В комнате полумрак. Свет от аквариума. Слышно, считают мгновения огромные старинные часы на стене… Хлопает дверь и сразу голос старика: «Вера Вера!..» И кашель. Быстро входит Порогин, включает свет — ярко. Он в мокром пальто, со шляпы стекает, ворот распахнут. На полу, раскинув руки, лежит старуха. По ковру рассыпаны таблетки, ампулы.
Порогин. Вера!.. (Тяжело дышит, испуганно на нее смотрит.) Вера… (Вдруг, мякнет, слабеет, устало бредет к креслу; сидит, ссутулившись.) Вера… Вера…
Тишина. Вдруг, устремляется к телефону, хватается за аппарат, но роняет; поднимает, стучит по нему, дует в трубку, кому-то кричит: «Алё! Алё!.. Кому?..» Обхватив руками голову, ходит по комнате; стоит у аквариума, сосредоточенно разглядывает рыбок; осторожно приближается к жене, опускается на колени, шепчет: «Вера… Вера…» Озирается по сторонам, ползает по полу и подбирает таблетки; внимательно их разглядывает; наконец, встает, уходит. Возвращается со стаканом, который ставит на стол; высыпает на скатерть таблетки, задумывается. Достает записную книжку, перечитывает записанное. Книжку прячет. Снова собирает таблетки, одну отправляет в рот, берется за стакан.
Вера. Митя, не смей.
Старик от неожиданности выплевывает снотворное и закашливается.
Я живая, не убивайся. (Садится.)
Порогин. Живая?.. (Давится, покраснел, побурел даже.)
Вера. Митя, да, я живая, можешь потрогать… Да живая, ну вот… Что, Митя?..
Порогин(все в себя не придет). Зачем?..
Вера. Митя…
Порогин. Фарс, Вера?..
Вера(ползет к нему, обнимает за ноги, да так, что, потеряв равновесие, он падает в кресло.) Митя, не так, все объясню, ты поймешь, но не так…
Порогин. Но ты же позвонила, что хочешь, — решил, что мертва…
Вера. Была я, хотела, почти, Митя…
Порогин. Опять ложь?
Вера. Да не лгала я, объясню же, объясню, Митя, сейчас…
Порогин. Все опять, все сначала, да что же это, Вера!..
Вера. Я действительно хотела, Митя!
Порогин. Что?! От меня ты чего хочешь?!
Вера. О, Господи, Господи… умереть хотела, решила проститься, подумала, умру не простившись — тоже нехорошо, не по-людски, все же жили, ну правда же, чтобы по-людски…
Порогин. Ты душу мне истерзала, я же поверил!
Вера. И правильно, Митя, уж ты-то во мне не сомневайся, я правда решила… решила, решила, потом подумала… подумала… твой крик по телефону вспомнила: «Не делай этого!» — подумала… не хочешь, подумала, значит… подумала: так чего же мне?.. И, в общем… Митя, я в общем…
Оба потрясены, оба молчат.
А что?.. Неправильно?.. Надо было?..
Порогин(стиснув кулаки, визжит). Дура! Дура старая!.. (Откидывается, дышит тяжело, ему душно, его душит.)
Вера(обнимает его ноги) Митя… Митенька… Милый… у тебя лицо серое стало…
Порогин. Дура… дура…
Вера. На-на, Митя… Митя, на…(сует ему таблетку).
Порогин(отшвыривает). Решила меня убить…
Вера. Да держи же, Митя… (Еще всучивает ему лекарство.)
Порогин. Тебе легче убить меня, чем жить дать…
Вера. Да Митя же…
Порогин. Смерть — из всего выход, конечно… Ведь не надо страдать, стыдиться, мучиться, лгать…
Вера. Ты меня жалей, не себя! Я же себя убить хотела, дурень!
Порогин. А я бы жил? Я после этого жил бы? Ты же знаешь, что нет! Знала!
Вера. Не знала я ничего! Не думала я об этом! Ни к чему стало все — это понять способен?
