Лос-Анджелес. 1970–1974

 

37

Хани сидела одна за столиком в углу столовой. Она без интереса тыкала вилкой в салат. В Бизли был первый день учебы, она была новенькая и не знала здесь ни одной девушки. Когда она оглянулась, то увидела, что все разговаривали друг с другом. У всех было полно новостей, и разговоры велись с пулеметной скоростью. Здесь, конечно, должны быть и другие новенькие, которые тоже одиноки. Но где же они?

Вдруг к ней прямо-таки подскакала маленького роста девочка с густой, блестящей челкой черных волос, низко спускавшейся на сверкающие темные глаза. Она, даже не поставив поднос с едой на стол, сразу же потребовала:

— Ты кто, Плеймейт или Банни?

— Я не уверена, — с расстановкой ответила Хани. Она не имела ни малейшего понятия, о чем говорит эта шустрая девчонка, но ей не хотелось признаваться в этом. Она боялась, что девочка тут же ускачет за другой столик и будет интересоваться у других девиц, имеющих на все готовые ответы.

— А ты кто?

— Мне бы хотелось стать Плеймейт, но мне кажется, что я больше подхожу для Банни.

— Ну, тогда я тоже буду Банни, — быстро отреагировала Хани. Она решила, что это прозвучит по-дружески.

Теперь девочка смотрела на нее внимательно и оценивающе.

— Да нет. Мне кажется, что тебе следует быть Плеймейт, потому что ты красивая, а настоящие Плеймейт тоже красивые и у них роскошные тела и потому-то их и помещают в «Плейбое». Мне же придется быть Банни, потому что хоть я и привлекательная, но совсем не красавица. Я еще маленького роста и у меня слишком много выпуклостей для моего роста. Обычно Банни просто привлекательны, и все, что им нужно делать — вертеть своими пушистыми хвостиками — вверх и вниз, и во все стороны, вот так, — она вскочила, чтобы продемонстрировать необходимые движения, и быстро сделала несколько танцевальных па — буги сочетались с кручением бедер, и закончилось все старомодным бампом, когда танцоры отталкивались друг от друга попами.

— Ты поняла меня?

Хани засмеялась, у нее была великолепная белозубая улыбка, осветившая все ее лицо, и другая девочка сказала:

— Какая у тебя прекрасная улыбка! Все понятно: я хорошенькая, но ты просто находка для центрального вкладыша!

«Центральный вкладыш. Плеймейт и Банни! Боже, теперь все понятно!»

Хотя она никогда его не видела, но знала, что особняк «Плейбоя» расположен в престижном районе Лос-Анджелеса — Литтл Холмби-Хиллз, всего лишь в сотне ярдов от школы Бизли. Она также слышала шутку, что девочке из Бизли не нужно далеко ходить, чтобы получить высшее образование. Ей достаточно пройтись по улице к особняку и перепрыгнуть через забор!

— Ты имела в виду журнал «Плейбой»?

— Слава Богу, дошло наконец! Именно его я и имела в виду.

— Но я вовсе не хочу, чтобы мое фото напечатали на вкладыше в «Плейбое».

— Если даже ты станешь Плеймейт всего года? Ты тогда станешь единственной девочкой в целой школе, обладающей этим титулом.

— Ты что, знаешь здесь всех девочек? Значит, ты здесь уже училась и ты не новенькая? — Хани была разочарована. Если эта девочка, успевшая ей уже понравиться, не была новенькой, им, видимо, не удастся стать друзьями.

— Да, я здесь новенькая, но мне знакомо большинство этих девочек, мы все ходили по одному кругу — мы все посещали одни и те же дошкольные учреждения, когда были совсем сопливыми, и потом ходили в одни и те же начальные школы. Понимаешь: Хэмптон плейскул, Гуд прескул, дневная школа мисс Уотли, Брентвудская школа танцев… Как только наши мамаши узнавали, что имеется подходящее место для приличных девочек, нас сразу же туда засовывали! И вот теперь мы все собрались в Бизли, и мне знакомы лица большинства девочек. Я, наверное, даже смогу узнать каждую здешнюю девчонку сзади, по тому, как она трясет своей задницей.

Они обе зашлись от смеха.

— В какую школу ты ходила до этого?

— Беверли-Хиллз. Мы там живем. Мой отец и я.

— О, я тоже живу в Бевхиллз. Но как же получилось, что ты ходила в ту школу, а теперь больше не учишься там?

— Ну, мой отец учился в Принстоне, и теперь, когда там ввели смешанные классы, он решил, что мне будет лучше учиться здесь. Приемлемо. Он решил, что если я буду посещать частную школу, а не Бевхиллз, мне будет легче… Ну, ты понимаешь, они меня примут в Принстон с большим удовольствием.

— Приемлемо! Именно это слово всегда применяет моя мать: «Это приемлемо, а это неприемлемо!» — передразнила свою мать девочка. — По ее мнению, почти все неприемлемо. И еще, в чем я уверена, что твой отец и моя мать используют это слово в разных значениях. Чем твой отец зарабатывает себе на жизнь?

— Он — писатель. Ф. Теодор Розен. «Ф» — обозначает Франклин, но я его зову Тедди. Он пишет романы и сценарии.

— Вот здорово! Ты знаешь, что делает мой отец, чтобы заработать нам на жизнь и получить от этого кайф? Он сажает людей в тюрьму.

Хани засмеялась:

— Я совершенно серьезна. Он — судья. И ему по-настоящему нравится его работа.

Хани снова засмеялась:

— Я рада, что твой отец послал тебя учиться в Бизли, каковы бы пи были у него причины, я рада этому, потому что, думаю, мы станем друзьями.

Она положила на тарелку свой чизбургер и протянула руку для пожатия.

— Меня зовут Бабетта Ли Трейси, но все, кроме моей матери, называют меня Бейб.

Хани пожала ей руку:

— Рада с тобой познакомиться, Бейб.

— Только никогда не называй меня Бейби в присутствии моей матери! У нее может начаться самая настоящая истерика. Она считает, что Бейби звучит так по-плебейски. Она Ли, из тех, вирджинских…

— Мое имя Гонория Лере Розен, но меня зовут Хани. Ты меня можешь так называть в чьем угодно присутствии! Я в этом уверена.

«Даже перед лицом моей матери. Но это будет сложно сделать, потому что мы так редко видимся!»

— О, Хани, тебе так подходит это имя! Оно просто создано для тебя. Но Гонория? Я никогда раньше его не слышала. Это французское имя? Мне кажется, что оно связано с именем Лере, не так ли?!

— Да, Лере — фамильное имя моей матери.

— Боже мой! То-то я вижу, что ты мне кого-то напоминаешь. Я хочу сказать, что ты ее точная копия — французская секс-бомба! Мне следовало это понять раньше. Эти роскошные волосы и прекрасные глаза. Ты знаешь, что у них цвет топазов? Твои ресницы — я бы просто умерла, если бы у меня были такие же. Мими Лере — твоя мать?

Хани покраснела:

— Да…

— Эй, ты почему краснеешь? Ведь твоя мать такая сексуальная и потрясающе красивая женщина! Моя мать тоже была бы красивой и сексуальной, если бы не одна вещь — она в жизни никогда не занималась сексом. Я — ее единственный ребенок, которого на самом деле принес аист! Он сбросил меня прямо со всеми необходимыми пеленками… Словом, полный набор! Клянусь тебе! И если даже Кэтрин всего один раз в жизни занималась сексом, она это проделала крепко зажмурив глаза, и ты хочешь знать почему? Потому что ей не хотелось видеть, как от этого получает удовольствие мой отец!

Хани опять захихикала:

— Разве можно говорить такие вещи про свою мать?

— Нет, тебе не следует беспокоиться о Кэтрин Грозной. Она сама о себе позаботится. Если ей придется драться с какой-нибудь другой мамашей, я буду ставить на нее. Только она будет драться, изящно отставив в сторону мизинчик, как будто пьет чай с самим президентом. Это ее самая главная мечта! Между прочим, я видела несколько картин с участием твоей матери по телевидению для полуночников. Когда не было рядом Кэтрин. Я их смотрела с английскими субтитрами, потому что мой французский такой же беглый, как и японский. Естесс-но! Я считаю, что твоя мать просто потряс! Иногда она даже более сексуальна, чем старушка Монро. Но я что-то не видела новых фильмов с ней. Разве она уже больше не снимается? — Вдруг ей стало неудобно. — Прости меня, мне следует засунуть свою маленькую ножку себе в огромный рот, чтобы я не болтала лишнего! Она ведь жива, не так ли?

— Да, она жива и процветает, живет в Париже.

— Ой, как я рада! Я подумала, может быть… Ну да, ты же сказала, что живешь со своим отцом, и все…

— Я понимаю. Видишь ли, мои родители разведены и я живу с отцом, а не с матерью.

— Тебе повезло, — протянул чей-то голос, они обе подняли глаза вверх и увидели очень высокую девочку с яркими рыжими волосами, которая слизывала с ложки йогурт. Она делала это весьма элегантно.

— Я — Саманта Грант, и тоже здесь новенькая. Но не смейте меня спрашивать, кто я — Плеймейт или же Банни, потому что, если кто-нибудь задаст мне этот идиотский вопрос, я просто пробью головой потолок. Такая тощища! И хотя я родилась здесь, в Анджелино, я всегда посещала школы на Востоке, поэтому я здесь никого не знаю. Если судить по тому, что я здесь увидела, мне и не хочется с ними знакомиться.

Она села, положив одну на другую свои великолепные длинные ноги.

— Сказать вам, что я буду делать сегодня? Пойду па ленч с вами. И если вы будете себя хорошо вести, я буду с вами ходить на ленч до самого конца недели. А после этого мы посмотрим!

Хани подумала, что никогда прежде не встречала девочку примерно своего возраста, которая была бы такой уверенной в себе и такой развитой. Она посмотрела на Бейб, чтобы понять, как она оценивает эту холодную и уверенную в себе Саманту. Но Бейб доказала, что ей сам черт не страшен.

— Я — Бейб Трейси, а моя красивая подружка — Хани. И что, мы действительно должны называть тебя Саман-та? Моя маменька может засамантить тебя до смерти! Но если мы будем вместе обедать, мне кажется, что ты должна нам предложить что-нибудь менее фамильное, или же тебе придется называть меня Бабетта. Я права, Гонория?

— Вы можете называть меня Сэм, — произнесла Саманта, у нее ярко заблестели зеленые глаза. Они такие же зеленые, как бутылочное стекло, подумала Хани.

— Так меня называют мои друзья. Я названа в честь моего отца. Он — Т. С. Грант, глава «Грантвуд студии», тот самый Т. Самуэль Грант.

— Мне кажется, что Сэм — милое имя, — заметила Хани, и Бейб добавила с энтузиазмом:

— Я согласна!

— Вот и хорошо, теперь, когда мы с этим покончили, не хотите ли вы двое присоединиться к моему клубу? Он носит название ДПМ.

Бейб захихикала:

— Я готова. У меня самые прекрасные ноги!

— Мне жаль, но ДПМ не имеет никакого отношения к ногам, к сексу и тому подобному. Название расшифровывается: Девушки Против Матерей!

Бейб завизжала от радости:

— Вот это блеск! Я к тебе присоединяюсь, но ты должна мне обещать, что ничего не скажешь моей матери!

— Кто еще входит в члены твоего клуба? — поинтересовалась Хани.

— Никто, только мы трое. Половина удовольствия состоит в том, чтобы не допускать в клуб посторонних людей.

— Теперь, когда ты об этом сказала, я понимаю, что ты абсолютно права, — согласилась Бейб. — Мы просто счастливы, что можем присоединиться к клубу ДПМ. Я права, Хани?

Хани не была уверена, что ей хочется присоединиться к такому странному клубу, направленному против матерей. Хотя она достаточно плохо знала свою мать и у нее не было ни единой причины, чтобы быть лояльной по отношению к ней, все равно ей казалось, что она предает мать, присоединяясь к клубу, главная цель которого была направлена против матери.

Но Бейб и Сэм с нетерпением ждали ее утвердительного ответа, а Хани хотелось, чтобы они стали ее друзьями. Она прекрасно понимала, что, если она ответит отказом на приглашение присоединиться к ДПМ, эти две девочки станут закадычными друзьями, а она останется за бортом.

— Но я не знаю, против ли я своей матери? Я ведь ее почти не знаю.

Сэм пожала плечами:

— Ну и как это с чем-то связано? Я вообще никогда не видела мою мать, по крайней мере, я этого не помню.

— Ты не видела свою мать? — Хани была поражена. Она считала себя принадлежащей к крохотному меньшинству — дети развода, чьи матери предпочли не жить со своими детьми.

— Нет. Моя мать была из Пасадены и умерла, когда мне еще не было двух лет, — спокойно ответила Сэм, и ее глаза неожиданно стали прозрачными.

— О, прости меня. Но тогда что ты имеешь против нее?

— Я ничего не имею против моей матери, мой враг — это моя мачеха! — выдохнула Сэм. — Вы знаете, нас здесь в Бизли просто свела судьба! Воля Аллаха, как говорят арабы! Как только я увидела вас двоих, сидящих отдельно от остальных девочек, у меня где-то внутри возникло странное чувство, что я наконец нашла своих верных соратников, простите, соратниц! Итак, теперь наш клуб ДПМ состоит из трех членов: ты, Бейб, живущая со своей матерью; ты, Хани, у тебя есть мать, но ты с ней не живешь, а я живу со своей мачехой по имени Нора, Проклятой Ведьмой Запада!

— Вот интересно. Давай, Хани, — подбодрила ее Бейб, — ты слышала, что сказала Сэм. Это само провидение! Тебе следует присоединиться к нам. Да?

— Хорошо, — выпалила Хани, Бейб вскочила и сделала несколько танцевальных па, она закончила, высоко взметнув в воздух руки таким жестом, как будто обнимала весь мир.

— Прекрасно! — заявила Сэм.

— Бейб, вытяни руки ладонью вверх, Хани, положи свою руку поверх руки Бейб ладонью вниз, — после того как девочки повиновались, она сверху положила свою руку.

— Теперь давайте скажем все хором: «Друзья навсегда…»

Они все вместе произнесли эти слова, когда зазвонил звонок на урок.

— Послушайте, нам нужно так много сделать, — заметила Сэм, вставая, — мы должны составить конституцию, все правила и приложения к законам и, самое главное, билль о правах. Вы поедете вместе со мной, когда за мной приедет Олаф после уроков, и останетесь у меня обедать.

— Но разве ты не должна сначала получить разрешение у своей матери, прости, у своей мачехи? — спросила ее Бейб.

— Конечно, нет! Это — мой дом не меньше, чем ее, если даже не больше! Кроме того, если у Норы есть хоть одна положительная черта, так это то, что она любит принимать гостей. Это часть той роли, которую она играет. Великолепная хозяйка дома. Она всех просто до смерти обожает, за исключением меня. Это совершенно ясно, — потом Сэм добавила: — И она, наверное, уже больше не любит Хьюби.

— Хьюби? Это мужское имя? — спросила ее Бейб, помогая Хани убрать со стола.

— Да. Это настоящее мужское имя. Что это вы делаете? Убираете со стола? Что вам здесь, МакДональдс?

— Это правило, мы должны убирать за собой со стола, — Бейб подобрала пустую упаковку из-под йогурта, который проглотила Сэм, и выбросила вместе с остальным мусором.

— Ну, и кто этот Хьюби? И почему твоя мачеха больше его не любит?

— Потому что он любил меня. Но сейчас у нас нет времени, чтобы все рассказать подробно. Не забудьте подождать меня снаружи.

Бейб нервно кусала губы, когда они шли из столовой.

— Послушай, я должна сначала позвонить моей матери, прежде чем буду твердо знать, могу ли я поехать к тебе или нет. Я об этом вам скажу в три. Как насчет тебя, Хани? Тебе нужно спрашивать разрешение?

— Нет, Тедди не будет возражать. Я просто позвоню ему позже, чтобы он садился есть без меня.

— Наверное, с ним так же легко договориться, как с моим отцом, — гордо заметила Сэм. — Вот подождите, когда вы познакомитесь с ним, вы его сразу полюбите. Мне бы так хотелось, чтобы вы встретились также с Хьюби. Но теперь это, наверное, невозможно. Она об этом позаботилась!

Бейб была вне себя.

— Твоя мачеха?

— Да, Нора просто ведьма, поэтому будьте с ней осторожны, когда познакомитесь. Я имею в виду, она такая хитрая. Она может очаровать так, что и не заметишь, как она сдерет трусики прямо с твоей задницы. Она сделает вид, что ты ей так нравишься, но не успеешь очухаться, она отнимет все самое дорогое, включая душу. Поэтому я и называю ее ведьмой.

Хани и Бейб посмотрели друг на друга. Наверное, у Сэм были все основания ненавидеть свою мачеху! Перед тем как им расстаться в холле, чтобы разойтись по своим группам, Хани спросила:

— Скажи мне, Сэм, у тебя было предчувствие, когда ты впервые увидела нас, что мы станем друзьями?

Сэм так сильно расхохоталась, что у нее на глазах выступили слезы.

— Вы хотите, чтобы я сказала вам правду? Я осмотрелась и увидела вас: одна хорошенькая, маленького роста, темноволосый цыпленочек; вторая красавица блондинка среднего роста, и я подумала: если добавить к вам великолепную рыжую девушку высокого роста, что тогда получится? Трио, обладающее силой динамита, мы будем везде вызывать волны, где бы мы ни появились. Не говоря уже о том, что парни будут стоять вокруг нас и пускать слюни. Так что все — просто!

Потом у нее расширились глаза, и она стала серьезной.

— Я думаю, что мне повезло. Я верю, что мы втроем составим такую команду, что нас никто не сможет остановить. Вместе мы победим мир! Вы знаете, что говорят о герцогине Виндзорской? Куда бы она ни шла, за ней следует весь мир. Но она всего лишь герцогиня, а мы — принцессы! Три принцессы из Голливуда, где сбываются все мечты, если только веришь в них. Особняк Грантвуд— Голливудский замок, волшебное королевство. Я хочу поделиться им с вами двумя, и куда бы мы ни отправились — весь мир последует за нами, и все волшебные принцы будут строиться в ряд, чтобы только посмотреть нам в лицо. Я, принцесса Саманта, сказала все!

Хани засмеялась, она не совсем верила ей, но позже в тот же день, когда вместе с Сэм приехала в Грантвуд, она чему-то стала верить, а чему-то — нет! Особняк Грантвуд действительно казался волшебным королевством, но она была убеждена, что Сэм не права в отношении своей мачехи. Если она, Сэм и Бейб должны были стать принцессами, то Нора Грант должна была быть королевой, а ни в коем случае не ведьмой.

«Если бы только Нора была моей матерью!»

 

38

Девочки сошли со школьного автобуса на углу Родео-драйв и Чарливилль.

— Наш дом в конце квартала, — показала Хани, — вот этот розовый, средиземноморского дизайна с этими австралийскими папоротниками и бугенвиллией перед домом.

— О, как красиво, — радостно восклицала Сэм.

— Мне кажется, что Тедди выбрал его, потому что он так напоминал ему дом в Сен-Тропезе, где когда-то он жил с моей матерью, когда они только поженились.

— Когда ты мне сказала, что живешь в Беверли-Хиллз, я понятия не имела, что ты говорила о южной части БХ, — заметила Бейб, пока Хани рылась в сумке, чтобы достать ключи.

— Я не думала, что мне следовало все так подробно объяснять, — пробормотала Хани, краснея.

— Конечно, это совсем не обязательно. Просто когда ты сказала — Родео, я естесс-но подумала, что это северное Родео. Я ни на что не намекаю хотя бы потому, что северная часть считается лучшей по сравнению с южной. Боже, я не хотела сказать лучшей. Я имела в…

— Ты имела в виду, более дорогая, — слабо улыбнулась Хани, она продолжала шарить в поисках кошелька с ключами в своей большой кожаной сумке. Но поиски пока не увенчались успехом.

— Я не это хотела сказать. Я знаю, что некоторые люди считают, что дома в южной части не так популярны, но…

— Ты увязаешь все глубже и глубже. Тебе лучше замолчать, иначе ты совсем застрянешь, — фыркнула Сэм. — Кроме того, мы и так все поняли. Ты не можешь быть нечем иным, кроме как снобом, — дразнила она Бейб. — Ты же дочь своей матери, как говорят… «Яблоко от яблоньки…»

— Ты еще не видела мою мать, хоть она и сноб, но это совсем не значит, что я тоже сноб. У нас также нет миллиона акров земли в старом Бель-Эйр, как у аристократов Грантов.

— Я бы не назвала Нору аристократкой. Но я действительно аристократка и не позволяю себе делать снобистские замечания.

— Нет никого высокомернее тебя. Я же никому не рассказываю, как ты, что твоя мать — аристократка из Пасадены. Кроме того, Кэтрин говорит, что Пасадена уже в прошлом, она пережила свою общественную значимость!

— Вот так выражение! «Общественная значимость!» И кто такая твоя мать, что она может судить, что имеет общественную значимость в Калифорнии, а что нет?! Она даже не родилась в Калифорнии, как моя аристократка-мать и я. И моя бабушка. Я калифорнийка уже в четвертом поколении. И что это за белиберда насчет тех самых Ли из старой Вирджинии? Если я правильно помню американскую историю или хотя бы мое самое любимое кино — «Унесенные ветром», генерал Ли и ваш дорогой Юг потерпели поражение в войне. Вот это и можно назвать прошлым.

— Почему бы вам не прекратить? — умоляла их Хани. — Вы сцепились, как две дикие кошки, а предполагается, что мы друзья. Помните об этом? — Она так и не нашла ключей и перестала их искать. Потом наклонила каменную вазу с розовыми геранями и пошарила ключ, который они прятали там именно для таких экстраординарных ситуаций.

— Я прекрасно знаю цену вашим подобным разговорам. Бейб, я совсем на тебя не обиделась. Сэм, перестань ее дразнить. Ты очень вредная.

Когда она наконец с радостным криком выудила ключ и широко открыла дверь, она протянула:

— Добро пожаловать, в скромную хижину Розенов, но помните, мои друзья, что она не такая уж скромная. Хотя она и расположена в менее модных южных кварталах, у нее есть две ванны и еще три четверти ванны с импортным мраморным биде в спальне хозяев. И она расположена только в полутора кварталах к югу от Уилшира, может, это и не так уж модно, но и не так уж плохо.

Она быстро чмокнула съежившуюся Бейб в щеку. Они вошли в холл, где стоял только длинный и узкий испанский стол, а на нем синяя фарфоровая ваза с садовыми цветами. В темном холле было прохладно и тихо. На полу лежала груда почты.

Хани наклонилась и стала собирать ее, воскликнув:

— Почтальон приносит почту в полдень, но к этому времени Тедди творит у себя наверху. Он не реагирует на то, что происходит в доме, и, конечно, не собирает почту, которую почтальон всовывает в отверстие двери. Такими бывают настоящие писатели, когда они полностью отдаются своей работе, — они не замечают никого и ничего, — с любовью заметила Хани, внимательно просматривая прибывшую почту.

— Что ты там хочешь найти? — с любопытством спросила Сэм.

— Ты от нас что-то скрываешь. У тебя есть тайный любовник и ты ждешь письма от него? Приятель во Вьетнаме?

— Если тебя это так интересует, то я смотрю, нет ли там чеков. Их нет.

— Чеки? — удивилась Бейб. — Кто может посылать тебе чеки? Твоя мать?

— Нет, отнюдь. Хотя однажды я получила банкноту в сто франков от нее, она лежала между двумя листками ее фирменной бумаги. Там не было написано ни одного слова, но эти листки были надушены духами «Арпеж». Она иногда присылает мне открытки из Биаррица, с какого-нибудь греческого острова или еще откуда-нибудь. Иногда бывает поздравление с днем моего рождения и обязательно подарок. Я всегда получаю подарок на Рождество. Мне кажется, что ей трудно забыть Рождество… — У нее задрожал голос, и Бейб и Сэм молча ждали, когда она придет в себя.

— Подарок обычно очень дорогой, как, например, громадная бутыль дорогих духов, которые испортятся прежде, чем я их успею использовать. Мне кажется, что так было, когда мне исполнилось восемь лет. Однажды она прислала мне розовое атласное неглиже, отделанное перьями марабу, наверное, чтобы я надела его на прием в Голливуде. Когда мне было двенадцать лет, прибыл розовый бархатный слон, ростом примерно с меня. Мне кажется, что она с каждым годом все больше забывает, сколько же мне лет! — Хани пожала плечами и попыталась улыбнуться. — Я не удивлюсь, если в этом году она пришлет мне палочку для инвалидов или же кресло-каталку!

— Или это, или же бикини, но без верха, — подсказала Бейб, она старалась развеселить Хани, ей было так ее жаль!

— Будем надеяться, что это будет бикини, — бодро подстроилась Сэм.

— Нам они пригодятся, когда мы будем штурмовать стену особняка «Плейбоя». Если у нас под школьной формой будет надет купальник без верха, как только мы окажемся там, мы сможем быстро снять форму и будем готовы ко всему. Мне кажется, что мы даже сможем посидеть у бассейна, и никто не догадается, что мы там лишние.

— Нет никаких чеков, — Хани положила почту на стол, она была разочарована.

— Вы знаете, ведь писатели не получают деньги каждую неделю и они всегда бегут проверить почту — вдруг там окажется какой-нибудь нежданный чек. Деньги за переиздание старой книги, авторский гонорар или же аванс за новую книгу, — объяснив все это, Хани не сказала, почему ее отец никогда не просматривает почту, оставляя это своей дочери, которая ежедневно разбирает ее, придя домой после школы.

— Вы проходите в гостиную, а я посмотрю, продолжает ли работать Тедди. Если он работает, я оставлю его в покое, и вы с ним познакомитесь позже.

Она привела их в большую комнату без занавесок, она вся купалась в солнечном свете, там была стеклянная дверь, выходящая во внутренний дворик, и крохотный прекрасный сад. Хотя комната с ее белыми стенами была очень строгой, в ней было уютно, теплоту ей придавали глазурованные терракотовые плитки пола, ставшие от времени розовыми.

На мебели были надеты белые чехлы. С высокого потолка свисали полотна импрессионистов. Вокруг всей комнаты шли полки с книгами, книги лежали на столиках в аккуратных стопках, их яркие обложки еще больше оживляли комнату.

— Как прекрасно! — восхитилась Бейб.

— Ты права, — согласилась с ней Сэм, — хотя так странно, когда из темной комнаты приходишь сюда.

— Я понимаю, — заметила Хани. — Мой отец хотел именно этого. Он сказал, что такие комнаты есть в Средиземноморье. Когда входишь с улицы, где царит страшная жара и слепит солнце, необходимо побыть в темной и прохладной комнате, чтобы успокоиться и возродить свой дух. Потом переходишь в другую комнату, полную света, чтобы отогреть душу. Так говорит Тедди, — сказала Хани с гордостью. — Но вы сами все увидите, я сейчас вернусь.

Она тихонько постучала в закрытую дверь, ей никто не ответил, тогда она открыла дверь и на цыпочках вошла в комнату. Тедди спал на кушетке. Его длинные волосы были растрепаны, несколько прядей упали на лоб. Рядом на полу стояла наполовину пустая бутылка виски.

Ее глаза метнулись к старенькой машинке «смит-корона», стоявшей на столе, рядом валялось несколько листов скомканной бумаги. В машинку был заложен свежий лист, но даже от двери она видела, что там было напечатано только одно слово. Хани видела фотографию, высовывавшуюся из-под смятых листьев бумаги. Ей не нужно было подходить ближе, чтобы узнать это фото.

Снимок был сделан на фоне моря. На переднем плане — улыбающийся молодой мужчина в белых купальных трусах с белокурой смеющейся девочкой на руках. Очень красивая женщина в темных очках — густая масса ее волос развевалась на ветру — сидела на песке и смотрела па них. Ее фигура выглядела роскошно даже в простой полосатой майке. За очками невозможно было разглядеть выражения ее лица, видны были лишь надутые губы. На обороте фотографии было написано: Малибу, 1957 год.

Хотя Хани рассматривала эту фотографию раз сто, каждый раз, глядя на нее, она пыталась понять, о чем же думала Мими, наверное, даже тогда она мечтала освободиться от тех двоих людей с фотографии.

Хани тихонько подошла к кушетке и прикрыла отца мохеровым покрывалом. Она подняла бутылку, поставила ее на стол, старательно отводя глаза от разбросанных бумаг и фотографии. Потом она спустилась вниз и сказала Бейб и Сэм, что Тедди сильно увлечен сценарием, над которым работает и который обещал сдать через два дня — самый крайний срок. Если он много сделает до обеда, он к ним присоединится, так как очень хочет познакомиться с ее новыми друзьями.

Девочки пошли на кухню и сели у желтого с белым стола. Хани предложила им «коку», блюдо с чипсами и быстро приготовила салат из авокадо.

— У нас в саду растет авокадо, и мы едим его плоды.

— О, как вкусно, но я не знала, что ты умеешь готовить, — заметила Сэм с полным ртом.

— Салат приготовить очень легко, а готовить я умею, В основном, правда, этим занимается Тедди. Мне кажется, что он привык делать это еще с тех пор, когда я была совсем маленькой и он заботился обо мне. Ну, вы понимаете, когда они разошлись с моей матерью…

— Разве у него нет экономки?

— Наверное, была раньше.

— И у вас сейчас нет совсем никакой прислуги? — Бейб была в шоке. Она оглядела всю кухню — сверкающий пол из плитки, сияющие медные кастрюльки и сковородки, полированная плита, маленькие горшочки со специями, стоявшие на стеклянных полках перед сверкающим окном с затемненным стеклом.

— Но все в таком порядке! Безупречном! И комнаты такие чистые и красивые! Все просто идеально, чистое и сияющее!

Хани засмеялась:

— Ну, не приходи в такой восторг! А что ты ожидала увидеть? Слои пыли шестимесячной давности, горы немытой посуды и ползающих везде тараканов? Я уверена, что у вас в доме все сияет и ты считаешь, что так и должно быть!

— Так оно и есть, недаром мою мать иногда называют «Безупречной леди». К ней приходится вызывать бригаду по реанимации, если она находит налет пыли на коврах. Она не разрешает, чтобы у нас в доме стояли розы — лепестки могу осыпаться на ковер. У нас есть кухарка и горничная на полный день, чтобы содержать все в порядке, не считая услуг профессиональной команды химчистки, которая примерно раз в месяц приезжает и все чистит, включая самих обитателей дома!

Девочки громко рассмеялись. Бейб начала заводиться:

— И хотя «Сеньора Само Совершенство», конечно, сама не делает никакой работы, я могу вас уверить, что она постоянно занята тем, что просматривает характеристики и рекомендации новой прислуги, не говоря уже о садовниках, рабочих по очистке бассейна и прислуги для разных поручений. У нее всегда существует проблема с постоянной сменой прислуги, потому что у них у всех должно быть железное здоровье, чтобы отвечать всем ее требованиям. Немного найдется желающих первым делом по утрам целовать ей ноги и ее кольцо в полдень. Сейчас в наше время всеобщего равенства найти людей, которые будут обращаться к ней «Мадам Вселенная», — весьма сложно!

Хани начала хохотать так сильно, что едва смогла вымолвить:

— У нас есть миссис Маккарти, она приходит к нам раз в две недели на пять часов. Она работает у нас уже три года. Тедди хорошо с ней ладит. Я тоже немного помогаю им. Но каждое утро Тедди делает почти всю необходимую работу. Он говорит, что так приучает себя быть дисциплинированным, а писателю просто необходима дисциплина. Он также считает, что безупречный порядок вокруг помогает четко организовать свои мысли, что тоже весьма важно для писателя. Но мне кажется, что он просто от природы аккуратист, мне также кажется, что моя мать не была такой, и у него вошло в привычку все подбирать и убирать за нею…

Хани отлично понимала, что Тедди использует свою страсть к уборке для того, чтобы отдалять момент, когда ему придется снова сесть за эту старую побитую машинку «смит-корона», которая начала приводить его в ужас. Но она, конечно, не собиралась делиться этими своими соображениями с Бейб и Сэм. Это было бы предательством по отношению к отцу. Еще она знала, что когда Тедди трет и убирает, моет и полирует, он старается избавиться не столько от грязи, сколько от воспоминаний о прошлой славе и разбитой мечте, которые не перестают его преследовать.

Когда Сэм и Бейб захотели посмотреть ее комнаты, Хани отказала им под тем предлогом, что они могут побеспокоить отца. Вместо этого она показала все помещения внизу.

Столовую с некрашеным полом из сосны, как и гостиную, заливали потолки света. Мебель там была самая простая — белый стол из сосны, такой же сундук и французские стулья с сиденьями в синюю и белую клеточку.

Потом Хани отвела их в библиотеку, весьма темную комнату с тяжелыми занавесками из атласа, которые полностью закрывали окна. Она включила свет, и девочки увидели разностильные кресла и кушетки с обивкой в зелено-белую полосочку из атласа и мягкую софу с обивкой из серого бархата. Прелестная коллекция эмалевых шкатулочек расположилась на столике времен Наполеона рядом с его бронзовым бюстом. Везде стояли зеленые растения в фарфоровых горшках. Телевизор еле умещался на совершенно неподходящем для него разрисованном столике, украшенном позолотой. Довершали обстановку два огромных книжных шкафа, стоявшие с распахнутыми дверцами, так что можно было видеть полки, полностью забитые книгами.

— Мне кажется, что это можно назвать нашим парижским салоном, — засмеялась Хани, — хотя я, конечно, не имею никакого представления о том, как выглядит настоящий парижский салон. Я знаю только одно: когда моя мать оставила Калифорнию и отца, чтобы вернуться во Францию, он купил этот дом и все эти вещи привез из Малибу. Мне кажется, что Мими они нравились, потому что они ей напоминали о Французской Ривьере. Там был свой круг французов, работавших в киноиндустрии, жили артисты и писатели, и у моей матери было что-то вроде салона — ну, вы понимаете, все французы дневали и ночевали в нашем доме, пили вино и рассуждали о том, как они скучают по Парижу, и так далее. Мне не хочется задавать Тедди слишком много вопросов об этом — он становится таким грустным…

Бейб и Сэм сидели молча, широко открыв глаза, и Бейб спросила:

— Но почему она вернулась во Францию?

— Я точно не знаю, но если она уехала, куда она еще могла вернуться? Это был ее дом, там все ее друзья, а Тедди говорил, что она обожала своих друзей. Кроме того, Тедди сказал, что ей никогда не нравилась Калифорния, она просто ненавидела Голливуд! Она сделала здесь один фильм, его она тоже ненавидела. Она говорила, что американские режиссеры не понимают европейских актрис и что они только эксплуатировали ее сексуальность, вместо того чтобы как-то использовать ее лучшие актерские качества.

— Плохо, что она не сделала фильм на нашей студии, — заметила Сэм. — Я могу поклясться, что мой отец сделал бы такой фильм с нею, что Мими была бы довольна!

Хани покачала головой:

— Я боюсь недооценить положительные качества и талант твоего отца, Сэм, но мне кажется, что ей ничего не могло здесь нравиться!

Сэм прищурилась:

— Но почему же она уехала? Из-за карьеры? Потому что она не желала снимать фильмы здесь?

— Я точно не знаю, но для этого ей совсем не обязательно было бросать нас с Тедди, — резко заметила Хани. — Разве вам не понятно? Он взял бы меня под мышку и пошел за ней на край света!

— Вот как! — У Бейб заблестели глаза. — Это так романтично! Тебе не кажется, Сэм?

— Ты просто невозможна, Бейб. Что тут романтичного, если он не поехал за нею? Почему он не поехал, Хани?

— Все так просто! Потому что она не желала, потому что ей не нужны ни мужья, ни дочери! — Она начала было кричать, но закончила тираду шепотом, и слезы градом покатились по ее щекам.

— Ей всегда были нужны только любовники. И насколько я в курсе дел, они ей нужны до сих пор! Месяца два назад у дантиста я видела фото в журнале. Это было фото Мими на Балу изящных искусств в Париже, окруженной «обожателями», как назвал их журнал. У них был такой лощеный вид, а мой отец, — она остановилась, подыскивая подходящее слово, — он такой хороший…

Хани пошла к письменному столу, стоявшему в алькове, и взяла в руки фотографию в филигранной серебряной рамке.

— Это мой папа, когда он закончил Принстон.

— Ну, — завизжала Бейб, — я даже не подозревала, что он такой красивый. Он сам, как кинозвезда!

— Мне кажется, что он похож на поэта, — провозгласила Сэм.

— Он выглядит как порядочный и добрый человек. Он до сих пор не изменился?

— Конечно. Вы его сами можете увидеть, только позже. — Она взяла еще одну фотографию. — А эта была сделана, когда он получил премию Пулитцера. Он был самым молодым писателем, который получал подобную премию.

— Премия Пулитцера, — не веря, повторила Сэм.

— Именно так! Ее лауреатов не так уж много. Он получил ее за свой роман «Праздник желания» спустя год после окончания Принстона. Книге было присуждено и множество других литературных премий.

Хани достала большую кожаную папку.

— Здесь хранится все: все его интервью и статьи о нем… Его называли «Золотым голосом поколения». Все предсказывали, что еще до тридцати пяти лет он будет награжден Нобелевской премией.

— Он получил ее? — спросила Бейб. — Я что-то совсем не в курсе.

Хани закрыла папку:

— Нет, он ее не получил.

— Почему? — Казалось, что Бейб сейчас расплачется.

— Ну, Бейб, что за глупый вопрос, — сказала Сэм, но она тоже чуть не плакала.

Хани вернулась, чтобы сказать, что Тедди все еще сидит за машинкой.

— Он просил извиниться, но мы должны начинать обед без него. Я сейчас подогрею курицу в вине, он приготовил ее сегодня.

— К сожалению, вы будете обедать без меня, — огорченно заявила Бейб. — Я звонила матери, пока ты ходила наверх. Она сказала, что я не могу остаться на обед, потому что мне было разрешено только заехать к тебе после школы, и что теперь я начала хитрить! Что если я с самого начала хотела остаться на обед, то должна была получить у нее специальное разрешение, но теперь уже поезд ушел!

— Ты не можешь ее уговорить?

— Нет! Они уже поставили мой прибор на стол! — Бейб сказала это так, что стало ясно: ничего изменить уже невозможно.

