Мы вступили в огромную залу под звуки труб, возвещавших начало пира. У северной стены, задрапированной широким полотнищем с лебедем и семизвездьем королевского дома Меша, трубили в медные трубы три герольда. Пронзительные звуки наполняли помещение и уносились за пределы зала; ту же мелодию мне случалось дважды слышать перед началом битвы. Да и в самом деле, рыцари Меша и Ишки проходили в двери по пятеро в ряд и направлялись к своим столам с таким видом, будто шагали в бой.

Азару и остальные мои братья стояли у кресел за нашим фамильным столом вдоль северной стены. Там же были мои мать и бабушка, ожидавшие, когда я займу положенное место, а также отец, явно недовольный тем, что я пришел одним из последних. Он казался высоким и внушительным в своей черной тунике, такой же, как та, что я наспех переодел в своих комнатах, только чистой и вышитой сверкающими серебряными звездами и изображением лебедя. Когда он смотрел на то, как я поднимаюсь по ступеням на помост, его яркие черные глаза сверкали, словно звезды. Во взгляде сквозило неодобрение, но также беспокойство и что-то еще. Хотя Шэвэшер Элахад был суровым человеком, глубины его чувств были так же неизмеримы, как глубины моря.

Когда все гости наконец разошлись по местам, отец отодвинул кресло и сел, подавая пример остальным. Он сидел на почетном месте во главе стола, справа занимала место моя мать, а слева – бабушка. А слева от нее по порядку сидели Кэршар, Джонатэй и Мэндру – старшие из братьев. В то время как остальные рыцари валари в зале держали мечи в ножнах, пристегнутых к поясу, Мэндру всегда держал обнаженный меч в трехпалой левой руке, готовясь в любой момент вступить в бой за свою честь – или за честь королевства. Он сидел, молча глядя в стол, видимо, слушая Азару, сообщавшего ему последние новости. Азару сидел справа от нашей матери, Элианоры ви Солару, такой величественной в богато вышитом платье – она слыла самой прекрасной женщиной Девяти королевств. Ее темные глубокие глаза передвигались от Азару к Йарашэну, сидевшему справа от брата, а потом еще ниже, к скрытному тихоне Рэвару и ко мне. Как самый младший и наименее важный член семьи, я сидел почти в самом конце стола, где надеялся затеряться среди шума и пространства залы. Не было здесь равных моей матери по силе, благородству и красоте. Она была самым жизнелюбивым созданием из знакомых мне и самым милосердным, и теперь ее взгляд говорил мне, что она с радостью пожертвовала бы собой, чтобы защитить меня от нового покушения неизвестного убийцы.

– Ты его здесь видишь? – прошептал Рэвар. Он был старше меня почти на три года, но ниже почти на голову и обладал остреньким личиком, напоминавшим мордочку лисы. Я наклонился, чтобы лучше расслышать его шепот.

Вглядываясь в море лиц, наводнявших пиршественную залу, я пытался узнать того убийцу, что сбежал от нас. За столом, ближайшим к помосту, справа, сидели братья, гостившие в замке: мастер Йувейн и мастер музыки Калем, мастер Тадео и еще двенадцать человек, включая Мэрэма. Я знал их всех по именам и был уверен, что никто из них не поднял бы на меня оружие.

К сожалению, я не мог сказать то же самое о посланцах короля Киритана, занимавших следующие два стола. Все они – рыцари и оруженосцы, менестрели и слуги – были мне незнакомы. Я смог опознать только герцога Дарио, кузена короля, – по описанию и гербу: он носил на своей синей тунике золотой кадуцей дома Нармада, а тщательно прилизанные волосы и козлиная бородка походили на языки пламени, объявшие голову.

По левую руку от нас, сразу после стола ишканов, на который я старался не смотреть, стоял первый из столов мешцев. Там я увидел лорда Харшу, горделиво взиравшего на Бихайру, лорда Томавара и лорда Тану, говоривших с женами. Среди прочих знатнейших лордов Меша был и Лансар Раашару, сенешаль отца. Я легче поверил бы, что солнце каждое утро встает на западе, чем в то, что кто-то из них может быть предателем.

