Проявляя инициативу, летом 1943 г. Зобач написал письмо М. Б. Маклярскому, в котором сообщил свои предложения по активации работы с германской разведкой: «Михаил Борисович, я Вас очень прошу, примите во внимание мой план дальнейшей работы. …Они мне верят, они ничего не подозревают. … я уверен, если мне дадут задание, то я больше принесу пользы для нашей Родины за один месяц, чем за эти девять
…Они мне по — прежнему все доверяют, начнут меня усиленно готовить по разведке, чтобы добывали те сведения, которые им нужны, …дадут выбрать мне каких только захочу лучших двух разведчиков и могут дать еще одну группу москвичей, если я соглашусь устроить их в Москве. Денег я возьму сколько захочу и что захочу, и не позже как через месяц они нас выбросят в Москву для дальнейшей работы. …Я Вас очень прошу, дайте мне эти возможности».
План дальнейшей работы с противником, предложенный Зобачем, был принят. Однако «Сатурн» отказался прислать связника и сообщил, что все необходимое будет сброшено с парашютом в районе Костромы. Для встречи посылки было решено направить группу оперативников. В Костроме была оборудована конспиративная квартира с радиостанцией. В город под видом красноармейца, выздоравливающего после ранения, приехал Зобач.
К середине 1943 г. советская контрразведка имела свои источники и в «Сатурне». Поэтому чекисты проявляли «заботу» не только о своих разведчиках, но и командовании Абверкомандой-103.
Так, 3 июня 1943 г. докладной запиской Судоплатов сообщал замнаркому госбезопасности Кобулову: «Капитан Брониковский, зондерфюрер „Абверкоманды-103“, согласно имеющихся у нас материалов, непосредственно руководил работой германских разведчиков, направлявшихся в Москву по делу „Монастырь“. Снятие его с работы может отразиться на доверии немцев к легендируемой нами организации в линии Зобача».
Между тем с неба продолжали «сыпаться» немецкие агенты.
№ 1548
Из докладной записки НКГБ СССР
№ 1473/М в ГКО о ходе радиоигры «Монастырь-курьеры»
6 августа 1943 г.
В дополнение к № 156/М от 10 мая и № 301/М от 23 мая текущего года НКГБ СССР докладывает.
В результате дальнейшего легендирования германских разведывательных органов от имени якобы существующей в Москве контрреволюционной монархической организации нам удалось в июле текущего года заполучить еще трех агентов немецкой разведки при следующих обстоятельствах.
6 июля мы сообщили немцам, что заброшенная ими ранее агентура якобы нуждается в документах и в случае задержки в их получении агенты вынуждены будут выехать из Москвы и прекратить связь немцами.
8 и 18 июля немцы ответили, что документы готовы и «при первой возможности будут доставлены» по адресу подставленной нами квартиры.
21 июля в Талдомское РО НКВД Московской области был доставлен сброшенный на парашюте с германского самолета агент немецкой разведки с документами на имя Филимонова А. Ф., младшего сержанта Красной Армии.
В действительности же агент оказался Воробьевым Алексеем Федоровичем , 1924 года рождения, беспартийным, уроженцем Красноярского Края, с неполным средним образованием, в Красной Армии с августа 1942 г., отец — колхозник, призван в Красную Армию.
[…]
Воробьев показал, что заданию германской разведки он должен был пробраться в Москву, явиться по адресу… и передать привезенную им посылку … (подставленному нами лицу).
В посылке, привезенным Воробьевым, оказалось: 98 390 рублей; 40 незаполненных фиктивных бланков командировочных предписаний Особого отдела 34-й Ударной армии; 3 экземпляра командировочных удостоверений на имя сержанта государственной безопасности Чуба Григория Григорьевича (Зобача Г. Г.) и 3 комплекта батарей для радиопередатчика.
Для беспрепятственного проезда в Москву Воробьев был снабжен немцами необходимыми фиктивными документами, фотокопии которых прилагаются.
Воробьев нами арестован. Ведется следствие
27 прибыли еще два немецких агента. Они были сброшены в ночь на 27 июля с немецкого самолета.
Hа допросе парашютисты сообщили о себе следующие сведения
1. Кончиц Петр Григорьевич , 1908 года рождения, русский, бывший сержант Красной Армии. 24 июля 1942 г. в боях под г. Ростовом Кончиц после ранения был захвачен в плен немцами. Находясь Гомельском лагере военнопленных, 4 мая 1943 г. был завербован германской разведкой. Обучался в Борисовской разведывательной школе под кличкой «Кузнецов». Переброшен на советскую территорию с документами на имя Кочетова Н. Г.
2. Чернышов Гавриил Тарасович , 1906 года рождения, русский, в Красную Армию призван 9 сентября 1941 г. рядовым. 27 марта 1943 г. в районе г. Людиново был захвачен в плен после ранения. В Гомельском лагере военнопленных был завербован германской разведкой и обучался в Борисовской разведывательной школе под кличкой «Медведев». Переброшен на советскую территорию с документами на имя Медынина Г. Т.
Кончиц и Чернышов показали, что они получили от германской разведки задание пробраться в Москву, явиться по адресу… и передать посылку.
Адрес, названный прибывшими курьерами, является конспиративной квартирой НКГБ СССР, подставленной нами германской разведке.
В посылке, предназначенной для легендируемой НКГБ СССР контрреволюционной монархической организации, оказались: зашифрованная инструкция об изменении шифров, которыми «организация» пользовалась для связи с немцами по радио; 151 000 рублей; 20 незаполненных фиктивных бланков командировочных предписаний штаба 247-й сд; пропуск для передвижения по Москве в ночное время и несколько сот экземпляров различных антисоветских листовок.
Для проникновения в Москву и последующего возвращения к немцам через линию фронта Кончиц и Чернышов были снабжены необходимыми фиктивными документами на имя военнослужащих Красной Армии (фотокопии документов прилагаются).
