Я вообще всегда старался опережать ход времени, всегда заглядывал в будущее. Так было и в сборной России. Национальная команда – это отдельная тема. Тема сложная. И сколько бы я о ней ни говорил, исчерпать ее до конца все равно не удастся.
Так уж сложилось, что любой нормальный специалист мечтает о сборной. Я не просто мечтал, я всегда к ней готовился. И нисколько не сомневался, что буду ее возглавлять. Это знаменательное событие могло случиться и гораздо раньше, еще в 1998-м, после отставки Бышовца. Тогда на главный пост рассматривались два кандидата: я и Романцев. Все точки над «i» должно было расставить голосование наставников клубов высшей лиги и чиновников РФС. По предварительной информации, вроде бы побеждал я, но перед самой процедурой голосования возникла странная пауза. И в ходе нее многое поменялось. В итоге я набрал 9 голосов, а Алик (так Олега Ивановича называют те, с кем он играл), по-моему, 13. Знаю, что никто из функционеров меня не поддержал. Я постарался скрыть свою реакцию на случившееся. А реакция была болезненной. Даже излишне. Я посчитал такую развязку несправедливой, отчего мое желание стать главным тренером национальной дружины только окрепло. Да и злости профессиональной порядком добавилось.
…Своего очередного шанса я ждал больше трех лет. И вот во время чемпионата мира 2002 года всем стало понятно, что произойдет смена главного тренера. Но еще до того, как общественность начала обсуждать мой предполагаемый приход, я всю ситуацию мысленно уже прокрутил. И даже разработал план действий, определился, какое направление в своей деятельности изберу и на каких игроков сделаю ставку. Когда через несколько дней после возвращения нашей сборной из Японии (а я тогда с ЦСКА находился в Швейцарии) мне позвонил президент РФС Колосков, я воспринял это как само собой разумеющееся. Мне кажется, что Вячеслав Иванович даже и приглашения официального не делал, настолько все было очевидно. Мы лишь договорились о встрече, на которой нам следовало соблюсти определенные формальности. Никаких разногласий у нас не выявилось. Я, признаться, так до конца и не разобрался, почему мои предшественники постоянно сетовали на организационные и финансовые проблемы. Впрочем, меня это мало волнует. При мне команда ни в чем не нуждалась – Александр Тукманов и Вячеслав Колосков выполняли все свои обязательства. Более того, на фоне руководства «Динамо» и «Алании» последних лет, от которого я так натерпелся, чиновники Российского футбольного союза казались мне профессионалами. И не их вина, а моя, в том, что мы уступили в Грузии и Албании.
Сейчас-то прекрасно осознаю, что в сборной я был обречен. Расклад изначально был тупиковым. И отказаться от предложения Колоскова я не мог, и из клуба в разгар чемпионата да при действующем контракте уйти было нельзя. Но я верил в себя и потому решил-таки отважиться на совмещение постов. В этом и скрывался корень всех бед. И не в энергетике даже дело – внутренние резервы в своем организме всегда можно изыскать. Хотя сил, конечно, и при полной мобилизации вряд ли на все хватит. Самое страшное, что точно не хватит эмоций. У ответственных людей, у людей, болезненно переживающих неудачи, всегда будут сложности с переключением с одной команды на другую. Ты постоянно будешь все свои клубные проблемы притаскивать в сборную – и наоборот. Но и это еще не все минусы. Какой бы справедливый тренер ни был, в его действиях все равно будет прослеживаться предвзятость. Он-то искренне думает, что принимает объективные решения при выборе состава (я, кстати, и сейчас уверен в том, что все делал правильно), но на подсознательном уровне он, конечно, благоволит игрокам своего клуба. И ничего ты с этим не поделаешь – человек так устроен! Утверждать обратное – значит, заниматься самообманом.