Так же я верил и своим соотечественникам, занимавшим второй ряд столов. Там сидели рыцари и их леди, ожидая момента, когда мой отец подаст знак разливать вина. Младшие рыцари и воины занимали следующие столы, вплоть до самых отдаленных уголков залы. Там, слишком далеко, чтобы видеть их отчетливо, я угадывал лица друзей, таких, как Сэньо Нэвэру, и многих других простых воинов, бок о бок с которыми я сражался. Около гранитных колонн, поддерживавших стрельчатую крышу, должен был бы сидеть сейчас и я, если бы не право рождения.

– Никто из них не похож на того, кто стрелял в меня, – прошептал я Рэвару.

– А как насчет ишканов? – Его глаза загорелись. – Ты даже не посмотрел в их сторону, Вэль.

Ну конечно, не посмотрел. А Рэвар это заметил. Его быстрые черные глаза были столь же остры, сколь и его ум. Мэндру и основательный Кэршар часто порицали брата за излишнюю живость и находчивость – поле битвы, на котором ни один из валари долго не продержался бы. Так же как и я, он не имел природной склонности к войне, предпочитая фехтовать словами и идеями. Но в отличие от меня сражался прекрасно, считая войну неплохим способом укрепить волю и разум. Хотя находились те, кто считал его недостойным кольца мастера-рыцаря, я видел, как Рэвар предводительствовал отрядом в битве у Красной горы и попал копьем в глаз сэру Мэнаше с двадцати ярдов.

Рэвар пристально изучал ишканов, должно быть, выискивая на чьем-нибудь лице признак слабости, с той же сосредоточенностью, как и на поле битвы. Я сделал то же самое. Мое внимание тут же привлек горделивый мужчина с лицом, украшенным Длинным шрамом. Хотя его нос был большим и напоминал клюв орла, родители не позаботились снабдить его хоть сколько-нибудь выдающимся подбородком. Глаза напоминали пруды стоячей темной воды, наполненные вызывающими холодностью и презрением. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом, и я уставился на его яркую красную тунику с огромным белым медведем, гербом королевского дома Ишки. Это был принц Сальмелу, старший сын короля Хэдэру. Пять лет назад на турнире в Тароне я обыграл его в шахматы в двадцать три хода. Наверное, принцу было недостаточно выиграть золотую медаль в соревнованиях фехтовальщиков и великолепно выступить в конных скачках и состязаниях лучников; он хотел быть первым во всем и почитал за оскорбление, если кто-то превосходил его хоть в чем-нибудь. Говорят, что Сальмелу прикончил на дуэли пятьдесят человек. Один из его братьев, лорд Ишшур, сидел с ним рядом, вместе с лордом Местивэном и лордом Нэдру, а также другими знатными ишканами.

– Кто-нибудь из них похож на того человека?

– Нет… Трудно сказать, он был в капюшоне.

Прикрыв глаза и прислушиваясь к сотням голосов, я ощутил присутствие того же зла, что настигло меня в лесу. Красные копошащиеся черви чьей-то ненависти снова начали вгрызаться в позвоночник.

Наконец слуги обнесли гостей вином, и отец поднял кубок, собираясь произнести тост. Глаза всех присутствовавших немедленно обратились к нему, в огромной зале настала тишина.

– Мастера Братства, принцы и лорды, леди и рыцари, мы рады приветствовать вас. По странному совпадению нас одновременно посетили посланники короля Киритана и старший сын короля Хэдэру. Мы надеемся, что это добрый знак, предвещающий наступление лучших времен.

Красивый сильный голос отца легко разносился под сводами залы. О, король Шэвэшер и сам был воплощением силы, силы тела и духа, и его длинные руки все еще управлялись с мечом со смертоносной сноровкой. В свои пятьдесят пять он был в самом расцвете сил, так как валари стареют медленнее, чем другие люди, почему – никто не знает. Его длинные черные волосы были пронизаны снежно-белыми нитями седины и плавно спадали из-под серебряной короны, увенчанной алмазами. Еще пять алмазов, выложенных в форме звезды, сияли на серебряном кольце – королевском кольце, которое когда-нибудь перейдет к Азару.

– Итак, в надежде отыскать путь, что приведет нас от войны к миру и удовлетворит всех, мы приглашаем вас разделить с нами хлеб и соль, ну и, конечно же, немного мяса.

