После возвращения со Шпицбергена поздней осенью 1967 года нам предстояло в Институте географии систематизировать многочисленные материалы наблюдений и исследований, которые мы получили в ледяном «поле» за три года, а также попытаться «переварить» не одну сотню самых разных и разноязычных книг, журналов, сборников, статей, докладов, топографических, морских и других карт, аэроснимков, содержащих полезную информацию об оледенении архипелага.
Молодой энергичный доктор географических наук Владимир Михайлович Котляков, только что принявший наш отдел из рук создателя советской гляциологической школы члена-корреспондента АН СССР Григория Александровича Авсюка, однажды вызвал всех участников Шпицбергенской экспедиции для делового разговора о будущей монографии. Она должна была стать обобщающим научным трудом и пополнить серию книг, созданных по результатам работ Международного геофизического года в нашем институте и посвящённых оледенению Земли Франца-Иосифа, Новой Земли и Полярного Урала. Новый руководитель отдела предложил составить подробнейший план предстоящей работы и пожелал успеха.
… Прошло несколько лет. Нам удалось завершить большое исследование. Толстая рукопись с приложением и множеством иллюстраций легла на стол издательства «Наука». Через некоторое время мы с волнением и гордостью держали в руках новую книгу, на которой значились имена всех участников экспедиции — авторов первой научной характеристики оледенения Шпицбергена.
Каковы же результаты, полученные гляциологами Института географии на архипелаге? О некоторых я уже говорил. Сейчас же хочу коротко рассказать о том, что, по моему мнению, может представлять наибольший познавательный интерес для читателей.
На самом крупном острове архипелага — Западном Шпицбергене сосредоточено две трети всей площади оледенения Шпицбергена, причём распределено оно неравномерно. В центральных частях острова ледников мало и они представляют собой лишь небольшие горные глетчеры. В то же время широкие участки его побережий почти сплошь погребены под мощными льдами, из которых торчат то тут, то там отдельные вершины и гребни гор. В южной, суженной части острова периферийные полосы льда сливаются, образуя единый район такого «сетчатого» оледенения шириной до 80 километров. Итак, в центральной части Западного Шпицбергена ледников почти нет. Как это получилось? Почему?
Многие полярные исследователи ещё на рубеже XIX и XX веков отмечали одну из существенных географических особенностей острова. Подобное распределение ледников видный шотландский геолог из университета в Глазго д-р Джордж Тиррел, изучавший архипелаг в 1919 году, назвал не только трудной, но и головоломной загадкой Шпицбергена. Непонятное явление природы стремились понять и объяснить многие учёные Европы. Однако недостаточность фактических данных не позволила им сделать убедительных выводов. Наряду с другими проблемами наша экспедиция занялась также и этой «головоломкой».
Для того чтобы её разрешить, мы успели провести в самом конце зимы 1967 года крупные многокилометровые снегомерные съёмки поперёк острова и прошли по раскисавшему от солнечных лучей снегу пешком и на лыжах сквозными долинами с запада на восток.
В результате этих трудоёмких маршрутных работ нам удалось установить, что в западной части снега накапливается в 2-3 раза, а в восточной — в 1,5-2 раза больше, чем в центральной. Так была выявлена главная географическая закономерность распределения осадков на острове Западный Шпицберген: их количество уменьшается от его периферии к центру. Это значит, что континентальность климата нарастает от побережий к центральной части острова.
Чем же можно объяснить такое интересное явление? Прежде всего положением самого острова в системе циркуляции атмосферы в атлантическом секторе Арктики. Дело в том, что Западный Шпицберген находится на своеобразной развилке «дорог» пониженного давления. По ним-то и движутся циклоны, которые приносят сюда обильные осадки в виде снега. Те, что поступают со стороны Гренландского моря, питают ледники, находящиеся на западной стороне, а со стороны Баренцева моря — на восточной, и только незначительная часть влажных воздушных масс достигает центра острова. Именно этим и обусловливается симметричное распределение сетчатого оледенения по краям Западного Шпицбергена и небольшое количество ледников в его центре.
Литературные источники и сопоставление с соседними ледниковыми районами Арктики позволили нам судить о развитии оледенения архипелага за последние 200 лет, то есть начиная с периода максимального распространения ледников в середине XVIII века. Анализ имеющихся картографических материалов позволил выделить два основных этапа в развитии современного оледенения Шпицбергена. Так, в период с 1870 по 1900 год здесь преобладало его наступание, а с 1900 года по настоящее время большинство ледников уменьшаются в своих размерах. Это подтвердили и полевые исследования нашей экспедиции.
На общем фоне убыли оледенения Шпицбергена в последние несколько десятилетий отмечалось наступание отдельных ледников, носившее в ряде случаев характер катастрофических подвижек. В целом же оледенение архипелага за последние 100 лет развивается синхронно с оледенением других ледниковых районов приатлантической Арктики…
Монография «Оледенение Шпицбергена» легла на полки всех гляциологических библиотек Советского Союза и за рубежом. На ежегодном конкурсе научных работ Института географии АН СССР она была признана одной из лучших, а её авторы отмечены первой премией…
После Шпицбергена пути участников недавней экспедиции разошлись. Однако все они продолжали свои исследования в самых разных, далёких и близких районах современного оледенения. Больше других преуспел в этом «деле» Володя Корякин. Он провёл зимовку в Антарктиде, изучал ледники Камчатки, Памира и гор Путорана и между дел ухитрился завершить многолетнюю работу над диссертацией. Интересный маршрут проделали в Арктике кандидат технических наук Леонид Троицкий и Владимир Михалёв. Они совершили нелёгкий пеший переход из залива Русская Гавань на купол Новоземельского ледникового щита, то есть туда, где мы с Корякиным и другими участниками гляциологической экспедиции Международного геофизического года вели наблюдения ещё за 10 лет до этого. Затем Троицкий и Михалёв вернулись к продолжению многолетних исследований оледенения Полярного Урала. Слава Маркин побывал на вулканах Камчатки и вновь обратил свой взор к ледникам Кавказа, защитил кандидатскую диссертацию.
