ДЖОН ТРАСК

— Андрэ! Я лечу в Грецию! С мутантами покончено, теперь все будет отлично! Настала пора устроить личную жизнь.

Помощник не выказал никаких эмоций. С закатанными по локоть рукавами карамельно-полосатой рубашки, перехваченной через широкую спину подтяжками, он мыл посуду. Большие, без единого волоска, розовые руки были в мыльной пене.

Найдя его в ванной, Траск закатил глаза.

— Господи, Андрэ, для этого есть прислуга! Какого черта ты тут делаешь?

— Не люблю запаха старого кофе, сэр.

— Ну так вызови обслуживание… Устроил тут черт знает что!

— Нехорошо, если люди увидят хозяина в таком состоянии.

Траск оглядел себя. Шелковая пижама заляпана не поддающимися опознаванию пятнами, одна половина заправлена в штаны, другая висит поверх… Он провел рукой по волосам. Непослушные вихры торчат во все стороны, на щеках — трехдневная щетина.

— Да, ты прав, ты прав… Я был немного не в себе, это так. Но теперь всё хорошо, я взял себя в руки, Андрэ. И всё-таки убирать должны специальные люди, им за это платят.

Андрэ домыл посуду, тщательно, чуть не вызвав у Траска приступ, вытер руки полотенцем, и только после этого прошел в гостиную. В углу, возле двери, громоздились два мешка с одноразовыми упаковками от китайской еды, пустыми банками из-под газировки, пакетиками из-под порошкового кофе и кетчупа, чипсов и поп-корна. В номере стоял тяжелый, спертый дух, но кондиционер не работал — Траск опасался вредных газов, выпущенных в вентиляцию. Окна тоже не открывались.

Кровать была не тронута, зато на полу возвышалась куча тряпок, в который, такое создавалось впечатление, хозяин и спал. Незаметно вздохнув, Андрэ наклонился, и подобрал рубашку. Расправив её на плечиках, повесил в шкаф и потянулся за следующей вещью.

— Ну что ты делаешь, Андрэ! — в голосе Траска все еще преобладали капризные, истеричные нотки.

— Всего лишь собираю вас в дорогу, сэр. Вы же не полетите к даме сердца в пижаме, не так ли? И наверное, захотите принять душ…

— И что б я без тебя делал? — Траск злобно сверкнул глазами из-под спадающей на лоб челки.

Плюхнувшись на кровать, он наблюдал за неторопливыми движениями помощника.

— Как ты думаешь, теперь, когда ей больше некуда идти, Деметра сделает правильный выбор?

— Несомненно, сэр. Но…

— Никаких «но»! Отказа я не потерплю… Ну что еще мне сделать, чтобы она согласилась?

Сейчас Траск был похож на маленького мальчика: непослушный вихры, наивные, широко распахнутые глаза.

Картину портили желтушные мешки и отечная, бледная кожа…

— Спрошу совета у «СПРУТа»! — он вскочил, и бросился к ноутбуку.

— Сэр… При всем уважении, сэр… Разве машина может быть сведуща в делах сердечных?

— На основании миллиардов социальных опросов в сети он может построить идеальную модель поведения для любой ситуации.

— Да, но в жизни люди ведут себя непредсказуемо…

Траск злобно оскалился:

— Не напоминай мне о непредсказуемости! Её нет! Не может быть! «СПРУТ» позаботился о том, чтобы таких ситуаций больше не возникало. Никогда!

— Да, хозяин. Вы, как всегда, правы.

— Вот то-то же… Ну, чего ты копаешься? Время дорого…

* * *

Афины встретили теплом и нежным морским бризом. Траск с удовольствием подставил лицо ветру, пахнущему полынью и нагретым асфальтом.

…Вся школа сбежалась поглядеть на вертолет. Дети и взрослые удивленно разглядывали хищные обводы его нового приобретения, машина была сконструирована по чертежам, предложенным «Спрутом» и сильно опережала свое время.

Девушку он узнал сразу, несмотря на скромную блузку и юбку ниже колен, а так же удобные туфли без каблуков. Простота наряда сделала Деметру Каталиадис еще более яркой, еще более красивой.

Коротко переговорив с коллегами, она двинулась к вертолету, строго сложив руки на груди. Лицо её, как он с удивлением отметил, вовсе не выражало радости.

— А я к вам с подарками! — произнес Траск заготовленную фразу, как только девушка подошла. — Планшеты новейшей модели для детей вашей школы. Таких еще нет в продаже!

Он чувствовал себя добрым дядюшкой, приносящим нежданную радость.

— Джон… Я даже не знаю, что сказать! Зачем этот цирк? Какого черта вы приземлились прямо на футбольном поле?