— Как насчет тебя, Сэм? Ты же можешь остаться, не правда ли?

— Конечно. Твоя мать заедет за тобой, Бейб?

— Черт! Мы с ней об этом не договаривались. Мне кажется, что она решила, что один из родителей Хани просто отвезет меня домой…

— Один из моих родителей? Ты что, не сказала ей?..

— Нет, Хани! Я ей этого не сказала! Я ей вообще ничего не рассказывала! Пусть она думает то, что ей придет в голову. Я ей не рассказала и кто твоя мать. Если бы она знала, что твоя мать — французская актриса, которая снималась во всех этих сексуальных картинах, нам пришел бы конец. Она никогда не разрешила бы мне дружить с тобой. Я сказала, что твой отец писатель, что он учился в Принстоне, и этого оказалось достаточно, чтобы она не обратила внимания на его отрицательную черту…

— Какая еще отрицательная черта? — У Хани задрожал голос.

«Что он пьет?»

— Что его фамилия Розен, — ответила Бейб, смущенно наклонив голову. — Я не могу сказать, что она ненавидит евреев. Она говорит, что у них есть своя ниша в общей схеме жизни, но не в ее гостиной. Извини меня.

— Тебе не в чем извиняться. Я все понимаю. Никто из нас не выбирал себе матерей, — тихо заметила Хани.

На самом деле ей стало спокойнее, — если уж ей придется выбирать между двух зол, она предпочитает, чтобы в ее отце видели еврея, а не пьяницу. Тедди очень гордился своим еврейским происхождением, он и ее научил гордиться этим. Для них было абсолютно все равно, как к этому относились другие люди. Она не могла перенести только одно: что Тедди приходится искать утешения в бутылке! И что об этом могут узнать посторонние. В их глазах он потеряет все.

— Но как я смогу добраться домой? Если снова придется звонить домой и объяснять, что меня не могут привезти, она задаст мне тысячу вопросов.

— Как ты считаешь, твой отец может оторваться на несколько минут от машинки и отвезти меня домой? У него это займет не больше двадцати минут.

Хани была в панике. Как она сможет им объяснить, что Тедди не может сейчас вести машину?

Сэм посмотрела на расстроенное лицо Бейб и перевела взгляд на такое же расстроенное лицо Хани.

— Черт возьми, — сказала она, — я совсем забыла. Папочка пригласил сегодня кого-то на обед — актера из «мыльной оперы», которую они снимают в Палм-Спрингсе. Папочка подумал о том, чтобы снять его в своей картине, и ему хотелось бы знать, что я думаю по этому поводу — ну, вы понимаете, считаю ли я его сексапильным? Мне тоже придется уехать. Сейчас я позвоню Норе, и она пришлет Олафа, чтобы он меня забрал, и мы сможем подвезти тебя, Бейб.

— Слушай, Сэм, если бы ты не была такой врединой, я бы расцеловала тебя, — облегченно сказала Бейб.

— Если бы ты не была таким снобом, Бейб, я бы тоже поцеловала тебя.

Хани была так рада найденному выходу, что расцеловала обеих своих подруг.

 

39

Бейб недовольно отставила в сторону своего фирменного цыпленка «а-ля Бизли».

— Он действительно выглядит ужасно, — согласилась с ней Сэм, слизывая с ложки персиковый йогурт.

— Тебе не следует здесь брать такие блюда. Они достают цыпленка «а-ля Кинг» прямо из консервной банки, шлепают сверху половинку консервированного персика и делают вид, что это блюдо для гурманов — цыпленок «а-ля Бизли»! Нужно брать свой чизбургер, как обычно. Им будет трудно испортить кусок сыра на обезжиренной котлете с двумя кусочками вялого маринованного огурца. Все слепляется вместе на мокром, неподжаренном тосте.

— Я не хочу стать рабыней своих привычек. Но неважно. Может, я больше вообще никогда не буду ничего есть!

— Ну в чем дело? — потребовала объяснений Сэм, и Хани присоединилась к ней.

— Бейб, тебе лучше нам все рассказать.

— Хорошо, мне все равно придется вам это сказать, так что сделаю это прямо сейчас. Всем вам нужно сходить к нам в гости. Я оттягивала этот момент изо всех сил, но Кэтрин настаивает на том, что желает видеть моих «маленьких друзей». Она освободила для этого время. Поэтому, Сэм, не усложняй мне все еще больше и скажи, что ты пойдешь с нами ко мне домой.

— Я и не собираюсь ничего усложнять, Бейб, дорогая! — радостно заявила Сэм. — Я просто умираю от предвкушения встречи с «Катериной Великой»! Я об этом мечтала с первого дня нашего знакомства. Я сейчас позвоню домой и скажу, что Олафу не нужно заезжать за мной.

— Почему, мы поедем на школьном автобусе? Когда мы едем к вам, мы никогда не пользуемся школьным автобусом, за нами всегда заезжает Олаф.

— Какая разница — приедем ли мы на автобусе или же нас привезет Олаф?

— Разница в том, что, если мы приедем в «роллсе» с шофером, на Кэтрин это произведет неизгладимое впечатление. Нам оно будет нелишним! Когда я ей сказала, кто твой отец, она вовсе не прыгала до потолка. Она не переносит людей из бизнеса развлечений, а Нору она видела на каком-то приеме и знает, что Нора занимается активной деятельностью в пользу демократической партии. Она терпеть не может евреев, киношников, и совсем плохо относится к демократам!

— Ну хорошо, если ты считаешь, что она лучше воспримет меня — падчерицу демократки, приехавшую к ней в «роллсе» с шофером, а не падчерицу демократки, которая к тому же пользуется школьным автобусом, пожалуйста, мы прибудем на «роллсе». Поверь мне, я не хочу усугублять твое положение, и если смогу тебе помочь, хочешь, публично стану разоблачать демократов, так как именно в этот момент у меня нет никаких политических фаворитов. Ты считаешь, что это может помочь?

— Не будь слишком умной, зануда! Нет ничего забавного в том, что она решит, что вы двое — неподходящая компания для меня, тогда — все. Финиш!

— Сэм, прекрати, ты же видишь, как она волнуется, — добавила Хани.

Но Сэм настолько разошлась, что ее было невозможно остановить.

— Я понимаю, почему тебе это не кажется таким смешным, Хани. У тебя сейчас испытательный срок, ведь твой отец — еврей! Я права, Бейб? Как ты считаешь, если Хани отречется от иудаизма, твоя мать станет к ней лучше относиться? Если Хани объяснит ей, что серьезно подумывает над тем, чтобы приобщиться к буддистской религии? Или, может, больше поможет, если она отречется от своего отца?

— Если только ты запомнила, что я рассказывала раньше, Кэтрин делает вид, что она не понимает, что отец Хани — еврей, потому что он писатель и окончил Принстон. А когда я сказала ей, что у него есть премия Пулитцера, это произвело должное впечатление, так что Хани больше подходит мне в подруги, чем ты!

— Я все поняла, — горько вздохнула Сэм. — Как ты считаешь, поможет, если я расскажу ей, сколько Оскаров получили фильмы папочки?

— О, нет! Это занятие кинобизнесом, оно не подходит аристократии, поняла?

— И совсем не поможет, что моя мать была настоящей аристократкой из Пасадены?

— Ну, мы же уже это обсуждали, ты что, не помнишь?

— Да, я помню, аристократия из Пасадены вышла из моды. Ну тогда мне придется вести себя естественно и надеяться, что на нее произведут впечатление мой шарм, ум и породистость!

— Ну, нет! Тебе просто нельзя вести себя как обычно. Ты сорвешь все наши усилия! — Потом Бейб серьезно добавила: — Знаешь, я считаю, что тебе следует кое-что выпятить на первый план.

— Скорей говори, а то я умру от любопытства.

— Как можно больше болтай о поместье и особняке Грантвуд — какое оно красивое, как много там земли, как Нора покупала антиквариат в Англии, расскажи, что у вас можно играть в гольф. Постарайся не забыть, что Кэтрин будет интересно узнать об аристократии, у которой есть поместье, залей ей что-нибудь об охоте с собаками или же о том, что кто-то в вашей семье был рожден среди богатых землевладельцев.

Сэм засмеялась:

— Мне бы не хотелось дуть в рожок моей мачехи, но если твоя мать поближе сойдется с Норой, она сможет подробнее узнать об аристократах. Нора, конечно, не настоящая аристократка, но прекрасно умеет рассуждать об этом — она была замужем за богатым землевладельцем, жила в родовом замке и даже охотилась с борзыми.

Переварив эту информацию, Бейб сказала:

— Мне кажется, что это может принести кое-какую пользу, но не вываливай на нее все сразу, делай это постепенно и как бы невзначай. О, Сэм, ты будешь хорошо вести себя, правда? — умоляла Бейб.

Хани с облегчением вздохнула, когда Сэм ответила:

— Ты можешь на меня рассчитывать. Я буду вести себя как шелковая!

Потом Бейб воскликнула:

— Боже, я совсем забыла! Не называй меня Бейб в присутствии Кэтрин. Меня зовут Бабетта!

— Мы постараемся не забыть, — пообещала Хани, но теперь она начала волноваться. Что ей отвечать, если Кэтрин спросит ее о матери? Или о том, какую великую книгу пишет сейчас ее отец? Конечно, она может несколько приврать, но она же не может только врать и врать!

Пока они ждали у школы, когда появится Олаф, Бейб провела с ними брифинг.

— Помните, не смейте называть меня Бейб. Хани, постарайся не сказать, что твои мать и отец в разводе. Лучше вообще не упоминать твою мать. И мне кажется, будет лучше не объяснять, что твой отец занят сценарием, а не пишет книгу. Сама не представляй ей никакой информации! Просто отвечай на прямые вопросы, не вдаваясь в подробности, иначе может произойти что-то неожиданное. Сэм, постарайся не говорить о своем отце.

— Может, ты хоть чуть-чуть расслабишься? Если инквизиция станет слишком болезненной, у нас всегда есть выход — мы можем покончить с собой, я права?

Бейб закивала головой:

— Права! Конечно, ты права!

Но когда перед школой остановился ярко-желтый «ягуар», из него вышла Нора и помахала им рукой, Бейб воскликнула:

— Ну что же мне так не везет? Ну, правда! Почему всегда такое невезение?

— Извини, Бейб, наверное, Олаф занят, — сказала Сэм. И когда девочки шли к машине, Хани обняла ее:

— Успокойся, Бейб, твоя мать, наверное, даже не заметит, кто нас привез, если только не станет подсматривать в окно.

На что Бейб ответила:

— Но Кэтрин всегда подсматривает в окно, если даже она вроде бы не делает этого!

Бейб облегченно вздохнула, когда Нора высадила их на тротуаре перед большим белым зданием, построенным в колониальном стиле, и тут же отбыла. Она так боялась, что Нора может довести их до самой парадной двери, и если вдруг выйдет Кэтрин, чтобы самой открыть им дверь, то Норе придется выйти из машины, чтобы поздороваться, и прежде чем девочки успеют войти внутрь, Кэтрин уже составит обо всем свое мнение.

— Ты знаешь, мне кажется, что твоя мать перепутала все штаты Америки, — пробормотала Сэм, когда они шли к дому.

— О чем это ты говоришь? — нервно поинтересовалась Бейб.

— Этот дом — точная копия Тары, а Тара была в Джорджии, и мне казалось, что вы, Ли, происходите из Вирджинии.

— Сэм, ты ничего не знаешь и ничего не понимаешь. Если тебе уж так интересно, то стиль дома относится к позднему периоду архитектуры Джорджии. Такой стиль присущ всему юго-востоку.

Затем она вдруг отвлеклась, сделала несколько быстрых танцевальных па, подняв кверху руки и пропев: «Я так люблю всех и вся на Юге…»

Она подумала, что за ней могут наблюдать, и быстро и виновато посмотрела па окна, чтобы удостовериться, что никто не стоит за занавеской.

Им открыла дверь горничная. Бейб призналась, что у нее нет ключа, так как ей его не доверяли.

— Ваша мать ожидает вас, мисс Бабетта.

Бейб повела Хани и Сэм по длинному холлу в другое крыло дома. Дорогой она прошептала:

— Моя мать использует агентство по найму прислуги, которое специализируется на вербовке разных европейцев в ту же самую минуту, как только они сходят с самолета в Лос-Анджелесе. Она говорит, что предпочитает европейцев, потому что они лучше говорят по-английски, чем местная прислуга. Местные — следует понимать л-а-т-и-н-о-а-м-е-р-и-к-а-н-ц-ы!..

— Вы не удивляйтесь, что мы идем в утреннюю гостиную. Ее иногда называют солярием или же кабинетом. Это комната для встречи гостей, которых не стоит допускать в гостиную.

— Вот мы и выяснили наш рейтинг среди людей, подобных твоей мамочке, — заметила Сэм. — Это еще раз подтверждает мою точку зрения по поводу Норы: она самая настоящая плебейка. Принимает в нашей гостиной кого угодно — будь то президент, — ну, если только не Никсон или же садовник л-а-т-и-н-о-а-м-е-р-и-к-а-н-с-к-о-г-о происхождения, у которого вдруг возникают какие-либо проблемы и ему необходимо поговорить с нею!

— Ты, наверное, и не поняла, что только что очень хорошо характеризовала Нору, — заметила Хани.

Сэм это не понравилось:

— Да, наверное, это так. Ну что ж, мне придется внимательно следить за собой в дальнейшем, чтобы со мной не произошло такого во второй раз. Но все равно, что бы ни делала Нора, все это неважно, потому что она — дешевка и всегда работает на публику.

— Тихо! — резко прервала ее Бейб. — Мы уже пришли, — она ввела их в красивую уютную комнату. Даже Сэм, которой очень хотелось заняться критикой, не могла сказать ничего неприятного по поводу этой комнаты. Там их приветствовала удивительно молодая, привлекательная, очень худенькая женщина (как рассказывала им Бейб, ее мать постоянно носила одежду маленького размера, для чего постоянно голодала, чтобы не набрать лишний вес) — Кэтрин Трейси. Она грациозно поднялась со стула, широко улыбаясь, хотя Бейб уверяла их, что Кэтрин никогда этого не делает.

— Мне приятно наконец познакомиться с новыми друзьями Бабетты.

У нее были темные блестящие глаза — блестящие, как у птицы, подумала Хани, — они быстро оглядывали то Хани, то Сэм и опять возвращались к Хани. Создавалось впечатление, что это была камера с двойными линзами, работающая на высокой энергии и с бешеной скоростью. Она запечатлевала кадры, которые не сотрутся, даже если пройдет сотня лет.

— Нам так приятно познакомиться с вами, — ответила ей Хани.

— О, конечно, — быстро вступила в игру Сэм, — это настоящее удовольствие для нас!

Она обещала хорошо себя вести и старалась быть такой же вежливой и располагающей, как и Хани.

— Ну, Бабетта, мы ждем… — улыбнулась Кэтрин.

Сэм и Хани посмотрели на Бейб, она, казалось, стала еще меньше ростом. Они представления не имели, чего же им нужно ждать. У них теплилась надежда, что Бейб сможет быстро произнести все, что от нее требуется, чтобы они наконец могли сесть!

Но Бейб не могла понять, в чем дело.

— Чего мы ждем?

— Может, если ты хорошо подумаешь, — и сама догадаешься, — Кэтрин продолжала улыбаться, но в голосе звучала сталь. Она впилась взглядом в Бейб, та опустила голову и уставилась на ковер с цветочным орнаментом. Секунды тянулись, как часы.

— О Боже, — прошептала Сэм, и Кэтрин перевела взгляд на лицо Сэм.

— Вы что-то сказали?

— Нет, нет, я просто поперхнулась.

Сэм начала усиленно прочищать горло.

Кэтрин снова посмотрела на Бейб. и, кисло улыбаясь, произнесла:

— Мне, видимо, придется объяснить тебе, Бабетта, если ты не знаешь элементарных вещей. Мы ждем, когда ты представишь мне своих подруг, не так ли, девочки?

Хани перевела взгляд с покрасневшей Бейб на Кэтрин, которая теперь ждала ответа от нее и Сэм. Не зная, что сказать, Хани просто улыбнулась и незаметно толкнула в бок Сэм, которая сказала:

— Конечно. Все, что вы скажете.

— Но все уже представились, — пробормотала Бейб. — Ты сказала, что рада их видеть, а они — что рады видеть тебя. Разве вы не познакомились?

Кэтрин расстроенно покачала головой:

— Боже, Боже, что подумают твои друзья? Что дочь судьи Трейси не знает, как нужно правильно представить гостей, что нужно назвать все имена.

— Имена? — Бейб чувствовала себя настолько униженной, что чуть не расплакалась.

— Но они знают, как тебя зовут. Они знают, что ты моя мать и что моя фамилия — Трейси, и твоя тоже. И ты знаешь их имена и фамилии, потому что я уже говорила тебе о них…

Улыбка исчезла с лица Кэтрин.

— Мне кажется, пришло время, чтобы ты приняла решение, Бабетта. Собираешься ли ты спорить или правильно представишь мне своих друзей? Мы все ждем… — Она начала пристукивать ногой.

Хани про себя молилась, чтобы Бейб послушалась, представила их друг другу и на этом бы все закончилось. Сэм читала совершенно другую молитву: чтобы Бейб послала мать к другой, известной матери!..

Через несколько секунд подействовали молитвы Хани, потому что Бейб прошептала:

— Сэм, Хани, я хочу вас представить моей матери, миссис Трейси.

Хани немедленно вытянула руку, Сэм, по подсказке Хани, тоже вытянула свою. Но Кэтрин не протянула им руки.

— Бабетта, ты не совсем правильно представила мне девочек. Ты мне не указала, какая из девочек — Сэм и кто из них — Хани. Когда ты представляешь кого-нибудь, ты всегда должна называть их имя и фамилию. То же относится и ко мне. Ты должна была сказать следующее: «Я хочу, чтобы вы познакомились с моей матерью Кэтрин Трейси», а уже они будут называть меня миссис Трейси!

— Я просто не могу поверить… — взорвалась Сэм.

Кэтрин уставилась на Сэм.

— Чему ты не можешь поверить, моя дорогая? — произнесла она зловеще-холодным тоном.

Сэм посмотрела на Хани, чьи глаза просили не грубить, и на Бейб, чьи глаза просто молили о том же…

— Я не могу поверить тому, что Бейб, я имею в виду Бабетту, не умеет правильно знакомить людей. Мне кажется, что это не ее вина, миссис Трейси. Я считаю, что в этом виноваты те школы, в которых мы учились.

Сэм была молодец, она быстро сменила тон, но теперь все больше входила в раж и даже начинала получать от своей тирады удовольствие.

— Я знаю, что мои родители — мой отец Т. С. Грант и моя мачеха Нора Грант — моя бедная мамочка, дебютантка большой Ассамблеи в Пасадене, умерла, когда я была совсем крошкой, — всегда посылали меня в самые лучшие школы. До Бизли я училась в хорошей школе на Востоке, ну, вы понимаете, мои родители считали, что в этих школах меня научат хотя бы основам хороших манер, но, к сожалению… — она высоко подняла руки, — к сожалению, они нас ничему не научили.

Возвышаясь над маленькой Кэтрин, Сэм с удовольствием подумала, что сможет свалить эту суку на пол одной левой, если решит дать ей по носу. Но она продолжала со сладкой улыбочкой:

— Все так неприятно, жаль, что в школе нет женщин, подобных вам, которые могли бы нас научить основам приличного поведения…

— Достаточно, — резко прервала ее Кэтрин, прекращая монолог. Сэм стало ясно, что если она думала, что задурила ей голову, то сильно ошиблась.

— Сейчас, когда мы во всем разобрались, нам стоит присесть и чем-нибудь закусить. Я понимаю, как голодны подростки, когда они возвращаются из школы. Бабетта, пожалуйста, скажи Хильде, что она может подавать!

— По внутреннему телефону? — спросила ее Бейб, которая ужасно боялась допустить еще одну оплошность и вызвать немедленный реприманд со стороны Кэтрин. Она заранее знала, что знакомство будет проходить в напряженной обстановке, но даже в самых страшных снах не могла представить себе этот кошмар!

— Конечно, по внутреннему! Что я еще могла иметь в виду? Что ты выйдешь в холл и будешь орать, как маяк-ревун в ненастную погоду?

— Нет, я… — Бейб позвонила в кухню и, когда ей ответила кухарка, сказала: — Пожалуйста, я могу поговорить с Хильдой?

— Боже ты мой, Бабетта! «Могу я поговорить с Хильдой, пожалуйста?» — резко передразнила ее Кэтрин. — Ты должна просто сказать, чтобы она несла поднос с закусками.

— Да, мэм, — быстро произнесла Бейб, она была в шоке, но тут же поправилась: — Я имею в виду, да, мама.

Но все уже пропало. Кэтрин глубоко вздохнула, повернулась к Хани и Сэм, чтобы они тоже приняли участие в ее уроке вежливости.

— Я постоянно повторяю Бабетте — только слуги и торговцы используют выражение «мэм» как форму обращения.

Сама очень взволнованная, Хани едва не повторила: «Да, мэм!»

Ее спас от этого радостный выкрик Сэм:

— Боже! До меня только что дошло, что вы так похожи на Нэнси! Миссис Трейси, на Нэнси Рейган!

— Ты имеешь в виду жену губернатора?

«А кого еще я могу иметь в виду, как ты думаешь? Толстую тетку из передвижного цирка?»

— Вы могли бы быть близнецами, но вы, конечно, гораздо моложе!

— Между прочим, я действительно моложе ее, — расплылась в улыбке миссис Трейси. — На несколько лет, по крайней мере, на десять лет! Но я рада, что ты видишь наше сходство. Она — очаровательная женщина и мой большой друг. Мы с ней часто обедаем, когда она прилетает из Сакраменто для еженедельной встречи со своим парикмахером здесь в Беверли-Хиллз. Бедненькая! Она говорит, что ей даже не могут сделать нормальный маникюр в нашей столице. Это так неприятно. Да, мы с ней дружим уже так давно! И вы знаете, что судья и я приложили немало усилий к тому, чтобы Рони стал губернатором. Мы много поработали, чтобы обеспечить ему выборы. Какая ты молодец, что заметила наше сходство!

— И этот туалет, он также выдержан в стиле Нэнси Рейган! Я могу поклясться, что это именно вы советуете Нэнси, что ей надевать, когда проходит предвыборная кампания!

— Да, мне придется признать, что это так, — согласилась Кэтрин. — Но у самой Нэнси такой превосходный вкус, хотя она и снималась в тех дешевых фильмах!

— Но вы знаете, я сказала недавно моему отцу, известному продюсеру фильмов, что, где бы ни появлялась Нэнси, она несет с собой некоторое благородство.

Сэм торжествующе посмотрела на Хани. Она уже приручила Кэтрин.

— Да, пожалуй. Но если мы уж заговорили о благородстве, милая моя, ты не считаешь, что лучше бы тебе называться Са-ман-та, а не Сэм? О чем только думает твоя мачеха, разрешая называть тебя мальчишеским именем?

Черт, мы опять пошли по кругу, подумала Сэм. Хватит ли у нее сил и хитрости, чтобы наконец отвязаться от этой суки?

— Ну, вы знаете, Нора — англичанка! Она была замужем за аристократом, владельцем огромного поместья. Ну, из тех, что занимаются охотой с борзыми и живут в старинных родовых замках, таких же красивых, как и поместье Грантвуд. Нора, может, слабо разбирается в политике и сочувствует не тем политическим силам, но она с таким вкусом украсила Грантвуд старинным английским антиквариатом! Вы же знаете, как отличается мышление даже этих благородных английских аристократов от нашего мышления, от мышления людей, чье происхождение ведется от старых американских благородных семей.

Она перевела дыхание, видя, что с этой сукой все в порядке, но почувствовала необходимость продолжить плести новые легенды.

— Что касается меня, то я уже четвертое поколение натуральных калифорнийцев, разумеется, я не имела в виду индейцев! Бабетта рассказала нам, что вы ведете свой род от генерала Ли! Вот это здорово! Я не могу выразить, какое это произвело на меня впечатление. Я так рыдала, когда показывали всех этих храбрых ребят-конфедератов, лежащих тысячами на земле в железнодорожном депо, ну, в этой сцене из «Унесенных ветром»! Я даже не знаю, когда я больше рыдала — когда Ретт сказал Скарлетт, что ему наплевать на нее, простите меня за такую грубость, или при виде этих бравых молодых людей! Меня, наверное, можно назвать симпатизирующей южанам!

Когда Кэтрин начала смеяться, Сэм откинулась назад на стуле с зеленой обивкой — она была довольна, что выиграла не только это сражение, но полностью победила в войне! Бейб с благодарностью посмотрела на нее. Хильда принесла поднос с разными пирожными и печеньем и пузатые стаканы, полные охлажденного с шапкой пены апельсинового сока. Сэм посмотрела на Хани, как бы говоря: «Ну, я уже отработала свою долю подхалимства. Теперь твоя очередь!»

— Ты правду говоришь? — крикнула Сэм, когда они с Хани сидели в «роллсе», отвозившем их домой. У них начался истерический смех.

— Правда, я чуть не умерла, когда ты объявила, что мы останемся на обед, — сказала ей Хани.

— Ну, я подумала, что мы не можем покинуть Бейб в этот момент. А потом, ты что думаешь, что я ушла бы, не повидав самого мистера Судью? Если честно, то я думала, что обкакаюсь, когда ты обращалась к нему: «ваша честь», «судья» и «сэр»!

Хани начала оправдываться:

— К тому времени я так ошалела, что сама не понимала, что говорю. Кроме того, я решила, что таким образом мы обеспечим себе тылы и не принесем Бейб особого вреда. Я чуть не сказала «Ваше величество!», чтобы еще больше польстить старику.

Неожиданно Сэм застонала:

— Ты понимаешь, что нам придется все это повторять неисчислимое количество раз, потому что Кэтрин всегда будет на стреме? Сегодня все было прекрасно, и нам было весело, но если придется продолжить эту игру, мы умрем от тоски!

— Мне кажется, что все образуется, — с надеждой протянула Хани, — Бейб говорит, что в следующий раз мы сможем сидеть у нее в комнате.

Хани надеялась на это. Сегодня ей повезло. Хотя она и сказала, что ее родители были в разводе, она не уточняла, кто же ее мать. Или что ее отец не столько работал над романом, сколько зарабатывал деньги тем, что писал сценарии, по которым никогда не снимались фильмы, если даже он доводил их до конца.

— Ну хорошо, теперь, когда мы наконец встретились с Кэтрин и Вашей честью, мистером Надутым и миссис Высокомерная сука, нам осталось познакомиться с твоим отцом, Хани!

— Да, конечно, в тот раз он так расстроился, что даже не сказал вам «привет!», когда вы собирались домой, но обещал, что в следующий раз обязательно побудет с нами. И еще он приготовит свое фирменное блюдо — бифштекс по-лионски.

— Ты знаешь, рецепт просто отдает французским ароматом.

Хани засмеялась:

— Это всего лишь молотое мясо с луком и приправами. Тедди говорит, что травы придают ему такой специфический вкус.

— Как ты считаешь, сможем ли мы когда-нибудь встретиться с твоей матерью?

Хани сразу притихла:

— Мне кажется, нет.

— Когда мы закончим учебу, мы втроем поедем в Европу — там у нас будет серия континентальных приключений — каждая из нас займется сексом с мужчинами той страны, куда мы будем приезжать! Но первая остановка будет Париж и Мими Лере! — Сэм крепко сжала руку Хани. — Она должна, по крайней мере, увидеть, как много потеряла! Когда Мими увидит тебя, она будет так жалеть, что бросила вас.

— Почему ты думаешь, что она будет расстроена?

— О, Хани, иначе и быть не может. Ты — очень хорошая девушка. Такая же сладкая и вкусная, как пчелиный мед. Тебе никогда не следует забывать об этом, если даже не вое окружающие об этом помнят!

 

40

Сэм рассказывала о рождественском приеме, который устраивали Гранты. Она говорила об этом с тех пор, как девочки впервые познакомились в школе в сентябре.

— Даже мне придется признать, что Нора умеет прекрасно организовывать приемы. Она говорит, что начинать всегда следует со списка гостей: должны присутствовать те люди, которые могут легко общаться друг с другом. Сначала вы должны пригласить нескольких действительно интересных и известных людей. Но только нескольких, потому что если будет слишком много гениев, остальные гости будут чувствовать себя кретинами. Все станут зажиматься, а скованные люди не могут хорошо проводить время. Кроме того, гении обычно эгоисты, которые предпочитают сами говорить и не слушать собеседников, а это тоже очень плохо. Если вы пригласите несколько Эйнштейнов, то можете смело приглашать великое множество просто знаменитостей, потому что люди, не являющиеся великими, по достоинству оценят прием, — потом они смогут рассказывать друзьям и соседям, что запросто общались с Миком Джаггером!

— Кто откажется общаться с Миком? — захихикала Бейб. — Мне бы хотелось поближе познакомиться с ним. А ты уверена, что Нора пригласит его?

— Я просто привела его в качестве примера, но, может быть, Нора уже пригласила его. Из тех, кто дал согласие прийти, появится только половина. Большинство из них никогда не признается, что у них есть свободный вечер или что они сейчас находятся в городе. Некоторые лучше останутся дома и станут развлекаться сами с собой, чем признают, что на них не такой уж большой спрос! И из тех, кто уже дал свое согласие, появится на приеме, дай Бог, половина! Они считают, что это очень классно — заставлять вас надеяться на их присутствие, а потом вообще не появиться, или же они до самого последнего часа ждут какого-то более престижного приглашения!

Ожидалось, что на приеме будут все, кто играет важную роль в социальной жизни Голливуда, гости из списка «А». Было обещано, что даже те, кто устраивал собственные приемы в тот же день, все равно заглянут в Грантвуд в течение вечера, включая главный приз — Лиз Тейлор, которая обожала Нору, чего никак не могла понять Сэм, — разве что они обе англичанки и были замужем по тысяче раз!

Нора наняла, кроме выездного ресторана, еще и официантов, других слуг, чтобы ее собственный обслуживающий персонал мог насладиться праздником Рождества. Но вы не должны прийти к выводу, что Нора такая чудесная женщина. Она совсем не такая добренькая. Она делает это только потому, что так принято в старой, доброй Англии! Все, кто живет и работает в поместье, приходят в фамильный особняк на праздник Рождества и получают подарки. Мне кажется, что ей нравится изображать из себя «леди Сама Щедрость!», которая так добра даже к своим слугам! Подарки будут для всех присутствующих, но разве Нору волнуют деньги? Она их легко тратит, ведь это же не ее деньги, а моего отца! Она просто швыряется ими!

— Но это же и его прием, поэтому я считаю, что все честно! — заметила Хани.

— Конечно, это его праздник. Он — прекрасный хозяин, и хотя Нора умеет устраивать замечательные праздники, кем бы она была здесь без моего отца? Миссис Никто! И где бы она могла устраивать свои праздники, если бы у нее не было бы нашего прекрасного дома? Сейчас я вам расскажу о меню. Будут устрицы с Востока, разложенные на половинках раковин, устрица «Рокфеллер» и огромные устрицы с северо-запада, такие жирные и большие. Их окунут в кляр и потом зажарят. Это потрясающе вкусно — приходил поставщик, и мы попробовали, чтобы знать, что следует заказывать!

Потом будет печеный лосось, так как сейчас все сидят на диете и хотят есть только рыбу. И наконец — икра! Все сорта и цвета: черная, серая, розовая, красная и золотистая. Люди из ресторана поставят недалеко от главного зала плиту и будут выпекать блины прямо на месте. И конечно, крабы! Королевские крабы и салат из крабов, но кто захочет есть салат, когда можно есть только нежное и вкусное мясо из хвоста крабов! Но это только начало! Будут жареная индейка, ростбиф и жареный гусь. Мне кажется, что англичане предпочитают на Рождество именно его, и Нора всегда старается, чтобы никто не забывал, насколько она пропитана духом доброй, старой Англии! Мне кажется, что она именно поэтому и пригласила всех этих английских актеров — Дейвида Нивена, Роджера Мура и Шона Коннери…

— Вот это да! — Бейб была вне себя от восторга. — Я обожаю Шона Коннери! Мне кажется, что он такой сексуальный! Знаешь, Сэм, я никак не могу понять, в чем дело: я уверена, что это будет прекрасный праздник, и сама жду его с нетерпением, но ты всегда присутствовала на праздниках в Грантвуде, почему он тебя так волнует?

— Потому что канун Рождества, ты, маленькая задница! Сколько я себя помню, я всегда справляла Рождество у своих подруг или в интернате. В первый раз я буду справлять Рождество дома!

Сэм зарыдала, и Хани была в ужасе. Сэм никогда не была плаксой.

— Сэм, в чем дело?

— Просто я иногда так тоскую по своей матери!

Хани замолчала, она понимала чувства Сэм. Но Бейб заметила:

— Как ты можешь скучать по матери, если ты ее совершенно не помнишь?

— И все же я всегда скучаю, и особенно мне грустно на Рождество! Все эти годы я была так далеко от дома. Если бы моя мать была жива, я всегда встречала бы праздник дома!

Бейб и Хани не сказали ни слова, но они не могли понять, почему же ее отец не позаботился об этом. Вдруг Сэм начала рыдать еще сильнее.

— Хьюби, — произнесла она между сильными рыданиями.

— Что с ним? — удивленно спросила Бейб. Хотя Сэм иногда упоминала о нем, она никогда не сообщала девочкам подробностей. Она просто всегда говорила, что он очень милый!

— Что с ним? Я расскажу вам, что с ним. Я умоляла Нору, чтобы она разрешила ему приехать домой на Рождество, но она такая зараза, что даже не стала говорить со мной на эту тему…

— У нее, наверно, есть свои причины, — заметила Хани.

— Потом он же не ребенок. Он взрослый мужчина!

— Ну и что? — снова захлюпала Сэм. — Он же ее сын!

Через несколько часов должен был начаться праздник, и Хани пыталась уговорить Тедди пойти туда вместе с нею, а не просто привезти ее туда, чтобы потом уехать домой, где он будет сидеть один.

— Нет, моя золотая, ты иди одна и хорошенько веселись. Обо мне не беспокойся. Со мной все в порядке!

— Но почему ты не пойдешь? Тебя же пригласили!

— Да, очень мило, что Гранты прислали мне приглашение, но, малышка, они твои друзья, а не мои.

— Но они хотят, чтобы ты тоже пришел. Сэм говорит, что она тебя просто обожает и что после ее отца ты — самый милый человек, с которым она знакома!

Тедди засмеялся:

— Я не уверен, что «обожать» — это именно то слово, которое применимо ко мне, но мне тоже очень нравится Сэм. После тебя она самая милая девушка из тех, кого я знаю. Она и Бейб.

— И Нора сказала, что очень хочет с тобою встретиться, что она читала «Праздник желания». Книга ей так понравилась, что она еще долго вспоминала ее.

Он улыбнулся своей грустной, ироничной улыбкой:

— Она не сказала, что читала «Конец ночи» и тоже вспоминает эту вещь?

— Нет, — неохотно ответила Хани, — если даже она читала ее, она об этом никогда не говорила…

Хани опустила глаза, не в силах выдержать взгляда отца. Она знала, что даже по прошествии многих лет он жалел о том, что опубликовал свой второй роман. Критика его разгромила в пух и прах! Возможно, он так же сильно переживал провал второго романа, как потерю своей Мими. Так несправедливо, что ему пришлось перетерпеть такую боль! Он так сочувствовал боли другого человека.

— Тедди, какова подлинная причина, по которой ты не можешь идти к Грантам?

— Хани, все уже решено. Передай им мои извинения.

Но Хани продолжала настаивать:

— Может, потому, что ты там больше никого не знаешь? Если это так, то можешь не беспокоиться, там будет более пятисот гостей, и примерно половина из них работает в кино. Нора пригласила некоторых литераторов с Востока. Даже Вильяма Бакли! Хотя он консерватор, Нора говорит, что ей нравится его образ мышления. Там будут и гости из Европы, я могу с тобой поспорить, что ты знаешь некоторых из них по Парижу или Ривьере. Ты обязательно встретишь там своих знакомых.

Он грустно улыбнулся:

— Может, в этом и состоит проблема: есть много людей, которые слишком хорошо меня знают! Люди, которые предпочтут убежать от меня, чтобы не вступать со мной в разговор. Они боятся, что мои неудачи заразны и они могут подцепить мою болезнь! Может, они и не так уж сильно ошибаются!.

— Пожалуйста, не говори так, папочка!

Он был такой грустный — он жалел о своих словах, понимая, как они ранили его дочь. Она прочла это по его глазам. Но он сам говорил ей, что «слово не воробей, вылетит — не поймаешь!».

Это случилось, когда она училась в седьмом классе и у них произошла одна из редких ссор. Она носила мини-юбку, а Тедди она не нравилась. Он говорил, что она слишком «мини»! Хани пыталась объяснить ему, что все девочки у них в классе носят юбки именно такой длины.

— Это определенный стиль! — заявила Хани. И тогда он рассказал ей о ссоре, которая произошла между ним и Мими по поводу ее туалета, одного из нарядов сексуальной кошечки, как догадалась Хани. Отец считал, что платье Мими было слишком экстравагантным, и Хани поняла: он пытается ей объяснить, что стиль, как в зеркале, отражает представление о себе того или иного лица.

Но рассказывая ей эту историю, он совершенно позабыл о поводе и грустно заметил:

— Такие странные вещи происходят со словами. Когда ты их пишешь на бумаге, их можно стереть, замазать, переделать, вычеркнуть, но когда ты произносишь эти слова вслух, обращаясь к кому-нибудь, кого ты очень любишь, ты никогда не можешь потом отказаться от них, что бы ты потом ни делал! Ты можешь сколько угодно жалеть об этом, просить прощения. И как бы тебя ни уверяли, что твои слова уже забыты, они остаются запечатленными в памяти навсегда… или же пока смерть начисто не сотрет их!

Тогда ей стало интересно, о каких же словах он говорил— о своих или Мими? Она еще подумала о том, насколько была правильной его теория.

Она знала, что никогда не сможет забыть его слов: они уже застряли в ее памяти и Вызывали картину его унижения — люди, в страхе убегающие от него. И она уже не уговаривала его пойти на праздник, где его будут избегать, как прокаженного…

Теперь и ей не хотелось этого праздника в Грантвуде — она будет смотреть на каждого гостя и гадать, избегал бы он или она Тедди.

