Глава 1. Шопоголики

Серега.

Торговый Центр «Континент»

Должна быть система…

Вот зачем я туда поперся? Все было здорово, пока я придерживался системы. В жизни все должно иметь свою систему. Что бы ни говорил доктор Кунцевич — это не мания, это закон. Меня некоторые люди считали психом… И где они сейчас, эти некоторые? В лучшем случае, полуголодные, полубольные, полуживые — сидят в каком-нибудь подвале, боясь пошевелиться… В худшем — в овраге лошадь доедают.

Систематизация действий — основа выживания и приспосабливаемости человека. Охотясь на мамонтов, древние люди не носились за ними с камнями и палками, полагаясь только на удачу? Нет, они создали систему — множество логически выверенных решений и ходов, которые могут показаться бессистемными только современному человеку.

Почему же тогда люди нынешние отрицают важность системы в нашей жизни? Почему, столкнувшись с совершенно новой угрозой, уподобились перепуганным животным, что не в силах противостоять примитивному страху? Отвечу сам себе — люди, живущие без системы, не умеющие эту систему организовывать, не могут быстро перестраиваться. Те, кто считают, что дело обстоит совсем наоборот, наверняка никогда не находились среди мечущейся в панике толпы в огромном торговом центре.

Всего один зараженный — и в панике все посетители. Ну да, выглядел он отвратительно: одежда разорвана, глаза стали белесыми, как у вареной рыбы, кожа серая, рожа вся в крови… Но это не означало, что нужно впадать в панику, дико орать и устраивать давку. Зараженный тогда никого не укусил — оказалось, что он был сыт. В давке погибло несколько десятков человек…

А потом, когда подоспели товарищи мертвяка и отведали свежей падали, погибшие поднялись на ноги и сожрали раненых…

Система, система, всему нужна система.

Вот и тогда я придерживался системы… Пока не услышал её крик…

Катя.

Торговый Центр «Континент»

Не те дни…

Черт бы побрал этих мертвяков! Нет, ну надо же им было меня унюхать… Правда значит — в эти дни лучше всего сидеть в самой глубокой норе, в какую только вообще возможно забиться. Даже этот хваленый аэрозоль не помог… А может, просто не повезло.

— Ммм… Дааай, — промычал один из живчиков. Странно, раньше я никогда не замечала за ними способность разговаривать.

— Ну, на, — ответила я и с силой впечатала подошву кроссовка в серую рожу мертвяка. — Н-на!

Спасаясь от неожиданного кавалера, я залезла на пирамиду, состоящую из каких-то деревянных блоков — на них были приклеены фотографии знаменитостей. О назначении этой конструкции можно только догадываться — стояла она прямо перед продуктовым гипермаркетом, что находился на территории торгового центра.

Живчиков было немного — всего трое, но стрелять здесь — значит переполошить всех неживых обитателей центра.

Мне не оставалось ничего другого, как попробовать прорубить себе путь к свободе.

Я вытащила из-за спины мачете (дорого он мне обошелся — пятнадцать упаковок китайской лапши и упаковка патронов двенадцатого калибра), оттолкнула ногой подошедшую ближе всех бабку, которая воняла так же ужасно, как и выглядела, и спрыгнула с импровизированной баррикады…

Странный народ — эти мертвяки. Тупые, неповоротливые, мертвые… Но вот иногда у них случается то, что я про себя называю озарение… В момент озарения мертвяк может сделать что-то, похожее на осознанный поступок.

Я не ожидала, что один из живчиков проворно присядет и… Кажется, у борцов это называется «проход в ноги». Неудивительно — мертвяк при жизни принадлежал к представителям гордого горного народа, а они, через одного, борцы. До того, как все это началось, у меня был парень, занимался борьбой, сам русский, а среди друзей по секции почти все — кавказцы…

Всё, что я успела сделать — это выставить перед собой мачете, лезвие которого тут же врезалось в грудь клацающего зубами, подвывающего, словно голодный пес, мертвеца. Говорун и бабка медленно побрели в нашу сторону.

«Лучше бы я их перестреляла», — подумала я тогда и закричала…

Серега.

Торговый Центр «Континент»

Не могу пройти мимо.

Нужно было уходить. Все просто: если где-то переполох — надо делать ноги. Мертвяки слишком любопытны, реагируют на выстрелы, крики, яркий свет. Заслышав такой истошный вопль, они сбегутся со всего торгового центра, лишь бы успеть урвать кусочек еще живой плоти.

Женский крик прозвучал совсем рядом — на входе в продуктовый гипермаркет. Я забросил набитый консервами (нашел-таки не разграбленную полку с фасолью и тушняком — повезло, банки из жести, не вздулись, а ведь времени немало прошло) рюкзак за плечо, подхватил с пола алюминиевую биту и бросился…

«Может, еще не поздно…», — подумал я, пробегая сквозь створки контроллера продукции. Мой фонарь (мощность на минимум — чтобы не «светиться») вяло разгонял тьму обесточенного здания.

Я надеялся, что стрелять не придется. Жалко, не бывает на «Макарова» глушителя. А ведь была как-то возможность «ПБ» взять — пожадничал.

Два мертвеца — полуразложившаяся бабка, с лица которой лоскутами была сорвана кожа, и относительно свежий мужик в сером пиджаке, похожий на преподавателя ВУЗа — обходили с флангов возившуюся на полу парочку.

— Отвалиии!!! — прокричала девчонка, на которую навалился здоровенный мертвяк. Она уперла тому в грудь устрашающего вида мачете. Только Бог, отвернувшийся от нашего проклятого мира, мог знать, скольких сил ей это стоило.

— Эй, ромеровцы! — крикнул я браво, внутри обмирая от страха. Бабка и «препод» повернулись в мою сторону и, когда я уже собрался добавить что-нибудь подходящее моменту, резво бросились в мою сторону.

По всей видимости, у аномальной бабки еще остались навыки (или, скорее, приобретенные рефлексы) автобусно-остановочного боя. Она довольно шустро обошла своего незадачливого напарника и, толкнув его массивным боком, сбила с ног.

— Фух, — ударил я на выдохе, поворачиваясь на носке, как заправский бейсболист из далеких северо-американских штатов. Бил одной рукой — в другой я держал фонарь — но и этого оказалось достаточно, чтобы сбить старуху с ног. Утробно хрюкнув, бабка запрокинула голову назад и рухнула на пол.

Напавший на девушку здоровяк на секунду отвлекся от своей жертвы и посмотрел в мою сторону — я как раз сцепился с поднявшимся на ноги «преподом». Этой секунды оказалось достаточно, чтобы девчонка ловко подтянула ноги к груди, одновременно отжимая от себя мертвяка, уперла их ему в грудь и резко выпрямила…

Здоровяк сделал пару шагов назад и, поскользнувшись на растекшейся по полу жиже, что натекла из разбитой головы бойкой бабки, рухнул на пол.

— С-с-с-у-у-у-к-а-а-а!!! — прокричала девчонка и бросилась на пытающегося подняться обидчика.

Я уже добил «препода» — снес уму коленную чашечку отточенным до совершенства ударом, а потом пару раз долбанул по лысой черепушке — и наблюдал, как спасенная мною девушка рубит извивающегося мертвяка на куски.

Дело было сделано, девушка спасена — мне хотелось сказать что-то героическое, но со второго яруса торгового центра раздался дикий вопль, назвать который человеческим смог бы только гуманоид с очень больной фантазией. Несколько глоток поддержали предыдущего оратора, и топот десятков ног гулким эхом заполнил все вокруг.

— Надо бежать, — сказал я, ухватив девушку за локоть. Та замахнулась окровавленным мачете, блеснув безумными глазами так, что я отпрянул и поудобнее перехватил биту.

— Бежим, — сказала она. Крутая девчонка, ничего не скажешь — быстро отходит.

Хищник.

Торговый Центр «Континент»

Кушать подано.

Хищник почувствовал людей не сразу. Добыча становилась все умнее. Те, что выжили, научились обманывать нюх как мертвяков, так и Хищника. Они покрывали свои тела какой-то жидкостью, которая скрывала их тонкий, сладкий запах живой плоти, так что часто приходилось полагаться только на слух и зрение.

Хищник знал, что он особенный — не такой, как эти тупые мешки с костями, смердящие на всю округу, способные поймать кого-нибудь только в том случае, если соберутся в большую стаю и загонят жертву в угол.

Презрение — вот то чувство, которое Хищник испытывал, когда думал о зараженных. Он же был другим: сильным, гибким, ловким. А еще он был хитрым и, как он полагал, умным. Каждая съеденная им жертва меняла его тело, которое само наращивало мускулы, укрепляло жилы, превращаясь в живое, совершенное оружие. Хищник не знал, почему стал таким, почему его плоть не разлагалась, а сердце все еще билось. Он помнил свою жизнь до пандемии — не всю, конечно, урывками — тренировки в спортзале, завтрак в любимом кафе, девушка с золотистыми волосами…

Но воспоминания не пробуждали в нем никаких чувств. Быть может, только память о девушке заставляла Хищника дышать чаще…

Крик разбудил задремавшего в своем логове охотника. Кричала какая-то женщина — опять человеку удалось обмануть его обоняние и пробраться на его охотничью территорию — но ничего, теперь не скроется… Кушать подано.

— А-р-р-р-р-р, — зарычал Хищник, предвкушая охоту. Нужно только опередить этих тупых прожорливых тварей, что обитают в его владениях — все собирался их перебить, но как-то ленился.

Вообще, хорошее место он себе выбрал — сюда частенько забредали люди, в поисках еды или одежды, так что менять охотничью территорию Хищник пока не собирался.

Раздались выстрелы — видно, людям несладко пришлось, раз они открыли огонь, рискуя привлечь еще больше падали.

Хищник вылез из вороха одежд, что служил ему постелью, и, сорвавшись с места, помчался вниз по давно уже неработающему эскалатору.

«Да их тут двое», — весело подумал он, увидев стоявших спина к спине мужчину и девушку. — «Кушать подано».

Серега.

Торговый Центр «Континент»

Момент драматичный, конечно…

Моя система до безобразия проста. На вылазки выходить рано утром — мертвяки в это время особенно вялые и безвольные; обходиться холодным оружием — эти твари тупы и уворачиваться не умеют, так что лучше не привлекать к себе лишнего внимания (не мертвяки порвут, так какой-нибудь «коллега» позарится на мое барахло и отправит свинцовую посылку мне в затылок); не строить из себя героя — если человек влип в беду, значит, сам виноват, значит и выбираться должен сам (к тому же, я глубоко уверен, что от неудачников вообще лучше держаться подальше, целее будешь); не забирать слишком много добычи, только столько, сколько сможешь унести, сохраняя маневренность…

Началось все с того, что я пошел на «промысел» в десять часов утра — а это совсем не утро — обстоятельства вынудили, провизия заканчивалась, а я люблю, когда впрок заготовлено много.

Следующим пунктом, который я нарушил, было вето на перегруз. Набрал я много — теперь вот жалко было выбрасывать, ведь в рюкзаке еще были припасены три запасные обоймы, хороший нож и медикаменты.

Потом я вступился за девчонку, пошумел, привлек к себе внимание… Черт, о чем я только думал?

Нам пришлось пробиваться сквозь толпу голодных мертвяков… пятнадцать, не меньше — пятеро относительно свежих, а значит, более опасных.

— Против пятерых живчиков не выстоим в рукопашную, — сказал я и достал «Макаров» из поясной кобуры. — Придется пошуметь.

Девушка угукнула и достала из-за пояса такой же, как у меня «Макаров», а из кармана куртки «Осу».

Бросившихся к нам живчиков мы встретили дружным залпом. Загрохотали пистолеты, громко щелкнула «Оса». Троим головы снесли, двоих сшибли на пол.

— Ходу! — крикнул я, убирая пистолет обратно в кобуру и поудобнее перехватил биту, мысленно проклиная свою жадность и тяжелый рюкзак за спиной.

Мы уже почти пробились к выходу, ломая кривые, сведенные конвульсиями конечности, раскалывая черепа, когда я услышал за спиной быстро приближающийся звук… Кто-то хищно рычал, нагоняя нас…

Все, что мне удалось разглядеть тогда — это огромного детину, передвигающегося с неимоверной скоростью, как собака, перебирая руками и ногами… Почему-то вспомнился Халк из одноименного фильма.

А потом это нечто врезалось в меня с такой силой, что я отлетел к стене и отключился.

Хищник.

Торговый Центр «Континент»

Флэшбек.

Как же Хищника забавлял страх людей, которые видят его впервые… Хотя «впервые» — не подходящее слово, мало кто видел его больше одного раза и оставался в живых…

Да, Хищник действительно пугал — два метра ростом, огромные, гипертрофированные конечности. Руки отвисли ниже колен — это делало его похожим на переборщившую с анаболиками обезьяну, десны съежились, отчего ощеренные в оскале зубы казались неправдоподобно длинными…

Голый по пояс, с огромными бешеными глазами, копна огненно-рыжих волос на голове.

Руки Хищника украшали замысловатые татуировки, изображавшие то ли змей, то ли драконов.

Мертвяки его боялись. Да-да, именно боялись — больше чем огня. Как только он сбил с ног одного из людей, живчики стали расползаться (кто еще уцелел от разрушительных действий удалой парочки).

Хищник посмотрел на лежащего без движения мужчину. Грудь того часто вздымалась, он стонал, но встать не пытался.

«Потом доем», — пронеслось в голове у хозяина охотничьих угодий. — «Пожалуй, начну с девки…»

Девушка стояла, не отрываясь глядя на Хищника. Казалось, чудовище её не испугало. Хищник подошел ближе, склонился над замершей девчонкой и зарычал, обдав её лицо зловонным теплом.

— Максим… — прошептала девушка, ее перепуганные, но больше удивленные глаза наполнились слезами… — Максим, это ты?…

А потом её лицо изменилось… Даже не лицо, а волосы — из грязно-серого ежика они превратились в чистые, светлые пряди, спадающие на плечи…

Катя сидела к Максиму в пол оборота, прикрыв одеялом грудь, а парень же лежал на кровати, блаженно жмурясь от лучей летнего солнца, проникающих сквозь створки жалюзи.

— Почему ты не даешь собой любоваться? — спросил он и потянул одеяло на себя, но девушка вцепилась в край мертвой хваткой и сделала страшное лицо.

— Потому что мы еще не женаты, — ответила Катя и показала язык. — Вот поженимся — смотри сколько влезет…

— Прям глянь, какая недотрога, — Максим деланно закатил глаза. — Может нам и сексом заниматься не стоит?

— Я те дам не стоит! — вскрикнула Катя и повернулась к возлюбленному.