Порогин. Нет, Вера, знала ты все, обо всем: что примчусь, изведусь и раскаюсь, что жить не буду — все!.. Проклятье какое-то: воля, желания — не имеют смысла. Жить как хочу — не могу. Все противно! Ты понимаешь? Я сам — я сам! Изменить ничего не могу! И цель моего рождения, оказывается, — твоя жизнь или смерть. Только! И никакой другой — понимаешь? (Хватает ее за плечи и встряхивает.) Никакой!.. Никакой!..
Вера. Митя, больно…
Порогин. Что же мне делать, Вера? Мне нужен год, один, только один, неужели же нет?..
Вера. Да разве же я держу тебя, Митя?
Порогин. Ты не можешь умереть сейчас, именно сейчас, ты не можешь, Вера…
Вера(выдирается). Да отпусти ты меня! Отпусти, дьявол!.. (Отползает от него, поджимается.)
Порогин(стоит на коленях и потерянно, как в забытьи, шепчет.) Не можешь… Не можешь… Не можешь…
Тишина.
Вера. Страшно мне, Митя… Страшно… Сам не видишь себя, не чувствуешь… Страшно… (Молчат.) И я, как в болезни… Толком не думаю… Одно в голове, сразу другое… Потом соображаю, для чего мне эти мысли?.. (Молчат.) Поняла наконец, почему замуж за тебя не хотела… Сегодня ночью вдруг и поняла: ты перешагнуть можешь, Митя. У тебя идея будет — ты ради нее через меня, через живую, через близкую тебе… (Молчат.) Господи, что мне сказать, что сделать, чтоб ты поверил? (Молчат.) Ты думаешь, говорю, чтобы пользу себе?.. Да Бог с тобой, живи, как знаешь. Сейчас уже, Митя… зла между нами не хочу. Зачем же зло?
Порогин. Ложь была между нами. И будет, пока мы вместе.
Вера. У тебя идея теперь — уйти… А один останешься — не будет лжи? Не будет, Митя?.. (Он молчит.) Ничего не будет. Это уж точно. Скоро уже. Одного понять не хочешь: ничего.
Порогин. Страх, страх… Перестань пугать. Как болезнь неотвязная: что умрешь — страх, или останешься один — страх… что обманут, не поверят или не поймут — страх, лишат добра, любви, надежды — страх… Унизительный, стыдный. Ты за меня, я за тебя цепляемся — как слепые друг за друга. Слепые, пока цепляемся, но цепляемся. Страх без конца, начала, невозможно понять, жить…
Вера. Жили же…
Порогин. Лгали. Без мук совести, не страдая. Даже не задумываясь, что лжем. Привычно, без цели. А главное — для чего? И зачем? Смысл?.. Если это жизнь… если ты это называешь жизнью…
Вера. Все жизнь, Митя.
Порогин. Да-да-да, да, слышал…
Вера. И все хорошо, что жизнь..
Порогин. Нет… нет… не хочу…
Вера. Сидела тут без тебя и думала: наемся снотворного, глаза закрою… (Открывает глаза, печально глядит на мужа.) А потом?..
Порогин. Тебя смерть пугает, а мне жить противно во лжи.
Вера. А дальше-то что, Митя?..
Порогин. Не желаю о смерти сейчас, и полно, и ни к чему!..
Вера. А о чем нам еще с тобой?
Порогин. Зачем ты мучаешь меня? Разве я знаю? Не хочу, нет ее, нет!.. (Молчат.) Потерпи хотя бы год. Не делай этого… Прошу. Год хотя бы… Ну, прошу. Потерпи.
Вера. А потом? (Он молчит.) Потом разрешаешь? (Он молчит.) Через год, значит, смогу? Митя?..
Порогин. Через год и я смогу.
Старуха с трудом залезает на стул, тяжело дышит. Сидит, обмякнув.
Вера. Вчера в магазине… у кассы стоим… девчонка говорит: бабушка… бабушка, говорит… Вы, говорит, уже, можно сказать, одной ногой в могиле… говорит, скажите… вы, говорит, может, знаете: а жить стоит?.. (Он молчит.) Одной жить не хочется… Неинтересно… Меня осталось во мне… под ногтем у тебя помещусь. В голове другого не держу: как Митя спал, как Митя ел, как Митя работал… Да кто позвонит, да как ответить, да куда послать… Как же мне без тебя-то, миленький?..