Пришлось временно изменить Арктике и автору этой книги: наш институт с 1968 года не проводил больше там работ, и руководство отдела гляциологии «сменило» мой привычный северный курс на… южный. Летом 1968 года начались многолетние исследования ледников Памира, и меня назначили начальником Таджикско-Памирской высокогорной аэрогляциологической экспедиции. Благодаря такой резкой перемене я впервые в жизни очутился рядом с заоблачными снежными вершинами, лежащими на высоте более 7000 метров! Передо мной открылась редкая возможность познакомиться со Средней Азией — краем величайших контрастов природы…
Где бы ни находились после Шпицбергена я и мои товарищи по полярной экспедиции, мы всегда с особой теплотой и любовью вспоминали этот архипелаг и многие месяцы работы на нём, мечтали и надеялись, что в недалёком будущем нам удастся продолжить изучение его интереснейшего оледенения. В процессе создания монографии о Шпицбергене возник целый ряд важных вопросов, на которые в 60-х годах мы ещё не могли ответить из-за недостатка нужных данных. Так постепенно наши мечты и желания превращались в осознанную необходимость возобновления гляциологических работ на полярном архипелаге.
В конце 1973 года Владимир Михайлович Котляков предложил Л. С. Троицкому и мне научно обосновать и представить программу гляциологических исследований на Шпицбергене на ближайшие годы. Руководитель отдела поставил чёткие задачи перед новой экспедицией. Он особо подчеркнул необходимость более активно использовать геофизические и геохимические методы изучения ледников, в то время только начинавшие внедряться в гляциологических экспедициях.
— Итогом ваших работ несомненно должна стать новая монография, а пока можете начинать подготовку к созданию экспедиции, запланированной на 1974 год, — подытожил разговор профессор В. М. Котляков.
… На разных судах Мурманского морского пароходства доводилось мне добираться до берегов Шпицбергена, а вот на борту легендарного флагмана советского антарктического флота дизель-электрохода «Обь» — впервые. И надо же было такому случиться — именно на этом прославленном корабле и в этот памятный рейс я совершенно неожиданно повстречал почётного полярника Виктора Алексеевича Ткачёва, которого сменил на посту радиста полярной станции Бухта Амбарчик ещё в 1944 году. Известный в Арктике радист Главсевморпути давно уже стал известным и на флоте — первый помощник капитана «Оби», участник всех её многочисленных походов на далёкий ледяной материк. Я замечаю Виктору Алексеевичу, что со дня нашей первой встречи он сильно изменился. В ответ бывалый полярник добродушно смеётся:
— Это все потому, Женя, что мы с тобой-то не виделись ровно 30 лет!
… Вместе с нами на «Оби» плывёт и новый управляющий трестом «Арктикуголь» Николай Александрович Гнилорыбов. Он впервые едет на архипелаг, чтобы своими глазами увидеть, как живут и работают советские шахтёры на рудниках Баренцбург и Пирамида. Управляющий живо интересуется рассказами гляциологов об оледенении Шпицбергена и особенностях его природы, быстро вникает в суть проводимых исследований, просит обратить внимание на ледники, чьи талые воды служат главными источниками водоснабжения обоих рудников, внимательно выслушивает наши предложения и замечания по этому вопросу, а также и просьбы, касающиеся улучшения размещения экспедиции в Баренцбурге. Николай Александрович рекомендует изложить их в письменном виде, чтобы лучше разобраться и действенно помочь. При внешней своей суровости этот очень высокий, массивный человек оказался чрезвычайно интересным и приятным собеседником. В дальнейшем гляциологи многократно пользовались его поддержкой во время своих работ на архипелаге.
Майским вечером 1974 года Шпицберген открылся нам, как и семь лет назад, когда мы с ним расстались, в своём роскошном белоснежном наряде. Вновь мы становимся свидетелями волнующей и традиционной встречи судна, первым в этом году пришедшего с Большой земли на остров. Оркестр, приветствия, море человеческой неуёмной радости, гудки, шум, улыбки… Все так знакомо по прежним приездам, и поэтому все так близко.
Всматриваюсь в Баренцбург. За прошедшие семь лет он не постарел, а, наоборот, помолодел, увеличился в размерах, в значительной степени отремонтировался и подрос на два… этажа!
Пока наши ноги отмеряли десятки знакомых ступенек баренцбургской «приморской лестницы», я с волнением узнавал старые места и тут же отмечал для себя все то новое, что успело появиться за недолгое время.
На месте старого клуба, добросовестно отслужившего свой «век», поднялся впечатляющий каменный куб — прекрасный Дворец культуры шахтёров. Кроме зрительного зала, рассчитанного для концертов и демонстрации широкоэкранных кинокартин, здесь размещаются фойе, краеведческий музей, библиотека и комнаты для творческого отдыха трудящихся горняцкого посёлка. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что такому Дворцу культуры могли бы позавидовать многие крупные города на материке.
Наверху Баренцбурга, правее Консульства СССР, возвышается первый шпицбергенский «небоскрёб», построенный перед нашим приездом. Этот жилой четырехэтажный каменный дом на архипелаге имеет 70 квартир со всеми удобствами. Первый этаж нового здания отведён под начальную школу, парикмахерскую и другие службы. Дом построен из шлакоблоков, изготовленных на шлакобетонном заводе рудника Пирамида. Таким образом возводятся здесь сейчас все новостройки, а их наружные поверхности отделываются облицовочным кирпичом.