* * *
Оказавшись во главе сборной, я четко наметил себе генеральную линию – избрал революционный путь. У нас было достойное поколение 1969–70 годов рождения – поколение, которое имело все основания рассчитывать на покорение больших высот. Но этого не случилось, время ушло безвозвратно. Конечно, проще было продолжать эксплуатировать тех ребят, и допускаю, что мы с ними без особых трудностей выбрались бы из группы. А что дальше? В 2004-м – в год чемпионата Европы им было бы капитально за тридцать. И физически, и психологически они бы уже не потянули. Поэтому нужно было идти ва-банк и чуть ли не полностью менять состав. Необходимо было воспитывать пускай и не такую талантливую, но куда более целеустремленную смену, в которой угадывалась бы перспектива. А именно это главное в любой команде!
Но вот незадача, прослойки среднего возраста у нас в стране не было, соответственно, не было и преемственности. В свете развала Советского Союза и фактического уничтожения системы подготовки молодых спортсменов наш футбол потерял десять лет, которые впору окрестить «эпохой провала». За этот период в России появилась лишь одна, на мой взгляд, достойная фигура – это Леша Смертин. Новые дарования начали проклевываться в высшей лиге лишь в 2000-х. Появились Сычев, Игнашевич, братья Березуцкие, Аршавин, Кержаков, Измайлов, Алдонин. По опыту работы в молодежке я чувствовал, что у ребят новой волны твердый характер и увесистые амбиции. Все-таки они росли и формировались в неоднозначных условиях. И я сделал ставку на них, на тех, кому только предстояло самоутверждаться в профессиональном спорте. Я прекрасно осознавал, что мальчишкам не хватает опыта, что далеко не всеми навыками и умениями они обладают. Но если их не бросить на середину озера, они не научатся плавать. Для развития нужны были радикальные шаги. Конечно, я пытался утяжелить юную поросль уже обстрелянными бойцами, тем не менее я отдавал себе отчет в том, что на каком-то этапе сборная обязательно сделает шаг назад. Однако потом-то, думал я, – она неминуемо прыгнет вперед и перелетит через ту пропасть, которую раньше даже и не пыталась преодолеть.
* * *
Мне неинтересно вспоминать, как мощно мы стартовали. Да, это доказывало, что я не промахнулся, но в памяти всегда остается прежде всего концовка. Я, откровенно говоря, не мог и предполагать, что она наступит столь быстро.
Никогда не бывает так, что ты поднимаешься исключительно вверх. Случаются падения, пробуксовки. И вот такой жестокий этап в судьбе сборной России настал. За ним неминуемо последовал бы подъем – требовалось лишь чуть-чуть потерпеть. Однако в этот самый момент на нас набросились все кому не лень. Все произошло настолько молниеносно, что я даже не успел заметить, как плюс поменялся на минус. Обрушившийся прессинг нам жутко мешал, бил по неокрепшей психике ребят. Общественность пыталась нас закопать и абсолютно все, что касалось сборной, воспринимала в штыки. Это было чудовищно! С такой оголтелостью в словах и извращенностью в мыслях я прежде не сталкивался. Естественно, у меня все это вызывало отторжение. Когда мне попадалось какое-нибудь издание, где сборную втаптывали в грязь, я комкал его и выбрасывал: видел я вас с вашими статьями в одном месте!
Человек способен испытывать физическую боль до определенной стадии, после чего у него или разрывается сердце, или наступает шок, который в какой-то степени блокирует болевые ощущения. Так случилось и со мной: я наплевал на всю эту истерию, мне стало абсолютно безразлично, кто что будет говорить, и я даже с радостью начал совершать шаги, которые могли вызвать новый приступ критики.
Пребывая в этом состоянии, я на одной из пресс-конференций и выдал фразу, которой суждено было стать афоризмом. Приятно, что до сих пор многие обозреватели и болельщики цитируют мое: «Я не знаю футболиста по фамилии Плеймейкер». Кстати, у тех слов была своя предыстория. У меня есть близкий друг, и мы с ним накануне сидели и дискутировали о реалиях современного футбола. Как раз тот спор и натолкнул меня на такую формулировку.
