Утром мне поступила команда от Хохла быть готовым выехать на захваченный блокпост и прибыть в распоряжение командира роты Дока. Тут выяснилось, что пока заряжались рации, аккумулятор у «халка» полностью сел. В запасе еще было двадцать минут, и я пытался снять аккумулятор с легковой машины, обнаруженной в соседнем боксе. К сожалению, у меня не нашлось подходящих ключей, и тогда Хохол с ребятами спустились с этажей и с толкача завели мою машину. Я приехал к Доку, и мы вместе отправились в школу. Дока вызвал в штаб полковник Печененко. Мне было приказано оставить «халк» в квартале от школы и ждать дальнейших указаний. Буквально через полчаса после нашего отъезда с укрепрайона начался его обстрел. Ходили слухи, что огонь вела наша артиллерия. Этот укреп был достаточно хорошо обустроен. Предпринималось несколько попыток штурма, но все они до 24 августа были безрезультатны. А стратегически это был очень важный пункт, который контролировал дорогу между Иловайском и штабом группировки, расположенной под Многопольем. Наши артиллеристы, базировавшиеся возле штаба группировки за городом, знали об этом и каждое утро обрабатывали укрепрайон со всех стволов. Видимо, в штаб не доложили о том, что мы его заняли, и «боги войны» по привычке открыли по нему огонь. По свидетельствам оставшихся в здании ребят, это было жестко. Если бы здание имело не гипсокартонные, а капитальные бетонные или кирпичные простенки, то живыми бы из здания никто не вышел. Союз со Сталкером рассказывали, как снаряды залетали прямо в окна и прошивали здание насквозь. Только это и спасало. На блокпостах также были отличные блиндажи и укрытия. Ранее это спасало от обстрелов боевиков, а в то утро спасло наших бойцов. Когда «сепары» увидели, что наша артиллерия обрабатывает наши же позиции, то пошли в наступление. Причем атаку организовали сразу по нескольким направлениям. Передовые посты роты охраны «Донбасса» докладывали, что их тоже атакуют. У «Миротворца» в локомотивном депо происходило то же самое. Передовые посты в секретах возле железной дороги, в которых находилась группа Спартака, и наша база в детском саду также были атакованы. Толик как раз находился во внутреннем дворике сада, когда началась атака. Вначале стали раздаваться крики: «Аллах акбар». Толик подумал, что это какая-то идиотская шутка. Даже крикнул в ответ: «Какой нахер акбар?» – но когда по саду открыли огонь из гранатометов, понял, что дело серьезное. В здании оставалось около дюжины бойцов «Днепра-1» под руководством Дэна и несколько бойцов «Херсона» или «Свитязя». Одному из них крупно повезло. Он спал на первом этаже возле батареи под окном, в конце коридора, соединяющего два крыла садика. Когда в окно влетел заряд РПГ, проделавший круглое отверстие в оконном стекле, и пролетел через коридор, боец проснулся и не понял, что вообще происходит. Заряд разорвался в противоположном конце коридора, в двадцати метрах от воина. По чистой случайности с нашими ребятами оказался командир «Херсона», заскочивший в садик по какому-то вопросу. Пока личный состав отбивал атаку, этот офицер вызвал группу поддержки. Со стороны локомотивного депо на выручку поспешили бойцы батальона «Миротворец». В это же время Спартак и его группа получили приказ поддержать осаждаемых в саду бойцов. Отбив атаку на железной дороге, эта группа зашла через частный сектор в тыл к боевикам, которые обстреливали детсад. Благодаря этому атаку на садик удалось отбить, но так как противник превосходил численно и личный состав подразделений, находившихся в детском саду, на тот момент был распылен между садом, школой и укрепрайоном, то это не позволяло надежно удерживать эту позицию. Реальной причины выхода наших солдат из детского сада я не знаю. Был приказ покинуть его, и бойцы отошли к школе. Это позволило боевикам активнее действовать в этом районе, в результате чего на следующий день командир батальона «Херсон» попал в засаду и погиб.

После отражения атаки группа, находящаяся в детском саду и в ближайших секретах, отошла к школе. На остальных участках еще продолжались столкновения. Особенно жарко было на отбитых накануне позициях возле четырехэтажки.

Дэн вернулся из садика в школу, и я снова перешел в подчинение своего непосредственного командира взвода. Этот день 25 августа 2014 года запомнился мне тяжелым чувством беспомощности. Ребята в укрепе ведут бой, а мы находимся в школе и ждем приказа. Хоть какого-нибудь! Дэн был невозмутим. Меня даже немного раздражало и возмущало его спокойствие. У него была радиосвязь с группой Хохла, отражающей атаку, и я слышал все сообщения, которые передавались от Антона в штаб. Хохол и Фан запрашивали поддержку и сообщали о текущей ситуации.

