Предлагаемая читателю книга — последний труд Александра Александровича Зимина (1920–1980), выдающегося советского исследователя русского средневековья. При жизни Зимин по печальной российской традиции не был избалован официальным признанием. Во всяком случае семь написанных им монографий остались неизданными. За 10 лет, прошедших после кончины ученого, издательство «Мысль» выпустило в свет две его работы — «Возрожденную Россию» под названием «Россия на рубеже XV–XVI столетий» (М., 1982) и «В канун грозных потрясений» (М., 1986), озаглавленную автором «Путь к власти», а издательство «Наука» — монографию «формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.» (М., 1988). Но еще минимум три завершенные Зиминым научные монографии — исследования о Русской Правде, о «Слове о полку Игореве», о русских исторических песнях — и две мемуарные книги пока не опубликованы и хранятся в его личном архиве.
Две первые книги, как и ранее опубликованные тоже издательством «Мысль» «Реформы Ивана Грозного» (М., 1960), «Опричнина Ивана Грозного» (М., 1964) и «Россия на пороге Нового времени» (М., 1972), входят в задуманный А.А. Зиминым 6-томный цикл исследований по истории России XV–XVI вв. В этом ряду предлагаемая вниманию читателей книга является первой по хронологии событий и последней по времени написания автором. Выход ее в свет делает всю серию законченной.
Есть у публикуемой монографии и более существенные особенности. Ее идею лучше всего выражает сохраненное авторское название — «Витязь на распутье». Это первое в отечественной литературе исследование трагических событий второй четверти XV в., когда вся Русь стала ареной кровопролитной борьбы за власть между враждующими кланами правящей династии. В книге наиболее ярко выразились темперамент ученого, его ищущий и взыскующий правды ум и оригинальные размышления над закономерностями объединительного процесса в России.
«Витязь на распутье» был начат автором в 1979 г. и писался стремительно, с большим увлечением и истовостью. Александр Александрович работал над текстом книги буквально до последнего дня жизни, не раз читал вслух друзьям и ученикам отдельные ее части, подыскивая наиболее точные выражения и характеристики. С выхода в свет первой из книг задуманной и почти полностью осуществленной серии до написания «Витязя…» прошло 20 лет, и, как отмечал сам автор, за это время его общие исторические представления претерпели глубокую эволюцию, которую он считал завершенной в «Витязе…».
Начало творческой деятельности А.А. Зимина пришлось на время господства созданных в эпоху сталинского засилья схем исторического развития России. Первая из книг цикла — «Реформы Ивана Грозного» — носит на себе следы их влияния, но уже вторая, посвященная опричнине, знаменует разрыв со стандартными для периода культа личности концепциями. Чтобы понять сущность эволюции взглядов Зимина-историка, следует иметь в виду одну замечательную особенность его личности: с годами он становился не консервативнее, как бывает часто с учеными, а радикальнее, свободнее от традиционных воззрений. С возрастом к нему приходили большая раскованность, независимость мысли.
Переломной для творчества А.А. Зимина стала работа над книгой о «Слове о полку Игореве», «изданной» в 1964 г. тиражом 101 экземпляр «для служебного пользования». Он не первый и не единственный усомнился в том, что «Слово…» написано в XII в. Но прочие не решались ни обнародовать свои сомнения, ни потратить годы напряженного труда на серьезное исследование, сулившее лишь тернии без лавров. Зимин же продолжал исследование со всей страстью, на которую был способен, и много лет спустя после закрытого обсуждения первого варианта книги, несмотря на то что мысль о передатировке «Слова…», «еретическая» в начале 60-х годов, ставила под удар его будущее. В конце 1978 г. Зимин писал, что для него «история со «Словом…» была важна… потому, что разоблачила миф о «чистой науке» древников в нашем Отечестве… Стало ясно, что, так сказать, «чисто научные» вопросы теснейшим образом переплетаются с нравственными».
Работа над этой «злосчастной книгой», как окрестил ее сам Александр Александрович, потребовала от него немалого мужества. Но именно преодоление страха перед идеологическими проработками дало ему силу уйти в своих последующих трудах от привычных стереотипов, а в последние годы писать одну книгу за другой, не задумываясь над тем, насколько «проходимо» выливающееся из-под пера. «Витязь на распутье» по необычности выводов может быть сопоставлен только с трудом о «Слове…», который уже в течение четверти века является источником методики для официального «слововедения», стыдливо умалчивающего о том, что послужило ему импульсом. Но если монография о «Слове…» недоступна широким кругам исследователей, то участь «Витязя…» более благоприятна — он выходит к читателю.
