Выражаю большую благодарность Владимиру Геннадьевичу Макарову, кандидату философских наук, научному сотруднику Центрального архива ФСБ России, за ряд публикаций о моем отце и за теплый прием в Центральном архиве ФСБ России.

Григорий Зобач. Фото 1940 г.

 

Глава первая

«Михаил Борисович, я Вас очень прошу, примите во внимание мой план дальнейшей работы. …Они мне верят, они ничего не подозревают. … я уверен, если мне дадут задание, то я больше принесу пользы для нашей Родины за один месяц, чем за эти девять.

…Они мне по — прежнему все доверяют, начнут меня усиленно готовить по разведке, чтобы добывали те сведения, которые им нужны, …дадут выбрать мне каких только захочу лучших двух разведчиков и могут дать еще одну группу москвичей, если я соглашусь устроить их в Москве. Денег я возьму сколько захочу и что захочу, и не позже как через месяц они нас выбросят в Москву для дальнейшей работы. … Я Вас очень прошу, дайте мне эти возможности».

Во все времена человеческой истории новейшие открытия в области науки и техники прежде всего находили свое применение на полях сражений. Не стало исключением открытие радиосвязи.

Дезинформация противника путем сообщения ему ложных сведений военного и экономического характера является одним из старых и испытанных средств ведения войны. Для того чтобы дезинформация возымела свое действие, ее следовало подавать противнику в таком виде и таким образом, чтобы он принял ее за действительность и при попытке проверить полученные сведения не смог бы отличить обман от истины. При этом большое значение играет степень доверия противника к источнику информации.

С началом Второй мировой войны радиоэфир в полной мере стал новой сферой противоборства.

Радиоигра (Funkspiel — «радиоигра» или «радиоспектакль») — в практике контразведки XX века использование средств радио-связи в оперативной игре для дезинформации разведывательных органов противника. Для радиоигры часто используют захваченного контрразведкой перевербованного разведчика-радиста или двойного агента. Радиоигра позволяет имитировать деятельность уничтоженной или никогда не существовавшей разведсети (и таким образом снижать активность противника по заброске новых разведчиков), передавать противнику дезинформацию, получать сведения о намерениях его разведывательных органов и достигать других разведывательных и контрразведывательных целей.

Возможность провала и последующей радиоигры всегда учитывалась при планировании разведывательных операций. Заранее оговаривались различные действия в радиограмме, по наличию или отсутствию которых можно было бы понять, что радист работает под контролем противника. Радиоигра, являясь острым оружием, при неосторожном или неумелом ведении её может быть обнаружена и использована противником против вас.

В нацистской Германии радиоиграми с противником параллельно занимались две службы — военная разведка (Абвер) и Главное управление имперской безопасности (РСХА). За несколько месяцев до начала нападения на СССР периферийные органы германской разведки — «Абвер» (АСТ) — в Кенигсберге, Штеттине, Вене и Кракове организовали разведывательные и диверсионные школы, в которых проводилась подготовка разведчиков-диверсантов, предназначенных для использования против Советского Союза. С началом боевых действий на советско-германском фронте германская разведка приступила к расширению разведывательно-диверсионных школ по подготовке квалифицированной агентуры. Такие школы были организованы при штабе Абвер и АСТ-«Остланд», а также разведывательных и диверсионных абверкомандах, в городах Варшаве, Валге, Борисове, Смоленске, Минске. Агентура для обучения вербовалась в основном среди советских военнопленных и перебежчиков, а также среди антисоветски настроенных граждан, оставшихся на оккупированной территории СССР. При отборе особое внимание обращалось на сведения биографического характера кандидатов и выявление их «политической физиономии» (где и кем работал, где проживал до армии, образование, специальность, принадлежность к партии большевиков, к комсомолу). Спрашивали, не репрессировался ли сам или кто из родственников.

Одновременно в разведывательных школах обучалось по 50 — 200 агентов. Срок обучения агентов в зависимости от характера их деятельности был различен: для разведчиков ближнего тыла — от двух до четырех недель; диверсантов — от двух недель до двух месяцев; радистов — до пяти месяцев и более.

Агенты-радисты, кроме общих дисциплин, изучали радиодело: умение работать на ключе на слух, правила вступления в связь с радиоцентром, методы шифровки и дешифровки радиограмм, правила заполнения документов прикрытия и пользования ими во время нахождения в советском тылу. Переброску агентов с предварительным проведением всех необходимых мероприятий осуществляли: на северном направлении — разведывательный центр с условным обозначением «Марс», дислоцированный в Пскове; на центральном участке фронта — «Сатурн», дислоцировавшийся в Смоленске; на южном направлении — «Орион», дислоцировавшийся в Полтаве. Общее руководство деятельностью этих разведывательных органов осуществлял штаб «Вали» (Абвер).

Абверкоманда-103 (AK-103) до июля 1943 г. именовалась АК-1В и действовала при немецкой группировке «Митте». Позывной — «Сатурн». Команду последовательно возглавляли: подполковник Герлиц Феликс, капитан Бернбрух, лейтенант Борман.

Команда и подчиненные ей группы вели работу против Западного, Калининского, Прибалтийских, Центрального и Белорусского фронтов, уделяя основное внимание городам Москве и Саратову. В первый период деятельности вербовала агентуру из русских белоэмигрантов, членов украинских и белорусских национальных организаций. С осени 1941 г. агентура вербовалась главным образом в лагерях военнопленных в Борисове, Смоленске, Минске, Франкфурте-на-Майне.

В г. Борисове в августе 1941 г. абверкомандой 103 была организована разведывательная школа, которая сначала размешалась в д. Печи на территории бывшего военного городка (6 км южнее Борисова по дороге на Минск) (полевая почта № 09358 Б). Начальником школы был капитан Юнг. В феврале 1942 г. школа была переведена в дер. Катынь (23 км западнее Смоленска). В местечке Печи было создано подготовительное отделение, где агенты проходили проверку и предварительную подготовку, а затем направлялись в Катынь для обучения разведывательному делу. В последующем школа была переведена обратно в Печи. Школа готовила агентов-разведчиков и радистов. В ней одно временно обучалось около 150 человек, из них 50–60 радистов. Срок обучения разведчиков — 1–2 месяца, радистов — 5–6 месяцев. При зачислении в школу каждый разведчик выбирал псевдоним. Категорически запрещалось называть свою настоящую фамилию и расспрашивать об этом других разведчиков. Подготовленные агенты перебрасывались в тыл Красной Армии по 2–3 человека (один из них — радист) и в одиночку, главным образом на центральных участках фронта, а также в Московскую, Калининскю, Рязанскую и Тульскую области. Часть агентов имела особое задание пробраться в Москву и осесть там. Кроме того, обученные в школе агенты засылались в партизанские отряды для выявления их дислокации и местонахождения баз. В советский тыл агенты перебрасывались непосредственно абверкомандой 103 и частично подчиненными ей абвергруппами.

Протокол допроса

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

«…

Вопрос: — Сколько времени Вы находились в Смоленске?

Ответ: — Там я находился в течение одного месяца и 20 дней.

Вопрос: — Куда Вы были направлены из Смоленска?

Ответ: — Из Смоленска я был направлен в военный городок Печи, в 3-х километрах от Борисова БССР.

Вопрос: — В связи с чем Вы были направлены в Печи?

Ответ: — Мне не было сказано почему я направляюсь в Печи. Было только известно, что в Печи военнопленных кормили значительно лучше и предоставляли возможность свободно ходить по городку.

Вопрос: — Находясь в лагере, Вы допрашивались немецким командованием?

Ответ: — Нет, как в Смоленске, так и в Печи меня не допрашивали. В Смоленске было только об”явлено о том, что кто знаком с радиоделом, тот может работать по своей специальности. После такого об”явления я заявил, что имею знания по радиоделу.

Вопрос: — Куда Вы были направлены из Печи?

Ответ: — Из Печи 15 марта 1942 года меня направили в дер. Катынь, не далеко от Смоленска.

По приезде в Катынь, мне стало известно, что меня привезли в школу германской разведки.

Вопрос: — Сколько времени Вы обучались в Катыньской школе?

Ответ: — В Катыньской школе разведчиков я обучался в течении шести месяцев.

Вопрос: — Что Вы изучали в этой школе?

Ответ: — Я изучал радиодело и вопросы разведывательной работы. На лекциях по разведывательной работе нам говорили о методах работы НКВД, в частности о наружном наблюдении и следствии.

По вопросу наружного наблюдения нам говорили, каким образом установить, что за тобой ведется наблюдение, как себя вести среди населения, чтобы не быть замеченным агентами НКВД.

По вопросу следствия было сказано, чтобы на следствии ни в чем не сознавались и стараться своими ответами запутать следствие.

Вопрос: — Сколько разведчиков обучалось в школе?

Ответ: — В марте месяце в школе было всего человек 80, из коих примерно человек 20 радистов, а остальные разведчики-ходоки.

В последнее время радистов было также человек 20, а разведчиков 90. В числе этого состава есть четыре девушки, из коих 2 в группе радистов, а 2 в группе разведчиков.…»

Летом 1941 года советские разведчики начали операцию, которая и поныне считается «высшим пилотажем» тайной борьбы и вошла в учебники по разведывательному ремеслу. Она длилась практически всю войну и на разных этапах по-разному называлась — «Монастырь», «Курьеры», а затем «Березино». Ее замысел первоначально состоял в том, чтобы довести до немецкого разведцентра целенаправленную «дезу» о якобы существующей в Москве антисоветской религиозно-монархической организации «Престол», заставить вражеских разведчиков поверить в нее как в реальную силу. И таким образом проникнуть в разведсеть гитлеровцев.

Миновали годы, и имена участников и сами события сейчас преданы огласке Центральным архивом ФСБ. Оперативные радиоигры советской контрразведки с гитлеровским Абвером под кодовыми наименованиями «Монастырь», «Курьеры» и «Березино» достаточно полно описаны в литературе. Подобных операций за время войны проведено много, но эти — предмет гордости чекистов, потому что проведены красиво, эффектно, масштабно, без сбоев и крупных «проколов». Достаточно сказать, что на дезинформацию чекистов клюнули и Гитлер, и Геринг, и командование вермахта.

Разработкой оперативной игры занимались Особая группа при наркоме внутренних дел (комиссар госбезопасности 3-го ранга П. А. Судоплатов, комиссар госбезопасности Н. И. Эйтингтон) и с января 1942 г. 4-е управление НКВД (подполковник М. Б. Маклярский, комиссар госбезопасности В. Н. Ильин). Центральной фигурой операции «Монастырь» являлся Александр Демьянов (агент советской контрразведки «Гейне», в архивах Абвера значившийся как «Макс»). Выходец из дворянской семьи, племянник начальника контрразведки белого генерала Улагая. До 1914 г. Демьянов жил и воспитывался за границей. Он был завербован ОГПУ в 1929 г. и уже имел более чем десятилетний стаж агентурной деятельности.

Судоплатов, Павел Анатольевич (1907–1996) — один из руководителей советских органов безопасности; генерал-лейтенант. Уроженец г. Мелитополя. После начала Великой Отечественной войны с 5 июля 1941 г. — начальник Особой группы при наркоме внутренних дел СССР, с 3 октября 1941 г. — 2-го отдела НКВД СССР. Одновременно с 30 ноября 1941 г. по 1 июня 1942 г. — заместитель начальника 1-го управления НКВД СССР. 1942–1947 начальник 4-го Управления НКВД — НКГБ — МГБ СССР. С 1947 — начальник спецслужбы МГБ СССР. 21 августа 1953 г. арестован в собственном кабинете. 12 сентября 1958 г. на закрытом заседании Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорен к тюремному заключению сроком на 15 лет, с последующим поражением в политических правах на 3 года. 17 октября 1958 г. лишен воинского звания и наград, как осужденный ВС СССР. С сентября 1958 г. отбывал наказание во Владимирской тюрьме, где перенес три инфаркта, ослеп на один глаз, получил инвалидность 2-й группы. Освобождён по отбытию срока наказания 21 августа 1968. После освобождения занялся литературной деятельностью. Незадолго до смерти в соавторстве с младшим сыном Анатолием Павловичем Судоплатовым опубликовал книгу воспоминаний о своей жизни «Разведка и Кремль» (Россия, 1996), ставшую международным бестселлером. Через полгода после смерти вышла в свет его последняя книга — «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950». По решению Главной военной прокуратуры РФ от 10 февраля 1992 г. реабилитирован.

Эйтингон, Наум Исаакович (1899–1981) — генерал-майор НКВД, уроженец г. Шклов Могилевской области. В органах госбезопасности с 1920 г., службу начинал в Гомельской губернской ЧК, с 1923 г. в Иностранном отделе ОГПУ (разведка). В мае 1941-го назначен заместителем начальника 1-го управления НКГБ СССР. С первых дней войны в Особой группе при наркоме внутренних дел, основной задачей которой была организация диверсий в тылу противника, с августа 1942-го — заместитель начальника 4-го управления НКВД — НКГБ СССР. Сыграл ведущую роль в проведении ставших легендарными оперативных радиоигр против немецкой разведки «Монастырь», «Курьеры»., В 1944 году в ходе операции «Березино» оперативная группа НКВД под его непосредственным командованием захватывала и перевербовывала диверсантов в белорусских лесах. В октябре 1951 года был арестован. В марте 1953 был освобожден после смерти Сталина. 21 июля 1953 г. вновь арестован по «делу Берия». В 1957 г. он был осужден к 12 годам лишения свободы. Отбывал срок во Владимирской тюрьме. В 1964 г. вышел на свободу. С 1965 г. старший редактор издательства «Международные отношения» и «Международная книга». Только в апреле 1992 г. последовала его посмертная реабилитация.