Правда, я не очень-то понимаю, что под словом «плеймейкер» сегодня подразумевает общественность. В реальности есть игроки центральной оси, которые в равной степени должны выполнять как оборонительные, так и атакующие функции. Да, выделяются среди них более искусные в созидании, но они все равно участвуют в черновой работе.
Вот взять пример ЦСКА–2005. Алдонин и Рахимич – два хавбека, выступающих в самой важной позиции. Их роли ключевые. Означает ли это, что их следует называть плеймейкерами? Вряд ли! Термин «плеймейкер» болельщики, видимо, используют в значении «дирижер». Какой дирижер?! Мы в XXI веке! Эра Платини осталась далеко позади. Людей на особом положении сегодня команда не потянет. Если уж кто-то хочет использовать слово «плеймейкер», то, на мой взгляд, его как раз логичней адресовать всем игрокам группы атаки, в том числе и бровочникам. У них есть возможности для того, чтобы украшать футбол. Центральные же хавы – это трудяги.
Впрочем, в нашей стране особенно тяжело бороться со стереотипами. И я думаю, широкие массы со мной согласятся еще не скоро. Они привыкли к Титовым и Лоськовым и не хотят принимать то, что уже давно приняли сами футболисты. Те же Егор с Димой сегодня пытаются действовать уже совсем иначе, другое дело, что перестроиться на новый лад в их годы катастрофически тяжело.
Перед поездкой в Албанию травмировалось несколько ребят, на которых я рассчитывал. И мне пришлось, к огромной радости публики, прибегнуть к помощи опытных сборников, игравших по устоявшимся тогда в российском футболе канонам. Они и моих требований не приняли, и свои навыки не показали. Мы провалились с треском.
Поражения от Грузии и Албании по сей день со мной. Это мой стимул – стимул никогда не повторить подобного.
Несмотря на то что творилось тем летом, я не потерял самообладания. Более того, я понимал, как исправить ситуацию. Но многие из футболистов стали заложниками настроений толпы и уже были не способны «переваривать» тяжелейшие моральные нагрузки. Безусловно, для того, чтобы окрепнуть, нам нужно было пройти через испытания, но не через такие же! Считаю, для того чтобы выбраться из кризиса, нам не хватило лишь одной победы, дальше бы все потихонечку нормализовалось.
* * *
Любопытно было, как на проблемах сборной многие пытались сделать себе хороший пиар, продемонстрировать всем свои скрытые таланты и «патриотизм». Особенно по части популистских заявлений преуспел незабвенный Вячеслав Иванович. Чего только стоит спич Колоскова о том, как он, дабы выправить ситуацию, давал мне распоряжения по методике проведения тренировок и определению стартового состава.
Это не его дело, кого тренер выпускает на поле! Не могло такого быть, чтобы он мне подобные вещи указывал. За результат-то отвечают непосредственно представители нашей профессии. Как только начинались неудачи, Вячеслав Иванович сам всем об этом напоминал. Потому и оказывались крайними Бышовец, Романцев, Газзаев. Потому и продержался Колосков четверть века в своем кресле, невзирая на то что последняя наша победа при нем была одержана в 1988 году. Благодаря творческому гению Валерия Васильевича Лобановского мы заняли второе место на чемпионате Европы. В тот же год выиграли любительский футбольный турнир под названием Олимпиада. И это, к сожалению, все наши достижения.
Так вот, никогда ни один уважающий себя тренер никого в свою «кухню» не впустит и никому указывать себе не позволит. И все эти «настояния» Вячеслава Ивановича – полный бред! Все, что он мог, – это высказать свое мнение по каким-то вопросам. Колосков очень тонкий, мудрый человек, прекрасный оратор. Его заслуг никто не умаляет, однако каждый должен заниматься своим делом.