В книге нет историографического очерка, поэтому следует напомнить некоторые важные этапы в изучении истории становления единой русской государственности.
Вплоть до начала XX в. основным стержнем русского исторического процесса считалась борьба между монархами — строителями сильного государства и противостоявшими им силами. Такими силами, по мнению виднейшего историка XIX в. С.М. Соловьева, были носители «родовых начал» — бояре, а в более поздние века — казачество. Не сомневаясь в необходимости и благотворности для народа державного могущества государства, Соловьев и его последователи задавались скорее другим вопросом: почему центром государства, «собирательницей Руси», оказалась Москва? Объяснения предлагались разные: удобное расположение Москвы на водных торговых путях, ее удаленность от Золотой Орды и татарских набегов и т. п.
Лишь в начале XX в. историков стали занимать еще более важные вопросы: почему Московское государство сложилось именно в XV в. и в какой степени политическое объединение русских земель находит параллель в создании других централизованных государств в тот же период? На сходство ряда институтов удельной Руси и феодального общества на Западе обратил внимание один из наиболее оригинальных исследователей истории древней Руси — Н.П. Павлов-Сильванский. Он полагал, что к XVI в. на Руси, как и на Западе, на смену «политическому феодализму» пришла сословная, а затем и абсолютная монархия. Пытался сопоставить процесс образования Московского государства со складыванием национальных государств на Западе и М.Н. Покровский, но его попытка объявить русское самодержавие воплощением «торгового капитализма» явно не подтверждалась фактами. Воззрения М.Н. Покровского были резко осуждены по повелению Сталина, но объяснение образования Руси, основанное на аналогиях с западноевропейской историей, сохранилось. При этом использовался незаконченный набросок статьи Ф. Энгельса, озаглавленный при издании «О разложении феодализма и возникновении национальных государств», хотя Ф. Энгельс, объясняя создание западных государств в XV–XVI вв. укреплением торговых связей между отдельными землями и союзом королевской власти с городским населением, вовсе не утверждал, что аналогичные процессы происходили и в России.
С начала 50-х годов, когда А.А. Зимин обратился к этой теме, традиционные построения стали вызывать все большие сомнения. Найти признаки складывания единого рынка на Руси в XV в. оказалось тем более трудным, что сколько-нибудь значительный материал источников (Писцовые книги) дошел до нас лишь с конца XV в. Поэтому причину образования единого государства легче было искать (как это уже делалось прежде) во внешнеполитических факторах (опасность нападения Золотой Орды и других соседей). Предложенное С.Ф. Платоновым и популярное в науке объяснение опричнины борьбой Ивана Грозного с боярами-княжатами оказалось также неубедительным: политика Избранной рады, которой противопоставлял свою политику Грозный, не отражала стремлений бояр: земли, взятые Грозным в опричнину, вовсе не были землями княжат.
По обнаружившиеся слабые стороны господствовавшей в историографии общей концепции истории образования Московского государства и ее отдельных звеньев не привели к пересмотру этой концепции и новым объяснениям процессов, происходивших на Руси в XV–XVI вв. «Прогрессивность» самодержавного государства по-прежнему утверждалась и утверждается не только как историческая закономерность, но и как некая положительность, абсолютное благо для страны. Москва оказывается извечно «прогрессивнее» Твери или Новгорода, Василий II — «прогрессивнее» своих соперников — галицких князей, Иван Грозный — «прогрессивнее» всех тех, кого он карал и уничтожал. Высказывая такое мнение, историки постоянно опираются на летописную традицию, сложившуюся в XVI в., когда самодержавие уже победило и предки Ивана IV стали предметом обязательного прославления. А между тем после А.А. Шахматова уже невозможно игнорировать бесспорную пристрастность летописцев, особенно великокняжеских и царских. Более того, Л.В. Черепнин показал, что и дошедшие до нас актовые сборники представляют собой коллекции актов, собранных в московских канцеляриях далеко не полностью и достаточно тенденциозно.
