Следующий день, который обозначили для себя решающим сразу несколько ши, Мидира интересовал издалека. Ввязываться в постановку советника не хотелось, чтобы ничего королевской дланью не свернуть. Джаред наверняка продумал многие варианты развития событий, предусмотрел ответные шаги противника, а свои фигуры непризнанный чемпион дома Волка всегда расставлял по доске ювелирно. Мидир был уверен, что племянник мог бы стать фидхелловым королем Благого двора на пятидесятилетних турнирах, но тот привычно ловко скрывал свои умения. Впрочем, как и чувства.

Быть фигурой Мидиру претило всегда, однако сегодня он готов был сделать исключение и занять законное место короля Грезы, владыки Светлых земель. То есть внимательно наблюдать за перипетиями вокруг, будучи готовым вмешаться.

Ранним утром трубы скорбно пропели о погибших волках, но не о магах. Их, чьи души умерли не одно тысячелетие назад, оплакали уже очень давно. Мидира раздирали противоречивые чувства. Он то доказывал себе, что смерть Джаретта ему безразлична, то мучился от потери, бесповоротной и окончательной, то гордился самопожертвованием отца, то досадовал на всегдашнее его отношение к Мэллину; и в итоге был рад, что может не обсуждать произошедшее с супругой. Воронка в мир теней закрылась — и прекрасно.

Этайн словно чувствовала его смятение, вроде бы не проявляемое внешне. Ни о чем не расспрашивала, но была ласковее и внимательнее обычного.

Ближе к обеду Мидир, выспросив у Джареда, не рушит ли его планы, затеял гуляние по парку со свитой, где особы королевской крови должны были присутствовать обязательно, а значит, Лианна никак не могла начать сложный процесс обручения. Она была столь грустна, что розы и померанцы, во множестве росшие во внутреннем дворике, опадали на хрусткие песочные дорожки вслед за ее легкими шагами.

Благости дня немало способствовала тишина в галатском лагере, и Мидир ни на шаг не отпускал от себя Этайн, счастливую от его присутствия и пусть временного, но — мира.

Сдержанный гул голосов позади не мешал наслаждаться тишиной мира и близостью любимой. Глубокая осень ощущалась во всем: в призрачном шорохе падающих листьев и серебристом инее на оголенных ветках, прозрачной стыни горизонта и васильковой тяжести середины неба.

Когда они прошли третий круг, Этайн вздрогнула от резкого порыва ветра. Тогда Мидир свернул к площадке для упражнений.

Начальник замковой стражи, завидев владыку и весь Благой Двор, хлопнул три раза: ши сменили длинные палки на полуторники и выстроились в три ряда. Глухо застучали барабаны, засверкала холодная сталь, заметались заплетенные для битвы черные косы с серебряными лентами… Волки, отрабатывая удары, двигались слитно, слаженно, и у многих в королевской свите сами собой заходили плечи.

Этайн, всегда завороженно следившая как за танцами, так и за схватками, вздохнула судорожно и спрятала лицо на груди Мидира. Он вздохнул, без слов понимая ее тревогу: раньше волки не воевали с галатами. Шепнул слова ободрения и попросил не волноваться. Его королева и так слишком переживала за все. За раненых волков, за своих соплеменников, за солнечную девочку…

Законы домов неумолимо жестоки к прямым наследникам, Мидиру оставалось лишь гадать, что смог измыслить Джаред.

Что было отдельно занятно, сегодня хворый хромой Фордгалл прыгал вполне бодро и не оставлял солнечную девочку ни на минуту. Влюбленный Джилрой вздыхал, мрачнел, но молчал; Линна была тиха и отвечала вежливо, но коротко на рассыпчатую словесную вязь лесного принца. Рассказывал он о своем лесе с таким пылом, что заслушивались даже волки.

Мэллин что-то бормотал о божественных ветках, но не прерывал лесного принца, забравшего большую часть внимания королевских волков. Серебряный обруч и изящная фибула — королевские знаки рода Джаретта — украшали его наряд, что случалось нечасто.

Этайн поглядывала на Лианну, Фордгалла и Джилроя, тревожно следя за финалом драмы, что началась когда-то в доме Солнца, где выросли трое этих столь разных ши, а закончиться могла в Черном замке, самом сердце Благого двора.

Волосы принцессы Солнца мерцали попеременно то белым, то золотистым. Насколько Мидир понимал солнечное волшебство, принцессу терзали любовь и сомнения, вгонял в тоску несчастный Джилрой и вис камнем на шее неотступный Фордгалл. Как ни странно — лесовик мог считаться почти союзником — в данной ситуации Мидир ему не сочувствовал.

Больше всего он переживал за племянника, нежданно-негаданно полюбившего эфемерное солнечное создание. Мидир, который готов был ради любимой отдать свою жизнь, но не ее свободу, с одной стороны понимал чуждую логику, но с другой — серчал на упертого волчонка, обрекающего себя на вековечные муки единственной и неразделенной любви. Мэрвиново воспитание чувствовалось во всем, и Джаред скорее отгрыз бы себе лапу, чем загреб себе брак, обещающий счастье ему, но не возлюбленной.

Фордгалла сомнения не мучили. Наблюдая взгляды, бросаемые им на Джилроя, и всплеск внимания к Лианне, внимания с примесью злобного торжества тайной двойной победы, волчий король начинал понимать, почему лесовика столь не любил Мэллин.

Впрочем, в политике благих домов любовь-нелюбовь особой роли не играла, и Мидир все еще был готов поддержать Фордгалла, буде тот станет претендовать на деревянный трон. С нынешним лордом Леса отношения были весьма прохладными: тот, напрямую не прекословя владыке, постоянно совал свои отростки в дела домов, стравливал Камень со Степью, а Огонь с Небом, и не так давно уполз, покусанный волками, после очередной короткой кровопролитной войны, однако, оттяпав часть земли дома Огня. Земли, дававшей силы и волшебство. Не все лесные ярлы поддерживали своего лорда, а невероятно обаятельный Фордгалл убеждал и договаривался на зависть многим; не упускал своего, что Мидиру нравилось. Правда, имел вредную привычку покушаться на чужое, но такова уж привычка многих королей благих домов. Однако мало кто из них до сих пор пребывал в добром здравии и при короне.

От не слишком приятных раздумий, уже в трапезной, Мидира отвлекла Этайн. Она поприветствовала Вогана, который поставил перед ней тарелку с чем-то, больше напоминавшем по форме цветы, чем еду. Повар попросил украсить этот день улыбкой и порадовать всех хорошим аппетитом. Неодобрительно прицокнул на тарелку Джилроя, где нетронутая рыба печально белела выпученными глазами. Махнул рукой, и поварята споро доложили очередную порцию запеченного мяса на середину стола. Фордгалл потянулся одним из первых, но внезапно скривился и, пошатнувшись, оперся темной широкой ладонью о точеную руку сидящей рядом Лианны. Где нежную золотистую кожу, перевитую цепочкой с восьмигранником ее дома, не прикрывали ни тонкие перчатки, ни широкий рукав расшитого желтого блио!

Присутствующие ахнули.

