Сия рек им, оста в Галилеи. Егда же взыдоша братия Его в праздник, тогда и Сам взыде, не яве, но яко тай (7, 9-10)

Изъяснение 7, 9-10. Иисус Христос поступал иногда по – человечески, чтобы дать нам наглядный пример. – Объявление Им о своем равенстве Богу Отцу и ярость иудеев. – Обвинение Его в нарушении субботы. – Значение добродетели в этой и будущей жизни.

1. Когда Христос совершал что-либо как человек, то совершал не для уверения только в Своем воплощении, но и для научения нас добродетели. Если бы Он всегда поступал, как Бог, то откуда могли бы мы узнать, что нам должно делать в затруднительных обстоятельствах? Если бы, например, и в настоящем случае, когда иудеи дышали убийством, Он вдруг предстал среди них и удержал их порыв, и если бы так поступал всегда, то мы, не имея возможности сделать то же, между тем находясь в подобных обстоятельствах, откуда могли бы узнать, как нам должно поступить? Следует ли тотчас же умереть, или нужно что-нибудь предпринять, чтобы придать делу благоприятный оборот? Итак, поелику мы, не имея равных (с Ним) сил, не знали бы, что нам делать в трудных обстоятельствах, то Он Своим примером научает нас и этому. Сия, сказано, рек Иисус, оста в Галилеи. Егда же взыдоша братия Его в праздник, тогда и Сам взыде, не яве, но яко тай. Слова: взыдоша братия Его показывают, что Он не хотел идти с ними. Поэтому и остался там, где был, и не явил Себя, хотя братья некоторым образом и понуждали Его ктому. Но отчего Он, беседовавший всегда явно, теперь идет на праздник как бы тайно? (Евангелист) не сказал: тайно, но: яко тай, – оттого, что надлежало чрез это научить нас устроять наши дела. А кроме того, не все равно было для Него – явиться ли среди иудеев в то время, когда они кипели и пламенели от гнева, или после, при окончании праздника. Жидове же искажу Его и глаголаху: где есть Он? (ст. 11). Прекрасные поистине дела у них в праздничные дни! Порываются к убийству и совещаются на празднике схватить Его. Так говорят они и в другом месте: что мнится вам, яко не имать ли приити в праздник? (Ин. 11, 56); и здесь: где есть Он? (ст. 11). От чрезмерной ненависти и вражды не хотели назвать Его по имени. Великое уважение к празднику, великое благоволение! Хотели уловить Его в самый праздник. И ропот мног бе о Нем в народех (ст. 12). Мне кажется, что их раздражало самое место совершения чуда и что они в одно и то же время и свирепели, и боялись, но не столько негодовали из-за прежнего чуда, сколько опасались, чтобы Он не совершил чего-либо подобного. Но вышло совсем иначе: они сами, против воли, сделали Его известным. Овии глаголаху, яко благ есть; инии же глаголаху: ни, польстит народы (ст. 12). Первое, я думаю, – мнение народа, а последнее – князей и священников, потому что клеветать было свойственно их зависти и злобе. Льстит, говорят, народы. Но каким образом, скажи мне? Разве Он совершает чудеса призрачные, а не действительные? Но опыт свидетельствует противное. Никтоже яве глаголаше о Нем, страха ради Иудейскаго (ст. 13). Видишь ли, начальники – люди развращенные, а подначальные, хотя и здраво судят, но лишены надлежащего мужества, которого преимущественно недостает у народа? Абие же в преполовение праздника взыде Иисус, и учаше (см.: ст. 14). Чрез промедление Он сделал их внимательнее. Те, которые искали Его в первые дни праздника и говорили: где есть Он? – теперь, увидев Его неожиданно перед собою, смотри, как поспешили к Нему и старались внимать Его словам, – и те, которые называли Его добрым, и те, которые не считали таким; одни, чтобы получить пользу и подивиться, другие, чтобы схватить Его и задержать. Говорили же они: льстит народы, вследствие Его учения о догматах, так как не понимали того, что Он говорил; а – благ есть, вследствие Его чудес. Итак, Он предстал пред ними, после того как утишил их ярость, чтобы они внимательно могли выслушать Его слова, когда гнев не заграждал уже их слуха. Чему Он учил, евангелист того не сказал; говорит только, что Он учил дивно, что пленил их и произвел в