Справа от «небоскрёба» выделяется необычное высокое здание с чрезмерно большими (не по-северному!) окнами и округлыми каменными углами — башнями. По виду это сооружение напоминает издали средневековую крепость. На самом же деле это современная гостиница с номерами на одного и двух человек. На её первом этаже уютное кафе, получившее украинское название «Троянда» («Роза»). Баренцбуржцы любят отмечать здесь свадьбы молодожёнов и праздники.
Самые маленькие и любимые жители посёлка — дети получили в своё распоряжение чудесный сад и ясли. Их весёлый двухэтажный дом с большими окнами, просторными комнатами для игр, сна и занятий имеет даже специальную веранду для прогулок малышей в плохую погоду, которая практически может быть в любой день года. Взрослого человека, впервые попавшего сюда, несомненно, удивит обилие живых цветов, зреющие помидоры и огурцы. В долгую полярную ночь детей облучают кварцем. Особый восторг всегда вызывает посещение детсада и яслей у норвежцев.
Ниже консульства построено какое-то необычное здание. Оказывается, это бойлерная оригинальной конструкции. Двухэтажный дом имеет цилиндрическую форму и узкие окна в два этажа. В примыкающем к нему прямоугольном помещении расположены мастерские, кабинеты, раздевалки и душ. Снаружи бойлерная облицована светлым кирпичом. Несмотря на свою утилитарность, это здание, очень удачное по архитектуре и положению на местности, удивительно украсило Баренцбург.
Со стороны Грён-фьорда хорошо видно на южной окраине посёлка громаду новой электростанции, которая заменила устаревшую и сильно коптящую ЦЭС.
В 60-х годах пройти из жилых домов или клуба в столовую по улицам в ненастную погоду представлялось малоприятным делом. Теперь проезжая часть обеих «центральных» улиц покрыта бетонными плитами, и можно смело ходить, не боясь испачкать брюки и даже модные туфли. Ещё одна приятная новость-наконец-то сооружается пятикилометровая автомобильная дорога от северной окраины Баренцбурга до геологоразведочной экспедиции треста «Арктикуголь», где базируются вертолёты.
* * *
Итак, наша экспедиция приступила ко второму, более сложному этапу своих многолетних исследований. Из сравнительно небольшой она превратилась в солидную современную гляциологическую экспедицию, оснащённую новейшей отечественной техникой.
Все познаётся в сравнении. Начинали мы в середине 60-х, а сейчас уже стоим на пороге 80-х годов. За это время гляциология, как и любая другая наука, продолжала совершенствоваться и развиваться…
Гляциологу важно знать толщину ледника и его подстилающий рельеф. Эти данные помогают понять причины колебаний и быстрых подвижек ледников. Они необходимы также для того, чтобы подсчитать запасы льда и выяснить их роль в общем природном балансе. Получить же такие нужные сведения сегодня можно бурением и геофизическими методами. Наиболее действенным и эффективным зарекомендовало себя в последнее время радиолокационное зондирование ледников, применяемое как с наземного, так и с воздушного транспорта. Суть этого геофизического метода, если говорить очень кратко, состоит в том, что по времени запаздывания и характеру отражённых радиосигналов можно определять профили толщины льда и подлёдного рельефа, а также изучать внутреннее строение ледника.
Не один год ведутся подобные работы с самолёта над крупными и очень мощными ледниковыми покровами. В отличие от них относительно небольшие и «тёплые» глетчеры «просвечивать» намного сложнее. Радиолокационную съёмку таких ледников впервые на Шпицбергене провёл в значительном объёме молодой научный сотрудник нашей экспедиции Юрий Мачерет, работавший до этого на ледниках Кавказа, Полярного Урала и Памира. Так среди «чистых» географов в экспедиции наконец появился и «чистый» геофизик. На следующий год к нему прибавился ещё один молодой специалист — Саша Журавлёв.
С чего начинались эти работы? С наземного радиозондирования ледников Грен-фьорд и Фритьоф, хорошо известных нам по прежним исследованиям. Вся радиолокационная техника была закреплена на самодельных санях, полозья которых заменяли горные лыжи. На первых порах в качестве тягловой силы использовались все гляциологи. Пять человек, словно бурлаки, тянули за собой тяжеленные сани, нагруженные ящиками с приборами, аккумуляторами, запчастями и прочими нужными вещами. У задников лыж располагался бензиновый движок, дававший электроэнергию приборам. Над ними, на высоте метров двух, распластались внушительных размеров крылья радиолокационной антенны, придававшие саням вид непонятного летательного аппарата. Беспрерывно стрекотал двигатель, оглушая нас. То полозья саней, то мы зарывались глубоко во влажный снег. Часто слышались не очень лестные слова в адрес этой «могучей» техники и геофизика Мачерета.
«Хозяин» радиолокационной упряжки с крыльями был готов гонять нас по леднику вверх-вниз день и ночь. Все рабочее время он на ходу что-то включал, что-то выключал и регулировал. На экране маленького осциллографа метался в конвульсиях тонкий белый лучик. Юрина работа со стороны, возможно, напоминала выступление фокусника-волшебника, и мы, честно говоря, скептически относились к экспериментам нашего товарища…
Каждый вечер, когда гляциологи после ужина зарывались в мешки, Юра приступал к нудному проявлению фотоплёнок, которые содержали важнейшие записи радиолокационной информации. Если они получались хорошими, его радости, казалось, не было конца. Когда последний черно-белый «хвостик» плёнки повисал под потолком, геофизик отправлялся спать.
Прошло немного времени. После проверки и наладки аппаратуру наконец смонтировали на специальной стойке, затем перенесли и укрепили в вертолёте, подключив к бортовой сети. Теперь радиолокационная станция смотрелась совсем иначе: солиднее, мощнее и красивее! Да и не пять гляциологических сил, а много сотен лошадиных, «запряжённых» в могучий двигатель вертолёта должны были поднять её в воздух и быстро пронести над ледниками.