Подобное расценивалось даже не как нарушение этикета, а как прямое оскорбление королевского рода. И пусть вокруг находились ши другого дома, волки, успевшие за без малого два столетия узнать и полюбить солнечную принцессу, повскакивали с мест. Руки их потянулись к клинкам, в хищных оскалах показались клыки, а глаза полыхнули свирепым желтым огнем.

Лианна тоже привстала, снова тревожно белея, но тут же медленно и будто обреченно опустилась обратно.

Этайн обернулась к Мидиру, ожидая пояснений. Он молча притянул ее к себе и, поцеловав в висок, шепнул: «потом, любовь моя, все потом».

Волки, в ожидании ответа принцессы Солнца, смотрели напряженно, застыл вполоборота даже непоседа Мэллин — лишь покручивал в руке пряник, будто метательный нож.

Заяви она об обиде — обошлось бы без дуэли, невежу порвали бы на месте, но солнечная девочка смолчала, а Фордгалл рассыпался в извинениях дому Солнца и дому Волка, прося прощения за случайную потерю равновесия.

— Рана не дает мне покоя, — добавил он.

Фордгалл нарочито неловко уселся обратно на резную скамью и принялся натягивать перчатки. Темно-коричневая замша была украшена золотой вышивкой раскидистого дерева — королевский знак, на который он, будучи вересковым ребенком, не имел особого права. Фордгалл виновато улыбнулся Лианне и протянул ладонь:

— Но я готов отрубить себе руку, лишь бы не огорчать вас, моя принцесса. Примете ли вы извинения вашего покорного слуги?

— Разумеется, принц Фордгалл. Я принимаю ваши извинения и не держу зла ни рукой, ни сердцем, — ответила она полной формой прощения.

Темно-карие глаза лесовика сверкнули оранжевым, а полные губы сложились в довольную улыбку.

Волки, ворча, начали возвращаться на свои места, продолжая неодобрительно поглядывать на Фордгалла.

«Головы сносили из-за меньшего!» — пронеслось по залу достаточно четко.

Лианна порозовела от волнения. Обвела волков взглядом, остановила взор на Мидире и вымолвила, прижав руки к груди:

— Дорогие хозяева, не стоит придавать случившемуся слишком большого значения. Я прощаю принцу Фордгаллу его невольный промах, тем более, он пострадал из-за меня. И вас, владыка, тоже умоляю простить его!

Еще немного, и начнет извиняться за милягу Фордгалла перед «добрыми волками», как она их величала. Без сомнения, дети Солнца иногда видели в окружающих только свет.

Мидир кивнул, и Лианна вздохнула с облегчением.

Воган выцепил за руку пробегавшего мимо помощника покрепче, шепнул что-то, и трехсотлетний верзила важно встал за спиной тридесятого лесного принца. Видно, чтобы бдить чужую честь и удержать лесовика от очередного «ненамеренного» оскорбления.

Мидир прищурился. Рановато Фордгалл начал приручать солнечную девочку. Или это было разыграно для Джилроя? Если Фордгалл и питал какие-то чувства к Лианне, кроме вожделения, они стояли далеко после солнечного трона и соперничества с Джилроем — второго по значимости принца Благого двора.

Небесный витязь не ревновал и вел себя очень ровно, как по отношению к любимой, так и к другу. Да если бы он был уверен в счастии Лианны, то непременно сам вручил бы Фордгаллу ее руку!

Это стремление отдавать, как и странная похожесть на Джареда, неприятно задели Мидира.

— В вашей воле исцелить любую рану, моя принцесса. Сегодня дивный день для лечения и всевозможных благих решений. Я очень, очень надеюсь на это, — многозначительно произнес лесной принц, склоняясь ближе, но не пересекая на сей раз границу вежливости.

— Что воля, что нево-о-о-оля, о-одна благая до-о-оля, — пропел Мэллин и, обернувшись, крикнул Вогану: — А можно пирожки?

— Пирожки закончились, мой принц, — ответил тот не оборачиваясь, поправляя что-то на дополнительном дальнем столе, служившем временным пристанищем грандиозного количества закусок.

Брат ни капли не расстроился.

— Видно, пошли на кого-то войной, — хихикнул и крикнул задорно вслед уходящему Вогану. — Тогда пряники!

Громадный волк счел нужным ответить:

— Пряники посреди перемены первых блюд не положены!

— Ты слышала? — и Мэллин подмигнул Лианне. Отодвинулся со скрипом от стола и начал жонглировать двумя пряниками.

Для волков его выверты были привычными, принцу прощали то, что не прощали никому, а вот внимание солнечной девочки, лесовика и небесного витязя он приковал намертво. И расцветал от этого. Приосанился, подхватил пряники в одну руку и, наставительно грозя указательным пальцем другой, повторил:

— Во время перемены блюд вмешиваться со сластями запрещено!

Лианна прищурилась, но мерцать попеременно белым и желтым перестала. Опустила взгляд в тарелку и начала ковыряться в зелени двузубой вилкой. То есть хоть сколько-то за обед она съела! Джилрой, словно в поддержку, тоже принялся за свою рыбу.

Фордгалл перестал настороженно зыркать на Мэллина, оценив, что принцесса Солнца более не реагирует на присутствие лесовика и небесного в том, судьбоносном смысле. И при всем Фордгалловом желании двусмысленно расценить её просьбу долить в кубок воды, обращенную к Джилрою, усмотреть в этом нечто с подтекстом ему не удавалось.

Заинтересовавшаяся странным поведением полюбившейся ей принцессы, Этайн наконец съела что-то за компанию с Лианной и Джилроем, отчего Мидир испытал прилив неожиданной благодарности к этим ши с их трагичной любовью. От улучшения настроения и сытости Этайн засияла, на взгляд Мидира, не хуже солнечной, что оживило разговоры за столом, позволило трапезничающим расслабиться и оценить блюда, над которыми Воган по просьбе советника расстарался отдельно.

Перемена блюд следовала одна за одной, трапеза стала настоящим пиром, и Мидир, в отличие от многих, понимал — ради чего все это было затеяно. День помолвки соблюдался по всей форме. Фордгалл тоже думал о подобном, раз косился подозрительно на Джилроя, Мэллина и Вогана, упуская из виду действительного зачинщика происходящего.

Советник восседал по левую руку от Этайн. Ничего не ел, на гостей не смотрел. И слава Лугу: его взглядом можно было замораживать воду. Ещё через волка от него сидел Алан, далее вертелся брат. Принцу положено было сидеть подле короля, но Мэллин сам выбирал себе место, и с этим тоже все давно смирились.

Сначала он попытался удержать ложку носом, когда не вышло, слепил из хлеба человечка, а затем показательно откусил ему голову. Фордгалл сжимал зубы, Лианна еле заметно качала головой, Мидир с трудом сдерживал улыбку — коричневый символизировал дом Леса, но кто рискнет упрекнуть каравай в его природном цвете?

Трапеза завершилась, волки поднялись и разошлись по залу. Поварята вынесли сладости, расставили на круглом столе, а Фордгалл отошел к камину, увлекая за локоток еле заметно упирающуюся Лианну. Если Мидиру не показалось, она пару раз порывалась обернуться и так же пару раз дергался в её сторону Джилрой. Эти двое чувствовали друг друга как самих себя и все равно оставались верны порядкам своих домов!