Она спустилась вниз в черном платье из джерси, оно было с короткой юбкой, и Хани подумала, что Тедди может пошутить, что это даже не короткая юбка, а просто широкий пояс, или же достаточно тактично заметить, что она слишком сильно обнажила плечо. Но он признался — ему внезапно открылось, что она уже взрослая девушка, и к тому же очень красивая.

— Кто тебе поверит? Ты все время говоришь мне об этом, даже когда я надеваю форму, чтобы идти в школу.

— Тогда тебе придется понять, что каждый раз я говорю тебе чистую правду! У меня есть вопрос. Почему ты надела черное на рождественский прием? Я знаю, что сильно отстал от моды, но мне кажется, ты слишком молода, чтобы носить черное.

— Сначала — я очень красивая, а потом — мне слишком рано носить черное? Где же логика? Я могу тебе сказать, что я собиралась надеть платье красного цвета, но Сэм объявила, что красный — это цвет для Бейб. Что ее цвет — зеленый, а мой — черный! Она также сказала, что иногда мне стоит надевать белое, но для торжественных, случаев я всегда должна иметь платье черного цвета! Особенно для тех, когда мне нужно быть особенно неотразимой.

— Тебе сегодня необходимо быть особенно неотразимой? Я не уверен, что понимаю тебя.

Хотя Хани видела, что отец пытается шутить, она хорошо знала — он с ужасом ждет того времени, когда она начнет бегать на свидания. Тогда станет ясно, что она выросла и вскоре может расстаться с ним. Но, может, это каким-то образом, как всегда, связано с Мими? Может, он боится, что она вырастет и станет похожей на Мими, станет такой же секс-бомбой? Женщиной, как объяснила им Сэм, на которую мужчины только посмотрят — и сразу же «у них встает».

Но если дело было только в этом, Тедди не следовало волноваться. Она никогда не хотела стать секс-бомбой, женщиной, которая вызывает сексуальные позывы и сальные шуточки. Хотя многие девушки уже регулярно встречались с юношами — некоторые начали встречаться с двенадцати лет, — ей это было совсем неинтересно. Кстати, также было и с Сэм, хотя она много рассуждала о сексе в своей обычной манере «я все об этом знаю», которая доводила до бешенства Бейб. Она рассуждала обо всем так, как будто являлась единственным специалистом по сексу!

Из них только Бейб хотелось бегать на свидания, что было весьма забавным, — ведь Кэтрин была, как объявила им Бейб, не только льдышкой, только что вынутой из заморозки, но и непорочной девой, в честь которой назвали штат Вирджиния!

— Папочка, милый, тебе не следует беспокоиться ни о чем. Наверное, на празднике будут только пожилые мужчины. Слишком старые для того, чтобы с ними можно было разговаривать, я даже не знаю, о чем.

— Очень хорошо! Ты только должна говорить им «Нет!». Тогда все будет в порядке.

Хани понимала, что отец дразнит ее, но вдруг защипало глаза — ей стало жаль себя и Тедди, ею овладело какое-то странное чувство, как будто она сейчас лопнет от любви к нему.

— Я все понимаю, Тедди! Я никогда не сделаю того, от чего тебе будет больно.

— Нет, Хани, ты не должна мне этого обещать. Обещай мне только одно: ты никогда не будешь несчастной.

— И что же мне для этого делать? — грустно поинтересовалась Хани.

— Следовать зову своего сердца.

Он погладил ее шелковистые волосы, спускавшиеся почти до талии. Волосы были великолепны!

— Но что будет, если я послушаюсь моего сердца и разобью твое?

Тедди задумался.

«Он, наверно, думает о Мими!»

— Все равно, тебе придется слушаться своего сердца, куда бы это ни привело тебя!

«Он так и сделал, и подумай, куда это его привело?»

Чтобы разрядить грустное настроение, Тедди, смеясь, сказал:

— Ты не против, если я задам тебе всего лишь один вопрос? Если уж я пишу сценарии, мне нужно знать, как обстоят дела в настоящее время. Сегодняшний прием в великолепном поместье Грантвуд с пятьюстами приглашенными — это важный официальный прием и будущее приключение, не так ли?

Хани засмеялась:

— Да…

— Тогда объясни мне, почему ты надела такое короткое платье вместо строгого, длинного?

— О, — ответила Хани, радуясь, что он не задает вопросов, на которые так трудно найти ответ, — это из-за Бейб. Ее родители не разрешают ей долго задерживаться на празднике, только заехать туда и передать нам с Сэм подарки и подарки для семьи Грантов. Бейб не наденет настоящее длинное платье, поэтому мы с Сэм решили, что тоже будем в платьях с короткой юбкой, чтобы Бейб не чувствовала себя ущемленной.

— Мне кажется, что вы обе весьма внимательны к Бейб. Ну, если ты готова, то нам следует ехать, — сказал Тедди, внезапно начиная спешить.

— Я позвоню Бейб, чтобы она была готова. Мы захватим ее с собой!

— Хорошо, я пока выведу машину из гаража.

Когда он вышел, Хани поняла, что он все время нервничал и подгонял ее поскорее ехать. Но почему? Чтобы он мог вернуться домой и начать праздновать по-своему?

Она знала, что он не пил весь день, чтобы быть в состоянии отвезти ее на праздник. Быть в состоянии разговаривать с ее друзьями и, если возникнет необходимость, даже развезти их по домам!

Прежде чем звонить Бейб, она вытащила деньги из отложенной на домашние расходы суммы и положила их в кошелек. Когда ей будет нужно возвращаться домой, она сможет вызвать такси и не просить никого, чтобы ее отвезли домой.

Хани позвонила в дверь дома Трейси — Кэтрин настаивала, чтобы те, кто подвозил ее дочь Бабетту, подходили к самой двери, а не сигналили из машины. Тедди оставался в машине. Но когда Бейб открыла дверь, она была без пальто. Она быстро прошептала:

— Они хотят познакомиться с твоим отцом. Попроси его зайти к нам.

Хани обеспокоенно посмотрела на отца, сидевшего в машине. Просить его познакомиться с семейкой Трейси сейчас, когда он весь на нервах, это уже слишком.

— Но мы уже опаздываем!

— Хани, пожалуйста! Это не займет много времени. Она настаивает! Она обидится, если он не…

— Ну и пусть! Мне уже все надоело. Слушай, Бейб, on же не одет, без пиджака, в джинсах, а потом она будет осуждать его за это!

— Пожалуйста, Хани, — Бейб начала прыгать от возбуждения.

Но они увидели Тедди, стоявшего в дверях.

— Леди, у вас какая-то проблема?

— Да, мистер Розен. Мои мать и отец очень хотят познакомиться с вами, но Хани говорит, что у нас уже нет времени. Но моя мать будет так расстроена, пожалуйста, мистер Розен!

Тедди обнял Хани:

— Все в порядке, милая. Ничего страшного, если вы опоздаете на несколько минут. На всех больших приемах люди приходят и уходят когда кому угодно. Никаких проблем!

Выражение его лица стало решительным, даже героическим, как подумала Хани. Его мягкие карие глаза подбадривали ее.

Через тридцать минут супруги Трейси провожали их до двери. Кэтрин сказала:

— Я так счастлива, что нам представился случай поболтать. И судья присоединился к ней:

— Да, конечно.

Тедди сказал «Я очень рад!» так, как будто действительно так считал.

Потом Кэтрин заявила:

— Я еще раз напоминаю тебе, Бабетта, чтобы ты не смела пить вино или же любой коктейль, в котором будет алкоголь. Кроме того, такси, которое я заказала для тебя, будет у дверей ровно в девять тридцать, ты должна в это время стоять там и ждать машину!

Бабетта ответила:

— Да, мама!

Когда они сидели в машине и ехали по направлению к Сансет, Бейб сказала:

— Мистер Розен, вы просто потрясающий. Спасибо!

Тедди засмеялся:

— Я бы сказал, что это весьма двусмысленный комплимент. Значит, ты думала, что я не смогу быть таким, и что же такого я сделал, что ты считаешь меня потрясающим?

— Ну, вы знаете, моя мать имеет привычку допрашивать людей. Как в картине, которую я видела по телевидению, когда гестапо допрашивает этих испуганных евреев.

Хани увидела, как Тедди крепче сжал руль, но ответил:

— Все нормально, Бейб, родители всегда волнуются по поводу друзей своих детей. Это только показывает, как они заботятся о тебе. Я их вполне понимаю.

— Вы всегда так красиво говорите, мистер Розен. Мне бы так хотелось… — она тяжело вздохнула.

Хани не волновали вопросы, связанные с национальностью Тедди, но у нее сильно забилось сердце, когда его начали выспрашивать насчет карьеры. Какое право имела эта чертова кукла, Кэтрин и ее супруг-судья, задавать такие неприличные вопросы? Их нельзя остановить! Тедди был абсолютно прав, если бы послал их к черту!

Он этого не сделал. Он даже отказался выпить, когда судья предложил ему виски. Он просто спокойно и естественно отвечал на все их вопросы. Он выглядел настоящим джентльменом, и им должно было быть стыдно.

— Вы знаете, мне так обидно, что я могу оставаться у Грантов всего полтора часа. Сэм сказала, что там будут Пол Ньюмен и Мик Джаггер. Вы верите, мистер Розен, что они действительно посетят праздник?

Хани захохотала, но Тедди не смеялся.

— Прости меня, Бейб, я не могу ответить на твой вопрос. Мой опыт говорит мне, что в подобных случаях нельзя быть ни в чем уверенным: кто придет, а кто — нет, сказать трудно!

Как только девочки вошли в дом, к ним сразу же подбежала Сэм в ярко-зеленом платье из тафты. В холле стояла огромнейшая елка. Ни Хани, ни Бейб прежде никогда не видели такого прекрасного дерева. Ее ветви достигали сводчатого потолка и были украшены золотыми шарами, серебряными звездами, красными и зелеными бархатными бантами.

— Где это вы были? — сразу же напала на них Сэм. — Гости начали собираться уже почти час назад. Мне неприятно говорить тебе, Бейб, но Мик Джаггер был и уже уехал.

— Ой как жаль! — Потом Бейб немного подумала и спросила: — Ты мне говоришь правду, Сэм, или нарочно меня дразнишь?

— Конечно, я говорю тебе правду. Неужели ты думаешь, что в канун Рождества я буду лгать или дразнить тебя?

— Мне кажется, что я сейчас умру!

— Только не здесь! Люди приходят и уходят, не нужно, чтобы у них создавалось ложное впечатление о нашем доме! Если ты хочешь покончить с собой, тебе лучше подняться наверх!

— Это все мать виновата! Она заставила отца Хани зайти к нам, они довольно долго разговаривали и… Ой, ну почему мне так не везет?

— Хани, твой отец! — неожиданно завопила Сэм. — Он еще не уехал? Я подумала, может, Нора выйдет к нему и уговорит, чтобы он зашел хоть ненадолго. Я хотела, чтобы он познакомился с моим отцом.

Хани покачала головой:

— Он уже уехал. Кроме того, он был одет не по-праздничному. Охранники у ворот не разрешили ему подъехать к двери. Они сказали, что проводят нас, но Тедди настаивал на своих правах. Он им сказал, что не разрешает мне ездить ни с кем, кроме него самого.

— Послушайте, — сказала Бейб, сбрасывая пальто на руки ожидавшей горничной, — у меня только полтора часа времени, поэтому давайте побыстрее. Я не могу тратить время на то, чтобы просто стоять здесь. С вами у меня еще будет много возможностей наговориться досыта. Куда мне положить эти подарки? — спросила она. — Где едят и где танцуют? И самое главное, где все эти знаменитости?

— Положи подарки под елку в гостиной, — сказала Сэм, как будто она объясняла маленькому ребенку.

— Буфет в столовой, там, где он и должен быть. Кроме того, отдельно в нескольких метрах расположены дополнительные бары, — она закатила глаза. — Танцы в оранжерее, там играют два оркестра. Что же касается звезд, тут тебе придется полагаться на свое везение, может, ты и наткнешься на них, если будешь бродить из комнаты в комнату. Они расползлись по всему дому. Ты можешь найти кое-кого даже в ванной или туалете! А если тебе уж очень повезет, ты можешь наткнуться на них, когда они занимаются этим самым… — захихикала Сэм. — Да, если тебя это волнует, я только что видела Генри Киссинджера, ведущего беседу с политиками.

— Киссинджер? Кэтрин мне не поверит! Может, мне стоит позвонить ей и сообщить все подробности и она разрешит мне остаться еще на час? — Бейб подумала. — Нет, наверное, и это не поможет. Мне не следует разбрасываться тем небольшим количеством времени, которое у меня есть.

— Бейб, омела висит над каждой дверью. Между прочим, я поцеловала Мика Джаггера прямо здесь, — Сэм была очень довольна. — Я его заарканила, когда он только подошел к двери!

Бейб побледнела:

— Но почему ты не сказала нам об этом, когда мы только вошли?

— Я не хотела разбивать твое сердце.

— Он был удивлен?

— Вообще-то да!

— И что он сделал?

— Он тоже поцеловал меня.

Бейб развернулась и побежала, Сэм и Хани бежали за ней, пробираясь сквозь группы гостей, стараясь не толкать официантов с подносами бокалов, полных шампанского. Им предлагали канапе и вино.

— Бейб; сумасшедшая, куда ты несешься? — закричала Сэм ей вслед.

— Я пытаюсь восполнить потерянное время.

Когда она схватила бокал шампанского у официанта, чуть не сбив его с ног, Хани просто обомлела.

— Боже, что скажет Кэтрин, узнав, что Бейб пила шампанское? Она ей даже не разрешила пить крюшон и пунш.

— Она ничего не скажет, если не будет знать об этом, дурочка. Мы ей об этом ничего не скажем!

Потом Хани остановила пара, которая разговаривала на смеси французского и английского, они очень интересовались, не дочь ли она французской актрисы Мими Лере? Она на нее так похожа! Когда Хани призналась, что да, она ее дочь, они ее захватили в плен и начали созывать своих друзей, чтобы те побыстрее подошли и посмотрели на деточку Мими Лере.

— Отличная девушка! — хором с удовольствием подтвердили все.

К тому времени, когда Хани смогла от них сбежать, она потеряла Сэм и Бейб и начала искать их в буфете. Бейб, наверное, старается попробовать как можно больше разных вкусностей в рекордно короткое время, чтобы сразу перейти к первоочередному делу — поискам звезд!

Ее снова остановили. На этот раз это был отец Сэм, он обнял ее и заставил присоединиться к группе, где шел оживленный разговор. Т. С. представил ее как красавицу дочку Тедди Розена. Один мужик, впившись глазами в ее грудь, подтвердил, что да, она, конечно, очень красива. Женщина, худая до безобразия, гнусно усмехнулась, и еще один мужчина, у которого были противные масляные глазки, протянул:

— Я знаю старика Тедди, чем он сейчас занят, цыпленочек?

Когда Хани ответила, что он сейчас работает над сценарием и романом, мужчина ухмыльнулся, а женщина фыркнула. Хани почувствовала, как у нее загорелось лицо. Она хотела бы резко и остроумно дать им отпор, чтобы они перестали ухмыляться! Но ничего не могла придумать и посмотрела на отца Сэм, чтобы хоть он что-то сделал.

«Даже если он не знает Тедди, он же может сказать — «это прекрасный писатель», или что-нибудь еще!»

Т. С. молчал, продолжая жевать свою сигару.

Но тут подоспела Нора, обняла Хани, быстро посмотрела на ее пылающее лицо, потом на всех остальных и сразу же защебетала:

— Вы уже познакомились с пашей Хани? Она такая лапочка. Вы должны знать ее отца. Ф. Теодор Розен такой известный писатель. Он пишет великолепные книги. И он должен писать их, он сам — чудесный человек!

Хани чуть не расплакалась от благодарности.

«Как она это делает? Сэм была права — она колдунья… нет, даже фея!»

— Беги и веселись, Хани. Тебе нечего делать среди этих взрослых, — сказала ей Нора. — Я видела, как Сэм и Бейб танцуют буги в оранжерее.

Хани взглядом поблагодарила ее, пробормотала:

— Была рада познакомиться! — Ей так не хотелось говорить этого, но хорошее воспитание пересилило.

Хани провела следующий час, нервничая и пытаясь отыскать Бейб, чтобы напомнить ей о времени. Самой Бейб уже было наплевать на все.

После того как Хани потанцевала с высоким, темным и слащавым мужчиной, гораздо старше ее, который к тому же слишком сильно прижимался к ней, — он был именно таким типом, которому, как говорил ее отец, следовало сказать «нет!», — она извинилась и пошла искать Сэм. Она нашла подругу в библиотеке, где та вела пылкий диалог по поводу жалкого состояния советского киноискусства с коротеньким светлым мужчиной средних лет, которого, похоже, гораздо больше интересовала совершенно открытая спина Сэм, — он ее старательно выглаживал своей рукой, — а не положение с советскими фильмами.

— Я не могу найти Бейб, — завопила Хани, — такси от ее матери будет ждать через пять минут.

— Вот черт! Я видела, как она пошла попудрить нос десять минут назад. Как ты думаешь, что она там делает, может, ее тошнит или что-то еще? Она съела очень много омара «Термидор», хотя я ее предупреждала, что не стоит так нажираться! И она выпила еще два бокала шампанского.

— Зачем ты ей это разрешила?

— Разрешила? Интересно, а что я могу с ней сделать? Пригвоздить ее к земле? Нам лучше сходить и проверить туалет.

Сэм сильно хлопнула по руке старого мужика, вскочила и прошипела:

— Старый развратник!

Он ей ответил:

— Сучка, тебе нравится крутить динамо!

Но девочки были уже далеко.

Сэм начала колотить в закрытую дверь, а Хани кричала:

— Бейб, ты здесь? Твое такси уже ждет тебя.

Они услышали, как внутри хихикала Бейб.

— Бейб, что там происходит? — спросила Хани, а Сэм скомандовала:

— Открой дверь, сию же минуту.

— Что это ты раскомандовалась, ты что, моя мать? — заорала Бейб и продолжала смеяться.

— Бейб, выходи скорее, или твоя мать тебя убьет! — умоляла ее Хани, Сэм начала ей угрожать:

— Если ты сейчас же не откроешь дверь, я вызываю слуг и они сломают ее!

— Ну, хорошо. — Несколько секунд девочки слышали, как кто-то возился с замком. Они пришли в ужас, когда услышали, как чертыхается мужчина, бывший там вместе с Бейб.

— Я бы могла тебя понять, если бы это был красавец Уоррен Битти, но парень из обслуги? Ты совсем сошла с ума! Ты заслуживаешь наказания, к которому приговорит тебя судья, — отчитывала ее Сэм, когда они с Хани пытались засунуть Бейб в пальто. Водитель такси, ожидавший Бейб, грозил, что уедет через несколько минут.

— Сейчас же скажи мне, что вы там делали?

— Где мы были, мы не скажем, а что делали — покажем! — ухмыльнулась Бейб, и в тот же момент ее начало рвать. Хани начала стонать, а Сэм сказала:

— Мне лучше найти Нору, может, она сумеет нам помочь.

Нора объяснила Кэтрин, что омар «Термидор», видимо, был не совсем свежим, что нескольким гостям стало плохо, что они положили Бабетту спать в комнате Сэм и вызвали врача, который сказал, что утром все будет в порядке.

— Если вы согласны, пусть она поспит у нас, а утром мы ее привезем домой.

Кэтрин не могла ей отказать.

Потом Нора предложила, чтобы Хани тоже осталась у них. Хани решила позвонить и предупредить Тедди, но он долго не поднимал трубку. Хани подумала, что ей нужно поехать домой, чтобы проверить, все ли в порядке.

— Никто не отвечает. Он, наверное, куда-то вышел, он сказал мне, что может отлучиться и чтобы я поехала на такси, если его не будет дома.

— Ты можешь позвонить ему попозже и сказать, что осталась у нас. Он же не станет возражать? — спокойно спросила ее Сэм.

— Мне кажется, что будет лучше, если я поеду домой. Мне бы не хотелось, чтобы он пришел домой и не застал меня. Он будет беспокоиться, пока я не позвоню ему. Поэтому я вызову такси, как он и сказал мне.

— Нет, — решила Нора. — Мне не хочется, чтобы ты подъезжала на такси к пустому дому. Мне это не нравится… Сейчас слишком поздно.

— Но… не надо беспокоить Олафа, он сегодня ваш гость..

— Мы его не будем беспокоить. Я сама отвезу тебя.

— Но вы не можете оставить своих гостей.

— Я быстро вернусь, праздник некоторое время может продолжаться без меня. Кроме того, я хочу подышать свежим воздухом. Я должна сказать тебе, что настоящая радость от праздника — это его предвкушение…

— Всегда? — расстроенно спросила Хани.

— Нет, не всегда. Иногда может повезти.

— Большое спасибо за то, что вы меня привезли, — Хани открыла дверцу машины и была готова убежать — ключи были у нее, но Нора сказала:

— Подожди, я зайду с тобой, если вдруг твоего отца нет дома, чтобы ты не входила в дом одна.

— О, все в порядке, — поспешно ответила Хани. — Видите, там горит свет. Он, наверное, уже вернулся!

— Но разве он не оставил свет, когда уходил из дома? — Нора вышла из машины. — Я просто проверю. Всего одна секунда. Я потом буду спокойна.

Хани открыла дверь:

— Папочка!

«Если бы он мне ответил», — молила Бога Хани. Нора увидела бы, что все в порядке, и уехала, не заходя в дом. Но Тедди не отвечал.

Хани вздохнула. Не было никакого смысла переходить с Норой из комнаты в комнату, выискивая воров. Тедди мог быть только в одной из двух комнат — внизу, в библиотеке, или же наверху — в спальне-кабинете. Хани придется посмотреть в библиотеке, потому что Нора не разрешит ей одной подниматься наверх.

— Может, он дома и сидит в библиотеке, читает или, может, он заснул…

Хани хотелось надеяться, что если Тедди отключился, то лежит в какой-нибудь не очень компрометирующей позе. Но только она взялась за ручку, дверь отворилась, и Тедди заморгал, увидев перед собой Нору и Хани.

— Мне показалось, что ты вернулась, милая, — сказал Тедди слегка осипшим голосом и нечетко произнося слова. Он был немного смущен. Хани стало легче, могло быть гораздо хуже.

— И это, видимо, великолепная Нора, о которой мне пропели песнь хвалы ангелы?

— Папочка! — запротестовала смущенная Хани.

— Но ты же так хвалила Нору, дорогая! Ты просто пела ей дифирамбы!

Нора улыбнулась, протягивая руку:

— Да, я Нора Грант, и я рада с вами познакомиться, мистер Розен.

Тедди улыбнулся самой прекрасной улыбкой. Такая улыбка могла разбить сердце, подумала Хани. Он так молодо выглядел.

— Вы должны называть меня Тедди. А тебе, мой крольчонок, не следовало беспокоить миссис Грант. Тебе следовало позвонить мне…

Нора быстро возразила:

— Мне это было совсем нетрудно! Мне даже было приятно на некоторое время уйти от этого шума. Я рада, что мы смогли познакомиться. Мне уже пора возвращаться. Я надеюсь, что мы познакомимся поближе, Тедди. Приходите к нам на обед вместе с Хани, ладно?

— С удовольствием, — ответил Тедди.

Нора добавила:

— Прекрасно, я вам позвоню. До свидания.

Тедди картинно раскланялся:

— Доброй ночи, прекрасная леди, веселого Рождества всем и вся!

 

41

Когда Хани и Бейб сошли со школьного автобуса, Сэм с нетерпением ожидала их на парковке.

— Угадайте, что у меня есть? Отличная вещь! — прошептала Сэм.

— Что за отличная вещь? — спросила Хани и отвернулась, чтобы поговорить с девочкой, с которой она вместе учила французский, но Бейб громко зачирикала:

— Ой, как здорово! И чем же так хороша твоя хорошая вещь?

— Потише! Совсем не обязательно, чтобы об этом знала вся школа.

— Хорошо, и что, она действительно хороша? — прошептала Бейб.

— «Золото Акапулько»!

— Где ты его взяла?

— Роберто достал.

— Кто такой Роберто?

— Они у нас пилят деревья в Грантвуде. Он сказал, что это настоящее «Золото Акапулько» и что оно такое же хорошее, как и «Красная Панама».

— «Красная Панама»! Я тебе гарантирую, что этот пильщик деревьев никогда не видел «Красную Панаму» и тем более никогда ее не курил! — громко фыркнула Бейб.

— Да тихо ты! Откуда ты знаешь, что он ее никогда не курил?

— Потому что нет травки под названием «Красная Панама»! Они придумывают все, ты слышала, как ребята болтали об этом, как будто у них уже был какой-то опыт с курением этой травки. Что они испытывали необыкновенное блаженство, как бы умерли и вознеслись в рай. Но когда ты их прижмешь, они начинают говорить, что это не они курили, а кто-то другой! Это фантазия, которую выдумали курильщики. Вот «Золото Акапулько», с ним все нормально. Где травка?

— В сумке.

— Боже мой! Ты таскаешь травку в сумке? Ты что, очумела? — заорала Бейб.

— О'кей, Бейб, если ты не можешь закрыть свой дырявый рот, тогда все отменяется, ладно? Мы больше не станем об этом говорить.

— А что, если она выпадет из твоей сумки? Они вышвырнут тебя из школы, и Кэтрин не разрешит мне дружить с тобой! Тебе следовало оставить ее дома, Нора никогда не проверяет твои ящики. Только Кэтрин постоянно шарит в моих. Мы могли бы покурить после школы, раз травка с тобой, а не дома. Когда мы можем покурить?

— Ну, Сэм, дай я посмотрю, какого цвета твоя травка, — потребовала Бейб, когда они уселись на цементном полу в служебной котельной (Сэм считала, что там они в безопасности — подсобные рабочие ушли обедать).

— Раз у нас так мало времени, лучше всего свернуть одну сигарету с марихуаной.

— Да, одной вполне достаточно, — Хани нервничала, потому что курила марихуану в первый раз и боялась, что их поймают.

— Конечно, только одну сигарету, а сколько бы ты желала? — недовольно поинтересовалась Сэм. — Что, мы должны выкурить все наши запасы за один раз? — Она вытащила бумагу для сигарет, пластиковый пакетик и маленькую коробочку спичек из своей сумки. — Это дерьмо слишком дорого стоит. Вы даже себе не представляете, что мне пришлось сделать, чтобы достать марихуану!

— Ох, ох, — зафыркала Бейб, — ты что хочешь сказать, что тебе пришлось платить натурой?

— Нет, но как всегда говорит мой отец — «Задарма не получишь даже дерьма».

— О, Сэм, — начала было Хани, — ты не…

Сэм резко прервала ее:

— Тебе не следует знать деталей, золотко, иначе тебе не принесет удовольствия ни одна затяжка древнего волшебного зелья. Я могу только сказать, что у Роберто есть отвратительная бородавка на конце его…

Хани заткнула уши.

— Ты же не хотела делиться подробностями.

— Я хотела сказать, на кончике его длинного носа! Ну, кто будет сворачивать сигарету?

— Я никогда этим не занималась, — быстро проговорила Хани.

— Тебя так ничему и не научили в твоей школе на Бевхиллз. В школе мисс Дивон был специальный курс современной жизни, и первое, чему там учили, как нюхать наркоту с помощью гусиного перышка, — Сэм захихикала. — Вот, — она протянула пакет и бумагу Бейб. — Ты такой усердный бобер, мы представляем тебе эту честь.

— Нет, не надо, — Бейб вернула Сэм бумагу и пакет. — Честь должна быть представлена тебе, потому что это твое дерьмо. Ты его заработала таким образом, что наша младшая сестренка просто готова блевать от одного упоминания об этом. Кроме того, у тебя есть опыт, ты знаешь, как делать это с помощью перышка, и мы с нетерпением ждем.

— Ну, если правда, то у меня никогда не получается настоящая сигарета, — призналась Сэм. — Я всегда покупала уже готовые сигареты с наркотой. Сигареты вроссыпь, как говорят на Востоке.

— Конечно, — Бейб подмигнула Хани, — мы все прекрасно понимаем.

— Послушайте, может, нам отложить все на потом, когда у нас будет больше времени? — предложила Хани. — Мы можем этим заняться после школы.

— Где? — поинтересовалась Сэм, она затягивала время, не будучи уверенной, что ей так уж сильно хочется курить.

— Послушайте, мы зря тратим время, — сказала Бейб. — А может, ты струсила, Са-ман-та?

— Я? — взбесилась Сэм. — Я, кто пожертвовала самым дорогим, чтобы только достать это чертово зелье!

— Если мы отложим, у нас еще будет время пойти и перекусить, съесть йогурт или что-то еще, — тихо предложила Хани.

— Нет, — решительно объявила Бейб, — для всего есть свое время, и время настало. Мы должны сделать это сейчас, если даже Сэм признается, что она в жизни не сворачивала сигарету с наркотиком, и, что весьма вероятно, никогда не курила марихуану.

Сэм начала слабо протестовать. Бейб осторожно вытряхнула немного травки на страницу, вырванную из тетради, она застонала и полностью вытряхнула все содержимое пакета.

— Ну-ка, посмотри на это.

Сэм уставилась на марихуану:

— В чем дело?

— В чем дело? Ты же говорила, что эту травку тебе продали под маркой «Золото Акапулько»?

— Ну и что? На что ты намекаешь?

— Я намекаю на то, что для девушки, которая слушала специальный курс по наркотикам, ты оказалась чертовски наивной, моя милая!

— Я так понимаю, что ты на что-то намекаешь, но не могу понять, на что же?

— Посмотри на это дерьмо. Ты же никогда не видела раньше марихуаны! Самое настоящее дерьмо! Половина стеблей и семян! Что бы ты ни делала, чтобы получить эту наркоту, ты сильно переплатила.

— Вот и нет! Я разрешила, чтобы это дерьмо пощупало меня, но не в стратегически важных местах, и потом он вытащил свою сраную пиписку из своих сраных джинсов, но я настояла, чтобы он немедленно засунул ее обратно!

— Ладно, не переживай, — успокоила ее Бейб, — все не так уж плохо. Мы можем выбрать из этого дерьма несколько сигарет для нашего удовольствия!

Бейб быстро свернула цигарку, зажгла ее, сильно затянулась и глубоко вдохнула дым, прежде чем передать ее Сэм, которая точно повторила действия Бейб, и сигарета попала к Хани, которая затянулась, пытаясь сделать так, как делали Бейб и Сэм, она так глубоко вдохнула дым, что у нее все поплыло перед глазами. Она испугалась, что сейчас упадет в обморок.

— Полегче, полегче, — заметила Бейб, забирая у нее цигарку, и они все снова повторили, пока не остался крохотный липкий окурок, который Бейб положила в салфетку. — Нам надо сохранить его на черный день. — Она начала сворачивать новую сигарету. — Сейчас мы сделаем хорошенькую и толстенькую, — радостно мурлыкала Бейб.

Сэм начала было протестовать:

— Бейб, ты никогда не можешь остановиться вовремя. Почему бы нам не оставить немного на следующий раз?

У Хани все сильнее кружилась голова, и ее начало тошнить, она поддержала Сэм.

— Не будьте идиотками. Вы просто еще зеленые, вот подождите! Чем больше куришь, тем приятнее становится! — заявила Бейб.

— Мы всего выкурили три сигареты, так что выходит по одной на брата. Если мы выкурим еще одну, то будет по одной и по трети. — Бейб живо начала сворачивать следующую сигарету. Но тут зазвонил звонок — перерыв был окончен.

— Черт, как не вовремя, — Сэм с видимым облегчением приветствовала звонок, Хани едва смогла подняться на ноги.

Самым неудачным было появление директора Перкннс, которая привела несколько членов совета директоров школы Бизли, чтобы они сами увидели, какая старая у них отопительная система и как настоятельно требуются школе новые обогревательные печи.

Отпуская из кабинета директора, девочек предупредили, что в дальнейшем все будет зависеть от них. При первом же замечании — исключение из школы, но родителям с курьером были посланы письма с описанием случившегося.

— Черт, если бы я была в другой школе, у меня был бы день в запасе, прежде чем Кэтрин получила бы это е… письма, — вздыхала Бейб. — Но разве Бизли может пользоваться нормальной почтой, как другие школы? Нет, они должны использовать систему курьеров «Голливуд стар», как будто они какие-то модные актеры или вообще большие шишки. Может, мне лучше прямо сейчас покончить с собой?

— Ты можешь пойти ко мне домой, — предложила Хани. — Тедди, наверное, не подойдет к двери, когда они принесут письмо, и посыльный просто просунет его в дверь. Я смогу перехватить письмо, прежде чем Тедди его увидит, и подготовлю его, чтобы у него не было шока.

— Ты перехватишь письмо и все равно отдашь его Тедди, чтобы он прочитал? — потребовала ответа Бейб. — Ты что, сумасшедшая?

— Мне необходимо это сделать. Иначе получится, что я его обманываю. Но даже если он и прочитает его прежде, чем мы приедем домой, все равно все будет в порядке. Я обещаю, что он не станет орать на нас. Самое большее, что он сделает, — это расскажет нам какую-нибудь притчу с моралью!

— Мне кажется, что тебе лучше поехать ко мне домой, — настаивала Сэм, — Нора сейчас в Нью-Йорке, дает интервью Глории Штейнем для нового журнала. Они, конечно, ненормальные, но считают Нору какой-то положительной женской личностью. Она ничего не делает, а только живет за счет мужчин всю свою жизнь! Отец же даже и не подумает открыть это идиотское письмо. Он не смог бы заправлять большой студией, если бы вчитывался во все приходящие домой бумажки и тратил на них свое бесценное время!

— Нет, мне лучше поехать домой и приготовиться к ужасному скандалу! Я только надеюсь, что музыка, которую заведет Кэтрин, не будет пластинкой «Она такая настоящая леди!». Кэтрин смертельно боится, что я сделаю что-то неподходящее для настоящей леди, и она, конечно, не станет рассматривать наше маленькое приключение как поступок, достойный настоящей леди. Но в случае, если дорогой папочка решит отослать меня в колонию для малолетних преступниц, вы будете меня навещать? Я на вас надеюсь!

Хани и Сэм пообещали, хотя были уверены, что дело не зайдет так далеко. Потом они предложили пойти с ней домой, где ее уже могла ждать разгневанная Кэтрин, но Бейб покачала головой:

— Так будет только хуже…

На следующее утро Сэм снова ждала на парковке Хани и Бейб, но с автобуса сошла одна Хани.

— Где Бейб? — испуганно спросила Сэм.

— Не знаю. Ее не было на остановке. Вчера вечером я звонила ей, но горничная — у них опять новая горничная — все время отвечала, что Бейб нет дома. Я звонила тебе, но у вас все время было занято.

— Я знаю. Я тоже все время звонила Бейб, поэтому у нас и было занято. Я даже поругалась с горничной, пока к телефону наконец не подошел сам судья. Он ответил, что я не могу поговорить с Бейб и что мне лучше воздержаться от звонков к ней.

— Что, значит, с Бейб нельзя связаться и поговорить?

— Это значит, что ты не можешь с ней разговаривать.

— Я понимаю. Но я хочу знать, что с ней сейчас?

— Я не знаю. Как ты думаешь, они не успели отослать ее в колонию для малолетних преступниц?

— Я так не думаю. Даже они не могут быть такими противными… Или могут? Но мне кажется, что это не могло произойти так скоро, я не права?

— Не знаю, — грустно заметила Сэм. — Может, они действовали в спешке? Кто знает, на что способна эта женщина? Даже Нора, которая время от времени сталкивается с нею, говорит, что эта женщина полна тайн и очень странная. Ты же знаешь, какую чушь она порет Бейб о том, что она из самых важных аристократок из семейства старых Ли из Вирджинии? Это все ложь! «Катерина Великая» совсем не из Вирджинии! Она из Мемфиса, штат Теннесси!

— Тебе сказала об этом Нора? — Хани была поражена.

— Конечно, нет! Разве Нора скажет мне что-нибудь по-настоящему важное? Но я подслушала, как она это говорила одной из ее подруг из какого-то комитета, или что-то в этом роде. Я забыла рассказать тебе об этом.

— Как ты могла забыть о такой важной вещи?

— Ну, просто забыла, и все. Разве так не бывает? Ты в это веришь?

— Нора никогда бы этого не стала лгать в такой ситуации.

— Раньше я, может быть, и поспорила бы с тобой, но на этот раз я полностью согласна. Нора также сказала этой женщине, что это конфиденциальная информация. Если Кэтрин решила, что она Ли из Вирджинии, это ее личное дело!

— Но почему вдруг Кэтрин решила прибегнуть к такой лжи?

— Если ты хочешь скрыть свои следы, ты не станешь всем называть твое настоящее место рождения, не так ли?

— Наверное. Но почему она выбрала Вирджинию?

— Если ты придумываешь себе новое место рождения, а ты сама с юга, и, кроме того, хочешь сделать вид, что ты аристократка, почему бы тебе не стать Ли из Вирджинии? И бедная Бейб получает еще одну планку, до которой ей следует дорасти.

— Наверное, ты права. Сэм, мне кажется, что мы ничего не должны говорить об этом Бейб. Она только расстроится, и что дальше? Я знаю, что расстроилась бы, если бы мой отец мне солгал. А ты?

— Наверное, нам не следует ничего говорить об этом Бейб.

Они понуро направились в школу.

— Но я бы много отдала, чтобы узнать настоящую историю Кэтрин. А ты? Мне интересно, что еще Нора знает о ней? Ты знаешь, я бы не удивилась, если бы у Норы было полное досье на Кэтрин.

— Досье? О матери Бейб? — Хани засмеялась. — Зачем ей это нужно? Нора же не работает в ФБР, а Кэтрин Трейси не преступница. Ты всегда говоришь о Норе гадости, но это просто сумасшедшая чушь!

— Ты совершенно не разбираешься в политике. Обе они — и Нора и Кэтрин — занимаются политикой, и именно так там и делаются дела. Вот посмотри. Нора — ярая демократка, она больше всего собирает денег в их фонд на Западном побережье. Таким образом, она создает королей среди демократов. А Трейси — такие же бешеные правые республиканцы. Они поддерживают не только Никсона, но и Берча, и, таким образом, тоже, как и Нора, помогают формировать фаворитов, но по другую сторону баррикады! Те, кто делает ставки на фаворитов, всегда ведут грязные игры. Поэтому им всем могут весьма пригодиться досье друг на друга. Потом их можно использовать при шантаже! Кроме того, судьи всегда обладают важной информацией, и я уверена, что у судьи Трейси тоже имеется немало разных досье. Теперь ты понимаешь, почему у Норы, наверное, есть досье на Трейси?