От других видов деятельности футбол отличается тем, что здесь каждый считает себя всезнающим и обязательно самым умным стратегом. В подтверждение этой мысли прочитал тут высказывание одного владельца клуба о том, что тренер – лишь 10% составляющей успеха. Мне сразу все стало понятно и про этого предводителя, и про перспективы его клуба. Только вот мне не совсем ясно, зачем тогда во всем мире так основательно подходят к выбору наставника?!
* * *
Я уже давно подметил, что проблема богатых, успешных людей заключается в их менталитете. Они думают, раз они смогли заработать такие деньжищи, значит, они во всем разбираются. Хорошо, хоть не все такие, и есть среди олигархов и крупных начальников очень глубокие, умные и адекватные. Как тот же Абрамович, например. Роман Аркадьевич отдает себе отчет в том, что для достижения цели на каждом участке деятельности необходимы профессионалы, которым следует доверять. А те, кто полагает: «Да мы сейчас деньгами все обеспечим», они обречены. Здесь они никогда ничего серьезного не добьются. Жизнь все расставит по своим местам.
В связи со всем вышесказанным всплыл у меня в памяти занятный случай. Один весьма солидный бизнесмен, глядя на поле, сказал про кого-то из моих подопечных: «Да кто так играет?! Я сыграю лучше!»
«Это как?» – полюбопытствовал я.
Слово за слово, и человек мне уже говорит: «Если я против вас, Валерий Георгиевич, выйду, я вас съем с потрохами».
Я спорить не стал: «Ты олигарх, тебе виднее! Но мы с тобой как-нибудь сыграем, вот и покажешь свое мастерство».
А он меня лет на пятнадцать-двадцать моложе. Жесткий, здоровый. И вот мы с ним все-таки вышли на поле. Через три минуты он приковылял и, задыхаясь, признался в своей несостоятельности: какой же я лопух!
Любое дело потерпит неудачу при необъективной оценке. Это очень опасное состояние, когда человек с минимальным уровнем знаний для данной области мнит себя в ней лихим специалистом. А понять то, что он только у подножия вершины, многим откровенно не суждено. В связи с этим меня не меньше олигархов поражают некоторые российские певцы, которые и петь толком не умеют, а уже лезут «разбирать» спорт на всю страну: этот не игрок, у того ноги не под тем углом заточены. Это ужас какой-то! Признаться, иной раз слушаю, и кулаки чешутся. Успокаиваю всегда себя тем, что свое невежество «звезды» в конечном итоге направляют против самих себя. Я давно убедился: чем личность более великая, тем и взгляды у нее мудрей. Она умеет правильно оценивать ситуацию. Как-то общался с Никитой Михалковым, гигантом в кинематографии, настоящим патриотом. Насколько же умный мужик, все понимает! Такое впечатление, что сам из нашей среды.
А есть другой режиссер, молодой Янковский. Комментировать его профессиональный уровень не берусь, но явно до Михалкова ему как до луны. Послушал я однажды по телевизору размышления этого Янковского о футболе, так это же готовый тренер! Ему, наверное, команду пора принимать. Честно скажу, глупость раздражает, а глупость в некорректной форме выводит из себя. И с этим трудно что-либо поделать, хотя прекрасно осознаю, что субъекты подобной категории не заслуживают того, чтобы тратить на них свои нервы.
Их много таких. Один умней другого: для них футбол развлечение. Им и невдомек, что это – жизнь. Каторжный труд, тонкая наука, вечное творчество…
* * *
Пожалуй, уже пора вернуться к теме сборной. Здесь вот что интересно: работалось нам с Колосковым нормально, грех жаловаться. Но как национальную команду затрясло, все резко поменялось. Вячеслав Иванович не только блеснул ораторским искусством, он стал меня сторониться. Такое ощущение, что боялся запачкаться в тех помоях, которые на меня выливали. В итоге Колосков, пускай и косвенно, посодействовал тому, что я подал в отставку.