Обращаясь к истории Московской Руси, А.А. Зимин пересматривал традиционные историографические воззрения сперва осторожно, затем все более и более решительно. Так, в монографии «Опричнина Ивана Грозного» он вслед за С.Б. Веселовским показал неубедительность утвердившегося с начала XX в. взгляда на опричнину как на реформу, направленную против бояр-княжат: опричный террор был направлен не столько против потомков удельных князей, сколько против последнего удельного князя — двоюродного брата царя Владимира Старицкого, против подчиненного, но все еще внушавшего страх Новгорода и церкви, сохранявшей некоторые политические права.
Еще радикальнее и по методике, и по выводам пересматриваются историографические традиции в «Витязе на распутье». Эта работа написана А.А. Зиминым на базе фронтального и комплексного пересмотра всех сохранившихся от того далекого времени видов источников — летописей, актов, монет, несущих непосредственную или завуалированную информацию о политической жизни русского общества второй четверти XV в. Такой подход к источникам выделяет книгу А.А.Зимина среди обзоров этих же событий в сочинениях его многочисленных предшественников.
Общая концепция истории феодальной войны XV в. оригинальна и хорошо обоснована автором. Традиционное представление об исконной «прогрессивности» борьбы Василия II с соперниками — галицкими князьями не находит подтверждения в источниках. Отец Ивана III не был борцом и против феодальной раздробленности, и за освобождение от ордынского ига. Напротив, в столкновениях с Юрием Дмитриевичем, а затем и с Дмитрием Шемякой Василий Васильевич не раз опирался на помощь хана, сперва правившего Ордой, а затем обосновавшегося на Средней Волге, и даже содействовал образованию там вассального Касимовского царства. Подобных проордынских тенденций у соперников Василия II не обнаруживается. Юрий Дмитриевич был выдающимся полководцем, заходившим «далече» в «татарские земли». В споре из-за великокняжеского престола он ссылался на завещание своего отца, Дмитрия Донского, а не на «царево жалование», как его противник.
Нет никаких данных и о поддержке Василия II горожанами — во время решительного столкновения в 1446 г. торговые люди поддержали Дмитрия Шемяку. На торгово-ремесленные посады, главным образом Севера России, на мужиков-солеваров, по выражению Зимина, в значительной степени опирался клан Юрия Дмитриевича и Дмитрия Шемяки. Именно на Севере — в Галиче, Вятке, Устюге развивалась соледобывающая промышленность, существовало свободное крестьянство и намечались пути предбуржуазного развития России. Василий II опирался на военно-служилых землевладельцев центральных областей Московского княжества — областей, очень мало связанных с торговлей и не имевших почти никаких естественных богатств. Победа центральных земель над Севером предвещала победу крепостнических отношений. Василию II противостояла не удельная фронда, а претенденты на власть над всей страной, боровшиеся за наследие Дмитрия Донского и дававшие ему свое истолкование.
Таковы основные выводы, к которым пришел А.А. Зимин в предлагаемой читателю книге. Концепция Зимина противостоит проникшей в историографию из официального летописания династически-легитимной точке зрения, рассматривающей трагические события второй четверти XV в. с позиции победителя в феодальной войне.
Несомненно, концепция А.А. Зимина не раз еще будет предметом обсуждений и споров. Действительно ли Юрий Дмитриевич, а затем Дмитрий Шемяка были истинными наследниками Дмитрия Донского, поднявшими «знамя борьбы с татарскими насильниками»? Когда и как окончательно сложилось в русской общественной мысли представление о Дмитрии Донском как воплощении идеи национального освобождения и объединения? Вопрос этот связан с более широкой проблемой предпосылок образования единого Русского государства.
А.А. Зимин показал, что географическое положение Москвы не может считаться причиной политического объединения русских земель. Но почему все-таки это объединение совершилось, и именно в XV в., когда, в конце средних веков, складывались и многие другие централизованные государства? Зимин отмечал, что господствовавшее прежде в советской историографии представление о «росте торговых связей» как главной предпосылке объединения основывается на презумпциях, заимствованных из истории Западной Европы. Но если объединение Руси не было следствием развития городов и союза с ними московского великого князя, то каковы же были его подлинные причины?