— Может, и так, но я хочу знать, как это можно создавать фаворитов?

— Господи, но это так просто! Те активисты, политиканы, которые сами не борются за политические посты, а только стоят за спиной настоящих политиков, разделяющих их политические взгляды, — в голосе Сэм были слышны поучающие нотки, — они тоже хотят управлять, но за ширмой. Они из тех, кто просто обожает пользоваться своей властью. Или они стремятся с помощью политического влияния добиваться своих личных целей, или же просто рождены, чтобы манипулировать людьми. Ну, ты понимаешь, как Нора!

— Но почему она сама не претендует на какое-то важное место в политике?

— Потому что у нее есть основное занятие — она коллекционирует мужей и устилает мягкими перышками свое гнездышко!

В другой раз Хани, может, и поспорила бы с Сэм по этому поводу, но сегодня у нее не было сил, чтобы начать аргументированный спор.

В перерыве им не хотелось есть, и они грустные сидели на ступеньках школы.

— Что будем делать, Сэм?

— Пошли на стадион и выкурим по сигарке?

— Ты что, обалдела? Нам только не хватало, чтобы нас снова засекли!

— Да нет, обычные сигареты. Они» не могут нас выгнать, если мы будем курить за пределами школы. Что мы, совсем лишены человеческих прав? Мы же не будем курить в туалете, хотя это тоже ерунда. Но если ты боишься, пойдем покурим на парковке. Мы можем спрятаться за машинами.

— Нет, мне не хочется. Но если хочешь, я пойду с тобой! — Она поднялась со ступеней. — Посмотри, там, на тротуаре. Это «мерседес» Кэтрин, из него выходит Бейб! — Она начала было спускаться, но Сэм удержала ее.

— Подожди, пока не уедет Кэтрин.

Кэтрин тоже вышла из машины, и Сэм пробормотала:

— Ну и наглая сука! Оставила машину на улице, вместо того чтобы поставить ее на парковку, как это делают все остальные!

— Она, наверное, идет к директору Перкинс. Бедная Бейб!

Они подождали, пока Кэтрин и Бейб прошли по дорожке, и начали подниматься по ступенькам.

— Как ты считаешь, мы должны поздороваться с Кэтрин, как будто все в порядке, прежде чем заговорить с Бейб? — прошептала Хани.

— Наверное…

Прежде чем они смогли промолвить хоть одно слово, Кэтрин, высоко задрав голову, всю в темных кудряшках, прошествовала мимо них. На ней был серый костюм и серые туфли на очень высоких каблуках. За ней, опустив глаза, тащилась молчащая Бейб. Хани беспомощно посмотрела на Сэм, которая пробормотала:

— Нам придется поговорить с ней позже.

Бейб нервно оглядела раздевалку, как будто она кишела шпионами. Когда за ними с грохотом закрылась дверь, она в ужасе вскочила.

— Мне не разрешают с вами разговаривать, — шепотом сказала Бейб. — Никаких контактов! Кэтрин говорит, что вы плохо на меня влияете. Она заявила Перкинс, что вы обе воспитывались в обстановке разгильдяйства и они с судьей не одобряют этого. И если она сама устанавливает порядок после школы, она надеется, что миссис Перкинс будет требовать выполнения правил во время учебы без всяких исключений. Это касается и ленча, если даже миссис Перкинс придется нанять специального учителя, который бы следил за нами. — Она быстро обернулась, чтобы убедиться, что рядом еще нет этого надсмотрщика.

Хани застонала, и ее глаза наполнились слезами. Сэм была в ярости.

— Что это еще такое — русское КГБ? И ты собираешься ей подчиняться?

— О, Сэм, о чем ты говоришь? — грустно ответила Бейб.

— Если я не буду ей подчиняться, она переведет меня в другую школу или же в исправительную колонию.

— Но ты же хорошая девочка! — воскликнула Хани.

Бейб мрачно улыбнулась:

— Расскажи об этом судье!

Хани и Сэм сидели на полу в комнате Сэм и утешали себя шоколадным печеньем.

— Так что сказал отец, когда ты показала ему это письмо?

— Он сказал именно то, чего я и ожидала, — вздохнула Хани. — Если быть более точной, он рассказал мне историю с моралью, как я и думала.

— Что это за история? — спросила Сэм, еле выговаривая слова, потому что у нее был полный рот печенья.

— Он рассказал, как его мать поймала его, когда он курил. Ему было тогда четырнадцать лет. Он сидел на спортплощадке с ребятами, и она начала на него орать прямо при всех. Это было так унизительно. Потом она потащила его в лавку и купила ему пачку «Мальборо», поинтересовавшись у него при продавце, эти ли сигареты он предпочитает курить, что тоже не было слишком приятно для Тедди. Потом они пошли домой, и она заставила его выкурить половину пачки прямо сразу, пока ему не стало плохо. Затем мать швырнула ему остальные сигареты, сказав, чтобы он дал ей знать, когда у «великого курильщика» — так она его называла — кончатся сигареты, она купит их для него, как покупала молоко, сок и т. д. Она считала, что, если смеяться над ним и делать так, чтобы ему стало неудобно или плохо от курения, он никогда больше не прикоснется к сигарете или хотя бы воздержится, пока не вырастет. Но Тедди продолжает курить, хотя он от этого сильно кашляет, и говорит, что это совсем не доставляет ему удовольствия.

— И все? Он не объяснил тебе, что хотел этим сказать?

— Все и так ясно. Если привыкаешь к чему-либо, эта привычка берет тебя в плен. Неважно, что будут говорить другие люди, будут ли они тебя стыдить, обижать или делать еще что-либо подобное. Если ты не хочешь привыкать к чему-то плохому, лучше никогда этого не пробовать. Мне кажется, он говорил не только о сигаретах или о травке, но о любых наркотиках, обо всем, что может тебе навредить!

«Подобно алкоголю или женщинам, похожим на Мими… они для него как наркотик, гораздо хуже, чем привычка к табаку или марихуане…»

— Мне это нравится: вместо того чтобы орать на тебя, он просто рассказывает тебе историю, и ты сама должна сделать вывод!

— Как дела у тебя? Твой отец сказал тебе что-нибудь?

— Нет. Он даже не читал письмо. Оно было вместе с остальной почтой, и он даже не взглянул на него. Но у меня есть идея! Попроси, чтобы твой отец рассказал одну из своих историй Кэтрин.

Хани засмеялась:

— Я себе представила, как Кэтрин слушает рассказ моего отца, в конце она говорит: «О, мистер Розен, какая прекрасная история! Пожалуйста, расскажите мне еще одну!»

— Ну-ка хватит резвиться, мой зайчик, Хани. Я хочу, чтобы он рассказал ей историю с такой моралью: простить — значит выиграть. Или, может, попугать ее, вспомнив, что знал девочку, которой мать не разрешала играть с друзьями, а она пошла и утопилась!

Хани покачала головой:

— Я понимаю, что нам нужно что-то сделать, Сэм, но это нам не поможет! Когда она видела моего отца на Рождество, то была достаточно вежливой, но ни в коем случае не дружелюбной. Она гораздо сильнее, чем Тедди, она подомнет его под себя. Все закончится тем, ему начнут выговаривать, как он плохо меня воспитал! А как насчет твоего отца? Он — сильный человек. Как ты считаешь, сможет ли он поговорить с ней?

— Ну, наверное. Но их разговор может выглядеть и так: она пошлет его к черту, и тогда он ей скажет, чтобы она пошла к е… матери! И будет еще хуже, чем сейчас. В мире есть только один человек, который может тягаться с этой сукой, Кэтрин, это — ведьма, Нора, но нам не поможет даже это, потому что Кэтрин ее ненавидит. Даже Бейб говорила нам об этом!

— Что же делать?

— Я не знаю, — мрачно ответила Сэм. — Самое противное, Нора сегодня прилетает из Нью-Йорка, отец не придет домой обедать, и мы будем обедать с ней вдвоем, если только ты не останешься на обед… Может, мне сходить и принести еще печенья. Я видела, в холодильнике стоит коробка, за упаковкой цветной капусты.

— Прежде чем мы сядем обедать, я хочу кое-что обсудить с вами, — Нора пригласила их в библиотеку. — Я прочитала письмо от директора Перкинс, но я не собираюсь читать вам мораль! Я уверена, что твой отец уже говорил с тобой об этом, Хани. Я права? Что же касается тебя, Сэм, если я скажу тебе, что курить наркотики — плохо и чтобы ты больше этого не делала, ты меня все равно не послушаешь, поэтому я не буду бросать слова на ветер!

— Благодарю вас за вашу любезность, — сухо заметила Сэм.

Нора не обратила на ее замечание никакого внимания и продолжала:

— Я могу только сказать, что курить в школе — это глупость! И если у вас хоть что-то есть в голове, вы никогда больше не будете этого делать. Вот и все, что я намерена вам сказать. Мне кажется, что вы не заслужили моих подарков, но я привезла их из Нью-Йорка, и мне все равно придется отдать их вам. Там мне еще раз объяснили, что, как бы ни были взрослы и свободны от всяких норм поведения девушки, они все равно обожают красивое белье из самого шикарного магазина. Вот я вам и купила одинаковые комплекты, только разного цвета для всех троих. Так, а где Бейб? Нет, не может быть, чтобы Кэтрин Трейси посадила ее на хлеб и воду, хотя меня это не удивило бы.

Хани начала плакать.

— Успокойся, не может быть, чтобы все было так плохо.

— Это правда! Бейб не имеет права никогда разговаривать с нами! И конечно, ей не разрешают с нами дружить!

Бейб с удовольствием вгрызлась в свой чизбургер:

— Я не знаю, что им сказала Нора или что она сделала с ними, но после того как она ушла, они позвали меня и заявили, что после длительных обсуждений и размышлений они решили, что их прежнее решение было несколько жестким и что они хотят дать мне возможность, как и вам, показать, что наша дружба не портит мой характер, не приносит вреда моему здоровью и общему благосостоянию.

— Это просто чудо! — в восторге восклицала Хани. — И ты так и не знаешь, что им сказала Нора, после чего они изменили свое решение?

— Нет, но я подумала, может быть, вы знаете?

Хани покачала головой, а Сэм выглядела, как кошка, только что сожравшая канарейку! Бейб спросила его:

— Ты что-то знаешь, Сэм?

— Нет, она мне ничего не сказала. Но думаю, что знаю, как она это сделала. Шантаж!

Бейб начала давиться своим чизбургером.

— Шантаж? Кого шантажировать, мою мать и отца? Ты что — не в себе!

У Сэм было довольное выражение лица.

— Ты можешь сколько угодно смеяться, но ты помнишь, о чем мы говорили вчера, Хани?

— О чем вы говорили вчера, Сэм?

— Досье! — ответила Хани. — Сэм сказала, что, наверное, у Норы есть досье на твою мать.

Бейб заверещала:

— Это самая забавная вещь, какую я слышала в своей жизни! Но если это правда, я много бы отдала, чтобы посмотреть это досье!

 

42

Оставалось две недели перед осенним балом, он проводился каждый год — мальчики из школы Тауни танцевали с девочками из школы Бизли. У них также был безалкогольный пунш. Девочки сидели в комнате Сэм, слушали музыку и обсуждали фильмы, когда Бейб объявила:

— Моих родителей пригласили на бал, чтобы они наблюдали за танцами.

— И они согласились? — спросила Сэм. Она вскочила, чтобы выключить Джанис Джоплин, ей нужна была тишина, чтобы как следует переварить новости.

— Конечно. Это самое приятное для них, им так нравится наблюдать за поведением людей, если даже это всего лишь подростки. Когда мы будем танцевать слоу-фокс, они, наверное, будут ходить вокруг нас с метром и измерять перед нашими передками.

— Тогда все. Если там будет Кэтрин, я, наверное, не пойду, — Сэм сделала гримаску. — Но мне все равно не хотелось туда идти. Кому интересно танцевать с этими кретинами. У них всегда прыщи и потные ладони. Кроме того, они или карлики, или же неуклюжие верзилы. Кому они такие нужны? А если там еще будет Кэтрин и она станет ходить за мной по пятам и дышать мне в затылок!.. Нет, меня это не устраивает. А как ты, Хани? Ты будешь подвергаться этой пытке?

— Мне все равно. Я сделаю то же, что и вы.

— Что ты говоришь? — возмутилась Бейб. — Разве у меня есть выбор? Ты что думаешь, что моя мать не потащит за собой, если они с отцом пойдут туда? Вам тоже придется пойти. Вам двум. И если вы не пойдете, тогда вы — предательницы, и я…

— Что? — фыркнула Сэм. — Ты покончишь с собой? Ты все время только угрожаешь, но ты никогда этого не сделаешь.

— Нет, это совсем не то наказание для вас. Но если вы не поддержите меня, я прекращу свое членство в ДПМ. Я даю вам две минуты, чтобы обсудить мой ультиматум, — она нарочито засекла время, потом подошла к столу Сэм и начала проверять ящики.

— Что ты там потеряла?

— Я ищу бумагу и перо, чтобы написать мой формальный отказ от участия в ДПМ!

Сэм сказала «Угу», а Хани нервно засмеялась.

— Ну, — Бейб хлопнула в ладоши, — ваше время истекло! Так, я начинаю писать, — потом она с отвращением заметила: — Боже, в этом бардаке невозможно найти нормальную ручку!

— Если у тебя нет нормальной ручки, ты не сможешь написать заявление об отказе, — захихикала Хани.

— Нет, она может. Она может напечатать его, — холодно заметила Сэм. — Эй, Трейси, я разрешаю тебе воспользоваться моей машинкой.

— Ты лучше за собой следи, Грант, а то я швырну твою машинку прямо тебе в рожу! — Губы Бейб начали дрожать.

— Попробуй, попробуй!

Сэм начала наступать на Бейб, которая отбежала к кровати, схватила подушку и начала отбиваться, Сэм прыгнула на нее и свалила на кровать. Потом сделала вид, что Бейб победила ее, — та старательно колотила ее подушкой, пока Сэм не запросила пощады.

— Ладно, ладно! Я сдаюсь и пойду на этот идиотский бал!

Бейб довольно улыбалась:

— Я знала, что ты пойдешь! И ты тоже, Хани! Я в этом ни минуты не сомневалась!

— Как это?

Бейб поднялась с кровати и, отбивая такт, стала крутить своим задком и напевать:

Дружба! Дружба!

Вот какое слово!

Можем поругаться,

Можем помириться,

Раз, и все готово!

Вечером перед балом Бейб от волнения начала орать в телефон:

— Ой, какие у меня великолепные новости!

— Я на это сильно надеюсь, потому что ты мне поранила барабанную перепонку, — возмутилась Сэм. — Ну, в чем дело?

— У моей матери грипп. Ее завтра не будет.

— Ты права, это действительно хорошая новость. Мне бы хотелось, чтобы была еще одна.

— Я надеюсь, ты не имела в виду, чтобы она никогда не выздоровела. Она все же моя мать.

— Ну, Бейб, я никогда не говорила такого! Я могу надеяться на это, но сказать это тебе… Ха-ха-ха! Я шучу! Я даже не могла бы это сказать Норе. Я просто хотела сказать, что еще лучшей новостью могла бы быть новость о том, что и твоего отца там не будет!

— Я с тобой согласна. А его там и не будет. Он заявил, что его обязанность — остаться дома с маменькой.

— Великолепно. Ты мало ценишь своего отца, Бейб! Какая преданность! И он выбрал для этого Кэтрин! У-ди-ви-тель-но!!

— Ну, мне пора бежать и спросить у мамаши, не нужен ли ей чай или что-нибудь еще, потому что отец уволил горничную за неповиновение, а кухарка начала снова выступать! Она заявила, что ее нанимали в качестве кухарки-экономки, и ей осточертело делать за всех эту е… работу! Конечно, если бы мадам царица была бы здорова, она бы высекла рабыню кнутом, чтобы та знала свое место, но пока папенька говорит, что мы должны делать все возможное, чтобы маменьке было комфортно!

— Ты только подумай, Бейб, это твой единственный шанс посчитаться. Сейчас, когда Кэтрин так слаба, ты сможешь этим воспользоваться! Ты можешь облить ее ледяной водой или же убрать все ее одеяла, и когда она начнет дрожать от холода, ты ей начнешь объяснять, как заботишься о ней и стараешься, чтобы у нее снизилась температура. Кроме того, ты ей можешь не приносить пищу. Ну как в пословице: «Голова в холоде, брюхо в голоде».

— Мне казалось, что это относится только к мужчинам.

— Ты еще такая молодая, Бейб, и многого не понимаешь! Тебе же только пятнадцать!

— Я тоже думала о том, что мне стоило ее немного помучить, пока она такая слабая, но потом я подумала, что со мною будет, когда она начнет выздоравливать! О, мне кажется, что я слышу, как она слабым голоском требует, чтобы ей дали горячий чай. Подожди меня минутку. — Она отодвинула трубку от своего рта: «Да, мэм, миссис Трейси, я иду с поникшей головой. Слушаюсь и повинуюсь, мэм!» Ты все слышала Сэм, мне нужно бежать!

Через час Сэм перезвонила Бейб:

— Мне кажется, что тебе будет интересно знать. Позвонили из школы, чтобы предложить отцу и Норе поприсутствовать на танцах завтра. Кажется, что микроб гриппа не погиб после стычки с твоей мамашей, он успел заразить еще нескольких родителей. Мы этого даже не ожидали, мы надеялись, что твоя маменька отравит микроб! Поэтому из школы звонили моему отцу и Норе.

— Они будут на танцах? Твой отец и Нора? Нормально! Они хотя бы не вредные!

— Нора будет, а папочка — нет! Он уезжает из города!

Тедди повесил трубку и сказал Хани:

— Звонила Нора.

— Да? Она тебя приглашала на обед? Надеюсь, что в этот раз ты согласился пойти? Мне кажется, что неудобно все время отказываться. Гранты вполне приличные люди. Папа, они даже не кусаются!

Тедди засмеялся:

— Я согласен с тобой. Надеюсь, что Нора уж точно не кусается! — Хани стала думать, что это значит: Т. С. не нравится ее отцу? Потом она подумала, что, может, все дело в Т. С. и именно поэтому Тедди никогда не принимал приглашения Норы, что избегал отца Сэм.

— Нет, она не приглашала меня на обед, но я принял ее приглашение вместе с ней прийти на танцы к вам в школу.

Хани была удивлена:

— Ты согласился? Как это так?

— Потому что она просила меня так, что я не мог ей отказать. Она сказала, что я должен это сделать для нее, должен составить ей компанию, поскольку ей придется столкнуться с тяжелой ситуацией — оравой танцующих рок подростков и группой учителей из вашей школы. Но я обещал, что не стану ее цитировать, поэтому ты не должна повторять ее слова своим подругам.

— Я не буду этого делать. Мне кажется, что ты правильно поступил, согласившись сопровождать Нору, ты должен ей помочь.

Хани решила, что Нора — молодец, что пригласила Тедди. Она даже подумала, что Нора сделала это специально, чтобы постараться выманить его из дома, он хоть немного отвлечется от своих невеселых мыслей.

Сидя па стульях, которые стояли вдоль стен гимнастического зала, Сэм отказывала всем кавалерам. Хани сидела рядом с ней и тоже отказывала всем. Она решила не покидать Сэм, потому что Бейб, пользовавшаяся бешеным успехом, не пропускала ни одного танца.

— Нетрудно понять, почему Бейб пользуется таким успехом среди юношей Тауни. Ты поняла, Хани? Она единственная девушка, которая меньше ростом, чем эти коротышки.

— Она еще и прекрасно танцует. А тебе не следовало надевать такие высокие каблуки! Ты сделала это специально, чтобы быть уверенной, что будешь выше любого парня, чтобы у тебя была отговорка не танцевать сегодня!

— А какие у тебя причины?

— Я сижу, чтобы тебе не было так скучно.

— Нет, Хани, ты это придумала, чтобы как-то обелить себя. Мне кажется, что правда в том, что мы здесь лишние и не подходим этим мальчикам. Я — потому что слишком для них взрослая, а ты — потому что боишься, что за тобой будет ухаживать слишком много ребят!

— Я боюсь этих ребят?

— Нет, ты боишься популярности. Любая другая девушка с твоей фигурой и твоей внешностью крутила бы всеми этими мальчишками, чтобы просто позабавиться, а ты этого не делаешь. Ты начинаешь зажиматься, если даже мальчик только посмотрит на тебя. Вспомни, как ты повела себя на прошлой неделе, когда эти парни из университета клеились к нам в кафе. Бейб была готова ползти с любым из них куда угодно, а ты вела себя как каменная.

— А ты? — начала контратаку Хани. — Ты тоже была не очень-то дружелюбна с ними, глядела на них сверху вниз.

— Но я на них реагировала. Я их провоцировала, даже выдала им несколько шуточек, и я потряхивала волосами, чтобы они лучше оценили, какие они красивые и густые.

— Хорошо, мой дружок Сэм, доморощенный психолог, почему, ты думаешь, я боюсь реагировать на молодых парней? — Хани разозлилась на замечание Сэм, но была заинтригована. Ей было любопытно, что же скажет Сэм по этому поводу.

— Мне кажется, ты боишься, что станешь как твоя мать!

Хани обиделась, но ответила:

— Мне нужно об этом подумать. А ты — ты хочешь стать, как твоя мать?

— Сейчас мы говорим о тебе, а не обо мне.

Было видно, что вопрос взволновал Сэм, и Хани пожалела, что задала его. Она знала, что Сэм не любит говорить о своей матери ничего, кроме того, что она была аристократкой из Пасадены. Сэм говорила это время от времени, зная, что Бейб от этого заявления взлетает до потолка! Потом Сэм сказала:

— Нет, я не хочу быть похожей на мою мать. Зачем? Она умерла, почти не пожив на свете.

Хани мягко спросила:

— Отчего она умерла? Ты нам об этом никогда не говорила.

— Как ты считаешь, отчего она могла умереть? Она была сильно больна. Она не от старости умерла. Больше всего страдал мой отец. Он долго не мог прийти в себя после ее смерти. Он так долго не женился во второй раз, пока не сдался бывшей графине, она смогла так глубоко запустить в него свои когти, и ты посмотри на нее!

Она показала на Нору, которая танцевала с Тедди. Нора оживленно разговаривала, а Тедди ей улыбался.

— Похоже, она его совершенно очаровала, правда? — Сэм громко фыркнула. — Ты подумай, она, наверное, на целых восемь лет старше его. У нее совсем нет стыда! Как только мой отец уезжает из города, она…

— Сэм, она пригласила моего отца, потому что я тоже учусь в этой школе!

Ей нравилось, что отец пришел в школу и что он так прекрасно выглядел в темном костюме и белой рубашке, с его длинными светлыми волосами, которые волнами лежали на воротничке. Она была счастлива, что перед вечером он ничего не пил — по крайней мере, это было совсем незаметно. И что бы ни говорила Сэм относительно причины Нориного приглашения на вечеринку, Хани не позволит, чтобы Сэм испортила ей удовольствие оттого, что ее отец был здесь, с ними в школе!

— Конечно, нет никакого вреда в том, что он такой симпатичный и умный, не правда ли? Но ты не беспокойся Хани, он не настолько богат, чтобы она воспринимала его достаточно серьезно и сделала его мужем номер пять!

Хани в недоумении уставилась на нее:

— У тебя что, крыша поехала? Если ты не хочешь танцевать или нормально разговаривать, давай хотя бы выпьем пунш.

Сэм скорчила гримаску:

— Ну, нет. Это всего лишь подкрашенная моча из консервной банки, и если мы все неделю отказываемся ее пить, то какой смысл начинать пить ее сейчас?

Хани попыталась обосновать свою мысль:

— Потому что это единственное, чем сейчас можно напиться, пить так хочется!

Когда они уже собирались уходить, они никак не могли найти Бейб, как будто она испарилась. Тедди и Нора очень расстроились, поняв, что не справились со своими обязанностями.

— Не беспокойтесь, — заявила Сэм, закатывая глаза, — мы знаем, где ее искать! Я правда, Хани?

После того как они колотили в дверь туалета в подвале не менее пяти минут, Бейб наконец оттуда появилась с мальчиком, который был ниже ее на пять сантиметров как минимум. Сэм проворчала:

— Послушай, Бейб! Тебе следует как-то обуздать свое пристрастие к мужикам и туалетам, иначе это останется с тобой на всю оставшуюся жизнь! И ты никогда не сможешь от этого избавиться. И чем тебе придется тогда заниматься?

 

43

Как только была назначена дата проведения весеннего варьете школы Бизли — в данном событии должны были принимать участие все ученики — либр в качестве непосредственного участника или же как подсобные рабочие, художники-оформители и т. д., — Сэм захотела стать продюсером этого шоу. Хотя раньше никто не предполагал такую форму участия учеников, но руководительница факультета решила, что так ей самой будет меньше работы, и с удовольствием ухватилась за предложение Сэм.

Сэм сразу же назначила Хани и Бейб своими помощниками, она назвала их ассоциированными продюсерами. Тогда Бейб немедленно поинтересовалась, правда ли, термин «ассоциированный продюсер» на киношном жаргоне означал ассистент «большого пирога»? Сэм тут же отпарировала: «Если Бейб не нравится слово «ассоциированный», она совсем не против, чтобы Бейб сама выбрала название своей новой работы».

— У тебя есть масса вариантов, только выбирай — подчиненный, младший, подсобник, мальчик на побегушках!

Затем Сэм уговорила Хани, которая стеснялась показываться на сцене, прочитать какой-нибудь литературный отрывок, может быть, что-то из Шекспира, ведь Хани серьезно интересовалась театром и думала о том, чтобы выбрать карьеру драматической актрисы.

— Как ты собираешься выступать на профессиональной сцене, если стесняешься выйти на сцену даже здесь? Тебе необходимо преодолеть свое смущение.

— И как же великий продюсер собирается нас развлекать? — поинтересовалась Бейб, правда, вопрос этот прозвучал достаточно мирно.

— Ну, Бейб, как продюсер, я, естественно, не буду сама выступать. Разве мой отец играет в своих фильмах? Но у меня есть великолепная идея, как использовать все твои необыкновенные таланты — ты же поешь и танцуешь? Я подумала, что в финале нам не помешает большой музыкальный номер. Такого типа, как это делалось в сороковых в фильмах с Джуди Гарланд и Мики Руни. Вот и нам надо сделать что-то типа этого номера. Ну, ты понимаешь, когда собираются все ребята, живущие по соседству, и кто-то кричит: «Ребята, пошли. Давайте что-то изобразим!» Неожиданно начинает играть музыка, и все поют и танцуют. В этой сцене будут принимать участие все ребята, все будут петь и танцевать. Что ты на это скажешь?

— Ну, я могу сказать, что твоя идея не такая уж новая и она меня совсем не привлекает, — начала Бейб, в ее голосе не было заметно особой радости.

— Я не могу сказать, что мне нравится твоя реакция и тем более твоя неблагодарность, — ведь я стараюсь продемонстрировать твой талант. Я думала, что ты будешь нашей звездой.

Бейб немного смягчилась:

— Послушай, я тебе благодарна за заботу, правда! Но это всего лишь дешевое шоу для дешевой школы. А ты говоришь о Джуди Гарланд и Мики Руни, и о финале, и об успехе. Беда твоя, Сэм, в том, что ты обо всем думаешь в рамках кино. Ты, кроме кино, о чем-либо можешь думать?

— Ну о чем, например?

— О мальчиках. Моя мать, наконец, разрешила мне ходить на свидания, если только мальчики будут из хороших школ и приличных семей, а вы двое не хотите мне помочь и отказываетесь быть еще двумя парами и вместе ходить на свидания.

— Нет, я совсем не думаю о мальчиках, мисс Подростковый джаз 1972 года, — устало пошутила Сэм, — я никогда не бегаю за мальчиками. Ты же знаешь, что я предпочитаю более взрослых мужчин, — и она снисходительно улыбнулась.

— Но это еще не значит, что они у тебя есть! Насколько мне известно, у тебя нет никаких отношений с противоположным полом, кроме флирта на дальней дистанции, как бывает, когда ты — в одной комнате, а парень — в другой и ему никак до тебя не добраться. И так у тебя со всеми — молодыми и старыми!

— Но это вовсе не означает, что у меня не было никаких отношений со взрослыми мужчинами в те времена, когда я еще не была знакома с тобой. Или же, что этот опыт так ранил, что у меня нет настроения, чтобы…

— Послушай, ты всегда только намекаешь на этого таинственного мужчину, который старше тебя, и на такую любовную связь, которая потрясла мир! Но мне кажется, что ты все это только придумываешь! Если ты не можешь подкрепить свои выдумки настоящими свидетельствами, я предлагаю тебе взять свои выдумки и засунуть их себе в…

— Давайте вернемся к празднику, — быстро вмешалась Хани, пока не разгорелась настоящая ссора. — Бейб права в одном, Сэм. Мы не сможем по-настоящему хорошо сделать номер, о котором ты говоришь! Его нужно будет репетировать, доставать подходящие костюмы, нужна хорошая хореография… Между прочим, кто будет ставить танцы? Мне кажется, нам лучше поставить отдельные номера. Если ты согласна, мы сможем сделать несложный финал: все участники соберутся на сцене, чтобы спеть хором. Это не потребует многих репетиций.

— Хорошо, — холодно ответила Сэм, — я подчиняюсь мнению большинства.

Она начала сверяться со своими записями, негромко бормотать, что ни у кого нет настоящей искры Божией, потом сказала:

— Ну, хорошо, Бейб, раз ты не хочешь быть настоящей звездой, какой номер ты можешь предложить? Может, ты станцуешь один из твоих дурацких танцев с чечеткой и назовешь его современным танцем, или, может, ты хочешь исполнить нам акробатический этюд?

— Нет.

— Я понимаю — ты собираешься дуться, как маленький ребенок, потому что я… Только не говори мне, что ты хочешь петь! Теперь все хотят петь.

— Нет, я не хочу петь. Я хочу представить комический номер, просто стоять и рассказывать разные анекдоты…

Это был один из обязательных визитов в семью Трейси, на котором так настаивала Кэтрин. Чтобы, как она говорила, она могла «прощупать, о чем же думают девочки», и знать, «чем забиты их головы». Первую фразу Кэтрин обычно использовала, когда обсуждала проблемы воспитания детей. Последнюю она только недавно подхватила из статьи в журнале по поводу сложных подростков в не менее сложные и тревожные семидесятые годы. Она хотела показать, что она «сечет» проблемы подростков. Она иногда употребляла слова, чтобы показать девочкам, что говорит с ними на их языке. Может, тогда они раскроют ей, о чем же на самом деле думают!

Но Бейб ее давно раскусила.

— Она играет со мной в эти игры доверия уже давно! Сначала она выспрашивает у меня, как я отношусь к тому или другому, а потом начинает говорить, как это все «отвратительно» или что это все «сплошное идиотство»! Иногда она гнусно намекает на то, что я просто недоумок, что мне не хватает интеллекта и очень странно, что я еще получаю сплошные тройки в школе Бизли. Или же она у меня выпытывает, что бы мне очень хотелось получить в подарок на Рождество, и потом я, естественно, этого никогда не получаю.

Чтобы законспирироваться и не дать возможность Кэтрин узнать, о чем же они на самом деле думают, когда сидят в комнате Бейб, они везде разбрасывали учебники, раскрытые тетрадки, отдельные листочки, и когда бы Кэтрин ни заглядывала в комнату, они прерывали все разговоры на полуслове и делали вид, что страшно заняты выполнением домашних заданий.

Но сегодня они даже не стали принимать меры предосторожности, потому что действительно работали над вполне законным заданием школы — «Весеннее варьете школы Бизли». Сначала они прослушали Хани в роли Порции из «Венецианского купца». Девочки были вне себя от восторга.

— Ты так прекрасно читаешь! — повторяла Бейб, и Сэм воскликнула:

— Единственный раз, когда я полностью согласна с Бейб. Ты настоящая Порция!

Хани сидела очень довольная, краснея от похвал, она спросила у подруг:

— Разве у вас нет никаких замечаний? Может, мне нужно что-то сделать с руками?

— В следующий раз я буду обращать внимание именно на твою жестикуляцию, — строго заметила Сэм. — Сейчас мне кажется, что нам следует послушать номер Бейб. Может, у нее появился новый материал, лучше, чем то, что мы слышали раньше?

— Извините меня, мадам продюсер, — сказала Бейб, поднимаясь, — должна вам заметить, что я одна-единственная Бейб Ли Трейси. — Она высоко вскинула вверх руки и сделала вид, что выбегает на сцену. Хани захихикала.

— Хани, если ты начинаешь смеяться еще до того, как она заговорила, как мы будем объективно оценивать ее номер? — запротестовала Сэм. — Давайте будем серьезными. О'кей! Начинай, Бейб!

Бейб потерла руку об руку:

— Добрый вечер, леди и джентльмены…

— Бейб, какая дешевка! Начни сначала, и почему ты потираешь руки, могу я тебя спросить?

— Я видела, что так делают комики в шоу Джонни Карсона. Они все время потирают руки.

— Но что это значит? Каждый жест предположительно должен что-то выражать.

— Ты, ты даешь. Я же стараюсь рассмешить людей, а не исследую методы игры.

— Прекрасно. Тогда попробуй стать по-настоящему смешной!

— Хорошо, я начинаю. Добрый вечер, леди и джентльмены и учителя школы Бизли.

На этот раз захихикала Сэм:

— Мне начинает нравиться!

— Со мной случилось смешное приключение, когда я шла сюда. Ко мне подошел парень и сказал: «Я ничего не грыз уже три дня!» Тогда я взяла и укусила его! Потом он добавил: «Вы мне не дадите десять долларов на чашку кофе?» И я спросила: «Но ведь чашка кофе стоит всего лишь пятьдесят центов!» — и он ответил: «Но мне нужно девять долларов пятьдесят центов, чтобы кто-то отвел мою машину на стоянку».

Хани и Сэм начали смеяться, и Бейб стала входить в роль.

— Что-то у нас здесь становится такая сумасшедшая атмосфера, я просто не могу поверить этому. У меня есть тетка, ей позвонил ее муж. В этом, конечно, нет ничего странного, но только он умер уже несколько месяцев назад. Поэтому тетка сказала: «Эдгар, я не могу поверить, что это ты». И он ей говорит: «Правда, Гарриет, я вернулся!» Она его спрашивает: «Ты что — перевоплотился?» А он ей отвечает: «Да, и сейчас я нахожусь в таком прекрасном месте, и тут так много коров! Одна из них просто прелесть!» Потом тетка опять его спрашивает: «Но где же это райское место?» Он отвечает ей: «Да я не знаю, но эта корова — она просто сказка!» Тогда моя тетка заявила: «Эдгар, ну почему ты все говоришь об этой глупой корове?» И он ей отвечает: «Мне кажется, что ты меня не понимаешь, Гарриет. Я вернулся назад в виде быка!»

Все трое покатились от смеха, потом они вдруг услышали голос:

— Могу я спросить, что здесь происходит?

Девочки просто подпрыгнули, когда увидели Кэтрин, стоящую в дверях. Ее глаза с презрением оглядывали их, губы были плотно сжаты.

— Мы работа… мы работаем над проектом варьете, — промямлила Бейб. — Я уже рассказывала тебе, что мы должны при…

— Если вы готовитесь к празднику, то могу я поинтересоваться, зачем тебе понадобилось рассказывать эту отвратительную дешевую историю?

Бейб с надеждой посмотрела на Сэм и Хани, прося у них помощи. Хани поскребла по ковру своей туфлей.

— О, это просто… Мы не собираемся использовать эту историю. Разве не так, Сэм?

— Конечно, мы об этом даже и не думали, — поддержала ее Сэм.

— Кто-то рассказал Бейб эту идиотскую шутку, а она рассказала ее нам — она совершенно не собиралась ее использовать в своем комедийном номере. Я имею в виду, она никогда не станет рассказывать такие вульгарные шуточки, правда, Бейб?

— Мою дочь зовут не Бейб, а Бабетта. Но мне хочется поподробнее узнать о комедийном номере. Что это за номер?

— Номер, который я готовлю для варьете, — выпалила Бейб.

— Я сделаю вид, что не слышала то, что ты мне только что сказала, Бабетта. Воспитанные молодые леди не выступают с комедийными номерами в своей школе. Это мое окончательное решение.

Сэм понимала, когда конец есть конец, поэтому она жалобно посмотрела на Бейб и сказала:

— Я совершенно согласна с вами, миссис Трейси, особенно если Бейб… я имею в виду Бабетта… так прекрасно танцует и делает такие красивые акробатические номера. Никто в школе не может с ней сравниться в этом!..

— Конечно, она может танцевать или сделать акробатический этюд! — быстро вмешалась Хани. — Она даже может спеть что-нибудь… угу… из классики!

— Нет! — Бейб сказала это сквозь стиснутые зубы. — Я не стану петь классику. Я ее не пела ни разу в моей жизни. И если я буду танцевать, я буду танцевать то, что мне нравится!..

— Хватит, Бабетта! Не смей никогда повышать голос! Если ты собираешься принимать участие в выступлениях, которые, как мне кажется, превращаются просто в цирк, ты можешь играть на пианино, потому что твой отец давал тебе возможность брать уроки в течение восьми лет. И он не получил от этого ни малейшего удовольствия!

— Я не буду играть на пианино! Я ненавижу его, и ты меня не заставишь делать это!

Хани подавилась, Сэм открыла было рот, чтобы что-то сказать, и снова его закрыла.

— Я думаю, что ты будешь играть, потому что или ты повинуешься, или вообще не будешь принимать участие в празднике. Я повторяю, ни в каком качестве. Не торопись решать! Ты должна хотя бы обсудить это со своими друзьями. Вечером ты сообщишь мне о своем решении.