— Ну я… Хотел побыстрее вас увидеть, дорогая… И потом, мэр Афин — мой добрый друг…

— Джон. Мне неприятно вам это говорить, но то, что вы считаете себя выше других, и думаете, что законы общества не для вас — преступное заблуждение!

— Да ну, Деметра! Я так давно вас не видел, а вы начинаете с нотаций. Разве так поступают друзья?

— Вы подвергли опасности жизни детей. Это школа, если вы не заметили, а не ваша личная площадка для игр!

Траск надулся.

— Что-то мне начинает казаться, что вы не рады меня видеть!

— А по вашему, я должна быть рада?

— Нет, но… Я думал, что увидев меня…

— И кто дал вам право так думать?

— Да какая разница, черт возьми! Я прилетел к вам, после долгой разлуки, привез подарки, и вы не в том положении, чтобы мне отказывать!

— Да ну? И почему же?

— Ну… Вы же работаете учительницей, за мизерную зарплату, ваш отец потерял всё, а я… Я могу вернуть вам былое величие.

По лицу Деметры было видно, что она собирается дать гневную отповедь его притязаниям, но неожиданно девушка смягчилась.

— О, бедный Джон. Вы так и не поняли, что не всё можно купить, не так ли?

— Вы так не бросили этого прощелыгу, Мавридеса…

Траска неприятно задел её снисходительный тон, но он решил не отступать. В конце концов, «СПРУТ» разработал идеальную стратегию…

— Давайте присядем, — после паузы предложила Деметра, указав на деревянную скамью. — В одном вы были правы, Джон. Антону были нужны деньги моего отца… Он мечтал о своей клинике, и вот… — она улыбнулась, слегка пожав плечами. — Но всё остальное осталось неизменным. Я не могу выйти за вас замуж.

— Но… Почему?

— Потому, что не люблю вас. И еще… Впрочем, это не важно. Я уверена, найдется множество девушек, которые отнесутся к вашему предложению с должным трепетом и восторгом. Но не я. Простите. Уверена, вы поймете.

Несколько секунд Траск сидел неподвижно. Затем сделал движение, чтобы взять девушку за руку, но передумал. Поднялся, отряхнул брюки и посмотрел ей в глаза.

— Ну что ж… Не такого ответа я ожидал. Остается только посочувствовать вашей глупости. Прощайте. — резко развернувшись, он пошел к вертолету.

Деметра не двигалась до тех пор, пока вертолет не превратился в крошечную точку на горизонте.

Всего на одно мгновение ей представилось, что хищная машина, набрав высоту, стремительно падает на детей и начинает стрелять… Она как наяву видела вспышки, брызги крови, слышала крики боли и ужаса… Это было так реально, так страшно!

Во время разговора, ей с огромным трудом удалось сохранить самообладание. Не выдать дрожи в голосе, сбитого дыхания и панического, необъяснимого отвращения к этому человеку. Всё время, что они разговаривали, Деметра молилась. Молилась, жарко и неистово: «Господи, пусть он забудет обо мне. Пусть он уедет, оставит меня в покое! Господи! Сделай так, чтобы я никогда больше не слышала об этом человеке!»

Еще маленькой девочкой она знала: молитвы помогают. Если хотеть чего-то очень сильно, и попросить Бога исполнить желание — оно сбудется. Повзрослев, Деметра не забыла этой горячей, тайной веры. Никогда и никому не рассказывала о ней. Детское поверье: «если расскажешь — не сбудется»… Никогда не пользовалась своим секретом для выгоды или собственного удовольствия. Но в самые страшные, самые опасные минуты, когда больше ничего уже не могло помочь, она обращалась к Господу с просьбой…

Потеряв состояние, её отец, казалось, даже обрадовался. Тяжелая ноша свалилась с плеч, и теперь он, нацепив старую, продавленную соломенную шляпу, подвязывал и окучивал виноград.

Деметра приняла это. Забросив благотворительные ужины, она вернулась на родину и пошла работать в школу. Антон тоже не огорчился. Говорил, что теперь у них идеальная семья: муж — врач, жена — учительница…

Забыв светскую жизнь, Деметра и Траска выбросила из головы. И теперь, увидев его рядом со школой, рядом с детьми, она запаниковала. В Лондоне было легко играть роль холодной светской красавицы, но здесь — её дом…

Проследив, как вертолет сначала превращается в точку, а затем исчезает, испытала такое сильное облегчение, что расплакалась. Это длилось две минуты, не больше. Девушка знала, что на нее смотрит вся школа. Взяв себя в руки, она встала, и твердыми шагами направилась к детям. «Антон ничего не должен знать. Так же, как и отец»… Она улыбнулась окружившим её ученикам, обняла ближайших за плечи и направилась в класс.