Мачерет рассчитал продолжительность всех маршрутов своего полёта и нанёс их на карту. Здесь большую помощь на первых порах оказал Володя Корякин, окончивший Московский институт геодезии, аэрофотосъёмки и картографии. Он стал штурманом. С лётчиками обсудили все варианты совместной работы. Бывалый начальник вертолётной группы В. А. Алексеев особо отметил, что полётное задание необходимо отрабатывать на земле.
— В воздухе никаких лишних разговоров, — напутствовал он гляциологов. Ваша задача — взаимодействовать с экипажем с помощью кратких команд, понимать друг друга с полуслова…
Теперь почти все зависело от погоды. Она на архипелаге, как известно, не очень баловала гляциологов: ледники чаще закрыты облаками, чем побережье и заливы. Здесь, как и везде в Арктике, надо уметь ждать. Ещё много лет назад призывал к терпению Нансен, считая его лучшей добродетелью полярника, а Амундсен сравнил терпение с необходимейшим целебным средством в аптечке полярного путешественника!… Но вот наконец после двухнедельных мучительных ожиданий синоптик и вертолётное руководство разрешают вылет. Вскоре нагруженная максимальным запасом топлива винтокрылая машина уходит на ледники. Вслед за ней взмывает в небо второй вертолёт — этого требует соблюдение правил техники безопасности полётов в особо сложных условиях…
Десятки сложнейших полётов с радиолокацией провели первоклассные полярные вертолётчики Николай Абраменков, Тарас Бровко, Владимир Севрюков и члены их отличных экипажей, которые обслуживали отряд Юрия Мачерета. Около сотни самых разных ледников облетали они вместе с нашими геофизиками.
…Сегодня мы проводим один из последних радиолокационных полётов в конце сезона. Наш маршрут лежит на далёкую Северо-Восточную Землю. На борту установлена новая уникальная радиолокационная станция, разработанная и созданная в Марийском политехническом институте имени М. Горького под руководством кандидата технических наук А. Н. Громыко. Сейчас сотрудники этого института Е. В. Василенко и О. А. Лебедев наблюдают за работой аппаратуры.
Через несколько минут после взлёта механик даёт команду:
— Включайте приборы!
Саша Журавлёв быстро нажимает тумблеры питания и корректирует режим работы приборов, а затем начинает запись на фотоплёнку и магнитную ленту различной радиолокационной информации.
С помощью СПУ (самолётного переговорного устройства) Мачерет соединён с экипажем. Вот и сейчас он слышит слова командира, обращённые к нему:
— Внимание! Подходим к леднику… Есть край!
Юра тут же подаёт условный знак, и Саша Журавлёв немедленно включает самописец. Радиолокационная съёмка началась… В полёте корректируется курс, фиксируется прохождение наземных ориентиров. Труднее всего сейчас приходится пилоту, ведущему вертолёт низко над ослепительно белой поверхностью ледника на одной и той же скорости, на одной и той же высоте и строго по маршруту. Несмотря на эти сложности, лётчик уверенно удерживает большую машину на заданном курсе.
— Внимание! Подходим к верхней границе ледника… Есть!
Саша выключает самописец. До следующего ледника лететь минут пять. Отдыхать некогда. Надо перезарядить кассету с фотоплёнкой, быстро проверить аппаратуру…
— Юра! Следующий ледник закрыт. Идём на восток по запасному варианту, — слышит Мачерет сообщение командира.
— Понял, — следует лаконичный ответ.
Показался пролив Хинлопен, а за ним величественный ледниковый покров, который распадается на три главных ледяных поля: Западный Лёд, Восточный Лёд и Южный Лёд. Здесь особенно сложно летать: нет ориентиров и приходится полагаться только на приборы…
В наушниках раздался щелчок, и командир произнёс усталым голосом:
— Отработали дальнюю точку маршрута. Идём обратно по плану..
Вертолёт разворачивается и вновь пересекает Западный Лёд. Через разрывы облаков видна трещиноватая поверхность ледникового купола. Постепенно он снижается, и показывается пролив Хинлопен, а за ним широкая лопасть ледника Валгаллфонна, переходящая в очень крупное ледниковое плато Осгорфонна. Погода вносит изменения — приходится лететь над верхней кромкой облаков, прикрывших это плато. Однако измерения продолжаются, аппаратура работает в заданном режиме. Дружный экипаж, спаянный из людей авиации и науки, работает и на обратном пути.
В тот лётный день наши аэрогляциологи привезли на базу много кассет с плёнками. Усталые, но счастливые ребята скупо рассказывали о проделанном маршруте. Они ещё не переключились на обычную, наземную жизнь. Они как будто бы находились ещё в воздухе: в ушах стоял неумолчный рёв двигателя, слегка покачивало после долгой вибрации и болтанки, ноги словно налились свинцом и стали чужими… После обильной еды тянуло в сон. Но хотелось и другого: поскорее взглянуть на проявленные плёнки. Как получились на них записи? Удачные ли? Какую новую информацию удалось вынести из напряжённого полёта? Именно эта научная заинтересованность, любовь к своему делу пересилили физическую усталость наших товарищей — после короткого отдыха на базе началось интенсивное проявление фотоплёнок…
Так закончился один полётный день радиолокационного отряда. А было их в нашей экспедиции начиная с 1974 года несколько десятков. Геофизикам удалось экспериментально опробовать один из вариантов будущей летающей гляциологической лаборатории.
Мой рассказ о радиолокационных исследованиях ледников Шпицбергена был бы неполным, если бы я не поделился с читателями отдельными, наиболее интересными результатами.
