В первый же полноценный день моей тренерской карьеры в большом футболе я столкнулся с любопытной ситуацией. Ко мне подошел один из лидеров «Спартака» (Орджоникидзе), назовем его мистер X, и сказал: вон с тем я на поле не выйду. Через час «тот», и тоже один из лидеров, нанес ответный удар: я с мистером X за один стол не сяду. На следующее утро я без объяснений отчислил обоих, потому что нужно было спасать атмосферу в коллективе. И мне, вот уж, наверное, единственный раз в жизни, не было жалко ребят – свои амбиции они поставили выше интересов клуба. Надеюсь, мое решение стало для них уроком. А вообще-то расставаться всегда тяжело. Даже с тем, с кем отношения уже на сходе. Каждый спортсмен самолюбив, и я должен учитывать его внутренние переживания. А уж если футболист квалифицированный и человек хороший, то настроиться на разговор с ним совсем не просто. Вот взять Кириченко – классного, кстати, бомбардира! Когда я определился с тем, что в 2005 году буду отдавать предпочтение более перспективным и подходящим под нашу тактику Вагнеру и Оличу, мне стало грустно за Диму: я не хотел, чтобы он терял время на скамейке запасных. Нельзя было ни скрывать это, ни кормить его обещаниями: сезон длинный, шанс представится всем. Я взял на себя ответственность и, честно обрисовав Дмитрию ситуацию, посоветовал сделать выбор. Я искренне рад тому, что он все правильно понял и нашел себя в «Москве».

Прощание – очень серьезный аспект нашей работы. Перед началом второго своего сезона все в том же Владикавказе мне надо было расставаться с капитаном, который многое сделал для осетинского футбола той поры. Ну не поспевал он – душа команды – за нашими темпами. Признаюсь, мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сообщить об отчислении. Помню, чеканил слова и смотрел ветерану в глаза, а у самого сердце разрывалось. Я ведь осознавал, что, быть может, ломаю парню судьбу. Потом успокаивал себя тем, что спорт – штука жестокая, благотворительность здесь чревата поражениями. Я обязан давать результат, и я его буду давать! Но ради этого я должен чем-то или кем-то жертвовать. То ли в знак наказания себе за свою жесткость, то ли из-за уважения ко всем людям, с которыми работаю, я тогда, во Владикавказе, поклялся, что всегда сам и только сам буду сообщать ребятам свои вот такие обидные для них решения. Я сам должен отвечать за свои поступки! К тому же перекладывание ответственности в выполнении столь незавидной миссии на кого-то другого будет означать проявление слабости. А однажды проявив ее в малом, когда-нибудь обязательно проявишь и в чем-то более существенном. Падение ведь всегда начинается с мелочей, с ненадежно завязанного шнурка, например. И об этом необходимо помнить постоянно.

* * *

Фортуна любит людей твердой воли. Моя жесткость, хотя я бы подыскал другое слово, была неоднократно вознаграждена. Свой же первый тренерский триумф, по совместительству один из самых ощутимых для себя, познал в 1990 году, когда мало того что выиграл первую союзную лигу, так еще и был признан лучшим тренером СССР. И это при живом-то Лобановском! Вот в тот период я и состоялся, окончательно поняв свое призвание. И, что важно, у меня появился повод оглянуться назад и некоторые моменты для себя заново открыть. Я отмотал пленку хронологии событий на два года и содрогнулся: а ведь всего этого могло бы не быть!