них перемену: такова была сила Его слов! Те, которые говорили: льстит народы, теперь, переменившись в своих мыслях, дивились Ему и потому говорили: како Сей книги весть не учився? (ст. 15). Видишь ли, как евангелист показывает, что и здесь их удивление было полно злобы? Не сказал, что они дивились учению или что принимали слова Его; но просто: дивились, то есть приходили в изумление и в недоумении говорили: откуда Сему сия? (Мк. 6, 2). Между тем это недоумение должно было привести к сознанию, что в Нем не было ничего человеческого. Но так как этого они не хотели исповедать, но ограничивались только удивлением, то послушай, что говорит Сам Христос: Мое учение несть Мое (ст. 16). Опять отвечает на их тайную мысль, обращая их к Отцу и желая тем заградить им уста. Аще кто хощет волю Его творити, разумеет о учении, кое от Бога есть, или Аз от Себе глаголю (ст. 17). Эти слова значат вот что: отриньте от себя злобу, гнев, зависть и ненависть, которую напрасно питаете против Меня, и ничто не помешает вам познать, что Мои слова – поистине слова Божии. Теперь эти страсти омрачают вас и искажают в вас правильное и светлое суждение. А если исторгнете их из себя, то уже не будете подвергаться этому. Но Христос так не сказал, потому что этим слишком уязвил бы их; а все это прикровенно выразил в словах: кто творит волю Его, разумеет о учении, кое от Бога есть, или Аз от Себе глаголю, то есть или Я возвещаю что-либо чуждое, и новое, и противное, потому что выражение: от Себе всегда употребляется в следующем значении: Я не говорю ничего, не угодного Богу, но чего хочет Отец, того – и Я. Если кто волю Его творит, разумеет о учении. Что значит: если кто волю Его творит? Значит: если кто любит жизнь добродетельную и хочет быть внимательным к пророчествам, чтобы видеть, сообразно ли с ними Я говорю или нет, тот уразумеет силу Моих слов.

2. Как же (Его учение есть) Его и не Его? Он не сказал: это учение не Мое, но, сказав прежде: Мое и таким образом усвоив его Себе, потом уже присовокупил: несть Мое. Как же одно и то же может быть и Его, и не Его? Его, потому что Он говорил не как наученный; не Его, потому что оно было учение Отца. А как же Он говорит: все Отчее – Мое, и все Мое – Отчее (см.: 17, 10)? Если оно потому не Твое, что оно Отчее, то те слова (все Отчее – Мое) будут ложны, так как по этому самому оно должно быть Твое. Но слова: несть Мое весьма ясно показывают, что Его учение и учение Отца – одно и то же. Он как бы так говорил: (Мое учение) ничуть не отлично (от учения Отца), как учение другого (лица). Хотя во Мне Ипостась и другая, но Я и говорю, и делаю так, что нельзя подумать, будто Я говорю и делаю что-либо отличное от Отца: Я говорю и делаю то же самое, что и Отец. Потом присовокупляет и другое неопровержимое умозаключение, выставляя на вид нечто человеческое и научая примером из обыкновенной жизни. Что же это такое? Глаголяй от себе славы своея ищет (ст. 18), то есть кто хочет ввести свое какое-либо учение, – хочет не для чего другого, как для того, чтобы чрез то приобрести себе славу. Если же Я не хочу снискивать Себе славу, то для чего Мне желать вводить Свое какое-либо учение? Глаголяй от себе, то есть высказывающий нечто свое и отличное, говорящий для того, чтобы приобрести себе славу. Если же Я ищу славы Пославшего Меня, то для чего Я стал бы учить другому? Видишь ли, что была некоторая причина, почему Он и там говорил, что не делает ничего Сам от Себя (см.: 5, 30)? Какая же это причина? Та, чтобы уверить, что Он не ищет славы у людей. По этой же причине, говоря о Себе смиренно, Он произносит: Я ищу славы Отца, и таким образом везде хочет убедить их, что Он не желает славы (человеческой). А почему Он выражается смиренно, на это много есть причин, как то: чтобы не подать о Себе мысли, что Он не рожден или богопротивен, чтобы уверить, что Он облечен плотию, чтобы снизойти к немощи слушателей, чтобы научить людей быть скромными и не говорить о самих себе ничего великого. Когда же Он выражается о Себе возвышенно, то на это