Ильин, Виктор Николаевич (1904–1990) — Руководящий сотрудник органов государственной безопасности СССР. Комиссар госбезопасности (1943). Начальник третьего отдела Секретно-политического Управления НКВД, занимавшегося работой с творческой интеллигенцией. Арестован 3 мая 1943 г. сотрудниками СМЕРШ на рабочем месте. В течение почти девяти лет (с мая 1943 по февраль 1952) находился под следствием во Внутренней тюрьме НКГБ-МГБ. Приговорён 20 февраля 1952 г. ОСО МГБ СССР по ст. 58—1"б» к 8 годам и 10 месяцам тюремного заключения (фактически проведенный в предварительном заключении срок) и 3 марта 1952 г. из тюрьмы выпущен. Отбыв срок, он уехал в Рязань, где работал грузчиком. В 1953 году после смерти Сталина подал на реабилитацию. Ему разрешили приехать в Москву, однако реабилитация состоялась лишь в 1954 году, после расстрела Берия. С июня 1955 г. до 1977 г. работал секретарем по организационным вопросам Московского отделения Союза писателей СССР. 11 сентября 1990 г. погиб, переходя улицу недалеко от своего дома на Ломоносовском проспекте в Москве. Был сбит на пешеходном переходе; водитель автомобиля с места ДТП скрылся. Преступление осталось нераскрытым. За добросовестную контрразведывательную работу удостоен звания «Почетный чекист».

Маклярский, Исидор (Михаил) Борисович (1909–1978) — полковник госбезопасности, с июля 1941 г. — начальник отделения Особой группы, с сентября — 2-го отдела НКВД, с января 1942 г. по 1945-й начальник 3-го отдела в 4-м диверсионно-разведывательном Управлении. Принимал участие в дезинформационных операциях «Монастырь» и «Березино». Руководил работой А. П. Демьянова и Г. Г. Зобача, принимал непосредственное участие в радиоиграх. 6 ноября 1951 г. арестован. Освобожден 16 ноября 1953 г. 1960–1972 гг. — организатор и первый директор Высших сценарных и режиссерских курсов в Москве. Автор произведений о разведчиках и чекистах, шести киносценариев на разведывательную тему: «Подвиг разведчика», «Секретная миссия», «Инспектор уголовного розыска», «Будни уголовного розыска», «Агент секретной службы». Лауреат Сталинских премий. Заслуженный работник культуры РСФСР (1970).

Демьянов, Александр Петрович (1910–1978) — сотрудник советских органов госбезопасности (внешняя разведка и контрразведка, псевд. Гейне). Происходил из знатной казачьей семьи, дворянин. В середине 20-х годов проживал в Ленинграде, где начал работать электромонтажником, учился в Политехническом институте, из которого был отчислен как «социально чуждый элемент». В 1929 году по доносу был арестован «за хранение оружия» и «антисоветскую пропаганду». В этот год он был завербован ОГПУ, став негласным его сотрудником. С началом Великой Отечественной войны он активно готовился к операции «Монастырь», которая разрабатывалась как радиоигра специально для борьбы с Абвером. С августа 1944 по май 1945 года он участвовал в новой контрразведывательной операции «Березино». В послевоенные годы работал инженером-электриком в одном из научно-исследовательских институтов. Награждён орденом Красной Звезды.

 

Глава вторая

По задумке чекистов, «Гейне» предстояло внедриться в действовавшую в Москве антисоветскую организацию, состоявшую в основном из русской аристократии. Туда входили, например, бывший предводитель Дворянского собрания Нижнего Новгорода Глебов, поэт Садовский, скульптор Сидоров. В своё время они учились в Германии, по имевшимся сведениям, были известны немецким спецслужбам.

Ведущую роль в организации «Престол» — так назвали чекисты её разработку — играл Садовский. Писал он много, но в Советском Союзе не издавался. Среди прочих произведений им была написана целая ода в честь «немецких войск — освободителей Европы», о чем знали немцы. Все эти люди были в преклонном возрасте, проживали в приюте Новодевичьего монастыря.

17 февраля 1942 года Демьянов — «Гейне» перешел линию фронта и сдался немцам, заявив, что он — представитель антисоветского подполья. Офицеру Абвера разведчик рассказал об организации «Престол» и о том, что послан ее руководителями для связи с немецким командованием. Сначала ему не поверили, подвергли серии допросов и тщательных проверок, включая имитацию расстрела, подбрасывание оружия, из которого он мог перестрелять своих мучителей и скрыться. Однако его выдержка, четкая линия поведения, убедительность легенды, подкрепленная реально существовавшими лицами и обстоятельствами, в конце, концов заставили немецких контрразведчиков поверить.

Под кличкой «Макс» он после трех недель обучения азам шпионского дела, был 15 марта 1942 года заброшен с парашютом в советский тыл, с заданием вести активную военно-политическую разведку. От организации «Престол» Абвер ожидал активизации пацифистской пропаганды среди населения, развертывания саботажа и диверсий.

Вскоре, чтобы упрочить положение Демьянова в германской разведке и снабжать через него немцев ложными данными стратегической важности, его устроили офицером связи при начальнике Генерального штаба маршале Шапошникове.

Его телеграммы касались в основном железнодорожных перевозок воинских частей, военной техники и т. д., что давало возможность немцам рассчитать заранее планируемые нашей армией действия. Но руководители операции «Монастырь» исходили из того, что наблюдение за железными дорогами ведется и настоящей немецкой агентурой. Поэтому по указанным «Гейне» маршрутам под брезентовыми чехлами направлялись деревянные «танки», «орудия» и другая «техника». Чтобы подтвердить сообщения «Гейне» о совершенных «его людьми» диверсионных актах, в прессе печатали заметки о вредительстве на железнодорожном транспорте. Информация, сообщаемая «Гейне», делилась на сведения, добытые его «источниками» и им самим.

Адмирал Канарис, глава Абвера, считал своей огромной удачей, что заполучил «источник информации» в столь высоких сферах, и не мог не похвастаться этим успехом перед своим соперником, начальником VI управления РСХА бригаденфюрером СС Вальтером Шелленбергом. В написанных после войны в английском плену мемуарах тот с завистью засвидетельствовал, что военная разведка имела «своего человека» возле маршала Шапошникова, от которого поступило много «ценных сведений».

Канарис, Франц Вильгельм (1987–1945) — один из руководителей германской военной разведки; начальник Управления разведки и контрразведки Абвер. Возглавлял Абвер с января 1935 до февраля 1944 г. Адмирал (1940). Казнен 9 апреля 1945 года.

Шелленберг, Вальтер Фридрих (1910–1952) — один из руководителей германской внешней разведки; бригадерфюрер СС (1944), с 1943 г. начальник политической разведки. Позднее — преемник адмирала Канариса на посту руководителя военной разведки Третьего рейха.

Шапошников, Борис Михайлович (1882–1945) — советский военачальник; Маршал Советского Союза (1940). В 1937–1940 и в июле 1941 — мае 1942 начальник Генштаба, одновременно в 1937–1943 заместитель наркома обороны СССР. В 1943–1945 начальник Военной академии Генштаба.

В начале августа 1942 года Демьянов («Макс») сообщил немцам, что имеющийся в организации передатчик приходит в негодность и требует замены. Вскоре на конспиративную квартиру НКВД в Москве явились два абверовских курьера, Станкевич и Шакулов, доставивших 10 тысяч рублей и продукты. Они сообщили о месте спрятанной ими рации. Первая группа немецких агентов оставалась на свободе в течение десяти дней, чтобы чекисты смогли проверить их явки и узнать, не имеют ли они связей еще с кем-то. Потом связников арестовали, доставленную ими рацию нашли. А немцам «Макс» радировал, что курьеры прибыли, но переданная рация повреждена при приземлении.

Станкевич, Иосиф Петрович (нем. псевд. «Березкин»; 1918-?) — участник операции «Монастырь», из кулацкой семьи, шофер, попал в плен к немцам 13 октября 1941 г. в районе г. Вязьмы, в апреле 1942 г. вступил в антисоветскую организацию «Белорусская громада» и вскоре после этого был завербован для работы в германской разведке. Согласился на сотрудничество с советской разведкой в операции «Монастырь».

Шакулов, Иван Ермолаевич (1919–1942) — агент германской разведки. Летчик-штурмовик 566-го авиаполка. В плен попал 5 июня 1942 г. в районе ст. Угры. Добровольно поступил на службу в германскую разведку 3 июля 1942 г. Умер в тюрьме от паралича сердца.

В сводках наружного наблюдения Станкевич получил кличку «Длинный», а Шакуров — «Лысый».

Из сводки наружного наблюдения за объектом «Длинный»

«Выйдя из здания телеграфа, где купил открытку с видом Московского Кремля, по улице Горького объект дошел до Елисеевского магазина. Зайдя в магазин, потолкался у рыбного, затем мясного отделов и, пройдя в винный отдел, внимательно осмотрелся и стал наблюдать за посетителями. Особенно привлекали его внимание военные и выпившие покупатели. Выйдя из магазина, объект прогулочным шагом отправился в сторону Белорусского вокзала. Увидев магазин «Пионер», зашел туда, внимательно осмотрел товар с пионерской символикой и, ни с кем не встречаясь, вышел из магазина и продолжил путь к вокзалу.

Дойдя до вокзала, вошел в здание, обратился в справочную за справкой о расписании движения поездов в сторону Смоленска. В залах ожидания внимательно осматривался, видимо, считал военных. Обойдя все залы, вышел на перрон Белорусского вокзала. На перроне вел себя активно, все время перемещаясь, подсчитывал и рассматривал эшелоны, уходящие в сторону фронта.

В 13.54 вернулся в здание вокзала, прошел в буфет, купил две бутылки пива и три бутерброда с колбасой. Прошел к столику возле окна, из которого был виден перрон, и, сев за него, приступил к еде.

В 14.50 покинул буфет и вернулся на перрон, где продолжил свои наблюдения.

В 15.00, в соответствии с полученными инструкциями, был очень тихо арестован и доставлен на Лубянку. Объект «Длинный» помещен во внутреннюю тюрьму на Лубянке».

Из сводки наружного наблюдения за объектом «Лысый»

«Находясь на Главпочтамте вместе с «Длинным», стал заигрывать с молодой, симпатичной и очень хорошо одетой блондинкой, которая стояла в очереди, чтобы послать телеграмму. После ухода «Длинного», объект продолжил разговор с женщиной, что, видимо, нравилось последней, так как она смеялась. После отправления телеграммы № 1642 в военный госпиталь г. Омска девушка написала что-то на испорченном телеграфном бланке и передала «Лысому», после чего удалилась, помахав ему рукой и громко произнеся: «До встречи». Блондинка была взята под наблюдение.

После выхода из здания телеграфа женщина зашла в магазин «Ткани», который расположен напротив. Внимательно осмотрев продаваемый товар, но так ничего и не купив, вышла из магазина и пошла пешком, больше никуда не заходя. Добравшись до дома № 31 по Бутырскому валу, вошла в первый подъезд, поднялась на третий этаж и вошла в квартиру № 9, открыв ее своим ключом.

Выйдя с телеграфа через 5 минут после ухода блондинки, объект «Лысый» покрутился по магазинам, находящимся рядом, нашел пивной ларек и пристроился возле него. Спустя час стал спрашивать у прохожих, как добраться по нужному адресу, показывая при этом бумажку, полученную от девушки. После долгих расспросов отправился в ту же сторону, куда ранее ушла блондинка. По дороге объект заходил в три продуктовых магазина, покупал водку, консервы, спрашивал везде конфеты, но не нашел. Дошел до Бутырского вала, не торопясь пошел по улице, сверившись с запиской. Около дома № 31 остановился, осмотрелся и направился к первому подъезду, где его уже ждали оперативные сотрудники. Арестован бесшумно в подъезде, в соответствии с полученными инструкциями. Отправлен на Лубянку. Объект «Лысый» помещен во внутреннюю тюрьму на Лубянке».

Позднее блондинку, разговаривавшую с «Лысым», проверили. Оказалось, что она Еникеева Марина Сергеевна, 1922 года рождения, уроженка Москвы, проживает по адресу: Бутырский вал, дом 31, квартира 9. Живет вместе с матерью — Еникеевой Ниной Борисовной, 1901 года рождения, муж которой после ранения на фронте находится в госпитале города Омска. Еникеева Марина Сергеевна не замужем, работает швеей в ателье массового пошива № 16.

В то время, когда «гости» «Гейне» совершали прогулку по городу, в 4-м Управлении НКВД СССР шла обычная будничная работа. За подписью начальника 4-го Управления П. А. Судоплатова был подготовлен рапорт на имя Л. П. Берии, в котором сообщалось о прибытии в Москву немецких курьеров и отмечалось, что ближайшей перспективой дальнейшей разработки оперативного дела «Монастырь» является подготовка повторного ухода «Гейне» за линию фронта для его внедрения и работы на оккупированной территории.

На этом рапорте Берия поставил резолюцию: «В отношении Станкевича и Шакурова подготовьте доклад в ГКО товарищу Сталину».

Интерес к разворачивающимся событиям был необычайно велик, даже на самом верху. Все понимали серьезность и значительность начатого дела. Многие пункты плана агентурно-оперативных мероприятий по операции «Монастырь», утвержденного еще 27 августа 1942 года народным комиссаром НКВД СССР Л. П. Берией, были выполнены. Таким образом, все крепче натягивались нити, связывающие игроков.

Берия, Иван Георгиевич (1899–1953) — советский государственный деятель; генеральный комиссар госбезопасности (1941). В 1938–1945 гг. — нарком внутренних дел СССР, одновременно в 1941–1945 гг. — член ГКО. В 1953 г. осужден по подозрению в государственных преступлениях. Не реабилитирован.

С арестованными Станкевичем и Шакуловым провели индивидуальную вербовочную работу.