Максим привстал на локтях, и девушка поцеловала его…

Три выстрела впились в могучее тело Хищника. Тот взвыл и завалился на бок.

— Скорее, бежим, — выкрикнул стрелок, которого гигант сбил с ног.

«Крепкий гад», — подумал Хищник с досадой, — «Надо было сразу добить».

— Бежим, пока он не очухался!!! — кричал мужчина, обхватив начавшую вдруг вырываться девушку и потащив её к выходу.

«Катя», — подумал Хищник, поднимаясь с пола. Пули застряли между нечеловечески мощными ребрами, не повредив внутренности, так что, скоро он снова будет в форме.

— Макси-и-и-м! — выкрикнула девушка перед тем, как её настырный спутник вытащил её на улицу.

 

Глава 2. Оплот

Серега.

Бывший оптово-строительный рынок (В настоящее время — база «Оплот»).

Давай выпьем.

А девчонка-то оказалось еще той штучкой. Крутая, с характером, сильная и выносливая… А еще — по-настоящему красивая. Да, ведь это такая редкость в наши дни. Когда я увидел её в дневном свете, ничто — ни короткий ежик серых немытых волос, ни перепачканное, истощенное лицо, ни скрадывающая особенности фигуры бесформенная черная куртка — ничто не могло сделать её некрасивой.

Короче — шансов у меня не было. Мачо я никогда не был — длинный, худой и бледный — прям как глист. Сколько я ни ел и ни качался — результат все тот же. «Ну да ладно, зато у меня чувство юмора на высоте… наверное», — думал я, сидя у стойки в баре «Простреленная голова», изредка поглядывая на свою новую знакомую.

— Так кто это там был? — спросил я, показывая куда-то себе за спину (как казалось моему изрядно опьяневшему организму — в сторону торгового комплекса, откуда мы так благополучно, если не сказать волшебно, сделали ноги). Спросил просто так, чтобы поддержать разговор, но девушка поменялась в лице, взгляд её словно споткнулся об убогую обстановку бара и провалился в глубокое прошлое…

Она выпила стопку дрянного самогона и жестом показала бармену: «повтори». Мы помолчали, и я уже начал придумывать какую-нибудь новую тему для разговора, как Катя заговорила:

— Это мой парень, — произнесла девушка, глядя сквозь полки с разнокалиберными бутылками. Интересный ход — бармен расставил эти сосуды за своей спиной, наполнив их тем же дрянным самогоном, который мы с моей спутницей квасили. Но, все равно, некую иллюзию выбора создать удалось. Да, и бармен всегда услужливо спрашивает посетителей: «Что вам налить?». — Я… Я, конечно, могла ошибиться, но мне показалось, что и он меня узнал.

— Сочувствую… Какой-то он странный, что ли… Извини, тебе, наверное, трудно об этом говорить? — спросил я, сделав сочувствующую мину. Нет, я ей сопереживал — но обычно такие эмоции на моем лице никак не отражаются. А я хотел, чтобы Катя видела, что мне не все равно…

— Нет-нет, лучше будем говорить о нем… таком. О нем-Чудовище, а не о нем-Максиме. — Катя вздохнула и я почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Мне захотелось обнять её, но я, конечно же, не посмел. — Он и правда был странным. Не таким, как те мертвяки, что я раньше видела. Никаких следов разложения — а ведь он пропал почти сразу, как только объявили карантин… А ты видел его мышцы? Такое ощущение, что его стероидами напичкали…

— Может, мутация? — спросил я задумчиво. Мне хотелось блеснуть эрудицией — не зря же я в свое время прочитал столько комиксов. — Если мутировал грипп, то почему бы не мутировать вирусу Ромеро? Будет Ромеро-2 или Ромеро-Х…

— Не знаю… — задумчиво протянула девушка, доставая пачку сигарет — несколько посетителей завистливо уставились на Катю, один даже сглотнул голодную слюну. — Будешь?

— Ага, — я вообще не курю, но сейчас отчего-то захотелось.

— А ведь он даже не похож на мертвеца, — сказала Катя. — Скорее на какое-то чудовище… Но все равно это он, Максим.

— Девушка, а вы не угостите сигареткой? — мы даже не заметили, как к нам подобрался какой-то мелкий тип — просто встал сзади и попросил закурить. Я аж вздрогнул.

— Конечно, угощу, — хмельно протянула Катя. — А что взамен-то есть?

— Н-ничего, — смущенно ответил тип, шмыгнув носом.

— Ну как будет — обращайся, — и девушка демонстративно положила пачку во внутренний карман. А я сладко затянулся, наслаждаясь завистью попрошайки. Ненавижу таких вот гадов. Сидят себе здесь, клянчат все и у всех, жизнью своей не рискуют, в Общак не скидываются… И живут — не выживают, а именно живут за счет удачливых ходоков, задобренных хмелем паршивого пойла.

Попрошайка развернулся и буркнул «сука», за что получил мощный пинок под зад. По бару разнеслось нестройное ржание — посетителям поступок девушки понравился.

— Ты что-то сказал? — осведомилась Катя, когда коротышка затравленно оглянулся и схватился за ушибленное место.

— Тебе показалось, — прошипел попрошайка и быстро зашагал к выходу. А когда подошел к двери, громко выкрикнул: «Сука» и выбежал наружу.

Мы с Катей от души посмеялись над трусливым неудачником и снова заказали выпивку…

Шнырь.

Бывший оптово-строительный рынок (В настоящее время — база «Оплот»).

Вот же сука!

Кто не знает Шныря? Да никто не знает. Кому нужен пронырливый, хитрый попрошайка? А Шнырь себе цену знал — не было у него особых навыков, которые помогли бы ему выжить за стенами «Оплота». Стрелял он хреново, дрался — еще хуже. Все, что умел Шнырь, так это клянчить, да карманы у налакавшихся посетителей чистить.

Ну и что с того, что Общак не пополняет? Он сам-то еле-еле концы с концами сводит, чтобы еще и женщин с детьми кормить. Они — балласт. У мира нет шанса — у него теперь новые хозяева. И лучше не пересекать им дорогу, а прожить еще столько дней, сколько получится.

Дети… Что ему, Шнырю, за дело до детей, если его самого может не стать. Попрошайка не был религиозен и о спасении души не задумывался, довольствуясь лишь спасением тела.

Шнырь выбежал из «Простреленной головы» и пнул валявшуюся на растрескавшемся асфальте жестяную банку. Та с грохотом врезалась в стену. Настроение было мерзким, и во всем виновата эта сука… Сидит там со своим хахалем, курит. Бармену две банки гороха отвалили, да сигаретку на чай оставили… Сука и мудак… ненавижу!

Шнырь знал, как отомстить. Пока удачливые ходоки заправляются поганым пойлом в баре, попрошайка решил рассказать об обеспеченных посетителях Марату — предводителю обитавшей неподалеку банды.

«Ну, тварь», — злорадно думал коротышка, предвкушая скорую расплату. — «Ты ответишь за моё унижение».

Хищник.

Под стенами «Оплота».

По следу.

Хищник вжался в стену, избегая света прожектора. Стрелки на вышках свое дело знали и палили во все, что движется, а получить порцию свинца дважды за лень — перспектива не из приятных.

Двое мертвяков с простреленными головами почти синхронно подломились в коленях и рухнули на мокрую землю. Начинался дождь, а значит, у Хищника было больше шансов пробраться в «курятник» (так он прозвал про себя оборонительную базу людишек).

План был прост, но ни одного бродячего трупа поблизости не было, а выходить из своего укрытия Хищник не решался — был риск, что его обнаружат и подстрелят…

Слева раздался полу-хрип, полу-рык. Из-под вороха размокших коробок, что были навалены прямо под стеной, выбирался мертвяк — относительно свежий и двигался он не так заторможено, как обитатели торгового центра. Зараженный тупо уставился на гиганта, прижавшегося к стене, да так и замер, не мигая.

Хищник бесшумно скользнул, прижавшись к холодному шершавому цементу, и подхватил ошарашенного мертвяка под мышки.

«Первый пошел», — пронесся в голове у Хищника обрывок анекдота из прошлой жизни. Он схватил мертвяка, присел на ногах, напрягая все мышцы… Рывок — импровизированный снаряд перелетел через высокий забор базы…

«Скоро начнется…»- подумал хищник и отыскал взглядом еще одного мертвяка, чей силуэт был едва различим за косыми линиями дождя…

«Я должен её снова увидеть…»

Мутант припал к земле и невероятно быстро пополз в сторону следующего «снаряда».

Шнырь.

База «Оплот».

Лакомый кусочек.

— Марат, да я тебе говорю, верное дело! — Шнырь аж приплясывал вокруг стола, за которым сидел грузный главарь. — Они уже налакались, еле на ногах стоят. У чижика того — полный рюкзак консервов, а девка курит так, как будто у нее в загашнике пара блоков спрятана. Да и не местные они, за них Дед и не спросит…

— Не понимаю, Шнырь, — протянул Марат и холодно посмотрел в глаза побирушке. — Какой тебе прок с того, что мы эту парочку обуем? В долю тебя все равно никто не возьмет. Тебе-то что с того, что мы, как ты утверждаешь, обогатимся?

— Ну… — Шнырь на секунду задумался — признаваться в том, что его прилюдно «опустила» какая-то «мокрощелка», а его и без того ущербное самолюбие требовало мести, ему не хотелось. — Думал, может за мою… кхм… услугу… ты мне долг спишешь?

— Хм… Эй, Ринат! — крикнул предводитель уличной банды, и в дверной проем кабинета заглянул здоровенный лысый детина.

— Звали, Марат Ахметович?

— Напомни, Ринатик, сколько нам товарищ Шнырь в карты-то продул?

Здоровяк вошел в кабинет и достал из замызганной тканевой сумки-планшета тетрадь.

— Тааак… ага, Шнырь. В каком эквиваленте, шеф?

— Ну, пусть в «макаронах»* будет.

— Если в «макаронах» — около двухсот.

— По мелкому не играешь, а? — спросил главарь Шныря. Тот затравленно посмотрел на тетрадку в руках плечистого Рината. — Давай так, если твои… кхех… друзья… упакованы по полной, сразу тебе пол долга прощу… А если нет — тебя Ринатик на перо посадит.

Лысый здоровяк хохотнул, хотя Шнырь в словах Марата ничего смешного не уловил.

Дед.

База «Оплот».

Какого черта?

Отставной полковник внутренних войск Васильев Дмитрий Дмитриевич, или попросту Дед, как его называли про себя обитатели базы «Оплот», сидел в своем любимом кресле, прикрыв газа. В руке он грел бокал с драгоценным, по нынешним меркам, напитком — трехзведочным армянским коньяком. Все дела в «Оплоте» на сегодня закончены, можно и расслабиться. Таких баз, как его, по городу было несколько, но первой была именно «Оплот» — детище Васильева. Под его руководством бывший оптово-строительный рынок превратился в неприступный форт.

Расположение бетонных зданий, в которых раньше торговали стройматериалами, сантехникой, дверьми и прочим хламом, было идеальным — сплошным кольцом строения закрывали территорию рынка.

На территорию рынка можно было попасть через один из трех проходов, которые Васильев быстро превратил в КПП.

Пару лет обнаруживались, конечно, дыры в защите — ходячие трупы находили лазейки и пробирались на территорию базы. Но Дед был опытным и, самое главное, талантливым руководителем. Именно его жесткий и оперативный контроль не позволял распространиться заразе и, что самое важное, панике.

Теперь «Оплот» был самостоятельным анклавом посреди мертвого города. На базе проживало почти полторы тысячи человек: здесь можно было найти ночлег, поторговать, развлечься. На територии «Оплота» располагались теплицы, рос картофель, а предприимчивые калмыки даже кур разводить сподобились: чем кормили, непонятно, но прибыль приносили хорошую — Дед был сторонником справедливого налогообложения (в основном, справедливого с его точки зрения, но никто не возражал — себе дороже). Жизнь наладилась — не забывай только электрикам* вовремя платить.

Васильев допил остатки коньяка, плеснул себе еще бесценного напитка и поднес к носу сигарету. Старик прикрыл глаза и вдохнул аромат дрянного табака. О чем жалел отставной полковник? Жену он похоронил через месяц после того, как сын погиб на Кавказе.

Дочь до того, как мир изменился, эмигрировала в Австралию — единственный материк, который, судя по слухам, эпидемия обошла стороной, вышла там замуж… О чем жалел полковник? Наверное, о том, что сигареты стали предметами роскоши. В остальном, жить стало намного интереснее.

Дед чиркнул китайской зажигалкой и, раскурив сигарету, глубоко затянулся.

— Хорошо, — сказал он сам себе и сделал глоток коньяка.

Идиллию момента нарушили крики и выстрелы, донесшиеся с улицы.

Серега.

База «Оплот».

Если тебе кажется, что все хреново, помни — все, скорее всего, намного хуже.

— А кем был Максим до всего этого? — спросил я, когда мы вышли из «Простреленной головы» и направились в сторону «Хибары» полузвездной и единственной гостиницы, что находилась на территории «Оплота». Хотя, такое понятие, как гостиница, не очень подходило для бетонного барака в триста квадратных метров с парой десятков ржавых раскладушек.

Конечно, комфортабельнее было бы переночевать у частника, но переплачивать не хотелось, да и не доверяю я частникам — у Вани Севера (хозяина «Хибары») был не только объемный сейф, но и мощный авторитет — за сохранность вещей своих постояльцев он ручался.

— Максим не успел кем-то стать… — сказала Катя задумчиво. Когда речь заходила об её бывшем парне, она, казалось, трезвела, становилась серьезной. Девушка грустно улыбнулась. — Как и все мы — потерянное поколение. Он выучился на экономиста, был помешан на единоборствах. Потом его призвали в армию, и где он служил, я не знаю — он вообще не распространялся на этот счет, ссылался на какую-то подписку о неразглашении. Да я не особо и интересовалась…

Катя натянула на голову капюшон — снова начал моросить противный мелкий дождь, изредка усиливаясь до полноценного ливня.

— Из армии он вернулся другим. — продолжила девушка и сделала неопределенный жест руками, который, наверное должен был подчеркнуть, насколько другим вернулся Максим из армии. — Более агрессивный, более сильный. Со мной он был таким же, как раньше, но я замечала, как он общается с людьми — даже друзья избегали смотреть ему в глаза…

А потом, когда началась пандемия и мобилизация, он ушел защищать жителей города и больше не вернулся.

Дальше мы шли молча — мне хотелось обнять Катю, но я не решился. Так и шел рядом, украдкой посматривая в её печальное, но прекрасное лицо.