Теперь Мидиру стало понятно, отчего Джаред настаивал, будто Лианна погаснет без небесного витязя. Потому что их любовь уже состоялась.

Этайн немного зябла в Черном замке без его тепла, и Мидир усадил ее в уютное кресло рядом с камином, набросил на колени теплую меховую накидку. Встал рядом, опираясь о высокую резную спинку локтем, оглядывая сразу весь зал, но особенно присматриваясь к Фордгаллу с Лианной. Этайн, завладев его рукой, быстро и незаметно прижала ее к щеке, к губам, а потом опустила на свое плечо его ладонь. Подняв голову, привычно ласково улыбнулась ему, а затем тоже обратила свой взор на солнечную принцессу.

Лианна, гордо выпрямившись, стояла напротив Фордгалла — ровно на судном месте! — и кусала губы.

— Моя принцесса, вы поразмыслили над моим предложением? — коренастый лесовик показательно тяжело оперся о выступающую полку. — Я готов повторить свои обещания и ещё раз заверить вас в исключительной благости своих намерений!

Он нахмурился и вымученно вздохнул, а в глазах мелькнуло тщательно отрепетированное выражение затаенной муки: напряженные мышцы, на момент дольше прикрытые глаза, легкий вздох невпопад…

…и эхом прозвучал вздох боли Лианны.

Мидир много раз становился свидетелем того, как ши и люди жертвуют собой ради идеалов. Возможно, при других обстоятельствах он бы поаплодировал таланту Фордгалла оборачивать в свою пользу даже чувство вины и долга, но теперь был готов сам оборвать намечающуюся помолвку. Происходящее не укладывалось в голове: солнечная принцесса решила подписать себе смертный приговор, пусть отсроченный, однако неотвратимый. Происходящее вновь неприятно царапнуло, теперь воспоминаниями о старшем брате, который пожертвовал не только собой, но и семьей, сначала позабыв о королевском роде из Нижнего, а потом не став защищать жену и ребенка Верхнего. Не подоспей тогда Мидир, не было бы сейчас и Джареда. Как, ну как можно было волку дать себя зарубить?

Этайн, словно ощутив его злость, сочувственно погладила ладонь, и Мидир задышал вольнее.

— Да, я решила, — ответила через паузу Лианна, вздохнула поглубже, не замечая, как быстро пропали приметы потаённой боли Фордгалла.

Ну еще бы она заметила. Сама-то душевную муку не разыгрывала.

Неловко, в несколько движений, Лианна стянула с шеи длинный, расшитый золотом платок. Помяла в руках.

Джаред стремительно окинул весь зал взглядом и помрачнел, явно не увидев того, что искал, Мидир тоже проследил за обстановкой — ничего подозрительного, даже брат куда-то пропал. Советник опустил руку к ножнам, незаметно перехватывая кинжал за лезвие.

Мидир, проследив за движением, изумился: подобное развитие событий было бы кардинальным, но вряд ли его стоило ожидать от Джареда. Хотя кинжал может как порезать ткань, так и лишить сознания, приласкав рукояткой темечко лесовика, однако все оружие высших офицеров и членов королевских семей именное. Мидир в первый раз подумал о том, что советник, оберегая Лианну, может навредить себе. Впрочем, неуважительное отношение к гостье дома Волка можно было счесть основанием для дуэли, и Мидир не стал удерживать племянника, что бы тот ни задумал.

— Поверь, ты будешь счастлива со мной, — торопил события Фордгалл, опять припав на здоровую ногу.

Лианна, кинув прощальный взгляд на Джилроя, сжимавшего широкий пояс двумя руками, вздохнула прерывисто и протянула шарф лесовику:

— В присутствии короля и королевы Благого Двора, чье слово — закон для всех, осознавая всю тяжесть сделанного и сказанного, принц Леса Фордгалл, я прошу, прими… — прямо из ладони принцессы перед пальцами лесовика словно пронеслась молния, и ткань перехватила чужая рука.

Волки остолбенели. На весь зал раздался громкий чих, и взгляды скрестились на черно-серебряном силуэте принца дома Волка, который проскочил между светлым силуэтом Лианны и коричневой фигурой Фордгалла, а теперь словно материализовался из ничего подле круглого стола.

— А-п-ч-хи! Пчхи! Пч-чи! — Мэллин для пущего эффекта потряс головой и смахнул выступившие слезы краем шарфа. — Простите, простите, — раскланялся во все стороны, приложив кулаки с зажатой тряпицей к груди, — прошу прощения, Благой Двор, мой король, моя королева, — персональный полупоклон им с Этайн, — вечно тянет чихать, когда холодает! Того и гляди, волосы инеем покроются!

Фордгалл неразборчиво зарычал, не в силах отреагировать хоть как-то на дикую выходку королевской особы, наследного принца правящего Дома. Лианна тревожно уставилась на Мэллина, Джилрой, похоже, не осознавая свои действия, шагнул ближе к принцессе.

Джаред выдохнул и спрятал клинок в ножны.

— Принц, я прошу вас, верните шарф, — Фордгалл нарочито прихромал поближе, отойдя от Лианны и каминной полки, требовательно протягивая руку.

— Вернуть? Разумеется! — оскалился Мэллин с безумным торжеством. — Но кому? Посмотрим-посмотрим, — покрутился на пятке, легкомысленно оборачиваясь к принцу Леса спиной, не обращая внимания на раздувающиеся ноздри собеседника. — О! Воган!

На сей раз удивился даже Джаред, не говоря уже о Мидире и прочих присутствующих. Подошедший к Лианне Джилрой переглянулся с принцессой в непонимании, Этайн сжала свободно опустившиеся к её плечу пальцы Мидира, Алан уставился на принца с неприкрытым удивлением, Фордгалл аж остановился от изумления. Воган, которого выкрик застал на установке нового блюда с пряниками, застыл, ожидая от Мэллина естественной и привычной каверзы.

Правда, чего же еще ожидать от Мэллина?

— Молодой принц? — повар тем не менее сохранял присутствие духа, достаточное для ответа.

— Воган! Тебе пойдет желтый! Смотри! — и безрогий олень приблизил на вытянутых руках расправленный шарф к шее Вогана. — Ты не женат! Конечно, Дом многое потеряет с твоим уходом и захиреет до полной чахлости без волшебных яств, особенно пряников с пирожками! Но ради счастья непонятно кого и мира во всем Благом мире мы готовы пойти на жертву! Не так ли, наш героический повар? Ты все равно очень быстро овдовеешь! Нет, я настаиваю!

Алан ахнул чуть не на полтрапезной. Мидир с трудом удержался от ругательства, но хихикнувшая Этайн отвлекла его. Джилрой и Лианна выглядели ошарашенными, Фордгалл сжал руку в кулак, опустил голову ниже, прохромал дальше. Джаред повел бровью, обозначая удивление выходкой принца — не более. Смотрел по-преждему вперед, но Мидир был уверен: советник видел все, что творилось за его спиной.