Кончиц и Чернышов нами арестованы. Ведется следствие.
Легендирование и радиоигра с германскими разведывательными органами продолжаются.
Народный комиссар государственной безопасности СССР
В. Меркулов ЦА ФСБ России
В октябре из «Сатурна» поступил приказ Зобачу передислоцироваться в район Вязьмы, Смоленска, Кричева, Рославля, а Шалаеву выехать в Челябинск. Одновременно немцам периодически сообщалась, дезинформация военного характера, которая получала высокую оценку в «Сатурне».
№ 1685
Докладная записка НКГБ СССР
№ 2939/М в ГКО о задержании в г. Осташкове агентов-парашютистов германской разведки, выброшенных противником по легендированной радиоигре «Монастырь-Курьеры».
18 ноября 1943 г.
В дополнение к нашему № 1473/М от 6 августа текущего года НКГБ СССР докладывает следующее.
В результате дальнейшего легендирования германских разведывательных органов от имени якобы существующей в г. Москве антисоветской монархической организации нам удалось в октябре текущего года заполучить еще двух агентов немецкой разведки:
Анипко Василий Прокофьевич … 13 августа 1943 г. в боях под г. Кировом Смоленской области был ранен и сдался в плен немцам. Находясь в Борисовском лагере для перебежчиков, 15 сентября 1943 г. завербован германской разведкой для шпионской работы против СССР. Обучался в Борисовской, а затем в Минской разведывательной школе под кличкой «Виноградов»;
Карпов Алексей Андреевич … 2 апреля 1943 г. захвачен немцами в плен на Западном фронте. Находясь в лагере для военнопленных в г. Смоленске, 10 сентября 1943 г. был завербован германской разведкой для шпионской работы против СССР. Обучался в Борисовской, а затем в Минской разведывательной школе под кличкой «Фролов».
Анипко и Карпов были задержаны комендантским патрулем на вокзале ст. Осташков Калининской железной дороги в форме военнослужащих Красной Армии: первый — лейтенанта, а второй старшины.
Анипко и Карпов показали, что в ночь на 14 октября были сброшены на парашютах с немецкого самолета в районе г. Осташков. Перед вылетом они получили от германской разведки задание: пробраться по железной дороге в г. Кострому и явиться по адресу… и передать посылку.
По названному адресу находится подставленная нами немцам конспиративная квартира
В доставленной посылке оказалось 156 000 рублей, 77 чистых бланков командировочных удостоверений штабов различных частей и соединений 34-й армии и артиллерийского управления военно-полевого строительства, 13 чистых бланков Особого отдела НКВД 34-й армии, 2 комплекта штатской одежды и зимнего военного обмундирования, батареи для радиопередатчика.
После вручения посылки Анипко и Карпов должны были немедленно возвратиться к немцам, перейдя линию фронта на участке 129-го отдельного инженерного батальона, дислоцированного в районе г. Великие Луки, для чего они были снабжены необходимыми фиктивными документами.
Анипко и Карпов нами арестованы. Ведется следствие [2]Анипко В. П., он же «Виноградов», Карпов А. А., он же «Фролов», 14 янв. 1944 г. военным трибуналом Московского военного округа осуждены по ст. 58—1б УК РСФСР к высшей мере наказания каждый.
.
Имея в виду продолжение игры с немцами, мы подтвердили получение посылки и сообщили о «выезде» курьеров в районы Московской области.
27 октября немцы по радио дали следующую директиву:
«Очень довольны, что пакет получили… На восток не уходите, а постарайтесь …. Событиями на фронте не тревожьтесь, мы их предвидели. Желаем успеха. Привет.»
Легендирование германских разведывательных органов продолжается.
Народный комиссар государственной безопасности СССР комиссар госбезопасности 1-го ранга
В. Меркулов
ЦА ФСБ России
От регулярно прибывавших немецких агентов чекисты узнавали свежие данные о разведцентрах противника, о его разведшколах, их руководителях, преподавателях, о псевдонимах, биографиях и численном составе агентуры.
Глава шестая
Немцам периодически сообщалась дезинформация военного характера, которая получила высокую оценку в «Сатурне». В отдельных случаях, когда это было выгодно командованию Красной Армии, Абвер получал от «Гейне» и Зобача правдоподобные сведения определенного целевого назначения. Эта работа велась при участии сотрудника оперативного управления Генштаба генерала С. М. Штеменко. Операции Красной Армии, о которых сообщалось немецкой разведке (а она информировала верховное командование вермахта), имели отвлекающее, вспомогательное значение.
В начале февраля 1944 года «Кондратьев» — Зобач сообщил немцам, что ему удалось установить связь со скрывающейся в лесу группой дезертиров под командованием «лейтенанта» или «капитана.
15 февраля 1944 года из «Сатурна» пришла радиограмма: «Мы готовим группе дезертиров посылку с оружием, боеприпасами и деньгами… Вы к группе не присоединяйтесь, ибо связь с большой группой повредит вашему заданию…» Позже немцы передали пароль для встречи с курьером. В ответной шифровке с Лубянки сообщили о «произошедшей перестрелке между патрулем и неизвестным лейтенантом, оказавшимся парашютистом».
Наконец, немцы приняли предложение о возвращении «Кондратьева» (Зобача). 15 марта от них пришла радиограмма: «Судьба нашего геройского курьера тем более печальна, как и ваше дальнейшее пребывание там стало невозможным, так как он бланки вашей части при себе имел. Мы вам укажем место перехода фронта к нам с вашими документами. …. Считаем лучшим, если придете на отдых, будем рады встречать. Привет». Место для перехода немцы указали в районе юго-восточнее Витебска, пароль для перехода линии фронта — «Париж».
И чекисты решились на рискованное развитие игры. Немцам сообщили, что создан диверсионный отряд из дезертиров. В последующем в «Сатурн» полетели шифровки с описанием «боевых подвигов».