После злополучного матча с Израилем и моей затянувшейся беседы с игроками мы с Колосковым договорились в горячке не принимать никаких решений и не делать никаких политических заявлений. Нам предстояло встретиться на следующий день и все обсудить. Поэтому я, как мог, держался и ни о какой отставке на послематчевой пресс-конференции даже не заикался.
Когда Вячеслав Иванович вышел к журналистам, я уже ехал домой. Телефон отключил – не до него мне было. Просто вместе со мной в машине находился Саша Стельмах, и ему на мобильный позвонил один уважаемый мною корреспондент, который и пересказал мне выступление президента РФС. На вопрос «Если завтра Газзаев подаст в отставку, вы ее примете?» Колосков ответил: «Да».
Ну, у меня кровь и забурлила. Включил свой телефон, набрал Колоскова – а он не отвечает. Через какое-то время перезванивает: Валерий Георгиевич, ну мы с вами завтра встречаемся?
– А зачем мы с вами будем завтра встречаться?! Вы же уже все сказали! Нам с вами не по пути. Ищите нового тренера! И говорить нам с вами больше не о чем.
Бросил трубку. После этого мы с экс-президентом РФС встречались лишь раз. На моем 50-летии.
Если бы Вячеслав Иванович тогда повел себя иначе, не исключаю, я и остался бы. Тот уход был, пожалуй, самым нелогичным из всех моих уходов. И самым обидным!
Моя революция была оправданна. Идея, программа, направление, подбор исполнителей – все было правильным. Я просто не успел довести начатое до конца.
Часто я возвращаюсь к тем событиям. Анализирую и все прокручиваю в сотый, наверное, раз. После первого тайма в матче с Израилем я сделал семь замен. Экспериментальный спарринг, хотелось посмотреть и новых кандидатов, и новые сочетания. Вроде бы нет ничего криминального в том поражении. Но сам факт. Атмосфера. Мнения. Предательство! Вот я и плюнул на все это: найдите того, кто для вас будет лучше, чем я.
Хотя убежден, я бы вывел команду на чемпионат Европы и имел бы неплохие предпосылки для того, чтобы кое-чего там с ней добиться.
Тренер должен работать с национальной дружиной как минимум четыре года. Тогда и придет результат. А то пошла у нас нездоровая тенденция: расставаться с человеком посередине пути. Когда при нем Россия потеряет все шансы, вот тогда да – снимайте. Но пока ничего не потеряно, дайте ему возможность спокойно довести до ума начатое. Все эти игры в спасателей и чудотворцев только во вред. К тому же они, как наркотик, вызывают привыкание, и с каждым разом пауза между приемами дозы уменьшается. Так мы рискуем докатиться до того, что скоро после первой же осечки тренеру будут устраивать обструкцию.
Впрочем, есть здесь одна оговорка. Вот наблюдаю за сборной Англии. Эрикссон обладает лучшим составом в мире и который год показывает при этом весьма посредственные результаты. По логике вещей его уже давно должны были «закопать» и «списать в утиль». Однако он на своем посту и вполне уютно себя чувствует. В чем тут дело?
А дело в том, что он многим нравится.
Изображать из себя душку – это не по мне. Не может такого быть, чтобы нормальный мужик всем нравился. Если у него все друзья, это патология. Жизнь строится по иным законам. Мне гораздо важнее остаться собой и достичь цели. А кто как ко мне относится – вопрос десятый, хотя раньше я из-за этого изрядно волновался. Но в последние годы я убедился, что сильный человек всегда будет многих раздражать. Своими успехами, своей популярностью, своей независимостью. Поэтому теперь отношусь ко всему философски.
Высказывания разных лет
Вячеслав Колосков, экс-президент Российского футбольного союза:
«Среди главных качеств Газзаева я выделил бы последовательность. Он всегда отстаивает свои убеждения до конца. Когда в нашем футболе возникла так называемая Всероссийская ассоциация футбола, Газзаев был еще сравнительно молодым тренером. Но в отличие от некоторых своих старших и тогда более авторитетных коллег, шарахавшихся из стороны в сторону, Валерий Георгиевич неизменно занимал твердую, принципиальную позицию за недопущение раскола в российском футболе. От имени ведущих столичных клубов на учредительной конференции РФС он убедительно дал понять, что российский футбол не замыкается в границах Москвы».