— Молодые люди, — окрикнули нас сзади — Сигаретки не будет?

Мы обернулись и увидели приближающихся к нам людей. Трое крепких мужиков в спортивных костюмах — сытые, чистенькие, глаза горят веселой злобой.

— Сейчас нас будут грабить, — тихо прошептал я, нащупывая в кармане рукоять ножа — на КПП нужно было сдавать только огнестрельное оружие, так что все в «Оплоте» ходили с «холодом».

— Хрен им по всей морде, — зло прошипела Катя, и вытряхнула из рукава короткую трубку, которая оказалась телескопической дубинкой, и ловко её разложила. «Ни фига себе», — подумал я, — «она что ее, все время в рукаве таскала?»

Я одобрительно хмыкнул — телескопичка, конечно, не столь смертоносна, как Катин мачете, но орудовать ей в уличной драке очень удобно. Да и убивать бандитов дело, конечно благородное, но безрассудное и опасное.

— Эй, фраер, — сказал громила, который, видимо, в троице был главным — широкоплечий, голова побрита наголо. — Если по-хорошему поделитесь, мы твою бабу пользовать не будем. Так что лучше тихо-мирно выворачивайте свои ранцы… Не боитесь, последнее не отнимем…

«Вот сука», — подумал я, лихорадочно прикидывая, что нам лучше сделать — попытаться договориться или попробовать смыться? Хмель как рукой сняло — адреналин разлетелся по крови, заставляя пространство вокруг пульсировать.

— А тебе никто не говорил, что твоя башка на залупу похожа? — выкрикнула Катя, тем самым уничтожая наши шансы на мирный исход стычки с местной фауной.

— Ну, падла, сама напросилась! — прорычал здоровяк. Между нами оставалось шагов шесть…

Как можно охарактеризовать звук, который издает голодный мертвяк, увидевший потенциальную добычу? Если мертвяк свежий — больше всего это похоже на истеричный визг.

В нашу сторону бежал, роняя пузырящуюся в уголках рта пену и отчаянно вереща, живой труп. Ходячий, или, скорее, бегающий мертвец несся прямо на нас. Мы с Катей успели отпрянуть в стороны, и он по инерции пронесся дальше, влетев в опешившего здоровяка.

— А-а-а, — отчаянно закричал и задергался бритоголовый, когда мертвяк жадно впился ему в горло. Брызнула кровь, и здоровяк затих — пусть, как мы знали, и ненадолго — а его спутники что было сил бросились прочь.

Где-то неподалеку раздались звуки стрельбы и крики людей.

Я, не глядя, вцепился в торчащую из рюкзака рукоять биты, Катя достала из своего мачете.

Размах, гулкий удар. Голова увлеченного трапезой мертвяка лопнула как сгнивший арбуз.

Изящный взмах, удар, еще один взмах, снова удар. Катя срубила уже открывшему глаза бандиту голову.

Хищник.

База «Оплот».

Проще простого.

«Забегали, запрыгали, зашевелились», — злорадно подумал Хищник, заслышав выстрелы.

Он присел и, как отпущенная тугая пружина, взмыл вверх, зацепившись за край одного из зданий крепкими мозолистыми пальцами.

Без особых усилий подтянувшись, он легко забрался на крышу и бесшумной тенью скользнул вниз. Никто его не заметил — отвлекающий маневр удался на славу. Людишкам было некогда — одни метались в панике, другие противостояли угрозе. Появились первые зараженные.

«Где же она?» — думал Хищник, сторонясь освещенных прожекторами мест. — «Она нужна мне…»

Зачем — мутант не знал. Что он будет с ней делать? Сожрет?

Нет — от одной только мысли об этом его передернуло. Чего же тогда ему от нее нужно?

— Ка-а-тя, — прохрипел Хищник тихо, а затем громче — Ка-а-а-тя-я!!!

Шнырь.

База «Оплот».

Противно, зато безопасно.

Когда началась заварушка, попрошайка сразу же забился между двумя массивными мусорными баками, что стояли вплотную к курятнику Улюмджи. Идеальное ароматическое сочетание гниющих пищевых отходов и птичьего дерьма — ни один ходячий труп не учует сквозь эти благовония запах человека.

Команда чистильщиков уже принялась отстреливать проникших на базу мертвяков, заодно уничтожая тех, кого успели покусать.

Если бы сраный Дед не ввел запрет на «огнестрел» на территории базы, мертвяков бы перещелкали намного раньше, жертв было бы намного меньше… да и Шнырь чувствовал бы себя куда безопаснее, сжимай он сейчас не ржавый обрезок трубы, а «Макарку».

Выстрелы стали раздаваться все реже, а затем и вовсе стихли. Васильев что-то орал в мегафон, но Шнырь не слушал воплей старого маразматика.

«Интересно, молодчики Марата уже разделались с этой сукой?» — выплыла из мешанины страха и жалости к себе осмелевшая мысль. Шнырь представил, как длинный хахаль бабенки лежит с разбитой головой, а её саму поочередно трахают здоровяки Марата, и почувствовал себя почти счастливым, пока сознание не скрутил очередной спазм жалости к самому себе.

— …видел, как эти герои рванули? Прям спортсмены, ха-ха…

Шнырь выплыл из полудремы, и рассеянно оглядевшись по сторонам, увидел немного: стоявшие близко друг к другу баки оставляли небольшой просвет для обзора.

Этот голос… Он не должен сопровождаться смехом. Она вообще не должна была больше смеяться… Никогда! Уж точно не после того, что с ней сделали головорезы Марата… Или не сделали?

Мимо баков прошла та самая парочка — живые и невредимые. Они шли, о чем-то оживленно беседуя, смеялись… Как они могут радоваться жизни, когда он, Шнырь, сидит здесь, у параши? Люди Марата, мертвяки, чистильщики — этих двоих не ограбили, не инфицировали, не подстрелили шальной пулей… А, все понятно — везунчики… Ненавижу!

Шнырь осторожно выглянул из-за бака, и когда эти двое отошли подальше, поплелся следом. Он не знал, зачем — но решил проследить за ними.

Хищник.

База «Оплот».

Я обещаю…

Хищник не убивал. Впервые за долгое время ему не хотелось рвать живую плоть — ему хотелось… Он даже сам не мог понять, чего.

Наверное того, чтобы она снова назвала его Максимом?

Хищник полагал раньше, всего один день назад, что его жизнь прекрасна: он силен, быстр, практически неуязвим, всегда может раздобыть еду — если не заблудшего человека, то хоть какую псину, коих развелось превеликое множество. Заразить мертвяки их не могли — собаки были невосприимчивы к вирусу — да и сожрать, по сути, тоже — прыткости не хватит. Хищник пару раз видел, как псы рвут на части более-менее свежих бродяг. Но с Хищником связываться шавки и не пытались, а вот он их ловил и ел с огромным удовольствием — собаки были намного вкуснее людей.

Хищник взял след. Теперь он чувствовал, знал, что она рядом. Её запах просто всплыл в памяти — такой сладкий, такой родной. Мутант не мог почувствовать его тогда — на своей территории, ведь девушка намазалась этой дрянью, что обманывает нюх. Нет, он просто вспомнил…

— Максим, что случилось? — девушка заслонила собой дверь, не давая парню выйти из квартиры. — Куда ты собрался? Снаружи стрельба, сирены орут, а ты меня одну хочешь оставить? Ты в своем уме, Макс?!

Катя схватила за рубашку, губы ее тряслись, глаза стали влажными.

— Катюш, успокойся. — Спокойно сказал парень и прижал девушку к себе. — Все окей. Просто сейчас объявили всеобщую мобилизацию — мы же слышали по радио.

— И что? Ты хочешь меня бросить и идти защищать незнакомых тебе людей, когда твоя невеста здесь, одна?

— Малыш, я иду защищать тебя. И я вернусь, обещаю!

Капли дождя приятно холодили кожу. Хищник провел рукой по лицу и опомнился — он уже несколько минут сидел, привалившись спиной к стене какого-то здания.

Память возвращалась стремительно. И чем больше он осознавал себя как Максим, тем противнее ему было оставаться Хищником. Зверем, монстром, чудовищем — не человеком.

Хищник закрыл глаза. Сейчас его мог пристрелить любой человек — он бы даже не сопротивлялся. По мере того, как память возвращалась, чувство апатии усиливалось.

— …видел, как эти герои рванули? Прям спортсмены, ха-ха…

Хищник открыл глаза… Смех. Это был её смех.

— Да, те еще бойцы. По ходу, они со своей тепленькой базы ни разу и не выбирались… А ты молодец!

А это был голос мужчины… Другого мужчины.

Хищник зарычал. Все-таки в нем оставалось еще слишком много от зверя.

Серега.

База «Оплот».

Облом.

— Дела… — пробормотал я озадаченно.

Зарево разгорающегося пожара мы увидели издали.

— Да — Ваню прижали здорово. Четыре живчика, свежие, сволочи — и откуда только берутся? Вот же людям на базах не сидится — вот их и кусают. — Я уже успел пожалеть, что выбрал в качестве источника информации именно этого зеваку — толстяка лет двадцати с подвижными, чуть косыми глазами и высоким голосом. Он был не просто источником, а кладезем информации — жаль, что по большей части бесполезной. Но, раз уж сами спросили, пришлось выслушивать, отфильтровывая ненужное. — Так вот, говорят вынесли они ему окна да залезли внутрь — ну а чё, живчики же, свежие, соображалка-то еще работает. Так вот, залезли, значит, внутрь и на постояльцев набросились. Те, не будь дураки, давай «холодом», да дубьем махать — проверенная информация: мой брат с улицы смотрел. Север, вроде, топором орудовал больше.

Покрошить-то бродяг покрошили, но те, не будь дураки, успели покусать народу-то. На тех, кого покусали, уцелевшие набросились. В общем, бойня там началась знатная.

Один из укушенных, не будь дурак…

— Еще раз скажешь «не будь дурак», я тебя нос откушу, — процедила Катя, с раздражением глядя на толстяка.

— Давай ближе к теме, — сказал я, чтобы немного смягчить слова Кати — наш «источник» заметно напрягся. Видимо, полагал, что люди-не-с-базы на все способны.

Катя, в подтверждение его теории, приблизилась к нему и щелкнула зубами, будто пытаясь укусить толстяка за нос.

— В общем, одного из покусанных Север за стойку швырнул, а у него там «Тотошка»* лежал. Тот, что за стойку улетел, не будь…. ой… пистолет схватил, да стрелять начал. А Север недавно бочку бензина взял по хорошей цене — у него, вроде, в Гараже машина стоит. Вот одна пуля в бочку и угодила — видно где-то надыбал Север зажигательные…

— Понятно, спасибо, — поблагодарил я толстяка.

— А теперь вали отсюда, — добродушно добавила Катя.

— Что будем делать? Частника искать?

— Ну не под дождем же ночевать, — ответил я. — Блин, в три шкуры теперь, суки, драть будут — смерть Севера им только на руку. Ладно, пойдем обратно в «Простреленную голову». Бармен по-любому, что-нибудь посоветует.

Шнырь.

База «Оплот».

Свезло, так свезло.

Чистильщики. Основа безопасности базы. Всегда при оружии, всегда готовы к трудностям и встречают их без страха.

Странно устроен человек. Ты можешь ненавидеть мертвяков всей душой, можешь сделать борьбу с ними смыслом своей жизни, но если тебя укусили… Кажется, что с тобой-то все обойдется, что ты-то не станешь тухляком, хочется пожить еще чуть-чуть. Ты тешишь себя иллюзиями — мол, слышал о людях, у которых к заразе иммунитет, носители вируса, которые так и не становятся бодряками… Все это отговорки — некоторые держатся несколько минут, другие — несколько дней…

Чистильщик стоял на карачках, его рвало кровью. На шее уже начала чернеть рваная рана. Странно, что даже такой сильный человек, (а слабаков Дед не держал), предпочел мучительную, позорную смерть вместо дарующей освобождение пули в голову. А может, он сражался до последнего?

Когда Шнырь подошел к бойцу, в котором умирал человек, тот посмотрел на него налившимися кровью глазами и зарычал — он все еще боролся с рвущейся наружу темной сущностью…

Шнырь был трусом. С самого детства он боялся боли, боялся более сильных или более смелых ребят во дворе. Зато свою ненависть к тем, кто лучше, к тем кто отважнее и сильнее, он вымещал на слабых.

Некогда сильный воин, представитель элитной, неприкасаемой касты сейчас был беспомощен как младенец. Такие, как он, по слухам, становятся очень сильными и опасными мертвяками. Элита при жизни, элита после смерти.

Но пока он находился между жизнью и смертью, он был беззащитен.

Хищно улыбнувшись, Шнырь со всего маху врезал обрезком трубы по лицу умирающего человека, раздался хруст — попрошайка попал по зубам, человек замычал и попытался встать, роняя на землю капли крови и хлопья проступившей в уголках разорванного рта розовой пены.

Шнырь толкнул чистильщика ногой и снова обрушил на его голову обрезок трубы. Даже когда тело несчастного перестало дергаться под ударами, а от головы осталась лишь кровавая каша, попрошайка продолжал избивать бездыханное тело.

Он впервые убил человека — причем на законных основаниях, даже Дед не смог бы придраться к его действиям. Шнырь убил зараженного — а это необходимость, продиктованная Законом Выживания. А каким способом — это уже не так важно.

Рядом с трупом лежал охотничий карабин «Тигр-02» с коллиматорным прицелом — его Шнырь обернул своей курткой — так, чтобы в глаза не бросался. Из поясной кобуры убитого им чистильщика новоявленный мародер достал ПМ, из поясной сумки — четыре сменных магазина…

«Получается, я тоже везунчик», — подумал Шнырь и припустил прочь от закутка, в котором он так удачно наткнулся на умирающего бойца, в сторону бара, куда отправилась уже полюбившаяся ему парочка… В этой суматохе вряд ли кто-нибудь удивиться двум лишним трупам, да и выстрелы, хоть и редко, но все еще звучали на территории «Оплота», так что, особого внимания привлечь к себе Шнырь не боялся.

Серега

База «Оплот».

Прозвище не всегда соответствует действительности.

— А вы у Бомжули заночуйте, — сказал бармен, протирая стакан грязной тряпицей.

— Что-то мне не нравится имя этого частника, — протянул я скептически. — Мы, конечно, не голубых кровей, но и не босяки уж последние, чтобы у какого-то Бомжули ночевать.

Бармен рассмеялся.