Она вышла из комнаты, и как только Кэтрин закрыла дверь, Бейб приложила ухо к полу, чтобы проследить, по-настоящему ли ушла ее мать. Потом она повернулась к Хани и Сэм:

— Слушайте. Я говорю вам раз и навсегда! Вам лучше мне поверить, я не буду играть на фортепьяно. И если вы мои настоящие друзья, вы не скажете мне ни одного слова и не станете уговаривать меня изменить мое решение. Вы также не перестанете работать над шоу из солидарности со мной. Солидарность, пусть она идет и затрахается!

Эта была первая репетиция в школе без Бейб, и Хани с Сэм были в плохом настроении.

— Ты не просила Нору побеседовать с Кэтрин? — с надеждой спросила Хани.

— Да, но она отказалась разговаривать с нею. Она заявила, что не станет ввязываться в такие дела.

— Но она же говорила с ней, когда Кэтрин не разрешила Бейб дружить с нами. И Кэтрин пересмотрела свое решение.

— Ты думаешь, я ей не напомнила об этом? Но Нора мне прочитала лекцию. Она сказала, что, когда начала заниматься политикой, усвоила следующий урок: «Иногда можно настаивать, но иногда следует с чем-то соглашаться. Не на всем следует настаивать, потому что, если слишком часто применять нажим, ничего не останется, когда будет необходимо выиграть главное сражение». И она сказала, что, если Бейб выбрала неучастие в представлении и сделала это принципиально важным, никто не имеет право вмешиваться в ее решение.

— Мне кажется, что здесь она права, — задумчиво протянула Хани.

— Это было бы так, если бы Бейб продолжала на этом настаивать. Если бы она старалась как-то постоять за себя. Кэтрин и судья слишком сильны для Бейб, и она их страшно боится. Ты сама все это знаешь. Но я кое-что усвоила из моей беседы с Норой, хотя, как ты знаешь, и не люблю ее… Помнишь, как я говорила, что у Норы есть досье на Кэтрин или она что-то знает о ней, и ты мне не поверила. Теперь я все знаю точно… После того как наш разговор был окончен и я собиралась уходить, она сказала кое-что, что совершенно убедило меня в моей правоте. Нора сказала: «Нельзя стрелять из пушки по воробьям!» Подумай, что бы это значило?

До начала шоу оставался целый час, но Хани уже нервничала и выглядывала в дырочку в занавесе. Зал был пуст. Рядом с Хани стояла Сэм.

— Никого нет, — отрапортовала Хани.

— Еще слишком рано. Ну и наплевать. Я уверена, что нас ждет большой провал. Бейб не стала участвовать, и мне стало совсем неинтересно.

— Я знаю, но ты работала очень много, Сэм. Все об этом говорят. Даже сама миссис Перкинс.

— Перкинс, что она понимает в этом? Она даже не видела ни одной репетиции, — грубо ответила Сэм.

— Она была, она сидела вчера на репетиции и видела часть программы.

— Кому интересно ее мнение? Мне интересно, что подумал бы мой отец, а он не придет на шоу!

— Ты мне этого не говорила.

— Я сама этого не знала до сегодняшнего дня. Ему необходимо лететь, как ты думаешь куда, в Югославию! Одна из его сраных актрис начала выкаблучиваться, и это замедляет процесс съемки.

— Ну, наверное, дело для него очень важно и всегда на первом месте. Ты сама говорила Сэм, что съемка фильма — трудное и важное занятие и должна стоять на первом месте! А как Нора? Она сможет быть сегодня в школе?

— Кому она нужна? И потом, ее тоже не будет. Она слишком занята работой по выдвижению Макговерна, ей наплевать на наш школьный спектакль. Для Норы на первом месте политика.

— Неважно, кто придет, а кто нет, ты много поработала и можешь собой гордиться! Я знаю, что горжусь тобой!

— Малышка, ты тоже не так уж плоха! Когда они тебя услышат, они все уписаются! Тебе так идет твое белое шифоновое платье! Где ты его взяла?

— Это моей… Это платье моей матери. Она оставила здесь целый сундук шмоток. Он всегда заперт, и я не видела, что там внутри. Когда я сказала Тедди, что буду играть роль Порции, он… Ну, он пошел и вынул это платье из сундука. Он сказал, что я такая же красавица, как и моя мать…

— У меня есть новости для тебя, пчелка. Ты оставила свою мать далеко позади. Конечно, она сексуальна, но ты тоже сексуальна, и у тебя есть кое-что гораздо лучше, чем просто сексуальность!

— Да? — Хани была уверена, что Сэм заговорит о чем-нибудь вроде внутренней красоты, какого-то излучения духа или же что она кристально честный человек.

— Что же это такое, чем я лучше ее?

— У тебя есть я — твоя лучшая подруга!

Прошло еще тридцать минут, аудитория медленно наполнялась народом, но Тедди пока не пришел, и Хани была почти в слезах. Она просила, чтобы он пришел пораньше и занял место в первых рядах, но теперь она сомневалась, придет ли он вообще.

Сэм металась туда и сюда, отдавая приказания, увидела, как Хани снова выглядывает в дырочку занавеса и сказала:

— Послушай, Хани, мне и так хватает беспокойства, а ты смотришь в зал каждые две минуты. Он придет, как он может пропустить твое первое публичное выступление?

«Он может, если ему станет слишком тяжело от воспоминаний!»

— Давай-ка займись делом. Ты же моя помощница. Ром Фолштейн куда-то задевала свой смычок от этой чертовой скрипки. Ты не можешь ей помочь найти его?

Хани в ужасе вышла на сцену. Она знала, что сейчас провалится. Но теперь ей было все равно! Из трех людей, кого она больше всего любила и чье мнение было ей не безразлично, — одного просто не было здесь — он был дома, все еще оплакивая свое прошлое; другая была дома со своей матерью, и ей тоже сейчас было очень грустно; а третья была за сценой, ругая кого попало. В зале не было никого, кто мог бы посмотреть ее представление и позже сказать: «Хани, ты так прекрасно провела роль. Я горжусь тобой!»

Прежде чем она начала читать, она обвела глазами зал — слева направо, с первых рядов до последних, как ее учили отец и Сэм. Она не могла разобрать лиц и не могла сказать, было ли это из-за ярких огней или потому, что ее глаза застилали слезы. Но она увидела, что ей кто-то машет в переднем ряду. Если бы даже она старалась заметить это, она не смогла бы. Это была ее подруга Сэм, она сидела в зале в первом ряду. Она знала, что Хани будет приятно, что там сидит кто-то, кто ее любит и хочет видеть и слышать, как она покорит зрителей…

После общего финала участвующие все кланялись и кланялись, потому что зрители, состоящие из дружески настроенных друзей и членов семей, все дарили и дарили им громкие аплодисменты. И тогда девочки на сцене начали скандировать:

— Продюсер! Продюсер! — Они подхватили крик Хани, и Сэм, великолепно выглядевшая в зеленом платье-мини и без бретелек, в которое она только что переоделась и за которое ей потом здорово попало — в школе не разрешали появляться в таких смелых нарядах, — выбежала и поклонилась, выведя за собой своих помощниц, которые составляли почти четверть всех студентов школы.

— Мне кажется, что нам нужно позвонить Олафу и попросить, чтобы он заехал за нами, — сказала Сэм за кулисами, где толпились, мешая друг другу, гордые родители и поклонники.

— Мы, конечно, можем попросить, чтобы нас кто-нибудь подвез домой, но мне бы не хотелось этого делать. Ты меня понимаешь?

Хани кивнула, она прекрасно понимала Сэм. Было очень неприятно и неудобно, что у них двоих не нашлось в мире никого, кто мог бы порадоваться за них и потом отвезти домой.

— Черт возьми, Хани, да наплевать на все. Самое главное, что мы все хорошо сделали. Наш союз может нами гордиться, если даже с нами не было Бейб. Правильно?

— Правильно, — согласилась Хани, хотя мысли ее были не так радостны. Было так много вещей, о которых лучше было не вспоминать, — что Тедди так и не пришел, или же о том моменте слабости, когда она почти написала письмо матери, рассказав все о будущем празднике и что она будет читать роль Порции из «Венецианского купца».

Хани даже не знала, что она надеялась получить в ответ. Письмо, где бы ее мать подбодрила ее? Пару слов о том, как она — Мими Лере, гордится своей дочерью и хочет ее поддержать? Или же просто открытку откуда-то ее поддержать? Или же просто открытку откуда-то из прекрасного и незнакомого места, на которой будет написано: «Хотелось бы, чтобы ты была здесь со мной!» и подписано — «С любовью, мама!».

— Ну где же вы прячетесь? Мы везде обыскались вас, двух героинь, двух звезд! — Сэм и Хани не могли поверить своим глазам. Перед ними стояла Нора, вся в улыбках и нежных словах, и рядом с нею Тедди, он улыбался так же широко, как и Нора.

«Откуда они взялись?»

— Папочка! — Хани радостно кинулась ему на шею. — Где вы были?

— Здесь, моя милая, мы просто лопаемся от гордости.

— Я тебя все искала и искала и не могла найти.

— Мы сидели в задних рядах. Нора позвонила мне из аэропорта. Она сказала, что не успеет к самому началу, и что ей не хотелось бы идти одной, и не мог бы я подождать ее. Я так и поступил. Как я мог отказать ей после тога, что ей пришлось сделать тысячу разных пересадок и лететь весь день, чтобы успеть посмотреть то, что она назвала очень важным спектаклем в ее жизни?!

Хани быстро обернулась, чтобы сказать Норе, как она счастлива, что Нора смогла приехать. Она увидела, как Нора и Сэм как бы танцевали друг вокруг друга, вроде бы оценивая силы, как это происходило во время боксерских поединков перед тем, как нанести врагу сокрушающий удар.

— Что вы здесь делаете? — потребовала ответа Сэм. — Я думала, что у вас встреча с судьбой или что-то в этом духе на собрании в честь Макговерна в Миннеаполисе, или это было в Дулуте? Я надеюсь, что вы не подвели старика Джорджа из-за такого пустяка, как я…

— Конечно, нет. Ты прекрасно знаешь, что я никогда никого не подвожу, даже моего самого заклятого врага.

— Что же случилось с собранием? Вы его пропустили?

— Нет, я никогда ничего не пропускаю. Собрание отменили, шел проливной дождь!

— Вот как? Как вам не повезло! Вы, наверное, так расстроены?

— Тем, что отменили собрание?

— Нет. Расстроены тем, что пришли сюда, увидели шоу, которое я подготовила, и что я не провалилась!

— Совсем наоборот. Я ничем не расстроена. Я рада, что могу сказать твоему отцу, как ты хорошо все сделала. Ты же знаешь, он считает, что его дочь может делать все гораздо лучше любой другой девушки.

— Правда?

— Конечно, правда, — сухо ответила Нора, она отвернулась от Сэм и сказала Хани: — Моя дорогая, ты просто великолепна!

Хани была так рада, она понимала, что Нора говорила об ее игре, а не только о том, как она выглядела в платье ее матери.

 

44

После обеда у Грантов Бейб должна была вернуться домой — приказ матери, — и она спросила Хани, не хочет ли та, чтобы ее подвезли домой.

— Если хочешь, мы уедем через пять минут, моя мать заедет за мной в половине девятого.

Но Сэм уговорила Хани остаться у нее ночевать.

— Сегодня будет хорошее шоу по телевидению, и мы можем посмотреть его вместе. Вот будет здорово!

Когда Хани позвонила домой, чтобы предупредить отца, что она останется у Сэм, он не поднял трубку.

Хани пыталась дозвониться еще несколько раз, она думала, что, может, ошиблась номером, что Тедди принимал душ… выносил мусор… ему не хватило сигарет и он поехал за ними на Беверли-драйв. Этот магазинчик был открыт допоздна. Он мог поехать в супермаркет за молоком и яйцами или хлебом. Но потом она перестала звонить. Он просто не поднимал трубку. Он был очень странным в последнее время. Ему предложили переписать чей-то сценарий, и после нескольких недель его заменили кем-то другим. Он даже забросил на это время свой роман.

Тедди пытался успокоить Хани:

— Милая, это ничего не значит. Так часто бывает, они сами не знают, что им нужно. К тому времени, когда ты им отдаешь сценарий, они уже изменили свои планы. И тогда они начинают тебе объяснять, что это не то, что им нужно! Ты не должна ничего принимать близко к сердцу, если станешь это делать, просто пропадешь! — Он засмеялся, но это был странный смех.

— Но так трудно не обращать на это внимание, папа! — сказала ему Хани. — Тебе ведь тоже трудно.

— Когда я впервые приехал в Голливуд, кто-то дал мне хороший, по его мнению, совет. Как тот тип сказал, из первых рук. Он сказал: «Вам нужно плыть по течению, или же лучше уехать отсюда, или пустить себе пулю в лоб, или же поставить ногу на акселератор скорости и жать его до предела, пока не врежешься в стену». Этот человек был очень умен.

— Кто это был?

Он загадочно улыбнулся:

— Т. С. Грант.

— Ты его знал уже тогда? — спросила Хани.

На самом деле она подозревала это еще с прошлого Рождества, когда мистер Грант представил ее своим друзьям как дочь Тедди Розена, вместо того чтобы полностью назвать его имя, как это бывает, когда вы не знакомы близко с человеком, а только слышали о нем. Теперь она инстинктивно поняла еще одно: он никогда не принимал приглашения Норы, потому что старался избегать Т. С. Гранта.

— Я знал его тогда, но это было много лет назад. Я с ним не говорил с тех пор.

— Ты с ним поругался? Или подрался?

— Можно сказать, что наши пути разошлись.

«Значит, был скандал… и может быть, драка…»

— Он знал и Мими?

— Да. Т. С. был продюсером того фильма, который она сделала здесь.

У Тедди появилось на лице то затравленное выражение, которое так хорошо знала Хани, она поняла, что тот факт, что Тедди разошелся с Т. С., был напрямую связан с Мими. Она хотела бы задать ему еще кое-какие вопросы, но Тедди сказал:

— Я написал этот сценарий. Это был вестерн, и он был ужасен! Голливуд назвал его бомбой, но у Мими было совершенно иное мнение по этому поводу, она назвала его так, что я не могу повторить перед лицом моей невинной дочери! — Он засмеялся, сделав из всего шутку, на этом их разговор закончился.

Сам он не следовал своему же совету, данному Хани, — не принимать близко к сердцу, если тебя отвергают, и совету Т. С. — плыть по течению. Он, напротив, впал в депрессию, и это состояние становилось все глубже и глубже с каждым днем. Он начал сильно пить именно тогда, когда Хани решила было, что он сократил количество выпитых в день бутылок…

— Мне нужно поехать домой, — нервно объяснила она Сэм, — мне кажется, что у нас не работает телефон. Я не могу остаться, пока я не предупредила Тедди, что я у вас.

— Хорошо, но уж если ты потеряла свой шанс уехать с Кэтрин, я поищу Олафа, мне кажется, что он еще не уехал, и он отвезет тебя домой, а потом заедет за отцом. Я поеду с тобой и зайду поздороваться с Тедди. Я уже давно его не видела. Мне очень нравится с ним разговаривать, он способен успокоить человека.

Хани совершенно не хотелось, чтобы Сэм ехала с ней.

— Но, может, его нет дома. Я хочу сказать, что если телефон в порядке и он не отвечает, он, может, куда-нибудь вышел. Мне кажется, что я вполне могу доехать без тебя, хотя мне и очень приятно твое общество.

— Хорошо, я поеду, чтобы составить компанию Олафу на обратном пути. Ему тоже нравится мое общество.

— Но ты тогда не посмотришь телешоу.

— Вот ерунда! Я посмотрю его в повторе. Мне так хочется прокатиться. Ты что, против?

Хани была спасена Норой. Когда Сэм подошла к библиотеке и заявила, что поедет с Олафом, отвезет Хани домой и немного побудет у нее, чтобы побеседовать с ее отцом, если застанет его дома, Нора возразила, что уже довольно поздно, чтобы разъезжать с визитами, и что Сэм лучше остаться дома и делать уроки.

Хани боялась, что Сэм начнет спорить с Норой или вовсе не послушает ее, что случалось весьма часто, но на этот раз Сэм просто скривила рожицу, поцеловала Хани в щеку и пошла наверх, бормоча:

— Все равно как в тюрьме или даже с Кэтрин и судьей. — Раньше Хани рассмеялась бы, услышав это, но не сегодня. Сегодня она сильно нервничала.

Хани лихорадочно рылась в сумочке, наполненной всем, что было необходимо любой девушке, но ей был нужен только ключ от входной двери, его-то она и не могла найти. Она помахала Олафу, который ждал ее в «роллсе», как он всегда делал, чтобы удостовериться, что все в порядке. Хани не хотелось, чтобы он выходил из машины. Потом она наклонила вазу с геранью, где обычно лежал запасной ключ, но его там не было. Тедди, наверное, брал его и забыл положить обратно. В панике она то нажимала на звонок, то сильно колотила в дверь. Ей никто не отвечал!

Олаф вышел из машины, чтобы посмотреть, в чем дело. Хани молила Бога, чтобы он не делал этого.

— Здесь нет запасного ключа, папа, наверное, пошел спать и не слышит меня, — сказала Хани. Она старалась показать, что совсем не волнуется, и молила Бога, чтобы он ушел. — Все в порядке. Я могу залезть в окно в заднем дворике. Я уже не раз это делала. Все в порядке. Вы можете идти.

— О нет, миссис Грант будет мною недовольна. Пошли к этому окну.

Когда они в библиотеке нашли Тедди, лежащего в беспамятстве в небольшой лужице крови, Хани не проронила ни звука, она опустилась на пол, чтобы положить себе на колени его голову. Она тихо плакала и целовала его окровавленный лоб. Потом она увидела, как Олаф набирает номер, и хрипло прошептала:

— Вы звоните в «Спасение 911»?

— Нет, я звоню миссис Грант. Она поможет нам. Карета прибудет сюда, когда я положу трубку.

Хани кивнула, потом, вдруг вспомнив о чем-то, оглядела комнату, чтобы удостовериться, что там нет никаких улик. Она увидела пустую бутылку из-под спиртного, лежащую на краю журнального столика, но поняла, что ничего не сможет с ней сделать. Голова Тедди была у нее на коленях. Ярко-красное пятно медленно расползалось на ее плиссированной серой юбке. Она с трудом вылезла из темно-синего жакета, сняла с себя белую блузку и начала промокать ею лицо Тедди, пытаясь как-то остановить кровь и вытереть ее с его закрытых глаз.

Она старалась не потерять сознание. Она даже не могла себе представить, как противно пахнет свежая кровь, смешанная с запахом алкоголя. Ее просто тошнило от этого. Казалось, что запах пропитал все его тело и сочился из всех его пор вместе с кровью из головы, быть может уносившей с собою его жизнь.

Карета отвезла Тедди в госпиталь «Кедры». Там его рану обработали, она была такой глубокой, что потребовалось наложить двадцать швов. Полиция, прибывшая одновременно с каретой, «скорой помощи», установила, что он упал и, падая ударился о край стола. Ему не повезло — так как это был французский стол, изготовленный из металла.

— Он потерял много крови, — сказали врачи Норе, поняв, что она является членом семьи. Хани слушала их, она была безумно напугана.

— Ваше счастье, что вы вовремя нашли его. Удар, конечно, не убил бы его, но он мог умереть от большой потери крови, даже не приходя в сознание. Такие случаи у нас уже были.

Через два часа, когда Тедди пришел в сознание, врачи наложили ему повязку и установили, что у него всего лишь небольшое сотрясение мозга. Тедди говорил, что хочет поехать домой, но врачи настояли на том, чтобы он провел ночь в больнице, а утром они опять проверят его состояние.

— Мне кажется, что вам не стоит спорить, Тедди, — весело улыбнулась Нора, — вам придется повиноваться врачам.

Она обняла Хани, на которой все еще были блузка и блейзер, испачканные кровью.

— Пойдем, моя милая, ты поедешь со мной. Мы должны тебя переодеть в чистую одежду.

— Я хочу остаться с Тедди. Вы не можете попросить врачей, чтобы они разрешили мне остаться с ним? Он нуждается во мне.

— Не сегодня, Хани. За отцом здесь присмотрят. А я привезу тебя сюда рано утром.

Тедди улыбнулся Хани:

— Поезжай с Норой. У меня все в порядке. Спасибо, Нора, спасибо за все. Вы так заботитесь о моей девочке.

Тогда Нора сказала что-то, что показалось Хани странным. Она сказала:

— Ну, это как раз самое легкое!

Когда они ехали в машине, Нора на секунду отвела взгляд от дороги и посмотрела на Хани, которая вся съежилась на сиденье, закрывая лицо руками.

— Ты знаешь, Хани, ты можешь любить отца очень сильно, но ты не можешь по-настоящему ему помочь!

— Но когда он вернется из больницы, ему нужно только отдыхать, разве я не права? Я могу несколько дней не ходить в школу, чтобы позаботиться о нем. Я вполне могу себе это позволить.

— Я говорю совсем не об этом, Хани. Я говорю о том, что твой отец пьет, — Нора старалась говорить с Хани как можно мягче. — Ты можешь очень хотеть и думать, что сможешь ему помочь, но сделать это ты не в состоянии!

Сначала Хани пыталась отрицать, что ее отец пьет. Если бы только она успела спрятать бутылку до того, как приехала Нора, корила она себя.

— О, вы говорите об этой бутылке, — сказала она небрежно, как будто об этом даже не следовало упоминать. — Конечно, он иногда выпивает, может, раз в неделю. Так, как и остальные взрослые. Как вы и мистер Грант.

— Много лет назад я поняла, Хани, что не имеет смысла отрицать правду. Довольно забавно, что правда никогда не уходит от тебя и она очень упорна… Что бы ты ни делала и ни говорила, ты не сможешь защитить своего отца от окружающего мира.

Хани начала плакать. Нора сняла руку с руля и погладила ее.

— Он в этом не виноват… — рыдала Хани. — Он очень хороший человек. Это все она виновата. Она бросила его.

— Ты имеешь в виду свою мать? Ничто не может быть виной только одного человека. Возможно, ты не знаешь всех подробностей. Может, ей пришлось уйти от него.

— Но она оставила и его и меня.

— Иногда бывает, что это единственный выход. Оставить… Освободиться… Чтобы спастись самим…

— Вы бы этого не сделали. Вы никогда не сделали бы этого.

Рот Норы искривился в грустной улыбке.

— Иногда просто невозможно оставаться, как бы тебе ни доказывали обратное. Что же касается помощи другому, необходимо, чтобы этот другой желал, чтобы ему помогли.

Помогать кому-то — это помочь самим себе, — дрожащим голосом сказала Нора.

— Что вы думаете по этому поводу? — Хани замялась, не зная точно, как сформулировать свой вопрос. — Как вы считаете, может быть, вы можете помочь мне, чтобы я помогла папе, чтобы он сам помог себе?

Нора улыбнулась:

— Ты упорная девочка, я права?

Но потом она серьезно сказала:

— В этом тоже заключена очень важная проблема: если ты продолжаешь настаивать, ты иногда можешь победить, но иногда кончается тем, что французы называют «разбитым сердцем». Но я еще подумаю над твоей просьбой.

Хани пришлось пока удовольствоваться обещанием Норы. Она глубже уселась на сиденье и стала думать над Нориной фразой о разбитом сердце — как красиво это звучало, как романтично, но конец был весьма печален.

— Сэм сказала, что вы были здесь в то время, когда мой отец и мать жили в Малибу, и что вы были замужем за английским актером.

— Я не жила здесь, но приезжала сюда на два или три месяца.

Нора почувствовала, какой дальше последует вопрос, и вся напряглась.

— Вы когда-нибудь встречали мою мать? — прошептала Хани.

— Да, однажды, и видела ее всего несколько минут.

— Что вы можете о ней сказать?

— Она была самой потрясающей женщиной.

Они уже подъехали к особняку Грантвуд, и у них не оставалось времени на вопросы и ответы.

Сэм ждала их у дверей в своем длинном ночном халате. Она обняла Хани и с осуждением обратилась к Норе:

— Когда вернулся Олаф и сказал, что мистера Розена отвезли в больницу, я ждала, что вы мне позвоните и скажете, как у него дела!

Нора извинилась:

— Ты права, мне следовало позвонить тебе. С ним все будет в порядке. Поэтому ты можешь спокойно ложиться.

— Но разве Хани не будет ночевать у нас?

— Она скоро придет. Но сначала нам следует привести ее в порядок, а потом мы пойдем на кухню, чтобы она выпила чашку чаю. Моя мать говорила, что очень помогает капля виски, но чашка чаю может привести в состояние настоящего комфорта!

— Ну, а я разве не могу тоже выпить чашку чаю? — загудела Сэм. — Я тоже очень расстроилась из-за мистера Розена.

— Конечно, ты тоже можешь выпить чаю, — быстро заметила Нора. — Я» понимаю, как ты расстроилась.

Когда Нора, Сэм и Хани, в халате Сэм, сидели за длинным чистым столом из сосны на кухне и допивали второй чайник чаю вместе с разными печеньями, в дверях показался Т. С. На нем был старый поношенный клетчатый халат.

— Мне показалось, что здесь шумно. Вы выбрали странное время для чайной церемонии, — он улыбнулся трем дамам.

— Папочка, — воскликнула Сэм, — это отец Хани. Он упал и поранил голову и пришлось его отправить в больницу.

— Олаф рассказал мне об этом. И что ты съездила и обо всем позаботилась, Нора. Я думаю, что все будет в порядке. Я прав?

Нора утвердительно кивнула.

— Хорошо. Выше голову, Хани! Всем спокойной ночи.

— Ты не хочешь посидеть с нами, папочка, и выпить чашку чаю? Он так успокаивает.

— Мне бы так хотелось этого, но меня еще ждет работа. Хани, не забудь передать привет Тедди от меня. Скажи, что я желаю ему самого лучшего.

Но Хани точно знала, что она ничего не скажет Тедди. Хотя она не знала, что именно случилось между Т. С., Тедди и Мими, она доверяла своему сердцу. Что бы там ни было, это было что-то плохое и Т. С. был в этом виновен!..

 

45

Хотя день рождения Хани был только в июле, а Бейб — в сентябре, девочки решили справлять свое шестнадцатилетие в июне, в день рождения Сэм. Готовилось что-то грандиозное, так как Т. С. сказал, что устроит по этому поводу прием в ресторане, который выберет сама Сэм. Сэм выбрала «Ля Мезон», потому что в этом ресторане бывали многие ее любимые звезды, как, например, Стив МакКвин и Рок Хадсон. Фильмы с этими актерами и с Дори Дей, которые были сделаны в пятидесятые годы, входили в двадцатку ее самых любимых. Кроме того, хозяин «Ля Мезон» Ратрик Террей всегда целовал ей руку, когда Нора приводила ее туда на ленч, он обычно проходил во внутреннем дворике ресторана под жарким пластиковым цветным навесом. Традиционное целование рук делало это посещение особенным, как будто она действительно принадлежала к плеяде кинозвезд!

— Все будет просто прекрасно! Папочка собирается пригласить много людей из кинобизнеса, — Сэм была вне себя от возбуждения.

— Но из-за этого не придется сократить число приглашенных нами? — поинтересовалась взволнованная Бейб.

— Чего ты боишься? Что нам не хватит места для твоих сопливых мальчишек? — издевалась Сэм.

— Ну, предполагается, что это день рождения и Хани и мой. Как можно праздновать день шестнадцатилетия без мальчиков?

— Ну, ты понимаешь, Бейб, есть и другая жизнь, без мальчиков. И у некоторых девочек празднуются дни их шестнадцатилетия совсем без ребят.

— Да, но есть и жизнь, которая не вертится только вокруг кино, кино и еще раз кино! Что бы ты делала, если бы росла где-нибудь в Су-Сити или где-нибудь еще?

— Но тогда я не была бы дочерью Т. С. Гранта и любовь к фильмам не отравила бы мне кровь. У меня были бы другие интересы!

— Неужели мы должны опять спорить по этому поводу? — поинтересовалась Хани, вздыхая. — Раз Нора сказала, что каждый из нас может пригласить по двадцать гостей, а у меня нет мальчиков, которых бы мне хотелось пригласить, и мы трое хотим пригласить одних и тех же девочек, я могу отдать тебе, Бейб, девятнадцать мест для твоих мальчиков.

— Я бы тебе посоветовала еще раз подумать об этом, — фыркнула Сэм. — Ты хоть понимаешь, что она сделает с приглашениями? Она их приклеит на доску объявлений в университете и во всех мужских раздевалках спортзалов города!

— Ну, нет, я этого не сделаю, — захихикала Бейб. — Если вдруг об этом узнает моя мать, она просто живьем сдерет с меня шкуру. И не разрешит мне встречаться даже с мальчиками из школы Дауни. Но объясни мне, Хани, почему ты мне отдаешь только девятнадцать приглашений? Для кого ты оставила последнее? Для какого-то таинственного незнакомца?

— Да, очень таинственного. Для моего отца. Ты против?

— Ты обязательно должна его приглашать?

— Да, я должна это сделать! — Хани разозлилась.

— Ну, не обижайся. Просто если моя мать узнает, что ты пригласила своего отца, она будет спрашивать, почему я не пригласила их с судьей? А они — самые последние люди, которых я бы хотела пригласить на мое шестнадцатилетие.

— Я вполне могу тебя понять, — протянула Сэм, — но если ты не хочешь, чтобы они там присутствовали, тебе лучше заранее сказать об этом Норе, потому что она говорит, что твои родители и отец Хани получат специальные официальные приглашения. Она считает, что если это праздник для нас троих и они с отцом будут присутствовать, то и ваши родители тоже должны быть. Но если ты сможешь изменить ее решение — удачи тебе. И еще одно, прежде чем я не забыла. Нора говорит, что поскольку мы будем вместе справлять наш общий день рождения, она считает, что неудобно будет, если гостям придется нести три подарка, она указывает на приглашениях, что подарки — запрещены! Простите, девушки, но как говорит старая присказка — «Я ничего не могу поделать с моими волосами!». И я ничего не могу поделать с моей мачехой!

— Я знала, что мы делаем серьезную ошибку, пригласив мою мать и отца. Теперь Кэтрин заявила, что если это мое шестнадцатилетие, как и твое, и Хани, то она хочет пригласить несколько друзей.

Сэм была вне себя от ярости.

— Но она не может этого сделать! Я не хочу, чтобы она испортила мой праздник!

— Она сказала, что даже заплатит, сколько бы это ни стоило, — расстроенно добавила Бейб.

— О! — Сэм схватилась за живот. — Мне кажется, что меня сейчас стошнит! Вмешивать сюда деньги уж совсем!

— Я тут ни при чем. Мне теперь совсем не Хочется идти на этот праздник. Мне кажется, что стоит убить себя, только чтобы не было очень больно! Как ты думаешь, сколько таблеток нужно принять, чтобы спокойно заснуть и никогда больше не просыпаться?

— Я не знаю, но если ты узнаешь, дай мне знать. Может, я присоединюсь к тебе. А ты, Хани? Ты не хочешь стать третьей?

Хани вымученно улыбнулась. Ее тоже больше не интересовал праздник. Она была уверена, что в самую последнюю минуту Тедди придумает какую-нибудь отговорку, чтобы не прийти. Он никогда не пойдет туда, где хозяином будет Т. С.

— Давайте подождем, что скажет Нора по поводу последних требований твоей мамаши, Бейб, — хмыкнула Сэм. — Она считает себя такой умной, посмотрим, как она выберется из этой ситуации.

Но Хани видела, что даже Нора не знает, как быть. Она смирилась со «смелостью» Кэтрин. Сначала ответила ей по поводу денег, что не следует быть такой «щепетильной», а потом согласилась с тем, что Кэтрин может пригласить всех, кого она пожелает.

Хани поняла, как будет проходить праздник. Кэтрин и судья придут со своими друзьями. Бейб будет вся на нервах. Сама Хани тоже будет несчастна, потому что не придет Тедди, так как он решит, что там будет Т. С. Но, в конце концов, Т. С. не появится, так как у него в последний момент вдруг возникнут какие-то спешные дела. Тогда и Сэм будет очень печальной. Кроме того, несмотря на запреты Норы, некоторые ребята принесут подарки, а те, кто не принесет, будут себя чувствовать очень неудобно.

«Так что всех ждет великолепный праздник».

Потом Хани подумала, не размышляет ли об этом и Нора, так как та вдруг сказала:

— Девочки, я подумала, что в течение нескольких последующих месяцев вы столько находитесь на разные дни рождения, посвященные шестнадцатилетию, что эти праздники у вас полезут через уши. Может, нам стоит отменить все и придумать что-то более оригинальное, чтобы с честью отметить ваше шестнадцатилетие?

У Сэм опасно загорелись глаза:

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, что мы могли бы поехать куда-нибудь в первую неделю после окончания школы.

— Вот здорово! — завопила Бейб, но Сэм поинтересовалась:

— Куда? В Диснейленд? — Она считала, что Нора просто обомлеет от ее сарказма.

— Нет, я имела в виду полет в Вашингтон, чтобы как следует посмотреть город!

— Первым классом? — немедленно сделала заявку Сэм.

— Конечно, первым классом, дорогая. Разве я могу позволить первоклассной девушке, вроде тебя, путешествовать в каком-нибудь другом классе? — сухо поинтересовалась Нора.

— И мы будем жить в отеле? В каком?

— Я еще не составляла план, но можешь мне поверить, что будете жить так, как ты этого заслуживаешь или, по крайней мере, желаешь!

— Ладно, — согласилась Сэм, — если Бейб и Хани хотят, я жертвую праздником.

— Я не знаю, смогу ли поехать, — заметила Хани. — Мне бы очень хотелось, но я не уверена, что смогу оставить папу на целую неделю. Он может даже забыть поесть.

— Попытайся, Хани, — сказала Нора, — тебя может ждать сюрприз. Он будет справляться без тебя лучше, — она улыбнулась, желая, чтобы ее слова прозвучали не так резко.

— Я совершенно уверена, что мои родители меня не отпустят, — грустно заметила Бейб. — Они будут волноваться, что вы поведете меня на демонстрацию или даже на митинг МакГоверна!

— Да, это будет просто ужасно! — засмеялась Нора. — Не волнуйся, я поговорю с твоими родителями, уверена, что смогу их убедить.

— Уверены? Но что вы им скажете?

— Я им пообещаю, что ты не будешь ходить ни на собрания, ни на демонстрации и что у нас будут приглашения во все необходимые места. Даже в Белый дом и, может быть, даже на обед!

— Как вы это сможете сделать? Ведь Никсоны в Белом доме.

Нора снова засмеялась:

— Ты права, они — там. Ну и что? Не волнуйся. Я жила несколько лет в Вашингтоне, и у меня там остались великолепные друзья. Причем в обеих партиях. И даже, можешь мне поверить, сам старый Дик!

— Я этому могу поверить, — заметила Сэм, она не сдавалась, хотя тоже была взволнована предстоящим путешествием. — Я знаю, что любой мужчина, с которым вы встречались, обязательно становится вашим другом, что бы это ни значило! Если вы понимаете, что я имею в виду. Кроме, конечно, Хьюби. Я могу поклясться, что он не относится к вам сейчас по-дружески, правда?

Но когда Сэм увидела, что тут она выиграла очко, потому что у Норы вмиг потемнело лицо, она не знала, радоваться ей или нет. И этот эпизод несколько охладил всеобщее приподнятое настроение.

 

46

Так же как Хани и Бейб заранее отпраздновали свои дни рождения, чтобы разделить радость с Сэм, Сэм и Хани ждали сентября, чтобы поехать в Санта-Монику, когда Бейб исполнится шестнадцать лет, чтобы все трое могли одновременно получить права на вождение автомобиля. Узнав дату, когда им придется сдавать экзамены, Сэм созвала собрание ДПМ, чтобы обсудить предстоящее событие.

Теперь, когда перед ними маячил знаменательный день, осталось решить, в чьем автомобиле они поедут на экзамен. Хотя Олаф много возил их, чтобы они могли практиковаться в вождении, ехать с ним на экзамен было невозможно, заявила Сэм, потому что если он привезет их туда на «роллсе», то весь класс автоматически начнет их ненавидеть, и они, конечно, провалят экзамен.

— Мой отец будет в Нью-Йорке, но не сможет нас отвезти на «феррари», что было бы, наверное, еще хуже. Все эти инструкторы, которые будут принимать у нас экзамены, могут запросто убить, чтобы иметь свой «феррари»! Мы не можем рассчитывать на то, что Нора будет в это время в городе. Этот год — год выборов, она — одна из самых рьяных приверженцев МакГоверна, у нее есть свои приоритеты, и я не являюсь одним из них. Кроме того, я не уверена, что нас будут меньше ненавидеть, если мы будем сдавать экзамен на «ягуаре» Норы. А не может ли твой отец отвезти нас в Санта-Монику?

Бейб побледнела.

— Мой отец? — завопила Бейб. — Ты что, совсем съехала с катушек? Он будет смотреть, как я еду на его «линкольне»? Я от страха обязательно врежусь в стену, и тогда мне не выдадут водительские права. Почему ты подумала о моем отце?

— Потому что он судья, дура! А ты что думала? Прежде чем начать экзамен, они проверяют, на чьем автомобиле ты будешь сдавать его. И когда увидят фамилию судьи Трейси, неужели ты думаешь, что они посмеют завалить нас?

— Но почему ты все время предполагаешь, что мы можем завалить экзамен? — спросила Бейб. — Почему мы должны провалиться? Никто не захочет провалить нас, если только ты не начнешь вести машину, как сумасшедший ковбой, как ты обычно делаешь!

Мой отец, конечно, не станет помогать нам. Они с Кэтрин стараются добиться, чтобы порог получения водительских прав был поднят с шестнадцати до восемнадцати лет! О семнадцати они и не помышляют. Мне повезло, что она разрешает мне вообще попробовать получить права!

— Да, это сюрприз! — согласилась Сэм. — Так в чем же дело?

— Ну, она не совсем сука. Она считает, что будет несправедливо, если у вас двоих будут права, а у меня — нет! И помните, что она разрешила мне поехать в Вашингтон с вами и Норой, хотя ей это неприятно, так что она не так уж плоха.

— Хорошо. Давайте ей присудим за это медаль!

Наконец Хани, которая молча лежала на кровати Сэм, пока шла горячая дискуссия между Сэм и Бейби — девочки даже забыли об ее существовании, — тихо сказала:

— Я уверена, что мой отец сможет нас отвезти на экзамен.

— Но почему же ты не сказала об этом сразу, мы не стали бы спорить, — спросила Сэм.