Тот, кому довелось плыть на корабле или пролететь на вертолёте вдоль юго-западного побережья архипелага, должен помнить величественный ледяной берег, вытянувшийся на многие километры севернее залива Хорнсунн. Его образовал большой единый фронт ледников Турелля. На севере они смыкаются с ледником Решерш. Радиолокация помогла установить неожиданную для острова Западный Шпицберген толщину этих ледников — 430 метров! Было сделано здесь и другое открытие: оказалось, что ложе Турелля и Решерша большей своей частью лежит ниже уровня моря. Так нам удалось обнаружить сплошную подлёдную долину. Если бы сейчас вдруг растаяли оба ледника, то на их месте мы увидели бы два фьорда, а может быть, и пролив!
Наибольшая толщина льда была выявлена на этом же острове в его северо-восточной части. «Рекордсменом» стал ледник Ветеран мощностью 500 метров! Кроме того, на ряде других ледников Западного Шпицбергена радиозондирование позволило «нащупать» полукилометровые толщи льда, заполнявшие переуглубленные участки подлёдных долин, прежде неизвестные исследователям.
Или вот другой, не менее интересный пример изучения оледенения южной части архипелага. В верховье Хорнсунна спускается внушительный ледник Хорн, наиболее крупный из ледников этого залива. В свою очередь, он имеет общий ледораздел на Еостоке с ледником Хамберга, сползающим на противоположную, восточную сторону острова в широкий пролив Стур-фьорд. Геологи и гляциологи высказывали робкие и спорные предположения о том, что эта двойниковая ледниковая система может скрывать под собой продолжение залива Хорнсунн вплоть до Стур-фьорда… Первые предварительные результаты гляциологической радиолокационной съёмки показывают, что ложе ледников Хорн и Хамберга находится почти на уровне моря. Только тщательная обработка всех полученных материалов позволит проверить крайне любопытную гипотезу о существовании не залива, а пролива Хорнсунн. Если она подтвердится, то будет открыт новый остров на юге архипелага, по площади примерно равный острову Баренца.
Радиолокация способствовала тому, что наша экспедиция смогла наконец впервые получить важную характеристику оледенения — величину ресурсов льда Шпицбергена. В результате обработки материалов радиозондирования Александр Журавлёв подсчитал объёмы 59 ледников. Анализируя данные об их толщине и площади, он установил зависимости между ними. Затем на основании этих закономерностей молодой учёный сумел подойти к решению общей задачи в 1980 году. Теперь мы знаем, что объём ледников всего архипелага составляет 4000 кубических километров. Много это или мало? Для сравнения укажем, что запас воды, сосредоточенный в ледниках Шпицбергена, превышает в 20 раз (!) годовой сток Волги— самой длинной и многоводной реки в Европе…
Возможно, читатель помнит, как мы в 1965-1967 годах с помощью лопат, кайла, пешни и ручного бура вгрызались в верхние слои ледников Ломоносова, Хольтедаля и других. Тогда нам удалось изучить строение 25-метровой толщи. О большем мы могли только мечтать. Сегодня на место устаревшего и трудоёмкого способа изучения ледников пришёл значительно более быстрый и удобный метод термического бурения. Его разработал сравнительно недавно в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте инженер и изобретатель Валентин Андреевич Морев.
В начале 70-х годов один такой термобур ленинградцы передали нашему отделу. Молодой лаборант-гляциолог Витя Загороднов сначала спроектировал к нему, а затем и изготовил лебёдку и аппаратуру управления. В ту пору он заканчивал вечерний факультет электронной техники Московского энергетического института, мог одинаково хорошо собрать любую электронную схему и сделать необходимую деталь на станке. Короче говоря, парень имел голову хорошего инженера и руки умелого рабочего. Может быть, поэтому я не удивился, когда его порекомендовали взять в нашу экспедицию. Загороднову было поручено провести летом 1975 года чрезвычайно сложные, но очень важные работы по проходке глубоких ледниковых скважин, которые ещё не проводились на Шпицбергене.
Каким же образом гляциологи проникают внутрь ледников, используя довольно лёгкое и весьма надёжное оборудование? Проходка ледниковых скважин ведётся с помощью специального термобура, на конце которого имеется электронагревательная головка в виде кольца. Благодаря этому лёд протаивает, и образуется скважина. Её содержимое — нерасплавленный и неповреждённый ледяной столбик длиной 2-4 метра — заполняет всю трубу бура. Керн регулярно поднимают на поверхность. Перед спуском бурового снаряда в него закачивается спиртовой раствор. В процессе бурения он вытесняется керном прямо в скважину, где смешивается с талой водой и тем самым препятствует её замерзанию.
Предварительно ледяной керн исследуют в холодной лаборатории, а затем из него отбирают пробы на последующие изотопные и геохимические анализы, проводимые уже в лабораториях на материке.
…Первым объектом для бурения мы выбрали ледораздел ледниковой системы Грён-фьорд — Фритьоф, где уже много раз вели комплексные гляциологические работы. В прошлом году здесь Юрий Мачерет измерил толщу льда. Теперь же было очень заманчиво сравнить результаты, полученные с помощью разных методов. Чему отдать предпочтение: радиолокации или термобурению?
Вертолёты быстро перебросили все оборудование из Баренцбурга на вершину ледника. Виктор с помощью товарищей подготовил свою технику к работе. Каждое утро начальник отряда Володя Корякин связывался со мной по радиотелефону, докладывал положение дел в гляциологическом лагере и сообщал о здоровье его «постояльцев». Откровенно говоря, ему было в тягость сидеть на одном месте без движения. Такое непривычное состояние просто унижало самого «маршрутного маршрутчика» нашей экспедиции. Однако он соблюдал дисциплину и, коль скоро это было необходимо общему делу, почти безропотно нёс непривычное для себя бремя руководителя стационара… Через несколько дней в наушниках я услышал бодрый, но слегка приглушённый зов старого товарища:
— База! База! Я — Ледник! Как меня слышите? Перехожу на приём.