— Вот что, Серый, твоя рожа здесь мелькает часто, а ты ни разу у Бомжули не бывал, и это исправлять надо. — Бармен покачал головой и смачно плюнул на тряпку. — Ладно, слушай — до Пиз…еца этого библейского, я здесь, на Оптовке, столовкой заведовал. Так вот, Бомжуля здесь ошивался — интеллигентный такой, в пиджачке засранном, грязный весь, но всегда идеально выбритый, все время, как у клошар водится — подшофе… Бродил, побирался, всегда очень вежливо — его жалели, кормили, денег давали…

Когда эпидемия накрыла город, Бомжуля обосновался в большом магазине строительных инструментов. Хозяина покусали, так что его бездыханное, но вполне еще бодрое тело пыталось Бомжулю сожрать. А тот вдруг проявил нешуточную прыткость: ухайдокал он товарища Ахметшина (хозяина магазина) газовым ключом.

Когда пришел Дед со своей куцей, но бойкой гвардией, Бомжуля свои права на магазинчик заявил — а Васильев и спорить не стал, ему до этой лавчонки дела не было — так, отправлял людей за инструментами, а новоявленный хозяин безропотно эти инструменты в аренду и сдавал.

В общем, Бомжуля у себя мастерскую сделал — оказалось инженер он толковый. Пить перестал — ко мне, гад, ни ногой. Стал оружие ремонтировать, патроны производить, да апгрейды всевозможные ваять…

— А, что-то такое я слышал — это не тот, что возле Базара проживает?

— Он самый, — кивнул бармен и, посчитав стакан достаточно чистым, поставил его под стойку, — Хорошо так обосновался — с одной стороны Базар, с другой арсенал Деда со всеми стволами, в том числе и с теми, что у гостей отбирают на время нахождения на базе. Если ты захочешь оружие починить или подладить — ему прям с Арсенала твою машинку принесут, у них там все обговорено. А то и прикупить чего сможешь, — бармен доверительно понизил голос.

— Слушай, Саня, ты мне зачем все это говоришь? Мы же ищем где переночевать.

— У Бомжули — самые лучшие места, — бармен пожал плечами, — И цены раза в полтора всего выше, чем у Севера… были… пусть земля ему будет пухом.

Я вернулся за столик. Собравшееся в баре мужичье — человек пятьдесят, не меньше (видимо спешили новостями поделиться и стресс убойным пойлом загасить) — с завистью смотрели на нас с Катей. На меня — потому что с такой девчонкой пришел, на Катю — потому что она уже вторую сигарету подряд курила — одну добила, от нее же подкурила и снова дым пускает.

— Ну ты и позерка, — сказал я, присаживаясь. — Раз пронесло, второй — не факт, что повезет.

— Ой, да ну тебя! — девушка улыбнулась. Зря курит. Такие зубки портить — грех. Но я ей не папочка… и не парень, к сожалению.

— Идем ночевать к Бомжуле, — сказал я и не сдержал улыбки — Катя нахмурила брови и посмотрела на меня с недоверием.

Шнырь.

База «Оплот».

Ожидание праздника лучше самого праздника.

Шнырь не на шутку завелся — он был возбужден, сердце часто билось в груди, как в детстве, когда маленьким мальчиком — добрым, с открытой миру душой — он открывал глаза тридцать первого декабря и, не успев толком проснуться, бежал к елке…

Что стало с тем мальчиком? Он слишком доверчиво открыл миру душу. И в нее сразу же насрали.

Шнырь зорко следил за выходом и не упустил момента, когда ненавистная парочка вышла из «Простреленной головы».

Шли они обнявшись, девка положила хахалю голову на плечо — намаялась, поди, за вечер. «Ну ничего», — подумал попрошайка зло и на губах его зазмеилась кривая усмешка. — «Ничего, я вас успокою».

Да, Шнырь, впервые за долгое время, чувствовал себя Человеком. Он даже удивлялся, почему он был раньше никем, почему позволял всякому быдлу вытирать об себя ноги?

Шнырь был даже благодарен этой смазливой стерве, она дала ему стимул — он больше не трус, не слизняк… Он — Человек.

«Но я все равно её убью, — подумал попрошайка и скользнул, придерживаясь неосвещенных мест, за объектом своей ненависти и мести. — Её и чижика… Нет, сначала чижика, потом её».

От того, что он так спокойно размышляет об убийстве двух ничего не подозревающих людей, Шнырь заулыбался еще шире.

Попрошайка подошел достаточно близко, чтобы услышать, о чем воркуют голубки:

— Спасибо, что разрешила тебя обнять…

Радуйся, гаденыш, пока можешь…

— Спасибо, что обнял.

Тьфу, противно смотреть.

— Экхм…. Катя, я не умею говорить красивых слов.

А ты попробуй, все равно недолго тебе осталось…

— Ой, сударь, вы меня соблазняете?

Так он что, не её хахаль? Да похер…

«Все, пора кончать этот цирк», — подумал Шнырь и стал разматывать плохо упакованный карабин (куртка не очень хорошо скрывала оружие).

«Лови, мудак», — попрошайка поймал в перекрестье прицела затылок парня… и услышал за спиной быстро приближающееся, рычащее, словно огромный пес, нечто…

Если вы думаете, что настоящие трусы — это те, кто в случае опасности замирают на месте, теряются и ждут своей участи — вы глубоко заблуждаетесь. Да, они не дерутся — потому что не хотят быть битыми, не воюют, потому что бояться схлопотать пулю в жизненно важный орган. Настоящий трус старается держаться от опасностей подальше, но влипнув в передрягу, если их жизни по-настоящему что-то угрожает, они делают все, чтобы не сдохнуть — если есть возможность — сбегают, если нет — дерутся…

Хищник.

База «Оплот».

Почему он?

Он спрыгнул с крыши заброшенного магазина с разбитыми витринами и покосившейся вывеской и, не почувствовав удара о землю, рванул в сторону человека с ружьем. Хищник сразу его заметил — сомнений не было, тот следит за Катей и этим её… дружком. Мутант решил немного повременить и не вмешиваться. Отчасти — из любопытства. Отчасти — из нерешительности. Он боялся реакции той, которую раньше любил. Она узнала его там, в его владениях. А он узнал ее. Хищник посмотрел на свои руки — когтистые длинные пальцы, широкие предплечья, покрытые объемными трубами толстых вен. Зверь. Мутант. Не человек. Хищник еле сдержался, чтобы не заскулить, как брошенный хозяином пес.

Когда он увидел, что странный человек разворачивает куртку и достает карабин, прикладывает его приклад к плечу, думать над своей нелегкой судьбой и жалеть себя стало некогда. Хищник не хотел, чтобы Катя пострадала, поэтому маленького человека с ружьем надо было остановить. Любой ценой.

Нескладный человек с ружьем оказался на удивление прытким — он услышал его. Он даже успел развернуться!

Карабин в его руках два раза громыхнул и Хищник почувствовал, как что-то обожгло его грудь. Боль была резкой, но терпимой.

Несмотря на то, что гигант, получив ранение, потерял скорость, он снес человека с ног…

Грудь горела, внутри что-то хлюпало — Хищник чувствовал, как расходятся ткани мышц при каждом вдохе, как в легких что-то булькает. Он склонился над поверженным человеком и гулко зарычал. Кровь, вперемешку со слюной, падала на бледное, казалось безжизненное лицо — лежащий на спине коротышка не шевелился.

— Максим!!! — закричала Катя. — Максим, отпусти его!!!

Ну да, она же не знает, что этот урод хотел её убить. Девушка сделала несколько шагов в направлении Хищника и придавленного им к земле человека, но её спутник схватил бывшую возлюбленную Максима за локоть и потянул куда-то в сторону.

Почему он её трогает? Почему он не дает ей подойти? Почему он?!

Хищник начал подниматься с изломанного, бесчувственного тела и зарычал.

Раздался выстрел. За ним — еще один… Хищник сделал пару шагов назад и увидел перепуганное лицо сбитого им человека — тот целился в него из пистолета. Снова выстрел…

Хищник почувствовал, что силы его покидают. Он нелепо завалился на задницу, беспомощно хватая руками воздух. Никто не обратил внимания на потрепанного коротышку, который резво, хоть и жутко хромая, спотыкаясь и падая, скрылся за первым же повтором. Внимание людей было приковано к испускающему дух чудовищу.

Девушка вырвалась из рук парня и бросилась к тихо подвывающему гиганту.

— Ка-а-а-тя, — протянул Хищник слабо, когда девушка подбежала к нему и остановилась в шаге, не решаясь подойти ближе. Он очень устал. Хищник шумно выдохнул и закрыл глаза.

Дед.

База «Оплот».

Всегда можно найти что-то положительное в отрицательной ситуации.

На земле лежал голый человек. Хотя нет — человека он напоминал отдаленно, скорее гиганта из какого-нибудь скандинавского эпоса: здоровенные ручища до колен, бугрящиеся мышцами — да вообще, плечевому поясу здоровяка мог бы позавидовать и Мистер Олимпия. Грудь широкая, как бочка, шея просто бычья, мощные и, надо полагать, быстрые ноги. Голова казалась мелковатой — но это из-за размеров тела. Лицо почти человеческое — по крайней мере сейчас, когда тварь истекла кровью и умерла — наверняка при жизни гигант мог состроить жуткую рожу, способную заставить обделаться самого крутого бойца.

Дед склонился над телом. Один из чистильщиков заботливо раскрыл над головой старика зонт.

— Тело отнести в штаб. — Распорядился Васильев. — Пусть в мертвецкой полежит.

— Товарищ полковник, — спросил один из чистильщиков — немолодой усатый мужчина с большим перебитым носом и хмурым взглядом гробовщика. — Может лучше сразу… в печь?

— Эх, Андрюша, тебе бы все жечь кого-нибудь. — Старик улыбнулся. — Нет, этот нам нужен. Точнее не нам, а одним нашим хорошим друзьям…

Васильев прошел в дальний угол своего кабинета и сел за столик, на котором стояла небольшая, но достаточно мощная радиостанция.

«Мутант, — подумал про себя Дед. — То, о чем просили эти психи. Вот только мертвый… Интересно, за тело они дадут столько же, сколько обещали за живого? Вот черт, а я им не верил».

— Лаба, Лаба, я Оплот, прием, — сказал Васильев и отжал кнопку рации.

— Оплот, я Лаба, прием, — ответили на том конце почти без промедления — как будто там только и ждали вызова.

— Лаба, мы подстрелили мутанта, прием.

Несколько секунд никто не отвечал.

— Объект жив? — спросил чей-то хриплый голос — говоривший явно был взволнован.

Полковник выдержал короткую паузу, ожидая слова «прием», но, так и не дождавшись, ответил:

— Нет, в него пять пуль всадили — две в грудь из карабина, три в живот из пистолета, прием.

— …чно изолировать!!!

— Дождитесь, пока я договорю и только тогда нажимайте не кнопку рации, а то вас не слышно, — наставительно сказал Дед.

— Срочно изолируйте тело — заприте как можно надежнее!!! Пока не поздно, заколотите двери, заложите их чем-нибудь снаружи. Нам нужен этот мутант! И да, если вы не успеете, будет много жертв, — говоривший чеканил слова, говорил четко, жестко. — Сколько времени прошло с момента нейтролизации объекта? Прием.

— Ну, часа два…

База «Оплот».

Мертвецкая.

Смерть — понятие относительное.

— Сержант — вы нам подходите. Теперь вы в подопытной группе. Ваш организм способен перенести побочные эффекты Альфа-вакцины без последствий. Вы станете быстрее, сильнее, выносливее, регенерация тканей будет просто невероятной…

— Но? — Максим иронично посмотрел на сухопарого, высокого доктора с бледным лицом хронического курильщика.

— Что «но»? — удивление на морщинистом лице было неподдельным.

— Всегда есть какое-нибудь но, Док. — Максим пожал плечами. Он называл этого человека Док, потому что тот так и представился. Прям так и сказал в первую встречу: «Называйте меня «Док». Как в голливудском фильме». — Или чудесное превращение в Капитана Америку… ну, то есть, Сержанта Россию пройдет безболезненно и гладко?

— Ну… некоторые внутренние органы будут со временем меняться — и процесс этот может быть весьма болезненным. Но вы ведь подписали бумаги, обязующие вас раз в месяц проходить обследование?

— Так точно…

— А я, со своей стороны, сделаю все, чтобы свести нежелательные последствия к минимуму.

Док оказался недоволен результатом. Он ожидал, что Максим превратится чуть ли не в супер-героя, бегающего по отвесным стенам, крушащего бетонные перекрытия, словно картонные макеты, сращивающего переломы силой мысли.

Улучшились рефлексы, моторика. Физическая сила так же выросла на порядок. Регенерация тканей стала вдвое быстрее… Но по лицу доктора Максим понял, что тот ожидал совсем другого результата.

— Док, вы недовольны? — спросил он как-то, во время очередного тестирования — доктор брал образцы слюны, крови, подключал сержанта к каким-то замысловатым приборам. — Не отпирайтесь, Док, по вашему лицу все ясно.

— И да, и нет, Максим. — доктор снял очки и потер переносицу, на которой остался красный след от оправы. — С одной стороны — твой организм не просто справился с побочными эффектами вакцины — их вообще не было. Другие испытуемые — э…. в общем, пережили этот момент весьма болезненно. С другой стороны — твои характеристики поднялись не так высоко, как мы рассчитывали… Ладно, посмотрим, что будет дальше…

А дальше ничего не было — служба подошла к концу, Максим, несмотря на все уговоры командования, вернулся домой, а доктор, так и не дождавшийся обещанных изменений организма испытуемого, похоже, смирился с неудачей. Раз в месяц Максим являлся на обследование, только для того, чтобы пройти несколько тестов и увидеть кислую мину Дока…

…Боль… жуткая боль — она пульсирующими рывками распространялась от места укуса по всему телу.

— По-мо-ги-те, — слабо простонал Максим. Вокруг мельтешили сотни ног, кто-то кричал, кто-то рычал, кто-то плакал…

Молодой человек попытался взять себя в руки. Вспомнились слова его тренера по борьбе: «Боль у нас только в голове. Мы можем контролировать свои чувства…»

«Ты сам-то такую боль испытывал?», — подумал Макс зло. Именно злоба — на себя, на проклятую тварь, вонзившую зубы в его предплечье, на вояк, которые разбежались при виде оживших мертвецов — именно она помогла парню взять себя в руки.

Максим поднялся с пола, отпихнув от себя мертвяка с обглоданными ногами и побрел в сторону полицейской будки, расшвыривая мечущихся в панике людей. Дверь оказалась нараспашку, в клетке мертвяк — глаза безумные, неживые. Оружия, конечно же, Максим не нашел.

