуть из окна одной башни в окно другой, и валялась с горящими огнём ногами и отбитой спиной, не в силах сделать вдох, пока не прибежал Джаред, а следом — отец и Дей. Редкий случай, когда все были так испуганы, что её даже не наказали, а отец просидел рядом всю ночь, пока не срослись кости. К королевским волчатам боялись приближаться, и Гвенн, мучимая одиночеством, даже думала, не повторить ли как-нибудь подобное.

Мысли плавали. Бледно-голубая перламутровая мозаика стен и серо-голубые плиты под ногами начали таять, превращаясь в зеркальный камень Чёрного замка, и Гвенн прикусила губу, возвращая себя в настоящее.

Видимо, царевич что-то приметил, раз, обернувшись, начал:

— Я тебе настолько неприятен…

Тут руку охватило огнём, боль отдалась во всём теле, колени ослабли, и окончательно пропал весь этот странный мир. Гвенн даже порадовалась, что она умирает, а её долг и расплата закончились так быстро.

— Гвенн. Гвенни!

Руке стало прохладно и почти не больно.

— Молодой сир! Дайте же миледи прийти в себя!

Гвенн ещё не могла разлепить глаза, но была уверена: это пищит первый министр Айджиана, смешной голожаберный моллюск. Только он называл Ниса «молодым сиром», он негодовал, когда Гвенн предложила себя в жены царевичу. Обращение «миледи» и вовсе было забавно и ни на что не похоже.

— Почему она молчала?!

Голос — как рык Айсэ Горм на крутых перекатах — пугал до фоморов.

Гвенн еле сдержала смешок. Фомор пугал до фоморов! Придётся менять ругательства, за которые ей так часто перепадало от воспитателей, или хотя бы разнообразить их.

Писклявый голосок продолжал:

— Молодой сир, вы напугаете вашу рыбку, и она выпрыгнет на берег.

— Эта гордячка не подумала сказать о том, что ей больно, — голос этого фомора вновь странно отозвался в груди, словно отдалённые раскаты грома или камнепад в Вороновых горах. — Она мне настолько не доверяет?

— Думаю, нет, молодой сир. Вы выбрали в жены волчью принцессу. Мне немного знакомы их обычаи. Не думаю, что она приучена жаловаться или просить.

Гвенн разлепила веки, увидела совсем рядом чеканное лицо свежеиспечённого супруга, зелёные глаза с желтизной подле зрачка и тёмной полоской по краю, особенно яркие на синей фоморской коже — и заставила себя не зажмуриться.

— Она очнулась, вот радость! — Мигель переливался всеми цветами радуги. — Извините, мне нужно немедленно-немедленно доложить нашему сиру! — и пропал за дверями.

— Зачем ты терпела? — прозвучало неожиданно тихо.

Мягкие подушечки синих пальцев прошлись по щеке, затем тронули губы, и она отодвинулась, испугавшись ласки больше, чем равнодушия. Гвенн уже один раз поверила, поддалась чужому желанию и искусным речам — и горько сожалела потом.

Лицо фомора закаменело.

— Ты сама предложила себя в жены. Не надейся, что наш брак будет формальностью!

И вновь голос холоден, как ледники Вороновых гор.

Во рту пересохло; Гвенн кивнула, не найдя слов для ответа. Она вытерпит. Ради брата, ради своего Дома. В конце концов, Нис — далеко не первый её мужчина. Даже не первый, кто возьмёт её против воли.

— Уже ночь. Благие спят одетыми? — спросил Нис, и Гвенн почудилась насмешка в его голосе. Она торопливо дёрнула завязки непривычной одежды, в которую её облачали чуть ли не полчаса, но те поддаваться не желали.

— Давай помогу.

Синие пальцы показались гораздо холоднее волчьих. И очень споро справились с её платьем.

— Я решил, что сегодня мы обойдёмся без слуг. Моя жена не против?

Гвенн хватило лишь на то, чтобы кивнуть. Губы онемели, ледяной ком собрался в животе и не желал таять. Слава старым богам, забеременеть ей не грозит.

И вновь ей почудилось, что Нис прочитал её мысли.

— Ты не зна-а-аешь… У ши-саа дети рождаются от близости, как у людей. Слишком много смертей, чтобы надеяться лишь на любовь.