Воган, подумав над достойным ответом, устрашающе улыбнулся во весь клыкастый рот, обозначая большее количество резцов, чем положено было иметь обычным волкам в виде ши:

— Нет, молодой принц, не так! Это я настаиваю на двух котлах, которые вам предстоит очистить!

— Ох, нет! Воган! Ты не можешь быть настолько жесток! — Мэллин шарахнулся в сторону, опять прижимая шарф к груди. — Но, может быть, кто-то еще более холост и жаждет пожертвовать собой ради брака с принцессой? Вот, например, Джилрой. И правда, кто бы мог подумать на Джилроя?!

Волки, несмотря на всю выдержку, фыркнули и задвигались.

Мэллин снова повернулся обратно, однако сзади незаметно подошел лесовик, перекрывая путь к отступлению. Принц хохотнул, без усилий вспрыгнул на стол и пошел вперед, изящно лавируя между блюдами и кубками:

— Нет-нет, шарф не такой теплый, а возле тебя все ещё холодно, Фордгалл!

Спрыгнул по другую сторону круглого, а потому чрезвычайно неудобного для перепрыгивания или обхождения стола. Подошел к небесному и, приподнявшись на цыпочки, положил ткань на его плечо: витязь был изрядно высок. Золотистая вышивка и впрямь заиграла на белоснежном с голубой оторочкой платье дома Неба.

— Ну вот же, другое дело! Хотя, если ты тоже скажешь про котлы, я могу передумать!

Мэллин полуобернулся к принцессе Солнца, как будто прислушивался, а Джилрой загородил Лианну от безумного волка, вздумавшего шутить любовью, браком и будущим бессмертных.

— Так, понятно, что ничего не понятно! — Мэллин отошел от Джилроя на шаг, ещё раз окинул всю фигуру витязя оценивающим взглядом, будто сам примеривался за Лианну. — Нет, пожалуй, нет, смотреть так далеко и не видеть так близко, у него явно что-то не то с глазами! — и размахивал шарфом, как ярмарочный фокусник!

Принцесса вцепилась в ладонь небесного, выглядывая из-за плеча Джилроя и осуждающе покачивая головой. Брат, разумеется, не мог не отреагировать:

— Нет, а я-то тут причем? Сама разбрасывается личными вещами, а я ещё и виноват! — подбоченился и насупился, повернув голову в сторону приближающегося Фордгалла.

— Принц, вы вмешались не в свое дело, а ведете себя и вовсе неподобающе, — Джилрой не мог не вступиться. — Вы или безумец, или невежа!

Волки притихли, слышно были лишь сердитое пыхтение лесовика да слабое «ох» Лианны. Теперь солнечная девочка настолько боялась за своего витязя, что вцепилась в него двумя руками. И Мидир её понимал. Как бы Джилроя за этакие высказывания не порешили. Прежде чем кто-то успел вмешаться, выступил сам Мэллин:

— Я же говорю, у него что-то с глазами! А теперь подозреваю и уши! Я не безумец! И не невежа! — озорной взгляд раскосых глаз на секунду встретился со взглядом Мидира, брат подмигнул, явно обозначая, что и не олень тоже. — Как же так? Вы до сих пор не поняли?! Я же поэт!

На сей раз отчетливо фыркнули многие, Воган хрюкнул, будто выстрелила катапульта, трапезная заполнилась шумом и возней, застывшие от напряжения ши отмерзли и теперь переговаривались, обсуждая, насколько принц поэт, а насколько — невежа. Соотношение выходило в пользу безумца.

Этайн прикрыла глаза ладошкой, хохотнула пару раз, погладила пальцы Мидира, привлекая его внимание:

— Это всё так забавно, моё сердце!

Сразу захотелось не метать громы и молнии, а досмотреть невиданный спектакль.

Мэллин вновь запрыгнул на стол, на миг замер, Фордгалл дернулся за будто случайно спустившимся и тут же отдернутым шарфиком… и засадил руку в открытую пасть громадного сома, съеденного почти до хребта, но неубранного поварятами. Кулак обратно вытаскиваться не пожелал. Лесовик краснел, дергал рукой, но рыбина таращилась словно живая и кисть не отдавала. Форгдалл злобно уставился на Мэллина, потом на рыбину, явно обличая их в сговоре. Затем стащил сома с тарелки на пол, уперся сапогом…

Посреди галдежа, всеобщего веселья и призывов «брать вместо солнечного блика что послали древние боги» Мидир не удержался от мыслеслова:

— Джаред, если вы задумали просто убить Фордгалла, можно было не устраивать этот балаган, а поставить в известность меня! Есть куча проверенных вариантов: упавший на голову камень, тот же вызов — кстати, я и сам давно не разминался! Лесной принц легко может случайно угодить в одну из ловушек Черного замка. С его Домом я бы договорился, пока этот лесовичок и впрямь не зашустрил и не занял деревянный трон разини-папаши с Золотой башней* одновременно!

— Простите, мой король, план был немного… — Джаред помолчал, видно, стараясь подобрать слова. — Как я сейчас понимаю, немного… схематичным. Я никогда раньше не имел дел с принцем, учту на будущее.

Мидир не нашелся, что ответить. Разочаровывать племянника новостью, что любая подробность плана не спасет от спонтанности Мэллина, не хотелось. У Джареда и без того намечался тяжелый день.

— Раз нет достойных вариантов, — возникший сзади Фордгалл Мэллина по-прежнему не интересовал, хотя он наверняка его видел, — то я готов пойти на жертву во имя поэзии! — брат заломил руку с шарфом, закрывая струящимися складками лицо, и продекламировал с чувством: — Он был из дома ночи, она — из дома дня!

Джилрой побледнел, Фордгалл занес руку выхватить шарф, а Мэллин засмеялся, отступая и прижимая материю к груди. Мидир прищурился — на черной с серебром одежде их дома золото Солнца тоже смотрелось вполне неплохо.

— Но они так никогда и не встретились! — хохотнул брат, сам себя насмешив. — Лианна, надо признать, у нас много общего и помимо прекрасного шарфика, — выразительно потряс тряпицей, отклонился вправо, чтобы видеть собеседницу за широкой спиной Джилроя. — Взять хотя бы любовь к пряникам!

И метнул прибереженную сладость в белой глазури Лианне! Поймал пряник закрывающий принцессу Джилрой; Фордгалл кинулся к Мэллину со спины, и сам Мидир с трудом сдержался, чтобы не рвануть наперерез… когда брат так же легко, словно танцуя, увернулся, пропустил лесовика мимо себя, и тот наткнулся грудью на край стола. Мэллин крутанулся на месте, поднял шарф к лицу, засверкал глазами.

— Да! Пожалуй, оставлю его себе! Как и сладкие-сладкие грезы!

Лианна подняла руку, Джилрой тоже подался вперед, продолжая сжимать пряник, но быстрее успел ответить все менее заметно хромающий лесовик:

— Это не ваше, принц! Не ваше! Мое!

— Иногда судьба преследует вас!

Мэллин опустил шарф к столу и вновь резко отдернул, ладонь Форгдалла с сочным хрустом ударила по пятачку запеченного поросенка.