«Хоть бы стволы выдали», — подумал макс зло, запирая за собой дверь. — «Сколько пацанов полегло…»

В открытом сейфе обнаружилась початая бутылка водки. Максим как мог обработал ею рану, остальное допил — его начинало знобить, вернулась боль, а спиртное должно было немного помочь.

Под тихое, невнятное бормотание мертвяка, который не отрываясь, не моргая смотрел на Максима, парень уснул.

Его сердце замерло… Сколько он пролежал так, не двигаясь, не дыша? Минуту? Две? Три?

Судорога, сравнимая с конвульсиями агонизирующего тела, скрючила тело парня.

Чудо-инъекция Дока спасла ему жизнь. Но не смогла сберечь его разум…

Хищник открыл глаза…

— Слышь, зачем трупака-то закрывать?

— А ты иди, у Деда спроси. Он тебе быстренько гемморой отобьет, да на отстрел отправит, чтобы приказы не обсуждал.

— Да иди ты.

Двое чистильщиков спустились вниз, чтобы запереть двери мертвецкой. Сюда, обычно, приносили павших в бою чистильщиков или умерших жителей «Оплота», перед тем, как отправить в крематорий. Каждому, конечно же, простреливали голову или ломали шейные позвонки, чтобы в самый неподходящий момент усопший не воскрес.

— Слушай, Азамат, а мы когда эту громадину сюда притаскивали, двери закрывали?

…

— Азамат, ты где?

Ответа не было.

Чистильщик почувствовал у себя за спиной горячее, зловонное дыхание. Мужчина попытался медленно достать из кобуры пистолет, но мощный удар в голову сбил его с ног. Чистильщик умер еще до того, как его тело перевернулось в воздухе и приземлился на шею. Когда чьи-то зубы вонзились в еще горячую плоть, человеку уже было все равно…

Хищник рвал тела на части, вытягивал жилы, ломал кости и высасывал из них сладкий сок. Ему нужно было восстановиться… Хотя об этом он не думал. За него это делало самое древнее и сильное на свете чувство. Чувство голода.

Док.

База «Лаба».

Слишком многое поставлено на карту

— Вызывали, Док?

Облаченный в тяжелую на вид броню воин был выше Валентина Петровича на две с половиной головы. А ведь у доктора немаленький рост — метр девяносто. Вот, чего он добивался, вот, к чему он стремился: совершенная боевая машина, не знающая усталости, почти неуязвимая… Перед ним стоял не человек. Точнее, уже не человек. Это было нечто большее, нечто великолепное — до такого результата природе работать и работать.

— Вызывал, Бер, вызывал… С нами вышли на связь оплотовцы. Они нарвались на одного из членов подопытной группы.

— Инфицированный? — коротко спросил Бер, лицо его осталось бесстрастным.

— Да. — Доктор пристально, снизу вверх посмотрел в глаза гиганта. — Да, инфицирован. Но вирус его не убил — сработали защитные механизмы организма и генодары практически уничтожили вирус. Но не полностью… Мне нужен этот экземпляр, Бер. Он нужен мне живым.

— Мы постараемся, Док, — ответил Бер.

— Вы обязаны справиться. Слишком многое поставлено на карту…

Серега.

База «Оплот».

Хорошее предложение.

Я не мог сомкнуть глаз. Постоянно слышались какие-то шорохи, казалось, что по крыше кто-то ходит. А еще Катя очень долго плакала. Я пытался разговаривать с ней, отвлечь хоть немного, шептал успакаивающие слова, обнимал, но стоило мне на секунду запнуться, сбиться с ласково-уговаривающего тона или просто на мгновение замолчать, чтобы проглотить скопившуюся во рту слюну, как она снова начинала реветь.

Наконец она, обессиленная, уснула. А я вот не смог.

Когда мне надоело ворочаться на диване — двуспальную кровать я благородно отдал девушке (ну не в таком же состоянии к ней клеиться) — я взял из Катиного рюкзака пачку сигарет (справедливо предположив, что она против не будет) и спустился вниз, к хозяину.

Бомжуля — так его называли за спиной. Лев Моисеевич — так звали его в лицо.

— Лев Моисеич? Не спите?

— Не сплю, Сережа, проходи.

Вот так. Сразу узнал, как зовут, и запомнил. Тот же Север каждый раз со мной общался так, будто впервые видел, все время спрашивал мое имя, а этот, надо же, сразу запомнил.

— Как вам номер? — спросил Бомжуля и, сдвинув очки на кочик носа, посмотрел на меня не по-стариковски ясными глазами. Ему было лет шестьдесят — сухонький, небольшого роста, ухоженная щетка седых усиков. Но глаза у хозяина были молодыми, умными, цепкими.

— Спасибо, все супер, — искренне ответил я и указал на стул, что стоял напротив письменного стола Льва Моисеевича, за которым тот и сидел, утопая в роскошном, непонятно откуда добытом кожаном кресле с высокими подлокотниками. Смотрелся Бомжуля в нем комично, но темно-карие, почти черные глаза глядели серьезно. — Можно?

— Конечно-конечно, присаживайся.

— Спасибо.

— Сережа, ты ведь хотел о чем-то спросить? Так что давай сразу к делу, без намеков. — Бомжуля придвинулся вплотную к столу и положил на него локти. — Ты что-то хотел приобрести?

— Да, Лев Моисеич… Пэбэху хотел у вас приобрести. И ружьишко какое-нибудь прикупить, а то я месяц назад неплохой обрез потерял — вырвали из рук прям, еле ноги тогда унес… А с одним «Макароном» бегать — вообще «не айс».

— Так, давай ты мне скажешь, сколько готов заплатить, а я — что я могу для тебя сделать?

Хваткий дядечка — не рассусоливает, сразу переходит к сути.

Я сбегал за рюкзаком наверх — Катя мирно спала, по-детски обхватив подушку руками, как ребенок обнимает плюшевого медведя — после чего выложил на стол свои богатства.

Мешочек с золотыми кольцами — в основном обручалки (коллекция трофейная — а что поделать, если золото осталось единственной надежной валютой, хотя меня это все равно удивляло — лично я всегда патронами или продуктами брал), две зажигалки «Zippo» (третью я себе оставил, как и жидкость для заправки), неплохой КПК (даже лучше чем мой — но к своему я как-то привык). Немного подумав, я достал из рюкзака пластиковый бокс для переносного винта* и, открыв его, развернул так, чтобы хозяин увидел содержимое — прозрачный пакетик с белым порошком грамм на сто пятьдесят.

— Я слышал, это дерьмо сейчас в цене, — сказал я, изучающе глядя на Льва Моисеевича.

Бомжуля не совладал с эмоциями, и я понял, что обратился к нужному человеку. Глаза Льва Моисеевича алчно загорелись — он пытался придать себе равнодушный вид, но взгляд его то и дело падал на раскрытый бокс с порошком. Да, он знал цену этой отраве — даже если отдать это перекупщикам — можно озолотиться. А уж если кто с Базы «Девять» (бывшей колонии строгого режима) заглянет, то порошок можно будет продать втридорога.

— Ну не знаю, Сереженька, — Наигранно и неубедительно покачал головой хозяин. — Дед не одобряет наркотиков на базе. Это ведь наркотики?

— Героин, — поправил я скромно.

— Ну, это мы еще проверим… А где взял? — как бы невзначай поинтересовался Лев Моисеевич.

«В цыганском районе в дом залез», — подумал я, но вслух сказал.

— Не поверите — в рюкзаке нашел. Его один живчик за спиной таскал — на обеих лямках, поэтому он его и не сбросил, так и ходил.

— Вот, что, Сережа, — начал Бомжуля доверительно. — Нравишься ты мне… Давай так, я тебя от этой ноши отвратительной избавлю и подгоню кое-что… — Лев Моисеевич задумался, но скорее так, для проформы. — Есть у меня замечательное ружьишко — МР-43-КН… Курковое, правда, но надежное…

Я вытащил из рюкзака страницу, вырванную из выцветшего журнала «Охотник» за две тысячи тринадцатый год.

— Вот, что мне обещали на «Девятке» только за порошок, — сказал я и протянул листок хозяину.

Лев Моисеевич развернул его и присвистнул.

«Для всех ценителей Автомата Калашникова….». Вот что гласил рекламный слоган, напечатанный большими буквами над изображением карабина «Сайга-12К Тактика». А снизу, чуть мельче, подпись: «Хорошо забытое старое…»

— Эк вас, батенька, — рассмеялся Бомжуля. — Что ж сразу АК не попросил?

— Лев Моисеич, у меня нет ни желания, ни сил играть в эту игру. Человек из «Девятки» сказал, что карабин должен будет прийти со дня на день из «Оплота» — все знают, что Дед со своими бойцами недавно устроили рейд в Некрополь и разграбили «Артемиду», «Защиту» и «Охотника»*, так что местный арсенал немногим уступает тому, что есть на полумифической «Лабе»… Просто я решил обойтись без посредника и приобрести оружие здесь, в «Оплоте».

— Ладно, Сережа — вижу, ты парень умный… Будет тебе Сайга-12К.

— Два сменных магазина «Магнум», смазку и оптику, четыре упаковки патронов…

— Ишь ты, разогнался, — проворчал Бомжуля раздраженно. — Будет тебе один магазин Магнум на восем и патроны — двадцать с дробью, двадцать пулевых. Оптику не дам — у меня только дорогая осталась — дам коллиматорный….

«Ну что ж, — подумал я. — Даже лучше, чем я рассчитывал».

— Про «Пэбэшку» не забудьте, Лев Моисеич, — сказал я улыбаясь.

Звон разбивающегося стекла, грохот и Катин крик прозвучали почти одновременно. Я бросился наверх.

Бер.

База «Оплот».

Эффектное появление.

Когда вертолет опустился над Пятаком — импровизированной центральной площади «Оплота» — зевак набежало много. Сколько лет люди не видели таких чудес техники? Пять, шесть?

Огромный летательный аппарат завис над растрескавшимся асфальтом и из его нутра друг за другом выпрыгнули три поистине гигантские фигуры.

Облаченные в невиданную черную броню, странные, страшные воины напомнили старшему поколению жителей базы персонажей древней, но некогда популярной, можно сказать легендарной игры.

— Отведите нас к Деду, — бросил самый рослый из необычных гостей одному из чистильщиков, его голос был искажен динамиками диковинного герметичного шлема.

Вытянувшийся перед ним по стойке смирно молодой боец часто закивал головой и, немного подумав, неуверенно и неумело отдал честь.

— К пустой голове руку не прикладывают, — одернул его гигант, а один из его людей, самый мелкий из троицы (если к такому детине можно применить подобное слово) подавил смешок.

— Идите за мной, вас уже ждут, — выдавил из себя защитник Оплота.

Когда бронированная троица вошла в кабинет Васильева, Бер — старший группы — снял шлем.

— Здравствуйте, Дмитрий Дмитриевич, — сказал он хозяину с почтением. Лицо его, несмотря на крупные черты, тяжелую челюсть и выпирающие надбровные дуги, свирепым не выглядело. Мужественным — да, но не жутким. — Я Бер, старший спецгруппы.

— Док предупредил меня, что прибудут его особые… гхм… люди… — ответил Дед.

Бер про себя отметил, что Васильев не боится гигантов, хотя, командир знал это точно, старик видел их впервые.

— Но что люди будут настолько особыми, — продолжил Дед, — я не ожидал. Где ж таких выращивают-то?

— Мы здесь, чтобы забрать мутанта, — Бер проигнорировал панибратский вопрос Васильева, но продолжал говорить вежливо, с почтением.

— Я знаю, солдат, знаю… Он истек кровью и умер — лежал, не шевелился, не дышал… Мы слишком поздно узнали о том, на что эта тварь способна… Мы просто не успели его запереть… — видно было, что Дед переживал.

«Хороший командир, — подумал Бер с уважением, — переживает за своих людей».

— Много народа погибло? — спросил он, спокойно приняв изменившуюся ситуацию. Он вообще редко паниковал. Чуть реже, чем никогда.

— Он порвал на части двоих. — Васильев со злобой ударил по столу кулаком. — И девку утащил…

— Девку? — Бер склонился над столом, за которым сидел Дед, и оперся на него мощными руками, отчего старое дерево жалобно затрещало. — Какую девку?

— Не знаю… Она у частника остановилось с хахалем своим… Они, вроде, его и завалили. Наверное, в логово свое потащил, там и сожрет.

— Он жив?

— Кто? — не понял Дед.

— Хахаль её жив?

— А, этот… Жив, что ему станется, — Васильев поморщился, а потом посмотрел на собеседника со злым прищуром и сказал: — Я троих бойцов за ночь потерял, а этот жив…

— Нам нужно его допросить.

Серега.

База «Оплот».

Подавлен, но не сломлен.

Кати в комнате не оказалось. Окно было вынесено вместе с рамой, повсюду валялись осколки битого стекла, как будто кто-то (или что-то) на большой скорости врезался в проем.

Когда я выглянул в образовавшуюся дыру, то, конечно же, ничего не увидел. Лишь неясный серый силуэт, тут же скрывшийся за углом ржавого вагончика с надписью «Кирпич».

— Что… Что здесь произошло? — спросил запыхавшийся Лев Моисеевич, который ввалился в комнату следом за мной.

— Он вернулся за ней. — сказал я и сел на край кровати, на которой только что лежала Катя. — Он жив…

Лев Моисеевич не обманул: новенький карабин и потертый «ПБ» он при мне передал одному из чистильщиков, и тот вписал его в мой бланк.

— Вы там поосторожнее, юноша. — Сказал оружейник, когда я покидал его дом. — Вы хороший человек… Есть ли смысл рисковать своей жизнью попусту? Если все, что вы рассказали об этом монстре — правда, наверняка Катерины уже нет в живых.

— Нет, Лев Моисеич, он её не тронет… По крайней мере, пока. Мне нужно просто успеть до этого самого «пока».

Я отдал свой бланк чистильщику на южном КПП. Боец незамедлительно выдал мне оружие (не пошел в оружейку, а принес из своей будки — видимо, Лев Моисеевич, добрая душа, подсуетился).

Что мне за дело до девчонки, которую я толком не знаю, с которой мне вряд ли что-то светит? Не знаю, наверное, эгоист внутри меня дал дуба. И это тревожный знак — в наши беспокойные дни герои долго не живут.

— Похер, — сказал я и вышел за ворота.

Мой путь лежал к торговому комплексу «Континент». Туда, где началась наша с Катей история…

Внешний мир встретил меня утренним туманом.

Бер.

База «Оплот».

Как ушел?

— Как ушел? — Внешне Бер был спокоен, но подчиненные знали, что за таким спокойствием обычно скрывалась холодная ярость.

