Иттан.

Колокола зазвонили перед закатом. На небе, черном пред близостью грозы, только выступили первые капли багрянца, как по гарнизону разнесся звон. Тревожный. Долгий. Он оглушал, выбивал из равновесия. Вселял первобытный страх. Атака! Атака!

Иттан подскочил, и сердце его билось учащенно. Секунду назад он лежал, смежив веки, представляя Агнию, возвышающуюся на подмостках, смеющуюся громко и хлестко. Она отплясывала, и каблучки её выбивали ритм. Манила за собой. Улыбалась зазывно.

Но грянули колокола, и Агния обратилась в дым.

Иттан, не глядя, натянул одежду, наспех застегнул рубашку, сырую от прохлады в не нагретой комнатенке. Снаружи суетились боевики, те, кто должен был отстаивать гарнизон изнутри и снаружи. Бежали к выходам, кто в одних штанах, другие одетые по форме. С мечами, луками, топорами. Иттан ворвался в поток и слился с ним. Плевать, что комендант не единожды повторил: маг-поисковик слишком ценный экземпляр, потому должен отсиживаться, пока пушечное мясо идет в бой. Но Иттан так не мог. Рукоять меча в пальцах нагрелась, а руки дрожали. Первый настоящий бой и, если боги смилуются, не последний.

— Куда, маг?! — одернул его какой-то служивый, когда Иттан попытался выйти вместе с мечниками. — Сдохнуть охота? Сюда!

Он потянул его на лестницу, ведущую в башню. Лучники выстроились по крепостной стене, натянули тетиву. Замерли. Иттан глянул вниз. Твари, темные, почти черные, словно окровавленные в закатных лучах, шли в развалку. Их колени были вывернуты, руки-ноги двигались как на шарнирах. Крупное тело с большим животом едва держалось на тонких ногах, заканчивающихся огромными лапами. Морды их были вытянуты, и передние клыки торчали из приоткрытых ртов. Глаза-бусины смотрелись чужеродно на чешуйчатой коже, как и жидкие волосенки, покрывающие головы.

Воины ворвались в сражение плотным потоком. Нападали и оборонялись. Оттесняли врагов от стен гарнизона. Мечи их кружили. Текла кровь. И всё-таки не было в движениях отточенности, не было умения смотреть наперед. Твари разили нерасторопных мужей когтями, накидывались, впиваясь зубами в мясо.

Одна такая тварь вскинула лапы к небесам. В стену ударила молния, задев одного из лучников. Крик, полный боли, разнесся над гарнизоном. Крик и вонь паленого мяса.

— Что стоишь?! — завопил тот служивый, что не позволил Иттану встать плечом к плечу с воинами. — Лупи их магией!

Легко сказать, но невыполнимо, если ты, конечно, не обученный боевой маг. Впрочем, Иттан не стал спорить. Наметил глазом цель. Сосредоточился. Колдуны-твари были слабы, и от любого встречного заклинания их колдовство рушилось, опадая крупицами энергии на землю. Изо ртов вырывались звуки, походящие на хрюканье.

— Пли! — вскричал командующий, но лучники не спустили тетиву. Лишь один паренек, сощурившись, размахнулся и кинул в гущу тварей шарик в железной оболочке, который до сих пор вертел меж пальцев. Тот упал ровнехонько по центру, и толстозадый гад наклонился к нему, взялся рассматривать. С секунду не происходило ровным счетом ничего, но на крепостной стене воцарилось молчание, словно в предвкушении.

А воины как по команде побежали назад. Чего они испугались?!

Да и не было в этом побеге паники. Скорее — безразличие.

Взрыв прогремел неожиданно. Столп огня будто вырвался из-под земли. Оглушительный, от него заложило в ушах. Звуки слились в гул. И медлительные твари, не успев отпрянуть, разлетелись по полю обгорелыми ошметками мяса и костей.

Никогда прежде Иттан не встречал подобного механизма. Что сконцентрировано внутри шара? Магия? Но истинная сила была спокойна к взрыву; энергия не всколыхнулась. Чистое пламя?.. Как его заперли в оболочке из железа?

Кажется, недоумевал один Иттан. Воины гарнизона улюлюкали на разные голоса.

— Так их!

— Да!

— Мощно!

Сутулого паренька хлопали по плечам, и он смущенно опустил взгляд и бубнил что-то, мол, да было бы за что, оно само.

— Твари пугливы, и сегодня они отступят, — расхохотался командующий.

Так и вышло. Остатки перебили стрелами и мечами, и на округу пала шаль покоя.