…Зимой 1989-го мой предшественник Олег Романцев покинул Осетию и уехал в Москву, в «Спартак». Команда наполовину разбежалась. Когда в феврале я откликнулся на предложение земляков и собрал народ на тренировку, чуть в обморок не упал. Передо мной стоял отряд ополченцев: 7 полевых игроков и 2 вратаря. Кто-то обут в тапочки, кто-то в кеды, формы ни у кого нет. Ну, в лучшем случае, заводская секция! Когда я пришел домой, мне плакать хотелось. Я привык в «Динамо» к другим условиям, у меня амбиции, у меня желание доказать, а тут откровенная западня. Без малейших шансов на выживание! Я ночь не спал и под утро надумал в это болото не соваться – ну не имел права нормальный человек влезать в такую авантюру и обрекать себя на бессмысленные мучения. Я даже нашел слова, которые должен был донести до руководства, чтобы никого не обидеть: у меня дети, семья в Москве, нам друг без друга будет тяжело. И вот я настроился, начистился и нагладился и уже взялся за ручку двери, дабы отправиться на столь непростой разговор, как зазвонил телефон. И один из игроков, которого я успел пригласить в Орджоникидзе еще до своего знакомства с клубом, откликнулся: Валерий Георгиевич, я согласен. К сожалению, я уже позабыл, что это был за футболист, но его звонок придал мне мужества. Потом еще дозвонилось двое ребят. Я почувствовал, что я смогу, успею сколотить коллектив, хотя времени оставалось чуть более месяца. Но прежде чем взяться за дело, я себе поставил условие: для того чтобы начать уважать себя как тренера, я должен вывести Осетию в Высшую лигу. Наметил срок – 2 года. Решил, что, если у меня не получится, покончу с футболом. Навсегда! Уйду в юриспруденцию.

Когда все для себя проговорил, собрал людей и озвучил свою позицию: скоро мы будем выступать в Вышке, потом выйдем в Кубок УЕФА и к нам еще «Бавария» приедет. Надо мной украдкой смеялись и крутили пальцами у виска, но я верил, что сдержу обещание. Единственное, «Бавария» так и не оказалась на нашем стадионе, зато вместо нее это сделали другие именитые гранды.

* * *

Спурт к международной арене начался с того, что мы с Сашей Стельмахом, местным администратором, впоследствии ставшим моим близким другом, полетели в столицу покупать трусы и майки. Из дома я забрал все свои бутсы, чтобы раздать ребятам. Хоть как-то команду приодели и приобули.

Вторым тренером я пригласил Сашу Ирхина, с которым мы близко познакомились в ВШТ. Он вроде бы согласился, но когда посмотрел на мое хозяйство, отказался – заверил, что ему нужно спокойно доучиться и получить диплом. Спустя годы он признался, надо было быть самоубийцей, чтобы влезать в такое болото. Я считаю, он испугался. Я же тогда родился заново.

Нереально передать словами, насколько мне было тяжело! Каждый день – на пределе, на изломе, на грани. Получилось, что меня, как слепого кутенка, бросили на середину озера: выплывешь – герой, утонешь – ну, значит, не судьба. Наверное, это здорово, когда у человека, особенно если он сильный, нет возможности к отступлению. Приходит осознание: все зависит только от тебя! Это помогает мобилизовываться и продираться через обстоятельства. Так на эмоциях, на кураже мы смогли первый круг закончить на шестом месте! Это был подвиг. Но я прекрасно знал, что обольщаться не стоит: главное – не вылететь. Мы выжали из себя все соки и посыпались, в итоге заняв то ли четырнадцатое, то ли шестнадцатое место. Однако по ходу всего второго круга я занимался селекцией, собирал состав на следующий год. Признаюсь, мысль бросить все к чертовой матери возникала у меня неоднократно. Я так до конца и не мог определиться, покину я «Спартак» или нет. Но я твердо был убежден, что должен вести свою работу с прицелом на будущее – даже если ты уходишь, то ты должен оставить после себя достойное наследство. Явно лучше того, что оставили тебе.

И вот, когда сезон завершился, я все же созрел для ухода. Сил моих больше не было бороться со всеми этими многочисленными проблемами. Ну сколько можно было ощущать себя в роли рыбы, бьющейся об лед? Так я оказался в кабинете у председателя совета министров Северной Осетии Хетагурова Сергея Валентиновича и все ему как на духу выложил. Он выслушал, а потом сказал: «Валерий, ты что, хочешь с позором уехать? Как ты потом будешь с этим жить? Не спеши. За год трудно добиться успеха. Путь наверх гораздо дольше. Продолжай трудиться, я тебе помогу».

В Осетии никаких перспектив не угадывалось, а в других сферах деятельности, в том числе и коммерческой, вариантов были десятки. И один заманчивей другого. Вот я и метался. Но беседа с Хетагуровым все расставила по своим местам. Ко мне пришло понимание того, что нельзя отступать от своих целей. Даже если отказ от них принесет тебе десятикратную выгоду. Потому что отказ от своих целей – это отказ от самого себя. А что до проблем, так они будут всегда и везде. И чем они монументальней, тем ощутимей будет твой успех после того, как ты их преодолеешь.