При этих словах отец улыбнулся, смягчая официальность приветствия. Потом он подал слугам знак вносить угощение – огромные блюда, наполненные исходящими паром окороками и жареным мясом, а также олениной, лосятиной и прочей дичью. Были там и бесчисленные блюда из птицы: аппетитно подрумяненные утки, гуси, фазаны и перепела – никаких лебедей, конечно. Слуги разносили вдоль столов корзины с темным ячменным и более мягким белым хлебом, выдержанными сырами, маслом, джемами, яблочными пирогами, медовыми сотами и кувшинами с охлажденным темным пивом. Длинные деревянные столы прогибались под тяжестью еды.

Я был очень голоден, но почти не мог есть из-за страшной боли в желудке. Вяло ковыряясь в тарелке, я рассматривал пиршественный зал. По стенам висели гобелены, изображавшие знаменитые битвы прошлого, а также портреты моих предков. Свет сотен свечей выхватывал из тьмы лица Эрамеша, Дарэмеша и великого Элемеша, того самого, что сокрушил сарнийцев в битве у Поющей реки. В их древних ликах я различал черты, передавшиеся моим братьям: гордость Йарашэна, сила Кэршара, неземные спокойствие и красота Джонатэя. Много чем можно было восхищаться в тех древних королях, чьи изображения напоминали нам о том, кому мы обязаны жизнью.

Мои братья, казалось, воспринимали эту обязанность несколько преувеличенно. Уплетая индеек и хлеб, обильно орошая все это пивом, они только и говорили, что о своей решимости воевать с ишканами, если это будет необходимо. Обсуждали они и причины войны: убийство моим дедом на дуэли наследного принца ишканов и его собственную смерть в битве у Алмазной реки. Йарашэн, воображавший себя историком, хотя на самом деле из всей истории его интересовали исключительно битвы и генеалогии, напомнил о войне Двух Звезд в начале эры Закона, когда Меш и Ишка поддерживали противоположные стороны. Ишканы тогда сражались с моими предками за обладание камнем Света и потерпели сокрушительное поражение под Раашвашем; тогда же погиб и их король Эльсу Мэрат. Ужасная насмешка заключалась в том, что исцеляющий ковчег так долго служил источником бед и страданий.

– Ишканы никогда не забудут ту битву, – сказал Азару Рэвару. – Хотя в итоге все сводится к горе.

Все, разумеется, знали, о какой горе идет речь: о Корукеле, одном из величайших пиков на границе между Ишкой и Мешем, как раз за верхним Раашвашем. Ишканы завели старую песню о том, что граница двух королевств должна проходить через его вершину, тогда как мы считали, что Корукель находится на нашей земле.

– Корукель наш, – подтвердил Йарашэн, стирая салфеткой пивную пену с губ. Он был так же красив, как и Джонатэй, а гордостью превосходил Азару.

Интересно, что стоят полмили горы против человеческих жизней? Конечно, многие из наших гор хранили в недрах алмазы, и в этом была истинная причина конфликта. Жизни воинов Девяти королевств тысячелетиями зависели от тех баснословных минеральных богатств, что таили в себе Утренние горы. Из серебра мы делали украшения, гербы и сияющие кольца, из железа выплавляли сталь. А из алмазов, что добывали глубоко под землей или находили в кристально чистой воде горных ручьев, создавали замечательные доспехи. Во время эры Мечей, перед тем как Братства порвали с валари, именно они научили нас работать с этим прочнейшим и красивейшим из камней. Это они открыли способ соединять алмазы с основой из черной твердой кожи и научили нас этому искусству. Хотя слухи о том, что алмазные доспехи даруют валари неуязвимость в битве, несколько преувеличены – стрела или острое копье могут отыскать щель, – многие мечи ломались об эту броню. Один лишь вид армии валари, идущих в битву, их сверкающих рядов, словно бы осиянных миллионами звезд, приводил врагов в ужас на протяжении долгих трех эпох. Валари называли Алмазными воинами, и рассказывают, что никто не мог противостоять нам, кроме как с помощью огня алых джелстеи.

И вот недавно богатая жила алмазов была открыта в горе Корукель. Естественно, что ишканы захотели разрабатывать ее сами.

Когда последний пирог был съеден, а в животах гостей поселилась приятная тяжесть, настало время для круговых речей. Наверное, лучше было отложить возлияния на после того, как обсудят все серьезные вопросы, но валари славятся приверженностью традициям, а после пира – время благодарственных речей гостей и хозяев.

Первым сегодня был герцог Дарио – складный мужчина, двигавшийся быстро и ловко. Подняв кубок с темным пивом, он обратился к моему отцу:

– За короля Шэмеша, чье гостеприимство может сравниться только с его мудростью.