Немцы не сразу поверили в освобождение Ганштейна и попросили передать дополнительные сведения о нем, в частности, сообщить фамилию тещи и указать, где посещал школу.
После уточнения необходимых данных в «Оберкомандо» ушла шифровка: «Сейчас переправить капитана Гюнтера фон Ганштейна через линию фронта трудно, нет документов для прохода к фронту, а без документов идти нельзя. На всех дорогах стоит охрана из войск НКВД и тщательно проверяет документы. Части НКВД также осматривают леса и вылавливают дезертиров. Так как капитан не знает русского языка, то хорошо бы снабдить его документами из чешской или польской армии и одеть его в эту форму. Отряд этого сделать не может. С такими документами капитан не возражает идти через фронт. Фамилия тещи капитана Минна Зайдель, урожденная Мюллер, проживает во Франкфурте-на-Одере. Там же живет и жена, и дети капитана. Капитан учился в полицейской школе в Бранденбурге, в 1941 году — в летной школе в Рейхенберге, на курсах переподготовки при воздушной школе в Берлин-Гатов и в ноябре 1943 года на курсах ротных командиров в Баравухе под Полоцком. Капитан имеет важные сведения, которые хочет срочно сообщить Верховному командованию германской армии, но не знает, как это сделать. Кондратьев».
В ответной радиограмме 14 июня 1944 года разведотдел штаба Центрального фронта (Heeresgruppe mitte) потребовал уточнить, где дислоцируется «группа капитана», чтобы направить туда надежного связного, который бы вывел Ганштейна через линию фронта, а также сообщить, в чем нуждается отряд. «Запросы» чекистов были скромные: прислать винтовочных патронов, штук 50 ручных гранат, 15 автоматов и винтовок, «толу сколько можно», денег и документы. Не забывали передавать приветы от капитана фон Ганштейна, в частности, последний поинтересовался, получает ли его семья «фамилиенунштютцунг» (Содержание семье военнослужащего)? Тем временем «отряд капитана» якобы совершал «трудный переход» из-под Смоленска в белорусские леса. В целях повышения скрытности группа, якобы разбилась на две группы, каждая со своей рацией.
Из «Сатурна» пришла радиограмма, в которой сообщалось, что документы на Ганштейна и «Кондратьева» (Зобача) готовы и в скором времени будут переправлены самолетом. Чекисты «попросили» сбросить еще и радиста во второй отряд.
7 сентября выброску груза предложили провести на высохшее болото в 13 км южнее местечка Кобыльник, в четырех километрах западнее озера Нарочь. Немецкая разведка осторожно запросила, имеются ли в лесах «литовцы, русские солдаты или кто еще». Им ответили, что в Нарочских лесах скрываются вооруженные группы из бывших солдат и офицеров РОА, а также «от нас на восток бродят неорганизованные группы немецких солдат» и что с одной из таких групп, численностью до роты, с помощью капитана Ганштейна пытаемся установить контакт (намек на «группу Шерхорна»).
С целью оживления «игры» 23 сентября немецкой разведке направили шифровку о том, что удалось установить связь с «разрозненной группой немецких солдат». Результат не заставил себя долго ждать…
3 октября из разведцентра немцев поступила радиограмма, в которой сообщались сигналы для самолета (четыре костра в форме квадрата на расстоянии 50 м один от другого) и пароль для разведчика и радиста — «Смоленск», а также уведомили, что у капитана Ганштейна все в порядке. Однако прибытие самолета задерживалось.
17 октября пришло новое сообщение, в котором говорилось, что выброска груза и связника с радистом произойдет 18-го между 21 и 23 часами по московскому времени, а в середине условленного квадрата из костров должен быть «машущий факел». Между тем немцам пошла «деза» о движении поездов по маршруту Молодечно — Вильно.
Выброска в связи с нелетной погодой произошла только 26 октября. Тут же в «Оберкомандо» ушло сообщение о «благополучном приземлении и благодарностью за посылку». Одновременно уведомили, что «Кондратьев» и фон Ганштейн ушли на встречу с отрядом немецких солдат. Также попросили по рации вновь прибывшего радиста (позывной «Каменев») дополнительно, если будет самолет, прислать боеприпасы, оружие, гранаты и сигареты и табак.
Прибывших агентов немецкой разведки оперативно захватили на месте приземления, и вскоре задержанные начали давать показания. Ими оказались разведчик Гуляев А. П., 1917 года рождения, и радист Орлов А. П., 1922 года рождения. «Лозунгом» для шифровки была выбрана фраза: «Отважные солдаты не боятся преграды». У агентов немецкой разведки оказалось письмо, адресованное лично капитану Ганштейну: «Многоуважаемый господин фон Ганштейн, так как мне поручено предоставить Вам возможность возвратиться на родину, я Вам адресую эти строчки. Сейчас настал момент, что Вы вместе с радистом, который наладил связь, можете вернуться. Для этого я Вам посылаю техника-лейтенанта броневой группы Бусыгина, проверенного солдата. Документы такие, что вы можете со спокойной совестью пуститься в путь. Вы — капитан Гельмут Ганштейн, работали при восстановлении Смоленска при дорожном строительстве. Летом Вас попутно спросили, не хотите ли Вы добровольно, как специалист по немецким оружиям и приборам, работать в Красной Армии. Вас перевели из военного плена в отношении вольной помощи. Требуемая проверка произошла раньше… Вы состоите в трофейном отделении 39-й армии. Эти два офицера, с которыми Вы едете, должны исполнять задание на фронте. Приказы, которые дают им эту возможность, выданы Красной Армией. Так, многоуважаемый господин фон Ганштейн, с доверием в бога и с уверенностью, начинайте. Мы надеемся снова Вас встретить здоровым на границе Восточной Пруссии. Сейчас уже 5 месяцев как мои мысли и мысли моей служебной конторы с Вами. Пусть Вам потом будет суждена счастливая встреча в кругу Вашей семьи. С храбростью, предусмотрительностью и доверием к этим двум русским офицерам Вы сумеете это задание выполнить. Да здравствует фюрер. Хайль Гитлер. Подписал: Вассеро».