Придавил не весом — словами. Словно вся тяжесть океана опустилась на Гвенн. Как это может быть? От обычного соития, не от любви небесной, освящённой свободой и предвечным огнем?! Ей носить нежеланного ребенка от нелюбимого мужа?

Слёзы сами заструились из глаз — и хорошо, что их мгновенно смыла вода. Она плачет третий раз за день! Почти столько же, сколько за всю жизнь. Беспомощность — то, чего она всегда хотела избежать и попалась по своей собственной воле, как глупая куропатка в силки. Скорее — ха! — как пескарь в садок.

Но и шуткой саму себя не развеселила. Ледяные ладони Ниса заскользили по телу, пронизывающий взгляд не отрывался от Гвенн.

Во всём нужно искать плюсы, учил её Джаред. Синяя кожа и рога — небольшое отличие от благих. Нис похож на Айджиана, за спиной которого словно бы колыхалась вся сила океана.

Гвенн пробежалась взглядом по бугрящимся мышцам, поджарому животу, широким плечам, иссечённым следами от старых ран. Остановилась на неподвижном лице. Прекрасный мужчина, несомненно жаждущий её. Мечта любой волчицы. В глазах темной зеленью сворачивалась бездна, выплескиваясь нескрываемым желанием.

И что ей так тошно?

Гвенн зажмурилась, и тут что-то изменилось. Нис отстранился.

— Волосы словно дельфины. Грудь обольстительной сирены, — чужой голос нежил, будто лёгкий ветер с обласканных солнцем полей. — Губы — коралл, — тёплый поцелуй в плотно сомкнутые губы. — Ноги как мрамор. Моя жена — золото. Мне хватило мига, чтобы понять это.

Шумный вздох, звук уходящих шагов.

— Ни-и-ис?

Гвенн в недоумении распахнула глаза. Этот фомор постоянно умудрялся сбивать её с толку! Она раздвинула жемчужные нити, ограждавшие постель, в поисках супруга.

Тот лежал на боку, в расстёгнутой рубашке, в штанах, скрестив ноги в сапогах; одну руку согнул в локте и подложил под голову вместо подушки, а другую свесил свободно, так что пальцы касались пола.

— Уйти я не могу. Это будет позором для нас обоих, — прозвучало до крайности равнодушно.

— Ты сказал: наш брак не будет формальностью! — непонятно отчего разозлилась Гвенн.

— А ты бы предпочла, чтобы я разложил тебя у всех на глазах, как в старые времена?! — в голосе зазвенела сталь, взгляд приподнявшегося Ниса сверкнул яростной медью.

— Нет, конечно же, нет! — заторопилась Гвенн и отшатнулась за призрачную защиту жемчужных нитей. Всерьез говорит или шутит, проверять не хотелось.

— Ты же приняла мою жемчужину? — голос супруга лился мягко-мягко, как сладкий и чистый ключ. — Я возьму тебя, когда пожелаешь.

— А если я не пожелаю? — спросила Гвенн и прикусила язык, вечно выдающий что-нибудь неподобающее.

— Тогда мне придётся осваивать пол.

Гвенн фыркнула от одного похожего и очень давнего воспоминания. Натянула моховое покрывало повыше, а затем долго ворочалась, не в силах согреться. Рука ныла и чесалась, ступни заледенели. Гвенн лежала, негодуя на собственную слабость. Завтра всё будет иначе, это сегодня она раздавлена. Сколько раз она поднималась? Поднимется и теперь.

Как же холодно! Гвенн клацнула зубами на всю спальню, вполголоса припомнив всех светлых и тёмных богов.

— Тепло ли тебе, моя царевна? — немедленно спросил Нис.

— Всё хорошо, м-м-мой супруг. Прости, что побеспокоила.

— Для верхних тут может быть прохладно. Хочешь, я лягу рядом? Меч не положу, но и не потревожу тебя.

Гвенн отметила вежливое «верхние» вместо презрительного «береговые», подумала: «Хотел бы — уже бы взял», и выдавила: «Н-н-не против». Нис улёгся, не раздеваясь, приобнял со спины, и холод отступил. Можно было представить совсем другого мужчину, любимого неправильной любовью и потерянного навсегда. Перед глазами завертелась бешеная круговерть сегодняшнего дня, морской мир рогатых фоморов и переменчивый голос Ниса…