Он коротко, без замаха врезал кулаком по старому ржавому ларьку с выцветшей надписью «Соки-воды», отчего несчастное сооружение развернуло, а на его боку образовалась внушительных размеров вмятина.

— Что мы имеем? — Бер дернул желваками. — Мутант — сбежал, свидетель — ушел. Доку это не понравится.

— Командир, ну хватит тебе, — попытался разрядить обстановку Кот, самый невысокий боец группы (всего-то двести тринадцать сантиметров, зато самый ловкий и быстрый). Командир посмотрел на бойца с такой злостью, что тот в страхе отступил на шаг и примирительно поднял руки. — Далеко уйти не мог… Найдем.

Вернулся Зевс. Он уже успел поговорить с частником, у которого останавливалась парочка, и спешил поделиться информацией с товарищами.

— Кажется я знаю, куда отправился наш рыцарь. Здесь недалеко — километров пятнадцать. Если поторопимся, нагоним нашего «Ромео».

— Бер, о чем это он? — спросил Кот озадаченно. — Его же, вроде, Сергеем зовут.

— Забей… — махнул рукой Бер. — Десять минут на сборы.

Катя.

Неизвестно.

Смятение чувств.

Некоторое время я не могла понять, что со мной происходит. Резкие толчки, в лицо упирается что-то горячее, теплое, воняющее потом. Я попыталась оттянуть это нечто руками, но не получилось, пришлось повернуть голову вбок, чтобы не задохнуться.

Очередной толчок в живот заставил меня задергаться. Я увидела немытые, грязные ноги, быстро мелькающие внизу… И вспомнила, как Оно влетел в окно, вынеся прочную пластиковую раму, как брызнули в разные стороны стекла, как я не успела толком проснуться, а Оно уже схватил меня, запрокинул на плечо и спрыгнул вниз. Нет, не Оно — Он… Максим.

— Ма-а-ак-сим, — рваный, быстрый темп, с которым он передвигался, не давал говорить нормально, но Макс услышал…

И резко остановился.

Он поставил меня на ноги, сел, уперев кулаки в асфальт (прямо как горилла), и вопросительно уставился на меня. Его взгляд не был агрессивным. Он просто был не совсем человеческим. Я испуганно попятилась.

— Максим, отпусти меня, — жалобно пролепетала я. — Ну зачем я тебе, ты даже не наешься…

Я не сразу поняла, что за звуки издает это существо (мысленно, я все меньше ассоциировала его с человеком, которого любила). Сначала мне показалось, что он поперхнулся. Но потом стало ясно — это он так смеется.

— Ты меня понимаешь? — спросила я растерянно.

Максим кивнул и улыбнулся, обнажив желтые, длинные зубы.

— Трудно… говорить, — казалось, человеческая речь дается монстру с трудом. — Не помню… много.

Я была поражена. Почему он… такой. На мертвяка он совсем не походил — вон, грудь вздымается, на ощупь теплый, потом разит за километр, да и быстрый, несмотря на габариты слегка рассерженного Халка.

— Зачем ты меня похитил? — спросила я, потихоньку приходя в себя. — Зачем я тебе?

Крупный указательный палец, увенчанный острым грязным ногтем, указал на меня.

— Должна быть… моя, — сказал он и, немного подумав, добавил: — Всегда.

Притихшее было чувство переросло в настоящий ужас. Что это значит? Это чудовище надеется, что я буду с ним? Я любила Максима — а не эту гориллу-мутанта, переборщившую со стероидами.

«Господи, а вдруг он попытается…», — от одной только мысли, что полоумная тварь воспылает ко мне страстью, мой желудок расстался с быстро-растворимой китайской лапшой, съеденной накануне. Максим удивленно наблюдал за тем, как меня тошнит.

— Надо… идти… дом… — промычал он и тут же закинул меня на плечо.

Я оглянулась по сторонам — к нам уже подтягивались разрозненные группы мертвецов — но напасть они не решались. Да и вообще, вели себя крайне странно. Стоило Максиму рыкнуть в сторогу одного из них, как они останавливались, замирали на месте, будто боялись его… Бред какой-то, эти твари слишком тупы, чтобы испытывать страх. Может, он обладает какими-то пси-способностями? Да кто их разберет-то, мутантов.

— Максим, отпусти меня, пожалуйста, — снова принялась жалобно канючить я.

Мутант что-то нечленораздельно рыкнул и снова двинулся в путь.

Шнырь.

База «Оплот».

Кровь, боль, снова кровь.

Шнырь умирал. Боль пронизывала не только его тело, она пропитало все естество попрошайки. Ему хотелось застрелиться — пистолет, в отличие от винтовки, он не бросил… Но Шнырь боялся смерти больше, чем боли.

Дома была лишь бутылка самогона, две упаковки анальгина десятилетней давности и припасенный на черный день пакетик с травой.

Таблетки не помогли, алкоголь тоже. Шныря непрерывно рвало, он уже загадил все жилье (попрошайка обитал в маленьком обшарпанном гараже, на который никто не позарился, когда люди делили территорию базы). Он старался не замечать красного цвета жидкости, которая выходила вместе с желчью, но то, что тварь его заразила, понимал, хоть и не хотел принимать…

«Что делать, — кричало его воспаленное сознание. — Что нужно: антибиотики? Противовирусное? Какая разница, взять их все равно негде? Да если меня кто увидит, сразу же забьет насмерть… Я ж теперь уже, почти что, из этих…»

Шнырь взвыл. Больше от жалости к себе, чем от боли… Ну почему он? За что?

— За то, что ты пытался нас убить, ЧМО!

— Как… что ты здесь делаешь? — спросил Шнырь, глядя в лицо той самой девке, которая его унизила в баре. — Это все из-за тебя, с-с-сука!

А она засмеялась… Дикий, демонический хохот заполнил все вокруг, усиливая боль и страх попрошайки.

Он кричал, роняя на впалую грудь хлопья розовой пены, плакал, размазывая по лицу кровь, идущую из носа, из ушей, из глаз. Он сыпал проклятиями, обвинял во всем ненавистную девку из бара, рыдал и выл во весь голос, пока силы его не оставили.

Шнырь просто закрыл глаза и затих.

Рустам и Жека.

База «Оплот».

Долг платежом красен…

— Эй, Шнырь! Мы за долгом пришли, — крикнул Жека, толкая дверь убогого жилища попрошайки. — О, не заперто…

— Наверное, гостей ждал, — вставил свои пять копеек Рустам, и парни весело заржали.

В гараже царил погром: повсюду валялись ящики, вырванные из допотопного стола, исцарапанная столешница расколота надвое, от стульев остались лишь щепки, обивка засаленного дивана изорвана, покрыта запекшей блевотиной, вперемешку с кровью… И вонь, невообразимая вонь, казалось, пропитала каждый сантиметр убогого жилища. Рустам сложился пополам, сказав прощальное «буэ» съеденной час назад тушенке, а Жека едва сдержал рвотный спазм.

— Похоже, нас опередили…

— Может, те двое? Ну, отомстить решили! — предположил Рустам, утирая рукавом рот.

— Ага, разгромили здесь все, Шныря завалили и все тут обгадили, да?

— Да ну тебя. — Рустам махнул на приятеля рукой. — Слышь, Жека, пойдем-ка отсюда…

Бандиты направились к выходу, но их остановил шорох, донесшийся из дальнего угла гаража. Из вороха сваленного в кучу тряпья вылез Шнырь. Лицо его было покрыто свежими, кровоточащими царапинами, вены на шее вздулись, а его красные, безумные глаза лихорадочно блестели.

— Оп-па, — Жека сделал шаг навстречу, но остановился — вид должника слегка ошарашил парня… да что уж там — он его по-настоящему напугал. — Э… Шнырь, кто ж тебя так.

— Жека, — Рустам тихо позвал напарника. — Валим отсюда…

Теперь бандиты понимали — перед ними стоял не Шнырь. Точнее, это уже был не он, кто-то покусал должника.

Жека вытащил из кармана нож и стал пятиться к двери.

Попрошайка повел себя очень странно. Как для человека, так и для мертвяка…

Шнырь резко прыгнул вбок, оттолкнулся руками и ногами от стены и оказался у двери, отрезав бандитам ход к отступлению.

— Я тебя предупреждаю… — начал Рустам, но Шнырь не позволил ему договорить. Он просто прыгнул на парня и сделал неуловимое движение рукой — со стороны что «неправильный» мертвяк отвесил бандиту затрещину.

Хруст шейных позвонков и короткий вскрик умирающего подельника привел Жеку в состояние паники. Не задумываясь, он бросился к двери, на ходу размахивая ножом и громко матерясь.

Шнырь пригнулся к самому полу и, ухватив беглеца за ногу, дернул на себя, отчего тот упал лицом вниз и тихо застонал. Тварь перехватила конечность Жеки поудобнее и несколько раз ударил жертву об стену.

Бывший попрошайка чувствовал, как сила разливается по его телу. Он точно знал, что для того, чтобы стать еще сильнее, ему нужно есть.

Шнырь уперся слабо постанывающему Жеке ногой в подмышку, схватил бандита за руку, и вырвал её из плечевого сустава, наслаждаясь собственной мощью и диким воплем корчащейся от боли жертвы…

 

Глава 3. Охотник на охотника

Серега.

Некрополь.

Непредвиденные обстоятельства.

Знаете, а ведь это гадство. Нет, правда, форменное гадство. Я встретил девушку. ДЕВУШКУ! Не бабищу с набитыми кулаками и дубленой рожей, которая ходячим головы откусывает, а девушку — красивую, интересную… которая, впрочем, тоже не лыком шита.

Мало того, похоже и я ей понравился… Небывалая удача.

И вот, какая-то неведомая, но явно опасная тварь, некогда её бывший, берет и похищает её. Вот так просто проник на территорию оборонительной базы, мимо хорошо обученных, опытных, прекрасно вооруженных бойцов, попутно схлопотав пять пуль и довольно натурально склеив ласты… Но это не помешало ему реализовать хитрый, одному ему понятный план похищения.

Зачем я поперся следом? Трудно ответить. Ну ладно, не трудно… влюбился я. Да-да, не то сейчас время, чтобы влюбляться, но мы, романтики, народ взбалмошный и непредсказуемый. И дурной, пожалуй.

Я шел знакомым маршрутом, придерживаясь самых «малонаселенных» мест. Впереди виднелись развалины старого пивзавода, а значит, половина пути осталась позади. Карабин приятной тяжестью лежал в руках (приятной, пока руки не устали, но на ремень его вешать не хотелось — в таком месте, как Некрополь, даже мелкая предосторожность может спасти жизнь). Конечно, было бы неплохо его пристрелять, но склизкие перепончатые лапки каждый раз хватали меня за горло, стоило подумать о таком расточительстве.

Территория старого пивзавода была чуть ли не самой безопасной во всем Некрополе. Мало кто об этом знал, ведь вокруг были заводы и цеха, в которых бродило большое количество мертвецов (есть непроверенная версия, что это рабочие вернулись на свои места — остаточная память привела их обратно к станку), но давным-давно один хороший друг показал мне безопасный путь, которым я сейчас и следовал.

Я пролез в дыру в бетонном заборе и прошел мимо фюзеляжа самолета, зарывшегося в обломки заводских цистерн — говорят пассажиров погубила паника, что зараженный был всего один… Но кто может знать наверняка, почему пассажирский самолет упал на территорию самого большого в городе пивзавода? Вряд ли кому-то в Новом Мире было до этого дело, вряд ли кто-то бросил заниматься спасением собственной шкуры и стал расшифровывать записи черного ящика… Я бы не стал. Погибшим ведь нет до этого ровным счетом никакого дела… У них есть занятия поважнее.

Здесь вообще тихо. Административное здание почти не пострадало (там, на втором этаже, у меня была оборудована неплохая хатка*), и я уже почти дошел до него, как что-то меня остановило… Быть может, предчувствие, развитая интуиция бывалого искателя. А может, все дело в попавшем в ботинок мелком камешеке. Нет, думаю камешек здесь ни при чем, просто мне отчаянно не хотелось входить туда.

Секунду я стоял перед провалом дверного проёма, потом сделал шаг назад, затем развернулся и зашагал прочь.

Мертвяки не дышат — это проверенный факт. Один из чистильщиков рассказывал, как Дед заставлял их ловить бодряков и испытывать на них разные способы уничтожения, дабы развить и усовершенствовать методику истребления нежити. Так вот, этот самый чистильщик поведал мне, как он нацепил живчику на голову целлофановый пакет и продержал так закованного в наручники мертвеца целый час. Тот бодрости не утратил и продолжал попытки атаковать человека, норовя оторвать трубу, к которой был прикован. Тот чистильщик, кстати, погиб в недавней заварушке на базе. Когда его покусали, кто-то проломил ему череп.

Мертвяки прекрасно обходятся без воздуха. Звуки, которые они издают — стоны, подвывания, хриплая одышка во время бега, шумное дыхание — это эмоциональные проявления, не несущие никаких других функций.

Именно хриплое прерывистое дыхание, вперемешку с утробным рычанием, я и услышал. Причем раньше, чем топот быстро приближающихся ног.

Рассудок не успел отреагировать. За него это сделало тело. Я повернулся, одновременно припадая на колено, навел красную точку коллиматорного прицела на голову появившегося в проеме мертвяка и нажал на спусковой крючок.

«Сайга» шумно плюнула свинцом и мертвяк, лишившись верхней части головы, рухнул на колени. Резво шагающий за товарищем бодряк врезался в теперь уже окончательно мертвого «коллегу» и кубарем полетел со ступенек.

Я перехватил карабин левой рукой и встретил его попытки подняться несколькими ударами мачете, который рванул из-за спины (прихватил я таки Катину игрушку, не удержался… да и «Макарыч» её, и сигареты, и патроны — оставил барахло только, потому что Бомжуле не очень доверяю, несмотря на его показную доброжелательность). Мертвец попытался закрыться рукой (свежий совсем, еще рефлексы сохранились), и я по инерции срубил ее, чуть ниже локтя. Лезвие прошло сквозь тухлятину довольно легко, так что я чуть было не потерял равновесие.

Добив живчика, я оглянулся назад: ко мне уже торопились, неуклюже переступая ногами, с две дюжины ходячих.

— Б…, - ругнулся я сквозь зубы, прикидывая варианты отступления.

Да что же это такое? Их здесь отродясь не бывало. Мигранты чертовы… Видно кто-то притащил за собой эту ораву, а я лишь привлек их выстрелом. Сволочи любопытные!

Попятившись к двери, я с ужасом почувствовал, как на меня кто-то навалился сзади.

