Место, куда их перенес водоворот Ниса, виделось ясно. Не сливалось в сине-зелёную муть, как в Благих землях. Всё, связанное с водой, а значит, с фоморами, считалось опасным, и Гвенн боролась со страхом, как могла, из чистого упрямства вновь и вновь засовывая голову в ледяную даже летом Айсэ Горм. Но великой реке не было дела до маленькой волчицы. Беря своё начало в ледниках Вороновых гор, главная река Светлого мира змеилась по землям Дома Волка и, набирая скорость, уходила далеко на юг, вливаясь в то самое море, где сейчас находилась царевна. Мысль об этом странным образом приблизила Гвенн к дому. Правда, Скат утверждает, что первые боги не ходили, а плавали, так как зародились в великом океане и вышли на землю из пены морской.

Нис надавил на плечо Гвенн, и она приникла к шершавому валуну, не зная, чего ожидать. Морская вода, на глубине наливавшаяся тёмным сапфиром, здесь, на мелководье, была прозрачной и чистой, как хрусталь. Волнения не было, легкая рябь отражалась на белейшем песке переливами радужного света. Лишь слабая голубизна указывала царевне: она не на суше. И если в Океании ходилось совсем как в Чёрном замке, то за пределами столицы, оттолкнувшись от дна, можно было спокойно парить, лишь немного помогая себе руками. Это ощущение полета очень понравилось Гвенн.

Прямо перед ее носом шевелились пушистые кустики, а в них извивались тёмно-индиговые рыбки, похожие на юрких змеек. Гвенн залюбовалась — и пропустила тот момент, когда появились тёмные ромбы майнтлин.

Они и правда были гигантскими. Острые треугольники крыльев плавно и грациозно, несмотря на размеры — размахом шире, чем крылья эйтеллов — величаво поднимались и опускались, открывая то белые незащищённые животы, то чёрные гладкие спины. На них трепетали длинные серые рыбины длиной в два локтя — пассажиры гигантской лодки.

А спереди…

— Рожки, как у тебя, — толкнула Гвенн Ниса в бок.

— Смотри не перепутай, — со свойственной лишь ему странной иронией добавил Нис.

Рожки неожиданно разогнулись, превратившись в плавники, расположенные на широком носу параллельно друг другу.

— Цепляйся, — скомандовал Нис, и не успела Гвенн возмутиться или переспросить, обхватил её за талию.

Морская зверюга приблизилась, Нис толкнул царевну рванул вперёд, на гладкую черную спину. и Гвенн изо всех сил вцепилась в мягкий край рта. Майнтлина встала дыбом, как норовистая лошадь. Гвенн на миг решила, что они сейчас упадут, но Нис прошептал: «Го киулин, ан сеннари», и зверюга, вальяжно взмахнув плавниками, двинулась вперёд.

Тепло Ниса ощущалось через два слоя одежды. Наконец-то этот фомор согрелся, а то все холодным притворялся! Гвенн хотела бы отодвинуться, но Нис, ухватившись руками за рожки с глазами, прижимал её к скату.

— Страшно? — шепнул он.

— Н-н-нет!

— Тогда держись.

Гвенн хотела сказать, что она и так уже держится, но тут Нис скомандовал: «Р-р-шах-х-х!»

Майнтлина, вильнув задней частью, как пришпоренная лошадь, рванулась вперёд и вверх — и вылетела из воды!

Чей-то крик резал уши. Гвенн, поняв, что кричит она сама, с клацаньем закрыла рот. Майнтлина взлетела над ровной бирюзовой гладью в облаке брызг, зависла на миг на высоте нескольких своих ростов — и медленно плюхнулась обратно вниз.

— Держись, — шепнул царевич вновь уже под водой.

Гвенн цеплялась за рот майнтлины, неожиданно ставший скользким. Та, вновь набрав скорость, стрелой вылетела в воздух.

В животе холодело, дыхание перехватывало от восторга, в рот залетал воздух пополам с водой, далёкие розовые облака на горизонте походили на мягкую перину, куда, казалось Гвенн, они и падали, а потом поднимались — и вновь опускались. Чуть позади, слева и справа, выпрыгивали морские создания чуть меньше того, на котором распластались Гвенн и Нис, кувыркались, фыркали, словно получая от парения в воздухе истинное удовольствие.