можно найти только одну причину – величие Его естества. Но если (иудеи) соблазнились и тем, что Он сказал: прежде Авраама Аз есмь (см.: 8, 58), то чего не случилось бы с ними, если бы они постоянно слышали речи возвышенные? Не Моисей ли даде вам закон; и никтоже от вас творит закона. Что Мене ищете убити? (ст. 19). Какую, скажешь, связь или что общего имеют эти слова с преждесказанными? Два обвинения возводили на Него иудеи: одно, что разорял субботу, другое, что Бога называл Отцом Своим, делая Себя равным Богу. А что это было не их мнение, а мысль Его Самого, и что он называл Бога Своим Отцом не так, как другие, но в смысле отличном и особенном, это видно из следующего. Многие часто называли Бога своим Отцом, например: не Бог ли Един созда вас; и не Отец ли Един всем вам? (см.: Мал. 2, 10). Однако ж от этого люди не были равны Богу. Потому-то, слыша эти слова, (иудеи) и не соблазнялись. Притом, как тогда, когда они говорили, что Он не от Бога, Он неоднократно вразумлял их, и как оправдывал Себя в нарушении субботы, так и теперь, если бы то было их мнение, а не мысль Его Самого, Он исправил бы его и сказал: зачем вы считаете Меня равным Богу, – Я не равен. Но Он ничего такого не сказал, а даже, напротив, и дальнейшими словами доказал, что Он равен Богу. Слова: якоже Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын; и: да еси чтут Сына, якоже чтут Отца; и: дела, яже Он творит, сия и Сын такожде творит (5, 21, 23, 19), – все эти слова доказывают Его равенство. И о законе Он также говорит: не мните, яко приидохразорити закон, или пророки (Мф. 5, 17). Так Он обыкновенно исторгает из их ума несправедливые о Нем мнения. Здесь же не только не опровергает мнения о равенстве Его с Отцом, но еще и утверждает его. Поэтому же и в другом месте, когда они сказали: твориши себе Бога, Он не отверг этого мнения, а, напротив, подтвердил, сказав: даувесте, яко власть имать Сын Человеческий отпущати грехи на земли, глагола расслабленному: возми одр твой и иди (см.: Мф. 9, 6). Итак, сначала Он говорил против того их обвинения, что Он делает Себя равным Богу, показывая, что Он не только не богопротивен, но и говорит одно и то же и учит тому же самому, чему и Бог. А теперь Он уже приступает к обвинению в нарушении субботы, говоря: не Моисей ли даде вам закон; и никто же от вас творит закона. Он как бы так говорил: закон предписывает: неубий, а вы убиваете и еще обвиняете Меня, как преступающего закон! А почему Он сказал: никтоже? Потому, что все искали Его убить. Если же Я, говорит, и нарушил закон, то для спасения человека; а вы преступаете его для злодеяния. Если Мой поступок и был нарушением закона, то он совершен для спасения, и вам, которые преступаете важнейшие заповеди, не следовало судить Меня, потому что ваше преступление есть разрушение всего закона. Вслед за тем Христос вступает с ними в состязание; и хотя много беседовал об этом и прежде, но тогда возвышеннее и согласно с Своим достоинством, а теперь смиреннее. Почему же так? Потому, что не хотел часто раздражать их: теперь они и без того пламенели гневом и порывались к убийству. Поэтому Он и старается убедить и успокоить их двумя следующими доводами: во-первых, обличает их дерзкое покушение, говоря: что Мене ищете убиты? – и присовокупляя с кротостию: Человека, иже истину глаголах (см.: 8, 40); а во-вторых, показывает, что они, дыша убийством, недостойны судить другого. Но ты обрати внимание на смирение, с каким спрашивает Христос, и на дерзость, с какою они отвечают: беса ли имаши? кто Тебе ищет убити? (ст. 20). Это – слова гнева и ярости, вылившиеся из их души, потерявшей всякий стыд и крайне смущенной от неожиданного обличения в том, о чем они думали. Как разбойники, распевающие во время своих замыслов, когда хотят застать врасплох того, против кого злоумышляют, делают это молчаливо, так и иудеи. Но Христос не обличает их за это, чтобы не сделать их еще более бесстыдными, и опять начинает оправдываться в нарушении субботы, заимствуя Свои доводы против них от закона.