Молчат.
Порогин. Жалко, собаку уже не завести.
Вера. А?..
Порогин. Сидел на даче, думал: собаку бы завести.
Вера. Песика, Митя? Ты серьезно?..
Порогин. Только уже не завести: старость… Старость — это когда уже собаку не завести.
Вера. Зачем собаку, Митя? А я?..
Порогин. И ты… И без тебя не могу…
Вера(сползает на колени и ползет к нему). Я совсем не могу, Митенька…
Порогин. Приехал, дом холодный… растопил печь. Ужасно захотелось жареной картошки. Картошки не оказалось. Подумал: ну, выпью чаю. Но и заварки не оказалось…
Вера. Я от мышей, Митя… от мышей запрятала… в сундучок…
Порогин. Одиноко, вруг, сделалось, тоскливо. Огромная дача, пустая. Знаю, тебя нет, но прислушиваюсь, не твои ли шаги за стеной.
Вера(уже обняла его ноги и прижалась к ним щекой: и хорошо ей и плачет.) И я ведь не верила ведь, что ты уехал… Думала… Все передумала… Плед на полу в коридоре кинула, залегла… Как женщина из африканского племени, помнишь, рассказывал? Мужчина перешагнет — ему легче. А я… Да согласна я, шагай… (Гладит его.) Если надо, Митенька… Митя…
Порогин(тоже ее поглаживает). Добрая моя… добрая…
Вера. Ты добрый…
Порогин. Хорошего много от тебя, я помню…
Вера. И я помню. Как ногу сломала, как ты не отходил от меня, как сам все… Миленький мой… хочешь, опять Елизаром? Как по паспорту?..
Порогин. Да полно… Вера, ты тоже… После операции меня… Ты тоже…
Вера. Нет, Митя, нет… Елизарушка… Митя, ты ушел — я думала: я, наверно, мало благодарила тебя. Правда, не дергайся, мало, можно было… Но ты не думай, Митя, я благодарна тебе. За жизнь, за внимание… Елизар…
Порогин. При чем тут…
Вера. Нет, Митя, хорошая была жизнь: в Грецию меня брал, в Австралию. Париж хороший город.
Порогин. Это тебе спасибо, что ездила со мной. Один бы я вряд ли…
Вера. И везде нас так хорошо принимали, везде я тобой гордилась. Нынче, вот недавно, только что вспомнила, в Дании ты доклад делал, а я сидела в последнем ряду, глядела на тебя и думала: неужели же такой умный и красивый человек — мой муж?.. Мить, Мить, а правда, как же так получилось, что я, такая дура, и ты… ты, Митя, такой… Правда же, Митя, глядела со стороны как бы на себя, на тебя и не верила…
Порогин. Я долго не мог поверить, что ты моя жена.
Вера. Ну, Митенька, я…
Порогин. Ты была красивой.
Вера. Да глупой…
Порогин. Очень. Я гордился, что у меня такая красивая жена и мучился… что недостоин.
Вера. Ты недостоин? Да ты, Митя, достоин, чтобы таких, как я, вокруг тебя миллион…
Порогин. Очень мучился…
Вера. А ты и был, Митя, ничего, а с годами… (С нежностью поглаживает его.) Лоб от волос освободился, и лучше. И в глазах выражение появилось… И вообще, сам весь интереснее сделался… (Гладит.) Ты мой красивый, ты умный, ты справедливый…
Старик, вдруг, отстраняется, странно глядит на старуху.
Что, Митя?.. А?..
Порогин. Ты любила меня? Хоть когда-нибудь?
Вера. Да, Господи, Митя…
Порогин. Ты никогда не говорила. Подожди. Хоть когда-нибудь? Любила? Ну, скажи, любила?
Вера. А разве же нет, Митя?
Порогин. Я бы вспомнил. Я вспоминал…
Вера. Вот честное слово, Митя… Вот Бог видит… Ох, Митя, ты же меня знаешь, из меня говорунья. Но я же думала… ведь, наверно, думала же, что люблю?
Он молчит, низко опустив голову.