Нырнув последний раз, скат под Нисом и Гвенн устремился вперёд и вниз, погружаясь всё глубже. Впереди показался овал арены и отдаленные прямоугольники пристроек. Но сегодня вокруг не было ни повозок, ни снующих обитателей моря. Немного не доплыв до конюшен, скат дёрнулся всем телом, сбрасывая седоков, и Гвенн поняла: раньше они держались на морском звере исключительно по его доброй воле. Скинуть их он мог в любой момент.

Не хотелось признаваться, но почувствовать дно под ногами было весьма приятно. Гвенн поправила узкие штаны и свободную тунику. Отросшие волосы щекотали кожу. Причёска растрепалась, и Гвенн пожалела, что нет зеркала.

Вновь очень близко пахнуло острой свежестью и горькой хвоей, и царевна вздрогнула от поцелуя в шею.

— Ты очень храбрая, Гвенни, — лицо фомора было всё так же похоже на маску, но в уголках глаз и губ пряталась улыбка.

— Что значит: «Го киулин, ан сеннари»?

— «Вперед, вожак».

— А «р-р-ршах-х»?

Нис опустил голову, как всегда, когда чувствовал вину или был чем-то смущён.

— Что, Нис? Скажи мне, — заглянула ему в лицо Гвенн.

— «Пошалим», — выдавил Нис.

— Я это запомню! — не удержалась от смеха Гвенн. — Почему они не разговаривали? Они же говорящие, то есть разумные? Я чувствовала их интерес!

— Они разумные. А еще очень древние. Не все скаты считают разумными нас, ши-саа. Когда-то мы убивали их, они помнят. Не мстят, но не считают нужным общаться.

— Но тебя — тебя слушают!

— Я очень долго старался завоевать их доверие. И ты им понравилась. Иначе они не стали бы катать тебя.

Доверие громадного морского зверя, похожего на летящее одеяло, неожиданно польстило Гвенн.

— Ты подарил мне Уголька? — вспомнила она недавнее приятное знание.

— Сомневаешься в моём слове? — высокомерно-холодно ответил Нис. — Или тебе больше по нраву драгоценности? Если так…

— Нет-нет!

Пока Гвенн судорожно вспоминала, какой из жестов, столь значимых для ши-саа, здесь подойдёт больше, рука сама сжалась в кулак и прижалась к сердцу.

— Я благодарна тебе! — с коротким поклоном произнесла Гвенн.

— Никогда не делай так, Гвенни, — мягко отнял Нис руку от её груди. — Это значит: моя жизнь и честь в твоей власти. Никто не властен над царевной.

— Это воинское приветствие стражей-волков.

— Ты воевала? — прищурился Нис совсем как Айджиан.

— Нет. А то бы знала фоморов… прости, — поправилась царевна, — ши-саа поближе. Может, и хорошо, что не воевала. Но стрелять люблю.

— Клянусь тёмным Ллиром, это невероятно забавно! — послышался весёлый голос Дроуна. — Мой царевич, не ожидал увидеть вас так рано.

Нис кивнул, не размыкая губ.

— Гладкой волны, княжич Тёплого моря, — дотронулась пальцами Гвенн до лба и груди, не став указывать Дроуну на его невежливость: тот счёл нужным поздороваться лишь с царевичем.

— Она быстро учится, — произнёс Дроун, выверенным движением отбросив на спину длинные тёмно-каштановые пряди. — Особенно для верхней. И для женщины.

Гвенн улыбнулась ещё милее, скрывая бешеное желание вцепиться в смазливую улыбчивую физиономию.

— Не знала, что для ши-саа покорность и знание языка жестов — главное достоинство жены.

— Не для всех, — проронил Нис.

— И красота, разумеется, — ничуть не смутился Дроун. — Ваша, царевна, хоть и отличается от красоты ши-саа некоторой э… — опасливо покосился на царевича, — дикостью, оттого ещё более привлекательна. Так почему вы приветствовали Ниса как воин?

— Волчицы, знаете ли, служат, если у них есть к этому стремление, — пожала плечами Гвенн.

— О, дикие нравы! — воздел руки Дроун. — О, тёмный Ллир!

— О, светлый Луг! — поддразнила царевна.

— Про Луга, моя царевна, лучше не упоминайте в морском царстве, — произнес Дроун, а Нис, закаменев, молчал, что всё больше тревожило Гвенн.

— Почему?

— Потому что именно с ним воевал Балор Первый.

