Глагола Ему Филипп: Господи, покажи нам Отца, и довлеет нам. Глагола ему Иисус: толико время с вами есмь, и не познал еси Мене, Филиппе? Видевый Мене виде Отца (14, 8–9)

Изъяснение 14, 8–9. Единосущие Иисуса Христа с Богом Отцом. – Власть и всемогущество Иисуса Христа. – Должно следовать за Иисусом Христом и нести крест Его. – Жертвоприношение новозаветное неизмеримо выше ветхозаветного. – В чем со – стоит жертва христианина. – Подавление страстей. – Любовь к богатству и ее тирания. – Люди долго не знали золота и серебра, откуда рождается любостяжание. – О милостыне.

1. Пророк говорил иудеям: лице блудницы бысть тебе, не постыдетеся ко всем (см.: Иер. 3, 3); но, кажется, что это прилично сказать не одному тому народу, но и всем, бесстыдно противящимся истине. В самом деле, на слова Филиппа: покажи нам Отца Твоего, Христос отвечал: толико время с вами есмь, и не познал еси Мене, Филиппе? И однако ж, есть люди, которые и после этих слов отделяют Сына от Отца. Между тем какой искать еще близости, больше этой? Ведь некоторые, вследствие этого изречения, впали даже в недуг Савелия. Но оставим и тех и других, как людей, держащихся совершенно противоположных, но равно нечестивых мыслей, и рассмотрим подлинный смысл сказанных слов. Толико время с вами есмь, говорит, и не познал еси Мене, Филиппе? Что ж? Разве Ты Отец, Которого я ищу? Нет, говорит. Потому-то Он и не сказал: не познал Его, – но: не познал еси Мене, – показывая тем именно то, что Сын есть не иное что, а то же, что Отец, хотя и пребывает Сыном. Но что же привело Филиппа к таким словам? То, что Христос сказал: аще Мя бысте знали, и Отца Моего знали бысте убо (14, 7), как не раз Он говорил это и иудеям. А так как у Него часто спрашивал уже Петр, спрашивали и иудеи: кто есть Отец? – спрашивал также и Фома, и между тем никто ничего ясного не узнал, но все оставалось еще неизвестным, то Филипп, чтобы не показаться докучливым и беспокоящим Его, подобно иудеям, – сказав: покажи нам Отца Твоего, присовокупил: и довлеет нам, то есть мы ничего более не имеем. Христос сказал: аще Мя бысте знали, и Отца Моего знали бысте убо, и чрез Себя показывал Отца; но Филипп переменяет этот порядок и говорит: покажи Отца, – как будто бы уже в точности познал Самого Христа. Но Христос не удовлетворяет его желания, а поставляет его на путь и убеждает познавать Отца чрез Себя. Филипп хотел видеть Отца этими телесными очами, быть может, потому, что слышал о пророках, что они видели Бога. Но ведь то, Филипп, было говорено приспособительно к нашей немощи. Потому-то Христос сказал: Бога никтоже виде нигдеже (1, 18), и еще: всяк слышавый от Отца и навык, приидет ко Мне (6, 45). Ни гласа Его нигдеже слышасте, ни видения Его видесте (5, 37). И в Ветхом Завете сказано: не бо узрит человек лице Мое, и жив будет (Исх. 33, 20). Что же Христос? Сильно упрекает его: толико время с вами есмь, и не познал еси Мене, Филиппе? И не сказал: не видел Меня, но: не познал еси Мене. Но ведь я, мог сказать Филипп, не Тебя хочу познать; я желаю теперь увидеть Твоего Отца, а Ты мне говоришь: не познал еси Мене? Какая тут связь? Весьма близкая. Так как, пребывая Сыном, Он есть то же, что и Отец, то Он справедливо в Себе Самом показывает Отца. Потом Он разделяет ипостаси, говоря: видевый Мене виде Отца, чтобы кто-нибудь не сказал, что Он – вместе и Отец, и Сын. Если бы Он был Отец, то не сказал бы: кто видел Меня, тот видел и Его. Почему же Он не сказал Филиппу: ты требуешь невозможного, того, что несообразно с человеческою природою, что одному только Мне возможно? Так как Филипп сказал: довлеет нам, как будто бы уже познал (Христа), то Христос показывает, что он и Его не видел; иначе, если бы он мог видеть Его, то увидел бы и Отца. Потому и сказал: видевый Мене виде Отца, – кто видел Меня, тот увидит и Его. А это значит вот что: ни Меня, ни Его видеть невозможно. Филипп хотел познать чрез зрение, и так как думал, что уже видел Христа, и хотел таким же образом увидеть и Отца, то