А неужели ж не любила?..У тебя-то в мыслях — что?.. Не любила?.. (Он молчит.)Ну, Господи, Митя..(Опускается на ковер, задумывается.) Ну, жила же я с тобой… Любила, значит…
Порогин(задумчиво). Не знаю…
Вера. Что ты сказал?.Говори громче, Митя, что-то я разволновалась… что-то не слышу… (Он молчит.) А, Митя?..
Порогин(Поднимается, задумчиво на нее смотрит). Мы все испортили. Все испортили…
Вера. Что ты говоришь?..
Порогин. Не надо было нам вместе. После войны, как вернулся, как встретились, тогда нам и надо было… И не было бы лжи. И тоски этой, и отвращения — к жизни, к себе… (Тяжело ступая, направляется к выходу.)
Вера. Куда, Митя?
Старик уходит — словно не слышит.
Митя, стой!
Останавливается; стоит понуро, не оборачивается.
Митя… убей меня… если я понимаю, о чем ты говоришь… Все забыл. Ты с войны, только вспомни, едва вернулся — у тебя в легких нашли этот… Господи… Врачи говорят, в Среднюю Азию, в Крым, куда-нибудь поезжайте. Я же тебя силком буквально, чуть не на себе в Джамбай увезла. Козу держала, свиней, птиц, чтобы ты мог нормально питаться. Три года. Сама, Митя, сама! Чтоб только внутри у тебя там зарубцевалось. Да ты вспомни, ты вспомни…
Порогин(глухо, не оборачиваясь). Не поймем мы друг друга… никогда не поймем…
Вера. …А получше здоровье стало — домой возвратились… Как бешеный, засел за книжку про Горького. И девять лет жизни…
Порогин. …Да кто же нас запутал так?..
Вера. За Достоевского взялся — еще двенадцать. Толстому — тому вообще…
Порогин. Ну, довольно, довольно…
Вера. Что довольно? А я, Митя? Пока ты там с ними летал и парил — я?.. Как букашка вокруг тебя ползала: кухня-базар-магазин-прачечная, магазин-прачечная-кухня…
Порогин. Да-да-да-да-да-да!.. Ты права, но ты вслушайся, Вера, и я о том же: вся наша жизнь держится на двух шнурках — что ты для меня сделала, чего я не сделал для тебя. А еще, Вера? А еще что бывает? Ведь бывает же?!
Вера. Что бывает? Объясни мне, набитой, — чего еще в жизни бывает, кроме жизни?
Порогин. Чувство бывает! Чувство!.. Твое чувство, что с тобою случилось то самое… единственно возможное… и только с тобой… одним… И что было не зря… что не зря… то было не зря… не зря… не зря…
Старуха тяжело опускается на стул, сидит поникнув. Старик тяжело дышит, на жену не смотрит. Тишина.
Вера. В Бога ты не веришь, Митя. А был бы Бог, и ты бы знал, что он есть… (Молчат.) И ребеночек наш оттого, может, и не прижился на белом…
Порогин. Вера…
Вера. В Бога не веруем, Митя. А то бы он спас Илюшечку… сыночка моего… единственного сыночка… Илюшечку моего…
Порогин. Я тебя прошу.
Вера. Спас бы, а, Митя? Спас бы? а? а?.. Если бы мы, если бы мы? С тобой мы, а?.. Нет?..
Порогин. Ну, не надо об этом, прошу я, прошу…
Вера. Бог проклял нас, Митя.
Порогин. Я прошу тебя!
Вера. Проклял!.. Старые, больные одинокие, никому и друг другу… и даже друг другу, оказывается, и друг другу, друг другу, Митя… (И плачет, захлебывается, тянется за стаканом, опрокидывает, проливает воду на скатерть.)
Старик уходит. Она плачет, плачет… вдруг, замечает — его нет. И рукой тянется следом за ним, словно пытаясь ухватиться за что-то… За что? И бормочет, повторяет: «Митя… Митя…» И находит-таки в себе силы встать, нетвердо, цепляясь за спинки стульев, кресел направляется к выходу — навстречу ей муж с водой.
Митя… (Цепляется за него.)
Порогин. Тарантул ты, Вера!
Вера. Не бросай меня, миленький…
Порогин. В самое сердце, ведь знаешь!..
Вера. Не бросай меня, Господи, пожалей меня, Митя?..