— Ледник! Я — База! Слышу вас на пять баллов. Доброе утро, Володя! Что у тебя новенького? Как здоровье, настроение, работа?
— Вчера, наконец, приступили к бурению! Пока прошли 10 метров. Аппаратура работает, как в космосе! Все здоровы, бодры, мечтают о горячей бане и шлют привет…
Радиопереклички с ледником вносили приятное оживление и действовали положительно на всех участников нашей экспедиции.
Частым гостем на баренцбургской базе гляциологов был начальник вертолётной группы Адольф Анатольевич Крайнов, интересный человек, отличный лётчик, незаурядный рассказчик и балагур. Он с большим уважением относился к «бродягам-гляциологам», ценил их труд и всячески старался помочь. Себя любил называть «чиф-извозчик». Задолго до проведения какой-нибудь операции Крайнов приходил к нам вечерком, и мы вместе разрабатывали до тонкостей план очередной заброски или радиолокационный маршрут, спорили, настаивали, соглашались и, конечно, шутили. Однажды лётчик поинтересовался, как наши буровики борются с замерзанием скважин. Надо было видеть удивление на его лице, когда Витя стал объяснять, что метод термобурения требует применения спиртового раствора, который не портит керн и не искажает результатов анализа ледяных проб.
— Ну и гляциологи! Ну и наука! Зря я вас вожу, оказывается. На острове жестокие нормы на спиртное, а они его льют в скважину, да ещё ледяную, как будто больше нечего! Вот дают ребята! — воскликнул негодующий собеседник.
Мы принялись говорить Крайнову, что давно уже опытным путём доказано превосходство спиртового раствора над другими жидкостями при термобурении ледников. На Шпицбергене применяется сильно разбавленный (десятипроцентный) раствор, тем не менее на скважину глубиной 200 метров уходит около 200 литров спирта. Для примера в Антарктиде, где температура льда несравнимо ниже, чем на Шпицбергене, приходится заливать уже почти чистый спирт, чтобы не заморозить буровой снаряд.
— Шутки шутками, ребята, а я гляжу, что в полярных районах нашей Земли даже ледники любят погреться! — уже спокойно заключил разговор Адольф Анатольевич.
На другой день мы с Крайневым слетали на вершину ледника. Хотелось побыстрее взглянуть на ребят, закончивших работу. Буровой снаряд прошёл через всю ледниковую толщу и достиг её каменного ложа на глубине 213 метров. Сходимость с данными радиолокации была удивительной: разница составила всего лишь несколько метров.
В жилой палатке пахло немного подгоревшей гречневой кашей, сваренной в эмалированном ведре, видимо впрок. От печурки приятно исходило тепло, которое особенно ценится людьми, живущими на леднике. Все бодрствовали, кроме одного, спавшего мертвецким сном в пуховом мешке. Даже очертенелый шум нашего вертолёта не смог разбудить уставшего Загороднова, который только теперь получил возможность хорошенько выспаться. Ему досталось труднее всего: по технике безопасности только он имел право работать с буром и лебёдкой.
Я растормошил Виктора. Лицо его осунулось и почернело за 20 дней напряжённой работы на леднике, заметно подросла бородка. Одежда и даже спальный мешок нашего электроника-буровика сильно пропахли бензином и засалились… Несмотря на усталость, молодой человек быстро поднялся и принялся рассказывать.
— Лиха беда начало, — тихо произнёс Загороднов.
Мне удалось поговорить со всеми гляциологами, посмотреть буровую и керны, которые исследовал заведующий лабораторией изотопной геологии Института геологии Академии наук Эстонии кандидат наук Яан-Мати Пуннинг. Он заканчивал отбор последних придонных образцов льда, пилил, стругал и растапливал их, а затем заливал и запаивал воду в стеклянные ампулы. Осенью они будут обрабатываться на анализ в Таллине. Кроме того, Пуннинг отбирал пробы льда и для своего московского коллеги кандидата географических наук Феликса Геннадиевича Гордиенко, недавно возглавившего эти работы по изотопной гляциологии в Институте географии АН СССР.
Известно, что летописи первоначально представляли собой краткие погодные записи древнего времени, которые вели в монастырях летописцы. Сравнительно недавно учёным удалось обнаружить совсем необычных «летописцев»! Они не знали никаких букв, не умели писать, читать, говорить ислышать. Однако они обладали феноменальной памятью и, что удивительно, могли хранить её в надёжных замороженных сейфах на протяжении всей своей очень долгой жизни,длящейся многие десятки, сотни и тысячи лет. Да, это — ледники!
Ледяные керны, извлечённые из глубоких скважин, словно древние летописи, правдиво рассказывают нам сегодня о климате далёкого прошлого. Столь ценную научную информацию гляциологи стали получать в последнее время благодаря исследованиям изотопного состава льда в ледниках. Так, например, анализируя вариации соотношения изотопов кислорода в ледяном керне, можно восстановить температурные изменения на протяжении многих столетий, а на основе сезонных различий в содержании изотопов — и возраст льда. Наличие же в верхней ледникозой толще некоторых радиоактивных изотопов позволяет определить скорость накопления в ней фирна ильда за последние десятилетия…
Изотопно-кислородные измерения керна, полученного нашей экспедицией из 200-метровой скважины на ледниковом плато Ломоносова в 1976 году, помогли гляциологам предпринять попытку воссоздать изменения климата на Шпицбергене за последние 900 лет. Оказалось, что в XIIвеке он был сравнительно тёплым, а в XIII— XVвеках-холодным. Материалы скважины свидетельствуют, что XVI — XIX столетия отличало чередование непродолжительных потеплений и значительных похолоданий, причём наиболее длительный холодный период пришёлся на вторую половину XVIII века и весь XIXвек. По сравнению с предыдущими столетиями климатические условия на архипелаге в XXвеке выдались относительно более тёплыми, особенно в 50-х годах…
Наряду с новыми направлениями экспедиция продолжила исследования по изучению режима ледников, их колебаний и истории оледенения Шпицбергена в четвертичное время.