— Гха-а-а-а, — мертвяк жадно вцепился в куртку и стал тянуть меня вперед-назад, радуясь, как половозрелый бабуин первой самке. На очередном «вперед», я резко присел, скручивая корпус влево и под себя. Живчик перемахнул через меня с грацией китайской гимнастки, но, так как стоял не на одном со мной уровне, а на ступеньках, приземлился неудачно — на шею, с противным хрустом. Несколько секунд, показавшихся мне вечностью, я отцеплял сведенные судорогой пальцы от ворота куртки, молясь, чтобы ходячего приложило удачно и не забывая посматривать на уже набравших приличную скорость мертвяков. Уже было слышно, как жалобно-жадно подвывают вырвавшиеся вперед «атлеты».

Когда удалось отцепиться, я поднял оружие и, поймав в прицел ближайшего ко мне мертвяка, нажал на спусковой крючок. Слишком далеко — заряд дроби посек тварь, но даже с ног не сбил, хотя и затормозил разогнавшегося живчика, да так удачно, что бегущие сзади снесли его на полном ходу и сами повалились наземь. Я понял, что прорубаться через нестройные ряды ходячих — не самая лучшая идея, здраво прикинув, что пупочек-то мог и развязаться от такого напряжения. Пришлось отступить в здание. Я надеялся отсидеться в своей времянке.

Взбежав по ступенькам наверх, я принялся открывать замысловатое запирающее устройство спасительной двери.

Бер.

Некрополь.

Готовсь!

Выстрел прозвучал совсем близко — со стороны развалин. Какой-то завод, или что-то вроде того. Бер был неместным, зато для Зевса это были родные пенаты, так что на задании он был за проводника.

— Командир, проверим? — спросил Кот. — Кто там решил в ковбоя поиграть?

— Может это наш «Ромео»? — встрял в разговор Зевс. — С другой стороны, мы знаем, где у мутанта логово, так что несчастный влюбленный нам не так уж и нужен…

— Выдвигаемся, — распорядился командир. — Он наверняка сможет рассказать нам что-нибудь полезное.

Раздался еще один выстрел.

— Так, бойцы, не стрелять — нечего на тухлятину боезапас расходовать, для живых может пригодиться. Броню нежити не прокусить, так что ваками* помашете — вам полезно. Что, Кот, загрустил? Есть возражения?

— Никак нет, командир, — ответил боец уныло, надевая шлем.

Зевс подавил ехидный смешок. Все понимали — Кот хочет пострелять. Любил он это дело, ведь был снайпером, что называется «от Бога», и умения свои обожал демонстрировать окружающим.

Группа Бера стояла у пролома в заборе, что ограждал периметр пивзавода от внешнего мира. Чуть поодаль, на дороге, валялась искореженная, черная от копоти турбина, которая и пробила бетон.

Мертвецы столпились у входа в двухэтажное здание. Тупые твари пытались всем скопом втиснуться в дверной проем, толкая друг друга и отпихивая локтями. В результате устроили грандиозную свалку, и только те, что подоспели позже стали пробираться внутрь.

— Ну что, гусары, в бой? — топорно пошутил Бер (шутить он любил, но, к сожалению для подчиненных, не умел).

Бойцы проворно закинули винтовки за спины, привычно щелкнув магнитными фиксаторами, и выхватили из набедренных ножен ваки, которые, словно предвкушая близкий бой, радостно заиграли бликами редких солнечных лучей.

Серега.

Некрополь. Пивзавод. Времянка.

Мне нужен план.

Все встало на свои места. Вот кто привел сюда нежить…

— А-р-р-р, — прикованный к батарее мертвец жутко скалился и, не мигая, смотрел на меня. Как же я перес… испугался, когда он дернулся в мою сторону.

Об этой времянке знали только двое: я и Абрек. Имени его я не знал, только прозвище, но успел по-своему привязаться к этому громиле. Здоровенный, заросший черной бородой до глаз детина лет сорока, с внешностью и замашками настоящего башибузука. Случилось нам как-то вместе пробиваться из торгового центра «Бриллиант», тогда еще занятого мертвяками (сейчас-то там группировка Пастуха обосновалась, всю нежить извела). Нас было четверо, выбрались двое.

Смертельное приключение нас сблизило, и мы два дня вместе квасили на Девятой базе. Оказалось, что до всей-этой-жопы, как он любил выражаться, Абрек работал… преподавателем истории, социологии и культурологии в педагогическом университете.

Я всегда помогал ему, если тот просил, как и он всегда откликался на мои просьбы. Именно Абрек доверил мне информацию о схроне на территории пивзавода. Мы даже здесь иногда пересекались — на такой случай в хатке всегда имелся определенный запас самогона.

У нас была традиция — тот, кто побывал во времянке, должен оставить для товарища какие-нибудь сюрпризы, или «ништяки», как любил говаривать Абрек….

Сюрприз, оставленный моим приятелем, назвать приятным было трудно… Как там говорил сказочный персонаж: «Лучший мой подарочек, это я»? Видимо, он как-то привлек внимание нежити и не смог уйти от преследования. Такое бывает — люди быстрее, но имеют особенность уставать, тогда как ходячие — неутомимы.

Оружия в нашей времянке не было — видимо, сюда Абрек пришел без него, поэтому и не застрелился. Повезло хоть, что при нем были «браслеты». Это он обо мне позаботился: если бы не наручники, вряд ли бы я выжил.

Абрек хрипел, рычал, поскуливал, дергал прикованную к батарее руку, пытаясь вырваться. Черную бороду покрывали комья засохшей блевотины, вперемешку с кровью. Трудно было видеть его таким.

Я достал из кобуры «ПБ» и прицелился мертвяку в лоб… А тот сделал то, чего я ожидал меньше всего на свете. На секунду в его глазах мелькнуло осмысленное выражение. Абрек подался вперед, отчего цепь наручников натянулась, и встал так, чтобы ствол оказался прямо напротив лба.

— Прощай, Абрек, — несколько секунд я медлил. Мне вдруг показалось, что мертвяк сейчас ответит.

Вместо этого он оскалился и дико заорал.

Тогда я выстрелил.

Катя

Торговый центр «Континент».

И что дальше?

Как же быстро он передвигался… Если гепард — самый быстрый зверь в мире, то Максим — самый резвый мутант: он перебирал ногами и правой рукой (левая была занята, удерживала меня на плече, да так крепко, что я несколько раз теряла сознание) с невероятным проворством, перепрыгивая через брошенные, разоренные автомобили, и сбивая с ног зазевавшихся мертвецов.

Придя в себя, я поняла, что безумная скачка, наконец, закончилась. Очень сильно ныли ребра и кружилась голова, но никаких серьезных травм не было. Мутант заботливо уложил меня в кучу грязного, вонючего тряпья непонятного происхождения. Я поморгала, привыкая к темноте и вдруг увидела его…

Язык не поворачивался назвать эту тварь Максимом. Мутант смотрел на меня так… Нет, не зло, совсем наоборот — ласково. Это, почему-то, пугало сильнее всего.

Макс повел ноздрями и озадаченно нахмурился, будто бы почуял мой страх, но не понял его причины.

От его внимательного взгляда меня охватило паническое предчувствие чего-то ужасного. Я хотела отключиться, потерять сознание, умереть, но только не видеть до жути ласковых глаз влюбленного чудовища, которое очень, очень отдаленно напоминал человека, любимого мной очень давно, еще в той, другой жизни. Человека, которым оно некогда было…

— Нет, нет, нет… — повторяла я, возясь в куче тряпья, пытаясь отползти от медленно приближающегося ко мне Максима. — Нет, нет, нет…

Я доползла до стены и поняла — это тупик, но продолжала скрести ногами по полу, как будто это что-то могло изменить. Я заплакала, чувствуя себя беспомощной, слабой — как в детстве. Только не было рядом сильного папы, чтобы заступиться за меня… Никого не было.

— Нет!!! — закричала я за секунду до того, как чудовище утробно зарычало и бросилось на меня…

Бер.

Некрополь. Пивзавод.

Как два пальца…

Несмотря на тяжелое снаряжение (чего только броня стоит), Бер с бойцами двигались с фантастической скоростью.

Командир врезался в толпу нежити по центру, Кот зашел с левого фланга, Зевс — с правого. Три клинка, отражая скупые лучи полуденного осеннего солнца, смертоносными молниями мелькали в стане (или, правильнее сказать, стае) врага, каждый взмах ваки сопровождался эффектным полетом отсеченной головы или конечности.

— А-а-а, — мертвяк грозно зарычал и, бросился на Кота, но тот сделал полушаг назад и рубанул вакой наискосок, срубив напавшему обе руки, затем изящно вывел руку вправо и молниеносно, без замаха, обезглавил его.

Зевс больше шел в рукопашную, лишь изредка отмахиваясь мечом. Он легко уходил от вялых атак медлительной нежити, выбивая из ходячих дурь кулаками, защищенными тактическими перчатками из кевлара, с металлическими накладками на костяшках. Головы мертвецов разлетались от жестких, быстрых, хорошо поставленных ударов как спелые арбузы.

Бер не любил играть с врагом — независимо от того дышит он или же прекрасно обходится без воздуха. Шаг — удар. Попытавшийся заслониться рукой мертвец падает, лишившись конечности и головы. Уход в сторону, резвый живчик проносится мимо и перелетает через подставленное бедро и падает на живот. Удар в основание черепа…

Огромные фигуры двигались с невероятной для людей скоростью. Мельтешение клинков, хлесткие удары, хруст костей, шлепки падающих на землю ошметков плоти, отсеченных голов и конечностей — вот и вся музыка, сопровождавшая этот завораживающий танец смерти воинов-гигантов, будто сошедших со страниц древних былин и легенд.

— Чисто! — доложил Кот по внутренней связи.

— Чисто, — эхом отозвался Зевс.

— Чисто, — сказал Бер, оглядывая побоище. Ни одно из изувеченных тел не шевелилось, мертвецы вели себя так, как и положено нормальным покойникам — лежали себе тихонечко и воняли.

— Эй, там! Сергей! — крикнул командир, сняв шлем и повернувшись к зданию. — Ты жив? Выходи, мы друзья!

Серега.

Некрополь. Пивзавод. Времянка.

Сюрпризы бывают приятными.

Что делать, если ты заперт в комнате с только что застреленным тобою товарищем, а снаружи ожидает целая стая голодных мертвецов? Правильно — пить: за батареей, к которой Абрек приковал себя, притаилась фляга с самогоном.

— Эх, дружище, — протянул я, доставая заначку и стараясь не смотреть на мертвого товарища. — Мне жаль, что все так вышло… За тебя, брат.

На улице происходила какая-то возня — хрипы, чей-то недоуменный рык и невнятное бормотание — плотно закрытая дверь мешала понять, что же там происходит, но, если честно, мне было наплевать, что там затеяли эти мешки с костями. Ну, подумаешь, нежить устроила потасовку — событие редкое и веселое, но мною виденное, и из-за него я рисковать своим филеем не буду — мое любопытство имеет разумные границы.

Я приложился к фляге. Обжигающее, противное, непонятно на чем настоянное пойло ошпарило язык с нёбом, глотку, а затем и пищевод.

— Ха-а-а-а, — хрипло выдохнул я и приложился еще раз, для поднятия настроения.

Если честно — стало легче. Я привалился к стене и достал сигареты.

— Ничего, — буркнул я уверенно, выдохнув тонкую струю сизого дыма. — Прорвемся, не впервой…

Возня снаружи стихла, но мне до этого не было ровным счетом никакого дела. Наверное, помирились — кто ж их знает?

— Эй, там! Сергей! — Раздался с улицы чей-то властный басок.

Я поперхнулся очередным глотком, отчего самогон вылетел изо рта, как вода из дыхательного отверстия кита. Мне вдруг ярко представился мертвец, который додумался до того, чтобы хитростью выманить из моего убежища. Вот он стоит, из ноздри торчит червь, а он так озорно подмигивает остальным, мол: «Ща-ща, пацаны, я его пригружу…»

От этого видения меня слегка замутило, и я недоверчиво уставился на фляжку — уж не на мухоморах ли настояно пойло?

— Сергей, мы заходим! — раздался тот же голос, но уже не с улицы — говоривший прошел в здание. — Не вздумай стрелять — мы друзья.

«Откуда он знает мое имя?», — подумал я и закричал:

— Слышь, а ты кто такой? И кто это «мы»?

— Меня прислал Дед, — долетело снаружи. — Я здесь с двумя другими чистильщиками. Мы здесь, чтобы помочь тебе найти подругу.

Док.

База «Лаба».

Ошибки нужно исправлять.

Когда-то Валентина Петровича никто не хотел принимать всерьез. Ну, подумаешь, светило науки, ну, подумаешь, ученая степень, ну, подумаешь, к его мнению прислушиваются специалисты со всего мира… В нашей стране он был таким же, как и все: нужен — служит, не нужен — в жопу его, пусть сам крутится, как может.

Но он был нужен этим тупым солдафонам — пообещал им нечто большее, чем оружие массового поражения или нитевидный вирус, способный погубить все живое на планете… Он предоставил воякам возможность обзавестись армией совершенных солдат, которые смогут выжить даже в радиоактивной пустоши и не умрут от заражения.

Док не знал, что пока он занимался исследованиями, целая исследовательская группа рылась в его «мусоре» — в генетических отходах, которые он передавал ассистенту, а тот должен был проследить за уничтожением опасных материалов. Именно этим умникам отечественные вооруженные силы были обязаны мощным, страшным, смертоносным биологическим оружием…

Именно этим необоснованно-амбициозным идиотам человечество обязано Новым Миром, в котором быть живым — опасно и страшно…

Док ждал вестей, нервно курил и каждые две минуты смотрел на часы. Он верил, что Бер доставит мутанта живым, а не по частям, как в прошлый раз. Быть может, тогда он сможет хоть как-то исправить последствия трагедии, к которой был частично причастен… Как же он надеялся на то, чтобы слухи солдат о похожем на Невероятного Халка монстре подтвердились. Мутант мог быть ключом к спасению агонизирующей планеты.

Валентин Петрович во всем винил только себя. Себя и никого другого. Тяжелая ноша давила на ученого каждое мгновение, когда он не был занят научной работой или делами базы. Хорошо хоть верные уберы* почитали Валентина Петровича и признавали его несомненный авторитет.

Стресс заставил измененные U-Вакциной организмы подопытных работать с потрясающим для бойца КПД — ни одного из них не инфицировали, никого не порвали на части.

Стресс — вот тот природный детонатор, который должен был дать ускорение развитию.

Не удалось найти только двоих подопытных: Степана Диденко и Максима Зайцева.