Мне сложно говорить о том, что в тот момент происходило на этом укрепе, потому что меня там не было, но я могу говорить о том, что видел и слышал по радиоэфиру, находясь рядом с Дэном в школе и ее окрестностях. Хохол запрашивал поддержку, но ее не могли оказать. Полковник с Доком совещались с начальником штаба «Донбасса» Филином об оказании поддержки.

Заместитель командира батальона «Днепр-1» полковник Печененко Вячеслав Петрович во дворе иловайской школы

Я очень сочувствовал Доку. Ротный, слушая доклады Фана и Хохла, а также раздававшуюся в их стороне канонаду, очень переживал за парней, которые там вели бой, но не знал, каким образом им помочь. Кроме того, телефон Дока постоянно разрывался от звонков родных и близких Тафейчука Сергея и Харченко Романа, которые расспрашивали об обстоятельствах гибели бойцов и спрашивали – где им забрать их тела. Задавали вопросы, на которые у Дока не было ответов. А в это самое время снова шел бой, и, возможно, именно сейчас снова гибнут его бойцы, за которых ему опять придется держать ответ перед их родными и близкими. Не хотел бы я когда-нибудь оказаться на его месте.

Какие принимались решения и оказана ли была помощь, сказать не могу. Хохлу с Фаном был дан приказ держать позицию, докладывать о ситуации и ждать помощи. Дэн предлагал полковнику отправить его и несколько бойцов на «халке» на помощь, но ему было приказано находиться в школе и ничего не предпринимать. Я, по своей натуре, человек вспыльчивый и не сдержанный. Поэтому вертелся, как уж на сковородке, и ждал, когда дадут команду выдвинуться к Хохлу, но команды не было, и мне приходилось удивляться невозмутимому спокойствию Дэна, который тоже хотел помочь нашим парням, но ему приказали «не дергаться» и ждать распоряжений. Мы и «не дергались», слушали канонаду и беспрерывное стрекотание, раздававшееся с осаждаемого укрепрайона.

Связь с Хохлом была слабой, а внутри школы ее вообще не было, и потому мы с Дэном находились на улице возле входа в школу и сообщали Доку о том, что его запрашивает Хохол. В конце концов ситуация сложилась так, что Хохлу дали команду – покинуть здание и приготовиться к отходу с позиции. Кроме Хохла, на связь выходил Александр Крюков – Фан, который оставался старшим на одном из занятых блокпостов. Он докладывал, что ситуация критическая и почти не остается патронов. Тогда мне казалось, что я больше никогда не увижу Фана. Вместе с ним на позиции находились Петюня, Спилберг и Кум.

Наконец подошел Дэн и спокойно сказал, чтобы я заводил «халк». С укрепа вернулся один серый «ниссан» с ранеными. Ребята сообщили, что отошли от четырехэтажки и укрепились на блокпосту, но там местность открытая, а со стороны здания плотный огонь. Судя по тому, что мы с Дэном помчались забирать ребят, делаю вывод, что поступила команда отходить. Мы проехали заправку, переезд и за ним повернули налево к блокпосту.

Александр Крюков, позывной Фан, в Иловайске

Возле ближнего блокпоста стояло несколько автомобилей, а бойцы укрывались за плитами и в «зеленке» от обстрела со стороны здания. К авто из «зеленки» и от плит подбегали бойцы и занимали места в транспорте. Все происходило под стрекотание автоматов. Машины долго не задерживались и выезжали в направлении переезда и дальше в школу. К нам в «халк» также заскочили несколько бойцов, и мы помчались под обстрелом в направлении школы. По пути Дэн расспрашивал парней, откуда ведется огонь, сколько человек еще осталось, есть ли среди них раненые или убитые и все ли вышли из здания? Выяснив всё, Дэн приказал остановиться за заправочной станцией и сказал ребятам, чтобы они выгружались и дальше к школе шли пешком, а мы развернулись и поехали обратно к блокпосту. Стрельба со стороны четырехэтажного здания и слева за вторым блокпостом не прекращалась. К нам в «халк» заскочил Вова Парасюк и сказал, что нападающих слишком много и нужно срочно уезжать, наши бойцы отошли от четырехэтажки и сейчас из нее по укрепившимся на двух блокпостах нашим бойцам ведут огонь боевики. За бетонное ограждение поста никто не рисковал высовываться из-за непрерывно щелкавших пуль. Тогда мы увидели, что наш черный пикап за рулем которого был, если не ошибаюсь, Науменко Ваня, рванул вперед за блоки. Дэн скомандовал: «За ним!» Я поехал вслед за пикапом. Парасюк стал кричать, что мы сошли с ума. Выезжать на открытую и простреливаемую местность это самоубийство, но выбора у нас не было. На втором блокпосту, который находился в двухстах метрах левее, еще оставались наши бойцы, среди них были Фан (Александр Крюков), Петюня (Клоков Петр), Кум (Добровольский Андрей) и Спилберг (Курносенко Николай). Подлетев к ним, парни из нашего пикапа стали помогать грузиться оставшимся бойцам и прикрывали их. Я сразу развернул «халк» на выезд и оставался за рулем. Дэн с Парасюком выбежали наружу для прикрытия. В «халк» вскочил Кум и занял место за водительским сиденьем. Слева нас прикрывала от четырехэтажки редкая посадка, и «сепары» не могли вести из здания прицельный огонь, но это не мешало им атаковать с других направлений. Со своего места я наблюдал за тем, что происходит справа, через пустой дверной проем. В «халке» не было боковой двери (ее сломали еще во время поездки в Амвросиевку). Там вдоль дороги стоял неплотный забор из тонких бетонных плит, между которыми были достаточно широкие щели. В одной из них я заметил движение и прямо со своего места выпустил несколько коротких очередей в просвет между плитами, за что получил добрую порцию матов от Кума. Гильзы летели ему прямо в лицо. Поразил ли я тогда кого-нибудь, не знаю. Пульс щупать было некогда. Долго задерживаться на посту не стали. Подождали, пока ребята погрузятся в пикап, и помчались в обратный путь.

