Недавно одна крестьянка рассказала мне свой сон, который настолько интересен, что считаю нужным сообщить его вам. Но прежде скажу о ней самой. Она крестьянка деревни Ново-Марьевки, Ксения Трофимовна Малеткина, тридцати семи лет, грамотная, замужняя; в семье у нее муж и пятеро детей, живут бедно. В девушках она была очень богомольной, крепко любила посещать церковь. Родители ее перешли в раскол, в расколе помазывали и ее, хотя она раскола не любила. Сватали ее несколько женихов-раскольников, но она за них не пошла, а вышла за вдовца русского. Когда она была уже просватана и сидела раз на вечерке, пришел туда один из отвер--гнутых ею женихов, уже женатый, и, пройдя мимо нее несколько раз, посмотрел на нее и сказал: «Что? Не хотела выйти за нас, пошла за вдовца? Как выйдешь, так и будешь постоянно больна», – и ушел. Спустя немного времени после его ухода, Ксения стала искать вязальную иглу, но нигде не могла найти. Когда все разошлись, она продолжила поиски на полу и также не нашла, и только уже когда стала ложиться спать, почувствовала что-то постороннее в своей косе, кликнула подругу, и та вытащила из ее волос в несколько раз свернутую иглу… А надо заметить, что говоривший с нею мужик даже и близко к столу не подходил.
Выйдя замуж, Ксения действительно стала постоянно болеть. Возили ее к разным знахарям, но помощи не было никакой, – тем более, что сама она им не верила, и ездила, уступая просьбе родных, а наговоры их пила, обращаясь внутренно с молитвою к Спасителю и сотворив крестное знамение. Сказали тогда ей, что болезнь ее от того человека, который тогда прошел три раза мимо нее; по его приказанию «дух» и иголку завернул ей в косу. Потом Ксения ездила к уфимскому страдальцу Михаилу Ивановичу Безрукову, которому она жаловалась на свою боль, но он, увидав только ее, сказал ей: «Как тебя Господь-то любит, как Он, милостивый, тебя любит!» и не велел ей лечиться.
Еще будучи девицей, она видела такой сон. Настал Страшный суд. Великое множество людей собралось, но как судились они, этого она не видела, только смотрит, шум утих и остались с ней очень немногие. Она спросила кого-то невидимого ею: «Куда все ушли?». И голос отвечал: «Они осуждены». – «А мы?» – сказала она. «А вы идите вон в тот дом», – был ей указан прекрасный дом. На дороге росла чудная рожь, вдали виднелись роскошные луга и лесочек, и было сказано, что все это дано им от Бога в пользование. Когда они подошли к дому, то увидали Женщину, Жена эта сказала им: «Сюда не ходите, вы недостойны сего, а вот идите рядом, тут ваше жилище». Они спросили, кто она? – «Я – Божия Матерь». Поклонившись Ей, они пошли, куда было им указано, и в это время где-то внизу Ксения услыхала пение: «Святым Боже» и увидала, что поют в подземелье. Ей сказали, что там ее родители, что им хорошо, только темнее, чем здесь.
Не особенно давно она видела умершего своего отца, который на вопрос ее, не мучится ли он за веру свою, сказал, что за веру нет, ведь он не отрекался от Христа; тогда она спросила, не наказывают ли его за сквернословие, но он отвечал, что в этом грехе он покаялся, но плохо за мелкие грехи, которые он и грехом не считал. Перед смертию ее отец был особорован и причащен. Он все говорил, что ему не худо, а затем добавил: «Мы все с трепетом ждем Страшного суда…».
Муж у этой Ксении был человек честный и богомольный. Но несмотря на честность и набожность, в жизни им не везет, и живут они очень бедно, часто хворают сами, хворают и дети. Сон, о котором я еще хочу сказать, касается снохи Ксении – Агафий… Агафья Малеткина была замужем за братом Степана Малеткина (мужа Ксении), который был большой пьяница. Агафия стала и сама пить. Была она очень гордая, супружеской верности не соблюдала, обижала сирот сильно. Умерла пять лет тому назад, было ей тогда сорок пять-сорок семь лет, за три года до смерти жизнь ее изменилась: она захворала, ей свело ноги, открылись на ногах раны, в которых завелись черви, перед смертию особоровалась. Эту Агафию и видела Ксения во сне.
«Вдруг слышу, – говорит Ксения, – что звонят, и звон такой хороший, совсем не такой, как у нас. Дай-ка пойду в церковь, – подумала я, – и, одевшись, пошла. Прихожу в церковь, смотрю: стоит она как-то не так, точно лицом на запад, и иконы такие тусклые, а народ все незнакомый. Стала я смотреть на всех и вдруг вижу направо, в углу, стоит моя сноха Агафия Захариевна, одетая хорошо, по-праздничному. Я подошла к ней и стала было здороваться, да потом вспомнила, что она, ведь, умерла, а потому и сказала той женщине:
– Прости, тетенька, я обмишурилась, я думала, что ты моя сноха, а теперь вспомнила, что она умерла!