Александр Стельмах, функционер, бессменный соратник Валерия Газзаева:
«Считаю самым большим счастьем в своей жизни – встречу с Валерием Георгиевичем. Он самый близкий, самый родной мой человек. Никто, может быть, кроме мамы, не понимает меня так, как понимает Георгич. Ему я могу довериться абсолютно во всем. Все значимое, что состоялось в моей жизни, состоялось благодаря ему. С ним очень легко работать. Когда о Газзаеве говорят, что он жесткий, строгий, я это не очень понимаю. Он требует только одного – профессионального исполнения своих обязанностей. Делай все на уровне и проблем никаких не будет. Плюс Георгич – очень мудрый человек. Единственное, что он никогда никому не простит – предательства».
Дмитрий Райкин, детский тренер-новатор, историк футбола:
«Игра Газзаева – самое яркое воспоминание моего детства. Мой отец болел за «Спартак», а я вот влюбился в «Динамо». Из-за Газзаева. Не могу описать его игру, я тогда был совсем ребенком, но я навсегда запомнил это ощущение таинства футбола, которое он дарил своей игрой. Это всегда было что-то очень торжественное, неординарное и очень-очень отчаянное. Газзаев как будто был человеком с другой планеты. Когда было холодно, он играл в шапочке, и я за этой «шапочкой» неизменно следил даже тогда, когда мяч находился на другой половине поля.
Для меня «Динамо» – это, прежде всего, Газзаев. Яшина я не застал, Добровольским восхищался, но от него «Динамо» не зависело так, как зависело от Газзаева. Прошли годы, я стал тренером и стремлюсь к тому, чтобы в игре моих ребят были те необузданные страсть и дерзость, которые были в игре Газзаева. Принято считать, что футбол – командный вид спорта. Да, командный, но развивается он за счет личностей, индивидуально сильных футболистов. Мир растит дриблеров, кудесников, творцов, а мы – «командных игроков-роботов, трудяг». Вот сборная России и становится серой, у нас нет тех, кто может дать результат. Газзаев мог. Если бы он играл в нынешнее время, он бы тащил на себе нашу сборную так, как на чемпионате мира-2014 тащили свои – Роббен, Родригес, Месси, Мюллер».
Кантемир Гусов, экс-заведующий кафедрой трудового права и права социального обеспечения Московской государственной юридической академии:
«Как любитель футбола, я, естественно, хорошо знал форварда Газзаева, по-спортивному злого, дерзкого, беспощадного. Представлялось, что и в обычной жизни – это гром небесный. Но когда Валера пришел поступать в наш институт, я открыл для себя в нем совершенно иного человека, спокойного, уравновешенного, очень строгого по отношению к себе, к своим поступкам и одновременно к людям, с которыми он общается. Не представлял себе, как он сможет сочетать учебу в нашем весьма серьезном институте с футболом. Но он сумел. Его сосредоточенность, основательность в учебе просто подкупали. Во все поездки он возил с собой кипы учебников, тетрадей, аккуратно выполнял все домашние задания, а появляясь в Москве, приходил в институт, буквально изводил всех вопросами.
Его, например, совершенно не устраивала «тройка» по тому или иному предмету, если к ней клонилось дело, он требовал, чтобы его спрашивали еще и еще. Госэкзамены он сдал на «пятерки».
После получения диплома ему даже предложили поступить в аспирантуру. Как раз в это время он ушел из московского «Динамо», и такой вариант подвернулся вроде бы как нельзя кстати. Было и другое предложение: из центрального аппарата Прокуратуры СССР. Валера даже прошел там уже собеседование. Но я-то видел и даже знал, что не променяет он футбол ни на что на свете».