Христос показывает, что он не видел и Его. Если бы кто под видением стал разуметь познание, то я и тому не буду противоречить, потому что, кто познал Меня, говорит Христос, тот познал Отца. Но Он не сказал так, а, желая представить единосущие, сказал: кто познал Мое существо, тот знает и существо Отца. Каким же это образом, скажешь? Ведь и тот, кто познал тварь, знает уже и Бога. Нет, тварь знают и видят все, а Бога знают не все. Но посмотрим, что хочет видеть Филипп: премудрость ли Отца, или благость Его? Нет; он хочет видеть именно то, что есть Бог, – самое существо. Вот на это и отвечает Христос: видевый Мене. А кто видит тварь, тот еще не видит существа Божия. Если кто видел Меня, говорит Христос, тот видел и Отца Моего. А если бы Он был иного существа, то не сказал бы так. Употреблю и более простой образ речи: не зная золота, никто не может увидеть сущности золота в серебре, так как естество одного не обнаруживается чрез естество другого. Потому-то Христос справедливо сделал упрек Филиппу, сказав: толико время с вами есмь. Ты пользовался столько времени учением, ты видел чудеса, совершенные со властию, видел, что свойственно Божеству и что творит один только Отец, как то: отпущение грехов, обнаружение сокровенных тайн, изгнание смерти, создание из земли, и не познал еси Мене?

2. Так как Он облечен был плотию, то и сказал: не познал еси Мене. Если ты видел Отца, – не домогайся видеть больше того, потому что в Нем ты видел и Меня. Если видел Меня, не любопытствуй больше ни о чем, потому что во Мне ты познал и Его. Не веруеши ли, яко Аз во Отце? – то есть являюсь в Его существе. Глаголы, яже Аз глаголю, о Себе не глаголю (14, 10). Видишь, какая чрезвычайная близость и какое доказательство единства существа? Отец же во Мне пребываяй, Той творит дела (ст. 10). Почему, начавши речь о словах, Он перешел к делам? Ему следовало бы сказать: Той глаголет глаголы. Это потому, что Он здесь говорит о двух предметах, об учении и чудесах, или же потому, что и слова Его были делами. Как же Той творит? В другом месте Он говорит: аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры (10, 37). Как же здесь говорит, что Отец творит? Этим Он показывает именно то, что между Отцом и Сыном нет ничего посредствующего. Слова Его значат вот что: не иначе творил бы Отец, чем как творю Я. А в другом месте Он, действительно, представляет делающим и Себя Самого, и Отца, говоря: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю (5, 17). Там Он показывает безразличие, а здесь – тожество дел. Если же слова Его с первого взгляда представляются уничиженными, то ты не удивляйся этому. Он наперед сказал: не веруеши ли, и потом уже произнес те слова, показывая, что Он построил так речь для того, чтобы привести Филиппа к вере. Ведь Он проникал сердца учеников. Веруйте, яко Аз во Отце, и Отец во Мне (см.: 14, 11). Вам, которые слышите об Отце и Сыне, не следовало бы искать никакого другого доказательства на Их сродство по существу. Но если вам недостаточно этого для доказательства Их равночестия и единосущия, то познайте это хотя отдел. Значит, слова: видевый Мене виде Отца Моего сказаны были не о делах; иначе Он не сказал бы после: аще ли же ни, за дела веру имите Ми (см.: ст. 11). Потом, показывая, что может совершать не только эти дела, но и другие, гораздо большие, Он говорит об этом с чрезвычайною силою. Не говорит: Я могу совершить дела и больше этих, но, что гораздо удивительнее, могу, говорит, и другим дать власть совершать дела, больше этих дел. Аминь, аминь глаголю вам: веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит и больша сих сотворит, яко Аз к Отцу Моему гряду (ст. 12). То есть теперь уже вы будете совершать чудеса, потому что Я отхожу. Затем, достигши того, к чему клонилась речь, Он говорит: аще что просите во имя Мое, приимете, и Я то сотворю, да прославится Отец во Мне (см.: ст. 13). Видишь ли, как опять Он Сам творит это? Сотворю, говорит, Я; и не сказал: умолю Отца, но: да прославится