3. И смотри, как премудро! Нисколько не удивительно, говорит, что вы не слушаете Меня. Вы не слушаете и закона, которому, как вам кажется, вы повинуетесь и который считаете данным от Моисея. Поэтому ничего нет странного, если вы не внимаете Моим словам. Так как они говорили: Моисеови глагола Бог, Сего же не вемы, откуду есть (9, 29), то Он показывает, что они оскорбляли и Моисея. Он дал закон, а между тем они не слушали закона. Едино дело сотворил, и еси дивитеся (ст. 21). Смотри: когда Ему нужно оправдываться и опровергать возводимое на Него обвинение, Он не упоминает об Отце, но выставляет Свое Лицо. Едино дело сотворил. Этим хочет показать, что не совершить того дела значило бы нарушить закон, что есть многое, что выше закона, и что Моисей допустил заповедь вопреки закону и в то же время высшую, чем закон. Обрезание выше субботы, хотя оно не установлено законом, а перешло от отцов. А Я совершил дело, которое выше и превосходнее даже обрезания. Далее не упоминает о заповеди закона, то есть о том, что священники нарушают субботу, как сказал об этом выше, но (говорит) с большею силою. Выражение же: дивитеся значит: смущаетесь, тревожитесь. Если закону надлежало быть совершенно неизменным, то обрезание не было бы выше его. Он не сказал также: Я совершил дело важнее, чем обрезание; но обличает их сильнее, говоря: аще обрезание приемлет человек (ст. 23). Видишь ли, что закон тогда преимущественно и остается в своей целости, когда Христос нарушил его? Видишь ли, что нарушение субботы есть соблюдение закона, так что если бы не была нарушена суббота, то чрез это по необходимости был бы нарушен закон? Значит, и Я не нарушил закон. И не сказал: вы гневаетесь на Меня за то, что Я совершил дело большее, чем обрезание; но, высказав только Свое дело, предоставил им на суд, не важнее ли обрезания всецелое здравие. У вас, говорит, нарушается закон для того, чтобы человек получил знак, нимало не способствующий здоровью; и между тем, когда человек избавляется от столь тяжкой болезни, вы досадуете и негодуете. Не судите на лица (ст. 24). Что значит – на лица? Моисей пользуется у вас большим уважением; но вы произносите суд, основываясь не на достоинстве лица, а на существе дел: это значит судить справедливо. Почему никто не обвинял Моисея? Почему никто не восставал против его повеления нарушать субботу ради заповеди, отвне привнесенной в закон? Между тем Моисей допускает, что та заповедь (о обрезании) выше его собственного закона, – заповедь, которая установлена не законом, а привнесена отвне (что особенно удивительно); а вы, не будучи законодателями, сверх меры защищаете закон и мстите за него. Но Моисей, повелевший нарушать закон ради заповеди незаконной, заслуживает веры более вас. Словами: всего человека Христос показывает, что обрезание приносило только часть здравия. Какое же здравие от обрезания? Всякая душа, сказано, которая не обрежется, погубится (см.: Быт. 17, 14). АЯ восставил (от одра) не отчасти только больного, а совершенно расслабленного. Итак, не судите на лица. Будем уверены, что это сказано не жившим только тогда, а и нам, чтобы мы ни для чего не нарушали справедливости, но все для нее делали. Нищ ли кто или богат, мы не должны обращать внимания на лица, но обязаны исследовать их дела. Не помилуеши, сказано, нищаго на суде (Исх. 23, 3). Что это значит? Значит: не преклоняйся и не смягчайся, если несправедливо будет поступать и нищий. Если же не должно быть пристрастным к нищему, то гораздо более – к богатому. Это говорю Я не к судьям только, но и ко всем людям, чтобы они нигде не нарушали справедливости, но везде соблюдали ее свято. Любит, сказано, правду Господь: любяй же неправду ненавидит свою душу (см.: Пс. 44, 8; 10, 5). Не будем же ненавидеть свои души, не будем любить неправду. Прибыли от нее и теперь, без сомнения, мало или вовсе нет, а в будущем – много вреда. А лучше сказать, мы и теперь не можем наслаждаться от нее удовольствием. Когда мы живем в роскоши с злою совестию, то не наказание ли и не мучение ли это? Возлюбим же справедливость и не будем никогда преступать этого закона. Какой плод принесет нам настоящая жизнь, если отойдем без добродетели? Что там за нас будет предстательствовать? Дружба ли, родство ли или чье-либо благоволение? Но что я говорю о чьем-либо благоволении? Хотя бы мы имели отцом Ноя, или Иова, или Даниила, – и это нисколько не поможет нам, если нам будут изменять наши собственные дела. Нам только одно нужно – добродетель души. Она в состоянии будет спасти нас и избавить от вечного огня. Она ведет нас в Царство Небесное, которого и да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.