— А иногда вы преследуете судьбу! — Мэллин показательно втянул аромат шарфика, отчего Фордгалл озверел хлеще обращающегося впервые волка. Мидиру даже помстилось начало боевой трансформации лесовиков: кожа потемнела, волосы запылали.

Как эти двое сорвались с места и пропали из трапезной, не заметил никто.

Мидир увидел размытое движение, Алан потряс головой… Джаред, взяв со стола вилку, доложил ей:

— Кажется, наш принц обладает даром не только слова, но даже исцеления. Принцу Фордгаллу явно стало лучше!

Мидир проследил, как волки, оживленно переговариваясь, расходятся, теперь уже по делам, оценил размах плана, кивнул прошедшему мимо племяннику, а сам подхватил сомлевшую Этайн на руки.

«Ношение королевы на руках» было найдено советником в записях старого короля, относящихся к этикету, показано Мидиру, вывешено в королевских новостях Морского царства, Благого и Неблагого Дворов, и уже восемь лет король носил свою земную супругу на совершенно законных основаниях.

— А разве так можно себя вести? — пробормотала она не открывая глаз.

— Конечно нельзя! — Мидир начал с главного. — Дотрагиваться до короля, королевы или принцессы можно только через ткань. Это слишком интимный жест, говорящий о близости, он позволителен лишь членам семьи или супругам, — Мидир помедлил, проведя ладонью по оголенному бархатистому плечу Этайн, но договорил: — На принцев не распространяется, однако короли могут позволить себе все, хотя необъяснимые касания не слишком приветствуются, как и поцелуи руки того, кто ниже тебя.

— Мне помнится, ты меня так нежил задолго до супружества. И даже не так нежил, — Этайн коварно улыбнулась. Мидира пробрала дрожь. Его королева тут же встревожилась и распахнула глаза. — Ой, я же не царского рода!

— Ты всегда была моей королевой, Этайн, — хризолитовая ясность позволяла и самому Мидиру заново оценить произошедшее, открывая в нем новые грани. — Всегда.

— А что с платком? — Этайн покрутилась в руках живым теплом, ласковым и домашним. — Почему все так взволновались?

— Мэллин разорвал помолвку… — Мидир удобнее перехватил узкую спину, прокравшись пальцами под грудь. — Не просто выхватил платок.

— Ой, как хорошо! — жена разве что не потянулась, впрочем, тут же собираясь в упругий клубок.

— Хорошо, что он его никому не подарил. Не хотелось бы воевать с домом Солнца!

— Мое сердце, а его не накажут?!

— Накажут. Если догонят! — Мидир ускорил шаг. Этайн хитро улыбнулась, шепча что-то о быстроногих волках. — А если его догонят, я буду сильно недоволен, поэтому ему лучше не попадаться.

— Но Лианна же может подарить еще что-то?

— Платок у нее один, украшения есть символы ее дома и не могут считаться личной вещью. Кинжал тоже у Мэллина, — Мидир показательно нахмурился, уже зная, как повеселить жену, заставляя отвлечься от драматичности произошедшего и не случившегося. — Так-так-так, если она не снимет с себя панталоны, что не слишком подобает принцессе дома Солнца…

— Мидир!

— Кажется, они есть в наряде принцессы. Волчицы не носят подобную глупость.

— Мидир! — еще более укоризненно повторила Этайн.

— Что, любовь моя? — почти промурлыкал волчий король. — На прогулках, занятиях или дома они предпочитают штаны, а если волчица надевает нарядное платье… тут панталоны носить неуместно.

— Да, мой король, — хихикнула Этайн. — Ты очень точно поясняешь и так хорошо все знаешь о женских нарядах! Оголяешь истину! Дорываешься до сути! Обрываешь подолы!

— Я уверен, принцесса Солнца не расстанется со столь важным предметом своего гардероба, разве что Джилрой поможет… — усмехнулся, не собираясь продолжать. — А мое былое отношение к подолам, столь шокирующее королеву, ей известно. Как и то, что теперь мне вполне хватает одного.

Этайн тихо вздохнула вместо ответа и привычно уютно положила ладонь ему на грудь.

Они миновали очередной поворот, королю и королеве отсалютовала очередная стража, и Этайн не удержалась:

— Значит, Лианна в безопасности?

— Опасность пожертвовать собой ради дома ей в ближайшее время не грозит. Отдыхай, моя дорогая, — и Этайн, вздохнув, потерлась щекой о его плечо. В последнее время она быстро уставала и много спала.

— Ты обещал мне сказку, мое сердце, — капризно протянула она. — Очень давно.

Это было настолько непохоже на Этайн, что Мидир чуть было не запнулся. Тем более, что не смог припомнить подобного обещания, но ответил уверенно:

— Я обещал сказку, любовь моя, значит, ты получишь сказку.

— Правда? С хорошим концом?

— Самую волшебную из всех.

Чтобы порадовать Этайн, Мидир решил забыть про дипломатические сложности и до выяснения престолонаследования оставить влюбленных в доме Волка. Или создать для них новый дом!

Впрочем, общение с женой не помешало слушать Черный замок, Джареда и его разговор с гостями на расстоянии. Внимание и сила фокусировалась легко, все легче с тех пор как Этайн забеременела, что говорило о многом, о чем волчий король предпочитал пока не думать. Мидир прижал к себе супругу, обещаясь сказать о новом положении вещей как можно скорее…

Пока же были проблемы и понасущнее. Например, тот же племянник, создающий чужую сказку и ломающий свою.

Трапезная почти опустела. Джаред отошел к Джилрою с Лианной от Алана, озаботив начальника замковой стражи поручением проследить, чтобы лесовик не пристукнул озорного принца в погоне за счастьем.

Мидир кивнул своим мыслям, стражам подле спальни, поудобнее подхватил Этайн и прислушался внимательнее.

— Принцесса Солнца, принц Неба, позвольте принести извинения за поведение нашего наследного принца наедине, в стороне от лишних ушей, — советник кивнул вправо, к неприметному выходу. — Не беспокойтесь, принцесса Лианна, ваша личная вещь не пострадает.

Джаред договорил это больше для небесного, чем для вновь ойкнувшей Лианны. Похоже, та припомнила, что личная вещь у Мэллина не одна. Насколько Мидир знал, кинжал она все ещё не забрала.

— Вы в этом уверены? — витязь становился напористым и разговорчивым, лишь когда ему требовалось защищать ту, что ему дорога. — Простите, советник, но ваш принц…

— Прощаю, принц Джилрой, прощаю! — Джареду явственно надоело обсуждать заметную, наглую и раздражающе непредсказуемую персону Мэллина. — Однако прочие волки не столь терпеливы, мне это известно поболее прочих, и могут и не простить, а потому давайте поговорим в другом месте.

Джилрой отвлекся от советника, поглядел на прижавшуюся к его руке Лианну, смягчился, встретив её золотистый взгляд в ответ, и открыто улыбнулся, не замечая, как постепенно заледеневает Джаред. Может быть, это было заметно одному Мидиру, он-то своего племянника знал. Слабо коснулся сознания, ощутил понастроенную там многоуровневую защиту из ледяных иголок и послал поддержку Джареду. Во всем, что бы ни задумал упертый волчонок.