14 ноября 1944 года в «Сатурн» передали, что Ганштейн вернулся, но связь с немецким отрядом установить не удалось, и скоро они с «Кондратьевым» (Зобачем) будут выдвигаться к линии фронта. Кроме того, уведомили, что Ганштейн «капризничает», говорит, что «в лагере он никогда не слышал, чтобы русские пользовались услугами военнопленных немцев и их офицеров», хочет идти к линии фронта только в форме польского офицера, а то «русские поймают его и расстреляют, как бежавшего из плена».
Следующая выброска груза произошла 19 декабря 1944 года. В «посылке» находились миниатюрная рация с комплектом питания, теплые вещи, продукты и документы.
Только 6 апреля 1945 года немцам сообщили, что «капитан Ганштейн и «Кондратьев», взяв с собой радиста, ушли на запад, с намерением перейти линию фронта…». Этим самым чекисты рассчитывали провести сложную комбинацию, которая позволила бы вывести «курьера» в район Восточной Пруссии с тем, чтобы получить от немецкой разведки явки к действующему в этих районах нацистскому подполью.
Для руководства деятельностью «курьера» и его прикрытия была создана оперативная группа в составе 10 бойцов и радиста. Руководителем группы был назначен майор ГБ Киселев Николай Алексеевич, начальник отделения 4-го Управления НКГБ СССР.
Таким образом, связь с Абвером не прекратилась, была подготовлена почва для начала органами госбезопасности новой операции против немецких спецслужб.
За успешное содействие стратегическим операциям Красной Армии некоторые сотрудники органов государственной безопасности были награждены орденами и медалями.
Глава седьмая
В 1944 году начался новый этап операции «Монастырь»
4 апреля в Кремле состоялось очередное заседание Государственного Комитета Обороны (ГКО). Его, как обычно, вел председатель и Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин.
Перед началом летнего наступления советских войск в Белоруссии Сталин был озабочен продолжением операции «Монастырь», которая позволила бы ввести в заблуждение противника и оказать помощь частям Красной Армии. Сталин предложил посмотреть на радиоигру с немецким командованием с точки зрения достижения стратегических целей на заключительном этапе Великой Отечественной войны.
Назрела необходимость расширить операцию «Монастырь», используя ее в стратегических целях, влияющих на размещение на фронте сил с обеих сторон. План предписывал дезинформировать немецкое командование, создав впечатление, что германские войска, окруженные частями Красной Армии в Белоруссии, способны нарушить советские коммуникации и линии снабжения.
Замысел Сталина состоял в том, чтобы, обманув немцев, заставить их направить основные свои ресурсы на поддержку окруженных войск и на попытки их прорыва. Поставленная Верховным главнокомандующим задача выходила за рамки проводившихся до сих пор информационных мероприятий, поэтому традиционные формы дезинформации не годились. Следовало выяснить действительное положение немецких войск в Белоруссии. Установив, что окруженные немецкие части и группы выходили из леса на Минское шоссе и другие дороги, складывали оружие и ожидали появления Красной Армии, чтобы сдаться в плен, радиоигру с германским командованием решили продолжать.
Так началась операция «Березино» — продолжение радиоигры «Монастырь».
Летом 1944 года А. П. Демьянов (оперативный псевдоним «Гейне»), являющийся одним из основных действующих лиц ранее успешно проведенной операции «Монастырь», был командирован в освобожденный Минск.
Возглавить комплекс мероприятий было поручено заместителю начальника 4-го управления НКВД Науму Эйтигону (начальником в тот период был легендарный Павел Судоплатов). Эйтигон сформировал оперативную группу из сотрудников 4-го управления, которая была направлена в район Березино. Помимо этого, в группу вошли агенты-немцы, бывшие военнопленные, 20 автоматчиков отдельной мотострелковой бригады (ОМСБОН) во главе с майором Борисовым и военнопленный подполковник немецкой армии Шерхорн, который должен был играть роль командира мифической немецкой части.
Через московскую радиостанцию немцам было сообщено, что «Макс» случайно вышел на контакт с попавшей в окружение в Белоруссии воинской частью. «Макср» (Демьянов) в это время находился во Львове. Он получил задание помочь украинским чекистам в борьбе с националистическим подпольем. Из Львова «Макс» направлял немцам подготовленные 5-м спецотделом УНКГБ по Львовской области дезинформационные материалы о положении во Львове и о передвижениях войск по железной дороге, так как здесь располагался крупный железнодорожный узел. В это же время из Москвы от имени «Кондратьева» (Зобача) немцам также периодически направлялись телеграммы. Так что обстановка для новой игры складывалась как нельзя более удачно.
11 августа 1944 года «Макс» телеграфировал: «Сообщаю, что я по-прежнему служу в 5-м запасном полку связи и в настоящее время прикомандирован к 51-му отдельному дорожно-строительному отряду, находящемуся в 100 километрах от Могилева». Спустя некоторое время немцы получили сообщение от «Престола»: «В Москву приехал „Макс“. Его часть сейчас находится в местечке Березино, что в 100 километрах западнее Могилева. „Макс“ рассказывает, что в районе Березино в лесах скрывается крупная германская часть, полк или более, не желающая сдаваться большевикам. „Макс“ беседовал с пленным оберефрейтором из этой части, захваченным во время разведки на шоссе, который сообщил ему, что часть намерена пробиваться на запад. … Срок его пребывания в Москве заканчивается 28 августа».
18 августа Зобач передал телеграмму в Берлин. Противнику было сообщено, что в районе реки Березины в Белоруссии скрывается крупная немецкая воинская часть численностью до 2500 человек, потерявшая связь с командованием, нуждающаяся в продовольствии, медикаментах и боеприпасах. Подлинник заверил Маклярский.