Одобрительный шепот прошелестел по залу, и тут принц Сальмелу воспользовался возможностью, которую герцог Дарио, сам того не желая, подарил ему. Словно медведь, выбирающийся из клетки, он встал, широко расставив ноги. Длинные черные волосы ишкана были переплетены разноцветными боевыми шнурами, правую руку принц положил на рукоять меча, в левой сжимал кубок.

– За короля Шэмеша. Да найдет он в себе мудрость поступить так, как хотим того мы.

Я прикоснулся губами к пиву, и он бросил на меня быстрый острый взгляд, словно бы нанося удар клинком.

Пожалуй, следовало бы подумать об ответном тосте, но злоба в темных глазах удержала меня в кресле. Вместо меня поднялся мой обычно медлительный брат, Кэршар.

– За короля Шэмеша! – Его голос прозвучал, как горный камнепад. Да и сам он напоминал перевернутую гору – словно некая сила сотворила его из глыб гранита, начиная от стройных ног до широченных плеч и грудной клетки. – Да найдет он в себе силу поступить так, как считает нужным, несмотря на то что думают другие.

Когда он закончил говорить и снова сел в кресло, поднялся Джонатэй. Он унаследовал всю красоту и грацию нашей матери и был жизнерадостным фаталистом, любившим играть в жизнь, особенно в войну – с поистине смертоносной сноровкой. Вот и теперь мой красавец брат улыбался – словно бы наслаждаясь словесным поединком.

– За королеву Элианору! Да найдет она терпение слушать мужские разговоры о войне.

После этих слов многие женщины за соседними столами в едином порыве подняли кубки.

– Да, да, за королеву Элианору!

По столам пробежал нервный смешок. Моя мать поднялась, мягко улыбаясь, и расправила складки роскошного черного платья. Хотя она обращалась ко всем присутствующим, казалось, что ее слова предназначены специально для Сальмелу:

– Спасибо всем нашим гостям – они проделали долгий путь для того, чтобы почтить наш дом. Да насытит пища ваши тела и да будут сердца открыты согласию, а не страху.

Сказав так, она, улыбаясь, обратила взор к Сальмелу. В ярких глазах было только предложение дружбы. Но природная грация королевы Элианоры лишь разъярила принца. Он покраснел от гнева и застыл в кресле, стискивая рукоять меча. Хотя Сальмелу бился в круге чести лицом к лицу с пятьюдесятью противниками, он не смог вынести кроткого взгляда моей матери.

Не в силах произнести что-либо в ответ, он бросил быстрый яростный взгляд на лорда Нэдру, как бы приказывая ему говорить вместо себя. Итак, лорд Нэдру, весьма гневный молодой человек, который мог бы показаться близнецом Сальмелу не по внешности, но по духу, поднялся со своего места.

– За королеву Элианору, – произнес он, глядя поверх края кубка. – Мы благодарим ее за то, что она напомнила нам – храбрость превыше всего. И за то, что она принимает нас с такой же теплотой, как некогда здесь приняли се самое.

Этими словами он, видимо, решил напомнить ей о том, что она чужая в этом замке и не имеет истинного права говорить за Меш. Чистая клевета, конечно же. Элианора ви Солару, сестра короля Талану из Кааша, по доброй воле вышла замуж за моего отца, а не за их старого скупого короля.

Так и пошло, тост за тостом – мешцы и ишканы перебрасывались словами, словно покрытыми бархатом острыми копьями. Отец восседал в кресле спокойно и величественно, словно портрет одного из собственных предков. Но, хотя он старался пригасить пламя своего взора, я ощущал целый клубок эмоций, кипевших внутри него: гордость, гнев, справедливость, возмущение, любовь. Человек, знающий его недостаточно хорошо, мог бы подумать, что он вот-вот потеряет терпение и утихомирит разошедшихся гостей взрывом королевского гнева. Однако отец умел держать себя в руках так же хорошо, как и владеть мечом. Он воплощал в себе все идеалы валари: чистоту, благородство и бесстрашие – и бросил на меня предупреждающий взгляд.

Никогда не давай врагу понять свои мысли, словно бы говорил он.

Я думал, что отец позволит этой части пира продлиться за полночь, дабы лучше изучить ишканов, а также собственных подданных и сыновей. Однако тосты были прерваны самым неожиданным образом.