Первого принесла группа Бера — по кускам. Изучая мертвое тело, Док выяснил для себя много нового. Вирус — побочный продукт его исследований — не мог убить «убера», но в его крови он мутировал и превращал носителя в настоящее чудовище — быстрое, хитрое, чудовищно сильное и хищное.

Ему нужен был живой мутант — тогда, быть может, он сможет все исправить… У него просто не было выбора — если он не будет пытаться, то просто сойдет с ума.

Валентин Петрович глубоко затянулся сигаретой и снова посмотрел на часы.

Зевс.

Некрополь.

Земляк.

Почему я впрягся за Серегу? Не знаю. Наверное, потому, что земляк, потому что… Черт, командир неразговорчив, а байки Кота о том, сколько он баб перетрахал, как ему поварихи на Лабе глазки строят, да ноги перед ним раскидывают, уже достали. Одно слово — трепло. Услышала бы его жена, что он тут насочинял, мигом достоинство на кулак намотала бы. Валюха, пожалуй, второй человек после командира, которого Кот жутко ср… боится, в общем. Так как нам, уберам, трудно найти партнершу для интима, приходится довольствоваться большими женщинами. Хотя, почти никто не жалуется.

Так вот, о Сереге — он такой… гражданский. При этом не какой-то трусливый зассанец с базы, а настоящий искатель, боец. Он мотается по Некрополю в поисках чего-нибудь полезного, подрабатывает проводником, таскается с базы на базу. По-любому интересный собеседник.

Почему командир разрешил Сереге пойти с нами? Да потому, что я попросил, а прошу я ой как нечасто. Бер ценит мою преданность, ведь я был одним из немногих посвященных, одним из тех, кто должен был поддержать его, когда придет время.

Парнишка нормально воспринял тот факт, что за ним пришли трое здоровенных дядек в броне. Может потому, что был не очень трезв, может потому что у него титановые яйца и, как следствие, нечеловеческое хладнокровие — не знаю.

— Так значит вы — продукт некоего эксперимента? — спросил Серега, когда мы вышли с территории пивзавода. — Благодаря супер-вакцине, которая изменила ваши клетки и ускорила метаболизм, вы стали живыми копиями Фрэнка Хорригана?

— А это что за чел? — спросил любопытный Кот. Бер не обращал на разговор ровным счетом никакого внимания, просто молча смотрел по сторонам, мониторя округу.

— Персонаж из игры, — ответил Серега и, заметив недовольный взгляд Кота, поспешно добавил: — Жутко крутой тип, ударом кулака разносит головы гигантским ящерицам-мутантам.

— Прям как наш Зевс, — Кот растянулся в улыбке, шлем он снял, чтобы подышать свежим воздухом.

Да, здесь он был действительно свежим, не то что на территории пивзавода — там, несмотря на осеннюю прохладу, стояла жуткая вонь. Серега даже достал из рюкзака какие-то пилюли и стал их разжевывать, чтобы, как он сказал, не отравиться меркаптанами. Судя по тому, как он кривил лицо, таблетки были жуть какими горькими. Хорошо, что уберам какие-то там меркаптаны (язык сломаешь) как-то по… побоку. Ну, воняет, и воняет — хрен с ним.

— Угу, что-то вроде того, — ответил я на вопрос Сереги, припомнив игрового персонажа из культовой постапокалиптической игры. Эх, знали бы сценаристы, каков на самом деле будет конец человеческой цивилизации… — Вот только в интеллектуальном плане Фрэнка только Кот и догнал, мы пока не доросли.

— Зевс, не знаю, о чем вы там лопочете, но мне, почему-то, кажется, что вы там меня под…бываете.

— Да нет, Кот, совсем наоборот…

— Разговорчики, — Командир задавил перепалку в зародыше. — Сергей, нам нужно добраться до логова твари кратчайшим путем. Не обязательно самым безопасным — как видишь, нежить не может нам доставить реальных проблем, а мы тебя, если что, прикроем…

Шнырь.

База «Оплот».

Сила есть, но надо есть.

Сила… Она, гонимая бешенным давлением, горячей кровью струилась по жилам. Она сводила с ума, приводила в экстаз, заставляла плакать, рычать, смеяться…

Шнырь чувствовал себя Богом. Нет, скорее темным, могущественным демоном, поглощающим душу вместе с человеческой плотью.

Он презирал себя прежнего — трусливого, жалкого попрошайку, неудачника, слабака и потенциальную жертву для себя нынешнего. Ему все больше нравилось быть монстром, чудовищем которого никто не сможет унизить или оскорбить, ведь у него была Сила, и он больше ничего и никого не боялся, впервые за долгое время.

Шныря стошнило — желудок не справлялся с тем объемом пищи, которую поглощал монстр — просто не успевал переработать.

Полупереваренное мясо распространяло аппетитный аромат, но бывший попрошайка не торопился снова проглотить его — тело начинало меняться, оно росло, становилось сильнее, больше, так что трапезу лучше было отложить, и дать организму усвоить ту еду, что еще осталась в желужке.

Монстра клонило в сон. Шныря хватило лишь на то, чтобы захлопнуть ржавую дверь и накинуть засов, после чего он зарылся в гору тряпья, служившую ему постелью, и забылся беспокойным сном.

Ему привиделась та самая девка, что унизила его в баре. Шнырь больше не испытывал к ней ненависти. Напротив, он прекрасно понимал её — невозможно не презирать то жалкое, безвольное существо, которым он был раньше.

Во сне девушка восхищалась им теперешним, тем, кем он стал. Она говорила ему какие-то нежности, хвалила его за решительность, за смелость.

Потом пришел её хахаль с большущим тесаком и начал разделывать себя: срезать мясо с бедер, с боков, с ягодиц и бросать его обнимающимся Шнырю и его новой и, что уж кривить душой, единственной девушке, подобострастно, холуйски улыбаясь…

Когда Шнырь проснулся, через дыру в крыше тускло светило осеннее солнце. Бывший попрошайка был голоден и остывшее полупереваренное мясо бандитов не смогло принести ему насыщения.

Меняющееся тело требовало живой, свежей плоти. Шнырь знал, что теперь нужно делать, ему было куда расти…

Марат.

База «Оплот».

Долги нужно отдавать.

Какой-то булькающий, клокочущий звук, вперемешку со стоном, заставил Марата проснуться. Старый бандит, с невероятной для его возраста и веса проворностью, подскочил к металлическому шкафчику, стоящему рядом с кроватью, и вытащил из него заряженный, готовый к бою АКСУ — вещь невероятно редкую, доступную разве что красноперым, которые в нефтеносном Селе обосновались.

Тяжесть пахнущего оружейной смазкой автомата внушила Марату уверенность. Аккуратно подойдя к двери, бандит толкнул её ногой и выглянул в проем. Утреннее осеннее солнце из окон тускло освещало помещение, но бугор заметил лежащего на полу человека, и медленно сделал несколько шагов в его сторону, не опуская автомат.

Ванька, здоровенный подручный Марата, лежал, раскинув ноги и упершись затылком в стену. Кровь редкими толчками вырывалась из разорванной трахеи, глаза бойца закатились так, что виднелись лишь белки.

Не сводя взгляд с коридора, Марат шагнул к стене и нащупал выключатель.

— Гха, — хрипло выдохнул кто-то сзади и старый бандит почувствовал, как хрустнуло предплечье. Сломанная рука взорвалась болью, но старый бугор не выронил оружия. От удара он потерял равновесие и врезался головой в стену. Слепо щурясь в темноту, бандит вскинул автомат здоровой рукой, но противник выбил его резким пинком.

— Да ты хоть знаешь, фраер, на кого попер? Я Марат, мне сам Дед руку жмет, я под его… — бандит осекся. Тусклый свет, падающий из окна, не давал разглядеть лицо нападающего, но его осанка, то, как часто поднимались и опускались его плечи, то рычание, которое он издавал, дали Марату понять, что визитеру плевать на его угрозы.

Незваный гость сделал шаг вперед и склонился над главарем (и, теперь уже, единственным членом банды). От него пахло кровью.

— Шайтан… — прошептал Марат и схватился здоровой рукой за сердце. — Демон…

— Нет, — прорычал Шнырь, буравя бандита воспаленными, налитыми красным глазами. — Всего лишь должник, пришедший расплатиться.

Его перепачканное запекшейся и свежей кровью лицо было похоже на жуткую маску сумасшедшего жреца какого-то жестокого культа. Тонкая струйка вязкой розовой слюны капнула Марату на футболку, но бугор этого не заметил — он узнал в жуткой твари старого знакомого. Попрошайку, ошивавшегося у бара «Простреленная голова», никудышного, неисправимого игрока и вечного должника. И произошедшая с лохом метаморфоза никак не укладывалась в ушибленной голове раненного бугра.

Ужасный визитер вдохнул исходящий от бандита запах. Запах страха и обреченности. Новоявленный монстр начинал к нему привыкать — как наркоман к дурманящему зелью. А еще пахло смертью. Сердце старого бандита не выдержало такого стресса.

Шнырь, почти без замаха, ударил Марата в живот. Окрепшие пальцы легко пробили плоть бандита за секунду до того, как его сердце остановилось…

Серега.

У торгового центра «Континент».

Выбор есть всегда!

— Так, Сергей, займи позицию. Вон тот разбитый фургон видишь? Вот на него забирайся…

Бер проводил со мной инструктаж, разговаривая при этом, как с ребенком. Брать меня на разборки с мутантом, ясное дело, никто не собирался.

— Все понятно?

— Так точно, — ответил я на приказ Бера «прижать жопу и не геройствовать», подражая Коту и Зевсу. Хотел еще добавить «сэр», но побоялся, что командир группы может шутки не оценить.

— И еще…

Звон разбитого стекла оборвал речь командира. Я шарахнулся в сторону, одновременно задирая голову вверх.

Это был он — мутант, на которого охотились уберы, Катин похититель.

Мутант приземлился как раз там, где только что стоял я, прежде чем ушел в неуклюжий кувырок. Упал он мягко, спружинил на ногах и, без перехода, размашистым, но молниеносным боковым ударил Бера в корпус. Командира группы практически снесло с ног, но он тут же поднялся и, пошатываясь, пошел на Максима, на ходу вытаскивая из ножен ваку.

Мутант сместился в сторону, уходя от быстрого выпада Кота и пнул того в бронированный живот. Боец пролетел спиной вперед пару метров и врезался в оглушенного командира, снова повалив его на землю.

Зевс закинул руку за спину. Щелкнуло крепление но убер так и не успел воспользоваться неправдоподобно-огромной (для простого человека) штурмовой винтовкой. Мутант подбежал к придавившему командира Коту и, схватив его за ногу, почти без усилий метнул тяжеленного, закованного в броню бойца в Зевса.

Протяжное «бл…» Кота утонуло в победном реве, который издал мутант. Он склонился над Бером, прижав его грудь правым коленом, и замахнулся обеими руками, сцепив их в замок…

Все длилось секунды, мгновения… Я вскинул карабин, поймал затылок мутанта в прицел и выстрелил.

Верхняя часть головы монстра будто лопнула. Мутант начал заваливаться вперед, но командир группы рывком сбросил тело вбок.

— Твою мать! — завопил вскочивший на ноги Бер. Его заметно пошатывало, но он на это внимания не обращал — Ты что наделал?

— Он спас тебя, командир… — ответил за меня Зевс, поднимаясь на ноги сам и помогая Коту. — Да и всех нас, по ходу…

— У меня не было выбора, — начал оправдываться я.

Вот же гад! Да если бы не я, этот «Халк» порвал бы уберов в клочья. Они для него не более, чем ходячие мясные тушки, только бронированные. Максим был быстрее их, злее, сильнее…

— Помогите мне найти её, — практически взмолился я. Группа Бера получила своего мутанта… пусть и с раскуроченным черепом. Я им больше был не нужен, тем более, командир уберов винил меня в провале миссии.

— Командир, разрешите… — неожиданно подал голос Зевс. Мое сердце забилось чаще, я позволил себе наивно поверить в чудо.

— Да делайте вы, что хотите, — махнул рукой Бер и отвернулся. Он с трудом снял поврежденный мутантом шлем и с досадой сплюнул на землю красную слюну.

Катя

…

…

Где я? Что происходит? Кровь… Я чувствую запах крови… Это моя кровь!

Как же мне плохо, все внутри болит. И голод, дикий голод… И трясет безбожно.

Что же произошло? Надо попытаться вспомнить.

Максим. Да, Максим притащил меня сюда, разогнал, порвал всю нежить в округе. Я пыталась бежать, но он меня остановил, а потом…

Боже, как он мог? Как он посмел? Сука! Тварь!

Как же больно… Меня сейчас стошнит.

— Катя!

Кто это? Знакомый голос. Не могу вспомнить его — мысли путаются в голове. Боль, голод, тошнота, озноб… Никогда не думала, что испытаю эти чувства сразу.

— Катя! Мы здесь! Отзовись! Мы пришли за тобой!

Они пришли за мной. Кто они? А Катя — это я? Да, я Катя… вроде бы. Боже, как больно. Я хочу умереть. Помогите мне…

— Помогите… Помогите! — мне удалось выкрикнуть это прежде чем, диафрагму сдавило очередной судорогой, а к горлу подкатила горячая желчь.

Боже, я больше не могу…

Сергей.

Торговый центр «Континент».

Я здесь…

— Помогите!

Катин крик раздался совсем близко — мы поднялись на второй этаж и блуждали по гигантскому магазину псевдо-английской одежды.

Девушка лежала на ворохе скомканного тряпья. Все сомнения, а с ними и надежды исчезли, как только я её увидел.

Катя была инфицирована. Голая, перепачканная кровью, блевотиной и еще Дьявол знает чем, девушка плакала, срываясь на крик. Я опоздал, ее не спасти.

— Я больше не могу… — ее воспаленные глаза были полны боли. Девушка балансировала на грани безумия, боль и стресс измотали ее, я даже не мог себе представить, что ей пришлось перенести — да и не хотел я представлять. Я до крови закусил губу, чтобы не разрыдаться, и утер рукавом выступившую на глазах влагу.

«Она меня даже не узнала», — подумал я, наводя на девушку карабин. Катя перестала плакать и подползла ближе и, не раздумывая, уперлась лбом в дуло и закрыла глаза.

— Нет!!! — раздался откуда-то сбоку крик Зевса, после чего облаченная в кевлар рука врезалась мне в грудь.

От тяжелого удара меня подбросило в воздух, но за секунду до этого я выстрелил. Чисто машинально. Может быть, если бы Зевс ограничился криком, я бы остановился, но этот солдафон, видимо, привык действовать прежде, чем подумает.

Достиг ли выстрел цели — я не понял, потому что протаранил головой витрину. Толстое стекло не разбилось, но я сразу же отключился…