Отец во Мне. В другом месте Он сказал: Бог прославит Его в Себе (13, 32), а здесь, что Сам прославит Отца. Когда Сын явится обладающим великим могуществом, тогда прославится и Отец. Что же значит: во имя Мое? То, что говорили Апостолы: во имя Иисуса Христа востании ходи (см.: Деян. 3, 6). Все знамения, которые они совершали, были делом Его силы, и рука Господня была с ними (см.: Деян. 11, 21). Аз, говорит, сотворю (Ин. 14, 14). Видишь самодеятельность? Он совершал и то, что делалось другими: ужели же того, что Он Сам делает, Он не может совершать Своею силою, но совершает при содействии Отца? Но кто может сказать это? Для чего же Он говорит это во второй раз? Для того, чтобы утвердить Свое слово и показать, что прежде Он говорил приспособительно. А слова: к Отцу гряду означают: Я не погибаю, но пребываю в Своем достоинстве и нахожусь на Небесах. Все же это Он говорил для утешения учеников. Так как они не понимали еще Его слов о Воскресении и потому, вероятно, заняты были прискорбными мыслями, то Он обещает им, что они сами будут совершать такие (дела) для других, во всем обнаруживает Свою заботливость о них и показывает, что Он всегда пребывает, и не только пребывает, но и выкажет еще большую силу.

3. Итак, последуем за Христом и возьмем крест. Если и нет теперь гонений, зато теперь время для другого рода смерти. Умертвите, сказано, уды ваша, яже на земли (Кол. 3, 5). Итак, погасим вожделение, умертвим гнев, истребим зависть. Это – жертва живая. Жертва эта не оканчивается пеплом, не рассеивается в дыме, не требует ни дров, ни огня, ни ножа. Для нее огонь и нож – Дух Святой. Воспользовавшись этим ножом, отсеки от сердца все излишнее и чуждое, открой заключенный слух. Страсти и злые пожелания обыкновенно заграждают вход слову. Так, усилившаяся привязанность к богатству не дозволяет слушать слово о милостыне; появившаяся зависть преграждает путь учению о любви; да и всякая другая страсть, вторгшись в душу, делает ее крайне нерадивою ко всему. Истребим же злые пожелания. Ведь нужно только захотеть, и – все исчезнет. Не будем думать, будто любовь к богатству сама по себе сильна: вся сила заключается в нашей беспечности. Есть много людей, которые, говорят, даже не знают, что такое серебро, потому что любовь к богатству – страсть неестественная. Естественные положения вложены в нас с самого начала; а о золоте и серебре долгое время даже не было известно, существуют ли они. Отчего же усилилась эта страсть? От тщеславия и крайней беспечности. Из пожеланий одни необходимы, другие естественны, а иные ни то, ни другое. Так все те желания, от неудовлетворения которым гибнет животное, естественны и необходимы, как, например, желание пищи, питья и сна. Вожделение плотское естественно, но не необходимо, так как многие преодолели его и, однако ж, не погибли. А желание богатства ни естественно, ни необходимо, а излишне: если мы захотим, то и не подчинимся ему. Ведь и Христос, беседуя о девстве, сказал: могий вместити да вместит (Мф. 19, 12), а о богатстве не так, – а как? Иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лк. 14, 33). Что легко, к тому увещевает, а что превосходит силы многих, то оставляет произволению. Итак, зачем мы лишаем сами себя всякого оправдания? Кто пленен страстию особенно сильною, тот понесет не столь большое наказание; а кто уловлен страстию слабою, тот лишится всякого оправдания. И в самом деле, что мы будет отвечать, когда скажет: вы видели Меня алчущим, и не напитали (см.: Мф. 25, 42)? Какое будем иметь оправдание? Сошлемся, конечно, на бедность? Но мы не беднее той вдовицы, которая, положивши две лепты, превзошла всех. Бог требует от нас не значительности дара, а меры сердечного благорасположения; и это – знак Его промышления. Подивимся же Его человеколюбию и будем приносить, что можем, чтобы и в настоящей, и в будущей жизни, воспользовавшись великим Его человеколюбием, мы могли насладиться обещанными благами, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.