После солдаты упивались элем, сидя за нескончаемыми рядами столов в обеденной зале. Молотили деревянными кружками, требуя добавки. Горланили песни и мерились количеством убитых гадов. Шальное веселье не кончалось, и Иттан, перекрикивая десятки голосов, обратился к командующему, который заигрывал с девицей из гражданских.

— Что находится в шаре?

— Далеко не убегай, — командующий шлепнул девицу по бедру. — Соль, — равнодушно ответил он.

— Соль? — переспросил Иттан, и во рту стало солено. — Обычная?

— А сам как думаешь? Нет, конечно. Я в подробностях не силен, но наши умельцы наловчились зажигать её и кидать во всех подряд. Забойная штука, скажу я тебе. Нынче, правда, хиленькая атака была, несерьезная, но когда эти чудища валят толпами, наши парни не успевают от них отбиваться, и наше единственное спасение — парочка шаров с заключенной в них солью.

Иттан вспомнил пламя, что взметнулось к небу и до костей вылизало тварей. Так вот что он должен добывать в завесы — некий порошок. Сильнее любой магии — чистая сила, способная уничтожить всё живое. Испепелить. Разорвать на части.

Мощь, к которой страшно прикасаться. Но собирать?..

Впрочем, кто его спрашивает.

От гомона закололо в висках, а горьковатый эль был отвратен и горьк, потому Иттан встал, сглатывая вкус дешевого пойла, и направился в чулан, гордо именующийся личными покоями. И дошел бы, если бы по пути ему не встретилась девчонка, привалившаяся к стене.

Тая.

— Эй, ты жива? — Он провел у неё ладонью перед глазами.

— Мне нужна твоя помощь, — просвистела она, а взгляд её бегал.

— Что случилось?

— Ничего. — Она мялась, не решаясь о чем-то попросить. А рука сжимала бок. Иттан задрал несуразное платье длиной до лодыжек, и девушка не успела отпрянуть.

Рана была небольшая, но глубокая — словно в мясо вогнали карандаш. Кровь свернулась, а кожа вокруг налилась красно-синим цветом.

— Это он тебя? — Иттан смотрел долго, не решаясь коснуться.

— Нет… — но, поборов гордость, призналась: — Да. Я… — замолчала сумрачно, явно не договорив чего-то важного.

— Он сделал с тобой что-то ещё?!

Ярость разливалась по клеткам его тела. В крови плескался яд. Кулаки сжались, и глаза опасно сощурились.

— Это неважно.

— Сделал?!

— Нет. — Тая покачала головой, и тяжелые кудри её заслонили лицо. — Обещал, но не сделал. Не успел… Я…

Вдруг она тряхнула волосами, принялась виновато озираться. Зашептала одними губами:

— Надо идти обратно… Я должна сдаться…

Завоняло магическим внушением. Иттан отвесил Тае пощечину — несильную, но отрезвляющую. Девушка, задохнувшись, согнулась пополам.

— Я убила его! — простонала она.

Дальнейшее общение не имело смысла. В следующую секунду Тая оказалась перекинута через плечо, и Иттан понес её, слабо сопротивляющуюся, к себе. Повалил на кровать и стянул платье. По щелчку пальцев зажегся светлячок, и под тусклым мерцанием Иттан долго ощупывал края раны. Девушка закусила губу, но не издала ни звука. Иногда, правда, в ней пробуждалось нечто чужеродное — и она пыталась вскочить, чтобы куда-то уйти. Но была слишком слаба.

Иттан наложил повязку с заживляющей мазью, туго затянул концы ткани. Перевернул на живот, убеждаясь, что больше нет ни ссадин, ни синяков. Зачем-то провел по выступающим позвонкам.

И почему-то дыхание его сбилось.

— Пей, — сказал, вливая в рот восстанавливающую настойку из неисчерпаемых своих запасов. Жидкость текла по губам, Тая захлебывалась, но глотала. — А теперь рассказывай.

— Я не… — Она вновь удумала встать.

— Жить хочешь? — Иттан легонько толкнул её в грудь, возвращая в постель. — Тогда рассказывай.

— Наказание за ослушание — смерть, — монотонно произнесла она, и взгляд остекленел.

Именно. Смерть. И Иттан непременно бы прикончил того мальчишку, если бы Тая не опередила его.

Вторая пощечина была ощутимее, звонче. Ладонь легла на мокрый лоб девушки, успокаивая. Иттан смотрел, как проясняются глаза Таи, и плел нить успокаивающего заклинания.

— Меня определили в Дом утех, — вскоре пожаловалась Тая обычным голосом.

— Ну, это они погорячились. — Иттан поправил сбившуюся повязку на её боку.

Тая хмыкнула и перехватила его руку.

— Щекотно, — фыркнула она, но после посерьезнела. — Ты мне поможешь?

Он коротко кивнул.