***

Большая гостиная могла бы принять целую королевскую семью и позволяла расположиться своенравным волкам на расстоянии, не задевая друг друга лишний раз, но сейчас на одном из широких черных диванов сидели лишь Лианна и Джилрой. Лианна, взволновавшаяся не на шутку за жизнь любимого, вцепилась в обшлаг его белого камзола, расшитого голубым узором и отделанного бирюзовыми камнями. Наряд небесного, как и золотое блио принцессы Солнца, резко выделялись на фоне темных покоев дома Волка, а Джаред стоял перед ними в наглухо застегнутом черном сюрко и вертел в руке кристалл, стреляющий на свету ослепительно яркими гранями.

— Мой дед оставил этот камень своей возлюбленной, и та не смогла забыть его ни в Верхнем, ни в Нижнем мире. И Синни ушла вслед за волком, сама спустилась в мир ши — отыскала дорогу, преодолела испытания и трудности, разглядела свое сердце в мириадах отражений…

Джаред приподнял кристалл перед собой, остановив его ровно в луче света, разукрашивая гостиную солнечными бликами, делая ее светлой под стать Лианне и Джилрою. Мидир мимоходом поразился, насколько дипломатичен его племянник: фактически ничего не меняя в обстановке собственного дома, он расцветил его для солнечной и небесного.

— Говорят, что он исполняет желания. Особенно те, что достойны исполнения. Нашим миром правят любовь и магия, что доказала моя бабка, спустившись к деду и миновав все преграды, — Джаред строго посмотрел на обоих.

Мидир почувствовал некую иронию ситуации: почти двухсотлетних Лианну и Джилроя учил жизни едва столетний советник. А главное, получалось у него крайне естественно.

— Нашим миром правят любовь и магия, так скажите мне, может ли владеть домом тот, кто сам отрекся от любви? — особенно пронизывающий взгляд достался принцу Неба, который не выдержал и поежился.

— Для чего вы позвали нас, Джаред? — Джилрой переборол первое впечатление и нахмурился. — Как я понимаю, не для извинений.

Стоило отдать должное небесному принцу, собрался он быстро. Хотя и Джаред использовал не лучший из своих пронизывающих взглядов.

— Нет, не для извинений. Я позвал вас, чтобы рассказать историю про Риммана и Джиневру. «Он был из дома ночи, она — из дома дня», — холодно улыбнулся Джаред. — История обретенного и утерянного счастья, о судьбе и её прихотях, о возможности и невозможности спорить с роком, висящим надо всеми ши гораздо более близкой дланью, чем над смертными, мечом на тонком волоске…

Лианна недоуменно пожала плечами в ответ на взгляд Джилроя. Надо понимать, оба юных ши не смотрели на старую сказку под таким углом. Что опять делало честь Джареду.

— Да, все в Светлых землях знают эту историю… — Джаред прервался, как хороший рассказчик, а двое на диване напряженно застыли, сцепив руки. — Дети двух домов полюбили друг друга.

Джаред спрятал кристалл за спину, возвращая комнату в тень, будто опустился театральный занавес. Свет в непроглядном мраке оставался лишь на столе.

Советник повел кистью. Под его рукой поднялись и ожили три лежащие, до того не замеченные фигурки. Принц Римман казался очень похожим на Джилроя, высоким и беленьким на свой игрушечный манер, а золотистая принцесса Джиневра — на Лианну. Над фигурками, стоило им соединить тряпичные ладошки, воссияла арка света. Они обнялись, потом отшатнулись и отвернулись друг от друга. Стоящий чуть поодаль темный человечек вышел из тени и подхватил принцессу за талию.

— Как день не сходится с ночью, так и наши герои не могли быть вместе, — светлая арка раскололась темной трещиной, — и принцесса вышла замуж за нелюбимого.

Тряпичная Лианна упала на грудь кукольному Фордгаллу, почти как это произошло сегодня. Вот только рядом не было никого, чтобы предотвратить этот неверный шаг.

— Её жертва во имя дома обернулась жертвой не только чувств — принцесса впала в сон-жизнь. Ведь ее любовь была истинной…

Кукольная постановка продолжалась, золотистая девушка упала прямо у ног нелюбимого принца, под ней возник пьедестал, сверху закружились в вихре крошечные золотые лепестки.

Джилрой вздрогнул, хотя смотрел вроде бы с недоверием. Наверное, опасался доверять волкам в плане чувств.

Мидир, не возвращаясь сознанием в свою спальню, обнял Этайн, ощущая её спокойное дыхание, и решил, что основания у Джилроя в принципе были.

Советник продолжал:

— Любимый и любящий принц, не вынеся горя потери, бросился на меч, — тряпичный Джилрой подбежал к пьедесталу, заломил ручки, а потом выдернул клинок и воткнул себе в грудь. Золотые лепестки стали падать чаще.

На сей раз вздрогнула Лианна.

Третий, темненький и коренастый участник, останавливать бросок на меч не рвался, стоял, скрестив руки перед грудью, смотрел.

Любовался.

— Когда через три дня принцесса все же очнулась… — маленькая кукла приподнялась на ложе, подняла голову. Потом почти упала, сползая вниз, к распростертому принцу, на белом лоскутке одежды которого прорисовалось алое пятно, слишком похожее на настоящую кровь, — то, узнав о смерти любимого, заснула уже навсегда.

Принцесса закрыла личико тряпичными ладошками, её плечики содрогнулись, золотой дождь превратился в пургу, а когда она улеглась, на пьедестале лежали рядом оба — принц и принцесса, маленькие и мертвые.

К удивлению Мидира, тряпичные создания вызывали неподдельное сочувствие, выражать эмоции им удавалось удивительно легко.

— В итоге трон достался тому самому третьему принцу, — третий принц без имени гордо уселся на маленький трон. Стоящий в непосредственной близости похоронного пьедестала. — Желал он того или нет, — человечек радостно поднял над головой сцепленные вместе руки.

Вряд ли это была скорбь.

Лианна несмело подняла глаза на Джилроя, тоже косившегося на любимую с ужасом.

— В итоге жертва принцессы ничего не спасла и не сохранила. Больше всего проиграл дом дня, который попал в череду войн и междоусобиц, длившихся не одно столетие.

Джаред прошелся по комнате, оставляя маленькую сцену-стол без присмотра, подкидывая кристалл, то высвечивая, то вновь опуская мир во тьму. Остановился напротив и обратился к сидящим.

— Говорят, каждая история повторяется дважды, первый раз в виде трагедии, второй раз — в виде комедии. Но ведь у этой сказки, — две фигурки, повинуясь движению его рук, поднялись и обняли друг друга. — Может быть другой финал. Нужны только смелость и чудо.

Смертное ложе исчезло, маленький принц со своей тряпичной принцессой закружились и застыли, над ними вновь засияла арка. Третий персонаж совсем ушел в тень вместе с троном, словно показывая — решающими были не его интересы.

Мидир насмешливо вздохнул. Если бы задвинуть всех алкающих власти в реальности было так же легко, как тут, в домашнем театре!