— И тем не менее, пусть отцом Луга был Балор, но матерью — благая ши. Кстати, из Дома Волка, бывшего тогда Домом Ночи.

— Что же, нашу историю вы знаете неплохо, — снисходительно одобрил Дроун.

— Нашу общую историю, — отступила на шаг Гвенн и положила ладонь на плечо отвернувшегося царевича. — Судьбы ши-саа и благих ши слишком сильно переплетены, ненависти в этих нитях куда больше, чем любви. Но всё меняется. Нис, — обратилась она к отвернувшемуся царевичу, — проводи меня к Угольку.

— Ты же говорила, что никогда на него не сядешь, — ответил Нис, не поворачиваясь и не трогаясь с места. — Он принадлежит тебе, и только.

— Зачем иметь коня, если не ездишь на нем? — удивилась Гвенн.

— Для престижа, — ответил Дроун за Ниса. — Хотите, я провожу вас?

— Я хочу, чтобы меня проводил мой супруг, — ответила Гвенн, потянув того за рукав кафтана. — Но я благодарю вас за желание. А сейчас я хотела бы побыть со своим мужем наедине, если позволите.

Нис, который был совершенно естественен и с коньками, и со скатами, превращался в ледяную статую рядом с Дроуном! Причём не как советник, который мог одним своим видом заморозить половину Благого двора, нет, Нис окаменевал сам.

Утащив царевича к стойлам, Гвенн, прислонив Ниса к плетёной из водорослей изгороди, попыталась донести очевидное:

— Тебе нельзя выказывать свою неприязнь настолько явно.

— Почему?

— Потому, что если ты что-то будешь решать, то твоё решение не должно быть связано с твоим личным отношением!

— Почему? — безразлично переспросил этот фомор.

Гвенн выдохнула сквозь зубы.

— Не все дела будет вершить твой отец. Как ты прожил эти две тысячи лет, не понимаю?!

— Скучно, — всё с тем же каменным выражением произнёс Нис.

Царевна, не удержавшись, фыркнула.

— И кто теперь не держит лицо? — улыбнулся царевич глазами и уголками губ.

— Поймал! Ты меня поймал! — окончательно расхохоталась Гвенн. — Ты, если захочешь, можешь быть просто обворожительным! Нис, пообещай мне в следующий раз улыбнуться этому княжичу Тёплого моря.

— Этой мурене, которая смотрит на мою жену, как на самую сладкую рыбу? — Нис изогнул губы в улыбке, больше похожей на волчий оскал.

— Так это была ревность?! — Гвенн посерьёзнела. — Это обманка: я ему даже не нравлюсь. Он хочет тебя изысканно позлить — и у него выходит. Зачем, пока не знаю. Может, ждёт, что ты сорвёшься; может, проверяет меня? Много чего «может быть».

— Он нравится девушкам и многих укладывал на песок.

Брови Гвенн поползли вверх.

— «Укладывал на песок»? Если это то, о чём я думаю, то у нас это называется «оборвать подол».

Она поджала губы от обиды. То Нис уверен, что драгоценности ей интереснее конька, то думает, что она будет вешаться на шею первому попавшемуся фомору!

Нет, с Нисом ей определенно нужно запасаться выдержкой. Где бы только ее нарыть?

— Узы брака священны для благих ши так же, как и для ши-саа, — успокоив бушующую кровь, мягко произнесла царевна, — а Лугнасад, праздник свободы, у вас вряд ли празднуют, да и я дала слово тебе. И я не собираюсь нарушать клятву.

Заметив краем глаза появившегося в проходе Дроуна, Гвенн протянула с придыханием:

— Мой Нис!

Царевич замер, зрачки его расширились так, что стал виден лишь темно-зеленый край радужки, бархатный, как бездна океана. Словно внутри огонь зажегся, привлекая и маня. Гвенн, отбросив собственные смутные мысли, привстала на цыпочки, закинула руки за его шею и дотянулась до губ.

Руки Ниса сомкнулись на спине Гвенн, а губы ответили на поцелуй. Гвенн начала его, прикоснулась к синим незнакомым губам, скользнула в рот языком, а Нис мгновенно обласкал губами и языком, сорвал дыхание, и внезапно стало жарко и нежно, уютно и тревожно и всё равно, кто смотрит, и жаль, что всё это не по-настоящему. Миг, другой, третий! Сердце предательски стучало, голова кружилась, кровь, казалось, вот-вот вскипит.