Обычная ссылка при решении этого вопроса на необходимость защиты от внешней опасности едва ли может считаться исчерпывающим объяснением объединения. Ведь угрожавшая Руси до XV в. внешняя опасность была не меньшей, чем в этом веке; почему же объединение не произошло раньше? Любая попытка объяснить, почему «Витязь» избрал на распутье именно данный путь, требует сравнения этого пути с путем других стран, иначе говоря, сравнительно-исторического исследования.
История создания Русского централизованного государства была иной, чем история складывания национальных государств в Западной Европе. Не находит ли она параллелей в истории восточных стран — например в истории Османской империи? Противопоставляя русское самодержавие европейскому абсолютизму, Г.В. Плеханов характеризовал Московское государство как «монархию восточного типа». Эта мысль оказала, по-видимому, определенное влияние на западную историографию. Так, создатель теории «восточного деспотизма» К. Виттфогель связывал образование восточных монархий, к которым он причислял и Московское государство, с необходимостью воздействовать на природу в широких масштабах, в частности с ирригацией и мелиорацией. Но объяснение это не может претендовать на универсальность и во всяком случае малоприменимо к русской истории.
В советской же историографии по-прежнему доминируют те же представления о становлении единой русской государственности, что и в 50-е годы: в дымке патриотического романтизма средневековая Русь незаметно сливается с европейскими странами. Поэтому проблема «Витязя на распутье», одна из самых важных проблем отечественной истории, еще долго будет занимать историков, прежде чем будет окончательно решена. И вехой на пути ее разрешения будет книга А.А. Зимина с характерным для его творческого метода органическим сочетанием анализа и синтеза, стремлением не только исследовать проблему, но и дать читателю связное повествование о событиях и людях той бурной и сложной эпохи. Наши источники дают очень мало материала для психологических характеристик, но Зимин всегда настойчиво стремился преодолеть этот недостаток. Пожалуй, в «Витязе…» это ему удалось, как нигде.
Следует еще сказать о языке книги. Работам А.А. Зимина, особенно 70-х годов, свойствен эмоциональный стиль изложения, сочетающийся с восходящим к летописной манере спокойным тоном. Полностью лишенный фальшивого наукообразия, шаблонного «научного» жаргона, язык «Витязя…» чист и прозрачен, не ставит преграды между книгой и читателем. Труд А.А. Зимина обращен к пытливому читателю, собеседнику и оппоненту, с надеждой, что и он может мыслить так же нестандартно, как и автор.
Поразительно то, что книга, написанная 10 лет назад, не устарела и в начале 90-х годов. Опережающе верна интуиция ученого, его голос созвучен с настроениями нашего общества, осознавшего, что история не существует без людей, что социальное знание не аксиоматично, и требующего от исторической науки рассказа яркого и правдивого, не спрямляющего историческую действительность в угоду тем или иным формулам. Свою книгу А.А. Зимин характеризовал во введении к ней как «звено в цепи усилий многих поколений отечественных и зарубежных ученых, не жалевших сил в исследовании российской истории», и выражал «сыновнюю благодарность» своим предшественникам. Цепь продолжена, и последующие историки с такой же «сыновней благодарностью» вспоминают и будут вспоминать одного из самых неутомимых и даровитых тружеников на этом поприще — Александра Александровича Зимина.
При подготовке рукописи к изданию, естественно, не учитывалась вышедшая после смерти автора литература. Единственное отступление — перевод на последние издания ссылок на Сигизмунда Герберштейна и Афанасия Никитина. Кроме того, переведены ссылки на Устюжский летописный свод, вошедший в 37-й том Полного собрания русских летописей, и разграничены ссылки на Софийскую I летопись (Бальзеровский список) и Софийскую I летопись по списку Царского, помещенные в 5-м томе Полного собрания русских летописей параллельно. Были устранены отдельные фактические неточности и проверен научно-справочный аппарат.
Рукопись подготовлена к изданию В.Г. Зиминой и Я.С. Лурье при участии В.Б. Кобрина и А.Л. Хорошкевич. Указатель составлен К.В. Барановым.
Авторский текст рукописи хранится в личном архиве А.А. Зимина.
В.Б. Кобрин, Я.С. Лурье, А.Л. Хорошкевич
Подготовители книги считают своим долгом с глубокой благодарностью отметить поистине подвижническую деятельность Владимира Борисовича Кобрина (1930–1990) по публикации творческого наследия своего Учителя — А.А. Зимина.