Джаред слабо улыбнулся, увидев, как приникла в поисках опоры Лианна к Джилрою, как принц приобнял принцессу, как они переплели руки.

— Ты копаешь могилу своей любви своими же словами, — произнес Мидир мысленно.

— Но не своей любимой, — упрямство у советника было самое что ни на есть фамильное. — Вы сказали, брачный договор у меня в кармане.

— Я имел в виду тебя и Лианну!

— Мой король одобрит этот брак?

— Несомненно, если того просит мой неразумный советник. Но ты не обязан устраивать счастье других вперед своего!

— Я благодарен вам как никогда, мой король.

— Зачем, ну зачем ты это делаешь? — вырвалось у Мидира.

— Я волк, мой король. И ваш дом — мой дом.

— Я уже женат, Джар-р-ред!

— Я учту это, мой король. Вы рычите, я не разбираю слов.

— Давай уже, радуй солнечную девочку.

Мидир с трудом сдержался, чтобы не разрычаться уж совсем сердито. Не прекословил ему никто, но над делами любовными никакой король, хоть десять раз Благого мира, не имел власти. Распоряжаться чужими сердцами Мидир не был волен тоже. Да и своим — постольку-поскольку.

Его сердце пошевелилось, прошептало привычно «мое сердце», перевернулось на другой бок и опять засопело…

Мысленный разговор почти не занял времени. Джаред еще раз подкинул кристалл и подошел к сидящим.

— Настало время разыграться комедии, поэтому, например, если принцесса-девственница будет столь храброй, что попросит о ночи любви сама… — Джаред оборвал фразу, не вгоняя смутившуюся Лианну в совсем уж яркую краску. Советник заговорил о другом, глядя теперь на Джилроя: — Ей отказать будет невозможно, не оскорбив ее, мать-королеву и весь ее дом.

Видимо, Джилрой до сего момента не рассматривал никаких других вариантов, сидел, призадумавшись, а белые брови ползли вверх.

— Если принц будет столь безрассуден, что сможет отринуть корону и принять дом любимой как свой, то все формальности станут соблюдены для двух их домов. Твой отец, Джилрой, назначит другого наследника, будущего короля. Ты потеряешь многое. Почти все.

Лианна вскинула голову, с тревогой всматриваясь в возлюбленного, пыталась решить, что возьмет верх в его душе: долг или любовь, чувство дому или чувство к женщине.

Джаред вздохнул глубоко, привлекая внимание обоих к себе, кажется, ненамеренно. Впрочем, нисколько не смутился.

— Дом Неба славится своими гордыми принцами, в наследниках недостатка нет, хоть прямых — всего двое. Королем после твоего отца станет твой младший брат, Джалрад, дай Луг им обоим долгих веков здоровья, — советник благовоспитанно приложил узкую ладонь к груди, обозначая чистоту намерений.

Лианна и Джилрой, несмело улыбнувшись друг другу, повторили жест, действительно надеясь, что подобное возможно, а древний бог услышит их пожелания.

За древнего Мидир не поручился бы, а вот один старый бог слышал прекрасно.

— Тот ши, которому дитя Солнца дарит свою любовь и невинность, обязан жениться, — советник огласил прописную истину, подождал, пока она повисит в воздухе, зазвучит по-новому для одного отдельного небесного, лишь потом продолжил: — А ограждая ее от брака с нелюбимым, он, безусловно, спасает ее. Как гласит Кодекс витязей Неба: «Забота о жизни другого уносит прочие за горизонт».

— Но у нас нет согласия родителей! — воскликнул Джилрой. — И Лианна будет не защищена от гнева двух домов!

Он приобнял Лианну крепче, как будто действительно желая отдать за неё жизнь, загородить собой и встретить весь направленный на неё гнев своей широкой грудью.

Джаред скептически приподнял бровь, побуждая небесного продолжить мысль и озвучить, что именно он мыслил непреодолимыми препятствиями.

— За подобное своеволие ее немедленно потребует дом Солнца, потребует с полным правом! Наследница Золотой башни — не хозяйка своей судьбы, она важнее дому и родителям, чем само солнце! — принц, по-прежнему не глядя на Лианну, договорил обреченно: — И выдаст ее любой иной дом, даже мой. Моя принцесса вдоволь натерпится позора, а может, станет причиной войны. Этого я желаю меньше всего.

— Ты… готов пойти на это ради меня?! — ахнула Лианна, поняв главное. И подняла на своего витязя глаза, из карих вновь ставших медовыми. Волосы ее по-прежнему сияли золотым — цветом любви.

Джилрой опустил взгляд, завороженно застыл и отрывисто, бессознательно кивнул. Лианна прильнула ближе и спрятала лицо на плече принца, которого охватило слабое желтое сияние, не слишком выделяющееся на фоне белого камзола, но подсвечивающее всю обстановку гостиной.

Некоторое время все ши сохраняли неподвижность: Лианна и Джилрой обнимались, как понимал Мидир, невольно и бессознательно скрепляя уже существующие узы. Потрясающе! Если они и после этого ни до чего не договорятся, Лианна без Джилроя точно умрет.

Впрочем, советник не вмешивался, значит, все шло по плану.

Спустя пару минут, которые Мидиру показались весьма долгими и скучными — раз обнимался не он — влюбленные разомкнули объятия настолько, чтобы посмотреть друг другу в лицо. Джилрой обернулся к советнику первым, с тревогой начиная осознавать, что именно они только что натворили и каковы будут последствия для Лианны, если они не смогут быть вместе.

Пока все рисовалось так, что не смогут.

— Но зато у нас есть король Благого Двора, — повернулся к нему Джаред и крутанул кристалл. — И раз вы в стенах Черного замка, слово волчьего короля равно согласию родителей. А уж если у двух влюбленных проявится знак истинной любви… Это очень редко, но случается. Если они, наши неожиданные влюбленные, попросили бы о браке после проведенной вместе ночи, — Джаред взглянул прямо в синие глаза Джилроя, добавил, не меняя тона: — или дня, что дозволяется и допускается в доме Волка…

Пауза повисла просто шикарная. Мидир не всегда такой добивался. Лианна покраснела до самых кончиков ушей, уткнулась в Джилроя, кажется, мечтая провалиться сквозь землю, чтобы все миновало и прошло как-то без её участия.

Джаред не удержался и вздохнул. Племянник осознавал, что это довольно быстро для двухсотлетних ши, привыкших к размеренности и неторопливости в решениях. Тем более — таких!

Принц Неба серьезно нахмурился и сосредоточенно кивнул, понимая то, что Джаред не договорил, благодаря и готовясь уговорить Лианну на этакое дневное безумство в чужом и кажущемся ей враждебном Черном замке. Джаред кивнул в ответ суховато, не находя ничего необычного в том, что Джилрой понял его и понял правильно. Советник помолчал, дождавшись, пока голову поднимет и розовеющая Лианна:

— То ваш брак было бы не отменить никому. Конечно, подобное сочетание безумных поступков почти невозможно… почти. Но самое малое — согласие короля — я вам дарю уже сейчас. Как и этот камень.

Джаред, выдернул из воздуха документ о браке королевских особ, положил его и переливающуюся драгоценность на столик перед Лианной, сдвигая тряпичных куколок. Принцесса же смотрела только на Джилроя.