В результате работы Станкевич легко пошел на контакт и согласился сотрудничать с органами государственной безопасности, даже радуясь этому обстоятельству. Он подробно рассказал о себе, о том, что был завербован немцами, попав в плен. В концлагере Станкевич очутился после того, как его нашли на поле боя без сознания. Он дал согласие на учебу в немецкой разведшколе, думая, что сможет вернуться на Родину, а после переброски на советскую территорию явится с повинной. Однако, оказавшись в Москве, с повинной не пришел, так как боялся Шакулова и помнил его рассказы о том, что за работу на немцев будет обязательно расстрелян.

Шакулов на вербовку не соглашался, и выпускать его было очень опасно.

Станкевич под контролем сообщил немцам по рации, что они с Шакуловым благополучно прибыли в Москву.

 

Глава третья

Следующая фаза тайного поединка с германской разведкой, развивавшаяся параллельно с операцией «Монастырь», получила наименование «Курьеры». В рамках начавшейся новой «игры» с Абвером, 7 октября 1942 г. на конспиративной квартире «Гейне» были задержаны немецкий курьер Шалаев Анатолий Иванович, прибывший вместе с радистом «Кондратьевым» (Зобач Григорий Григорьевич). Они были сброшены на парашютах в районе ст. Лихославль Калининской области. Немецкие агенты, прибыли с заданием передать «Гейне» радиопередатчик, 20000 рублей и «свежие» фиктивные документы для ранее прибывших курьеров Станкевича и Шакулова. Кроме доставки посылки, Зобач и Шалаев получили задачу легализоваться в Москве и приступать к самостоятельной работе. Полученные разведданные они должны были передавать в «Сатурн» по своей рации.

Центральный архив ФСБ России»…

Зобач Г. Г. 1 октября 1942 г. в составе разведгруппы был заброшен в советский тыл под г. Лихославлем Калиниской области с заданием на оседание и проведение разведывательной работы в Москве, с документами на имя Чуба Григория Григорьевича, сержанта госбезопасности, оперуполномоченного ОО дивизии 34-й армии. 8 октября 1942 г. Зобач Г. Г. арестован Управлением НКВД СССР по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ст. 58—1 «б» УК РСФСР. После предварительного следствия Зобач Г. Г. дал признательные показания, в дальнейшем использовался в радиоигре «Кондратьев», проводившейся органами НКВД СССР в октябре-декабре 1942 г.…»

Из протокол допроса

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

«…

Я родился Шлисельбурге, где и проживал до 1937 г., а потом после смерти отца, мать и две сестры выехали в колхоз «Прожектор» возле местечка Селещи, Ушаченского р-на, БССР, к родственникам матери. В 1938 году мать и сестра выехали в Витебск к сестре матери ЧУЛЬБА Елене Антоновне, а я остался в деревне, где прожил до 1939 г.

В 1939 г. уехал учиться в Минск в спортивную школу. После окончания школы в 1940 г. был направлен на работу в г. Борисов, инструктором физкультуры, где и работал до прихода туда немцев.

А мать ЗОБАЧЕВА София Антоновна и сестра ЗОБАЧЕВА Мария Григорьевна до войны проживали в Витебске.

С началом войны мать в июле 1941 г. во время бомбардировки Витебска была убита, а сестра переехала на жительство в колхоз «Прожектор» к брату матери.

Вторая сестра до войны училась в Минске в медшколе и теперь находится в Красной Армии на фронте.

«

Из протокол допроса

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

«…

Вопрос: — Какими фиктивными документами Вас снабдила германская разведка?

Ответ: — Мне было выдано удостоверение личности на имя ЧУБА Григория Григорьевича, в котором было сказано, что я являюсь сержантом государственной безопасности и работаю в должности оперативного уполномоченного Особого Отдела НКВД 34 армии.

Командировочное удостоверение, в котором указывалось, что я командируюсь в г. Москву по специальному заданию. Срок командировки кончался, как было указано, после выполнения задания. Таких командировочных удостоверений я имел четыре с указанием продления их срока. Последний срок продления командировки был 20 ноября 1942 г.

Требование на получение жел-дор. билета, которое мною было использовано в Лихославе при получении билета на Москву.

Вопрос: — Почему Вам было выдано фиктивное удостоверение личности как сотруднику НКВД?

Ответ: — Мне было сказано, что с таким документом легче провести радиостанцию, так как в поездах у сотрудников НКВД не проверяют вещи.

Если-же при просмотре вещей была-бы обнаружена радиостанция, я должен заявить, что еду в командировку для выполнения спецзадания.

«

За два месяца было передано несколько радиограмм. Учитывая, что противник забросил свою агентуру преимущественно для сбора разведывательных сведений, органы НКВД передали через захваченную рацию противника дезинформационный материал, пользуясь этим исключительно в целях поддержания авторитета радиоточки перед немцами, чтобы под прикрытием этой дезинформации успешнее осуществлять намеченные контрразведывательные мероприятия.

На допросах Шалаев признался, что еще до призыва в армию в Москве на заводе НКАП был связан с группой лиц, совместно с которыми вел антисоветскую работу. После прибытия в столицу по заданию немецкой разведки ему удалось связаться с этой группой и получить их согласие на сотрудничество по сбору секретных сведений. Связанные с Шалаевым и привлеченные им к работе четыре человека были арестованы органами государственной безопасности по его показаниям.

Шалаев, Анатолий Иванович (1912-?) — агент германской разведки. Уроженец Москвы. Слесарь завода № 24 НКАП. В январе 1942 г. сдался в плен в районе Ржева. В апреле 1942 г. завербован немецкой разведкой. Задержан советской контрразведкой в ходе операции «Монастырь».

«Протокол допроса

Обвиняемого СТАНКЕВИЧА Иосифа Петровича.»…

С Зобачем познакомился на вечере 14 или 15 апреля 1942 г., в связи с отъездом 11 человек «БГ» в Катыньскую школу германской разведки, затем учился в школе вместе. В школе вел себя несколько замкнуто, но учился хорошо. В отношении учебы по радиоделу он считался передовым.

Отношения с руководством школы у него были хорошие. За успешную учебу его зондерфюрер всегда хвалил.

«

Протокол допроса

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

«… Вопрос: — Кто руководит Катыньской школой разведчиков?

Ответ: — Катыньской школой разведки руководит зондерфюрер — капитан германской разведки, …. Все приезжающие в школу офицеры называют его доктором.

В школу часто приезжает подполковник германской разведки, который возглавляет Катыньской, Витебской и другой какой-то школой, расположенной на территории БССР.

В последнее время, месяц тому назад в Печи тоже организовалась школа германской разведки, которой руководит немец КАРНАЖИЦКИЙ. В эту школу уже приехали немецкие радисты и завезли радиоаппаратуру.

Витебской-же школой руководит зондерфюрер — лейтенант германской разведки ФРИД, который часто приезжает в Катынь. В школе есть преподаватели из числа б. командиров Красной Армии. Так, например, преподавателем радиодела является б. полковник Красной Армии, работавший начальником связи 33 или 36 армии, фамилию его не знаю, зовут его Иваном Ивановичем. Этот Иван Иванович до войны проживал в Москве.

Второй преподаватель разведки по кличке ЛЕБЕДЕВ, тоже бывший ст. лейтенант Красной Армии и по моему проживал в Москве. Этот ЛЕБЕДЕВ, во время моей отправки в Катыне вручил два письма разведчикам, переброшенным в одном самолете со мной и приземлившимся на 40 минут раньше меня.

Во время вручения ЛЕБЕДЕВЫМ писем, зондерфюрером, этим разведчикам заявил, что они скоро увидятся.

Поэтому я думаю, что эти разведчики должны прибыть в Москву и вероятнее всего остановятся у его матери — старушки, проживающей в Москве.

Клички этих разведчиков следующие:

— «АПОСТОЛ» — по документам, с которыми переброшен значится Владимир Иванович, фамилии не знаю. Переброшен в военной форме в чине лейтенанта Красной Армии. Радиостанция положена в красноармейский ранец, а продукты батареи у другого разведчика в вещевом мешке. Его приметы: рост выше среднего, лет 24-х, лицо круглое белое, нос прямой средний, волосы темные, голова средней величины, круглая, волосы зачесывает назад, сам средней упитанности, походка медленная в развалку, корпус немного сутулый, плечи опущены, на мизинце левой руки большая бородавка, цвет глаз не помню.

— 2. «ТЕМНИК» — по документам, с которыми переброшен, значится Федор Александрович. Переброшен в форме ст. лейтенанта Красной Армии. Приметы: рост высокий, лет 30, лицо круглое, смуглое, нос средний, голова круглая, волосы черные, зачесывает назад, лоб прямой, узкий, рот малый, зубы средние, глаза светлые, брови густые черные, плотный, выправка хорошая, походка быстрая, фотография на удостоверении сделана на белом фоне. Оружие имеет пистолет системы «Наган» и кобура одевается на ремень (не через плечо), также кобуры были даны всем разведчикам, наганы у них русские, старые, не чещенные, портупеи у них одинаковые с самодеятельными пряжками.

…

Дело р.28711 в двух томах, том № 2

…

Зобач Г. Г. дал подробную характеристику 30 чел. из Катыньской разведшколы, включая настроения и возможность сотрудничества с немцами.»

«Протокол допроса о задании агентов

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

Вопрос: — Расскажите подробно о заданиях полученных Вами от германской разведки?

Ответ: — Недели за две-три до моей переброски мне выдали обмундирование и предупредили, что я буду переброшен в форме лейтенанта Красной Армии. А за неделю до переброски сказали, что я буду переброшен с ШАЛАЕВЫМ Анатолием, который должен скоро приехать в Катынь. Но откуда он приедет мне не сказали.

28 сентября я вместе с ШАЛАЕВЫМ был вызван к зондерфюреру, который нам стал говорить какое задание мы должны выполнить будучи переброшенными, как агенты германской разведки.

Это задание сводилось к следующему

После того, как нас спустят на парашютах, мы должны поехать в Москву устроиться на жительство и проживать под видом командиров Красной Армии, прибывших в командировку. Для этой цели мы были снабжены фиктивными документами, которые давали нам возможность находиться в Москве продолжительное время.

После нашего устройства в Москве я должен работать на рации, а ШАЛАЕВ по сбору шпионских сведений.

Сведения должны были собираться о всех движениях эшелонов по железным дорогам, идущим из Москвы на Тулу и на Ржев и завербовать людей, у которых должны жить и работать.

Кроме этого, мы должны были собрать шпионские сведения об оборонных предприятиях в г. Москве. Выяснив при этом номера военных заводов, какую продукцию они выпускают и количество выпускаемой продукции.

Установить какой возраст мобилизуют в ряды Красной Армии и расположение пунктов, где формируются войсковые части.

Помимо этого ШАЛАЕВУ было дано отдельное задание доставить по данному ему адресу, радиостанцию, работающую на сухих батареях, деньги и документы агентам германской разведки, находящимся в Москве.

Радиостанцию и кажется 20.000 руб. он должен был передать агенту германской разведки по кличке «Петро», через некоего доктора БЕРЕЗАНСКОГО, адрес которого записан у ШАЛАЕВА, но мне не известен.

10.000 рублей и документы ШАЛАЕВ также через БЕРЕЗАНСКОГО должен передать агентам германской разведки СТАНКЕВИЧУ (фамилию которого не знаю).

Затем нам зондерфюрер хотел дать в Москве явку, к одному агенту германской разведки (фамилии его и клички он не назвал), который как он заявил, будет нам давать сведения о движении воинских эшелонов по всем железным дорогам исходящих из Москвы. Но эту явку он дать почему-то не решился, а заявил, что как только мы устроим связь из Москвы с германской разведкой, то он радиотелеграммой сообщит нам адрес этого человека и даст установку в отношении установления связи с ним.

Протокол допроса о выполнении задания

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича»…

Вопрос: — Как Вами было выполнено задание германской разведки?

Ответ: — Задание германской разведки мы успели выполнить только частично.

Во — первых, после нашего приземления 1 октября, в 18 часов мы установили связь германской разведкой и передали радиограмму следующего содержания: «и — Мы вместе все хорошо. ШАЛАЕВ немного ранен в голову о сук дерева. Чувствуем себя бодро, привет».

Во-вторых, по приезде в Москву по инициативе ШАЛАЕВА мы устроились на жительство у его родственника жены Потапова Сергея проживающего по 5-му Лучевому пер., д.4, кв.19, а также ШАЛАЕВЫМ была найдена квартира для работы на рации.

Эта квартира находится на Соколиной горе, адреса не помню. В ней проживает знакомый ШАЛАЕВА по фамилии ЦЕХМЕЙСТЕР.

К. ЦЕХМЕЙСТЕРУ мы с ШАЛАЕВЫМ 5 октября отвезли рацию и из его квартиры пытались связаться с германской разведкой.

В-третьих, мною и ШАЛАЕВЫМ был завербован ЦЕХМЕЙСТЕР, с которым мы договорились, что у него на квартире по определенным дням будем работать на рации и передавать немцам шпионские сведения.

ЦЕХМЕЙСТЕРУ нами было дано задание узнать сколько в Москве находится авиазаводов и какие их номера.

ЦЕХМЕЙСТЕР это задание принял и мы ему дали денег: я-1.000 рублей, а ШАЛАЕВ передал пачку денег без счета, примерно тысячи на 3.000 рублей.

В-четвертых — как мне говорил ШАЛАЕВ, что он уже успел передать рацию и деньги через БЕРЕЗАНСКОГО для Петра. Но документы и 10.000 рублей денег предназначенных СТАНКЕВИЧУ и его напарнику ШАЛАЕВ через БЕРЕЗАНСКОГО передавать не захотел, так как хотел с ним увидеться лично и потом им вручить

СТАНКЕВИЧА ЩАЛАЕВ знает лично, по совместной учебе в Катыньской школе разведчиков.

Вопрос: — Кого Вы еще кроме ЦЕХМЕЙСТЕРА привлекли к шпионской работе?