Порогин. Нет его, нет!.. Мы с тобой, старые, больные, одинокие — есть, а Его — нет!.. Как нет нашего сына, и нашей любви, и нежности, и жалости нашей — ничего!.. И никто не виновен в том — мы, только мы!.. Ты меня слышишь? Это мы не уберегли нашего сына! Это мы преступали и лгали — мы, а не Бог! Мы, а не Бог!..
С грохотом со стены на пол обрушиваются старинные часы — то ли от крика, а возможно, от какого-нибудь иного сотрясения в почве или в атмосфере. Старики, впрочем, молчат. Наконец, она его отпускает и отворачивается. Слабо махнув рукой, бредет к столу.
Вера. Уходи… Бог с тобой… Нету сил… (Поморщившись, то ли от боли, то ли от тяжести, отчаяния, — опускается на стул.) Мне уже все равно… как-нибудь… уходи…
Порогин(внимательно на нее смотрит). Хотела воды. (Задумчиво разглядывает воду.) Трубы старые… Видно, уже не выдерживают… Ржавой стала вода… (Направляется к столу, ставит стакан, стоит, наконец, садится.) Странный сон… Всю прошлую ночь… с отчаянием и надеждой пытался тебе объяснить, почему мне трудно так жить, как живу; почему неинтересно и стыдно;и отчего дальше так продолжаться не может. О твоем предательстве я еще не знал.
Она поднимает глаза, внимательно на него смотрит.
Ты меня слушала… Кажется, даже не обрывала. И, казалось мне, что понимаешь. Лицо у тебя было… почти таким же, какое оно сейчас: заплаканным, обреченным… и недоступным для понимания. (Молчат.)
Дослушав, ты встала и ушла в другую комнату. Возвратилась с огромным револьвером в руках. Каких-то размеров… немыслимых… Наверно, с винтовку. Но по виду — револьвер. Спокойно сказала: не можешь — не живи.
Вера. Ох, Митя, уходи, сил нету, правда…
Порогин. Я помню, Вера, меня поразило не то, что ты мне так легко предлагаешь застрелиться. То поразило потом, когда уже проснулся. А тогда, во сне, помню, я у тебя спросил, где ты его взяла.
Вера. У тебя жалость есть, Митя? Хоть на каплю?..
Порогин. …Ты ответила: от матери достался. В наследство. А той — от ее матери, твоей бабки. А бабке — от еще предыдущей. И что все их мужья кончали с собой из этой дубины. Без промаха.
Вера. Ну, я же отпустила тебя, ну? Уходи. Не держу. Правда.
Порогин. …Странный… странный сон… Все гадаю… (Она молчит.) Однажды, давно… был свидетелем, слышал… женщина крикнула вслед мужчине: «Лучше бы ты умер, мерзавец». (Внимательно на нее смотрит.) Для тебя, верно, тоже было бы легче, если бы я умер сейчас, тут, возле тебя, а не ушел бы прочь и где-то еще жил…
Вера. Бога побойся, Митя, что говоришь?..
Порогин. А что? Если люди кричат — значит, это есть?.. Значит, можно и думать об этом, и говорить?.. Чему ты, собственно, так удивилась?.. Ведь все бы так просто…
Вера. Я тебя умоляю: живи. Ты живи, пожалуйста, обо мне не думай, живи. Живи, Митя. Где хочешь. Ты живи…
Он внимательно за нею наблюдает. Она то поднимает полные слез глаза, то потупит… Наконец, он встает, твердым шагом направляется к аквариуму, кормит золотых рыбок…
Порогин. Кстати, давай решим: хорошо бы нам освободиться… Хорошо бы раздать, что у нас есть.
Вера. Чего раздать?..
Порогин. Ну, книги, вещи… мебель… (Поворачивается к ней.) Дачу, квартиру.
Вера. А?.. (Встает, будто поднятая неведомой силой, да так и застывает.)
Порогин. Отдадим, говорю.
Вера. Кому?..
Порогин. Детям.
Вера. Каким детям?..
Порогин. Я решил в детский дом… В наш, Красносельский. Что с тобой?.. Где мы выросли. Это хорошо. Да и… сама говорила: недолго нам. Да и недолго… Так зачем нам? Лучше отдать. Самим, сейчас.