Этот фомор не должен был так хорошо целоваться! В этот раз царевна была в сознании. Видимо, лишь долгое отсутствие телесной близости настолько расцветило обычное касание губ и языка, что дыхание окончательно сбилось, тело налилось сладкой истомой, а перед глазами завертелся вихрь из разноцветных искр. Может, потому что она не сопротивлялась мужу, как обычно это делала, пусть и почти незаметно для себя.

Гвенн, наконец оторвавшись от Ниса, еле вспомнила, для чего всё это устроила, и быстро осмотрелась из-под ресниц.

— А… ва-а-а… — пробормотал царский конюший, подходя справа. Скрутил передние щупальца, словно человек — пальцы, посинел до густо-фиолетового и заморгал чёрными глазищами, явно позабыв, что хотел сказать.

— Мой царевич, как ни прекрасна твоя супруга, позволь тебя отвлечь, — не слишком довольно произнёс Дроун, заходя слева. — Хотя, если вам мало спальни, мы можем и выйти ненадолго. А коньки от стыда не синеют.

— Зачем? — не обращая ни на кого внимания, спросил царевич у Гвенн. Рук не разжал, и ей почудилась грусть в его словах.

Она подняла взгляд на Ниса. Этот ши-саа был вовсе не так равнодушен и невнимателен, как ей казалось. Видел, что это лишь игра; понимал, для чего она это сделала, изобразив пылкую страсть; досадовал на обман — однако прощал, сам никогда бы не поступив не по совести.

Ну почему ей так больно? Гвенн неожиданно ощутила, как полыхнули щёки. С чего это ей ещё и стыдно? Она же для Ниса старается, чтобы Дроун стал уверен: у них всё хорошо, они — влюблённая пара! Она же не виновата, что не может полюбить просто так, по одному сказанному слову, пусть и произнесённому от души! Это всего лишь поцелуй, кому от этого плохо? Тем более такой чудесный поцелуй.

— Гвенни? — повторил Нис ещё мягче, спрашивая о чём-то большем, чем о поцелуе.

Как же сложно с ним! Ни схитрить, ни солгать.

Советник всегда твердил, что произносить нужно лишь те слова, в искренности которых не сомневаешься, раз они живут в том мире, где произнесённое может стать явью.

— Я очень хочу узнать тебя, Нис. И стать тебе хорошей женой, — от всего сердца произнесла Гвенн. Так, как не говорила слова принятия в род. Нис сжал её руку.

— Все это просто замечательно и очень мило, — утомлённо произнёс Дроун. — Но наследника требует к себе владыка.

— Прогулка отменяется, — произнёс Нис, обращаясь только для Гвенн. Стряхнул наплечную сумку и отдал её Ваа, пояснив привычно немногословно: — Возьми. Собирал Силлайр, тебе понравится. Как коньки?

Ваа, опасливо косясь на Дроуна, зачастил:

— Уголёк просто огонь! Они с Игруном стоят друг друга! Эти рыбы придонные, что по недоумению зовутся ши-саа, решили их вывести вместе! Те чуть не подрались! Оболтусы! Не коньки, а служки! Игруна чищу сам, кормлю его самыми сладкими корешками и нежными водорослями. Но всё потом, раз вам некогда.

Царевне ужасно захотелось посмотреть на чёрного конька — свой нежданный подарок — потрогать его, но Нис развернулся и смерил ее взглядом.

— Я могу остаться с Ваа, — решилась Гвенн. — Если тебе нужно срочно…

— Срочно-срочно, — Дроун протянул царевичу водорослевый свиток, перетянутый сине-зелёной лентой. — Из Океании.

Нис развернул бумагу и свел брови:

— Отец требует немедленно появиться в Изумрудной резиденции.

Из-под перекрученного ворота показались крохотные синие рожки и тоже уставились на бумагу.

— Ты чему улыбаешься? — спросил Нис у Гвенн.

И тут измученный Мигель махнул плавниками и упал в подставленную царевичем ладонь.

— Что это за надзор? Опять?! — потемнел глазами Нис. — И давно Мигель там сидит?

— Не знаю! — недовольно ответила Гвенн.

— Я… хгм… — закашлялся первый министр.

— Что ты хочешь сказать?