– Лорды и леди, – вдруг раздался сильный мужской голос, – разрешите мне…

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэрэм отодвигает кресло и поднимается из-за стола. Как он умудрился раздобыть полный кубок пива, сидя рядом с собственными учителями, осталось для меня загадкой. Мало того, этот кубок был явно не первым, так как мой друг утирал толстыми, испачканными в пиве пальцами высохшую пену с усов, а на ногах держался нетвердо. Он высоко поднял кубок, пролив еще немного пива на запятнанную тунику.

– За лорда Харшу! – Массивное тело угрожающе качнулось. – Мы все должны поблагодарить его за это прекрасное пиво.

Да, такой тост все с удовольствием поддержали. Сотни кубков, стеклянных и серебряных, звякнули друг о друга, раздался громкий смех. Я заметил, что лорд Харша привстал в кресле. Он был просто потрясен таким выставлением его заслуг, но все равно улыбнулся Мэрэму. Если бы мой друг на этом остановился, то мог бы заслужить расположение старого лорда. Вот только Мэрэм никогда не мог остановиться вовремя.

– А теперь я хочу выпить за любовь прекрасных женщин! – Он повернулся к Бихайре, глядя на нее так, словно присутствие в зале сотен людей не имело никакого значения. – Любовь прекрасных женщин… Она заставляет мир вертеться, а звезды сиять, разве не так?

Мастер Йувейн уставился на Мэрэма, но тот не заметил его ледяной взгляд.

– Самой прекрасной женщине, которую я знаю, хотел бы я посвятить эти стихи, пришедшие мне на ум, словно раскрывшиеся цветы, в первое же мгновение, как я увидел ее.

Он снова улыбнулся Бихайре и, явно позабыв, что следует сначала закончить тост, а потом уже пить, глотнул пива. Девушка сидела рядом с отцом, пунцовая от смущения. Впрочем, видно было, что внимание Мэрэма ей польстило, так как она тоже улыбнулась, покраснев еще жарче.

– Брат Мэрэм, – проскрипел лорд Харша. – Здесь не место для ваших стихов.

Но Мэрэм не обратил на него внимания и начал декламировать:

О, ты сияешь как звезда

В глубоких небесах.

Кружась, мы падаем с тобой,

Как искорки в ночи.

Я мрачно уставился на его блестящие кольца, чтобы не глядеть в пылавшие страстью глаза. Слова стихотворения потрясли меня, особенно если учесть, что вовсе не Мэрэм их сочинил. Он украл их у великого и незаслуженно забытого Амуна Амадука и выдал за собственные.

Лорд Харша отодвинул кресло и возвысил голос:

– Брат Мэрэм!

Лучше бы моему незадачливому другу было прислушаться к угрозе в голосе старика. К сожалению, в данный момент он упивался собственными словами (то есть словами Амуна) и с детской непосредственностью начал второе четверостишие:

Мы, сквозь вселенную пройдя,

Средь солнечных лучей,

Полей, лесов, травы, цветов,

Друг друга вновь нашли.

Лорд Харша, стиснув зубы из-за боли в колене, рывком поднялся на ноги и довольно быстро поковылял вдоль столов прямо к Мэрэму. Однако тот по-прежнему ничего не замечал.

Душа души моей, любовь

Соединила нас.

Теперь мы вместе на земле,

С дыханием одним.

Старик, зарычав, выхватил меч и направил сверкающее лезвие прямо на Мэрэма. Тот наконец закрыл рот, запоздало сообразив, что зашел слишком далеко. Вот только лорд Харша уже не мог остановиться. Не раздумывая, я вскочил с места, пересек помост и спрыгнул вниз, клацнув ботинками о холодный камень пола. Мне удалось заслонить Мэрэма как раз в тот момент, когда лорд Харша сделал выпад, и кончик его меча застыл напротив моего сердца.

– Лорд Харша, прошу, простите моего друга. Он слишком много выпил.

Меч старика приблизился еще на дюйм. Я слышал тяжелое дыхание и на секунду испугался, что он проткнет меня насквозь, лишь бы добраться до Мэрэма.

– Может, ему стоит вспомнить свои обеты? – прорычал лорд Харша. – Особенно тот, насчет женщин?

Мэрэм кашлянул, явно намереваясь вступить в спор. И тут вмешался мой отец:

– Лорд Харша, прошу, опустите меч. Ради меня.

