Сто лет тому назад, в г. Владимире, на Клязьме, у Золотых ворот, помещалась парикмахерская некоего Павла Васильевича Карова. У этого парикмахера в Москве был родной брат Сергей Васильевич Каров, тоже парикмахер. Брат этот Сергей на пятой неделе Великого поста опасно заболел и умер. Его родная сестра, жившая при нем, тотчас сообщила о смерти его брату Павлу во Владимир. Но так как железной дороги в то время еще не было, а распутица и бездорожье были страшные, то Павел Васильевич не счел возможным ехать на похороны к брату.
Наступила Пасха. В первый день праздника, часов около десяти вечера, Каров прилег на диван и безотчетно задумался. Вдруг отворяется снаружи дверь и входит в комнату покойный Каров, брат Павла, который, перекрестясь пред иконами, подошел к Павлу и сказал: «Христос воскресе, Паша!».
Тот страшно испугался, но когда Сергей подошел поцеловаться, Павел ответил ему:
– Воистину воскресе, – и поцеловались. Затем покойник сел рядом с братом на диван.
– Мать наша тебе кланяется, ей там хорошо, – сказал явившийся брату.
– Да ведь ты. Сережа, умерэ – спросил Павел брата.
– Да, действительно, я умер.
– Как же ты пришел?
– А нас отпускают.
Кое-как ободренный Павел Каров встал, взял трубку, положил табаку и, закурив ее, предложил брату; но Сергей отказался, сказав: «У нас не курят». Не веря своим глазам, Павел начал тихонько ощупывать сюртук Сергея и оценивать, какого он качества. Оказалось, что сюртук был драповый, известного покроя., и у Павла не осталось более сомнения, что перед ним сидит именно его брат Сергей.
Побеседовав, Сергей изъявил желание пойти домой и, выйдя от Павла, направился прямо к церкви Николы Зарядного, где в колоннах паперти и скрылся совершенно.
Во время беседы с Павлом, Сергей сообщил ему следующее: «Когда меня похоронили, то сестра, взяв в свою пользу все мое добро, до настоящего-то не добралась. У меня в сундуке моем двойное дно, и сделано так незаметно, что не зная, его нельзя найти. Вот ты и возьми себе этот сундук; в нем положено сто пятьдесят рублей и расписка князя Голицына за год за бритье. Он тебе деньги выдаст». Таким образом, Павлу Васильевичу оставалось только проверить сказанное братом.
В воскресенье на Фоминой неделе он выехал в Москву. Явившись к сестре, похоронившей Сергея Васильевича, Павел расспросил о последних днях брата, а равно и о том, в чем брат был похоронен. Сестра рассказала, что она положила брата в сюртуке таком-то, панталонах таких-то, манишке такой-то, словом, она подтвердила все то, что видел сам Павел на брате. Затем, справляясь о том, по-христиански ли брат окончил жизнь, получил ответ, что он был соборован маслом, исповедан и приобщен Св. Тайн накануне смерти.
Относительно же имущества, оставшегося после Сергея, она показала пустой сундук. Павел попросил у нее этот сундук себе на память. Сестра охотно согласилась отдать его. Привез Павел Васильевич сундук в свой номер и начал осматривать его дно. Действительно, оказалось, что очень тонкая доска сверху дна привинчивалась к настоящему дну и поднималась, а под нею оказались ассигнации на сумму ровно полторы сотни рублей и расписка на девяносто рублей князя Голицына. С этою распискою Павел Каров явился к князю и тот, не сказав ни слова, выдал ему девяносто рублей.
Об этом происшествии Павел Васильевич Каров сообщил своему духовному отцу Гавриилу Ястребову. Отец Гавриил задумался над этим явлением. Спустя некоторое время, когда о. Гавриил пришел к Карову со святою водою и вновь просил рассказать об этом событии, Павел Васильевич охотно повторил этот рассказ и в присутствии причта. Вскоре Павел Васильевич тяжко заболел и позвал напутствовать себя своего духовного отца.
Желая вновь узнать истину, о. Гавриил в третий раз спросил Карова, правду ли он, Каров, рассказывает о явлении ему брата Сергея? Тогда Павел Васильевич, указывая на святые иконы и помня близкий смертный, час, удостоверил отца Гавриила, что все сказанное о явлении ему брата Сергея есть сущая правда, и что ему не было нужды вводить о. Гавриила в заблуждение, что беседа и христосование с мертвым были вполне реальны («Современные Известия», № 80, 1887).