25 августа 1944 года по делу «Монастырь» пришла ответная телеграмма: «Благодарим Вас за Ваши сообщения. Просим Агександра связаться с этой немецкой частью. Мы намерены сбросить для них различный груз. Мы также могли бы дослать радиста, который мог бы оттуда связаться с нашими руководящими органами. Для этого мы должны знать место нахождения этой части, где наш радист может найти ее и где место сброса багажа.
Этой части нужно было бы сообщить о прибытии к ним радиста, чтобы он не был задержан, так как радист придет в обмундировании Красной Армии.
Пароль будет «Ганновер»
Слово «Ганновер» было написано нечетко, в дальнейшем будет использовано чекистами.
События разворачивались стремительно, поэтому уже 20 августа заместитель наркома госбезопасности комиссар 2-го ранга Кобулов красным карандашом поставил свою подпись под планом «мероприятий по организации ложной базы якобы действующей в нашем тылу немецкой воинской части и обеспечению приема груза, курьеров, радистов, которые должны быть направлены немецкой разведкой на данную базу», тем самым план был утвержден высшим руководством НКГБ. Документ гласил:
«Совершенно секретно
По делу «Монастырь» было получено очередное сообщение германского Центра о его готовности срочно прислать радиста с радиостанцией и сбросить необходимую помощь для легендируемой нами немецкой воинской части, оперируемой якобы в районе Березино.
В этой связи считаем необходимым провести следующие мероприятия
1. Командировать в район Березино (БССР) специальную оперативную группу в составе 20 автоматчиков отдельного отряда особого назначения НКГБ СССР под командованием офицера капитана Гусева; в качестве старших оперативных начальников, ответственных за оперативную сторону проведения операции, старшего оперуполномоченного 4-го Управления НКГБ СССР капитана госбезопасности тов. Леонова и старшего оперуполномоченного 4-го Управления НКГБ СССР майора госбезопасности тов. Борисова.
Перед группой поставить следующие задачи
А. Из числа баз, действовавших в свое время в данном районе во время оккупации немцами, партизанских отрядов подобрать подходящее место, где якобы укрывается легендируемая немецкая часть, а также пригодные площадки для приема груза и парашютистов, как и на случай возможного приземления немецких самолетов.
Б. После того как противнику будут сообщены координаты подходящих площадок, оперативная группа принимает меры по обеспечению встреч немецких десантников, в том числе и радистов, приема сброшенных немцами грузов, приземлившихся немецких самолетов и осуществляет другие мероприятия, связанные с проведением данной комбинации.
2. В зависимости от обстоятельств руководителю оперативной группы разрешается, если в этом будет оперативная необходимость, организовать «встречу» прибывшего немецкого радиста или других агентов противника с командованием легендируемой части, а также использовать втемную немецкого радиста (с предварительной санкции НКГБ СССР для осуществления связи с германским разведцентром).
3. Вне зависимости от того, как будет организован «прием» прибывших агентов противника, т. е. будут они сразу арестованы или будет устроена «встреча» с командованием «части», начальник оперативной группы принимает меры по обеспечению гласной или негласной охраны, полностью исключающей какие-либо возможности побега прибывших агентов.
В случае получения указаний Центра об аресте прибывших немецких парашютистов-радистов начальник оперативной группы осуществляет это мероприятие немедленно.
4. Для возможного легендирования наличия в намеченном районе немецкой воинской части, а также на случай необходимости организации встреч втемную с прибывшими немецкими агентами оперативной группе придается для использования военнопленный немецкой армии подполковник Шерхорн, фигурирующий в наших сообщениях противнику как командир легендируемой части, который содержится на базе под соответствующим конвоем. Подполковник в курс дела не вводится и используется исключительно втемную,…
…
6. Для связи с НКГБ СССР в распоряжение начальника оперативной группы выделяются два радиста, а для поддержания регулярной связи с Минском и Могилевом — мотоциклист с мотоциклом.
7. Группа отправляется из Москвы на 2 автомашинах АХФУ НКГБ СССР.
8. Для питания агентуры, радистов и оперативных работников на время нахождения в лесу выделить 10 пайков 1-й категории из фондов 4-го Управления и выдать под отчет начальнику оперативной группы тов. Леонову 10 000 рублей на оперативные расходы.
9. Для маскировочных целей выделить в распоряжение начальника оперативной группы как «НЗ» трофейные продукты германского происхождения.
Начальник 3-го отдела 4-го Управления НКГБ СССР М. Маклярский.
Согласен: начальник 4-го Управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга П. Судоплатов».
В тот же день в район озера Песочное (где по легенде должна была располагаться часть Шерхорна) выехала оперативная группа НКВД для встречи радиста, в состав которой входили: Наум Эйтигон, Михаил Маклярский, Георгий Мордвинов, Яков Серебрянский, Григорий Зобач, Вильям Фишер, известный в 60-х годах под именем Рудольфа Абеля. Так началась операция «Березино».
Центральный архив ФСБ России
«В операции „Березино“ входил в состав легендированной немецкой части, якобы попавшей в окружение. С помощью Зобача Г. Г. органам госбезопасности удалось локализовать деятельность немецкой шпионской резидентуры в г. Москве, арестовать нескольких агентов-парашютистов, а также захватить крупную сумму денег и радиоаппаратуру.»