– Нет, ты не ошиблась, – сказала та женщина, – я самая Агафия и есть – сноха твоя.
– Как ты, ты ведь умерла?
– Да, я давно умерла!
– А как же ты сюда-то попала?
– А я на работах была, нас, ведь, на работу гоняют, недалеко от вас работа-то была, и хотелось вот мне тебя
увидеть в этом храме.
– Да разве покойники работают?
– Конечно, работают; кто что заслужит: вон, праведники заслужили себе Царство Небесное, так и не работают, а мы под властию князя тьмы, нас и заставляют работать; невыносимо трудно нам работать-то; а ежели когда не работаем, то сажают в темный угол.
– Господи! Неужели Господь тебя так и не простит, так ты и будешь тут?!
– Так и буду тут, наша молитва Богом не слышима, не слышит Бог загробной молитвы!
– Как ! Ведь и неприятелев-то (бесов), когда они ворочаются к Богу, Господь прощает!
– Не! Неправда. Они осуждены навечно. Они и вопиют, и плачут, и скорбят, да нет уж!.. А мы через людей воротиться можем.
– А как тебя, вот, воротить-то?
После этого вопроса Агафья откуда-то взяла небольшую корочку хлеба ржаного, черного-черного, и сказала:
– Вот возьми хоть этакую корочку хлеба, да разломи ее на сорок частей и раздай сорока человекам, да скажи каждому: «Помяни рабу Божию Агафию», то и тогда мне будет большая отрада.
Ксения, увидев хлеб у Агафьи в руках и удивившись, откуда у нее взялся хлеб, да такой черный, спросила:
– Он вас и хлебом кормит?
– Да, кормит, только не той пищей, что у вас; и спать дает, и мы отдыхаем. Только трудно под его властью-то быть.
– Если я подам за тебя милостыньку, то ты совсем тогда от него уйдешь?
– Нет, еще не совсем!
– А как же тебя совсем-то выручить?
– Вам тяжело будет.
– Как же тяжело?
– Да надо отслужить обедню и панихиду; тогда я избавлюсь совсем от их рук. А если не отслужите, то я останусь навечно в их руках. – Помолчав немного, она жалобно и протяжно сказала:
– Отслужи обедню-то, Аксиньюшка! – Затем опять сказала:
– Спасибо еще маслом меня соборовали, мне отрада есть, а ежели бы не соборовали, то по моим-то делам мне место-то было в геенне.
– Разве еще мука есть?
– Еще две ниже нас муки: одна – геенна, а другая – тартар.
– А Яков-то с вами?
– Какой Яков?
– Кочуров, кум-то твой!
– Разве он умер?
– Умер!
– А я про него и не слыхала.
– А разве вам слух есть?
– Как нет? Слух есть… Когда блаженная душа идет, мы ее сопровождаем, завидуем, а когда к нам идет какая, то мы скорбим – встречаем ее, а которые ниже нас – те нам неизвестны .
Затем во сне Ксения пала на колени и стала просить Бога простить ее сродницу, и с этим проснулась…
Так как сон этот, мне думается, был реальным видением, то и счел я нужным описать его вам. Видела Ксения его месяца два тому назад и говорит, что Агафия ей говорила очень много, но вот – хоть убей, ничего не может иного вспомнить, кроме сказанного, а это все как сейчас помнит.
А я удивился тому, как теперь дивно – подробно – раскрыта нам загробная жизнь, если взять во внимание повествования всех святых отцов и подвижников, такие факты, как у Нилуса, или такие видения, как у этой женщины. Остается только приложить веру! И первое пришествие Спасителя не было чем-то неожиданным, неподготовленным; нет, оно было по всей земле подготовлено: и смутным сознанием язычников, и ясной речью пророков, и каким-то безотчетным голосом сердца у всех людей. Так и теперь постепенно подготовляется человечество ко Второму пришествию нашего Господа и к восприятию будущей жизни. Вспоминается слово пророческое: Излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, старцам вашим, будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения (Иоил. 2, 28). И это время настало, настало время благоприятное и день спасения. Как умножились все эти видения, как разнообразно полны они, как растет слава святых, особенно Божией Матери, как они близки нашему духу, как распространяются широко жития святых, как издаются если не целые творения, то выдержки из творений святых отцов, и все это разливается по многомиллионной массе православного народа, а прибавьте к этому все стотысячные Безкровные Жертвы, чуть не ежедневно совершаемые по всему лицу земли, и невольно подумаешь, что небо преклонилось к земле, и скоро сольются они. Нагрешив много, люди боятся и унывают, – знают, что нагрешили, и что Бог побьет прутом, а враг – сатана нарочно чернит будущее и распускает молву: будет-де погибель великая. – Не надобно отчаиваться, – уныние опасно, не надобно тешить врага; Господь покарает – Господь и помилует. Ныне время благоприятное ко спасению («Странница», стр. 5-6).