Так я перестал хандрить, у меня начал зарождаться фантастический кураж, а главное – я стал одержимым. Зацикленным на своем деле. Футбол 24 часа в сутки!

* * *

Я как каторжный работал над собой. Перелопатил сотни книг: по методикам подготовки, биохимии, питанию. Очень старательно изучал психологию. Без этой науки почти нереально создать коллектив, способный побеждать. Команда – такой организм, где все на виду и малейшая фальшь улавливается мгновенно. Как в семье. Сегодня я могу любому своему игроку со стопроцентной точностью дать полную характеристику: эгоист ли он, флегматик, неврастеник, насколько склонен к восприятию информации. Я вижу их всех насквозь и знаю, вот с этим я смогу решать только локальные задачи, а вот с этим – глобальные. Считаю, я с самого начала нащупал нить, связывающую тренера с его подопечными. И, наверное, именно поэтому у моих дружин никогда не было проблем с настроем. И «Спартак» (Орджоникидзе) образца 1990 года был лучшим в первой лиге не только по игре, но и по самоотдаче.

Видимо, уже с тех пор у журналистов стало складываться мнение о том, что Газзаев – большой мастер по накачке игроков. По логике вещей, мне должно быть приятно читать такое, но я всякий раз, наоборот, только завожусь, порой даже смеюсь над подобной некомпетентностью. Я хочу задать вопрос этим людям, как можно выходить на поле и не биться по максимуму? Я никогда никого не накачиваю. Единственное, что я делаю, так это когда приглашаю футболиста в команду, говорю ему: у нас тема настроя не обсуждается, это твоя обязанность – отдавать всего себя делу. Ты за это получаешь деньги. И будь любезен выкладываться на поле так, чтобы, когда ты приходишь в кассу, у тебя не возникало желание опустить глаза.

Наставник работает над тактикой, занимается тренировочным процессом, укреплением психологии, уверенности, но на такую мелочь, как настрой, ему не стоит размениваться. Вышли десять человек, убиваются, жилы рвут, а одиннадцатый дурака валяет. Это сразу надо выжигать каленым железом!

Если у футболиста ничего не получается, мяч из ног валится, он должен весь отдаваться игре, мешать и своим, и чужим. Он не имеет права забывать о том, что от него зависит общий результат и отношение ко всем нам болельщиков. У моего подопечного самоотдача может быть только запредельной. И если хотя бы в одном эпизоде он сыграл расхлябанно или где-то недобежал, я его накажу!

* * *

Так вот, после разговора с Хетагуровым я с таким остервенением взялся за комплектование, что не заметил, как пролетел отпуск. Параллельно решал организационные вопросы. И опять мне повезло в том, что в трудный момент рядом оказались надежные люди, такие как Сослан Андиев, двукратный олимпийский чемпион по борьбе, и Руслан Цаликов, министр финансов Осетии, а позднее заместитель министра МЧС России. Сообща нам удалось разжечь интерес к большому футболу, сделать так, что клубу стали помогать, относиться к нему как к главной гордости республики.

На заключительной стадии подготовки к новому сезону мы обыграли «Динамо» (Тбилиси) – 3:2. Для становления «Спартака» это была очень важная победа. Уже тогда подумалось, что мы можем побороться если уж не за путевку в высшую лигу, то за место в пятерке точно. И стартовые матчи первенства, пусть они и закончились для нас неудачно, только укрепили мои предположения – у нас угадывался огромный потенциал.

Самое сложное в тренерской деятельности – это держать команду на протяжении всего сезона в оптимальном игровом, психологическом и функциональном состоянии. Травмы, карточки, настроение, результат – все это на тебя давит титаническим грузом. И без потерь не обойтись. Но для того, чтобы уметь с трудностями справляться, тебе необходим опыт. А где его взять в 35 лет? И ошибаться было нельзя. Я сам себе напоминал сапера, работающего в кромешной темноте. И когда преодолел это минное поле и не подорвался, ощутил прилив уверенности. Потрясающее состояние! Ни с чем не сравнимое! Я знал, что воспоминания о нем сохраню на всю жизнь.