Операция «Березино» продолжалась вплоть до конца войны. Для «части Шерхорна» высылалось оружие, продовольствие, деньги и люди. Все они тут же подлежали аресту, после обработки часть из них начинала работать на советскую разведку и тем самым включалась в игру. Немецкая разведка пыталась проверить достоверность существования части Генриха Шерхорна. Несколько раз в «район дислокации» засылались немецкие агенты. Но все восемь агентов, к счастью, были арестованы советскими спецслужбами, а часть из них после работы с ними, включалась в игру. В ответ же мнимые немецкие партизаны сообщали о своих успехах и нуждах, а германское командование снова и снова высылало оружие, продукты, людей. Последняя немецкая радиограмма: «С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочароваться в своих надеждах…»
30 апреля 1945 года руководители советских органов госбезопасности докладывали в Государственный комитет обороны: «С сентября 1944 года немцами совершено на территории легендируемой части 67 самолетовылетов и сброшено 25 германских разведчиков (все арестованы); 13 радиостанций, из которых семь включены в игру с немцами; 644 места различного груза, в том числе 615 комплектов зимнего обмундирования; 20 пулеметов „МГ-42“; 100 винтовок и автоматов; 2000 гранат; 142 тыс. патронов; более 2,5 тонны различных мясопродуктов; 370 кг шоколада; четыре тонны хлеба; 400 кг сахара; 1000 бутылок вина и прочее. Кроме того, было прислано 2258330 рублей».
За успешно проведенную радиоигру, которая приняла характер стратегической, ее руководители Павел Судоплатов и Наум Эйтигон были награждены полководческими орденами Суворова. Получили высокие правительственные награды и все остальные участники операции «Березино».
Глава восьмая
Из коротких рассказов отца, я знал, что он должен был остаться на занимаемой немцами территории. Но во всех печатных документах он проходит как военнопленный. На это видимо раньше была какая-то причина. Да и мама знала этот факт. Ведь она сама общалась с М. Б. Маклярским. Навряд ли ее просто утешали разговорами.
Протокол допроса
Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича
«… я в Красной Армии никогда не служил и в плен к немцам не попадал.
Вопрос: Каким же образом вы оказались на территории занятой немцами?
Ответ: На территории занятой немцами я оказался потому, что я, как уже показал ранее, до начала военных действий между СССР и Германией проживал в г. Борисове и работал инструктором физкультуры в медшколе.
С занятием немцами города Борисова я остался в городе. С занятием немцами города Борисова я остался в городе.
Вопрос: Почему вы остались в городе?
Ответ: Дело в том, что на второй день после начала военных действий мне местным военкоматом была вручена повестка с явкой на призывной пункт.
24 июня 1941 г. я явился на призывной пункт, где вместе с другими призывниками находился до 27 июня.
Утром 27 июня нас всех призывников направили на Борисовский вокзал для отправки в Минск.
На вокзале нас должен был принять военный комендант ж.д. станции г. Борисова, погрузить в эшелон и отправить в Минск, но когда мы пришли к вокзалу, то наш старший группы во избежание обстрела нас немецкими самолетами, решил всю группу отвести в лес на расстоянии одного километра от станции.
В этом лесу мы пробыли около трех часов, а потом старший группы нам объяснил, что военкомат из города выехал и военный комендант также эвакуировался и предложил нам разойтись по домам.
Я как и другие призывники вернулся к себе на квартиру и решил уехать в Витебск, но выехать было уже нельзя, т. к. поезда из Борисова не шли. Таким образом я решил никуда из Борисова не уходить до занятия его немцами.
Вопрос: Кто был старшим группы призывников?
Ответ: Старшим группы был некий ПЕТРОВСКИЙ, который сейчас работает в городской управе г. Борисова.
«
Протокол допроса
Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича
«Вопрос: Вам знакома фамилия — Стригуцкий?
Ответ: Я знаю Стригуцкого Евгения, который проживал в г. Борисове и работал вещевом складе Собеса кладовщиком.
Вопрос: что вам о нем известно?
Ответ: Мне известно, СТРИГУЦКИЙ, проживая в г. Борисове, являлся агентом германской разведки и выполнял функции агента-вербовщика
До его отъезда из Борисова в Катыньскую школу германской разведки он по заданию зондер-фюрера ПАШТЕТНИК, провел большую работу по вербовке людей для германской разведки.
Вопрос: Кого он завербовал?
Ответ: СТРИГУЦКИМ было завербовано примерно человек 15 жителей г. Борисова, из коих по фамилиям я помню следующих: 1. ДОКУКА Павел
2. ДОКУКА Петр
3. ВЕРЖБИЦКИЙ Казимир
4. СТРИГУЦКИЙ Вальдек
5. СТАНКЕВИЧ Юзеф
6. Дяго Сергей
7. ЛАПАРЕНОК /
Я тоже завербован СТРИГУЦКИМ Евгением и вместе с ним в числе 9 или 11 человек агентов германской разведки был направлен в Катыньскую школу германской разведки.»
Протокол допроса
Задержанного ЗОБАЧ Григория Григорьевича
«Я родился в г. Шлисельбурге, где и проживал до 1937 г., а потом после смерти отца, мать и две сестры выехали в колхоз «Прожектор» возле местечка Селещи, Ушаченского р-на, БССР, к родственникам матери. В 1938 году мать и сестра выехали в Витебск к сестре матери ЧУЛЬБА Елене Антоновне, а я остался в деревне, где прожил до 1939 г.
В 1939 г. уехал учиться в Минск в спортивную школу. После окончания школы в 1940 г. был направлен на работу в г. Борисов, инструктором физкультуры, где и работал до прихода туда немцев.
А мать ЗОБАЧЕВА София Антоновна и сестра ЗОБАЧЕВА Мария Григорьевна до войны проживали в Витебске.
С началом войны мать в июле 1941 г. во время бомбардировки Витебска была убита, а сестра переехала на жительство в колхоз «Прожектор» к брату матери.
Вторая сестра Зобачева Нелли Григорьевна [3]Зобачева Н. Г. — красноармеец РККА с 06.1941, радистка. Награждена медалью «За отвагу».
до войны училась в медшколе и теперь находится в Красной Армии на фронте.»
В 1937 году во дворе своего дома за сараями был расстрелян отец Григория Зобача.
При поступлении в Высшую школу тренеров приказ гласил: «Принять в связи с отличными оценками, но без стипендии, как сыны врага народа». Не раз я это слышал от отца.