Ответ: — Лично я больше никого не вербовал и мне неизвестно вербовал ли ШАЛАЕВ своих знакомых, проживающих в Лосиноостровское, у которых мы оставляли вторую рацию, комплект батарей и продукты. Он об этом мне не говорил, но к ним он ездил часто.

Вопрос: — А разве ПОТАПОВ Вами не завербован?

Ответ: — Нет, ПОТАПОВ мною и ШАЛАЕВЫМ не завербован. Мы думали его вербовать, но ШАЛАЕВ зная ПОТАПОВА, боялся, что он, напившись пьяным, может о нас рассказать.

Поэтому от вербовки ПОТАПОВА мы отказались и о себе ему говорили, что мы приехали в командировку по служебным делам.

Вопрос: — Когда вы должны были приступить к передаче шпионских сведений?

Ответ: — 5 октября на квартире ЦЕХМЕЙСТЕРА я попытался связаться с германской разведкой и передать им, что мы прибыли в Москву, нашли квартиру для работы и жительства, но в виду того, что в комнате ЦЕХИЕЙСТЕРА нельзя было правильно натянуть антенну рации, то передатчик не работал и связь установить не удалось.

Присутствующему в это время ЦЕХМЕЙСТЕРУ я все же сказал, что связь с немцами установили и работать будем. ЦЕХМЕЙТЕР при этом заявил, что он в последующем нам скажет в какие дни можно будет работать у него в комнате.

Это ЦЕХМЕЙСТЕРУ я сказал потому, чтобы убедить его в том, что связь уже установлена и он должен принять участие в шпионской работе для немцев.

Шалаеву же я после сказал, что связаться с немцами не удалось потому, что комната мала для натяжки антенны.

На это ШАЛАЕВ мне ответил, что он найдет чердачное помещение, откуда будет хорошо вести передачи.

Шпионских сведений для передачи немцам ШАЛАЕВ мне еще не давал, очевидно потому, что он еще их не добыл.

Вопрос: — Расскажите данные о Вашей рации

Ответ: — Рация которой меня снабдила германская разведка, работает на сухих батареях. Прием и передача прием и передача производится на коротких волнах. Я был снабжен двумя комплектами батарей, срок работы каждого комплекта определяется 72 рабочих часа. Сама рация малого размера и ее можно хранить в маленьком чемоданчике.

Вопрос: — Какой был установлен разговорный код?

Ответ: — Мне были даны позывные «Ш1», позывные же германской разведки «ФЗЬ» (последняя буква мягкий знак).

Ключ для шифрограмм — «Сталинград в опасности». Код «Щ» или как его называют «КУ». Этот код является международным.

(Таблицу кода прилагаю).

…

Вопрос: — Как практически Вам рекомендовалось организовать шпионскую работу?

Ответ: — Работу на рации нам рекомендовали организовать на чердаке какого-либо дома или подобрать подходящий сарай.

Для успешного сбора шпионских сведений о движениях воинских эшелонов, мы должны были вербовать агентуру из антисоветски настроенных людей, независимо от пола. Причем в процессе подготовки человека на вербовку мы должны с ним пить водку и выявлять его настроения, а потом уже «покупать» за деньги.

Вербовать преимущественно рекомендовали железнодо-рожных рабочих и служащих, имеющих возможность непосредственно наблюдать за движением эшелонов, но женщин вербовать рекомендовалось меньше, имелась предосторожность в том, что они легче могут рассказать. Часы работы нам были установлены: 8 ч.35 м. и 18.00 ежедневно по московскому времени.

Вопрос: — Какими фиктивными документами Вас снабдила германская разведка?

Ответ: — Мне было выдано удостоверение личности на имя ЧУБА Григория Григорьевича, в котором было сказано, что я являюсь сержантом государственной безопасности и работаю в должности оперативного уполномоченного Особого Отдела НКВД 34 армии.

Командировочное удостоверение, в котором указывалось, что я командируюсь в г. Москву по специальному заданию. Срок командировки кончался, как было указано, после выполнения задания. Таких командировочных удостоверений я имел четыре с указанием продления их срока. Последний срок продления командировки был 20 ноября 1942 г.

Требование на получение жел-дор. билета, которое мною было использовано в Лихославе при получении билета на Москву.

Вопрос: — Почему Вам было выдано фиктивное удостоверение личности как сотруднику НКВД?

Ответ: — Мне было сказано, что с таким документом легче провести радиостанцию, так как в поездах у сотрудников НКВД не проверяют вещи.

Если-же при просмотре вещей была-бы обнаружена радиостанция, я должен заявить, что еду в командировку для выполнения спецзадания.

Вопрос: — Какой инструктаж Вы получили о своем поведении на следствии на случай Вашего ареста НКВД?

Ответ: — Если меня арестуют и найдут рацию, то я никоим образом не должен правильно называть ключ к шифру, а умышленно назвать неправильный ключ. А в отношении условностей, о которых я показал выше — рекомендовали ничего не говорить. А если НКВД усиленно будет добиваться показаний об этих условностях, то рекомендовали все же сказать, что такие условности даны, но о них сказать не правду, о значении «АР» совсем не говорить.

…

Вопрос: — Сколько денег Вы получили от германской разведки?

Ответ: — Мне было выдано 30.000 рублей советскими госзнаками, такая же сумма была выдана и ШАЛАЕВУ.

Вопрос: — А сколько денег у Вас оказалось при обыске?

Ответ: — При обыске у меня было отобрано 8.000 с лишним, точно не помню.

Вопрос: — А куда Вы израсходовали другую сумму?

Ответ: — Две тысячи рублей я израсходовал в дер. Катынь на выпивку со своими знакомыми агентами германской разведки, а остальные 10.000 израсходовал в Москве. Из коих 2.000 р. дал ЦЕХМЕЙСТЕРУ, одну тысячу во время его вербовки, а другую тысячу на водку. Примерно 8.000 рублей я израсходовал на квартире ПОТАПОВА на водку и питание. ПОТАПОВУ и его жене я ежедневно давал рублей по 600–800.

Вопрос: — Каким оружием Вы были снабжены?

Ответ: — Мне был выдан польский наган и 44 шт. патрон. Таким же оружием был снабжен и ШАЛАЕВ.

Вопрос: — Сколько времени Вы должны были находиться, как агент германской разведки, в Москве?

Ответ: — Срок моего пребывания в Москве определен точно не был. Об этом, как мне сказал зондерфюрер, поставят меня в известность по радио.»

Немцам была передана радиограмма о том, что Зобач и Шалаев в Москве, что они восстановили ранее имевшиеся связи и просят выслать им деньги и новые документы. В «Сатурне» поверили в легенду и потребовали организовать тщательное наблюдение за передвижением войск через Москву и заняться сбором сведений о формирующихся в городе войсковых частях. В дальнейшем, принимая во внимание тот факт, что один из агентов, Шакулов, имел указание от немцев возвратиться обратно, на Лубянке решили скомпрометировать Шакулова в глазах германской разведки. В этих целях 18 октября 1942 г. Зобач сообщил, что Шакулов «ничего не хочет делать, трусит, много пьет». Через три дня из «Абверкоманды-103» поступило указание: «Всеми средствами его без сентиментальностей уничтожить. Передайте, как с этим справились».

За два месяца было передано несколько радиограмм. Учитывая, что противник забросил свою агентуру преимущественно для сбора разведывательных сведений, органы НКВД передали через захваченную рацию противника дезинформационный материал, пользуясь этим исключительно в целях поддержания авторитета радиоточки перед немцами, чтобы под прикрытием этой дезинформации успешнее осуществлять намеченные контрразведывательные мероприятия.

 

Глава четвертая

Центральный архив ФСБ России

«…

5 декабря 1942 г. Зобач Г. Г. передан в 4-е Управление НКВД СССР и привлечен к участию в операциях «Курьеры», а затем «Монастырь».…»

Таким образом, под контролем советской контрразведки оказались сразу две радиостанции противника. После установления связи с немецким разведцентром на Лубянке активно приступили к «выполнению» его директив. Так, в ответ на задание предоставить сведения о порядке оформления паспортов в г. Москве, в начале января 1943 года было послано сообщение следующего содержания: «Контрольные листки имеют серии и номера ЧД 267044, ЧЖ 163048, ЧК 148087. Контрольные листки прикрепляются к последней странице — обложке паспорта. Выдаются во всех отделениях горогда Москвы. Подписывают листки — в 50-м отделении Черкасов и Кадимиров, в 46-м — Гужов и Бортуев, в 9-м — Никонов и Кунаков. Фамилии подписывающихся часто меняются. Печать обыкновенная, любого отделения милиции г. Москвы».

Эти данные были подготовлены II Управлением НКВД совместно с начальником Главного управления милиции. Они содержали правдоподобную информацию, за исключением фамилий подписывающих. Фамилии были искажены таким образом, что сохранены лишь три первых и последняя буквы подлинных фамилий начальников отделений милиции Москвы. Понятно, что по прибытии немецких агентов и постановке их на учет сотрудникам советской контрразведки было нетрудно их выслеживать. Немецкая агентура, направлявшаяся в Москву, в основном проходила подготовку в Катынской и Борисовской разведшколах Абвера. Как правило, это были проверенные и испытанные «в деле» агенты, которые имели на своем счету не одну вылазку за линию фронта. Но в столице их уже ждали. Прибывавших со шпионскими заданиями курьеров немецкой разведки сотрудники IV Управления брали под «тщательное, но осторожное наружное наблюдение».

Так же в немецкий разведцентр стала передаваться военная дезинформация, подготовленная Генштабом Красной Армии.

В Абвере были удовлетворены информацией, получаемой от «агентов», и регулярно посылали следующие партии своих агентов с деньгами, питанием для рации и другим шпионским снаряжением. Чтобы не вызвать подозрения, «агенты» периодически сообщали немецкой разведке о смене своих конспиративных квартир, а вновь прибывшие попадали в чекистские засады. 12 января 1943 г. за «верную службу рейху» немцы наградили Зобача и Шалаева крестами 2-го класса «За военные заслуги с мечами». Речь идет о немецком ордене «Крест за военные заслуги с мечами» (Kriegsverdienstkreuz) — которым награжда-лись за отличия при боевом соприкосновении с противником, без мечей — не связанные с непосредственным соприкосновением с врагом.

20 января 1943 г. прибыли очередные связники — Иван Еркин и Виктор Ильин, которые привезли Зобачу 100 тыс. руб., документы и блоки питания для рации. Связники были взяты чекистами под непрерывное наблюдение.

Еркин, Иван Григорьевич (1900-?) — агент германской разведки; задержан в ходе операции «Курьеры». Участник Белого движения. В 1939 г. за а/с агитацию осужден спецколлегией Мособлсуда к 8 годам ИТЛ, но в результате пересмотра дела освобожден тем же судом. Старшина минометного батальона 791-го стрелкового полка 135-й стрелковой дивизии. Попал в плен в июле 1942 г. и в сентябре того же года завербован немецкой разведкой. Прошел спецподготовку в Катынской разведшколе.

Ильин, Виктор Алексеевич (1914-?) — сотрудник германской разведки; задержан в ходе операции «Курьеры». Уроженец Москвы. В Красную Армию вступил добровольно, сержант 40-го радиобатальона. Сдался в плен на Калининском фронте в апреле 1942 г. В июле того же года завербован германской разведкой. Обучение проходил в Катынской и Витебской разведшколах.

В «Абверкоманде-103» проявляли повышенный интерес ко всему, что имело отношение к Красной Армии: от введения новых погон до передислокации воинских частей. Они требовали сообщать о перевозках в район Сталинграда, появлении новых авиационных частей в Москве, обо всех транспортах, проходящих через Московскую окружную железную дорогу или отходящих из Москвы в южном или западном направлении.

В процессе дальнейшей работы Зобач сообщил немцам, что ему удалось достать в Москве явочную квартиру. В подготовленную квартиру был вселен негласный оперативный работник НКВД. 1 марта на эту квартиру явился агент германской разведки, доставивший для Зобача 200000 рублей, запасные батареи для радиостанции и продовольствие. Прибывшим агентом оказался Сорокин Владимир Зиновьевич, получивший от немцев задание узнать расположение лагерей немецких военнопленных (Моршанский лагерь военнопленных Тамбовской области), был арестован.

В целях выяснения намерений германской разведки в отношении военнопленных немцев и оттяжки возвращения Сорокина в г. Смоленск было сообщено немцам, что Сорокин якобы имеет возможность устроиться в качестве сотрудника охраны тамбовского лагеря для военнопленных немцев.

23 апреля текущего года немцы радировали Зобачу, что они одобряют намерение Сорокина устроиться в тамбовском лагере для военнопленных, и обещали прислать девушку-радистку для непосредственной связи Сорокина с ними. Эти данные подтверждаются перехваченной радиоперепиской между германскими разведыватель-ными органами, характеризующими «Кондратьева» (Зобача) как преданного и проверенного агента немцев. Сорокин затем также был включен чекистами в игру с Абвером.

Спустя пять дней, 28 апреля, на явочную квартиру прибыл очередной немецкий посланец и, не застав там Зобача, потребовал свидания с ним у находящегося там оперативного сотрудника, принимая его за помощника.

На следующий день встреча состоялась.

Курьер доставил Зобачу деньги — 415 000 рублей, кварцы для передатчика и погоны старшего лейтенанта Красной Армии для Шалаева. При нем было письмо от руководителя Катыньской разведшколы, в котором сообщалось, что курьер должен немедленно вернуться обратно.

Прибывший назвал себя Рыбиным, рассказал, что он бывший московский милиционер, перебежал к немцам в 1942 году, состоял на службе в германской разведке под кличкой «Шурин». Его, как и всех, сбросили с самолета, произошло это 26 апреля в районе станции Лаптево Рязанской области.

Проверкой Наркомата государственной безопасности, вновь созданного в апреле 1943 года, было установлено, что настоящая фамилия курьера — Быбченко и он числится дезертиром с сентября 1942 года.