К счастью, убитых или тяжелораненых в тот день не было. Из нашего первого взвода все были целы. А вот «халку» немного досталось. Одно колесо было полностью пустое. Может, прострелили, а может, наскочил на хвостовик от мины или какой-нибудь торчащий из асфальта осколок. Пока ребята помогали Петюне, у которого была травмирована нога, и делились впечатлениями, мы с Дэном занялись поиском запасного колеса для «халка». Своей запаски у меня не было. Домкрат нашли в одном из «ниссанов», а запаску – в «бежевом». Свои машины мы обычно ставили на соседней со школой улице возле расположения ребят из «Донбасса», где они заряжали аккумуляторы к радиостанциям.

Ежедневные «подарки» боевиков – хвостовики от 120-мм минометных мин

Не успел я поменять колесо, как начался очередной обстрел. Обычно во время обстрела мы старались найти наиболее безопасное место. Всякий раз это было что-то новое. Когда обстрел заставал нас возле донбассовского генератора, то нам гостеприимно ребята предлагали погреб внутри дома. Когда возле школы, то там были несколько подвалов и спортзал. Во время зачисток или обороны второго поста пользовались погребами. Иногда, как в последнем случае возле «халка», надежного убежища поблизости нигде не было и тогда особо выбирать не приходилось. Рядом с нами стоял то ли ЗИЛ, то ли «Урал», и мы дружно укрылись под ним. Я очень хорошо запомнил этот обстрел. Началось все с прилета мин, а затем где-то в небе почти над нашими головами я услышал такой же самый звук «салюта», как в ночь в Виноградном. Кассеты. Лежа под задним мостом грузовика, пытался угадать – долетят заряды до земли или разорвутся в воздухе? Повезло. Греметь начало, не долетая до земли. Когда обстрел немного утих и мы вылезли из-под машины, я понял, что повезло нам дважды. Грузовик был нагружен боекомплектом и канистрами с топливом. Кроме того, прямо возле машины стоял наш генератор, который забрали с детского сада. Его никогда не глушили, потому что всегда была необходимость заряжать аккумуляторы к радиостанциям и телефоны. После короткого перерыва обстрел снова возобновился, но мы к этому времени уже успели зайти в школу.

До этого дня медики работали в пристройке напротив школы. Там оказывали первую помощь и при необходимости оперировали раненых бойцов. После серии жестких и прицельных артиллерийских обстрелов было принято решение перебазировать оборудование и раненых в более безопасный подвал школы. Наши ребята помогали врачам и санитарам переносить вещи, лежаки, медикаменты и раненых. Под вечер прошел печальный слух о том, что нашу артиллерию возле штаба генерала Хомчака прицельно накрыли и у них двенадцать «двухсотых».

В ту ночь нам сказали располагаться в спортивном зале. Постель без изысков. Каремат под спину вместо перины. Бронежилет под голову вместо подушки. Китель вместо одеяла. Что еще нужно, чтобы сладко поспать? Но выспаться не получилось. Около полуночи снова начался обстрел. И все бы ничего, но в этот раз залетел снаряд в стоявший неподалеку грузовик с боекомплектом. От оглушительного грохота посыпались стекла, и мне показалось, что все здание сейчас обрушится. Дэн спал под внешней стеной под окнами слева от меня. От звука взрыва он отпрыгнул в угол, где спал Прапор. Я приподнялся, не зная спросонья, что делать, но, посмотрев направо на Союза со Сталкером, которые даже не пошевелились и продолжали спать глубоким детским сном, тоже завалился на бок и заснул.