После начала Великой Отечественной войны значительная часть территории Советского Союза была захвачена гитлеровской армией. К середине августа 1941 года Германия оккупировала всю Украину, Киев был окружен плотным кольцом фашистских войск. Плохо вооруженные советские соединения под натиском превосходящих сил противника терпели поражение за поражением. 16 августа 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования издала приказ, запрещающий бойцам Красной Армии сдаваться в плен либо выказывать иные признаки трусости. «У нас нет пленных, а есть изменники Родины!» — такова основная мысль приказа № 270, подписанного Сталиным. «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту», — говорится в документе.
И если учитывать то время, то и Зобачеву Н. Г. могла постигнуть участь сестры врага народа.
В 1937 репрессировали отца у моего папы. И это обстоятельство могло послужить удачным поводом для вербовки, а также гарантией верности будущего агента Третьему рейху. Конечно вербовка через плен самая жесткая, но самая эффективная.
***
В январе 2011 г. мы с женой навестил Центральный архив ФСБ на Лубянке. Время посещения было назначено по предварительной переписке. Там нас встретил Владимир Геннадьевич Макаров. Именно из его напечатанного труда, я узнал об операции «Монастырь».
Дали ознакомиться с делом моего отца. Нам вынесли два тома, примерно по 300 страниц. Из каждого тома доступно было только по 30–40 страниц. Из этого материала разрешили отсканировать несколько страниц. Из слов Владимира Геннадьевича по операции «Монастырь» порядка трехсот томов. И я здесь выложил некоторые фрагменты из тех документов.
***
И еще пару отступлений от документов.
В 2010 году мне написал «М», житель г. Борисова.
«Уважаемый Георгий, просматривая Ваш сайт, интересуясь судьбами жителей родного моего города, я узнал по фотографии Вашего отца Григория Григорьевича.
Однажды зимой 1940 года, я и мой друг ходили на лыжах с учителем физкультуры. И мы встретились с молодым человеком. На нем были странные лыжи и военный вещмешок. Когда учитель стал с ним общаться по имени и отчеству, мы с товарищем захихикали, ведь стоящий перед нами молодой человек был старше нас года на два не более. Для нас показалось очень странно, что уважаемый учитель обращается к нашему ровеснику по имени отчеству.
На Вашем сайте я прочитал о военном пути Вашего отца. Тяжелая судьба!
С уважением «М».
Летом в 2015 году мне написала Галина «С». Ее письмо, а вернее повествования о расследовании (очень гигантский труд) которые она провела по поводу существования Минского Техникума физической культуры, в рамках расследования гибели группы Дятлова, подводят жирную черту к судьбам студентов этого «техникума» в предвоенные, военные и послевоенные годы.
Фрагменты переписки:
«Георгий, здравствуйте. Меня зовут Галина и, возможно, это письмо Вам покажется странным. Мне бы хотелось задать Вам несколько вопросов по поводу Вашего отца — Григория Григорьевича.
На его имя меня вывел интернет-поисковик по запросу «минский техникум физической культуры». Так же Вы даете в скобках расшифровку (высшая школа тренеров). Ваш папа заканчивает эту «школу» в 1941 году и очень вкратце я прочитала про его боевой путь и послевоенную судьбу. Это и послужило поводом для того, чтобы рискнуть написать Вам.
Дело в том, что я пытаюсь восстановить жизненный путь (в том числе боевой) одного человека, тоже имевшего отношение к Минскому институту физкультуры только уже сразу после войны — в 1946-м. Некоторые факты его биографии наталкивают на мысль, что все было совсем не так, как рисуют официальные документы. И я предполагаю, что во время войны и сразу после он мог иметь отношение к определенным структурам. И на его пути точно есть Минский институт физкультуры. Наверно я слишком дотошная особа, но вот почему-то с этим самым институтом я решила разобраться поподробнее и залезла в его историю с головой. Причем серьезно — на уровне архивов Белоруссии и Государственного Архива РФ.
И получается странное дело — официально именно физкультурный техникум реорганизовывается в институт в 1937 году. Т. е. в 1941 техникума уже нет.
А тренерские курсы образуются только в 1948 году, т. е. гораздо позже, чем заканчивал школу тренеров Ваш папа. В официальных отчетах института тоже нет ни слова ни про техникум, ни про школу тренеров, хотя это же ставки, зарплаты, нагрузка на преподавателей, комнаты для занятий на плане здания и т. д. — данные по которым есть. Но и с преподавателями не все так просто, потому что по штатам числятся одни, а вот на партийных собраниях (а это иные документы и иного вида хранения в архивах) в общем-то другие.
Так же, чтобы было понятнее, документы есть официальные (отчеты хранятся в Москве) и внутренние (на данный момент они в архиве Минска). Как раз те самые малозначимые счета, планы, протоколы партсобраний. И картина по ним вырисовывается разная. Во внутренних документах техникум упоминается часто. Но официально его нет!
И вот складывается впечатление, что под вывеской «техникума и высшей школы тренеров» в период с 1937 по 1948 гг. существовала иная организация, следы которой практически скрыты. Причем выпускников техникума мне тоже не удается найти, вот за исключением Вашего отца и еще одного человека. М. И. Он жив, ему 90 лет, он в полном здравии и… молчит. Известно только, что в 1940 г. он уже был сотрудником НКВД и входил в спец диверсионный батальон на Финской. Собственно, благодаря финской войне и удалось его «расколоть» по поводу НКВД. У него нет ни одной официальной награды за время ВОВ (впрочем, как и на Вашего отца нет наград по данным ЦАМО). Я, кстати, предполагаю, что он мог знать Вашего отца именно по Минску в 1941 году. И если он не хочет говорить посторонним, это не значит, что он не захочет говорить с сыном друга. Возможно Вам самому будет интересно с ним пообщаться.