— Я, молодой сир? О нет, совсем ничего, совсем-совсем ничего! Вам просто показалось, кхем-кхем.

— Голожаберные не кашляют, вам нечем. Признавайся.

— Какая жалость, молодой сир! — разоблачённый первый министр почернел, только малиновые искры пробегали по краю юбочки. — Вы меня разгадали! Голожаберные, может, и не кашляют, но что-то мешает дышать и мне, и нашему сиру, вашему отцу, уже второй день. Думаю, вам стоит, очень стоит проверить! Больше всего… — приблизился почти к самому лицу и уже шёпотом договорил насторожившемуся Нису. — Больше всего это «что-то» похоже на родственную обиду.

— Да не переживай, Мигель. Балору не привыкать. Ну, подумаешь, перекроит береговую линию.

— Ваш отец, молодой сир, уже не в том возрасте, чтобы обиды проходили сами собой! — Мигель настойчиво вспыхнул яркими алыми полосами. — Я настоятельно советую вам озаботиться его здоровьем. Он о вашем каждое утро спрашивает!

— Поэтому он послал и письмо, и тебя? — сердито спросил Нис.

— Не знаю я ни про какое письмо! Я сам по себе, юный сир! Я лучше, чем всякое письмо!

— Вот сам по себе и останешься с Ваа! — Нис поймал голожаберного и сунул в щупальце полуосьминога.

— Выпусти меня немедленно! Я буду рядом с юным сиром, я всегда могу позвать Ай…

Ваа словно невзначай обвил Мигеля щупальцем целиком.

— Ты царевну оставишь здесь? — спросил Дроун. — Я буду счастлив составить ей компанию. Можем прогуляться по окрестностям.

Ваа подскочил и забрался на плетёную стенку, держа в одном щупальце мешок, в другом — Мигеля.

— Разве в письме сказано, что ты должен явиться один? — навскидку спросила Гвенн.

Уж больно не хотелось оставаться в обществе Дроуна.

— Царевич, мы будем рады сопроводить вас! — подскочили двое гвардейцев в знакомой Гвенн бирюзово-сине-зелёной форме океанийского корпуса, щедро отделанной золотым шитьем.

Нис, то ли решив, что быстрее доберётся по-своему, то ли не собираясь подчиняться привычным и не сильно любимым им правилам, подхватил царевну и закрутил водоворот…

Гвенн не могла сказать, когда и что пошло не так. Но дёрнуло их внезапно и резко, словно споткнулась о корень норовистая лошадь и земля поймала легкомысленного седока.

Очнулась Гвенн оттого, что невозможно болела голова. Пощупала затылок: так и есть, основательная шишка. Но больше всего царевну тревожило полное отсутствие света. Последнее, что помнилось, это фейерверк искр перед глазами. А затем тьма, которая словно поджидала их.

— Нис! — позвала она и удивилась, как хрипло прозвучал её голос.

Затошнило, Гвенн закашлялась и порадовалась, что они не успели позавтракать.

Но то, что Нис не отзывался, тревожило всё сильнее. Пошарила руками: вокруг был привычный песок. Выдохнула облегченно: если совсем темно, то она может…

Она может! Она видит волчьим зрением, идеальным для полной темноты! Пусть серыми тенями, но — видит! Просто она давно этим не пользовалась, но всё сработало.

Правда то, что увидела Гвенн, ей совершенно не понравилось. В нескольких шагах от неё лежал Нис. Лежал нехорошо, неподвижно. И грудь не вздымалась.

Вдали смыкались стены каменного мешка с острыми серыми гранями.

— Нис! — рванулась Гвенн к царевичу. Быстро оглядела, потрогала: ушибов не видно, скорее всего, просто сильный удар. Магический удар!

Ударила изо всех сил по его груди, коснулась холодных губ, не так давно целовавших её губы.

— Нис, приди же в себя! Ты не можешь умереть просто так!

Гвенн приложила пальцы к шее. Не бьётся! Отчаяние сжало горло.

Ещё удар. Ничего. Гвенн закусила губу так, что во рту стало солёно. Что там говорил Джаред? Очень захотеть?

Рванула кушак с талии фомора. В песок полетели перламутровые пуговицы кафтана.

Потом! Все мысли о том, что случилось или не случилось — потом!

Забыть обо всём, кроме раненого.

Задержать дыхание.

Руки Гвенн опустились на грудь с одним-единственным яростным желанием:

— Живи, Нис!