Вера. А, так ты решил?
Порогин. Да. Решил. Вот с тобой решил как раз… Все эти книги, картины, посуду, мебель… еще куда попадут, кому достанутся… Хорошо бы нам самим. Пока в силах. Вера…
Вера. А… А… А… А нам куда?..
Порогин. Мне ничего не надо. Может быть, в дом для стариков попрошусь. Говорят, их много понастроили. И говорят, там вполне… можно. Кормят, тепло. Буду писать. Может, еще успею.
Вера. А-а… А… А…
Порогин. Так разумно. Ни на что другое у меня времени не остается.
Вера. Это, Митя, тебя… кто так научил? Толстой?
Порогин. Зачем, Вера? Прошу…
Вера. Погоди — он? Я верно сказала: он?
Порогин. Ну что он тебе, не понимаю?!
Вера. Мне — ничего!.. Тебе!.. Тебе!.. У тебя своя голова на плечах имеется?!
Порогин. Вера…
Вера. Тебе 78 лет! Хоть немного своим умом жить можно?
Порогин. Вера, это в моем уме! Отдать, когда ты для этого созрел, — нормальный человеческий ход!
Вера. Нормальный? Добытое потом и кровью, всей жизнью — нормальный?
Порогин. Но с собой же туда не заберешь?
Вера. Не касается!.. Что мое — то мое, не касается!.. Пока я живая!.. А ты не лезь!.. Не лезь!.. (Оседает, рукой — за сердце.) О, Господи… Господи… за что мне все это?..
Он задумчиво на нее смотрит. Медленно приближается; стоит; садится.
Порогин. Конечно… можно и так: умрем, после нас кому-то достанется. Да дело не в вещах… Но ты подумай, не горячись, что предлагаю. Предлагаю почувствовать себя свободными. Нам с тобой это должно быть… легко. У Софьи Андреевны был аргумент: дети. Нам же с тобой… нам с тобой сейчас нужно… Время пришло, Вера, пойми, освобождаться — от пустого, ненужного. Я понял, поверь: все, что не в нас, — только в тягость. (Она молчит.) Меня здесь не будет. Одна в этих залах… Ну к чему тебе квартира — 102 квадратных метра?
Вера. Иностранные делегации принимать буду.
Порогин. Ну, будет нам истязать друг друга. Для себя я решил и только хочу… чтобы услышала. Поняла. И сама, чтобы не томилась, и меня не пытала. Вера, я здесь и с тобой жить больше не буду. Не буду. Понимаешь? Не буду.
Вера. Я не глухая, Митя. (Поднимает глаза и спокойно, вдруг, ясно на него смотрит.) Ты же скоро помрешь. Тогда они ко мне и придут. А я им все покажу. (Он молчит.) Скоро ведь, Митя? У тебя же пример. Ты — как он: он ушел — помер, и ты от него — все сделаешь — не отстанешь.
Порогин. Вера…
Вера. Только, Митя, он помер — весь мир узнал и заплакал, а ты помрешь — я одна…
Порогин. Как можешь, Вера? Горе, несчастье наше…
Вера. Я могу? Это он может!.. Это ему все дозволено!.. Жену, детей, дом — предал!
Порогин. А себя?
Вера. Но за то и получил!.. За то и получил!..
Порогин. А себя предавать изо дня в день? Себя — как?..
Вера. Сколько крови высосал, сколько крови…
Порогин. Ты ничего не поняла, ничего не поняла…
Вера. Выкинь эти глупости из головы! Пока не поздно — выкинь!..
Порогин. Глухая, упрямая, суетная…
Вера. Доживай, Митя! По доброму советую — доживай!
Порогин. Но ты же ничего не поняла! Он же ушел, потому что все понял! Что не надо цепляться!.. Что вся наша жизнь — стыд!.. Стыд, стыд!.. И что лучше умереть, чем так жить!.. (Медленно вдруг оседает на пол.) Понял, что лучше умереть…
Вера. Митя…
Порогин. Что стыдно…
Вера. Митенька…
Порогин. Стыдно…
Видимо, силы его оставляют.