…
Зачем это надо мне? …. И вот эти другие совершали подвиги и полностью вычеркнуты из нашей официальной истории. Более того — многие из них пострадали и после войны. Меня это бесит. И если удастся!!! восстановить историю ну хотя бы еще одного человека, то это будет хоть что-то.
…
М.И. производит впечатление очень активного (он еще преподает!), доброжелательного человека. Очень любит делится своими воспоминаниями, но как сказал мой друг — собственно именно он с ним и общается, так как оба живут в Минске, что память его настолько хороша, что он отлично помнит, что надо и помнит, что надо забыть.
Просто он точно в 1941 м был в техникуме и получается, что с большой вероятностью мог знать Вашего папу. Может быть лично Вам будет интересно узнать подробности молодости. Может быть их связывал и военный период какой-то. Может у него есть фотографии. Но это дело только вашей семьи и этого человека.
…
Чего в интернете не пишут. С 1939 года он сотрудник НКВД то ли взятый из техникума, то ли после окончания техникума. Военный период загадка, но он (как гимнаст) испытывал британское приспособление по заброске диверсантов в тыл врага без парашюта (купола выдавали). Нет ни одной официальной награды. После ВОВ путь его тоже не очень понятен — скорее всего он остается в системе. Потому что он утверждает, что вернулся в институт доучиваться и потом остался на кафедре, а по факту документы института говорят, что он является куратором института и есть подписанные им приказы с указанием директору предоставить некоторые отчеты. Что не очень вяжется с ролью студента. Потом, это правда, он все-таки станет преподавателем гимнастики.
…
Такое ощущение, что на базе института физкультуры существовала иная школа, которую пытались скрыть под видом техникума.»
…
«Да уж. Ехала в метро, почитала версии операции Монастырь. Все-таки в большинстве случаев версия одна — прислан немцами, перевербован. Так что для Вас, мне кажется, достаточно принципиально будет убедиться, что изначально внедрен. Совершенно другие акценты. Кстати, именно об этом Вы может быть и можете сказать М.И. — Вам обидно, что про отца столько пишут и это расходится с тем, что тот говорил сам.
Много прочитав того же Судоплатова и не только его, схемы внедрения в общем-то достаточно понятны. Одна из них — через плен. Самая жесткая, но самая эффективная. просто очень малый процент людей проходило через это, но если проходило, то очень успешно. Есть архивы немцев — данные по заключенным. Причем так как большинство лагерей освобождали все-таки американцы — многие документы, в том числе личные карточки заключенных, сохранились.
Только если встречаются по каким-то особым приказам и партсобраниям. А вот про работу в медшколе очень интересно, потому что непонятно с медициной и этим чертовым институтом. медицина там присутствует очень сильно.»
…
«Сегодня я нашла в фондах одного архива упоминание техникума, но только с 44-го по 50-ый год. Завтра буду пытаться получить. Но особо не рассчитываю ни на что, потому что в каждом деле буквально по несколько страниц. А вот за 1940-1941-ый годы нет ничего.»
***
Я перезвонил М. И. по номеру телефона, предоставленному Галиной. Разговор получился короткий. Представился и восхитился его крепким физическим долголетием. На вопрос о знакомстве с моим отцом по учебе в Высшей школе тренеров в Минске, он ответил, что фамилия знакома, но учились в разных группах. Вероятнее, встречались только в ОСОАВИАХИМе.
***
В 61 году отцу разрешили выехать из Норильска, где он работал в техникуме преподавателем физкультуры, родители не раздумывая собрали вещи. Какая причина? Платили в Норильске хорошо, но частые перебои с продовольствием сыграли большую роль в решении выехать на материк. Тюря из воды с сухарями и луком временами была единственной едой!
Вначале мы приехали в Москву. Там нас приютил М. Б. Маклярский. По Москве я вышагивал с фуражкой полковника госбезопасности, в ней были оловянные солдатики. Передо мной широко открывались двери ресторанов, часто вспоминал отец. Прожив у него некоторое время в Москве, отец не смог найти работу с предоставлением жилья. И мы поехали жить на родину отца в пос. им. Морозова в Ленинградской области.
Там именно маме предложили сразу работу и жилье. На госзаводе требовался специалист рентгенолог. Отец стал работать в совете физкультуры. Я пошел в первый класс второй раз. В Норильске я отходил в школу около месяца. Через год моя сестра Людмила поступила в Ленинградский техникум пищевой промышленности. Учеба ей давалась легко. Еще до школы она научилась читать. Отец часто читал в слух вечерами, мама шила или вязала. А Люда хвасталась, что уже прочитала и знала, что будет дальше. Из техникума часто приходили родителям благодарности за отличную учебу их дочери. Она мечтала стать директором ресторана. Видимо и ей досталось иногда голодать. Люда часто говорила, когда буду директором ресторана, обязательно буду приглашать к себе. Знания немецкого языка, позволяло ей переписываться с учениками из ГДР. И не раз она повторяла на занятиях, что немецким языком она занимается с отцом.
***
В мае 2016 я был Спорткомитете и зашел в Совет ветеранов Санкт-Петербурга. Там познакомился с В. А. Боровиковым. Он доктор технических наук, профессор кафедры разрушения горных пород Петербургского горного института, Почётный гражданин Петроградского района Петербурга. Виктор Александрович окончил Горный институт в 1956 году, получил направление в Норильск, где занимался разработкой рудных месторождений, как младший научный сотрудник лаборатории Горного института.
Когда я узнал от том, что он был в Норильске в 50-е, и работал на строительстве бассейна, то спросил не знакома ли ему фамилия Зобач?
— Гриша!? Да, видел, он занимал какую-то должность в совете физкультуры. А так с ним не общался.
Все таки какая память у старшего поколения!
***
Центральный архив ФСБ России
«9 июня 1943 г. постановлением НКГБ СССР следственное дело по обвинению Зобача Г. Г. прекращено. По результатам работы в 1943 г. он был награжден медалью „За отвагу“….»
Зобач Григорий Григорьевич. Фото 1942 г.