Руководство 4-го Управления Наркомата государственной безопасности СССР, которое работало над операцией «Монастырь», приняло решение Рыбина-Быбченко не арестовывать. Зобач пристроил его на специально подобранную квартиру. Быбченко был взят под постоянное специальное наблюдение.

В это время последовал очередной виток оперативной игры с германской разведкой, уже было арестовано 8 агентов противника и 7 их пособников, изъято более миллиона советских рублей. Однако основная цель «Монастыря» — проникновение нашей агентуры в Берлин — пока достигнута не была.

Руководство Наркомата государственной безопасности (НКГБ) СССР подготовило очередную докладную записку в Государственный Комитет Обороны (ГКО) об оперативной игре «Монастырь». В ней говорилось:

№ 1419

Из докладной записки НКГБ СССР

№ 156/М в ГКО о проведении оперативной игры «Монастырь — Курьеры»

10 мая 1943 г.

В результате настоящей агентурной разработки нам удалось: заполучить от немцев 8 агентов германской разведки, 4 радиостанции, 1 227 000 рублей и арестовать 7 пособников изъятых нами шпионов. Однако основная цель разработки — создать возможности для проникновения нашей агентуры в Берлин — пока не достигнута. НКГБ СССР считает целесообразным:

— Продолжить использовать существующую легенду вокруг монархической организации «С.» и радиоигру с немцами через «Гейне» и «3.« [1]«З» агент Абвергруппы-103, Зобач Григорий Григорьевич, позывной «Сатурн». Окончил Борисовскую (Катыньскую) разведшколу. Имел отличные физические данные. Пользовался большим доверием руководителей Абверкоманды. Получил специальное задание в Московский регион. Имел гриф «совершенно секретно»
для осуществления основной задачи разработки — проникновения нашей агентуры в Берлин.

— Для закрепления перед немцами положения «Гейне», «3.» и легенды в целом курьера германской разведки Рыбина-Быбченко аресту не подвергать и дать ему возможность вернуться к немцам.

— Использовать благополучное возвращение Рыбина-Быбченко для постановки в ближайшем будущем от имени организации «С.» перед немцами вопроса о направлении в Москву видного представителя германских разведывательных органов.

— Одновременно с этим поставить перед немцами вопрос о посылке в Берлин «для переговоров» «видного» представителя организации «С», на роль которого подготовить проверенного агента НКГБ СССР с задачей внедрения его в центральные разведывательные органы противника.

— Народный комиссар государственной безопасности СССР Меркулов

— ЦА ФСБ России

Зобач Г. Г. участвовавший в операции «Курьеры», «за образцовое выполнение специальных заданий» Указом ПВС СССР от июня 1943 г. награжден медалью «За отвагу».

 

Глава пятая

Проявляя инициативу, летом 1943 г. Зобач написал письмо М. Б. Маклярскому, в котором сообщил свои предложения по активации работы с германской разведкой: «Михаил Борисович, я Вас очень прошу, примите во внимание мой план дальнейшей работы. …Они мне верят, они ничего не подозревают. … я уверен, если мне дадут задание, то я больше принесу пользы для нашей Родины за один месяц, чем за эти девять

…Они мне по — прежнему все доверяют, начнут меня усиленно готовить по разведке, чтобы добывали те сведения, которые им нужны, …дадут выбрать мне каких только захочу лучших двух разведчиков и могут дать еще одну группу москвичей, если я соглашусь устроить их в Москве. Денег я возьму сколько захочу и что захочу, и не позже как через месяц они нас выбросят в Москву для дальнейшей работы. …Я Вас очень прошу, дайте мне эти возможности».

План дальнейшей работы с противником, предложенный Зобачем, был принят. Однако «Сатурн» отказался прислать связника и сообщил, что все необходимое будет сброшено с парашютом в районе Костромы. Для встречи посылки было решено направить группу оперативников. В Костроме была оборудована конспиративная квартира с радиостанцией. В город под видом красноармейца, выздоравливающего после ранения, приехал Зобач.

К середине 1943 г. советская контрразведка имела свои источники и в «Сатурне». Поэтому чекисты проявляли «заботу» не только о своих разведчиках, но и командовании Абверкомандой-103.

Так, 3 июня 1943 г. докладной запиской Судоплатов сообщал замнаркому госбезопасности Кобулову: «Капитан Брониковский, зондерфюрер „Абверкоманды-103“, согласно имеющихся у нас материалов, непосредственно руководил работой германских разведчиков, направлявшихся в Москву по делу „Монастырь“. Снятие его с работы может отразиться на доверии немцев к легендируемой нами организации в линии Зобача».

Между тем с неба продолжали «сыпаться» немецкие агенты.

№ 1548

Из докладной записки НКГБ СССР

№ 1473/М в ГКО о ходе радиоигры «Монастырь-курьеры»

6 августа 1943 г.

В дополнение к № 156/М от 10 мая и № 301/М от 23 мая текущего года НКГБ СССР докладывает.

В результате дальнейшего легендирования германских разведывательных органов от имени якобы существующей в Москве контрреволюционной монархической организации нам удалось в июле текущего года заполучить еще трех агентов немецкой разведки при следующих обстоятельствах.

6 июля мы сообщили немцам, что заброшенная ими ранее агентура якобы нуждается в документах и в случае задержки в их получении агенты вынуждены будут выехать из Москвы и прекратить связь немцами.

8 и 18 июля немцы ответили, что документы готовы и «при первой возможности будут доставлены» по адресу подставленной нами квартиры.

21 июля в Талдомское РО НКВД Московской области был доставлен сброшенный на парашюте с германского самолета агент немецкой разведки с документами на имя Филимонова А. Ф., младшего сержанта Красной Армии.

В действительности же агент оказался  Воробьевым Алексеем Федоровичем , 1924 года рождения, беспартийным, уроженцем Красноярского Края, с неполным средним образованием, в Красной Армии с августа 1942 г., отец — колхозник, призван в Красную Армию.

[…]

Воробьев показал, что заданию германской разведки он должен был пробраться в Москву, явиться по адресу… и передать привезенную им посылку … (подставленному нами лицу).

В посылке, привезенным Воробьевым, оказалось: 98 390 рублей; 40 незаполненных фиктивных бланков командировочных предписаний Особого отдела 34-й Ударной армии; 3 экземпляра командировочных удостоверений на имя сержанта государственной безопасности Чуба Григория Григорьевича (Зобача Г. Г.) и 3 комплекта батарей для радиопередатчика.

Для беспрепятственного проезда в Москву Воробьев был снабжен немцами необходимыми фиктивными документами, фотокопии которых прилагаются.

Воробьев нами арестован. Ведется следствие

27 прибыли еще два немецких агента. Они были сброшены в ночь на 27 июля с немецкого самолета.

Hа допросе парашютисты сообщили о себе следующие сведения

1.  Кончиц Петр Григорьевич , 1908 года рождения, русский, бывший сержант Красной Армии. 24 июля 1942 г. в боях под г. Ростовом Кончиц после ранения был захвачен в плен немцами. Находясь Гомельском лагере военнопленных, 4 мая 1943 г. был завербован германской разведкой. Обучался в Борисовской разведывательной школе под кличкой «Кузнецов». Переброшен на советскую территорию с документами на имя Кочетова Н. Г.

2.  Чернышов Гавриил Тарасович , 1906 года рождения, русский, в Красную Армию призван 9 сентября 1941 г. рядовым. 27 марта 1943 г. в районе г. Людиново был захвачен в плен после ранения. В Гомельском лагере военнопленных был завербован германской разведкой и обучался в Борисовской разведывательной школе под кличкой «Медведев». Переброшен на советскую территорию с документами на имя Медынина Г. Т.

Кончиц и Чернышов показали, что они получили от германской разведки задание пробраться в Москву, явиться по адресу… и передать посылку.

Адрес, названный прибывшими курьерами, является конспиративной квартирой НКГБ СССР, подставленной нами германской разведке.

В посылке, предназначенной для легендируемой НКГБ СССР контрреволюционной монархической организации, оказались: зашифрованная инструкция об изменении шифров, которыми «организация» пользовалась для связи с немцами по радио; 151 000 рублей; 20 незаполненных фиктивных бланков командировочных предписаний штаба 247-й сд; пропуск для передвижения по Москве в ночное время и несколько сот экземпляров различных антисоветских листовок.

Для проникновения в Москву и последующего возвращения к немцам через линию фронта Кончиц и Чернышов были снабжены необходимыми фиктивными документами на имя военнослужащих Красной Армии (фотокопии документов прилагаются).

Кончиц и Чернышов нами арестованы. Ведется следствие.

Легендирование и радиоигра с германскими разведывательными органами продолжаются.

Народный комиссар государственной безопасности СССР

В. Меркулов ЦА ФСБ России

В октябре из «Сатурна» поступил приказ Зобачу передислоцироваться в район Вязьмы, Смоленска, Кричева, Рославля, а Шалаеву выехать в Челябинск. Одновременно немцам периодически сообщалась, дезинформация военного характера, которая получала высокую оценку в «Сатурне».

№ 1685

Докладная записка НКГБ СССР

№ 2939/М в ГКО о задержании в г. Осташкове агентов-парашютистов германской разведки, выброшенных противником по легендированной радиоигре «Монастырь-Курьеры».

18 ноября 1943 г.

В дополнение к нашему № 1473/М от 6 августа текущего года НКГБ СССР докладывает следующее.

В результате дальнейшего легендирования германских разведывательных органов от имени якобы существующей в г. Москве антисоветской монархической организации нам удалось в октябре текущего года заполучить еще двух агентов немецкой разведки:

Анипко Василий Прокофьевич  … 13 августа 1943 г. в боях под г. Кировом Смоленской области был ранен и сдался в плен немцам. Находясь в Борисовском лагере для перебежчиков, 15 сентября 1943 г. завербован германской разведкой для шпионской работы против СССР. Обучался в Борисовской, а затем в Минской разведывательной школе под кличкой «Виноградов»;

Карпов Алексей Андреевич  … 2 апреля 1943 г. захвачен немцами в плен на Западном фронте. Находясь в лагере для военнопленных в г. Смоленске, 10 сентября 1943 г. был завербован германской разведкой для шпионской работы против СССР. Обучался в Борисовской, а затем в Минской разведывательной школе под кличкой «Фролов».

Анипко и Карпов были задержаны комендантским патрулем на вокзале ст. Осташков Калининской железной дороги в форме военнослужащих Красной Армии: первый — лейтенанта, а второй старшины.

Анипко и Карпов показали, что в ночь на 14 октября были сброшены на парашютах с немецкого самолета в районе г. Осташков. Перед вылетом они получили от германской разведки задание: пробраться по железной дороге в г. Кострому и явиться по адресу… и передать посылку.

По названному адресу находится подставленная нами немцам конспиративная квартира

В доставленной посылке оказалось 156 000 рублей, 77 чистых бланков командировочных удостоверений штабов различных частей и соединений 34-й армии и артиллерийского управления военно-полевого строительства, 13 чистых бланков Особого отдела НКВД 34-й армии, 2 комплекта штатской одежды и зимнего военного обмундирования, батареи для радиопередатчика.

После вручения посылки Анипко и Карпов должны были немедленно возвратиться к немцам, перейдя линию фронта на участке 129-го отдельного инженерного батальона, дислоцированного в районе г. Великие Луки, для чего они были снабжены необходимыми фиктивными документами.

Анипко и Карпов нами арестованы. Ведется следствие [2]Анипко В. П., он же «Виноградов», Карпов А. А., он же «Фролов», 14 янв. 1944 г. военным трибуналом Московского военного округа осуждены по ст. 58—1б УК РСФСР к высшей мере наказания каждый.
.

Имея в виду продолжение игры с немцами, мы подтвердили получение посылки и сообщили о «выезде» курьеров в районы Московской области.

27 октября немцы по радио дали следующую директиву:

«Очень довольны, что пакет получили… На восток не уходите, а постарайтесь …. Событиями на фронте не тревожьтесь, мы их предвидели. Желаем успеха. Привет.»

Легендирование германских разведывательных органов продолжается.

Народный комиссар государственной безопасности СССР комиссар госбезопасности 1-го ранга

В. Меркулов

ЦА ФСБ России

От регулярно прибывавших немецких агентов чекисты узнавали свежие данные о разведцентрах противника, о его разведшколах, их руководителях, преподавателях, о псевдонимах, биографиях и численном составе агентуры.

Глава шестая

Немцам периодически сообщалась дезинформация военного характера, которая получила высокую оценку в «Сатурне». В отдельных случаях, когда это было выгодно командованию Красной Армии, Абвер получал от «Гейне» и Зобача правдоподобные сведения определенного целевого назначения. Эта работа велась при участии сотрудника оперативного управления Генштаба генерала С. М. Штеменко. Операции Красной Армии, о которых сообщалось немецкой разведке (а она информировала верховное командование вермахта), имели отвлекающее, вспомогательное значение.

В начале февраля 1944 года «Кондратьев» — Зобач сообщил немцам, что ему удалось установить связь со скрывающейся в лесу группой дезертиров под командованием «лейтенанта» или «капитана.

15 февраля 1944 года из «Сатурна» пришла радиограмма: «Мы готовим группе дезертиров посылку с оружием, боеприпасами и деньгами… Вы к группе не присоединяйтесь, ибо связь с большой группой повредит вашему заданию…» Позже немцы передали пароль для встречи с курьером. В ответной шифровке с Лубянки сообщили о «произошедшей перестрелке между патрулем и неизвестным лейтенантом, оказавшимся парашютистом».

