Сын агента английских торговых фирм в Турции, Шабтай Цви, как и полагается юноше из добропорядочной семьи города Измира, изучал Талмуд, стал раввином со склонностью к изучению Каббалы, но в какой-то момент произошел слом, личный надрыв, внутренняя революция. Он стал вести себя неадекватно и непредсказуемо — вплоть до богохульственных актов, вызвавших сначала раздражение, а затем и суровые административные меры по пресечению его активности со стороны местных раввинов. Изгнанный из Измира, он объездил все крупные города Османской империи, обворожил толпы поклонников и рассорился с самыми влиятельными раввинами, пока (на пути в Каир для сбора пожертвований каббалистам Иерусалима) не попал проездом в Газу. Там новоявленный пророк Шабтая Цви — Авраам Натан Ашкенази (он остался известным в истории под именем Натана из Газы) — объявил его Мессией. Натан из Газы создал целую пропагандистскую машину — с каббалистическими трактатами, эпистолами и речами в синагогах, доказывающими мессианство Шабтая, с апокалиптическими пророчествами о предстоящем возвращении на Сион. Новость распространилась тут же — от Подолии до Каира. И объясняется это не только хорошей работой почты через гонцов — в эпоху, когда еще не был изобретен телефон. Новости распространялись и устно — по цепочке. Как бы ни были разрознены евреи в разных странах мира — идеологически, этнически или религиозно (в их общинном сектантстве), у каждого были «связи с заграницей». Скажем, Натан из Газы носил имя Ашкенази, поскольку его родители попали в Палестину из Польши. Сам он поселился в Газе, потому что там его «профессорские» занятия Каббалой спонсировал его тесть, родом из Дамаска (это была отчасти компенсация зятю, поскольку дочь была крива на один глаз). Идея, распространявшаяся почти мгновенно, захватывала массы психопатически, в глобальных масштабах, как в наше время массовые протесты, спровоцированные соцсетями.

Следует, в свою очередь, спросить: а откуда эта склонность к вере в апокалиптические пророчества, эта одержимость мессианством? Историки ищут причины этой веры в крупномасштабных катастрофических событиях эпохи — в погромах, великих пожарах, эпидемиях чумы или землетрясениях. Мне всегда казалось, что дело не во внешних катаклизмах, а в инфляции идей, заставляющих человека преодолевать катастрофическую реальность, несмотря ни на что; исчерпав себя, идея создает вакуум, и именно этот вакуум порождает апокалиптические настроения. Советская власть, при всей убогости и никчемности ежедневного быта, создавала ощущение стабильности именно своей рутинной неизменностью на пути к фиктивному светлому будущему. Этот плакат с лозунгом о светлом будущем убрали с глаз, и, как под конец игры в жмурки, человек ослеп от света. А когда глаза привыкли к новому освещению, выяснилось, что квартиру грабят кому не лень. Даже пианино вынесли через окно — музыки больше не будет. В любой момент у тебя могут отобрать всё! Ощущение конца света стало ежедневной рутиной. Кто спасет? Сталин-вождь? Царь-батюшка? Путин-герой?

Для иудея приход Мессии, как для христианина — второе пришествие, это — второе рождение, освобождение от пут закона, наступление вечного рая на земле с возрождением мертвых. Но наивно полагать, что массы были одержимы апокалиптическими видениями и мессианскими ожиданиями лишь в периоды религиозного фанатизма прошлых веков. Массовая истерия о конце нашей Вселенной, загубленной грешными деяниями сильных мира сего, охватывает и вполне просвещенные круги наших времен. Разве что современные апокалиптические настроения формулируются научным (или псевдонаучным) языком политологов, социологов или палеонтологов (из тех, кто пришел на смену талмудистам и теологам). Достаточно вспомнить, насколько интенсивно переживалась ядерная угроза (то есть конец света) в эпоху холодной войны. Или, например, заметили ли вы, что с концом холодной войны практически сразу же началась борьба с глобальным потеплением? Если не хватает апокалиптических сюжетов с политической подоплекой, обратитесь к научно-фантастическим фильмам. Мы ждем освобождения от нашего бренного существования, как ждет человек, страдающий от острой беспрерывной боли, физической или любовной муки, патологического страха или религиозного отчаяния.