Хани пожала плечами и промолчала. Может, потому, что Сэм заявила, что Нора и Т. С. очень заняты и не смогут их отвезти. И Хани не хотелось предлагать помощь отца — свободного человека без важных дел, которые невозможно было бы отложить на следующий день или даже на несколько дней. Ему просто нужно было не напиваться, и тогда он смог бы отвезти их куда угодно!

Может, все дело было в журнальной статье, где говорилось, что если пьющий человек не находил в себе решимости признать, что он действительно алкоголик, он никогда не сможет излечиться.

— Итак, Сэм, — холодно продолжала Хани, — у нас есть только старенький «форд», поэтому ты не сможешь сказать, что тебя провалили на экзамене из-за классовой ненависти! Что же касается того, что ты собираешься надеть Бейб и как ты будешь себя вести, это твое личное дело. Вдруг тебе повезет и ты сдашь экзамен! Я, например, надену джинсы и буду держать руки на рулевом колесе и глаза на дороге все время. Так как мне кажется, что для того, чтобы получить права, нужно просто нормально водить машину. Я также надеюсь, что вы не станете делать того, от чего станет неудобно мне и моему отцу.

— Перестань, Хани, что ты из себя изображаешь? Разве девушки не могут немного повеселиться? — Бейб выпятила нижнюю губу.

— Хани, что случилось? Что мы такого сказали, что ты так завелась? — Сэм расстроилась по-настоящему, села на кровать и попыталась обнять Хани. — Что случилось?

Хани резко отбросила ее руку. Сэм обиделась.

— Хорошо, если ты хочешь себя так вести…

— Ладно, если вам по-настоящему интересно, в чем проблема, я скажу. — Хани выпрямилась. — Мой отец — алкоголик. Вот, я вам сказала и надеюсь, теперь вы довольны!

Девочки не произнесли ни слова, и Хани начала рыдать.

— Хани, Хани, — Сэм крепко обняла подругу, — не плачь, все будет в порядке. Успокойся!

— Нет, ничего не будет в порядке, — продолжала рыдать Хани. — Никогда ничего не будет в порядке.

— Конечно, все образуется, — присоединилась Бейб, она тоже обнимала рыдающую Хани.

— У него есть надежда, — продолжала говорить Сэм, — он такой милый, он полон жизни. Я никогда не рассказывала вам, как умерла моя мать, ведь правда?

Рыдания Хани несколько приутихли.

— Нет…

— Она была в санатории для людей с сильно измененной… — Она странно улыбнулась и покрутила пальцем у лба. — И однажды ночью она где-то достала бритву и… — Сэм провела пальцем по горлу и сильно захрипела. — И все было кончено. Она истекла кровью, а ей было всего лишь двадцать три года!

— Кто тебе сказал это? — в ужасе спросила Хани, она перестала рыдать. — Неужели это был твой отец?

— Конечно, нет! Папа не говорил мне это! Он никогда не мог бы мне сказать такую вещь. Это сделали мои бабушка и дедушка. Родители моей матери. Я жила с ними, пока мне не исполнилось пять лет, потому что отец был так потрясен смертью мамы, что не мог сам обо мне заботиться. Потом они погибли в автокатастрофе.

— И они рассказали тебе об этом, когда тебе было только пять лет? — спросила Бейб, ее глаза стали огромными.

— Да. Это они были по-настоящему сумасшедшие, хотя я не понимала этого в то время. Как я могла это понять? Я была всего лишь маленькой девочкой! Мне кажется, что они пытались наказать меня.

— Как они могли так гнусно поступить с такой маленькой девочкой? — задумчиво сказала Хани, у нее снова покатились по щекам слезы. — Почему они хотели наказать тебя и рассказали тебе такую ужасную историю?

Сэм пожала плечами:

— Мне кажется, они не любили меня, они ужасно разозлились на маму за то, что она так поступила. Они ничего не могли ей сделать, поэтому срывали зло на мне.

Потом разрыдалась Сэм, и Хани обнимала ее. Вместо того чтобы тоже начать успокаивать Сэм, Бейб встала и заявила:

— Ну, если у нас начался вечер признаний, мне тоже нужно сказать вам кое-что!

Хани насторожилась:

— Бейб, если ты собираешься сказать нам что-то по-настоящему ужасное, предупреди заранее, мы можем не выдержать еще одной страшной истории.

Сэм утирала слезы руками, она тоже нервничала, но сказала:

— Ты же знаешь, как она не любит оставаться в стороне. Пусть она нас не дурит. Она сейчас придумает что-то, чтобы тоже получить частичку нашего внимания и сочувствия. Давай, Бейб, выкладывай, но не слишком сгущай краски! Ладно?

— Все чистая правда, — сказала Бейб. — Мне кажется, что я приемный ребенок.

На этот раз никто не заплакал. Никто не произнес ни слова, пока Сэм, которая ни секунды не сомневалась в искренности Бейб, грустно не спросила ее:

— Почему ты так думаешь?

— Потому что когда я вернулась со свидания с Айвеном Лейтоном, Кэтрин сочла, что он подходящий кавалер для меня из-за прекрасного происхождения его матери, которая так много работает по борьбе с алкоголизмом. Так вот, когда я опоздала на несколько минут и была несколько растрепана, судья только посмотрел на меня и сказал плачущей Кэтрин:

— Вот что бывает, когда подбираешь дерьмо за другим мужиком…

Сэм пришла в ужас:

— Как ты могла терпеть? Почему ты нам сразу ничего не рассказала?

— Если тебя называют «дерьмом от чужого мужика», ты что, будешь хвастаться этим? — засмеялась Бейб.

«Нет, ты не стала этим хвалиться, — подумала Хани. — Ты просто рыдала, пока не уснула в слезах. Теперь ты рассказала об этом своим друзьям и смеешься, как будто тебе совсем не больно!»

Но Сэм сказала:

— Тебе следует подумать о чем-то приятном. Если ты «дерьмо от чужого мужика», значит, ты не его родная дочь, а это уже приятно. Но ты не спрашивала у Кэтрин, что он имел в виду?

— Я пыталась, но единственное, чего я от нее добилась, запрещения когда-либо говорить об этом. Она сказала, что я должна на коленях благодарить Бога за то, что у меня такой отец, как судья, — на что Сэм спросила:

— Ты думаешь, она так и делает?

— Что?

— Каждый день на коленях… благодарить… его?

Тедди, трезвый, как судья, болтал о разных пустяках, чтобы девочки могли расслабиться, пока он их вез сдавать экзамен на право вождения. Они ехали в старом синем «форде». Девочки волновались и спорили, кто же будет первым, и так и не решили. Вышло, что первой пошла Хани. Она была в джинсах и синей рабочей рубахе. У Хани принимал экзамен инструктор средних лет. Она вскоре вернулась, широко улыбаясь от радости. Все прошло достаточно легко.

Потом пришла очередь Сэм, в длинной джинсовой юбке, закрывавшей ее ковбойские сапоги, она выглядела скромной и деловой. Она поехала в «форде» с молодым и симпатичным инспектором и вернулась через пятнадцать минут, радостно улыбаясь Тедди, Хани и Бейб.

Наконец наступила очередь Бейб. Сэм и Хани никогда прежде не видели у нее таких высоченных каблуков (где она их только выкопала?). Бейб завихляла бедрами, подошла к «форду» и стала ждать своего инструктора. Через несколько минут он появился, это была великолепно выглядевшая молодая женщина. У Бейб чуть не вылезли глаза на лоб. Инструктор только посмотрела на ужасные каблуки Бейб и насмешливо сказала:

— Только одно-единственное неверное движение, моя милочка, и ты пропала!..

 

47

Сэм позвонила Хани в шесть, когда та встала, — сегодня она должна была готовить завтрак. Она накрывала на стол, ставя на него фарфор в цветочках из Лиможа. Эти вещи были привезены из дома в Малибу. Хани и Тедди по очереди готовили утром завтрак. Это было обычное дело, привычный ритуал, и Тедди говорил, что очень полезный. Частью этого ритуала было прощание перед ее отъездом в школу. Он целовал ее и махал ей рукой, стоя у дверей, когда она садилась в школьный автобус. Затем он подбирал газету и шел в дом, чтобы выпить еще чашку кофе, В последнее время, когда Хани возвращалась, она находила неразвернутую и нечитаную газету, что означало только одно — его совершенно не интересовало, что происходит в мире. Иногда она видела, что он читал страницу, посвященную обзору новых книг. Эта страница часто была смята, и Хани понимала, что у него был плохой день.

Но в этот раз Сэм позвонила необычайно рано, она вставала в самую последнюю минуту.

— Что ты делаешь так рано, Сэм? — пробормотала Хани в трубку. — Почему ты мне позвонила? Я думала, что увижу тебя воочию примерно через два часа.

— Я хочу тебе сказать, чтобы ты не ждала школьный автобус, просто подожди меня и, пожалуйста, не задавай вопросов!

Без десяти восемь на улице раздался громкий сигнал, и Хани побежала к двери. Было такое впечатление, что что-то случилось, Тедди в халате и в тапочках бежал за нею. Но когда Хани открыла дверь, на улице было все спокойно. Только Сэм махала им как сумасшедшая из ярко-зеленого «альфа-ромео».

— О, у Сэм появилась своя машина!

— Позвольте вам представить новое средство доставки — Бизли-экспресс! — заорала Сэм, выскакивая из машины и подбегая к Хани. — Правда, она очень красивая? Вы когда-нибудь видели что-либо более прекрасное, мистер Розен?

Тедди засмеялся, но Хани всегда четко чувствовала все оттенки его настроения. Смех был не самым приятным. Что было не так? Может, он волновался, что ей придется ездить вместе с Сэм? Правда, Сэм водила машину несколько лихо, ей нравилось превышать скорость, но Хани уже давно ездила вместе с Сэм на машине ее родителей. Сама Хани возила Бейб и Сэм в их «форде». Какая разница, что у Сэм теперь есть своя собственная машина?

Потом она вдруг поняла, что Тедди завидует машине Сэм, что у нее есть новенькая сверкающая «альфа-ромео», а у Хани — нет! Хани думала, как бы ему объяснить, что все в порядке — у нее есть он и это стоит миллиона новых машин. И что, если у Сэм есть машина, это почти то же, как если бы у самой Хани была эта несчастная «альфа-ромео»! Но тогда она бы выразила словами то, что так ранит его. Ей не стоило нарушать их ритуал. Поэтому она всего лишь крепко сжала ему руку и поцеловала его. Сэм надела перчатки:

— Готова? Давай повеселимся!

— Минуточку! — Хани побежала в дом, схватила сумку с книгами и выскочила обратно. Она увидела, как Сэм и Тедди осматривают машину.

— Она просто великолепна, — сказал Тедди, целуя Сэм в лоб. — Как бы сказала моя мать, води машину на здоровье!

— Вот здорово! — захихикала Сэм, — Другие взрослые сказали бы: «Осторожно води эту машину!» Мне больше нравится, как говорите вы, мистер Розен! Готова, Хани? Сейчас у нас заскрипят тормоза!

Сэм резко тронула машину, завизжали шины, когда она начала набирать скорость. Хани помахала Тедди на прощание. Когда он нагнулся, чтобы взять газету, у него были понуро опущены плечи.

— Мы должны заехать за Бейб.

— Почему ты не позвонила мне вчера, когда получила машину?

— Я получила ее почти в полночь, и Нора не разрешила мне никому звонить в это время!

— Ты получила ее в полночь?

— В это время пришел домой папочка, это подарок от него, хотя на карточке написано, что от него и Норы. Но ты же понимаешь, что он просто написал на карточке ее имя. Он сказал такую странную вещь:

— Это тебе. Не делай в ней то, что бы я не стал в ней делать сам. А ты знаешь, что сказала Нора, эта старая ведьма? Что хотя сейчас только апрель, машина — это подарок к моему семнадцатилетию, поэтому мне стоит постараться не разбить машину до июня, до дня моего рождения. Ты когда-нибудь слышала от кого-нибудь что-либо более низкое? Но я была так рада, что мне наплевать. Ты бы видела ее! Папочка заставил их упаковать машину в розовый пластик с желтыми лентами, и везде эти смешные лиловые шарики.

— Ее, наверное, можно было просто съесть! Но что-то это не похоже на твоего отца! Ты же знаешь, что он не станет украшать машину лиловыми воздушными шариками!

Сэм засмеялась:

— Наверное, ты права! Мне кажется, что такую вещь могла придумать Нора, как будто она украшала зал для праздника. Почему бы и нет? Что еще она умеет делать?

— Все равно она хотела, чтобы все было красиво! — задумчиво заметила Хани, вспоминая о том, как прибыло последнее подношение из Парило. Это был странный подарок для единственной дочери, которую мать к тому же не видела в течение многих лет. Рождественский подарок состоял из высокого поварского колпака и белого фартука с надписью — «Приятного аппетита!».

Иногда Хани казалось, что ее мать не просто наплевала на нее на всю оставшуюся жизнь, но что она настолько не в себе все время, настолько наглоталась наркотиков, что просто ничего вообще не соображает!

Когда Бейб, стоявшая и ждавшая автобуса, увидела, как прямо на нее летит машина, как бы собираясь раздавить, она громко заорала, но это не был крик ужаса, она вопила от радости.

— Я вижу, это правда? Или мне это всего лишь снится?

— Быстро залезай, коротышка. Мы уже опаздываем, мне придется ехать восемьдесят миль в час, чтобы успеть на урок.

— Где я буду сидеть?

— Не будь идиоткой! Ты просто сядешь сверху на сиденье. Ты что, никогда не ездила в спортивной машине?

— Я идиотка? Нас — трое, и всегда будет трое, а у тебя машина, в которой только два места?

— Что ты считаешь, мне нужно было просить фургон? В модных машинах всегда только два места. Половина удовольствия в этой машине от того, что ты едешь сверху сиденья. Даже если ты скорчилась поверх сиденья, ты все равно выше людей, сидящих впереди. Ты также можешь высовываться из окна и кричать гадости остальным водителям. Давай залезай. Теперь ты все знаешь!

— Хорошо, вылезай, Хани, дай я пролезу и скорчусь поверх сиденья. Или тебе хочется, чтобы я пролезала через тебя? А может, ты хочешь скорчиться, потому что это так весело, а я буду сидеть впереди, как будто мне не хочется веселиться, просто сидеть на нормальном сиденье.

— Я так не думаю, — ответила ей Хани, смеясь, — ты маленького роста, поэтому тебе придется сидеть за нами. Ты сразу станешь выше нас, и тогда мы все будем одного роста!

Бейб швырнула свою сумку с учебниками па колени Хани и, не дождавшись, когда та вылезет из машины, начала карабкаться через нее, чтобы добраться до своего насеста. Сэм сильно толкнула ее в попку. Все трое заливались смехом. В этот момент открылась дверь, там стояла Кэтрин в бледно-голубом шелковом халате, она желала знать, что происходит.

— Вот дерьмо! — прошипела Бейб в ухо Сэм. — Ты ее разбудила!

— Я ее разбудила? Ты… — она остановилась и помахала Кэтрин.

— Доброе утро, миссис Трейси! Как вы сегодня, в такое прекрасное утро? Не правда ли, какой великолепный день? Так чудесно светит солнце и…

— Здесь всегда светит солнце, — кисло отметила Кэтрин. — Я хочу знать, с чего вы подняли такой шум рано утром? И почему вы до сих пор не в школе?

— Мне вчера вечером подарили машину, и я решила, что заеду утром за Хани и Бабеттой. Я понимаю, что мы немного опаздываем, но… — она толкнула Хани.

— Но мы успеем в школу, — выпалила Хани. — Мы приедем туда через десять, может, через пятнадцать минут, правда, Сэм?

Сэм испепелила ее взглядом:

— Нет, мы там будем через двадцать минут. Я никогда не делаю больше двадцати пяти миль в час. Я стараюсь осторожно ездить!

Теперь уже Кэтрин испепеляла Сэм взглядом. Она посмотрела на Бейб, как удав на кролика, и Бейб сделала вид, что нормально сидит на сиденье.

— Я всегда думала, Бабетта, что ты каждое утро нормально едешь в школу на автобусе и за тобой не нужно присматривать. Но теперь я начинаю сомневаться, можно ли тебе доверять. Мне придется стоять здесь и следить, чтобы ты садилась на автобус, как тебе положено делать.

— Извини, — проскулила Бейб, — я думала, что один раз можно, потому что Сэм только что получила машину. Я не хотела тебя будить, чтобы спросить разрешения. И теперь я все равно опоздала на автобус…

— Ты мне даешь слово, что больше этого не случится и что ты не будешь ездить на этой машине без разрешения?

— Конечно, мама. Не сомневайся!

— Я обещаю, что никогда не посажу ее в машину, если я буду уверена, что у нее есть ваше разрешение, — быстро запела Сэм.

Кэтрин еще раз обдала Сэм негодующим взглядом.

— Прекрасно. Сейчас я не стану мешать вам, девочки, получить удовольствие! — Она произнесла это слово, как будто это было грязное ругательство.

— Так как вы уже опоздали и я не разрешаю вам превышать скорость. Бабетта, слезай с этого немыслимого сиденья и пойдем со мной в дом. Я напишу для вас троих записку и попрошу, чтобы вас извинили за опоздание. Потом Хани придется поменяться с тобой местами, потому что она выше тебя, у нее есть несколько лишних сантиметров, она легче перенесет шок, если вдруг…

— Нам дадут в зад! — захохотала Хани, но продолжала утвердительно кивать, хотя ей пришлось сложиться вдвое. Она сделала гримаску, когда Бейб перелезала через нее, чтобы выйти из машины и пойти в дом вслед за матерью. Прежде чем исчезнуть в доме, как бы вспомнив о хорошем воспитании, Кэтрин повернулась и кисло улыбнулась:

— Счастливо тебе, поздравляю с новой машиной, Саманта. Осторожно води ее!

Сэм застонала:

— Я так надеялась, что она не скажет этого!

Через несколько минут Бейб вернулась, довольно улыбаясь, и уселась на свободное место.

— Поехали, — скомандовала она. — Не набирай сразу скорость. Она следит за нами.

— Мне не верилось, что тебя отпустят, — сказала Сэм, поворачивая машину, как будто она была хрустальная. Они осторожно отъехали за угол, она повернула налево на Сансет, и машина взревела от бешеной скорости.

— Я знала, что она меня отпустит, как я только увидела ее в дверях.

— Откуда ты знала?

— Я вспомнила, почему она так рано поднялась. Сегодня пятница, и она записана на десять в салон Элизабет Арден. Я уже пропустила автобус, и если бы я не поехала с вами, ей пришлось бы отвозить меня самой и она опоздала бы в салон красоты. Кстати, когда нужно будет поворачивать в школу, не делай этого. Продолжай ехать по Сансет, пока не выедешь на СШТП, а потом — направо!

— Скоростное шоссе Тихоокеанского побережья? Мы и так опаздываем на целый час! Ты что, рехнулась? — спросила ее Сэм.

— Ага, рехнулась, ну как же! Сегодня первый день, когда у тебя есть машина, нам нужно сделать что-нибудь особенное, чтобы отметить это событие. Правда? Ну и зачем нам ехать в школу? Давайте пойдем по побережью до причала Малибу, сегодня такой хороший день, такой чудесный прибой. На пляже будет так много интересного!

— А как же школа? — запротестовала Хани. — Завтра — суббота. Мы можем пойти на пляж в субботу.

— Ну, это неинтересно — ехать на пляж в субботу. Все могут поехать на пляж в субботу! — вполне логично возразила Бейб.

— А как насчет записок, которые они пошлют домой, если мы не появимся в школе? Записка твоей матери только объясняет наше опоздание, правда? Что там точно написано?

— Она не писала записку, — радостно завопила Бейб.

Я предложила ей просто позвонить в школу, что она и сделала. Она сказала секретарю, что мы опоздаем, но не сказала, на сколько. Поняли? Мы можем приехать в два, и нам за это не попадет! У нас целых пять часов, чтобы позагорать и посмотреть, что происходит на пляже! У серферов всегда такие интересные маленькие попки в их резиновых штанишках! Теперь вы поняли, что я хитрая, как лисица?!

— Хитрая, — согласилась Сэм, пролетая мимо поворота в сторону школы.

— Но если нас поймают, Бейб, ты пострадаешь больше всех, — заметила Хани — Твоя мать не выпустит тебя из дома целый месяц, а может, и год!

Бейб легко вздохнула:

— Иногда приходится рисковать!

Она включила радио, там заиграл «Водолей-Аквариес». Бейб начала подпрыгивать на сиденье:

— «Это время Аквариес!»

— Но как мы будем на пляже в наших формах?

— Хани, любовь моя, мы не будем в формах. Мы их снимем.

— И что мы наденем? Или же мы будем на пляже с голыми задницами? Вот тогда на нас обратят внимание все серферы!

— Мне кажется, что нам не следует быть такими закрепощенными. Мы наденем маленькие бикини, которые купим» в этом магазинчике прямо сразу у входа.

— На что мы их купим, или же мы их схватим и удерем?

— Неужели я могу вам предложить совершить ограбление? Мы их купим на кредитную карточку, которую Нора дала Сэм.

— Подожди, подожди, все, что я покупаю без разрешения Норы, она вычитает из моих карманных денег. Она ужасная зануда в этих вещах!

— Хорошо! Не будь занудой ты. Мы заплатим тебе из своих будущих карманных денег. Правда, Хани?

— Все правильно, но меня волнует не это.

— Мы понимаем, что тебя волнует, Хани, — твоя совесть. Или мне следует спросить, что еще тебя волнует? — спросила ее Бейб.

— Вы не считаете, что сегодня может быть довольно холодная вода?

— Кто сказал, что нам нужно окунаться в воду? Мы просто полежим на теплом солнышке, немного загорим, и пусть мальчики любуются нашими прекрасными фигурами. Ты можешь расслабиться? Честное слово, иногда ты бываешь, как моя мать…

Когда Сэм повернула направо к СШТП, Бейб показала им на океан, сверкавший на солнце.

— И теперь я спрашиваю вас: разве вы не рады, что будете здесь вместо того, чтобы скучать на американской литературе?

Бейб включила радио на полную громкость, и звуки «Калифорнийской мечты» загремели в воздухе, смешиваясь с «Я и Джулио в школьном дворе», которые доносились из правого ряда, где ехала другая машина. Ее водитель был из тех серферов с выцветшими светлыми полосами, в черных спортивных брюках и в майке с отрезанными рукавами. Он заорал:

— Куда направляемся, куколки?

— На пляж, — закричала в ответ Бейб. — А вы? — Она выключила радио и улыбнулась ему самой завлекательной улыбкой.

— Я еду в Зуму, — ответил парень, — но, может, мы договоримся?

Бейб не успела открыть рот, чтобы ответить ему, как Сэм прибавила скорость и пролетела мимо, его машина осталась далеко позади. Бейб разозлилась и спросила:

— Ты что, сошла с ума? Он такой милашка!

— Успокойся, Бейб, он из Уэлли.

— А ты какая аристократка, из Вест-Сайда? Ты самый настоящий сноб!

— Я это сделала ради тебя. Мне не хотелось, чтобы ты тратила свое ценное время на него, потому что он никогда не пройдет инспекцию со стороны Кэтрин и судьи.

— Ты что, считаешь, что я ищу привязанность на всю жизнь?

Когда Сэм и Хани, задремавшие па солнце, проснулись, они начали искать Бейб.

— Как ты думаешь, куда она пропала? Нам уже пора уезжать! — начала нервничать Хани.

— Сходи к воде и посмотри там. А я проверю комнаты отдыха. Там всегда толкаются ребята.

Они не нашли Бейб нигде, и Сэм предложила:

— Давай вернемся к машине. Может, она там?

Когда они подходили к машине, Сэм заорала:

— Ты видишь то, что я вижу?

— Если ты видишь, как Бейб и тот парень, которого мы обогнали по дороге, выходят из твоей машины, то ты видишь то, что вижу я!

Никто не сказал ни слова, пока они не отправились домой. Бейб грустно сидела на верхнем сиденье. Наконец Сэм сказала:

— Могу я поинтересоваться, что ты делала в моей машине с этим извращенцем?

— Что, ты думаешь, я могла там делать? — резко ответила Бейб.

— Прекрати намекать на то, что…

— Я ни На что не намекаю. Я…

— Ты что хочешь сказать?..

Было похоже, что Бейб сейчас расплачется.

— Я тебе говорю, что все произошло!

— Боже! Ты говоришь, что вы осквернили мою машину? — Глаза Сэм быстро оглядели машину, Бейб выглядела совсем испуганной.

— Что ты там ищешь?

— Если тебе так интересно, то я ищу следы спермы! Их нигде нет. Ты что, всю ее проглотила?

Хани была вне себя от ужаса, она прошептала Сэм:

— Не надо так!

Бейб сказала:

— Ты знаешь, я ведь могу тебе не простить этого!

— Ты осквернила мою машину и теперь угрожаешь мне?

— Черт возьми, Сэм, почему ты себя так ведешь? А ты, Хани, тоже мне мисс Хорошее Поведение с бантиком! Ты вообще не сказала ни слова. Мне казалось, что мои лучшие подруги могут хотя бы поинтересоваться, как все прошло. А вы обе ведете себя, как моя мать!

У Бейб по щекам покатились слезы.

— Ну, чего ты ожидала от меня? Чтобы я вела себя, как Нора? — резко спросила Сэм. Она вдруг вспомнила, как это было у нее в первый и единственный раз и как на это реагировала Нора.

Но у Сэм все было прекрасно, а у Бейб, похоже, первый опыт оказался неудачным, да еще и Сэм усугубляет ситуацию.

— Хорошо, извини меня, что я веду себя, как твоя мамаша. Но ты должна нам рассказать все — до самой последней смачной детали.

— Вот так-то лучше, — сказала Бейб, она уже только всхлипывала.

Теперь Хани знала, что она тоже должна что-то сказать, чтобы Бейб не подумала, что она пытается осудить ее. Конечно, она не осуждала, она только хотела, чтобы в первый раз у Бейб все было хорошо, как она желала того же для себя самой.

— Ну а я хочу тебя поздравить, Бейб, и пожелать тебе — «Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!»

— Ладно, — Бейб уже пыталась улыбаться.

— Вот так-то лучше. Что же касается деталей, Сэм, я хочу сделать важное замечание по поводу твоей машины — очень трудно что-то делать в машине, где нет заднего сиденья, а передние сделаны очень глубокими. Мне просто повезло, что я занималась акробатикой, иначе я бы не смогла распроститься с моей невинностью!

— Ну, я рада, что тебе это удалось. У меня есть только один вопрос: скажи нам, под тобой начала дрожать земля?

— Так вот в чем дело! Я думала, что будет целое землетрясение. Но было всего лишь небольшое колебание почвы!

 

48

Школа Бизли жила по своему собственному календарю. Сентябрь был месяцем, когда особое внимание обращали на новеньких. Но октябрь был временем выпускников. Их следовало готовить к будущему, и ими занимались до самого окончания учебного года.

Прежде всего старались, чтобы не было плохих оценок и чтобы девочки были хорошо подготовлены к экзаменам. Дальше следовало хорошо подумать, куда посылать заявления о вступительных экзаменах. Всегда считалось, что девочки должны поступать в самые престижные учебные заведения — они должны были сделать это ради себя, ради школы Бизли и ради тех девочек, которые будут учиться в школе после них. Таким образом, полагалось писать как минимум в четыре самых известных учебных заведения страны. Особенно выделялась сеть престижных школ «Сестры» на Востоке, вне зависимости от оценок девушки и ее наклонностей. Школа Бизли придерживалась теории, что характер так же важен, как и академические успехи. Учитывалось положение в обществе, социальное происхождение, возможность и желание родителей внести денежный вклад на имя учебного заведения, где хотела бы учиться их дорогая доченька! Отдавалось также должное и мерам предосторожности, — и девочки могли посылать свои данные еще в три, менее престижные, учебные заведения, чтобы обеспечить себе «надежные тылы»! Школа рассылала письма родителям, назначая им время для консультаций, на которых вырабатывалась надежная стратегия в присутствии самой школьницы и ее инструктора!

Когда Хани обнаружила неоткрытое письмо из школы к Тедди, она разорвала его, прежде чем бросить в мусорную корзину. Тедди не стоило встречаться с ее консультантом, он давно хотел, чтобы его дочь училась в его собственной «альма матер» — Принстоне! С консультантом не будет никаких проблем, она, конечно, одобрит выбор. Много девочек из Бизли учились в системе учебных заведений «Сестры», но ни одной не было в самом элитном из всех элитных учебных заведений, которое только недавно начало принимать в свои ряды женщин!

Единственная проблема с Принстоном состояла в самой Хани — она, как девочка из детского стишка, которая никак не могла отлепиться от своей матери. Хани не могла себе представить, как она покинет отца!

«Кто будет следить за ним и помогать ему?!»

Так как важная для Т. С. почта посылалась в студию в Бербанк, Т. С. никогда не открывал письма, которые приходили в особняк. Поэтому Нора вскрыла письмо из школы и принесла его с собой, когда они все трое встретились за завтраком. Она хотела, чтобы Т. С. сказал, когда ему будет удобно пойти в школу, чтобы поговорить с консультантом по поводу будущего Сэм. Нора была уверена, что Сэм не только хочет, чтобы там присутствовал ее отец, но будет жутко разочарована, если он откажется это сделать.

Нора была поражена, когда Т. С. заявил, что не сможет пойти на встречу с консультантом, и Сэм не стала протестовать. Он сказал, что фильм «Ушел вчера» сильно отстает от графика съемок и его стоимость превысила смету уже на несколько миллионов. Т. С. также сказал, что не знает, когда освободится. Но Сэм начала протестовать, когда он сказал Норе:

— Ты можешь пойти на встречу вместе с Сэм. Подайте заявления в Вассар или Редклифф, мне кажется, что и Смит тоже неплохое учебное заведение.

— Папочка, я не хочу учиться в Вассаре или Редклиффе.

Т. С. взял кусочек тоста и положил его на стол.

— Нора, тост очень холодный. Ты же знаешь, как я ненавижу холодные тосты, — заметил он, оттопырив нижнюю губу, как капризный ребенок.

Нора улыбнулась и позвонила горничной.

— Папочка, ты что, не слышишь, что я тебе говорю? Я сказала, что не собираюсь учиться в Вассаре, Редклиффе или у Смита!

— Хорошо, тогда вы с Норой решите, где ты хочешь учиться, и Нора скажет в школе о нашем выборе.

Появилась горничная, но к этому времени Т. С. уже напрочь позабыл о тосте, он опаздывал. Он с шумом отодвинул свой стул, взял чашку, чтобы сделать последний глоток кофе.

— Кофе тоже совсем холодный. Что происходит, Нора? — ухмыльнулся Т. С. — Что случилось в таком прекрасно действующем механизме, каким всегда был наш дом?

— О, мне казалось, что ты ничего не замечаешь. — Нора хотела налить ему еще кофе.

— Папочка, мы же не закончили обсуждать мои планы, — капризно протянула Сэм.

— Я тебе все сказал. Ты будешь решать вместе с Норой. Предупреди в школе, что, если даже тебя не смогут принять в тот институт, на котором остановитесь вы с Норой, Нора все равно засунет тебя именно туда. У нее есть обширные связи, и она обладает необыкновенной способностью убеждать людей как супруга графа, дипломата высокого уровня и большой шишки в демократической партии. Не так ли, Нора?

— Вы даже не спрашиваете меня, — заорала Сэм. — Я вообще не желаю учиться в колледже.

— Ну и чем же ты будешь заниматься? Тебе необходимо что-то делать. О, я знаю, что ты хочешь делать, — на лице Т. С. появилась улыбка, и Сэм расслабилась.

«Конечно, он все знает!»

— Ты хочешь проводить все ночи в диско, правда? На следующий день поздно вставать, около одиннадцати одеваться и носиться по городу в своей машине, может быть, делать какие-то покупки в «Родео». Потом прибывать в «Поло Лонж», чтобы съесть там ланч, после чего только то и остается времени, чтобы привести в порядок свои ногти… — он пожал плечами. — Почему бы и нет? Это прекрасное времяпрепровождение, пока ты не подхватишь себе муженька. Конечно, нужно совсем не то, что эти вонючие хиппи с грязными ногами, которые ходят кругом и протестуют по каждому поводу.

Если бы это был кто-то другой, а не ее отец, высказавший всю эту тираду, Сэм просто оторвала бы ему голову, но она не могла злиться на отца. Он, наверное, просто дразнит ее. Может, он дразнил Нору, когда выдавал тираду по поводу того, как заполучить мужа?

— Папочка, насчет замужества это касалось Норы, когда она была молодой, много лет назад… — она осторожно смотрела на Нору, но та спокойно пила чай. — Но я об этом и не думаю. Мы об этом не думаем, — ни Хани, ни даже Бейб. В наши дни все женщины хотят чем-то заниматься, и… — Сэм засмеялась, — ты только вспомни, как Билли Джин Кинг выпорола жопку маленькому старенькому Бобби Риггсу!

Т. С. недовольно нахмурился, покачал головой и посмотрел на Нору, та с трудом скрывала улыбку.

— Не рассказывай мне эту чепуху, которую так любят декларировать эти бабы из Движения за освобождение женщин. Существует только одна женщина, из всех, кого я знаю, которая действительно не нуждается в муже. Что касается всех остальных, то только это у всех на уме, если даже это и Бидли Джин Кинг, которая перебрасывает теннисный мячик туда и обратно, принцесса с Бевхиллз, которая делает прическу у Джосе Эбера, или кто-то из этих детей-цветков, шляющихся везде с грязными волосами! Но меня все это совершенно не интересует! — Он допил свой кофе. — Почему бы тебе не поговорить об этом с Норой? Она все понимает и никогда не сделает тебе ничего дурного, — и он исчез.

Нора и Сэм молча смотрели друг на друга, потом Нора сказала:

— Если ты не хочешь учиться, Сэм, то чем же ты хочешь заниматься?

— Папа сказал, что вы все знаете, почему бы вам не сказать мне это?

— Папа сказал совсем не то, — заметила Нора. — Кроме того, он несколько нереально воспринимает меня и то, что я могу делать и чего не могу!

— Все равно, вы знаете, что я хочу делать, правда? — настаивала Сэм. Она начала почти спокойно, потом разгорячилась. — Я хочу работать в студии! В моей крови заложено желание делать картины. Это моя жизнь!

— Когда ты закончишь школу Бизли, Сэм, тебе будет только восемнадцать, а когда девушке восемнадцать, что бы ни передалось ей по наследству, она еще не может знать, кем же хочет быть.

Сэм уставилась на нее суженными зелеными глазами и заявила, как она сама решила, нечто очень умное и злое.

— Я могу поклясться, что знаю, чем вы хотели заниматься, когда вам было восемнадцать, и что вы точно знали, чего вам хочется. Может, мне сказать вам?

Нора подумала о молоденькой и в некоторой степени наивной девушке, которая в 1943 году прибыла в Лондон. Она только хотела хорошо проводить время и мечтала о мужчинах, которые будут любить ее и доставлять ей удовольствие… Эта девушка никогда не задумывалась о будущем. Ей никогда не приходило в голову подумать о том, что она хотела от своей судьбы.

— Нет, Сэм, не нужно мне ничего говорить. Так как ты можешь только догадываться, то не следует говорить то, в чем ты совершенно не разбираешься! Но я могу тебя уверить, что не была готова для будущего. А это всегда плохо для всех.

— Вы имеете в виду Хьюби, да?

Нора прикрыла глаза, чтобы Сэм не догадалась, что она сильно задела ее.

— Единственное будущее, которое должно тебя интересовать, Сэм, это твое собственное. И тебе необходимо готовиться к нему. В наше время недостаточно заниматься кинобизнесом и думать, что ты добьешься там успеха лишь потому, что ты — дочь босса. Только предположи: твой отец потеряет «Грантвуд-студию» вскоре после того, как ты начнешь там работать, еще ничего не зная об этом, тебя же тоже выгонят оттуда. Но если ты станешь обучаться искусству делать фильмы, тогда у тебя будет хотя бы основа, с которой ты сможешь начать строить свою карьеру. Если у тебя появится опыт, кто сможет остановить тебя?

— Вы считаете, что мне нужно идти в колледж, чтобы освоить хотя бы основы кинопроизводства?

— Именно так я и думаю.

— Мы можем о чем-то договориться?

— Наверное, если ты выдвинешь разумные условия.

— Так как мой отец слушает вас и ничего серьезно не воспринимает из того, что я ему говорю, вы можете уговорить его, чтобы он разрешил мне работать на студии на следующее лето, после того как я закончу школу. Осенью я смогу учиться на факультете кино в университете и немного работать на студии. Как вы считаете, это разумные условия или нет?

— Возможно, но только если ты желаешь начать с самого начала, чтобы как следует обучиться мастерству.

— Это ваши условия?

— Да, это мои условия. Но мы должны составить настоящее соглашение, а я пока знаю только то, что хочешь получить ты. Но ты мне не сказала, что от этого могу получить я.

— Ну, я себе это представляю так. Вы хотите показать отцу, как прекрасно управились со всеми проблемами. Разве я не права? За это вы получаете все преимущества вашего великолепного брака — его любовь, преданность и престиж. Все преимущества того, что включает в себе понятие миссис Т. С. Грант. Вы, в свою очередь, следите за домом и слугами, даете прекрасные приемы и представляете… — она хитро улыбнулась и продолжила: — Ох, простите. Вы воспитываете его дочь, чтобы ею мог гордиться отец, или что-то в этом духе.

Нора холодно улыбнулась:

— Что-то вроде этого… Ну и что ты мне можешь предложить взамен?

— Я обещаю себя хорошо вести, чтобы у вас не было неприятностей, и не грубить!

— Ну, это будет так приятно и так неожиданно. Как я могу отказаться от такого лестного предложения?

— Значит, мы договорились.

— Да.

— Хорошо, — сказала Сэм, у нее закружилась голова от удовольствия. — Если бы я хотела разогреть тот кусок льда, который заменяет вам сердце, я бы до того забылась, что обняла бы вас. Но я не стану этого делать, потому что тогда станет с вашим сердцем?

— Наверное, к лучшему, если мы никогда не узнаем об этом.

— Хани, ты уверена, что твой отец не придет на наше собрание? Может, нам лучше отложить разговор до его прихода? — спросила ее консультант.