Наконец, немцы приняли предложение о возвращении «Кондратьева» (Зобача). 15 марта от них пришла радиограмма: «Судьба нашего геройского курьера тем более печальна, как и ваше дальнейшее пребывание там стало невозможным, так как он бланки вашей части при себе имел. Мы вам укажем место перехода фронта к нам с вашими документами. …. Считаем лучшим, если придете на отдых, будем рады встречать. Привет». Место для перехода немцы указали в районе юго-восточнее Витебска, пароль для перехода линии фронта — «Париж».

И чекисты решились на рискованное развитие игры. Немцам сообщили, что создан диверсионный отряд из дезертиров. В последующем в «Сатурн» полетели шифровки с описанием «боевых подвигов».

Немцы не сразу поверили в освобождение Ганштейна и попросили передать дополнительные сведения о нем, в частности, сообщить фамилию тещи и указать, где посещал школу.

После уточнения необходимых данных в «Оберкомандо» ушла шифровка: «Сейчас переправить капитана Гюнтера фон Ганштейна через линию фронта трудно, нет документов для прохода к фронту, а без документов идти нельзя. На всех дорогах стоит охрана из войск НКВД и тщательно проверяет документы. Части НКВД также осматривают леса и вылавливают дезертиров. Так как капитан не знает русского языка, то хорошо бы снабдить его документами из чешской или польской армии и одеть его в эту форму. Отряд этого сделать не может. С такими документами капитан не возражает идти через фронт. Фамилия тещи капитана Минна Зайдель, урожденная Мюллер, проживает во Франкфурте-на-Одере. Там же живет и жена, и дети капитана. Капитан учился в полицейской школе в Бранденбурге, в 1941 году — в летной школе в Рейхенберге, на курсах переподготовки при воздушной школе в Берлин-Гатов и в ноябре 1943 года на курсах ротных командиров в Баравухе под Полоцком. Капитан имеет важные сведения, которые хочет срочно сообщить Верховному командованию германской армии, но не знает, как это сделать. Кондратьев».

В ответной радиограмме 14 июня 1944 года разведотдел штаба Центрального фронта (Heeresgruppe mitte) потребовал уточнить, где дислоцируется «группа капитана», чтобы направить туда надежного связного, который бы вывел Ганштейна через линию фронта, а также сообщить, в чем нуждается отряд. «Запросы» чекистов были скромные: прислать винтовочных патронов, штук 50 ручных гранат, 15 автоматов и винтовок, «толу сколько можно», денег и документы. Не забывали передавать приветы от капитана фон Ганштейна, в частности, последний поинтересовался, получает ли его семья «фамилиенунштютцунг» (Содержание семье военнослужащего)? Тем временем «отряд капитана» якобы совершал «трудный переход» из-под Смоленска в белорусские леса. В целях повышения скрытности группа, якобы разбилась на две группы, каждая со своей рацией.

Из «Сатурна» пришла радиограмма, в которой сообщалось, что документы на Ганштейна и «Кондратьева» (Зобача) готовы и в скором времени будут переправлены самолетом. Чекисты «попросили» сбросить еще и радиста во второй отряд.

7 сентября выброску груза предложили провести на высохшее болото в 13 км южнее местечка Кобыльник, в четырех километрах западнее озера Нарочь. Немецкая разведка осторожно запросила, имеются ли в лесах «литовцы, русские солдаты или кто еще». Им ответили, что в Нарочских лесах скрываются вооруженные группы из бывших солдат и офицеров РОА, а также «от нас на восток бродят неорганизованные группы немецких солдат» и что с одной из таких групп, численностью до роты, с помощью капитана Ганштейна пытаемся установить контакт (намек на «группу Шерхорна»).

С целью оживления «игры» 23 сентября немецкой разведке направили шифровку о том, что удалось установить связь с «разрозненной группой немецких солдат». Результат не заставил себя долго ждать…

3 октября из разведцентра немцев поступила радиограмма, в которой сообщались сигналы для самолета (четыре костра в форме квадрата на расстоянии 50 м один от другого) и пароль для разведчика и радиста — «Смоленск», а также уведомили, что у капитана Ганштейна все в порядке. Однако прибытие самолета задерживалось.

17 октября пришло новое сообщение, в котором говорилось, что выброска груза и связника с радистом произойдет 18-го между 21 и 23 часами по московскому времени, а в середине условленного квадрата из костров должен быть «машущий факел». Между тем немцам пошла «деза» о движении поездов по маршруту Молодечно — Вильно.

Выброска в связи с нелетной погодой произошла только 26 октября. Тут же в «Оберкомандо» ушло сообщение о «благополучном приземлении и благодарностью за посылку». Одновременно уведомили, что «Кондратьев» и фон Ганштейн ушли на встречу с отрядом немецких солдат. Также попросили по рации вновь прибывшего радиста (позывной «Каменев») дополнительно, если будет самолет, прислать боеприпасы, оружие, гранаты и сигареты и табак.

Прибывших агентов немецкой разведки оперативно захватили на месте приземления, и вскоре задержанные начали давать показания. Ими оказались разведчик Гуляев А. П., 1917 года рождения, и радист Орлов А. П., 1922 года рождения. «Лозунгом» для шифровки была выбрана фраза: «Отважные солдаты не боятся преграды». У агентов немецкой разведки оказалось письмо, адресованное лично капитану Ганштейну: «Многоуважаемый господин фон Ганштейн, так как мне поручено предоставить Вам возможность возвратиться на родину, я Вам адресую эти строчки. Сейчас настал момент, что Вы вместе с радистом, который наладил связь, можете вернуться. Для этого я Вам посылаю техника-лейтенанта броневой группы Бусыгина, проверенного солдата. Документы такие, что вы можете со спокойной совестью пуститься в путь. Вы — капитан Гельмут Ганштейн, работали при восстановлении Смоленска при дорожном строительстве. Летом Вас попутно спросили, не хотите ли Вы добровольно, как специалист по немецким оружиям и приборам, работать в Красной Армии. Вас перевели из военного плена в отношении вольной помощи. Требуемая проверка произошла раньше… Вы состоите в трофейном отделении 39-й армии. Эти два офицера, с которыми Вы едете, должны исполнять задание на фронте. Приказы, которые дают им эту возможность, выданы Красной Армией. Так, многоуважаемый господин фон Ганштейн, с доверием в бога и с уверенностью, начинайте. Мы надеемся снова Вас встретить здоровым на границе Восточной Пруссии. Сейчас уже 5 месяцев как мои мысли и мысли моей служебной конторы с Вами. Пусть Вам потом будет суждена счастливая встреча в кругу Вашей семьи. С храбростью, предусмотрительностью и доверием к этим двум русским офицерам Вы сумеете это задание выполнить. Да здравствует фюрер. Хайль Гитлер. Подписал: Вассеро».

14 ноября 1944 года в «Сатурн» передали, что Ганштейн вернулся, но связь с немецким отрядом установить не удалось, и скоро они с «Кондратьевым» (Зобачем) будут выдвигаться к линии фронта. Кроме того, уведомили, что Ганштейн «капризничает», говорит, что «в лагере он никогда не слышал, чтобы русские пользовались услугами военнопленных немцев и их офицеров», хочет идти к линии фронта только в форме польского офицера, а то «русские поймают его и расстреляют, как бежавшего из плена».

Следующая выброска груза произошла 19 декабря 1944 года. В «посылке» находились миниатюрная рация с комплектом питания, теплые вещи, продукты и документы.

Только 6 апреля 1945 года немцам сообщили, что «капитан Ганштейн и «Кондратьев», взяв с собой радиста, ушли на запад, с намерением перейти линию фронта…». Этим самым чекисты рассчитывали провести сложную комбинацию, которая позволила бы вывести «курьера» в район Восточной Пруссии с тем, чтобы получить от немецкой разведки явки к действующему в этих районах нацистскому подполью.

Для руководства деятельностью «курьера» и его прикрытия была создана оперативная группа в составе 10 бойцов и радиста. Руководителем группы был назначен майор ГБ Киселев Николай Алексеевич, начальник отделения 4-го Управления НКГБ СССР.

Таким образом, связь с Абвером не прекратилась, была подготовлена почва для начала органами госбезопасности новой операции против немецких спецслужб.

За успешное содействие стратегическим операциям Красной Армии некоторые сотрудники органов государственной безопасности были награждены орденами и медалями.

Глава седьмая

В 1944 году начался новый этап операции «Монастырь»

4 апреля в Кремле состоялось очередное заседание Государственного Комитета Обороны (ГКО). Его, как обычно, вел председатель и Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин.

Перед началом летнего наступления советских войск в Белоруссии Сталин был озабочен продолжением операции «Монастырь», которая позволила бы ввести в заблуждение противника и оказать помощь частям Красной Армии. Сталин предложил посмотреть на радиоигру с немецким командованием с точки зрения достижения стратегических целей на заключительном этапе Великой Отечественной войны.

Назрела необходимость расширить операцию «Монастырь», используя ее в стратегических целях, влияющих на размещение на фронте сил с обеих сторон. План предписывал дезинформировать немецкое командование, создав впечатление, что германские войска, окруженные частями Красной Армии в Белоруссии, способны нарушить советские коммуникации и линии снабжения.

Замысел Сталина состоял в том, чтобы, обманув немцев, заставить их направить основные свои ресурсы на поддержку окруженных войск и на попытки их прорыва. Поставленная Верховным главнокомандующим задача выходила за рамки проводившихся до сих пор информационных мероприятий, поэтому традиционные формы дезинформации не годились. Следовало выяснить действительное положение немецких войск в Белоруссии. Установив, что окруженные немецкие части и группы выходили из леса на Минское шоссе и другие дороги, складывали оружие и ожидали появления Красной Армии, чтобы сдаться в плен, радиоигру с германским командованием решили продолжать.

Так началась операция «Березино» — продолжение радиоигры «Монастырь».

Летом 1944 года А. П. Демьянов (оперативный псевдоним «Гейне»), являющийся одним из основных действующих лиц ранее успешно проведенной операции «Монастырь», был командирован в освобожденный Минск.

Возглавить комплекс мероприятий было поручено заместителю начальника 4-го управления НКВД Науму Эйтигону (начальником в тот период был легендарный Павел Судоплатов). Эйтигон сформировал оперативную группу из сотрудников 4-го управления, которая была направлена в район Березино. Помимо этого, в группу вошли агенты-немцы, бывшие военнопленные, 20 автоматчиков отдельной мотострелковой бригады (ОМСБОН) во главе с майором Борисовым и военнопленный подполковник немецкой армии Шерхорн, который должен был играть роль командира мифической немецкой части.

Через московскую радиостанцию немцам было сообщено, что «Макс» случайно вышел на контакт с попавшей в окружение в Белоруссии воинской частью. «Макср» (Демьянов) в это время находился во Львове. Он получил задание помочь украинским чекистам в борьбе с националистическим подпольем. Из Львова «Макс» направлял немцам подготовленные 5-м спецотделом УНКГБ по Львовской области дезинформационные материалы о положении во Львове и о передвижениях войск по железной дороге, так как здесь располагался крупный железнодорожный узел. В это же время из Москвы от имени «Кондратьева» (Зобача) немцам также периодически направлялись телеграммы. Так что обстановка для новой игры складывалась как нельзя более удачно.

11 августа 1944 года «Макс» телеграфировал: «Сообщаю, что я по-прежнему служу в 5-м запасном полку связи и в настоящее время прикомандирован к 51-му отдельному дорожно-строительному отряду, находящемуся в 100 километрах от Могилева». Спустя некоторое время немцы получили сообщение от «Престола»: «В Москву приехал „Макс“. Его часть сейчас находится в местечке Березино, что в 100 километрах западнее Могилева. „Макс“ рассказывает, что в районе Березино в лесах скрывается крупная германская часть, полк или более, не желающая сдаваться большевикам. „Макс“ беседовал с пленным оберефрейтором из этой части, захваченным во время разведки на шоссе, который сообщил ему, что часть намерена пробиваться на запад. … Срок его пребывания в Москве заканчивается 28 августа».

18 августа Зобач передал телеграмму в Берлин. Противнику было сообщено, что в районе реки Березины в Белоруссии скрывается крупная немецкая воинская часть численностью до 2500 человек, потерявшая связь с командованием, нуждающаяся в продовольствии, медикаментах и боеприпасах. Подлинник заверил Маклярский.

25 августа 1944 года по делу «Монастырь» пришла ответная телеграмма: «Благодарим Вас за Ваши сообщения. Просим Агександра связаться с этой немецкой частью. Мы намерены сбросить для них различный груз. Мы также могли бы дослать радиста, который мог бы оттуда связаться с нашими руководящими органами. Для этого мы должны знать место нахождения этой части, где наш радист может найти ее и где место сброса багажа.

Этой части нужно было бы сообщить о прибытии к ним радиста, чтобы он не был задержан, так как радист придет в обмундировании Красной Армии.

Пароль будет «Ганновер»

Слово «Ганновер» было написано нечетко, в дальнейшем будет использовано чекистами.

События разворачивались стремительно, поэтому уже 20 августа заместитель наркома госбезопасности комиссар 2-го ранга Кобулов красным карандашом поставил свою подпись под планом «мероприятий по организации ложной базы якобы действующей в нашем тылу немецкой воинской части и обеспечению приема груза, курьеров, радистов, которые должны быть направлены немецкой разведкой на данную базу», тем самым план был утвержден высшим руководством НКГБ. Документ гласил:

«Совершенно секретно

По делу «Монастырь» было получено очередное сообщение германского Центра о его готовности срочно прислать радиста с радиостанцией и сбросить необходимую помощь для легендируемой нами немецкой воинской части, оперируемой якобы в районе Березино.

В этой связи считаем необходимым провести следующие мероприятия

1. Командировать в район Березино (БССР) специальную оперативную группу в составе 20 автоматчиков отдельного отряда особого назначения НКГБ СССР под командованием офицера капитана Гусева; в качестве старших оперативных начальников, ответственных за оперативную сторону проведения операции, старшего оперуполномоченного 4-го Управления НКГБ СССР капитана госбезопасности тов. Леонова и старшего оперуполномоченного 4-го Управления НКГБ СССР майора госбезопасности тов. Борисова.