Джаред склонился к уху небесного, шепнул ему «до утра вас никто не потревожит», тихо вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Как показалось Мидиру, Джаред заколдовал чем-то створку, делая её похожей на стену, чтобы никто не забрел в гостиную даже случайно.

Этайн вздохнула, приоткрыла глаза, и Мидиру пришлось приобнять ее, поцеловать несколько раз, и лишь потом прислушаться к необычайно решительному небесному.

— …если ты попросишь! — судя по финалу фразы, это было своего рода предложение.

Конечно, не мог же благородный витязь полностью возложить свою обязанность на хрупкие плечи дамы?

— Я не могу оставить Золотую башню, ведь я единственный и последний ребенок королевской семьи, — Лианна скользнула на пол. Затем обхватила лицо возлюбленного ладонями, и оба ши засияли явственнее, одним, серебряно-золотым светом. — Но я люблю тебя всем сердцем и душой. Мой храбрый витязь, сможешь ли ты принять мою любовь, меня и мой дом?

— Да, мое солнце!

Волшебство любви обвилось вокруг двоих сияющей спиралью, взлетело до потолка... Распалось, рассыпалось искрами, а потом замерло на безымянных пальцах пары светящимися кольцами.

***

Мидир отвлекся — слишком пристально смотрела на него пробудившаяся Этайн. Да и его присутствие рядом с Лианной и Джилроем долее было не нужно: упругая волна прокатилась по замку и словно умыла всех теплым чистым дождем.

— Что-то случилось? — прошептала Этайн.

— Только хорошее, моя любовь, — тихо ответил Мидир и улыбнулся.

— Джаред! — позвал мыслесловом. — Ты подарил им кристалл деда!

— Дед был тот еще хитрец, мой король. Вы знаете сами, этих кристаллов им было сделано не меньше десяти. И сколько бы Синни их ни выкидывала, они появлялись вновь и вновь в ее доме, напоминая о подземном короле и силе его любви. Пока жизнь без него не стала казаться ей столь невыносимой, что она сама ушла под холмы.

— Не могу его винить за это, — хмыкнул Мидир. — Каждый воюет за свою любовь, как может. Некоторые даже выкидывают белый флаг!

***

Под утро Мидир мысленно обратился к брату. Беспокойство не отпускало, хотя за принцем наверняка присматривал Алан, половина дворцовой стражи, а возможно, и сам Джаред.

Но теперь советник, редкий случай, спал за столом, уложив голову на руки и уперевшись расслабленными кистями в кубок вина. Причем — снова у Алана и без песнопений Мэллина за окном. Поэтому, а может, из-за удачного завершения дня, спал совершенно спокойно.

Как волчий король и ожидал, брат обнаружился на труднодоступной высоте. Мчаться подобно ветру аж полсуток было сложновато и Мэллину. Занятый им карниз плавно спускался к самому незаметному углу внутреннего двора. Место это было плотно укрыто со всех сторон высокими кустами в рост ши. И никаой любопытный взгляд не проник бы сюда. Как бы принц не относился к Фордгаллу, он берег его достоинство и не хотел выставлять напоказ его унижение.

Мэллин сидел, свесив ноги. И развлекался! Пропускал ткань шарфика меж пальцев, позволяя ей иногда опуститься чуть вниз, а Фордгалл всякий раз пытался допрыгнуть. Ветки этого сада не желали слушаться непризнанного королевского побега или не были привлечены им к делу. Что вряд ли. Насколько Мидир успел изучить принца Леса, тот старался использовать любую возможность на собственное благо.

Мэллин поддернул ткань в очередной раз, тяжко вздохнул, смерил Фордгалла недоверчивым взглядом:

— Никогда бы не подумал, но ты котенок, — и уселся на карнизе поудобнее. — Прыгать за тряпочкой…

Лесовик взрыкнул, наколдовал что-то воистину темное и мощное. Мидир встревожился, но Мэллин то ли призвал в помощь замок, то ли черные камни сами прикрыли принца, но не успевшее оформиться колдовство сгинуло без остатка.

Осознав, что магия и прыжки ни к чему не приведут, Фордгалл уселся на песчаную дорожку и с ненавистью сверлил Мэллина взглядом.

— Ну хорошо, хорошо, не смотри так, — намотал тот платок на руку и улыбнулся: — Цап-царап! В качестве утешения могу сказать, что котеночек из тебя краси-и-ивый!

— Утешения к чему? — лесовик едва выговаривал слова, настолько его ломали тающие надежды на солнечный трон.

— К тому, что я, пожалуй, пойду.

Брат встал, как будто под ногами был обычный пол, а не узкий карниз. Отряхнул дублет, штаны, чихнул, не рисуясь, и добавил:

— Ещё немного, и про нас станут говорить нехорошее. Все знают, как страстны лесовики и чувственны волки! Уединились, понимаешь, за высокими кустами! Ты явно нервничаешь, а у меня плохая репутация.

Фордгалл ошарашенно-зло выдохнул и застыл на месте.

— Что за чушь! Весь двор знает…

— Весь двор знает, что ты нёсся за мной, как за шансом на счастье, — Мэллин выразительно постучал каблуком по карнизу и двинулся по нему направо, к парку. — Я не волчица, но двор горазд на выдумки.

Фордгалл поспешил следом, не отрывая взгляда от намотанного на ладонь Мэллина платка.

— Я уверен, никто не посмеет шутить с волком!

— А я уверен: наутро ты проснешься знаменитым.

Мэллин не удержался и фыркнул, лесовик взрыкнул.

— Да, да, я понимаю тебя! — хихикнул Мэллин. — Прости-прости, не смогу принять твой дом как свой, пусть мы провели вместе ночь! Каждый узнал о себе много нового, не по разу сбил дыхание и почувствовал себя изнурённым, но ты должен знать — увы! — это не считается в доме Волка настоящей связью. К тому же мы спелись с советником, я не могу пренебречь его чувствами.

Фордгалл покрылся корой и заполыхал волосами.

Мидир готов был Мэллину поаплодировать: довести лесовика до белого каления и перекидывания в боевую форму одними словами — тоже надо уметь.

— Я вижу, вижу, ты горишь! — новая порция хохота. — Но вынужден потушить пожар страсти. Нам никогда не быть вместе!

Фордгалл раскрыл рот, подсвеченный желто-оранжевым пламенем, но Мэллин опередил его:

— И снова прости, лесовичок, — приоткрыл отпертую раму высокого коридорного окна. — Как-нибудь свидимся. Не переживай за честь солнечной красавицы, шарфик я ей верну! Что-то не хочется всякий раз бегать от её настырных ухажёров. Хотя… — почесал нос, — уже и не придется.

Мэллин поклонился и шагнул в окно, аккуратно прикрыв раму за собой.

Фордгалл потихоньку остывал, окруженный блекнущими оранжевыми искрами, а за его спиной голубело рассветное небо.

Примечания:

*Золотая башня — замок дома Солнца, вторая столица Благих земель. Построена задолго до первой эпохи, разрушена в конце второй, восстановлена в начале третьей.