АЛЕКС МЕРФИ
— Ты правда думаешь, что это — хорошая идея? — мы стояли на путях. Мимо грохотали поезда, тянулись товарняки… Приходилось кричать.
Она пожала плечами.
— Здесь электрички притормаживают. Ты вроде ловкий парень, должно получиться.
— А если не получится?
— Да ладно, не ссы… Ты что, никогда зацепингом не ездил? При твоем образе жизни только так и надо…
— Да нормальный у меня образ жизни! Я в универе преподаю! Английскую, мать её, литературу! Никакого терроризма, погонь, контрразведчиков и мафии!
Я орал так, что запершило в горле. Наверное, это поезда. Слишком грохочут… Ассоль подошла и, привстав на цыпочки, сказала прямо в ухо:
— Привыкай, Лёшик.
Похлопала по плечу, и пошла вдоль путей. Я поплелся следом.
ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ
Я решил проветриться. В Управлении дышать стало совершенно невозможно. Торжествующие, неприязненные взгляды… Еще бы. Новый «зам» Кремлева облажался! Упустил Фокусника, а тот взял да и опрокинул целый автобус с людьми!
И не сказать, чтобы у нас работали сплошь суеверные, необразованные люди…
Уже год, а я всё не могу привыкнуть. Сначала — операции, лечение, затем — реабилитация, что бы там под ней не подразумевалось… Так называемая «мирная жизнь». В чем-то Константин Петрович прав, я еще не приспособился. Физически — вроде всё на месте, а если и болит — так это даже хорошо. Михалыч говорит, если ничего не болит, считай, ты уже умер…
А вот к интригам, подковерной борьбе, всем этим многозначительным мелочам душа не лежит. Сделали бы меня оперативником, как Михалыча… Но нет. Не повезло…
…Посыпанные солью дороги превратились в бурую грязь, теплый ветер пахнет канализацией. Я шел вдоль площади, надеясь погулять в парке. Посмотреть на детишек с бабулями, на глупых, толстых голубей, на чистое небо, в конце концов… Хоть ненадолго отвлечься. Но трудно не думать о белой обезьяне. Особенно, когда она корчит рожи и бесстыдно показывает красный зад.
Я — далеко не Шерлок Холмс. Не идиот, конечно, но по части распутывания хитрых клубков, до Кремлева, бывшего оперативника, мне далеко. А у Мёрфи есть тайна. Нюхом чую, а объяснить не могу. Вот что он не преступник — могу поклясться. Убийц, психов всяких я насмотрелся…
* * *
…К кордону подходит дед. С трудом, опираясь на клюку, переставляет ноги в стоптанных ичигах. В темном, заскорузлом кулаке болтаются четки: черные и белые фасолины, нанизанные на нитку… Ребята вышли из КПП, улыбаются:
— День добрый, отец, куда путь держишь? Водички? Сейчас, сделаем…
А у меня свербит: другого слова и не подберу… Как будто под кожей — тысячи муравьев. Грызут, грызут… Гляжу на парней — автоматы скинули, закурили…
У деда лицо коричневое, заросшее белоснежной бородой, чалма по самые брови, руки сухие, с желтыми ногтями… И тут я поймал его взгляд:
— «Аллах Акбар!» — и улыбнулся, показывая крепкие, молодые зубы…
Взрыв разнес КПП, сержанту Курицину оторвало ногу, мальку первого года службы Ухаренко — голову. Один я целым остался. В последний момент, понимая, что уже поздно, что никого не спасти — прыгнул за стенку…
Тогда мне повезло.
Потом уже возненавидел это муравьиное копошение под кожей. Знал: как только оно появилось — всё. Не пронесет. Вот и сейчас: не в полную силу, но…
Я тряхнул головой, сбрасывая оцепенение. Может, парень попал в неприятности и нуждается в помощи? Но зачем тогда бежать?
В то, что это он виноват в гибели пассажиров автобуса, я не верю, и не поверю никогда… И не потому, что проникся необъяснимой симпатией к иностранному гражданину, а потому, что исходя из принципов диалектического материализма, это — невозможно. К тому же, он сам там был, в автобусе…
По мнению некоторых, я должен его ненавидеть. Как же! Такой плевок в карьеру… Легендарный «Орлиный Коготь» не смог применить свои необыкновенные (по слухам) боевые навыки и упустил преступника национального значения…
Телефон названивал уже минуту, но я не обращал внимания. Что? Потеряли? Еще кто-то сбежал, стоило мне отвернуться? Всё же надо ответить…
— Да!
— Воронцов, ты обо мне совсем забыл?
Лилька!
— Прости, котенок. Завал на работе.
— У тебя всегда завал, это не оправдание… И что на этот раз?
— Э-э-э…
— Снова военная тайна?
— Ну… типа того.
— Ладно, вечером свободен?
— Постараюсь.
— Приходи. Мясо по-французски и вино.
На душе потеплело. Хоть кто-то рад меня видеть просто так, без оглядки на должность и награды…