Будь Мэрэм по рождению валари, то встретил бы сегодня ночью свою смерть, ведь ему неминуемо пришлось бы ответить на вызов старого лорда. К счастью, Мэрэм принадлежал к членам Братства.

Лорд Харша глубоко вздохнул. Я чувствовал, что пожар в его крови угасает. Потом он склонил голову перед моим отцом.

– Сир, ради вас – с удовольствием.

Меч вернулся в ножны так же быстро, как и покинул их. Если король просит опустить меч, нет иного выбора, кроме как подчиниться.

– Спасибо за вашу выдержку.

– Спасибо за то, что пощадили моего друга, – прошептал я.

Потом я повернулся к Мэрэму и, положив руку ему на плечо, заставил сесть в кресло. С ближайшего стола рыцарей и их леди я взял два полных кубка и протянул один лорду Харше.

– За братство между людьми, – провозгласил я, поднимая кубок, обводя взглядом стол своей семьи, мастера Йувейна и ишканов. – В конце концов все люди – братья!

Прислушиваясь к согласному гулу голосов, я различил звяканье кубков. Мэрэм, упрямый, невыносимый Мэрэм посмотрел на моего отца.

– Король Шэмеш, полагаю, сейчас не стоит дочитывать стихотворение?

Отец не обратил на него внимания.

– Время тостов подошло к концу. Лорд Харша, вернитесь, пожалуйста, на место, и мы сможем обсудить более важные вещи.

Лорд Харша вновь поклонился и медленно пошел к своему креслу. Он сел рядом с дочерью, явно испытывавшей облегчение, и посмотрел на нее строго, но с большой любовью. В зале воцарилась тишина, все глаза устремились в сторону моего отца.

– Перед нами сегодня предстали посланцы двух королей. – Он кивнул в сторону Сальмелу и герцога Дарио. – И два вопроса предстоит нам сегодня решить. Мы должны выслушать обоих посланцев и принять решение, руководствуясь мудростью и рассудком. Почему бы не начать принцу Сальмелу, ибо, как мне думается, решение его вопроса повлияет на наш ответ герцогу Дарио.

Он снова без улыбки кивнул Сальмелу, и тот поднялся на ноги.

– Король Шэмеш, – его голос ударял, как плеть, – послание короля Хэдэру просто: его величество желает, чтобы граница между нашими королевствами была проведена согласно заветам предков. В противном случае он требует назначить время и место сражения.

Итак, ультиматум, которого все ждали, все-таки предъявлен. Я ощутил, как руки трех сотен воинов Меша потянулись к рукоятям мечей.

– Граница между нашими королевствами уже проведена. Первый из Шэвэшеров отдал вашему народу земли от горы Корукель до реки Ару.

Это было так. Говорят, что давным-давно, во время Затерянных эпох, еще до появления летописей, первый Шэвэшер Элахад объединил под своей дланью почти все земли Утренних гор. Однако его седьмой сын, Ишкавэр, хотел править сам любой ценой. В итоге он восстал против собственного отца. Шэвэшер отказался проливать кровь любимого сына и отдал ему земли от Корукеля до Ару и от реки Кэладох до зеленых равнин Вендраша. Так появилось королевство, которое мы сейчас называем Ишкой.

– От горы Корукель! – огрызнулся Сальмелу. – А вы присвоили ее себе!

Отец смотрел на него с каменным выражением лица.

– Если кто-то дарует сыну землю от дома до реки, значит ли это, что он отдает в придачу дом и реку?

– Но горы – не дома, – заявил принц, прибегая к старому аргументу. – Нельзя точно определить, где они начинаются и где кончаются.

– Это правда. Ты действительно считаешь, что горная граница должна быть проведена точно через вершину нашей высочайшей горы?

– Главное – добиться согласия. Решение придет потом.

– Существует много решений. Сегодня мы решим, какое из них наиболее справедливо.

– Справедливо? – Сальмелу почти кричал. – Вы прибрали к рукам богатейшие земли Утренних гор! Вы прятали камень Света у себя в замке целую эпоху, в то время как все валари имели на него право!