Сейчас, с позиции возраста и опыта, безусловно, понимаю, что были у меня и просчеты. Но я должен был их совершить. Обязан! Мне нужно было выжимать максимум из той ситуации, и я его выжимал, даже делая что-то порой вопреки здравому смыслу, вопреки логике. Да, я был не прав, но все равно считаю, что был прав. Вот такой парадокс. Тренер, если колеблется, совершает преступление. Только вперед! Если не будешь держать свою линию, ты обречен. Пускай она с изъянами, но без нее не обойтись!

* * *

В тот же мой владикавказский период произошел эпизод, в котором я откровенно не разобрался и допустил ошибку. Я ее признал. Только вот исключительно внутри себя. Мы пропустили гол, и я после матча очень жесткие претензии предъявил одному из наших лидеров. Он же занял твердую позицию: я не виноват. Я разошелся не на шутку, сказал, что сейчас на видео я тебе все покажу и ты убедишься в своем заблуждении. Но когда я включил запись, то понял, что заблуждался-то как раз я. Парень и впрямь не виноват, он был в момент паса дальше своего партнера и отвечал за совсем другого оппонента. Но я не мог официально с этим согласиться. Я должен был стоять на своем и всеми правдами и неправдами доказывать верность своих суждений. Надо было самоутверждаться в коллективе, зарождать у исполнителей абсолютную веру в их тренера, в его талант, в его знание того, что нужно делать. И я в конечном итоге продавил команду, всем дал понять, кто в доме хозяин. Какой оценки заслуживает тот мой поступок – второй вопрос. Результат наводит на мысль, что мне не в чем себя упрекнуть.

В целом же я достаточно быстро определился с тем, как вести себя с игроками. И как строить эти отношения.

Первое – объективность. Безусловно, симпатии всегда присутствуют. Плюс аура, авторитет того или иного футболиста тоже оказывает на тебя воздействие. Вдобавок возникают ситуации наподобие той, что я описал выше. Но ты всегда должен держаться с достоинством. Не припомню случая, чтобы возникающие трения каким-то образом повлияли на определение мной стартового состава.

Второе – честность. Никогда, ни при каких обстоятельствах не позволяй себе обманывать тех, с кем ты в одной упряжке, и давать им обещания, которые не сможешь выполнить. Иначе ты просто подорвешь у подчиненных доверие к себе как к их руководителю. Ты дашь повод думать о себе как о слабом и необязательном человеке.

Ну и, конечно, всегда необходимо помнить великую фразу об «убийстве» тренером в себе игрока. На свое счастье, я принял ее за истину сразу же, как только перешел «на другую сторону баррикад». Опыт игрока, безусловно, должен у тебя иметься, ты обязан уметь им пользоваться, но ни в коем случае нельзя делать его приоритетом в своей работе. Если же ты будешь требовать от своих подопечных выполнять на поле то, на что был способен сам, то обречешь себя на провал.

 

Высказывания разных лет

Сослан Андиев, олимпийский чемпион по вольной борьбе, председатель комитета по физической культуре и спорту Республики Северная Осетия :

«В 1989 году в течение одной и той же недели Валерия назначили главным тренером «Спартака», а меня – председателем Спорткомитета республики. Мы решили помогать друг другу, задумали бороться только за первое место в любом турнире. И уже на второй год своей работы Валера подготовил команду так, что она стала победителем в первой лиге.

Редко можно встретить человека, настолько преданного своему делу, как Валерий Газзаев. Являясь максималистом по натуре, он везде и во всем ставит запредельные задачи, заставляя при этом работать в бешеном ритме всех, кто его окружает. Я где-то даже по-доброму завидовал ему от того, что у самого в характере не хватает подобных качеств.

Многим, например, казалось, что та или иная цель для нас недостижима, бывало, он один видел ее в начале пути, но не переставал упорствовать, заводил, зажигал всех остальных.

С Газзаевым было легко еще и потому, что ему нужно только помогать, он – лидер.

…В те первые годы работы Валерия в нашем «Спартаке» мы, находясь на выезде, жили с ним вместе в одном номере. Я присутствовал на его установках на матчи, перед глазами все время маячил макет поля, и в конце концов меня, как человека спортивного, тоже незаметно захватили эти футбольные схемы, чертежи… Тактикой футбола пропитался настолько, что дошло до курьеза.

