Над Москвой плыл колокольный звон. Звонили во всех кремлевских соборах — у Спаса на Смоленской площади, у Николы Чудотворца у Каменного моста через Москву-реку. Им вторили окраинные церкви и монастыри — Новинский, Симонов, Андроньев и другие. В морозном воздухе звуки легко растекались по Москве, переливы колоколов достигали подмосковных сел — Коломенского, Воробьева. Они возвещали московским жителям о торжественном событии — венчании молодого государя великого князя всея Руси Ивана Васильевича на царство.
В Кремле медленно и чинно двигалась процессия. Из великокняжеского дворца она направлялась к главному московскому собору Успения Богородицы, отстроенному при Иване III, деде нынешнего великого князя. В тяжелых меховых шубах, соболиных, горностаевых, беличьих, крытых то восточными шелками с яркими разводами, то итальянским бархатом, то фландрским сукном, плавно двигались бояре. В толпе зрителей кафтаны купцов и гостей перемежались и сермягами мастеровых и холопов. Завороженная великолепием шествия и серьезностью происходящего, толпа застыла. Шутка ли, венчание на царство. Такого Москва еще не видала. Правда, 49 лет тому назад в этом же Успенском соборе венчали двоюродного брата Ивана IV, малолетнего Дмитрия — внука Ивана III, но не на царство, а на великое княжение. На царство же Иван IV венчался первым, это было 16 января 1547 г.
Во время долгой, по обычаю православной церкви, торжественной службы митрополит возложил на Ивана крест, венец и бармы, присланные якобы византийским цесарем Константином Мономахом на Русь для венчания князя Владимира Всеволодовича (Мономаха).
Устами митрополита была начертана программа деятельности царя: в союзе с церковью, которая отныне объявлялась «матерью» царской власти, царь должен был укрепить «суд и правду» внутри страны, вести борьбу за расширение государства.
По завершении чина венчания великий князь стал «боговенчанным царем». По алым камке и бархату, струившимся, словно поток крови, на ослепительно белом снегу, шел в свои хоромы первый русский царь, носивший этот титул на законных с точки зрения тогдашнего мира основаниях. То, о чем мечтал дед нынешнего царя, свершилось.
Дополнение короткого слова «царь» и в без того уже пышном титуле великого князя — «Государь и великий князь Московский, Владимирский и прочих земель» — делало его носителя равным по чину императору «Священной Римской империи», ставило выше европейских королей — датского, английского, французского и многих иных, в том числе и ближайших соседей и соперников — польского и шведского, уравнивало с восточными соседями — казанским, астраханским ханами — наследниками Золотой Орды, недавними повелителями Руси. На эту ступень лестницы европейских государей поднялся правитель единственного славянского государства, и это произошло в то время, когда Болгария и Сербия, равно как и другие народы Балканского полуострова и юго-восточной Европы, изнывали под игом Османского султаната.
Столица государства, Москва, отныне украсилась новым титулом — она стала «царствующим градом», а русская земля — Российским царством. Но для народов России начинался один из самых трагических периодов его истории. Наступало «время Ивана Грозного».