В 1666 году — в год пожаров, эпидемий и погромов — массам еврейства стало очевидно, что спасет их лишь Мессия, и первым кандидатом на этот пост оказался Шабтай Цви. Шабтай был своего рода предтечей сионизма: дело дошло до того, что евреи от Стамбула до Лондона стали продавать свое имущество — приход Мессии ознаменовал тысячелетнее царство иудеев на Сионе. Турецкий султан Мехмет IV был этим крайне обеспокоен. Если бы мессианские пророчества оправдались и евреи стали переселяться из Стамбула в Иерусалим, процедура взимания налогов крайне бы усложнилась. Шабтай Цви был арестован в 1666 апокалиптическом году и препровожден в тогдашнюю столицу Османской империи — Эдирне. Он был арестован султаном как еретик и богохульник по доносу ортодоксальных евреев. В ходе разбирательства его дела и султанского суда над ним (в присутствии раввина, имама и врача-психиатра) Шабтай Цви неожиданно принял мусульманство. Этот акт вероотступничества подтвердил самые мрачные прогнозы о нем ортодоксального еврейства, но его рьяные последователи восприняли этот шаг как некий каббалистический прыжок: через тьму и бездну — к звездам. Мы не можем принять факт неоправдавшейся надежды, и во всяком конце нам видится начало. Еврейский Мессия, принявший ислам, произвел впечатление на султана. Шабтай получил зеленую чалму и почетную символическую должность начальника царских врат (или что-то вроде этого). За Шабтаем Цви в мусульманство перешли сотни, если не тысячи его последователей: они восприняли это обращение в ислам как некий мессианский мистический акт перерождения. Так в исламе возникла секта мусульман-евреев. В Турции до сих пор называют саббатианцев словом donmeh — дёнме, что означает и новообращенца, и перевертыша: саббатианцам не доверяли ни мусульмане, ни ортодоксальные иудеи.

В Салониках есть, естественно, этнографический музей, как всегда со своими этническими и историческими предвзятостями. Но как ни манипулируй фотографиями и документами, картина возникает вполне четкая: имперская администрация в Салониках, как и в других частях Османской империи, совершенно не вникала в то или иное верование своих подданных, если они регулярно платили налоги. Вне Турции, особенно в России, распространен миф о том, как беспощадно расправлялась турецкая бюрократия и янычары султанов с инакомыслием и независимостью. Не буду спорить насчет борьбы за политическую независимость этнических меньшинств в нашу эпоху: геноцид армян, подавление национальных амбиций курдов, антигреческий погром, учиненный мусульманами Стамбула в пятидесятые годы — эпоху конфликта на Кипре, как и нынешние исламистские тенденции правительства Эрдогана, — все это, казалось бы, подтверждает подобную точку зрения. Но эти эксцессы политической автократии не должны затемнять несомненного факта: султаны — от эпохи испанского Халифата вплоть до образования турецкой республики Ататюрка — если и не поощряли, то, во всяком случае, относились совершенно нейтрально к религиозному и культурному многообразию своих подданных. Османская империя была в этом смысле образцом того, что сейчас называется мультикультурализмом.

Еврейский квартал сгорел во время великого пожара в Салониках в год революции в России — в августе 1917-го, и еврейский характер города нивелировался с развалом империи. Еврейство Салоник было искоренено раз и навсегда с пришествием нацистов. Пришествие это вовсе не напоминало «аки тать в ночи»: евреев избивали и депортировали при свете дня — при полном попустительстве и безразличии со стороны греческого населения города. Однако для дёнме изгнание из Салоник произошло на два десятка лет раньше.