Перед группой поставить следующие задачи

А. Из числа баз, действовавших в свое время в данном районе во время оккупации немцами, партизанских отрядов подобрать подходящее место, где якобы укрывается легендируемая немецкая часть, а также пригодные площадки для приема груза и парашютистов, как и на случай возможного приземления немецких самолетов.

Б. После того как противнику будут сообщены координаты подходящих площадок, оперативная группа принимает меры по обеспечению встреч немецких десантников, в том числе и радистов, приема сброшенных немцами грузов, приземлившихся немецких самолетов и осуществляет другие мероприятия, связанные с проведением данной комбинации.

2. В зависимости от обстоятельств руководителю оперативной группы разрешается, если в этом будет оперативная необходимость, организовать «встречу» прибывшего немецкого радиста или других агентов противника с командованием легендируемой части, а также использовать втемную немецкого радиста (с предварительной санкции НКГБ СССР для осуществления связи с германским разведцентром).

3. Вне зависимости от того, как будет организован «прием» прибывших агентов противника, т. е. будут они сразу арестованы или будет устроена «встреча» с командованием «части», начальник оперативной группы принимает меры по обеспечению гласной или негласной охраны, полностью исключающей какие-либо возможности побега прибывших агентов.

В случае получения указаний Центра об аресте прибывших немецких парашютистов-радистов начальник оперативной группы осуществляет это мероприятие немедленно.

4. Для возможного легендирования наличия в намеченном районе немецкой воинской части, а также на случай необходимости организации встреч втемную с прибывшими немецкими агентами оперативной группе придается для использования военнопленный немецкой армии подполковник Шерхорн, фигурирующий в наших сообщениях противнику как командир легендируемой части, который содержится на базе под соответствующим конвоем. Подполковник в курс дела не вводится и используется исключительно втемную,…

…

6. Для связи с НКГБ СССР в распоряжение начальника оперативной группы выделяются два радиста, а для поддержания регулярной связи с Минском и Могилевом — мотоциклист с мотоциклом.

7. Группа отправляется из Москвы на 2 автомашинах АХФУ НКГБ СССР.

8. Для питания агентуры, радистов и оперативных работников на время нахождения в лесу выделить 10 пайков 1-й категории из фондов 4-го Управления и выдать под отчет начальнику оперативной группы тов. Леонову 10 000 рублей на оперативные расходы.

9. Для маскировочных целей выделить в распоряжение начальника оперативной группы как «НЗ» трофейные продукты германского происхождения.

Начальник 3-го отдела 4-го Управления НКГБ СССР М. Маклярский.

Согласен: начальник 4-го Управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга П. Судоплатов».

В тот же день в район озера Песочное (где по легенде должна была располагаться часть Шерхорна) выехала оперативная группа НКВД для встречи радиста, в состав которой входили: Наум Эйтигон, Михаил Маклярский, Георгий Мордвинов, Яков Серебрянский, Григорий Зобач, Вильям Фишер, известный в 60-х годах под именем Рудольфа Абеля. Так началась операция «Березино».

Центральный архив ФСБ России

«В операции „Березино“ входил в состав легендированной немецкой части, якобы попавшей в окружение. С помощью Зобача Г. Г. органам госбезопасности удалось локализовать деятельность немецкой шпионской резидентуры в г. Москве, арестовать нескольких агентов-парашютистов, а также захватить крупную сумму денег и радиоаппаратуру.»

Операция «Березино» продолжалась вплоть до конца войны. Для «части Шерхорна» высылалось оружие, продовольствие, деньги и люди. Все они тут же подлежали аресту, после обработки часть из них начинала работать на советскую разведку и тем самым включалась в игру. Немецкая разведка пыталась проверить достоверность существования части Генриха Шерхорна. Несколько раз в «район дислокации» засылались немецкие агенты. Но все восемь агентов, к счастью, были арестованы советскими спецслужбами, а часть из них после работы с ними, включалась в игру. В ответ же мнимые немецкие партизаны сообщали о своих успехах и нуждах, а германское командование снова и снова высылало оружие, продукты, людей. Последняя немецкая радиограмма: «С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочароваться в своих надеждах…»

30 апреля 1945 года руководители советских органов госбезопасности докладывали в Государственный комитет обороны: «С сентября 1944 года немцами совершено на территории легендируемой части 67 самолетовылетов и сброшено 25 германских разведчиков (все арестованы); 13 радиостанций, из которых семь включены в игру с немцами; 644 места различного груза, в том числе 615 комплектов зимнего обмундирования; 20 пулеметов „МГ-42“; 100 винтовок и автоматов; 2000 гранат; 142 тыс. патронов; более 2,5 тонны различных мясопродуктов; 370 кг шоколада; четыре тонны хлеба; 400 кг сахара; 1000 бутылок вина и прочее. Кроме того, было прислано 2258330 рублей».

За успешно проведенную радиоигру, которая приняла характер стратегической, ее руководители Павел Судоплатов и Наум Эйтигон были награждены полководческими орденами Суворова. Получили высокие правительственные награды и все остальные участники операции «Березино».

Глава восьмая

Из коротких рассказов отца, я знал, что он должен был остаться на занимаемой немцами территории. Но во всех печатных документах он проходит как военнопленный. На это видимо раньше была какая-то причина. Да и мама знала этот факт. Ведь она сама общалась с М. Б. Маклярским. Навряд ли ее просто утешали разговорами.

Протокол допроса

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

«… я в Красной Армии никогда не служил и в плен к немцам не попадал.

Вопрос: Каким же образом вы оказались на территории занятой немцами?

Ответ: На территории занятой немцами я оказался потому, что я, как уже показал ранее, до начала военных действий между СССР и Германией проживал в г. Борисове и работал инструктором физкультуры в медшколе.

С занятием немцами города Борисова я остался в городе. С занятием немцами города Борисова я остался в городе.

Вопрос: Почему вы остались в городе?

Ответ: Дело в том, что на второй день после начала военных действий мне местным военкоматом была вручена повестка с явкой на призывной пункт.

24 июня 1941 г. я явился на призывной пункт, где вместе с другими призывниками находился до 27 июня.

Утром 27 июня нас всех призывников направили на Борисовский вокзал для отправки в Минск.

На вокзале нас должен был принять военный комендант ж.д. станции г. Борисова, погрузить в эшелон и отправить в Минск, но когда мы пришли к вокзалу, то наш старший группы во избежание обстрела нас немецкими самолетами, решил всю группу отвести в лес на расстоянии одного километра от станции.

В этом лесу мы пробыли около трех часов, а потом старший группы нам объяснил, что военкомат из города выехал и военный комендант также эвакуировался и предложил нам разойтись по домам.

Я как и другие призывники вернулся к себе на квартиру и решил уехать в Витебск, но выехать было уже нельзя, т. к. поезда из Борисова не шли. Таким образом я решил никуда из Борисова не уходить до занятия его немцами.

Вопрос: Кто был старшим группы призывников?

Ответ: Старшим группы был некий ПЕТРОВСКИЙ, который сейчас работает в городской управе г. Борисова.

«

Протокол допроса

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

«Вопрос: Вам знакома фамилия — Стригуцкий?

Ответ: Я знаю Стригуцкого Евгения, который проживал в г. Борисове и работал вещевом складе Собеса кладовщиком.

Вопрос: что вам о нем известно?

Ответ: Мне известно, СТРИГУЦКИЙ, проживая в г. Борисове, являлся агентом германской разведки и выполнял функции агента-вербовщика

До его отъезда из Борисова в Катыньскую школу германской разведки он по заданию зондер-фюрера ПАШТЕТНИК, провел большую работу по вербовке людей для германской разведки.

Вопрос: Кого он завербовал?

Ответ: СТРИГУЦКИМ было завербовано примерно человек 15 жителей г. Борисова, из коих по фамилиям я помню следующих: 1. ДОКУКА Павел

2. ДОКУКА Петр

3. ВЕРЖБИЦКИЙ Казимир

4. СТРИГУЦКИЙ Вальдек

5. СТАНКЕВИЧ Юзеф

6. Дяго Сергей

7. ЛАПАРЕНОК /

Я тоже завербован СТРИГУЦКИМ Евгением и вместе с ним в числе 9 или 11 человек агентов германской разведки был направлен в Катыньскую школу германской разведки.»

Протокол допроса

Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича

«Я родился в г. Шлисельбурге, где и проживал до 1937 г., а потом после смерти отца, мать и две сестры выехали в колхоз «Прожектор» возле местечка Селещи, Ушаченского р-на, БССР, к родственникам матери. В 1938 году мать и сестра выехали в Витебск к сестре матери ЧУЛЬБА Елене Антоновне, а я остался в деревне, где прожил до 1939 г.

В 1939 г. уехал учиться в Минск в спортивную школу. После окончания школы в 1940 г. был направлен на работу в г. Борисов, инструктором физкультуры, где и работал до прихода туда немцев.

А мать ЗОБАЧЕВА София Антоновна и сестра ЗОБАЧЕВА Мария Григорьевна до войны проживали в Витебске.

С началом войны мать в июле 1941 г. во время бомбардировки Витебска была убита, а сестра переехала на жительство в колхоз «Прожектор» к брату матери.

Вторая сестра Зобачева Нелли Григорьевна [3]Зобачева Н. Г. — красноармеец РККА с 06.1941, радистка. Награждена медалью «За отвагу».
до войны училась в медшколе и теперь находится в Красной Армии на фронте.»

В 1937 году во дворе своего дома за сараями был расстрелян отец Григория Зобача.

При поступлении в Высшую школу тренеров приказ гласил: «Принять в связи с отличными оценками, но без стипендии, как сыны врага народа». Не раз я это слышал от отца.

После начала Великой Отечественной войны значительная часть территории Советского Союза была захвачена гитлеровской армией. К середине августа 1941 года Германия оккупировала всю Украину, Киев был окружен плотным кольцом фашистских войск. Плохо вооруженные советские соединения под натиском превосходящих сил противника терпели поражение за поражением. 16 августа 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования издала приказ, запрещающий бойцам Красной Армии сдаваться в плен либо выказывать иные признаки трусости. «У нас нет пленных, а есть изменники Родины!» — такова основная мысль приказа № 270, подписанного Сталиным. «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту», — говорится в документе.

И если учитывать то время, то и Зобачеву Н. Г. могла постигнуть участь сестры врага народа.

В 1937 репрессировали отца у моего папы. И это обстоятельство могло послужить удачным поводом для вербовки, а также гарантией верности будущего агента Третьему рейху. Конечно вербовка через плен самая жесткая, но самая эффективная.

***

В январе 2011 г. мы с женой навестил Центральный архив ФСБ на Лубянке. Время посещения было назначено по предварительной переписке. Там нас встретил Владимир Геннадьевич Макаров. Именно из его напечатанного труда, я узнал об операции «Монастырь».

Дали ознакомиться с делом моего отца. Нам вынесли два тома, примерно по 300 страниц. Из каждого тома доступно было только по 30–40 страниц. Из этого материала разрешили отсканировать несколько страниц. Из слов Владимира Геннадьевича по операции «Монастырь» порядка трехсот томов. И я здесь выложил некоторые фрагменты из тех документов.

***

И еще пару отступлений от документов.

В 2010 году мне написал «М», житель г. Борисова.

«Уважаемый Георгий, просматривая Ваш сайт, интересуясь судьбами жителей родного моего города, я узнал по фотографии Вашего отца Григория Григорьевича.

Однажды зимой 1940 года, я и мой друг ходили на лыжах с учителем физкультуры. И мы встретились с молодым человеком. На нем были странные лыжи и военный вещмешок. Когда учитель стал с ним общаться по имени и отчеству, мы с товарищем захихикали, ведь стоящий перед нами молодой человек был старше нас года на два не более. Для нас показалось очень странно, что уважаемый учитель обращается к нашему ровеснику по имени отчеству.

На Вашем сайте я прочитал о военном пути Вашего отца. Тяжелая судьба!

С уважением «М».

Летом в 2015 году мне написала Галина «С». Ее письмо, а вернее повествования о расследовании (очень гигантский труд) которые она провела по поводу существования Минского Техникума физической культуры, в рамках расследования гибели группы Дятлова, подводят жирную черту к судьбам студентов этого «техникума» в предвоенные, военные и послевоенные годы.

Фрагменты переписки:

«Георгий, здравствуйте. Меня зовут Галина и, возможно, это письмо Вам покажется странным. Мне бы хотелось задать Вам несколько вопросов по поводу Вашего отца — Григория Григорьевича.

На его имя меня вывел интернет-поисковик по запросу «минский техникум физической культуры». Так же Вы даете в скобках расшифровку (высшая школа тренеров). Ваш папа заканчивает эту «школу» в 1941 году и очень вкратце я прочитала про его боевой путь и послевоенную судьбу. Это и послужило поводом для того, чтобы рискнуть написать Вам.

Дело в том, что я пытаюсь восстановить жизненный путь (в том числе боевой) одного человека, тоже имевшего отношение к Минскому институту физкультуры только уже сразу после войны — в 1946-м. Некоторые факты его биографии наталкивают на мысль, что все было совсем не так, как рисуют официальные документы. И я предполагаю, что во время войны и сразу после он мог иметь отношение к определенным структурам. И на его пути точно есть Минский институт физкультуры. Наверно я слишком дотошная особа, но вот почему-то с этим самым институтом я решила разобраться поподробнее и залезла в его историю с головой. Причем серьезно — на уровне архивов Белоруссии и Государственного Архива РФ.

И получается странное дело — официально именно физкультурный техникум реорганизовывается в институт в 1937 году. Т. е. в 1941 техникума уже нет.