В некотором роде это тоже было правдой. После битвы при Сарбэрне, когда объединенные силы валари повергли Морйина и заключили его в неприступную крепость на острове Дамуум, Эрамеш вернул камень Света в Сильвашу. И тот действительно оставался в нашем замке на протяжении всей эры Закона – но никогда не был сокрыт. Я обернулся, желая взглянуть на белый гранитный постамент перед стеной, где висело знамя Меша. Там, на старинной колонне, покрытой пылью, ныне пустой и темной, на протяжении почти трех тысяч лет лежал камень Света, открытый взорам всех желающих.

– Все валари имели право любоваться его сиянием. Не особенно мудро было бы возить его из королевства в королевство, а наш замок всегда был открыт для гостей. Особенно для ишканов.

– Да, и мы приходили сюда, как нищие с протянутой рукой.

– Вероятно, поэтому вы без предупреждения вторглись в наши земли и пытались похитить камень Света? Если бы не доблесть короля Валора под Раашвашем, кто знает, сколько людей погибло бы!

Губы Сальмелу сжались от злости.

– И ты говоришь об убитых воинах? Когда вы убили Эльсу Мэрата, нашего великого короля!

Хотя отец сохранил видимость спокойствия, его глаза полыхнули огнем.

– Был ли этот король более велик, чем Элькасар Элахад, которого вы убили у Алмазной реки двенадцать лет назад?

При упоминании имени деда жажда мести вновь вспыхнула во мне.

– Воины гибнут, – пожимая плечами в знак полного равнодушия к горю моего отца, сказал Сальмелу. – И воины убивают – так же как король Элькамеш убил моего дядю, лорда Дорйи. Дуэль есть дуэль, война есть война.

– Война есть война, ты сказал. А убийство есть убийство.

Рука Сальмелу дернулась к гарде меча, пальцы сжались.

– Это обвинение, король Шэмеш?

– Обвинение? Нет, лишь констатация правды. Некоторые считают, что смерть моего отца была подстроена, и называют это убийством. Я никогда так не говорил. Война есть война, короли часто гибнут на поле битвы. Причина не имеет значения, и это нельзя назвать убийством. Но охотиться на королевского сына в его собственных лесах – вот это убийство.

Мое сердце успело стукнуть раз двадцать, а отец все не отрывал взгляда от Сальмелу. Его глаза, словно сверкающие лезвия мечей, взрезали горделивую оболочку принца ишканов, пытаясь добраться до самой сути. Сальмелу выдержал этот взгляд, покраснев от ненависти и ревнивого пренебрежения.

Пока длился молчаливый поединок воль, гости примолкли, и я заметил, как Азару посмотрел на Рэвара и кивнул слуге, стоявшему у входа в кухню. Тот молча поклонился и исчез в дверном проеме. Мой старший брат встал, заставив Сальмелу перевести взгляд на него.

– Лорды и леди! Наши повара наконец-то подготовили подходящее завершение сегодняшнего пира. Минутку внимания – вас ожидает сюрприз.

Отец глянул на Азару, недовольно сдвинув брови. Похоже, обеспокоились и лорд Харша, герцог Дарио, лорд Томавар и многие другие.

– Какое это может иметь отношение к убийству? – вопросил Сальмелу.

– Только одно: разговоры об убийствах и преступлениях пробудили всеобщий аппетит. Не хотелось бы завершать пир, не утолив ваш голод.

После этих странных слов двери кухни отворились, и четыре слуги вкатили одну из тех повозок, на которых обычно к столу подавали целиком зажаренных вепрей и другую крупную дичь. Похоже, кто-то из рыцарей все-таки добыл сегодня кабана. Судя по размерам того, что сейчас скрывалось под непрозрачной белой тканью, это был величайший из вепрей. Ясно, почему его только сейчас закончили готовить.

Слуги выкатили повозку на середину залы и остановились как раз перед столом ишканов.

– Это правда вепрь? – осведомился Мэрэм у одного из слуг. – Я не пробовал печеной вепрятины уже года два.

Толстяк непроизвольно облизнул губы в предвкушении такого деликатеса. Как кто-то мог еще оставаться голодным после всего того, что было съедено, я не знаю.

Азару спустился с помоста и подошел к повозке. Он значительно посмотрел во встревоженные глаза Сальмелу, а потом театральным жестом сорвал ткань с того, что лежало на повозке.

– О мой Бог, – просипел Мэрэм. – О Боже, Боже, Боже!

Зал выдохнул в едином порыве, многие в ужасе отшатнулись. На окровавленных досках повозки лежало тело человека, убитого мной сегодня в лесах.