Ежегодно проводятся наблюдения за балансом льда на репрезентативных ледниках, расположенных в западной, центральной и восточной частях острова Западный Шпицберген, существенно отличающихся друг от друга в климатическом отношении. Этими работами занимается опытный гляциолог старший инженер Алексей Сергеевич Гуськов, многие годы отдавший изучению ледников Полярного Урала. Среди участников экспедиции он самый старший. Его исследования, проведённые в последние годы, показали, что баланс наблюдаемых ледников отрицательный, то есть они убывают, уменьшаясь в размерах и становясь тоньше. Удалось подметить, что в отдельные годы на многих каровых и долинных ледниках сезонный снег стаивает полностью.
Помимо других работ В. С. Корякин занимался несколько лет выявлением пульсирующих ледников. Во время многочисленных пеших маршрутов и аэровизуальных наблюдений с вертолёта он смог обнаружить в различных районах архипелага несколько десятков таких ледников. В частности, на основе изучения периодичности быстрых подвижек ледников им было правильно предсказано катастрофическое наступание ледника Фон-Поста, спускающегося в вершину залива Темпель-фьорд — северо-восточного колена Сассен-фьорда.
Много внимания уделил Л. С. Троицкий изучению рельефообразующей деятельности ледников и истории оледенения Шпицбергена в четвертичный период. В разных районах архипелага исследовал учёный морские террасы, древние морены и морские осадки, из которых отобрал органические остатки — раковины морских моллюсков, древесину плавника, торф… По ним в лаборатории изотопной геологии Яана-Мати Пуннинга был определён абсолютный возраст этих отложений радиоуглеродным и термолюминесцентным методами. Это позволило существенно уточнить временные интервалы оледенений и морских трансгрессий на Шпицбергене за последние 100 000 лет, а также установить, что они происходили одновременно с аналогичными событиями в Европе и Северной Америке.
В связи с тем что проблема водоснабжения рудников на Шпицбергене представляет определённые трудности, руководство треста «Арктикуголь» обратилось с просьбой в Академию наук СССР, чтобы наша экспедиция провела дополнительные детальные исследования ледников, питающих Баренцбург и Пирамиду питьевой и технической водой. Этими работами руководит видный советский гляциолог доктор географических наук Владимир Георгиевич Ходаков. Мы рассматриваем изучение ледников Вёринг и Бертиль как очень важную задачу экспедиции и надеемся на основе наших исследований решить, в частности, вопросы, связанные с режимом внутриледниковой воды зимой, чтобы дать практические рекомендации по её использованию рудником Пирамида.
…В 1980 году наша экспедиция отправилась на Шпицберген в десятый раз. Во всех них довелось работать только двум участникам первой гляциологической экспедиции — Леониду Сергеевичу Троицкому и мне. На этот раз важнейшей задачей сезона было проведение работ на плато Амундсена — центре крупного узла сетчатого оледенения на юге архипелага. Так как попытки определить здесь толщину льда с помощью радиолокации не давали результатов, мы решили применить термическое бурение.
16 мая начальник вертолётной группы Геннадий Александрович Романов возглавил операцию по заброске теплофизического отряда на ледораздел плато. Вместе с нами летел во флагманской машине и опытный польский полярник. По прежним экспедициям на Шпицберген варшавский геофизик хорошо знал ледник Амундсена. Теперь же ему предстояло вести экспериментальные радиолокационные исследования в районе нашей скважины. Помощь польского учёного в выборе с воздуха места советско-польской научной станции оказалась решающей. Вскоре первые тонны оборудования и снаряжения уже лежали на снегу, а вертолёты ушли в Баренцбург за остальным грузом…
Безжизненное белое плато преобразилось. На его вершине возник небольшой интернациональный научный городок, состоявший из временных домиков, буровой, палаток, холодной лаборатории, склада с горючим… Начальник отряда Виктор Загороднов быстро смонтировал аппаратуру, наладил бензоэлектрические двигатели, подготовил буровой раствор, лоток для кернов… Наконец наступил торжественный момент начала проходки скважины. Вот уже первая полутораметровая колонка керна извлечена на поверхность. Сколько будет впереди таких подъёмов бурового снаряда? Это зависит от толщины ледника. Предположительно её оценивали в 300 метров, не более.
В тяжёлой, напряжённой работе время шло быстро. Под мерное стрекотание электростанции крутился барабан лебёдки, с которой медленно сползал кабель-трос. Висевший на нём термобур уходил все глубже. Поднятый керн тут же становился «добычей» гляциологов: изучалось его строение, фотографировались шлифы в поляризованном свете, отбирались сотни проб льда на анализы… Давно миновали «проектные» 300 метров, а дна, однако, не было. Назревала сенсация — уже пройдено полкилометра. Подлёдное ложе удалось достичь лишь на глубине 586 метров! Так бурение принесло нам ряд открытий. Ледник Амундсена неожиданно оказался самым мощным на Шпицбергене, причём там, где этого никто не ожидал. Температурные и структурные исследования позволили определить, что он «тёплый» ледник и, что особенно важно, содержащаяся в нём вода просачивается сквозь отдельные слои льда благодаря тонким каналам. Через некоторое время лабораторный анализ проб керна даст возможность восстановить изменение климатических условий на архипелаге за последние 1500-2000 лет.
С начала 70-х годов на Шпицбергене возобновили разносторонние работы польские научные и спортивные экспедиции. Приятно, что дружеские научные контакты, установившиеся у нас со многими полярными исследователями, переросли в плодотворное сотрудничество на плато Амундсена.