Однажды спим мы перед очередным матчем, и мне снится футбольное поле, я – в роли форварда. Идет передача, бегу замыкать ее к дальней штанге, ловлю мяч на ногу, бью!.. попадаю ногой в батарею отопления, она сваливается с кронштейнов, кровать подо мной рушится, грохаюсь на пол и… еще как следует не проснувшись, во сне хватаюсь за голову: не забил, а момент-то стопроцентный был…»

Ахсарбек Галазов, президент республики Северная Осетия-Алания, 1994–1998 годы:

«Валерий Газзаев оказался не только Тренером с большой буквы, но и превосходным организатором, агитатором и пропагандистом. Он сумел зажечь всех нас футболом, многих заставил поработать на свою идею создания во Владикавказе команды – чемпиона России и преуспел в этом. По своему отношению к футболу Осетия давно заслуживала чемпионского звания. Нужен был лишь человек, который отыскал бы для нашей команды путь к нему. Впервые познакомившись с программой Валерия Газзаева после его возвращения во Владикавказ, я сразу понял, что такой человек наконец нашелся».

Александр Стельмах, администратор «Спартака-Алании» конца 80-х – начала 90-х годов:

«Играя в Орджоникидзе, никогда даже не смел представить, что смогу увидеть чемпионство родного клуба. Но судьба подарила мне возможность быть администратором команды, которую впоследствии возглавил Газзаев. Помню свое изумление и удивление, когда при знакомстве с коллективом Валерий Георгиевич сказал: мы займем первое место и выйдем в Высшую лигу чемпионата СССР. Это казалось чем-то нереальным. Но чудо, в которое невозможно было поверить, свершилось. Затем происходили новые «чудеса». Когда Владикавказ завоевал золотые медали чемпионата России, казалось, что большего счастья просто быть не может. Это было даже больше, чем я мечтал когда-то. И, конечно, это великая удача быть частью того коллектива, видеть изнутри талант Валерия Георгиевича и ощущать себя причастным к той грандиозной победе».

Инал Джиоев, капитан «Спартака-Алании» 90-х годов:

«Георгиевич взял меня в команду через год после того, как ее возглавил. Он сам приехал в конце 1989-го в Цхинвал, когда уже начиналась война, забрал нас с Бахвой Тедеевым оттуда, и уже вместе мы вышли в Высшую лигу. Я очень хотел познакомиться с Газзаевым, ведь это один из самых знаменитых осетин и одна из величайших личностей среди тогдашних футболистов. Когда мы были детьми, для нас были два великих футболиста – Газзаев и Гуцаев. Вся Осетия за них болела. Перед встречей с Валерием Георгиевичем я, конечно, волновался, но в первую очередь это было очень почетно – познакомиться с таким именитым футболистом, тем более земляком. Счастлив, что судьба свела меня с этим человеком. Он многому меня научил. Он поднял футбол в Осетии до заоблачных высот. Его каждый знал, на руках носили. И мы – игроки никогда ту нашу «Аланию» не забудем.

Газзаев сделал так, что мы жили как одна семья. О воспитании могу рассказать вот что. Когда я уже был капитаном, всем в команде делались какие-то поблажки. Всем, но не мне. Кто-то мог пропустить выезд из-за болезни, я же ехал всегда – травмированный, дисквалицфицированный… Меня это злило, я не понимал, в чем дело. И вот Газзаев как-то посадил меня и сказал: «Только с тобой так: когда я на тебя наезжаю, когда повышаю голос – все остальные это видят, и они уже себе ничего не позволят».

Однажды, когда мы поехали на товарищескую игру и у нас полкоманды заболело, он сам себя поставил в нападение. Мы с ребятами стали все время давать ему пасы на ход. Специально – снова и снова. Рывок за рывком! Загоняли его совсем, он в итоге устал и давай на нас ругаться. А на следующий день погонял нас как следует. Шутить с Георгиевичем надо очень аккуратно.

Когда Газзаев в 1991-м уходил в «Динамо», я даже плакал. Плакал и со злобой говорил: «Как вы нас оставляете?!» Ему стало не по себе. Он точно помнит это, перед всей командой у меня слезы полились.

И тем не менее я всегда потом симпатизировал командам, в которых Георгич работал. За него переживал».