— Спасибо, нет, миссис Дюран. Он слишком занят своим новым романом, вы же знаете, как это бывает с писателями. Для них самое главное — их творчество! Он даже не прерывается на сон или еду — Хани решила, что на миссис Дюран подействует этот ее довод. На многих людей он бы подействовал. — Кроме того, нам нечего обсуждать. Я буду учиться в университете Лос-Анджелеса. У них есть хорошие курсы драматического искусства. Я буду там учиться, потому что хочу именно этого. И я смогу продолжать жить дома.

— Но мы думали, что ты выберешь Принстон. И твой отец говорил нам о том же, когда привел тебя в нашу школу, — он хотел, чтобы ты училась в Принстоне. Ты нас всех очень расстроила.

Хани нервно откинула назад свои длинные волосы, она почувствовала, что ей придется извиняться.

— Наши планы изменились, и кроме того, я не уверена, что смогу учиться в Принстоне, — она встала, думая, что, если сделает это, миссис Дюран наконец отпустит ее. — Потом, я, наверное, не наберу…

— У тебя все будет в порядке. У тебя прекрасные оценки, ты учишься в школе Бизли и первая в своем классе. Мы надеялись, что именно ты будешь произносить прощальную речь от имени своего класса! Твой отец, лауреат премии Пулитцера, тоже учился в Принстоне. Они бы никогда не отказали тебе, может, только… — миссис Дюран начала перекладывать книги в сильном смущении.

— Потому что я наполовину еврейка? — мягко подсказала ей Хани.

— Конечно, нет, — возразила миссис Дюран. — Они же приняли твоего отца, не правда ли? И это было двадцать лет тому назад. Если бы они отказали тебе, то только из-за того, как ты выглядишь.

— Как я выгляжу? — удивленно переспросила ее Хани.

— Трудно воспринимать серьезно такую красивую девушку, как ты! Но мне кажется, что тебе это не помешает, если ты собираешься стать актрисой.

— Но я хочу стать серьезной актрисой.

Миссис Дюран цинично улыбнулась:

— В этом случае у тебя могут возникнуть проблемы, и я только могу пожелать тебе удачи!

— У меня есть один вопрос. Вы что-то сказали о том, что я могу получить право произнести прощальную речь от имени всего класса. Если я не стану поступать в Принстон, то лишусь этой чести?

— Я этого не говорю, — заявила миссис Дюран, как бы защищаясь. — Но разве тебе не все равно? Если ты будешь изучать драматическое искусство, то какое значение будет иметь указание в твоем резюме, что ты произносила прощальную речь в школе от имени своего класса?

— Это честь, не так ли? И если я ее заслужила, то будет справедливо, чтобы я могла воспользоваться ею! Мне это нужно для моего отца. Он будет так рад.

Когда Хани вернулась домой, Тедди ждал ее.

— Звонила миссис Дюран.

— Я так и думала, — вздохнула Хани.

— Тебе не кажется, что нам следовало бы поговорить, прежде чем ты все окончательно решишь.

— Может быть. Но я ведь сделала выбор. Ты очень расстроен?

Он покачал головой.

— Ты на меня злишься?

Он молчал.

— Тогда что ты чувствуешь?

— Радость. Я бы так скучал по тебе, — он обнял Хани, и она крепко прижалась к нему.

— Но они теперь могут не разрешить мне произносить прощальную речь. Я должна была ее произнести.

— Тебе обидно, милая?

— Да, я хотела, чтобы ты гордился мною.

— Тогда все в порядке, я и так сильно горжусь тобой! Не волнуйся!

— Папочка, ты не прав. Мне важно, чтобы ты мною гордился. Это для меня так важно.

— Ты сама должна быть гордой, девочка моя…

Бейб разрывалась между желанием уехать куда-нибудь учиться и остаться в Лос-Анджелесе вместе с Хани и Сэм. Если она уедет на Восточное побережье и будет жить вдалеке от отца и матери, это позволит ей наконец освободиться от них. Конечно, если бы она училась где-то вместе с Хани и Сэм — это была бы просто райская свобода! Но в любом случае последнее слово оставалось не за ней. Решали Кэтрин и судья! Ее даже не спросили, где бы она хотела учиться и кем хочет стать. На этот раз они даже не смогли сразу прийти к единодушному решению. Бейб подслушала, как они перебрасывались фразами, и это выглядело как диалог из пьесы для двоих:

Она (мечтательно): Было прекрасно, если бы мы могли сказать, что наша дочь будет учиться в Редклиффе. Джанет Раш всегда хвастается, что ее дочь училась в Редклиффе, — это значит, что девушка умна и получила хорошее академическое образование. Мой отец мечтал, что я буду учиться в Редклиффе… (Она умолкает.)

Он (строго): Мы давно договорились, что не станем рассуждать о твоем отце, и решили, что Бабетта не будет поступать в Редклифф, не правда ли? Она может встретить в Редклиффе только юношей из Гарварда, а это рассадник наркотиков, профессоров-радикалов и евреев. Бабетта не настолько умна, ей не обязательно получать хорошее академическое образование, потому что она никогда не станет ученым. Весьма возможно, что она и никогда не станет работать по специальности.

Она (подавленно): Но есть ведь и другие колледжи. Алисия Медисон училась в колледже Смита и вышла замуж за юриста, окончившего Гарвард, и он даже не еврей, Кевин О'Киф. Он имеет практику в Бостоне.

Он (насмешливо): Бостон! Ирландцы! Католики! Мы знаем, чего мы хотим, не так ли?

Она (вздыхая): Да…

Он (твердо): Кроме того, мне приходится напоминать тебе, что за Бабеттой следует постоянно следить.

Она (дрожащим голосом): Ты прав!

Он: Мы не хотим, чтобы она уехала на Восток, нашла себе мужа и осталась там, после того как мы потратили на нее столько сил и энергии. Нам нужно, чтобы она была здесь, я прав? Разве мы не договаривались об этом?

Она (примирившись с его словами): Да, Теренс, конечно, так.

«Конец обсуждениям. Конец свободе!..»

Бейб подумала, что не стоило ничего обсуждать, ей казалось, что все уже было решено давным-давно. Не был нужен какой-то необыкновенный интеллект, чтобы понять, что много лет назад было заключено какое-то соглашение между судьей и ее матерью. И что это соглашение каким-то образом было связано с нею — Бейб. Бейб, которую судья как-то назвал «дерьмом другого мужика»!

Но Бейб всегда думала, что правит балом Кэтрин, а судья распоряжается только в зале суда. Теперь она не была в этом уверена. Судя по подслушанному разговору, похоже, что мать выступала в роли подсудимого, который признал себя виновным!

— Мы решили, что ты поступишь в университет Южной Калифорнии, Бабетта.

— Но Хани и Сэм будут учиться в университете Лос-Анджелеса. Мне бы тоже хотелось учиться там. Можно? Пожалуйста! Это два хороших университета, какая разница, где я буду?

— Разница в том, что университет в Лос-Анджелесе — часть государственного университета, а университет в Южной Калифорнии — это частное учебное заведение. Мы считаем, что тебе будет лучше в частном университете. Что же касается того, что Хани и Сэм будут учиться здесь, то тебе пора становиться более самостоятельной, Бабетта. Невозможно иметь одних и тех же друзей всю свою жизнь!

— Но мне казалось, что они тебе нравятся! Ты же сама говорила, что, невзирая ни на что, Хани умна и настоящая леди. Ты также говорила, что, несмотря ни на что, Сэм обладает стилем. Ты же сама говорила это, мама, ты это говорила!

— Говорила, ну и что? Следует продвигаться по жизни. Следует взрослеть! Я никогда не считала, что ты не сможешь продолжать дружить с ними, если даже вы будете учиться в разных университетах.

— У них будут другие интересы…

— Следует надеяться на это. Саманта будет учиться в школе кино, Хани — изучать драматическое искусство, а тебе придется заниматься политическими науками.

— Но почему? Мне совсем не нравится политика.

Кэтрин закатилась тем смехом, который ненавидела Бейб:

— Тем более ты должна изучать политику. Ты должна расширить свой кругозор. Именно для этого мы получаем образование. Представь себе, что ты встретишь и выйдешь замуж за человека, который делает себе карьеру в политике. Ты сможешь стать для него прекрасной женой…

— Но как насчет того, что интересно мне?

Кэтрин, улыбнулась ей снисходительной, раздражающей улыбкой.

— Ты имеешь в виду что-то, кроме мальчиков?

— Возможно, — огрызнулась Бейб. Что она могла еще сказать? Объяснить матери, что ей хочется стать комической актрисой? Она сразу же начнет звонить судье.

— Что бы ты сказала, если бы я хотела стать нейрохирургом?

— Принимая во внимание все остальное, я бы сказала, что ты шутишь.

— Кстати, о шутках. Хочешь, я тебе скажу одну из них? Ты знаешь, как расшифровывается сокращенно название университет Южной Калифорнии?

— Ну, говори, — Кэтрин снисходительно улыбнулась. — Мне кажется, что твоему отцу это тоже будет интересно узнать.

— Университет Испорченных Детишек…

На этот раз Кэтрин не улыбнулась:

— Тогда, моя дорогая, тебе там будет очень уютно, не правда ли?

 

49

С тех пор как три года назад Тедди сказал, что люди его избегают как неудачника, Хани все время думала об этом, и еще она думала о том, что, если бы Тедди перестал пить, он смог бы написать прекрасный роман, который подтвердил бы, что он гений! И с тех пор загадка, что же было сначала — курица или яйцо, не переставала мучить Хани. Пил ли ее отец из-за того, что он так и не смог написать роман, равный гениальному произведению его молодости, или же он не мог писать из-за того, что пил? Или же он пил потому, что Мими — женщина, которую он не переставал любить, — оставила его? Почему он потерял ее — из-за своих провалов или из-за того, что пил? Что было причиной? Бутылка? Мими? Провалы? И сможет ли он преодолеть одно, не справившись с другим.

Нора когда-то сказала ей, что единственный человек, который может помочь ему, — это он сам. Но, может быть, некоторым людям помощь нужна в большей степени, чем другим. И возможно, Тедди излечится от всех его зол только одновременно? Потом она вбила себе в голову, что единственный способ все узнать — это устроить встречу Мими и Тедди. Наверное, если они увидят друг друга, что-нибудь произойдет? А если по прошествии времени Мими сможет ответить на его любовь? Любовь, которая все еще не прошла у Тедди, и их встреча станет их примирением! Случались и более странные вещи! Мими уже не была такой молодой, и она не сияла так ярко на небосклоне кино! Может, это также сыграет свою роль.

Но как помочь им встретиться? Они не видели друг друга уже долгие годы. Насколько она знала, они даже не переписывались. Когда было объявлено, что она будет произносить прощальную речь в школе, Хани подумала, что это какой-то знак, что это ее единственный шанс!

Она напишет письмо, и ее мать не сможет ей отказать. Она будет умолять, чтобы Мими приехала разделить такой торжественный момент в ее жизни. Она поклянется Мими, что если та приедет, то она никогда больше ни о чем ее не попросит до конца жизни. Она поклянется, если Мими выполнит ее просьбу, любить ее, несмотря ни на что! Какая мать, даже подзаборная сука, может отказать в такой просьбе?

Тедди сидел в библиотеке и смотрел по телевидению пьесу (рядом для подкрепления стояла бутылка водки). Он когда-то написал эту пьесу, но ее никогда не ставили в театрах, она была продана ТВ для экранизации. Хани уселась у себя в комнате и начала писать письмо Мими. Вошел Тедди, она не ожидала этого и быстро прикрыла письмо журналом.

— Что, уже все кончилось?

— Нет, но мне достаточно, потому что я и так знаю финал. — Он улыбался, нетвердо произнося слова. — Я хотел посмотреть, чем ты занимаешься.

— Ничем особенным, смотрю журнал, его дала мне Сэм. Там есть статья, которую она мне посоветовала прочитать.

— Хватит, Хани, — улыбнулся Тедди. — Я вижу, что ты что-то прикрыла журналом, что ты прячешь от меня? Я знаю, ты писала свою речь, правда? Ты не волнуйся, если я прочитаю черновой вариант. Дай-ка я посмотрю.

Прежде чем Хани успела его остановить, он взял письмо и начал читать. Она пришла в ужас от выражения его лица. Он никогда прежде не смотрел на нее так — с такой холодной ненавистью! Ее милый, нежный отец…

«Это, видимо, на него так действует алкоголь!»

— Как ты могла написать такое этой страшной женщине и умолять ее, чтобы она пожаловала на твой выпускной вечер? После того, как она так обошлась с тобой!

«Почему он называет ее страшной женщиной? Все знают, какая она красавица!»

— Где твоя гордость? Она ни разу не захотела увидеть тебя. Все, что она делала — это прислала тебе эти дурацкие подарочки и эти идиотские открытки. Я никогда тебе ничего не говорил — не хотел отравлять тебя моим ядом, и надеялся, что когда-нибудь она одумается. Но этого не случилось. И теперь это…

— Папочка, пожалуйста! — Хани пыталась обнять отца, но он грубо оттолкнул ее. Хани была в ужасе.

«Наверно, это потому, что он очень сильно пьян!»

— Ты теперь не моя маленькая дочка! Ты выросла и стала очень умной. Я считал, что теперь ты настолько поумнела, что сможешь сама понять, что представляет собой твоя мать, но ты ничего не поняла… А если бы поняла, то не стала бы делать из себя посмешище, писать ей такое письмо и умолять, чтобы она приехала сюда, умолять, чтобы она… любила тебя! Я так гордился тобой, тем, какой ты стала. Я считал, что хотя бы в твоем воспитании я все сделал правильно. Теперь я вижу, что и в этом я не достиг успеха! Тем, что ты написала ей письмо, ты опозорила не только себя, но и меня.

— Не говори так, — закричала Хани, — я сделала это для тебя! Я хотела, чтобы она приехала на мой выпускной вечер, может, вы тогда бы помирились, — ты ведь так сильно ее любишь!

Он уставился на нее в ужасе, его милые карие глаза сверкали.

— Люблю ее? Я ее ненавижу! Я ее ненавидел практически с того самого момента, когда женился на ней!

Плакала Хани, плакал Тедди, снова и снова извинялись друг перед другом, потом перешли в кухню, и Тедди приготовил горячий шоколад, а Хани достала печенье.

— Папочка, почему ты мне раньше не говорил, что ты ее ненавидишь? Ты никогда не говорил о ней, ты всегда был таким грустным, когда я упоминала ее имя.

— Я считал, что только плохой отец будет рассказывать дочери, что он ненавидит ее мать. Ему придется ей объяснять почему, а я не мог этого сделать: мне было так жаль тебя… тебе так не повезло, что она твоя мать.

— Но когда ты женился на ней, разве ты ее не любил?

— Я был ослеплен ею, околдован… Как будто я был глупой мухой, запутавшейся в ее паутине… Я как бы стал ее рабом! Я до сих пор помню тот момент, когда увидел ее впервые. Я не могу себе представить молодого мужчину, который, не зная, что она собой представляет, мог бы сопротивляться ей и не влюбиться в Мими Лере!

— Но как это так? Ты так сильно любил ее, а теперь ненавидишь? Разве так бывает?

— Разочарование. Только тот, кто сильно разочарован, может так сильно ненавидеть!

— Чем ты был так разочарован?

— Предательством. Никто не бывает сильнее разочарован, чем тот, кого предали!

— Предан? Каким образом?

— Представь себе очень молодого человека, безумно влюбленного в потрясающую женщину. Женщину, за которую многие мечтали бы отдать свою жизнь! Женщину, которая показывает тебе, что из всех желающих ее и обожающих мужчин она выбрала тебя! Подумай сама, какое предательство может сразу привести в чувство такого влюбленного в нее чудака?

Был только один ответ.

— Сексуальное предательство, — ответила Хани.

— Правильно.

— Но это же случилось не сразу, — умоляла она его.

— Именно с самого начала. Я не мог поверить в это… Не мог себе представить, что это возможно. Я думал, что взял себе в жены принцессу, но я женился на б…

Это слово буквально ранило Хани, она задрожала.

— Но зачем ей было выходить за тебя замуж, чтобы сразу же начать тебе изменять?

— Потому что я поверил в нее… В золотую легенду о ней! Она считала, что с моей помощью перестроится и перестанет быть тем, кем была на самом деле. Она все же понимала о себе: красивое лицо и прекрасное тело — ничего более, а она же мечтала стать великой актрисой. Она вышла за меня замуж, чтобы у нее был свой писатель, который помог бы ей совершить большой скачок. Но из этого ничего не вышло. В конце концов получилось то, чего следовало ожидать: я — писатель — неудачник, а она — вечная шлюха!

— Но, папочка, после того как ты понял, кто она и перестал ее любить, почему же ты не оставил ее?

— Я не мог.

— Но почему? Если ты ее так ненавидел…

— Потому что к тому времени, когда я понял, что наш брак потерпел фиаско, она сказала мне, что беременна!

— Ты имеешь в виду мной?

— Да. И она сказала, что, если я уйду от нее, она сделает аборт. Она просто шантажировала меня, она знала, как я хотел ребенка.

— Она не сделала аборт?

— Нет. Она его не сделала. Но ей не нужен был ребенок, он никогда не бывает нужен таким женщинам, как Мими. Беременность не дает им работать в течение нескольких месяцев, всегда нужно волноваться, что будет с фигурой. Когда ребенок уже родится, нужно как-то о нем заботиться — это ноша, если даже не ответственность! Хуже всего, что ребенок всегда напоминает о твоем возрасте и тебе самой, и твоей публике. А для секс-бомбы возраст так же важен, как и фигура.

Хани было понятно все, что говорил ей Тедди, все, кроме одного.

— Но если она не любила тебя и дела между вами шли все хуже и хуже. Все, что ты старался для нее сделать в профессиональном плане, тоже не срабатывало, и она по-настоящему не хотела ребенка, почему же она все-таки оставила ребенка? Чтобы удержать тебя?

— Эгоизм и жадность. Ее собственное «эго» не могло примириться с тем, что есть мужчина, который ее любит… не хочет… и жадность не позволяла ей расстаться с тем, что у нее уже есть!

— Итак, у тебя была я. После того как я родилась, вы покинули Францию и приехали сюда, в Лос-Анджелес…

— Да, как я уже говорил, ради денег. Мими была такой жадной…

— Но здесь тоже ничего не получилось?

— Да. Ничего не получилось ни у нее, ни у меня. Тогда она решила вернуться назад, во Францию, где она оставалась богиней секса.

— И к тому времени ей стало наплевать на нас обоих? На тебя и на меня, да? Мы ей были не нужны?

— Почему же? Она нас хотела. К тому времени мы стали частью ее багажа, который она оставляла везде, где только можно, — все эти чемоданы от Вуиттона, громадные кофры, чемоданчики для драгоценностей, коробки с мейк-апом — она никогда не расставалась с тем, что считала своим. Кто знает? Может, она решила, что когда-нибудь мы сможем ей пригодиться. Ее верный муж, прелестная маленькая девочка, безумно похожая на нее. Если даже в этом больше ничего не было — все равно это была прекрасная реклама!

— Но если она хотела нас, почему мы не поехали с ней?

— Я отказался. К тому времени я уже понял, что тебе будет лучше совсем без матери, чем с такой, как она. Это ужасно — любить и не получать ответную любовь.

— Да, ты меня любишь за двоих, — сказала Хани, и хотя это не было вопросом, он прошептал:

— Да!

Но все равно оставался один очень важный вопрос. Ведь Мими Лере спала с кем попало… «Была ли она, Хани Лере Розен, действительно дочерью Тедди?»

Хани долго разглядывала себя в большом зеркале, прежде чем отправилась спать: золотые волосы, глаза цвета топаза, нос, скулы, великолепная белозубая улыбка. Потом она отошла от зеркала, чтобы лучше рассмотреть свое тело: красивая грудь, тонкая талия, полные бедра. Не было никаких сомнений — она была дочерью Мими Лере, в этом никто и не сомневался! Но чем можно было доказать, что ее отцом был Тедди Розен?

Она подумала, что приятно было бы точно знать это, но на самом деле ей все равно. Так же, как и для Тедди. Он так сильно любил ее, как любят только родных дочерей. Она же любила его как родного отца! Она всегда была с ним, и он был такой чудесный человек. Нет, правда не имела никакого значения!

Но все равно ей пришло на ум грязное слово «предательство», когда она выключила свет и легла в постель. Кто были эти мужчины, с которыми Мими предавала Тедди? Может, Хани знала кого-нибудь из них?

 

50

— Ну, наступил важный день, — объявила Сэм, когда они сидели за ланчем в школьной столовой.

— Интересно, — сказала Бейб, откусывая огромный кусок от своего чизбургера, — что же в нем такого важного?

— Ну, мы все знаем знаменитую присказку: «Все, что нужно девочкам из школы Бизли, чтобы получить высшее образование — это пройти по улице и перепрыгнуть через забор «Плейбой»! Насколько мне известно, никто этого никогда не делал. Мы скоро кончаем школу, но прежде чем мы выйдем отсюда, мы должны войти в историю Бизли и сделать это.

— И мы должны сделать это именно сегодня? — поинтересовалась Бейб.

— Правильно, малышка. Ты «за»?

— Ой, конечно, — заявила Бейб.

— Мы должны это сделать? — спросила Хани. — Не понимаю, зачем?

— Да ни зачем, вот и все объяснение, — вздохнула Сэм, — нам просто нужно сделать это.

— Нам нужно все спланировать, — Бейб уже завелась!

— Как мы будем перелезать через стену — у главного входа или сзади?

— Мы не можем перелезать через заднюю стену, — твердо ответила Сэм, — там есть наблюдательный пост и охранники в форме, нас сразу же засекут!

— Тогда нам придется использовать стену на Чаринг-Кросс. Ворота запираются автоматически, мы не сможем их открыть, но стена там низкая. Там, правда, есть острые металлические прутья и внутри проволока, но это все не такое высокое — не более четырех футов. Я смогу легко перескочить, и вы обе тоже, но надо постараться, чтоб не сесть задницей на эти острые прутья, — заржала Бейб.

— Все не так уж легко, — заметила Хани. — Если бы все было именно так, целые толпы лезли бы к ним каждый день. Наверное, через проволоку пропущен электрический ток!

Бейб завопила:

— Этого не может быть! Если бы они получили такое разрешение, то это было бы все равно как если бы им разрешили убивать всех током и весь газон оказался бы завален поджаренными телами.

— Ты права, — согласилась Сэм. — Но стена может быть присоединена к системе оповещения. Как только ты начинаешь перелезать через нее, срабатывает сигнал тревоги. Иначе просто не может быть. Зачем же им такая низкая стена, если нет сигнализации? Тогда туда смогли бы проникать все извращенцы, чтобы полюбоваться на этих девиц, которые там ходят с голыми сиськами, и на эти комнаты с зеркальным потолком и видеокамерами.

— Эти комнаты расположены в другом здании, отдельно от главного особняка, — внушительно заметила Бейб. Когда Хани и Сэм уставились на нее, она закатила глаза.

— Нет, я об этом знаю не из личного опыта. Я цитирую статью, которую читала.

— Нам нужно пробраться мимо системы охраны, — сказала Сэм, она о чем-то размышляла.

— Самое важное не то, как мы проникнем внутрь, а то, что мы должны туда попасть. Нам нужно так или иначе сделать это. Мы должны будем потом все описать девочкам. Тогда наш подвиг и мы сами станем легендой школы Бизли! И я знаю, как мы это сможем сделать, не подвергая себя смертельной опасности. Мы подходим к заднему входу, где есть охрана, и Хани начинает трясти задом и нахально заявляет: «Эй, я — дочь Мими Лере, и мамочка сказала, чтобы я зашла сюда и передала привет от нее старичку Хеффу». Охраннику стоит только посмотреть на ее фигуру и на эту копну волос, и он говорит своему напарнику: «Слушай, парень, позвони мистеру Хеффи». А старичок Хеффи, конечно, ответит: «Дочка секс-бомбы? Конечно, пропусти ее и ее подружек!»

И вот мы уже внутри, и я не удивлюсь, если мы увидим Хьюги в его шелковой пижаме и нас проведут и все покажут — грот, бассейн, комнаты секса и все, все!

— Великолепный сценарий, Сэм, — заметила Хани, — есть только один минус. Я не стану говорить, что я дочь Мими Лере. Для меня такой женщины нет! Ее просто не существует!

— Хорошо, у меня есть свой план, — Бейб давала Хани и Сэм последние инструкции. Они стояли перед особняком на Чаринг-Кросс, там было все спокойно, охранников не было видно.

— Когда я скомандую, перелезайте через стену. Это займет три или четыре секунды, и мы будем по другую сторону стены, когда сирена завоет, как сумасшедшая. Не останавливайтесь ни на секунду — продолжайте бежать в сторону дома. Они смогут собраться через минуту или две, к тому времени нас уже там не будет, поэтому им придется бежать за нами. Когда они нас поймают, мы уже все рассмотрим.

— Если только они нас не отправят в тюрьму, — заметила Хани.

— И тогда нам придется обратиться к судье!

— Никогда не говори такое, даже в шутку! Они нас просто вышвырнут из ворот. Я права, Сэм?

— Надеюсь… Если они нас не пристрелят.

— Хорошо, хитрая задница! Но если они это сделают, не забывай, что это ты все придумала, а не я. Так, я начинаю отсчет. При счете «три» — прыгайте!

Они приготовились, но при счете «три» только Бейб перескочила через стену. Ее немедленно окружили охранники. Они были с переносными рациями и сразу же передали: «Мы тут поймали одну цыпочку!»

— Боже, да вас тут, наверное, человек двадцать, парни! — захихикала Бейб. — Никаких проблем, только не стреляйте и не вызывайте судью, и я уверена, что мы что-нибудь придумаем, — Бейб начала кокетливо улыбаться и моргнула Хани и Сэм, которые вытаращив глаза смотрели на нее с другой стороны стены.

— Ну-ну, — зашептала Сэм Хани, — не не нравится, что она подмигивает.

— Что нам делать?

— Ты остаешься здесь и начинаешь с ними разговаривать. Задержи их, пока я позвоню Норе.

— О чем с ними разговаривать?

— О чем хочешь! Сажи им, что ты дочь Мими Лере!

Но прежде чем Хани начала возражать Сэм, охранники повели Бейб к воротам со словами:

— Малышка, приходи сюда через пару лет, и мы тебе все сами покажем!

 

51

Хани плохо себя почувствовала во время репетиции, у нее повысилась температура. Сэм предложила отвезти ее домой, но у школы был обычай — школьная медсестра отвезла ее в школьном фургоне.

— Мой отец удивится, увидев меня в это время, — сказала Хани по дороге медсестре. Но когда они подъехали к дому и она увидела, что на дорожке рядом с их «фордом» стоит «ягуар», удивилась она. Хани была довольна, что школа не разрешила Сэм отвезти ее домой, потому что это был «ягуар» Норы. А что касалось Норы, на этот счет у Сэм живо срабатывало воображение! Потом она вдруг поняла, что и у нее самой тоже очень живое воображение.

«Что здесь делает Нора в одиннадцать утра?»

У нее не было привычки заезжать к ним на огонек, и она никогда не была у них с формальным визитом. Хани очень хотелось бы не думать о том, о чем она думает.

— Я провожу тебя до двери, Хани. Мне нужно поговорить с твоим отцом, — сказала сестра Лафлин.

— Ну, я не настолько больна, наверное, у меня все пройдет на следующий день. У моего отца кто-то есть, у него деловое свидание. Его лучше не тревожить.

— Но я должна проводить…

Хани засмеялась:

— Миссис Лафлин, мне уже почти восемнадцать, и я не настолько больна. Я могу одна дойти до двери, мне кажется, что я даже могу сама лечь в постель, включить телевизор и пить много жидкости. Я, может, даже пойду завтра в школу. Вам не стоит так беспокоиться.

— Хорошо, Хани, надеюсь, что все будет в порядке. Но я подожду, пока ты не войдешь в дом!

Хани медленно шла по дорожке, у нее сильно стучало сердце.

Если бы за ней не следила сестра, она бы даже не вошла в дом. Она бы посидела в заднем садике, пока не увидела, что Нора уехала. Ей хотелось быть уверенной, что она не наткнется на что-то, что будет ей неприятно…

Потом она уверила себя, что она просто дурочка!

«Нора, наверное, приехала сюда, чтобы пригласить Тедди принять участие в каком-то комитете, может, они планируют что-то, чтобы отметить наше окончание — какой-то праздник для меня и Сэм».

Все равно она осторожно войдет в дом, и если они не пьют кофе на кухне или же не беседуют в гостиной, она не станет подниматься наверх, а так же тихонько выйдет через заднюю дверь.

Она осторожно повернула ключ в замке, помахала миссис Лафлин, тихо вошла в дом, и у нее замерло сердце.

Все было в полном порядке, кругом необыкновенная чистота, и стояла тишина, как на кладбище, было только слышно, как чирикали птички на дворе… Значит, они были наверху!

«Папочка, как ты мог это сделать? И с кем? С женой отца моей лучшей подруги, Сэм? А Нора! Значит, все-таки Сэм была права насчет ее!»

Хани сделает то, что нужно сделать: она тихо пройдет по дому и выйдет через заднюю дверь. Она не станет прятаться в садике. Она не настолько плохо себя чувствовала. Она пойдет и прогуляется, будет гулять очень долго и вернется домой через пару часов. К тому времени машина Норы уже не будет стоять у их дома, и она сможет сделать вид, что только что вернулась и ничего не знает.

«Но все тогда изменится!»

Она не сможет спокойно смотреть в глаза отцу и не уверена, что будет относиться по-прежнему к Норе!

Но потом она заметила, что дверь в библиотеку закрыта. «Они были там!» Хотя она всегда считала, что подслушивать — низко, она на цыпочках подошла к двери и услышала, как они разговаривают. Ей сразу стало легче: они разговаривают, а не стонут или шумно дышат!

Она не могла разобрать, о чем они говорят, и, может, это было к лучшему. Возможно, эта была беседа любовников, удовлетворивших свое желание, последние всплески страсти?..

Она вышла через заднюю дверь, но вместо того чтобы обойти вокруг квартала, она просто перешла через улицу и стала ждать… Прошло немного времени, и она увидела, как они вдвоем вышли из двери — Тедди провожал Нору к машине. Да, Тедди должен сделать именно это, подумала Хани. Настоящий джентльмен всегда должен провожать леди до машины. И если даже у него была связь с женой отца Сэм, ее отец должен был оставаться джентльменом!

Тедди был гораздо меньше виноват во всем, чем Нора! Он не был женат. И может, потому, что он был таким беззащитным, Нора и стала тем человеком, которому он не смог сопротивляться?..

Когда машина Норы отъехала, Хани вошла в дом и крикнула:

— Тедди, это я!

Он с беспокойством выбежал из кухни:

— Хани, что случилось? Почему ты так рано вернулась домой? Ты плохо себя чувствуешь?

— Не волнуйся. Я плохо себя почувствовала, и сестра привезла меня домой. У меня повысилась температура. Я немного полежу, — она пошла к лестнице, ей не хотелось с ним разговаривать и лучше было оставаться в своей комнате.

— Хорошо, иди ложись, я принесу тебе бульон. Может, ты хочешь тост и яичницу?

Спасибо, я ничего не хочу. Я не голодна.

Хани уже почти поднялась по лестнице, когда Тедди сказал:

— Жаль, что ты не пришла на несколько минут пораньше. Ты застала бы Нору.

Он сам говорит мне, что Нора была здесь — может быть, все не так, как я себе представила? Она повернулась к нему и постаралась спросить небрежно:

— Нора? Что она здесь делала?

— Она принесла мне хорошие новости. Настолько хорошие, что решила мне их сообщить! — В его голосе звучала радость, и Хани сбежала вниз по лестнице:

— Быстро расскажи мне!

— Ее друзья делают специальную программу для Си-Би-Эс. Нора предложила, чтобы написал ее я. Я с ними встречался, но не хотел тебе ничего говорить. Я не хотел тебя расстраивать, если бы ничего не вышло. Но сегодня она приехала сказать, что они приглашают меня! Я буду делать программу!

— Телевизионное шоу? Не пьесу? — Хани была разочарована.

— Да, шоу, но какое шоу! Это будет рассказ о Дне благодарения — двухчасовая драма о больном человеке, который испортил себе жизнь. Он приезжает домой на День благодарения после того, как отсутствовал двадцать лет. Мне кажется, что ты не понимаешь, какая здесь писателю представляется возможность. Да, Хани. Они, увы, не заказали мне сценарий для хорошего фильма. Но в данном случае я могу сделать по-настоящему интересную вещь — она может претендовать на премию «Эмми».

Хани крепко обняла отца:

— Папочка, так приятно это слышать! — Как она могла подумать, что он может иметь дело с чужой женой.

«А Нора… Как я могла в ней усомниться? Она помогает Тедди, чтобы он сам помог себе!»

— Я так благодарен Норе, — сказал Тедди, как будто прочитал ее мысли. — Мне кажется, что ей пришлось потрудиться и многих уговорить, чтобы заставить отдать мне такой лакомый кусочек.

— Я уверена, что они дают тебе этот шанс, потому что знают, что ты лучший писатель в Голливуде. А Нора просто объяснила им, что ты гений!

Тедди засмеялся:

— Ты слишком хорошо обо мне думаешь. Кстати, мне кажется, что это относится и к Норе. Мне придется как следует работать, чтобы ее не подвести.

— Да, — согласилась Хани, — тебе нельзя ее подводить. Но сказать по правде, я разочарована, что… Я всегда надеялась, что… — Она вовремя спохватилась. Она почти сказала, что надеялась, что Нора поможет ему, чтобы он помог себе, но она не могла сказать этого Тедди. Хани просто сказала: — Я всегда надеялась, что Нора уговорит мужа, чтобы он дал тебе какой-нибудь по-настоящему хороший заказ… — Она замолчала.

«Ну, почему я сказала ему такую глупость?» Она все испортила.

Тедди резко повернулся к ней и скованно заметил:

— Мне кажется, она знает, как знаем я и ты, что я никогда не стану работать для Т. С. — как бы мне ни была нужна работа!

Хани могла бы спросить его, как могла это знать Нора, но сегодня не был день вопросов и ответов — сегодня нужно было радоваться!

— Ты знаешь, папочка, мне уже гораздо лучше и не хочется ложиться в кровать. Я ужасно хочу есть! Почему бы нам не пойти на кухню и не поесть яичницу с тостами. Я буду жарить тосты, а ты — яичницу. Договорились?

— Договорились.

Тедди обнял ее, и они пошли на кухню. Хани увидела две пустые бутылки на столике рядом с раковиной. Оттуда сильно пахло спиртом. Когда Тедди отвернулся к холодильнику, чтобы достать яйца, Хани быстро бросила пустые бутылки в помойное ведро. Не следует слишком много говорить о некоторых вещах — просто нужно держать пальцы скрещенными и плюнуть через левое плечо!

 

52

— Где папа? — спросила Сэм, когда она села за стол, чтобы позавтракать.

— И тебе тоже «Доброе утро»! — сухо ответила Нора. — Что касается твоего отца, у него ранняя встреча за завтраком.

— Но сейчас же только половина восьмого! Насколько же раньше можно встречаться и вставать для этого?

— Можешь мне поверить, что в шесть утра?

Сэм подозрительно посмотрела на нее:

— Ну да? Где он может завтракать в это время?

— Где угодно! Например, в кафетериях, которые работают круглые сутки!

«И в больничных лабораториях, где подадут барий и тому подобную гадость — только подставляй рот!»

Сэм покачала головой:

— Он не должен носиться по ночам и так много работать. Он может заболеть. Вам следует следить за его здоровьем, Нора!

У Норы было не то настроение, чтобы заниматься словесными битвами с Сэм, поэтому она спросила:

— Ты хотела о чем-то поговорить с ним?

— Ну, вообще-то я хотела поговорить об этом с вами. Я подумала, может, нам стоит устроить прием по случаю нашего окончания школы.

— Но в школе и так будет устроен прием для всех вас.

— Это — не то. Я хочу прием в тот же вечер и дома.

— Я не думаю, что мы будем его устраивать, Сэм.

— Почему? Мы же не устраивали прием на мой день рождения в этом году?

— Мне жаль, но я еще раз говорю «нет»! Может, мы организуем, чтобы ты, Бейб и Хани пошли поужинать куда-нибудь вечером — например, к Чейзену, если ты захочешь.

— Тоже мне праздник, мы все время ходим туда.

— Хорошо, я еще об этом подумаю, — у нее просто раскалывалась голова. — Я придумаю что-нибудь по-настоящему интересное — слетать в Сан-Франциско или что-нибудь еще.

— Вы хотите сказать, что у меня не будет приема?

— Сейчас не время для этого, Сэм.

— Не время? Для кого? Для вас? Вы всегда устраиваете приемы для всех и для вся. В прошлом месяце вы устраивали прием для этого сенатора из Колорадо. И когда я прошу вас устроить мне прием, вы говорите «нет!».

— Но то было в прошлом месяце. Этот месяц — неподходящий месяц для праздников. Ты уже не маленькая. Тебе не так трудно понять, что у меня сейчас нет времени.

Сэм прищурила глаза:

— Понятно, все дело в приоритетах. У вас всегда находится время, чтобы посещать Тедди Розена, как вы делаете в последнее время.

Нора попыталась сдержаться и не ответить грубостью на хамство Сэм.

— Правильно. Я считаю, что на первом месте должна стоять помощь человеку, который в ней действительно нуждается, а не устройство праздника для взрослой молодой девушки, которая уже столько веселилась в своей жизни и посетит несметное количество приемов по поводу окончания школы.

— Так как я уже взрослая молодая девушка, я понимаю, что это действительно дело первоочередной важности, но вы мне можете объяснить, какую помощь вы можете оказывать Тедди Розену? Вы что, моете у них окна, или же вы стали прекрасной машинисткой, или же вы можете делать хороший… — она прервала речь и нагло улыбалась.

Какое-то мгновение Нора хотела дать ей по физиономии, но потом заставила себя улыбнуться.

— Тедди верит моему восприятию и вкусу, поэтому он читает мне свою телепьесу, которая должна помочь ему вернуться на телевидение.