А тренерские курсы образуются только в 1948 году, т. е. гораздо позже, чем заканчивал школу тренеров Ваш папа. В официальных отчетах института тоже нет ни слова ни про техникум, ни про школу тренеров, хотя это же ставки, зарплаты, нагрузка на преподавателей, комнаты для занятий на плане здания и т. д. — данные по которым есть. Но и с преподавателями не все так просто, потому что по штатам числятся одни, а вот на партийных собраниях (а это иные документы и иного вида хранения в архивах) в общем-то другие.

Так же, чтобы было понятнее, документы есть официальные (отчеты хранятся в Москве) и внутренние (на данный момент они в архиве Минска). Как раз те самые малозначимые счета, планы, протоколы партсобраний. И картина по ним вырисовывается разная. Во внутренних документах техникум упоминается часто. Но официально его нет!

И вот складывается впечатление, что под вывеской «техникума и высшей школы тренеров» в период с 1937 по 1948 гг. существовала иная организация, следы которой практически скрыты. Причем выпускников техникума мне тоже не удается найти, вот за исключением Вашего отца и еще одного человека. М. И. Он жив, ему 90 лет, он в полном здравии и… молчит. Известно только, что в 1940 г. он уже был сотрудником НКВД и входил в спец диверсионный батальон на Финской. Собственно, благодаря финской войне и удалось его «расколоть» по поводу НКВД. У него нет ни одной официальной награды за время ВОВ (впрочем, как и на Вашего отца нет наград по данным ЦАМО). Я, кстати, предполагаю, что он мог знать Вашего отца именно по Минску в 1941 году. И если он не хочет говорить посторонним, это не значит, что он не захочет говорить с сыном друга. Возможно Вам самому будет интересно с ним пообщаться.

…

Зачем это надо мне? …. И вот эти другие совершали подвиги и полностью вычеркнуты из нашей официальной истории. Более того — многие из них пострадали и после войны. Меня это бесит. И если удастся!!! восстановить историю ну хотя бы еще одного человека, то это будет хоть что-то.

…

М.И. производит впечатление очень активного (он еще преподает!), доброжелательного человека. Очень любит делится своими воспоминаниями, но как сказал мой друг — собственно именно он с ним и общается, так как оба живут в Минске, что память его настолько хороша, что он отлично помнит, что надо и помнит, что надо забыть.

Просто он точно в 1941 м был в техникуме и получается, что с большой вероятностью мог знать Вашего папу. Может быть лично Вам будет интересно узнать подробности молодости. Может быть их связывал и военный период какой-то. Может у него есть фотографии. Но это дело только вашей семьи и этого человека.

…

Чего в интернете не пишут. С 1939 года он сотрудник НКВД то ли взятый из техникума, то ли после окончания техникума. Военный период загадка, но он (как гимнаст) испытывал британское приспособление по заброске диверсантов в тыл врага без парашюта (купола выдавали). Нет ни одной официальной награды. После ВОВ путь его тоже не очень понятен — скорее всего он остается в системе. Потому что он утверждает, что вернулся в институт доучиваться и потом остался на кафедре, а по факту документы института говорят, что он является куратором института и есть подписанные им приказы с указанием директору предоставить некоторые отчеты. Что не очень вяжется с ролью студента. Потом, это правда, он все-таки станет преподавателем гимнастики.

…

Такое ощущение, что на базе института физкультуры существовала иная школа, которую пытались скрыть под видом техникума.»

…

«Да уж. Ехала в метро, почитала версии операции Монастырь. Все-таки в большинстве случаев версия одна — прислан немцами, перевербован. Так что для Вас, мне кажется, достаточно принципиально будет убедиться, что изначально внедрен. Совершенно другие акценты. Кстати, именно об этом Вы может быть и можете сказать М.И. — Вам обидно, что про отца столько пишут и это расходится с тем, что тот говорил сам.

Много прочитав того же Судоплатова и не только его, схемы внедрения в общем-то достаточно понятны. Одна из них — через плен. Самая жесткая, но самая эффективная. просто очень малый процент людей проходило через это, но если проходило, то очень успешно. Есть архивы немцев — данные по заключенным. Причем так как большинство лагерей освобождали все-таки американцы — многие документы, в том числе личные карточки заключенных, сохранились.

Только если встречаются по каким-то особым приказам и партсобраниям. А вот про работу в медшколе очень интересно, потому что непонятно с медициной и этим чертовым институтом. медицина там присутствует очень сильно.»

…

«Сегодня я нашла в фондах одного архива упоминание техникума, но только с 44-го по 50-ый год. Завтра буду пытаться получить. Но особо не рассчитываю ни на что, потому что в каждом деле буквально по несколько страниц. А вот за 1940-1941-ый годы нет ничего.»

***

Я перезвонил М. И. по номеру телефона, предоставленному Галиной. Разговор получился короткий. Представился и восхитился его крепким физическим долголетием. На вопрос о знакомстве с моим отцом по учебе в Высшей школе тренеров в Минске, он ответил, что фамилия знакома, но учились в разных группах. Вероятнее, встречались только в ОСОАВИАХИМе.

***

В 61 году отцу разрешили выехать из Норильска, где он работал в техникуме преподавателем физкультуры, родители не раздумывая собрали вещи. Какая причина? Платили в Норильске хорошо, но частые перебои с продовольствием сыграли большую роль в решении выехать на материк. Тюря из воды с сухарями и луком временами была единственной едой!

Вначале мы приехали в Москву. Там нас приютил М. Б. Маклярский. По Москве я вышагивал с фуражкой полковника госбезопасности, в ней были оловянные солдатики. Передо мной широко открывались двери ресторанов, часто вспоминал отец. Прожив у него некоторое время в Москве, отец не смог найти работу с предоставлением жилья. И мы поехали жить на родину отца в пос. им. Морозова в Ленинградской области.

Там именно маме предложили сразу работу и жилье. На госзаводе требовался специалист рентгенолог. Отец стал работать в совете физкультуры. Я пошел в первый класс второй раз. В Норильске я отходил в школу около месяца. Через год моя сестра Людмила поступила в Ленинградский техникум пищевой промышленности. Учеба ей давалась легко. Еще до школы она научилась читать. Отец часто читал в слух вечерами, мама шила или вязала. А Люда хвасталась, что уже прочитала и знала, что будет дальше. Из техникума часто приходили родителям благодарности за отличную учебу их дочери. Она мечтала стать директором ресторана. Видимо и ей досталось иногда голодать. Люда часто говорила, когда буду директором ресторана, обязательно буду приглашать к себе. Знания немецкого языка, позволяло ей переписываться с учениками из ГДР. И не раз она повторяла на занятиях, что немецким языком она занимается с отцом.

***

В мае 2016 я был Спорткомитете и зашел в Совет ветеранов Санкт-Петербурга. Там познакомился с В. А. Боровиковым. Он доктор технических наук, профессор кафедры разрушения горных пород Петербургского горного института, Почётный гражданин Петроградского района Петербурга. Виктор Александрович окончил Горный институт в 1956 году, получил направление в Норильск, где занимался разработкой рудных месторождений, как младший научный сотрудник лаборатории Горного института.

Когда я узнал от том, что он был в Норильске в 50-е, и работал на строительстве бассейна, то спросил не знакома ли ему фамилия Зобач?

— Гриша!? Да, видел, он занимал какую-то должность в совете физкультуры. А так с ним не общался.

Все таки какая память у старшего поколения!

***

Центральный архив ФСБ России

«9 июня 1943 г. постановлением НКГБ СССР следственное дело по обвинению Зобача Г. Г. прекращено. По результатам работы в 1943 г. он был награжден медалью „За отвагу“….»

Зобач Григорий Григорьевич. Фото 1942 г.

 

Используемая литература

— Марков В. Г. Неизвестные страницы легендарной операции «Монастырь». Труды Общества изучения истории отечественный спецслужб: 2-й том. 1941–1945. М., 2006.

— Макаров В. Г. Радиоигры советской и германской разведок в годы Великой Отечественной войны. Новая и новейшая история. — 2007. — N 1

— Макаров В. Г., Тюрин А. В. СМЕРШ. Гвардия Сталина. М., 2009.

— Макаров В. Г., Тюрин А. В. Лучшие спецоперации СМЕРШа. Война в эфире. М., 2009.

— Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Том 3 (1 и 2 книга), том 4 (1 и 2 книга).

— Очерки истории российской внешней разведки. В 6 томах. Том 4. 1941–1945 годы

— Судоплатов П. А. Спецоперации. Любянка и Кремль. 1930–1950 годы. М., 1997.

— Шарапов Э. П. Судоплатов против Канариса. М., 2004.

— Энциклопедия секретных служб России. М., 2004.

— Терещенко А. С. Гений оперативных игр. М., 2016.

 

На премьеру в дом кино

Осенью, в десятом классе, меня отец взял с собой в Москву. Его пригласили в Дом кино. Субботним прохладным утром мы прибыли на Ленинградский вокзал. С ж/д билетами в то время было трудно и отцу кто-то помог достать билеты, но только в одну сторону. Я впервые ехал в СВ на «Красной Стреле».

Мы вышли из метро на «Белорусской» и пешком дошли до «Дома Кино». По дороге отец зашел в «Кожгалантерею». Я подождал его на улице. Было прохладно, но очень солнечно.

В «Доме кино» отец нашел Михаила Борисовича Маклярского, это он сделал приглашения. С Михаилом Борисовичем его связывало военное время. Маклярский — полковник госбезопасности, был одним из начальников НКВД, руководил работой разведывательно-диверсионных групп, которые действовали на территории оккупированной войсками Вермахта. Принимал участие в дезинформационных операциях «Монастырь» и «Березино» и был куратором моего отца.

Михаил Борисович проводил нас в кафе. Нас угостили чаем и хорошими бутербродами. Дядя Миша, как я его называл еще семилетним мальчишкой, похвалил меня за спортивные успехи, видимо отец рассказывал ему, чем я увлекаюсь. Потом проводил меня в зал, посадил в первый ряд.

— Дашь оценку нашему творчеству! — и вышел. Я его в это день больше не видел.

Зал был очень маленький, наверное, в размер экрана. Быстро набрались зрители. Были одни мужчины с орденами или орденскими планками. Вероятнее, ветераны войны. Перед началом сеанса выступили двое мужчин. Я их не слушал, мыслями я был на предстоящем чемпионате Ленинградской области. Забежал отец, оставил мне портфель и опять ушел.

Оказалась, что это был премьерный просмотр фильма «Инспектор уголовного розыска» по сценарию М. Б. Маклярского, для работников уголовного розыска.

Еще шли титры на экране, когда отец вывел меня из зала. Он запихал два бумажных пакета в портфель, и мы побежали на улицу. Там уже нас ждала «Волга». Водитель закрыл за нами двери. И через несколько минут мы уже входили в здание Ленинградского вокзала.

Я знал, что у нас не было обратных билетов. Но мы не пошли в кассы, а направились в буфет. Отец купил бутылок пять — шесть пива. По дороге на перрон он объяснил мне как себя вести. Фразу — «самое главное — побудить человека говорить о своих интересах» я запомнил и не раз она мне помогала. Правда, отец всегда был хорошим собеседником, с острым юмором, много знал и интересно рассказывал. Он умел находить нужные нити к людям. «Школы» НКВД и Абвера давали себя знать.

Мы стояли в начале перрона. Когда объявили отправление «Авроры» на Ленинград, мы с отцом побежали ко второму вагону с хвоста. Поравнявшись с проводником второго вагона, отец что-то ему сказал и мы быстро запрыгнули в вагон, поезд тронулся.

— Пусть, сын побудет с Вами, я сбегаю к жене, а то она переживает наверное. Я мигом.

И правда он вернулся быстро.

— Мегера, орет… Пусть успокоится, а тут по пивку пока, хорошо?

Он показал на авоську, полную бутылок.

Пока они пили пиво, отец заказал мне чай и печенье. Проводник еще кому-то разнес чай и потом почти не выходил из купе. Почти три часа они сидели, о чем-то болтали, смеялись. Заходил еще один проводник, тоже посмеялся и ушел. Отец снова сходил в другой вагон, якобы к жене. Вернувшись он мне принес мороженое, а с проводником принялись опять за пиво, закусывая пирожками, купленными у бабки, которая ходила по вагонам.

Поезд подходил к Ленинграду, мы с отцом попрощались с проводником. — Пойдем к матери, успокоилась, наверное… — и пошли по поезду. Через два вагона в тамбуре уже стояли люди. Мы не пошли дальше толкаться и вышли на перрон из этого вагона.

Когда мы сели в электричку на Финляндском вокзале, отец облокотился на окно, подмяв под себя портфель. Он проснулся только за одну остановку до 21 км (п. им. Морозова). А ко мне подсела соседка — подружка Евгения. Она уже училась в институте. Мы с ней проболтали почти всю дорогу. Я поделился впечатлением о кино, она жаловалась на загруженность занятиями в институте.

Мама нас в этот вечер не ждала. Шел двенадцатый час ночи. Она быстро сварила пельмени, и поев, я ушел спать. Отец еще долго о чем-то говорил на кухне с мамой. Суббота прошла.

Проснулся около десяти. Родители еще спали. В холодильнике увидел две бутылки армянского коньяка, две банки болгарского салата, несколько палок копченой колбасы и две большие банки черной икры. Этот дефицит и был в двух бумажных пакетах. Я пожарил яичницу из пяти яиц, и запивая кефиром, приговорил ее. Спустился к своему другу Вячеславу и мы пошли на тренировку.

Когда я вернулся домой, было почти восемь часов вечера. По телевизору шел «Щит и меч». Фильм, который мы с отцом смотрели несколько раз, но и в этот раз нас мама кормила перед телевизором. Когда я поел, мама показала мне новые кожаные перчатки.

— Ладно, зайцами проехали, а зачем перчатки у проводницы забрал? — обратился я к отцу. Мама ударила перчатками меня по спине и, улыбаясь взялась за вязание.