Яролим и Матейка сидели над протоколом вскрытия трупа Петра Покорного, словно сраженные молнией, молча размышляя о том, что они еще молоды и не избрать ли им лучше какую-нибудь другую профессию, такую, где хватает просто высшего образования, а талант вовсе не обязателен. Экономисты, как и юристы, могут зарабатывать свой хлеб не только на криминальной службе…

Заключение судебно-медицинской экспертизы было лишено той однозначности, какой так добивались Яролим и Матейка, надеясь, что если это не удастся им, то помогут другие.

Патологоанатомы не смогли точно установить причину смерти Петра Покорного.

Они констатировали массивное внутричерепное кровоизлияние и перелом основания черепа, последовавшие после сильного удара тупым предметом в левый висок. Этим же ударом была проломлена височная кость. Тип предмета установить невозможно, добавили судебные медики, удар вполне мог быть нанесен просто кулаком или с той же правдоподобностью – ребром ладони, как при каратэ, и даже раскрытой ладонью, если его наносил человек физически сильный, у которого ладони затвердели от тяжелого труда.

Из черепа убитого извлечена пуля калибра 6,35 мм. По мнению экспертов, смерть могла наступить и от этой пули. Входное отверстие, правда, не окружено лейкоцитозом обычного распространения, однако этот единственный признак не дает основания для более широких выводов. Сильное кровотечение из огнестрельной раны означает только, что Покорный был застрелен в лежачем положении, причем были задеты крупные мозговые сосуды. Возможно, следовательно, хотя это и нельзя считать доказанным путем медицинской экспертизы, что сначала был нанесен удар в висок, а потом уже огнестрельная рана. Смерть могла наступить и от удара. Можно предполагать – но и только предполагать, – что между моментом смерти, причиненной ударом в висок, и выстрелом в темя прошло очень короткое время. Следы витальных реакций проявляются и у трупов в первые часы после смерти. Заключение занимало две страницы, густо исписанных на машинке с одним интервалом, но для Яролима и Матейки значение имел лишь тот факт, что нападение на Петра Покорного проходило совсем не так, как они себе представляли.

– Позволю предложить одну гипотезу, – заговорил наконец Томек. – Убийца сначала ударил Покорного, но не был уверен в исходе. Тогда он решил прибегнуть к пистолету, который до тех пор держал в резерве, быть может, потому, что не слишком доверял эффективности глушителя и боялся произвести шум; или он держал пистолет в запасе на тот случай, если бы ему не удалось покончить с Покорным одним ударом кулака или чем там еще и ему пришлось бы защищаться от жертвы.

– С таким же успехом там могло оказаться и двое убийц, – отрезал Матейка, сильно расстроенный тем, что позволил Томеку, присутствовать на следствии и теперь так перед ним опозорился, не говоря о дальнейших неприятностях. – Один ударил кулаком, другой для верности добил Покорного выстрелом.

– Причем убийцы могли появиться и не одновременно, – подхватил Яролим, который теперь уже полностью разделял чувства Матейки относительно участия Томека.

– В принципе и этого нельзя исключить, – кивнул тот, притворяясь, будто не замечает изменившейся атмосферы.

– Не могли бы вы развить эту гипотезу, пан доктор? – сказал Матейка, но Яролим решил попытаться сделать это сам.

По его мнению, могло быть так: Чижек ударил Покорного кулаком – отсюда ранение тупым предметом. Хольцова, возможно, была в резерве или просто прикрывала дружка; увидев, что поединок развивается для Чнжека неблагоприятно или что приближается кто-нибудь посторонний, а то и просто потому, что у нее сдали нервы, она выстрелила. На первую часть вечера у Хольцовой нет алиби, но и никаких доказательств у нас нет, а это самое главное.

– Они, быть может, и не понадобятся, – возразил адвокат. – Точно так же я бы не сбрасывал со счетов и Мыслика. Он признался в ограблении – хорошо. Но каково самое суровое наказание за кражу – и что грозит за убийство? Я помню подобные случаи, когда преступник избирал меньшее зло, – задумчиво добавил он. – Лучше долго сидеть, чем недолго висеть.

– А если Мыслика изобличат его сообщники? – возразил Матейка, высказав именно то, что уже вертелось на языке у Яролима. – У нас, правда, нет пока их полных показаний, но скоро все станет ясно.

– Не разделяю вашего оптимизма, – вежливо покачал головой Томек. – Если вы прижмете к стене остальных с помощью Мыслика, они, без сомнения, моментально начнут изо всех сил валить все на него. Вступит в действие тезис: во всем виноват Мыслик! До этого додумается любой примитив. Нет, вы обязаны доказать, участвовал или не участвовал Мыслик во вчерашнем ограблении, а следовательно, есть или нет у него алиби; ведь прежние случаи воровства не исключают убийства и, следовательно, не имеют никакого значения для ответа на главный вопрос.

Снова воцарилось молчание. У Яролима с утра был скверный день, он чувствовал себя не в форме и не мог придумать, что противопоставить адвокату. Он только понимал, до чего странное возникло положение: адвокат разбивает доводы защиты, меж тем как они с Матейкой, в сущности, отстаивают невиновность возможного убийцы. У Матейки тоже как-то не шли слова с языка, хотя именно в эти часы успешно завершалось давно тянувшееся расследование целой серии хищений из товарных вагонов и хотя дюжина его помощников работает сейчас здесь, в отделе, а еще большее число сотрудников по его распоряжению проверяет накладные на станциях и в пунктах продажи фруктов и овощей.

«Мыслик, Чижек, Хольцова… – упорно размышлял Яролим. Он невольно сопоставлял впечатления от этих людей, которые сложились у него теперь, с теми, какие они произвели бы на него, скажем, в роли спутников в поезде. – Мыслик, огромный толстый дядя, тип постоянного посетителя пивных. Я бы мог предположить, что встречал его «У Елинека» или «У двух кошек». Вацлава Чижека, возможно, я принял бы за бывшего видного спортсмена, который не совсем еще забросил спорт. А Власта Хольцова на первый взгляд просто красивая женщина, и ничего более.

А между тем, судя по всему, кто-то из этой троицы убил человека. Причем у двоих из них есть уже опыт допросов и вообще следствия. Вдобавок за годы отбытия наказания они переняли немало «полезного» от товарищей по заключению. Если кто-то из них в самом деле убийца, он должен был неизбежно рассчитать следующие ходы и продумать несколько вариантов защиты. У Мыслика нет опыта остальных двух, зато составлять свои планы он мог в полном покое».

В эти минуты Яролим чувствовал себя совершенно беспомощным.

И не он один. Зазвонил телефон, но никому как-то не хотелось брать трубку. Должно быть, кто-то еще под давлением улик сознался в ограблении вагонов – ну и что?