Почти ежегодно доводится нам встречаться здесь и с норвежскими исследователями архипелага. Такие встречи обычно проходят в атмосфере творческой дружбы, а порой принимают форму совместных гляциологических работ, способствующих познанию природы оледенения Шпицбергена. То же самое можно сказать и о контактах с французскими учёными…
В процессе исследований и бесед с иностранными учёными, читая их статьи и слушая их доклады, мы не раз убеждались, что работы советской гляциологической экспедиции значительно расширяют общий фронт изучения ледников Шпицбергена и имеют ряд новых направлений, которые позволяют более полно и глубоко осветить важнейшие закономерности современного и древнего оледенения этого интереснейшего района Арктики.
* * *
…Много приятных новшеств появилось на архипелаге с того времени, когда мы завершили здесь первый этап своих работ и приступили ко второму.
Летом 1974 года в бухту Колс пришёл «Красин». Да-да, тот самый легендарный «Красин», который 46 лет назад спас близ берегов Шпицбергена оставшихся на льдине участников трагической экспедиции Нобиле на дирижабле «Италия». Ветеран советского ледокольного флота уже был не в состоянии соперничать в Арктике со своими куда более могучими «внуками» — атомными и дизель-электрическими ледоколами. Однако он ещё мог хорошо послужить нашим полярным исследователям, превратившись во вспомогательное судно геологоразведочной экспедиции. Полтора года переоборудованный «Красин» нёс свою вахту, стоя у пирса в Колсбее. Он обеспечивал буровиков электроэнергией, жильём, питанием, банями, кают-компанией, кинозалом, прачечной, библиотекой…
Второго сентября 1975 года был официально открыт аэропорт Лонгйир, расположенный на северной окраине Лонгйира. Вместе со скандинавской авиакомпанией САС здесь разместилось самое северное представительство Аэрофлота. С тех пор открылось регулярное воздушное сообщение с материком. Один — три раза в месяц комфортабельные самолёты Ту-154 доставляют из Москвы на Шпицберген советских горняков. Весь их путь теперь занимает лишь пять часов! Перед «прыжком» через Баренцево море воздушный лайнер делает часовую остановку в Мурманске. В считанные минуты вертолёты Ми-8, принадлежащие геологоразведочной экспедиции треста «Арктикуголь», перебрасывают прибывших пассажиров из аэропорта Лонгйир на рудники Баренцбург и Пирамида.
Участники нашей экспедиции были первыми пассажирами первого технического рейса Ту-154 осенью 1975 года. И все последующее время гляциологи не упускают благоприятной возможности пользоваться самым быстрым и самым удобным видом транспорта в наше время. Несомненно, введение в строй постоянного аэродрома на Шпицбергене сделало его более доступным районом высокоширотной Арктики для исследователей и туристов и значительно облегчило проблему срочной замены людей в случае болезни или другой причины, а также доставки грузов первой необходимости в любое время года…
Не раз становился я свидетелем того, как приехавшие на Шпицберген ветераны и новички были приятно удивлены, увидев наши высокоширотные рудники. Действительно, Баренцбург и Пирамида в последние годы преобразились — обновились, сделались краше и чище. Заметно изменился их внешний вид, намного улучшились культурно-бытовые условия островитян. Сразу видно, что трест «Арктикуголь» проявляет настоящую заботу о своих тружениках. За прошедшее время Арктика не стала добрее, не стали короче её длинные тёмные ночи, не уменьшилась сила её холодных ветров, не растаяли её безжизненные ледники… Однако наши люди сделали очень многое, чтобы условия их жизни здесь мало отличались от условий жизни на материке.
Советские строители, невзирая на климатические особенности архипелага, продолжали возводить и реконструировать многие крупные объекты на рудниках. Появились новые чудесные Дворцы культуры, больницы, четырехэтажные жилые дома со всеми удобствами, детские сады, гостиницы, теплостанции, склады, овощехранилища, бойлерные…
Автодорога, поднявшаяся из Баренцбургского порта в посёлок, заменила устаревший бремсберг, а асфальтированная трасса удобно соединила рудник со стоянкой вертолётов на мысе Хеэр. Немногочисленные нагорные улицы получили не только свои названия, но и надёжное бетонное покрытие. Дощатая галерея, портившая вид в самом центре, разобрана. На северной окраине возник новый животноводческий комплекс, а на южной — возводятся здания научного городка. Рядом со вторым четырехэтажным домом на самом верху посёлка выросло новое оригинальное здание консульства СССР, которое сразу же украсило Баренцбург. В 1980 году вступил в строй новый угольный причал с углепогрузочной машиной. Это заметно ускорило обработку морских судов. Почти не видно старых терриконов. Постепенно их «развезли» мощные самосвалы на отсыпку дорог. Есть и другие приятные преобразования. И не только в Баренцбурге, но и в «провинциальной» Пирамиде…
* * *
За долгие месяцы полевых исследований мы привыкли к архипелагу и полюбили его. Многочисленные маршруты проложили участники нашей экспедиции по ледниковым районам Шпицбергена. В этих нелёгких походах, полётах и плаваниях гляциологи добывали тот необходимый первичный материал, без которого немыслима настоящая природоведческая монография. А она уже начала создаваться! Не за горами новый большой труд о ледниках Арктики.
Конечно, есть на Земле места, значительно лучше приспособленные для жизни и работы, чем Шпицберген. Однако тот, кто однажды побывал здесь, не сможет забыть его голубые фьорды среди остроконечных гор и серебристых языков ледников, оазисы угольных рудников, приход первого корабля и появление первых лучей солнца после долгой полярной ночи!
Архипелаг Шпицберген — Москва
1965-1980 годы