Я так и стояла там, таращась в темноту, ловя малейшие звуки, пугаясь даже собственного дыхания. Но вокруг было все так тихо, что слышно было даже, как цветы поют о чем-то своем, там вдалеке. Я понимала, что могу и не услышать убийцу, если он подкрадется ко мне, и в то же время, если бы он еще был жив — меня уже тут бы не стояло.

А глаза, тем временем, понемногу привыкли к темноте, и я начинала видеть неясное свечение кристаллов в стенах пещеры, маленькие грибки, которые принялись светиться нежным зеленоватым светом, и более ядовитого цвета мох, что покрывал высокие сталагмиты. Но в самом туннеле уже никого, кроме меня не было. Они, наверное, ушли в один из боковых коридоров, подумала я и осторожно двинулась вперед, ощущение близости к чудищам было, право же, не из приятных. Я потихоньку подошла к месту сражения, стараясь избегать щупалец и липких луж, и увидела несколько боковых коридоров, что уходили вниз в какую-то смердящую черноту, но я не знала куда прошли или, скорее всего, упали в пылу сражения эти эльфы.

Я тихо спросила: «Где ты?», испугавшись звука собственного голоса, но ответа не было.

Нужно было немедля найти выход отсюда и рассказать обо всем Танарту, уж он-то разберется что делать. Когда я приближалась к выходу из туннеля, мой осторожный шаг перешел на испуганный бег, и я пыталась осаждать себя, как могла. В арке одного из выходов я увидела мерцающий свет цветов, и направилась туда, подкрадываясь с особой осторожностью, постоянно оглядываясь назад, судорожно выглядывая красные глаза чудовищ.

Цветы тихо пели о только что увиденном сражении, и я поняла из их песен, что оба эльфа действительно провалились в глубокую пещеру. Я тихонько спросила их на певучем языке эльфов о том, знают ли они, где находится подземный город эльфов. Мне было сложно понять их, мало того, что они говорили все одновременно, они к тому же не знали что такое «направо» или «налево». Ответ — «Там, откуда приходят эльфы», мне, конечно же, помочь не мог. Один огромный цветок, перекрикивая всех, ответил: «Иди в самый темный туннель, где не растут наши братья». Ну, конечно! Я пойду туда и найду выход отсюда, чего бы это ни стоило. Если тот, кто спас меня еще был жив — ему немедленно требуется помощь.

Я с усилием стряхнула с себя остатки страха и полетела в самый темный коридор из всех, не забыв поблагодарить и прекрасные цветы. Они предлагали мне сорвать и взять один с собой, чтобы освещать дорогу, какие самоотверженные малыши! Но я отказалась. Пересилить себя и вернуться за факелом в тот коридор я бы уже не смогла.

Вот так, спрашивая все встречающиеся цветы алотэль и шарахаясь от малейших шорохов, я пришла в место, которое, наконец, узнала. Я была уже недалеко от южных туннелей. Огромный сталактит возвышался здесь из центра пещеры и несколько цветов на потолке дружно запели, приветствуя меня. Ну что ж, осталось только три поворота — и я дома. «Дома?» — переспросила я сама себя, не веря. Да, наверное, после всех этих ужасов пещер и Нивенрэл с легкостью назовется домом. Видок у меня сейчас, наверное, был тот еще — грязная, в разорванной одежде, по колено в липкой слизи с кровоточащей раной на плече, царапинами и ушибами.

Я уже рассчитывала повстречать здесь стражников данаари, на ходу обдумывая, что я им скажу, но никак не ожидала увидеть здесь Долью за спиной у двух высоких и надменных боевых магов Оренора! Одетые в ниспадающие фиолетовые плащи и сверкающие точно золото кольчуги они держали внушительные жезлы с резьбою из рун и с желтыми светящимися навершиями. Верхнюю часть лица закрывали позолоченные маски, волосы собраны в высокие хвосты, что были еще пока достаточно коротки. Голоса цветов при их появлении смолкли, они опечалились, и я поняла, что мысли магов были чернее бездны. Обычно алотэль радовались эльфам, они приветствовали их, и сразу же начинали петь, но от этих двоих у них дрожь бежала по лепесткам. У меня была еще слабая надежда, что я смогу все объяснить, но зловещая тишина со стороны цветов говорила мне, что я обречена.

— Вон! Это она! Она пыталась сбежать! — закричала Долья, и с видом исполненного долга зло улыбнулась мне одним уголком своих губ из-за их спин.

Их лица были обращены только на меня, и я не видела выражений их глаз, за этими масками.

Бежать сейчас — означало бы расстаться с жизнью на месте. Сколько я проживу? Одну секунду, две? У меня даже было такое искушение, но я постаралась унять дрожь в голосе, собрав все свое мужество, и сказать:

— Меня заманили обманом. В туннелях, возможно, есть раненые эльфы.

— Она лжет! — суетливо сказала Долья, не забыв низко поклониться своим хозяевам.

— Молчать! — прикрикнул на нее боевой маг, даже не повернув головы в ее сторону. Они не сговариваясь подошли еще ближе ко мне, а дэльши осталась стоять позади, ее глаза говорили мне без всяких слов: «Сейчас ты умрешь. И это доставит мне немало удовольствия».

Я тоже старалась не шевелиться, как бы мне не хотелось бежать, Аданиры остановились в нескольких шагах от меня, и тут один из них сказал:

— За побег одно наказание — смерть.

И он направил на меня свой жезл. Я только после, несколько дней спустя, узнала, что они называются — жезлы повиновения. Но всю его мощь я прочувствовала на себе каждой частичкой собственного тела.

Ужасающая сила жезла повалила меня на каменный пол, тело выгнулось в переламывающей конвульсии, я зашлась в беззвучном крике, но магия жезла не давала мне потерять сознание. Мое тело еще некоторое время судорожно дергалось в приступах сумасшедшей боли, но потом оно просто застыло в одном длительном не отпускающем спазме, я видела только своды высокой пещеры и не могла пошевелиться.

Барабанным боем раздавались надо мной слова второго мага:

— В Ореноре знают, что делать с такими.

Я не видела Долью, но слышала ее запинающийся и льстивый голос:

— О, великий Аладраэ! Могу я сделать то, что мне было обещано?

Эльф недобро хмыкнул:

— Приступай.

И я услышала звук оружия, вынимаемого из ножен, этот звук я ни с чем не спутаю. Затем Долья подошла ко мне, держа в руках зазубренный остро отточенный кинжал с позолоченной рукоятью, украшенной драгоценными камнями.

Ее ледяной взгляд уже не удивил меня, в нем не было ни капли сострадания. Она замахнулась этим кинжалом, и я отвела глаза, чтобы не видеть искаженное гневом и жаждой мести лицо, склонившееся надо мной.

Я не знала, что она выпросила у эльфов взамен на свое предательство, но когда лезвие отсекло мне первую прядь волос — тут уж все стало ясно.

Долья яростно кромсала мне голову, и зрелище это немало позабавило обоих магов, один из них плотоядно улыбнулся, облизнув свои губы, заметив, как с клинка капает кровь.

Я смутно помню, как она закончила, возможно, я была слишком слаба от боли и ран, что же произошло после — навеки осталось сокрыто для меня и потеряно в памяти.