— Ах, вот оно что! Вернуться? Наверное, вам стоит сказать об этом папочке? Он смог бы использовать что-то из его вещей на студии…

Норе опять захотелось изо всей силы ударить по этому наглому лицу, и опять она сдержалась. Это не приведет ни к чему хорошему. Сэм будет нужна помощь, чтобы прожить предстоящие несколько месяцев.

 

53

— Как же они напрасно тратят наше время, — стонала Бейб. У них была практика. В основном они просиживали часами, а члены комитета старались организовать все как следует.

— Мы могли бы загорать на пляже или же бегать по магазинам и выбирать туалет для выпускного бала. Хани, ты уже решила, что наденешь? Какое-то платье из великолепных туалетов твоей матери?

— Да, я решила, что не стану надевать ее платья.

— Может, ты мне дашь надеть какое-нибудь? — спросила Сэм. — Одно из них наверняка подойдет мне. Они такие красивые! Просто жаль, если их никто не увидит, даже если ты плохо относишься к своей матери.

— Они не пропадут — на прошлой неделе мы отдали весь кофр с его содержимым в Армию спасения.

Сэм была вне себя от ярости:

— Ты это сделала? Зачем?

— Мы решили, что не стоит оставлять их у нас в доме, вот и все!

«Так же, как мы решили, что у нас дома больше не будет храниться водка!»

— Но ты же знаешь, одежда не убивает людей, это люди могут поубивать друг друга, — сказала Бейб, смеясь над своей собственной шуткой. Хани не засмеялась, а Сэм с отвращением покачала головой. — А мне кажется, что это смешно. Я хочу сказать, что если бы вы сохранили эти платья, они бы не помешали ни тебе, ни Тедди! — объяснила Бейб.

— Конечно, они нам не могли повредить. Они просто стали… ну, как сказать, лишними для нас. Тедди всегда считал, что он их должен сохранить, потому что, когда я вырасту, я могу захотеть получить их в виде какого-то наследства. Когда он показал их мне, я надела одно из них — самое простое — вы помните белое платье, в котором я была на первом вечере. А все остальные я не трогала. Я надеялась, даже мечтала, что когда-нибудь захочу надеть одно из платьев моей матери, как некоторые мальчишки надевают старые туфли или шляпы своих отцов. Но теперь, когда я выросла, — она засмеялась, — мне стала чуждой эта детская мечта. Я точно знаю, что никогда не захочу носить ее платья. То, что мы отдали их Армии спасения, означает, что я из чего-то выросла. Вы меня поняли?

— Мне кажется, что я тебя понимаю, — заметила Сэм.

— Но почему именно Армии спасения? — спросила Бейб. — Вы могли бы выбрать какой-нибудь более интересный благотворительный фонд. Ради Бога, не считайте меня снобом — напротив, — но людям, покупающим в лавках Армии спасения, совершенно не нужны золотые парчовые вечерние платья кинодивы. Я ясно выразилась?

Хани засмеялась, глаза у нее сверкали.

— Мне бы не хотелось все время возражать тебе, моя крошка, но мне кажется, что некоторым из этих бедных людей может понадобится красивое вечернее платье кинозвезды… именно потому, что только немногие могут себе позволить делать покупки в дорогом магазине. Представь себе, какая-то девушка из бедного семейства пошла покупать себе платье для выпускного бала, и вдруг сбывается ее мечта. Она нашла прекрасное платье всего за несколько долларов. Вы ведь, наверное, знаете такую поговорку, — она сильно толкнула Бейб.

— Что бывает кошмаром для одной женщины, может стать исполнением мечты для другой!

 

54

Наступило такое время, когда Бейб стало доставлять огромное удовольствие постоянно обманывать свою мать.

— Почему за тобой заехала Сэм, а не твой кавалер?

— Так лучше, потому что прием будет в общежитии и наши кавалеры ответственны за вечеринку.

— Бабетта, я никогда не встречалась с этим юношей.

— И я тоже, я увижу его сегодня в первый раз.

— Ты прекрасно знаешь, что мне не нравится, когда ты ходишь на свидания с теми юношами, с которыми я незнакома, или же с теми, кого ты сама никогда прежде не видела.

«Мне больше всего нравятся те, с кем ты незнакома!»

— Давай договоримся, мама. Если он мне понравится, я тебя с ним познакомлю, а если нет, то зачем напрасно тратить время?

— Как его зовут?

— Я тебе уже сказала, что не знаю. Я просто оказываю услугу Сэм, соглашаясь встретиться с ним, потому что она встречается с его дружком.

— Ну, хотя бы название студенческого землячества?

«Почему тебя это интересует, ты, хитрая жопа? Ты что, собираешься позвонить, чтобы проверить, поехала ли я туда?»

— Я только знаю, что их землячество находится на Хилгард. Ну, понимаешь, греческое отделение университета.

— А Хани тоже будет на этой вечеринке?

«Ты что, собираешься и ей устроить допрос с пристрастием?»

— К сожалению, она не может пойти. Она останется дома, чтобы порепетировать свою речь.

— Как жаль, что ты не можешь сказать то же!

«Ну, хорошо, Кэтрин, ты выиграла. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним! Если бы ты знала, к кому я сегодня иду на свидание, тебя бы просто хватил удар!..»

— Хани, если тебе позвонит моя мать, ты должна прикрыть меня. Ты ей скажешь, что у нас с Сэм двойное свидание и мы пошли на вечеринку в землячество!

Хани вздохнула. Она ненавидела истории, которые придумывала Бейб, чтобы встречаться с ребятами, которые не нравились Кэтрин. Ей из-за этого приходится все время врать! И что еще хуже — ей самой не нравились ребята, с которыми потихоньку встречалась Бейб. Сейчас у нее вдруг появился какой-то новый таинственный дружок. Она не говорила о нем даже ей и Сэм. Наверное, он такое «добро»!

— Если ты сказала ей, что у тебя свидание вместе с Сэм, почему вдруг Кэтрин станет звонить мне?

— Ты же знаешь, какая она хитрая! В ее хитрожопую башку может прийти желание проверить меня. Она считает, что ты не лжешь, хотя и наполовину еврейка, а наполовину французская католичка!

— Но она же может позвонить в дом Сэм.

— Я уже всех предупредила: так как Сэм заедет за мной, Кэтрин не станет звонить в дом Грантов. Потом Сэм меня оставит и меня подберет мой кавалер, но кто он — не спрашивай, потому что я все равно ничего не скажу!

— Куда поедет Сэм, после того как она тебя подбросит?

— Она не говорила. Возможно, она поедет в отель «Беверли-Уилшир» и посетит Уоррена Битти… ха-ха… чтобы он ее сопровождал на выпускной бал, потому что она до сих пор еще никого не пригласила, а время поджимает. Сама Сэм говорит, что она вообще не пойдет, если ее кавалером не будет звезда! Но это уже другая тема. Сейчас от тебя требуется подтвердить мою историю и помнить, что ты не даешь показания в суде, поэтому не беспокойся, если немного соврешь! Ладно? Возможно, что Кэтрин вообще не станет звонить. Или я стала убедительнее врать, или она постарела и теряет нюх. Ну, мне пора бежать, целую:

Хани подумала немного, потом позвонила Сэм и обрадовалась, что та оказалась дома.

— Я боялась, что уже не застану тебя, ты едешь за Бейб.

— Я как раз собираюсь выезжать, поэтому побыстрее.

— Она сказала, что ты ее оставишь и ее подберет кавалер. Вот я и подумала, может, ты где-нибудь задержишься, ну, ты понимаешь, чтобы проверить, кто этот парень. Она так темнит, мне это не нравится. Почему она не говорит нам, кто он? Она никогда от нас ничего не скрывала. Наверное, это уж очень плохой парень!

— Я попытаюсь. Но если это будет очень сложно и мне придется потратить на них много времени, я не смогу ничего сделать. Сегодня я буду занята.

— Почему? Что тебе нужно сделать?

— Мне нужно уходить. Я потом тебе все расскажу, ладно?

Сэм повесила трубку, Хани расстроилась еще больше. Что вообще происходит? Сначала секреты у Бейб, теперь у Сэм. Чем будет сегодня занята Сэм и почему все держится в такой тайне? Пойдет навещать Уоррена Битти в «Уилшире»? Она так любит шокировать окружающих. С нее станет — она придет в «Коконат-Гроув» на вечер вместе с Уорреном Битти. Любая девушка из Бизли просто упадет замертво! Но Сэм никогда не поменяла бы Уоррена Битти на то, чтобы сначала прояснить тайну Бейб. Хани в этом не сомневалась.

Через час, когда в комнату вошел Тедди, Хани сидела за столом и грустно размышляла, что же делать.

— Милая, что-нибудь случилось? Ты выглядишь так, как будто все беды мира лежат на твоих хрупких плечах!

Хани улыбнулась отцу:

— Ну, не совсем так!

Ей вдруг захотелось рассказать ему о своих сомнениях, но она решила с этим подождать! Все будет так неправдоподобно звучать. У Тедди и так хватает забот: кроме того, что он пишет шоу для телевидения — а это стояло на первом плане, — ему нужно было все время воздерживаться от алкоголя. Этого было вполне достаточно для любого мужчины. И явно не стоило взваливать на него такие проблемы, как будет ли в этот момент заниматься сексом Бейб и придет ли на вечер Сэм под руку с Уорреном Битти или нет?!

Хани увидела, что на Тедди надет его темно-серый костюм — он надевал его, только когда отправлялся на серьезное дело. Тедди надевал его второй раз на этой неделе. А в этом месяце он выезжал в костюме уже четвертый или пятый раз.

— Ты куда-то уходишь?

— Да.

— У тебя важное свидание? — спросила Хани, пытаясь, чтобы вопрос прозвучал как бы между прочим.

— Важное, но я не знаю, можно ли это назвать свиданием, — запинаясь, ответил Тедди, он сначала вроде бы хотел ей что-то сказать еще, но потом передумал.

«Так, теперь и у него появились секреты!»

— Ну и как же ты называешь свою встречу?

— Я бы так и сказал, что это встреча, — он опять вроде бы собрался что-то добавить, но послышался сигнал с улицы, и Тедди проговорил: — Мне нужно бежать. Пока.

Он поцеловал Хани и ушел. Она подошла к дверям и увидела, как он выбежал из дома, захлопнув за собой входную дверь. Хани сбежала по лестнице, чтобы пожелать ему хорошо провести время, но он уже уехал — «ягуар» выезжал на улицу. Нора! Потом она увидела, как промчался ярко-зеленый «альфа-ромео». Он ехал за ними. Сэм!

Хани начала подниматься по лестнице, размышляя, что же происходит. Тедди поехал куда-то вместе с Норой, а Сэм следила за ними. Видимо, Сэм считала, что следить за Норой — важнее, чем следить за Бейб, ведь пришлось мчаться сюда, чтобы не упустить Нору, после того как она отвезла Бейб. Но почему она знала, что Нора заедет за Тедди? Что она подозревала? Тайные свидания?

Тедди сказал ей о встрече, но он тоже что-то скрывал. Почему у него были вечерние встречи с Норой? Одно дело встречаться с ней днем, когда она помогала ему с пьесой, — все об этом знали. Но вечерние встречи — это совершенно другое дело — и никто об этом не знал!

Сразу же возникли подозрения. Тедди не пришел и не сказал: «Я встречаюсь с Норой» или же: «У меня встреча с Норой». Это соответствовало бы его обычной манере выражать свои мысли. Хотя Нора и Т. С. далеко не всегда по вечерам ходили в одно и то же место — он занимался делами студии, Нора — своими политическими играми, — что-то же случилось такое, что Сэм начала слежку!

Вдруг она все поняла, и ей сразу стало легче! Тедди сказал «встреча», Нора постоянно посещала какие-то политические встречи и митинги. Она помогала ему, как могла, — выторговала для него это шоу о Дне благодарения. Поэтому вполне понятно, что Тедди старается помочь ей в ее политических усилиях, так как может это делать. Вполне понятно и очень благородно, а Тедди был человеком долга и воспитанным человеком к тому же!

Он не сказал об этом Хани, потому что она постоянно дразнила его политическим зверем!

Хани стало неудобно, что она засомневалась в нем, пусть даже всего на несколько минут. То же относилось и к Норе! Потом Хани засмеялась, вспомнив о Сэм, которая преследовала их, как она думала, на тайное свидание! Неужели она никогда не успокоится в отношении Норы! Но мысль о тайных встречах снова напомнили ей о Бейб, и Хани опять загрустила.

Пытаясь не потерять из виду «ягуар», Сэм нарушила правила и повернула налево на Пико на красный свет, даже не удосужившись проверить, не столкнется ли она со встречными машинами. И тогда она вдруг вспомнила! Как все в жизни повторяется! Она только недавно проезжала здесь, когда подвозила Бейб к этому ужасному клоповнику в Голливуде, чуть подальше отсюда, где был расположен этот вшивый мотель. Над ним сияла неоновая реклама с названием «Божественная звездная пыль». Главной достопримечательностью этого местечка был показ фильмов для взрослых. Потом Сэм полетела назад в Бель-Эйр, чтобы не потерять из виду Нору.

Но старалась уверить себя, чувствуя, как у нее в горле начинает резко стучать сердце, что улица Пико длиной в несколько миль и не может того быть, чтобы Нора и Тедди поехали в тот же клоповник, куда отправилась Бейб и ее чертов ухажер.

Вот был бы смех, если бы Нора с Тедди и Бейб с ее подозрительным дружком-трахальщиком встретились на парковке, когда обе парочки отправлялись бы домой после страстных развлечений! У них было бы о чем поговорить и что обсудить! Кроме того, они могли покритиковать порнуху, которую только что видели. Может, все вчетвером они могли бы пойти выпить. Нет, они, наверное, станут пить кофе! Бейб еще не могла официально покупать себе выпивку, а Тедди, этот е… циник и притвора, предполагалось, что он перестал пить.

Но увидев неоновую вывеску, включающую и выключающую «Божественная звездная пыль», Сэм начала молча молиться, чтобы «яг» Норы не делал левый поворот на парковку мотеля. Молитва помогла! «Яг» не стал туда поворачивать. Но в тот момент, когда она говорила: «Благодарю тебя, Боже, за твою помощь!», «яг» повернул направо на парковку маленькой ветхой церкви, стоявшей с другой стороны улицы.

«Нору не проведешь, она хитра, как лисица».

Зачем оставлять такую заметную машину на этой вшивой парковке у такого гнусного мотеля! «Ягуар» будет здесь прямо лезть всем в глаза. А чтобы найти спокойное райское местечко, нужно только пересечь улицу. Кто станет обращать внимание на машину, припаркованную у маленькой ветхой церквушки?! На нее просто не обратят внимания — и все!

Хани подпрыгнула, когда зазвонил телефон, она как бы ждала этого звонка. У нее было неприятное предчувствие, когда она увидела, как пролетела машина Сэм, преследовавшая Нору и Тедди. Она сама не знала, что ожидала услышать, когда подняла трубку, — то ли сообщение о дорожной катастрофе, то ли сообщение Сэм, что она поймала Нору и Тедди, когда они занимались любовью. Она робко выдохнула:

— Да? — Хани услышала, как прерывисто дышит в трубку Бейб.

— Хани, у тебя есть машина? Мне нужно, чтобы ты приехала и забрала меня. Пожалуйста, Хани, приезжай быстрее, иначе я сделаю что-нибудь ужасное…

Сэм ждала несколько минут, пока Нора и Тедди пройдут с парковки возле церкви к мотелю. Но они не сделали этого, и она была поражена. Что там случилось? Куда они исчезли? Может, там был еще боковой выход? Оставив машину свою на улице, она пошла узнать, в чем тут дело. Другого выхода с парковки не было, и там стоял «яг», припаркованный рядом с пикапом.

Непонятно. Неужели Нора и Тедди Розен ехали сюда в Голливуд, чтобы осквернить церковь своей гнусной е…? Потом с парковки отъехал «бьюик», и она увидела, как пожилая пара входила в церковь через боковой вход.

«Черт возьми, что там происходит?» Ей нужно самой проверить. Сэм быстро проследовала за этой парой и очутилась в небольшой аудитории, где происходило какое-то собрание. Она увидела в передней части комнаты сидящую Нору, рядом с ней стоял Тедди. Потом она услышала красивый голос Тедди, он раздавался по всей церкви: «Меня зовут Тедди Розен, и я — алкоголик…»

Сэм быстро выскочила из церкви, она спешила убраться отсюда, пока они ее не заметили. Она умрет от стыда, если Тедди Розен узнает, что она следила за ним, что она подозревала его в… или что она слышала, как он всем объявил, что он алкоголик! Он был таким мягким, порядочным человеком, он будет считать, что она вмешивается в его частную жизнь, это своего рода предательство! Она оскорбила его душу! Он ее никогда не простит и еще расскажет об этом Хани.

Она быстро села в машину и, прежде чем вставить ключ зажигания, начала давить на педаль скорости. Машина начала чихать, но не завелась. Боже! Неужели ей придется остаться здесь, пока не кончится собрание в церкви!

Сэм даже подумала о том, чтобы оставить машину здесь и удирать отсюда пешком, когда мотор наконец заработал.

«Спасибо тебе, Боже!» Чтобы быстро развернуться в середине улицы, она пошла по левой полосе движения, даже не посмотрев направо или налево. Сэм и не заметила, что чуть не столкнулась с синим «фордом», который ехал налево к мотелю через улицу.

Хани быстро осмотрела парковку мотеля, еще когда только поворачивала туда. Она боялась, что с Бейб случилось что-то страшное — у нее был такой ужасный голос. Она была в отчаянии и даже сказала, что сделает с собой что-то ужасное! Повернув к мотелю, Хани не увидела Бейб, хотя та сказала, что будет ждать у входа.

Хани прошлась по парковке. Может, Бейб прячется между машинами и не хочет, чтобы ее кто-нибудь увидел?

«Боже, где же она? Что с ней случилось? Неужели она вернулась в эту страшную комнату? Или ее кто-то затащил туда силой?»

Потом Хани начала молиться, чтобы ей не понадобилось стучать в двери этих комнат, чтобы искать там Бейб или, что было бы гораздо хуже — не найти ее там. Тогда ей придется звонить кому-нибудь, кто мог бы помочь искать Бейб. А кому она может позвонить? Только не в полицию! Боже, ни в коем случае не в полицию! И конечно, не Кэтрин и судье!

Не могла Хани обратиться и к отцу или к Норе. Она даже не знала, где их искать. Но может быть, Сэм уже дома. Если та узнала, что Тедди и Нора заняты какими-нибудь вполне приличными делами, она могла быстро приехать домой и там оправляться от чувства стыда. Да, если Хани не сможет найти Бейб, она позвонит Сэм, и они вместе решат, что делать, но только не звонить в полицию!

Когда Сэм ехала домой, она думала о том, что ей недостает мужества признаться в том, что она сделала. Может, Хани простит ее? Тогда она бы почувствовала себя гораздо лучше и между ними не было бы никаких секретов. Но почувствует ли Хани себя лучше, или она начнет еще о чем-либо беспокоиться? А как насчет Тедди? Если бы он хотел, чтобы Хани знала, что он ходит на собрания общества анонимных алкоголиков, он сказал бы ей об этом сам…

«Это не мой секрет, я не могу ничего сказать по этому поводу».

Что же касается Норы, ну что ж, сегодня она была невиновна. Но это совсем не значило, что она не изменяла ее отцу во многих других случаях с кем-то другим, а не с Тедди Розеном. Последнее время у отца был ужасный вид, наверное, его волновало что-то очень серьезное! Он не мог волноваться по поводу студии — у них был снят такой прекрасный боевик, и он приносил огромные доходы в течение нескольких недель! Видимо, случилось что-то другое. Что могло так мучить такого милого и доверчивого человека, каким был Т. С. Грант, — только предательство обожаемой им женщины!

Хани могла сделать только одно — прежде чем начать стучать во все двери, сходить в офис и узнать у клерка, как бы ей это не было противно, давал ли он ключи кому-то, кто был вместе с Бейб, или не видел ли он ее, идущую по парковке.

Но вдруг она увидела машину, частично скрытую за кустами, рядом с маленьким домом. Хани пошла туда, чтобы повнимательнее рассмотреть эту машину. У нее начало бешено колотиться сердце. Не может быть! Только не его «феррари»! Но когда она увидела тщеславную табличку с номером, у нее уже не оставалось никаких сомнений. Она поняла, что никогда не сможет сказать об этом Сэм — на таблице было написано «Студия 1». Ему не нужна была никакая другая реклама! Только не следовало находиться с такими номерными знаками в такой помойке, какой был этот мотель!

— О, Бейб!

— Хани…

Она резко повернулась и увидела Бейб. Та казалась еще меньше, по щекам у нее текли слезы, тушь для ресниц размазалась по всему лицу. Ее ярко-желтое нарядное платье выглядело страшно вульгарным на плохо освещенной парковке. Сперва Хани испытала чувство облегчения: Слава Богу, Бейб жива. Потом ее охватила ярость, она начала трясти Бейб, как тряпичную куклу:

— Где ты была? Ты же сказала, что будешь ждать у входа!

— Я просто пошла. Я хотела уйти куда-нибудь!

— Я решила, что ты умерла!

— Я думала об этом. Мне нужно было убить себя!

Хани посмотрела на «феррари» потом на Бейб:

— Может, тебе и стоило об этом подумать, — сердито заявила она.

Потом они обе начали рыдать, пока Хани волокла Бейб прочь от машины к своему «форду».

— Давай скорее уедем отсюда, пока он не вышел. Я не могу смотреть на тебя. Мне кажется, что я не смогу смотреть и на него!

Ей и так всегда нелегко было видеть Т. С., она все время думала о том, что было причиной нежелания Тедди встречаться с ним. Если то, о чем она думала, было правдой, Тедди было очень тяжело… Как всегда тому, кого предали, бывает невыносимо видеть предателя и не испытывать желания убить его.

Они молча проехали несколько кварталов, Бейб тихо плакала, потом Хани сказала:

— Прекрати, иначе заляпаешь все платье краской. Твое лицо и так будет трудно привести в порядок, прежде чем я отвезу тебя домой, к твоей матери.

— Хани, ты меня когда-нибудь простишь? — спросила ее Бейб тоненьким жалким голоском.

— Не я должна тебя прощать, — в отчаянии ответила ей Хани. — Это Нора! Сэм! О, Бейб, как ты могла.

— Ты не понимаешь. Когда он впервые пригласил меня встретиться с ним, я решила, что он шутит. И потом, когда я поняла, что он не шутит, — великий Т. С. Грант, который мог иметь любую из самых красивых женщин, практически любую красотку в Голливуде, а он хотел трахать меня, — ну, мне это польстило! Я хочу сказать, если бы он выбрал тебя, я могла бы это понять. Или даже Сэм, если бы она не была его дочерью. Но меня? Как будто я стала какой-то особенной. Раньше никто не считал меня особенной, и уж конечно, не моя мать и не судья!

— Но, Бейб, ты такая милая, ты всегда была ею!

Бейб покачала головой:

— Нет. В общем, в первый раз все быстро закончилось. Он сказал, что у него назначена встреча… как будто я что-то сделала не так. Мне хотелось, чтобы он сказал, что любит меня. После второго раза я поняла, что он этого никогда не скажет, потому что не любит меня!

Он просто был еще одним голливудским развратником, которому захотелось свежего молодого мясца! Как будто что-то от моей молодости могло достаться ему. Он меня подобрал, потому что понимал, как меня легко заманить в сено! Вероятно, все можно было прочитать по моему лицу!

В третий раз я встретилась с ним только потому, что мне нравилось всех дурачить, особенно моих родителей. Я думала о том, какая я взрослая, и не думала ни о ком, ни о Норе, ни о Сэм! Но сегодня, когда я начала снимать платье и он велел мне поторопиться — через час у него была назначена другая встреча, — тогда я поняла, что мне это совсем не нужно и что я никого не дурю, кроме себя самой. Тогда я начала думать о Норе и Сэм. Как они будут страдать, и мне стало так противно. Я сказала, что не собираюсь раздеваться и вообще ухожу. Ты знаешь, как он назвал меня? Б… Наверное, он прав, потому что я — она и есть!

— Нет, Бейб, ты ошибаешься! Он увидел, что ты просто незащищенная. Он, наверное, всегда ищет именно это — беззащитных девочек! Он разрушитель, развратный тип! Но его машина все еще там. Ты не знаешь почему?

— Нет, не могу понять. После того как он назвал меня б… он уткнулся лицом в подушку и начал плакать.

— Плакать? Но это так на него не похоже.

— Он плакал. Но я поняла, что это никоим образом не связано со мной, что ему наплевать на меня. Ему было все равно — останусь я или уйду, он плакал из-за себя.

Они снова помолчали, думая о том, почему Т. С. Грант вдруг заплакал, — человек, который всегда улыбался, несмотря ни на что.

Потом Бейб нервно спросила:

— Как ты считаешь, я должна сказать Норе и Сэм?

— Нет. Ты им никогда ничего не должна рассказывать. Я не уверена насчет Норы, но я твердо знаю, что ты не должна ничего говорить Сэм. Она обожает Т. С. — это разобьет ее сердце. Мы должны вечно хранить это в тайне.

— Как насчет Т. С?

— Он никогда никому не расскажет об этом.

— Но как я смогу теперь на него смотреть? Я не смогу!

— Ну, может, нам повезет и мы никогда не будем о ним встречаться.

Хани только улеглась в кровать, после того как отвезла Бейб домой, когда услышала, как пришел Тедди. Боже! После событий с Бейб, она почти забыла, что Сэм следила за ним и Норой.

Когда он легонько постучал в дверь, она сказала:

— Входи, я еще не сплю, — и включила настольную лампу.

Он вошел в комнату и сел на ее кровать.

— Мне нужно что-то сказать тебе. Я не смог это сделать прежде… Ну, мне не хотелось, чтобы ты переживала, если вдруг я не смогу все довести до конца. Но мне не хочется, чтобы между нами были какие-то секреты, поэтому я хочу тебе сказать, что хожу в общество анонимных алкоголиков.

— Боже! Ты был там сегодня?

— Да, — довольно ответил Тедди. — Нора поехала со мной, чтобы поддержать меня.

Хани подумала: интересно, Сэм, ехавшая за ними, узнала ли об этом? Хани надеялась, что да, хотя сама никогда не стала бы говорить об этом. Это был не ее секрет…

— Папочка, я так рада, что ты мне сказал, и очень рада, что ты туда ходишь. Я знаю, ты все выдержишь…

— То же самое говорит Нора. Ты знаешь, ведь это она настояла на том, чтобы я пошел туда. Я не знаю, смог бы я один пойти, если бы она не сказала, что будет со мной и подбодрит меня. Мне бы не хотелось подвести ее.

— Конечно, нет. Ты не тот человек, который может кого-нибудь подвести, и мне кажется, что Нора прекрасно понимает это…

«Она много чего знает и понимает…»

 

55

— Ты должен пойти на выпускной вечер завтра, Т. С., если даже это будет последний вечер в твоей жизни!

Он покачал головой в восхищении и криво улыбнулся:

— Ты действительно явление, Нора! Ты никогда не сдаешься. Пойти на этот чертов выпускной вечер, когда в понедельник я должен лечь в больницу и этот вечер может стать действительно последним в моей жизни. Но ты все равно хочешь заставить меня.

— Прости, если я не так выразилась. Глупо, но это всего лишь оборот речи. Ты ложишься в больницу только для обследования.

— Обследоваться, чтобы узнать, что мне нужно распроститься с жизнью? — засмеялся он. — Мне кажется, что это просто лишняя трата времени.

— Я не хочу слышать, что ты говоришь, как уже приговоренный к смерти, и разводишь такую панику. Если даже они скажут тебе… ну, нечто не совсем обнадеживающее, это совсем не значит, что ты не сможешь полностью вылечиться.

— Ты все еще играешь роль веселого оптимиста, да? Ну что же, это очень благородно с твоей стороны, особенно учитывая все… Это одна из причин, по которой я женился на тебе. Твоя щедрость, оптимизм и доброта. Я знаю, ты считаешь, что я женился на тебе только из-за денег, но меня привлекала твоя личность. Например, я всегда восхищался твоею силою воли.

— А я твоею, поэтому я не потерплю весь этот скулеж и то, как ты жалеешь себя, — Нора говорила сухим тоном, но ей было больно в ярких лучах заходящего солнца, струящегося из окон, видеть, каким он стал бледным, — круглогодичный загар Т. С. куда-то исчез. Его лицо стало нездоровым, морщины обозначились глубже, он стал не похож на себя, па человека, который все время улыбался и наслаждался жизнью и солнцем. Она подошла к окну и задернула занавеси, думая о странностях природы, — именно в эти минуты, когда солнце садилось, оно светило ярче всего, хотя через некоторое время наступят сумерки.

— Я больше всего уважал в тебе, Нора, отсутствие всяких уверток. Ты никогда не сдаешься и никогда не скрываешь ничего. Жаль, что ты сейчас делаешь именно это!

Улыбаясь, она села рядом с ним на покрытый ситцем диван.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Т. С. Я всегда ценила в тебе то, что ты ясно и четко выражаешься.

Т. С. хмыкнул:

— Ты разве не знаешь, что лучше не вешать лапшу на уши старому брехуну? Мы оба прекрасно понимаем, в чем дело. Поэтому нам нужно выложить все карты на стол в лучших традициях Норы и Т. С. Грант. Нам придется примириться с правдой!

«Примириться с правдой? Он опять хочет о чем-то со мной договориться. Но сейчас уже поздно о чем-то договариваться, и Т. С. отлично понимает это. Сейчас он просит, чтобы я признала очевидный факт и не лгала ему в эти последние предсумеречные часы».

Но должна ли она говорить ему правду, учитывая, как это страшно и больно? Насколько легче замаскировать истину обычными, ничего не выражающими и ободряющими фразами и внушением неоправданного оптимизма до самого конца. Это гораздо легче, чем помочь ему подготовиться и принять неизбежный и страшный конец!

«Нора, ты должна все решить и взвесить!»

Да, он обманул ее, когда женился. Да, для нее было ужасно обнаружить, что он не любил ее! Но она выстояла, и они заключили мир, и с тех пор они были честны друг с другом. И четко выполняли условия их соглашения. Он не любил ее, потому что был не способен кого-то по-настоящему любить. Но Нора знала, что он уважал и восхищался ею, что она ему нравилась… Возможно, больше, чем кто-либо вообще в его жизни. И если не было любви, то не было и равнодушия с его стороны.

Правда, они часто бывали противниками, но никогда — врагами! Они даже больше бывали партнерами и даже союзниками! Кто-то мог бы сказать, что хотя они не были любовниками, за исключением фальшиво-милого начала, они были близкими друзьями. И даже когда они начали торговлю и она представила ему такие жесткие условия, каких он даже не ожидал, он оставался, как любил называть себя, рисковым парнем. И он никогда не вспоминал, что она переспорила его. Даже сейчас он держался нормально, хотя все было против него и в конце жизни он получил грязную оплеуху от судьбы!

Нет, их брак нельзя было назвать блестящим, — но, с другой стороны, он не был и таким уж неудачным!

И если ей чего-то не хватало в этом браке, то в других аспектах она получила гораздо больше того, на что могла рассчитывать. А разумный человек должен примиряться с тем, что ему предоставляет судьба и обстоятельства! Да, она должна была ему сказать все, но сделать это очень аккуратно, чтобы избавить его, да и саму себя, от излишней боли и страданий!

Но она никак не ожидала, что он выложит перед ней новые карты, те, о которых она ничего не желала слышать.

— Я хочу признаться, что изменил тебе, — начал он.

— Мне не нужны твои признания, — прервала его Нора. — В нашем соглашении никогда не оговаривались условия сохранения верности и невозможность измены. Было сказано, что приличия не должны нарушаться.

— Но я как раз нарушил приличия, и сделал это достаточно гнусно. И хотя я, может быть, не нарушил букву контракта, но нарушил его дух.

— Пожалуйста, не нужно продолжать, Т. С. Что бы ни случилось, теперь это не имеет никакого значения.

— Ты не права, и если мы разговариваем начистоту, как честный человек я должен тебе об этом сказать. Разве ты можешь отказать умирающему в том, чтобы он покаялся в своих грехах? — пошутил Т. С.

— Ну, если ты хочешь…

Нора пожалела, что дала ему свое согласие. Когда он хриплым шепотом сказал:

— Я трахался с малышкой Бейб, — Нора могла только прошептать:

— С нашей Бейб? Будь ты проклят, почему с ней?

— Мое единственное оправдание — я был очень расстроен своей болезнью и старался таким образом забыть…

— Это не объясняет, почему ты выбрал Бейб, — в ужасе закричала Нора. — Она так молода и так беззащитна. Ты воспользовался ее нуждой в отцовской любви. Ты же мог выбрать сотни других женщин!

— Но я думал, что только нежное молодое тело может спасти меня. Я подумал: как я могу умереть, если эта милая молоденькая женщина любит меня? Я считал, что в этом заключена какая-то магия. Она придаст мне силы, я буду как бы возрождаться. Ты можешь меня понять?

«Так вот что он называет честностью? Перекладывать на меня свои гнусные извращения! Как он смеет говорить о возрождении? Что дает ему право требовать от меня понимания?»

Нора понимала, что пока она, пытаясь как-то осмыслить все, что касалось Т. С., проводила множество бессонных часов, мучаясь и стараясь понять и простить, он, глядя в ухмыляющееся лицо смерти, оставался таким же эгоистом, таким же расчетливым человеком, каким был всегда. Человеком, которому было наплевать на любого и на всех.

— Итак, Бейб оказалась твоей жертвой, на которую ты набросился, как стервятник на падаль? Но почему не Хани? — потребовала ответа Нора, она начала кричать на него — в такой она была ярости. — Она так же молода, как и Бейб, и гораздо красивее. Ее так же можно желать, как и ее мать, которую ты не колебался вые…, когда тебе это было выгодно!

— Я никогда не соблазнился бы Хани.

— Почему? Потому что ее не так-то легко заполучить в отличие от Бейб? Потому что знал, что она тебя отвергнет? Потому что она все понимает и всегда держится от тебя подальше? Я замечала, как она это делает.

— Правда, что она избегает меня, как и ее отец. Может, потому, что она, как и Тедди Розен, вычислила, что я могу оказаться ее настоящим отцом!

Правда! Нора не могла отрицать, что она тоже долго размышляла об этом.

— Поэтому ты и не попытался соблазнить Хани? Как благородно с твоей стороны! Как тобой следует восхищаться! Не хотел вые… девушку, которая, может быть, является твоей дочерью! А Сэм? Как насчет Сэм? Ты же знал, что она не твоя дочь и она никогда бы не отказала тебе! Никогда, — голос у Норы стал тихим, ей было так горько. — Она изголодалась по твоей любви, она выполнила бы любую твою просьбу. И сделала бы все с огромным удовольствием. Скажи мне, почему не Сэм?

Она не знала, что надеялась услышать в ответ. Может, он скажет: «Хотя я и знал, что она не моя дочь, сама Сэм об этом не догадывалась, и мысль о том, что у нее были сексуальные отношения с собственным отцом, сделала бы в дальнейшем ее жизнь страшной и принесла бы ей огромный вред».

Но он не сказал ничего такого, а просто признался:

— Мне это даже не приходило в голову. Если честно, то Сэм не привлекает меня в сексуальном плане.

Когда Нора услышала это, она в ярости дала ему ужасную пощечину, но он даже не моргнул, он продолжал улыбаться этой своей ироничной улыбкой, и Норе захотелось плюнуть ему в лицо!

— Ты не дала мне рассказать все до конца. Я собирался объяснить, что Сэм мне не нравится, что мне неприятно, когда она находится рядом, потому, что, когда я вижу ее, то испытываю чувство вины.

Может ли эта вина — вина, но не любовь — хоть в какой-то степени оправдать его? Ей было так плохо — она мечтала, чтобы он замолчал.

Но Т. С. желал рассказать все до самого конца о своей короткой связи, которая не принесла радости ни ему, ни Бейб. Бейб ушла, и он остался рыдать в грязную подушку в мотеле «Божественной звездной пыли»!

— Почему ты плакал? Потому что Бейб наконец все поняла и отвергла тебя? Или потому, что она не стала спать с тобой? Она отказала тебе в чуде, которое, как ты надеялся, сможет спасти тебя от смерти? На самом деле ты с самого начала знал, что чуда не произойдет!

— Ты ошибаешься! Я плакал потому, что понял, что у меня было такое чудо рядом и оно могло спасти меня, — он взял лицо Норы в свои руки, — и я этого не понимал и променял на ерунду…

Нора отошла к окну, чтобы на этот раз раскрыть занавеси и впустить в комнату последние лучи заходящего солнца. Она закрыла лицо занавеской и начала плакать, потому что уже было поздно, слишком поздно для всего… даже для такого волшебного средства, которое называется любовью.

— Хорошо, Нора, я пойду на этот вечер, но мы должны заключить соглашение.

— Что ты хочешь?

— Я не знаю, как долго продлится моя болезнь, но я собираюсь с честью сыграть свою последнюю проигранную игру. Я не желаю, чтобы у моего изголовья сидела Сэм, приставала ко мне, рыдала, стонала и умоляла, чтобы ее папочка не покидал ее. Ты должна помочь мне, Нора, спаси меня от Сэм. Отошли ее куда-нибудь… и как можно дальше!

Нора согласилась ради Сэм — и ради Т. С. Сэм не должна была видеть, как умирает человек, которого она считала своим отцом. И самое главное — если Т. С. решил во всем признаваться, как бы пытаясь обелить себя тем, что резал правду всем без разбора, Норе следовало оградить Сэм от возможного его признания на смертном одре, что она не его дочь. Эта правда погубит Сэм.

Т. С. взял ее за руку:

— Но ты останешься со мной? До самого конца, как бы долго все это ни продлилось? Я понимаю, что не могу тебя просить об этом, мы никогда не обговаривали этот аспект, но, черт возьми, умирающий заслуживает какого-нибудь подарка, а ты всегда была порядочным человеком! Ты всегда в конце концов выигрывала что-то ценное!

Была ли она победительницей? Ну, это с какой стороны посмотреть на ее победы. Она хотела проиграть тоже достойно.

— Я буду с тобой.

И тогда произошло то, чего можно было ожидать — он начал обнимать Нору. Бархатные сумерки перешли в темно-фиолетовую темноту, и Нора почувствовала, что пришло их время, их час. И она так же страстно ответила на его объятия, как это было в первую ночь их той далекой встречи…