Ладони охватило пламя. Нис заворочался, закашлялся — и наконец вздохнул, открыл глаза и уставился в её лицо. Губы его зашевелились беззвучно.

— Что? Что ты говоришь?

— Ух-х-ходи, Гвен-н-ни…

Уходить? Оставить Ниса? Но возразить она не успела, глаза его закрылись. Но главное, что он дышал. И явно хотел предупредить Гвенн об опасности.

Ладони горели, опалённые своим же пламенем.

Потому что из темного угла пещеры к ним с тихим шорохом двинулись рыбы. Чёрно-белые рыбы, словно сотканные из тонких перьев.

Невероятно красивые — и смертельно ядовитые. Гвенн не знала, но чувствовала опасность.

Где-то очень-очень далеко вверху пробежал лучик света. Стать вдовой и вернуться за землю?

Не дождётесь!

Порадовалась, что она в штанах и рубашке с жилетом. Не стесняет движений. Ещё лучше то, что на поясе — кинжал. Не меч, конечно, но клинок, к которому привычна рука.

Рыбы подплывали молча, еле шевеля плавниками. Бездумные пустые глаза не выражали ничего — однако несли смерть.

Гвенн скинула с себя жилет, обмотала его вокруг руки. Встала поудобнее, повела плечами, выдохнула, готовясь к неизбежной атаке.

Рыбы замерли на миг, затем пошевелили плавниками — и кинулись на нее.

— Добро пожаловать на завтрак! — рыкнула Гвенн.

Кинжал отсекал перья, резал тела. Отлетевший плавник коснулся плеча, обжег до слез. Рука отяжелела, мгновенно налившись болью.

Царевна перехватила кинжал в левую руку. Ругнулась, припомнив всех тёмных и светлых богов. Нельзя дать этим тварям коснуться царевича! Один ожог не так страшен, но если накинется целая стая — не спасет ничего.

Гвенн изворачивалась, как могла, полосовала чёрно-белых рыб, рассекала скользкие тела, отбрасывала от себя.

«Выдыхать медленно, бить быстро», — твердила себе Гвенн, пытаясь замахиваться, не тратя силы.

Хищных рыб становилось всё больше. Они вылезали из расселин в скалах, расправляли плавники и бросались к Нису.

Гвенн сдвинула копошащуюся перед ней груду тел. Отбросила впившуюся в сапог тварь — и отогнала мысль, что она не продержится долго. Но и рыбы когда-то должны! были! закончиться! вдыхала Гвенн с каждым движением.

Сколько она уже здесь стоит? Миг? Час?

Ноги скользили в рыбьей и своей крови, тело немело, дыхание срывалось, вода мутнела, а полчища жутких тварей всё не иссякали.

Нис закашлялся, забормотал что-то неразборчивое. Не было времени ответить. Жив — и чудесно!

Удар, поворот, снова удар. Оттолкнуть рукой, которая уже не чувствует боли. Увидеть приближающихся хищников — успеть ударить первой. Пнуть ногой тех, кто пытается проползти к Нису по дну. Рассечь. Развернуться, сделать шаг назад.

Закололо бок, но Гвенн загнала боль подальше. Дышать стало чуть легче, пришла холодная, рассудочная ярость. Если ей стало страшно за Ниса, значит, должен был взволноваться и Айджиан! И дядька Скат!

Вот только где они? Куда их выкинуло из водоворота Ниса? Сколько ей ещё держаться?

«Сколько потребуется», — раздался в голове знакомый голос советника. Вот только видений ей и не хватает!

Как же она зла! Как не поняла, что это ловушка? Она собственными руками порвёт этого Дроуна на части — и будет делать это очень и очень медленно!

Злость была словно не её, а того, кто волновался за Гвенн. Этот кто-то, лёжа позади, умудрялся подпитывать её силой, отдавая свои последние капли.

Да в Бездну всё!

Гвенн разозлилась окончательно. Так сильно, что с рук, с кинжала слетело яркое пламя. Пронеслось до стен каменного мешка, вспыхнуло миллионом отвратительных белых огней — и вернулось обратно. Гвенн вдохнула огонь и закашлялась от боли. Она порадовалась лишь тому, что все твари — все эти мерзкие бело-чёрные твари! — наконец мертвы. А Нис жив.

И тут её наконец приняла благословенная тьма.